http://akvideo.ru/articles/160-grigorijj-vicin-akter.htmlГеоргий Вицин. Всё просто
Автор: Slivzashitan от 3 декабря 2009 В этом «йоге» Вицин отчасти сам виноват, потому что в редких своих интервью, когда не отшучивался одной фразой, отвечал на вопросы коротко, и потому из его высказываний остались в основном афоризмы да еще россыпь шуток «по ходу». Ему, наверное, было все равно, как отнесутся потомки к брошенному им слову. Но при этом продолжал сорить перлами, не задумываясь о том, кто их потом подберет. Потому что был уверен, что человек по природе своей умен, склонен к сочувствию и воображение имеет, а потому поймет его мысль несложную. Но если не поймет - не беда, потому что житейское его мало заботило, а вот иное...
Ключи ото всех дверей Весной 1933 года шестнадцатилетний Георгий, отправляясь после школы к маме на работу, проделывал по пути один и тот же зигзаг. «Каждый день в 12-13 дня, - пишет он в дневнике, - я хожу в Дом Союзов и каждый раз прохожу по Театральной площади. Обязательно захожу в театры: во МХАТ, в Малый... Во МХАТе в десятый раз читаю афиши, висящие около кассы, обхожу вокруг зеркала и иду к выходу, кинув злобный взгляд на старикашку, сидящего за столиком возле обширной лестницы, ведущей в фойе театра. Но это еще не все: я обязательно поднимусь по этой лестнице».
В ту весну в его жизни сошлось все, что раньше дразнило обещаниями. А началось с мамы.
Есть люди, у которых с жизнью отношения почти свойские, будто в невидимом кармане у них позвякивают невидимые ключи от многих дверей. Марию Матвеевну сын называл «большим оригиналом» за то, что она могла, например, выкинуть такую штуку. Однажды в молодости она спешила попасть в несколько контор, которые находились в разных концах города, а редкие трамваи ходили битком набитыми. Тогда Мария Матвеевна решила привязать к животу подушку, и все «беременную» даму пропускали. Что это, как не лицедейство? Актерским темпераментом она напоминала Раневскую, даже голос имела такой же низкий и выразительный, и этим низким голосом пела романсы, отпускала шутки не в бровь, а в глаз и всячески разыгрывала окружающих. Правда, перенести свое актерство на сцену Марии Матвеевне, как она о том ни мечтала, не удалось, не до того было: революция, переезд с грудным ребенком из Петрограда в Москву, первые годы - воспитание сына в одиночку, потому что отец мальчика на фронте, потом смерть мужа... Но, обнаружив в сыне свои задатки, она ликовала.
Георгий оказался пластичным, пел, но, главное, ужасно всех смешил и знал за собой эти способности. Одно беспокоило родительницу: слабое здоровье мальчика, мать поначалу даже боялась, что младенец-сын на ножки не встанет. Когда Георгий подрос, стал живым и шустрым, но все оставался худым, а с питанием в те годы было плохо. И Мария Матвеевна, работавшая тогда на Главпочтамте, сумела устроить сына в «лесную школу», где хорошо кормили и всячески занимались детским здоровьем.
В этой школе-интернате мальчика впервые настиг театр. Педагоги там обучали детей как взрослых актеров: сценическое мастерство, постановка голоса по системе йогов... И ребенок запомнил сладость этих серьезных, «взрослых» занятий, когда до него снисходили, что-то такое приносили ему, «обычным» детям неведомое.
...И вот в шестнадцать лет Георгий мечтает об одном: пробраться во МХАТ или в Малый на репетицию, и за такую возможность «отдал бы три готовых вечерних спектакля». Вряд ли это желание подсмотреть актерскую кухню - он еще слишком юн для этого. Но если подняться по лестнице, которую стережет «старикашка», и войти в зал в тот час, когда ни зрителя в театре нет, обнаружишь на сцене круг посвященных. И в карманах у них позвякивают ключи от всех дверей.
«Вольтеровская улыбка»
Мать любила повторять, что назвала сына в честь Георгия Победоносца, но ничего особо победительного в щуплом и застенчивом юноше не было. Единственное, что его дневник успеваемости в театральном техникуме при Малом театре оказался испещрен записями вроде «смешил на занятии группу». И пусть Вицина через год отчислили за то, что «не давал коллективу работать», но его, семнадцатилетнего, сразу же взял в свою студию сам Николай Хмелев, размашисто написав поверх студенческой бумаги, поверх тех самых слов об отчислении: «Принять. Хмелев». Но и в студии не только студенты -преподаватели не выдерживали, сдавались. Строгая Серафима Бирман говорила, что Вицин сбивает ее своей «вольтеровской» улыбкой. И числила в любимых учениках...
Тогда он впервые почувствовал, что может завоевать «хотя бы» людей, «кое-что» понимающих в актерском ремесле, и завоевать не только улыбкой и шутками. А ведь Георгий ко всем своим талантам еще рисует и лепит, вслед за двоюродным братом, учеником известного скульптора Веры Мухиной, с которым они вместе выполняют ее задания. У Георгия выходит поинтереснее, то ли потому, что занимается он из чистого любопытства и позволяет себе «вольности», то ли потому, что одарен пощедрее. Увлечение это, больше подходящее его хоть и живой, но созерцательной натуре, борется в нем с желанием стать актером.
Из этих робких еще успехов, как и из книжек, выставок, спектаклей, он потихоньку делает вывод: художники правят миром. Мир принадлежит им. А он тоже художник, он вне искусства себя не мыслит -почитать юношеский дневник Вицина, так ни слова не найдешь там о безрассудствах молодости и прочей жизни молодого существа: все это оставалось за
скобками. Осознание причастности - вот что обдавало его жаром.
Но какое, помилуйте, владение миром, когда Георгий - и этого, думает он, никто не знает и не должен узнать - с собой-то не умеет договориться. Он ужасно чувствителен, просто физически, как писал Толстой, все воспринимает. Эмоции иногда захлестывают, и, кажется, справиться с ними нет никакой возможности, все: он обречен на вечный душевный раздрай. Однако один из способов взять себя в руки Вицин нащупал, вспомнив про «лесную школу»: занятия собой, вроде йоги. А второй.,.
Сделаем небольшое отступление. Вы никогда не задумывались, зачем в знаменитой «тройке» - Вицин, Никулин, Моргунов - Трус? Зачем эта компания интеллигенту, а Трус ведь задумывался пародией на него?
Но представьте только, что стало бы с этим человеком, как его размотало бы по закоулочкам, окажись он, рефлексивный и эмоциональный, наедине с собой, не пристегнутым ни к какому грубому делу, которое дает ощутимую отдачу.
Странная, может, параллель между занятием киношного персонажа и ремеслом, которому решил посвятить себя юный Вицин, но он не мог не чувствовать, что в игре на подмостках тонкость душевной организации не вредит. Не развинчивает, а, наоборот, помогает собрать себя во что-то цельное. То есть в актеры он пошел, по самому большому счету, чтобы спастись. Дочь Вицина Наталья так и говорит: он прежде всего хотел владеть собой, отсюда и его театр.
Не отрекаются... «Дышащее» лицо, большие веки полузакрытых глаз и трепещущие складки у рта. Чувствуется, что лепила портрет Надежды, или, как все ее называли, Дины Тополевой, любящая рука.
[ Изображение на стороннем сайте: e8e858edee24.jpg ]
Скульптурный портрет Дины Тополевой, выполненный Георгием Вициным
«Ты для меня загадка, над которой я ломаю, пустяки, если бы голову - свое молодое сердце», - написал он ей, когда решился на признание. А поначалу любовь была запретной и изо всех сил скрываемой: она - жена Хмелева, в чьем театре Вицин теперь работал. Он мучился тем, что взгляды, которые бросает на нее, выдают его с головой, что весь театр уже, наверное, знает о его страсти...
Она оставила мужа не только из-за возникшей симпатии: любовь, детская еще, прошла. Сохранились уважение к бывшей жене, которой Хмелев даже повысил зарплату, чтобы не нуждалась, и доброе отношение к ученику.
Но, согласитесь, это большая редкость, чтобы зрелая женщина, красавица и актриса, ответила взаимностью мальчишке. Нет, сказала на это дочь Вицина, мальчишкой он никогда не был, то есть детскость натуры сохранил на всю жизнь - Дина его еще и за это полюбила, но даже в свои двадцать Георгий был... до глубины человечен, что ли. Он очень понимал, насколько хрупка наша природа, насколько нельзя в нее вторгаться, как художнику - можно и нужно, но это совсем другая сфера, а по-житейски - нельзя. И при чем здесь житейское с его расчетами, когда он полтора года пишет этой женщине письма - и не отправляет, оставляет их в тетрадке, боясь, что словом разрушит суть.
[ Изображение на стороннем сайте: e89dee67f8fe.jpg ]
Оттого на вопрос о разнице в возрасте с его возлюбленной, он ответил бы - а, может, и отвечал - теми словами, которые говорил потом дочери, учившейся на художницу, когда видел подробно выписанные детали на ее картине: «Может, тебе пойти в бухгалтеры? Надо не пересчитывать, а чувствовать». И, в конце концов, кого же можно было полюбить, как не Дину? Она была, продолжает дочь... Удивительная. Красивая, остроумная, жизнелюбивая. Пойди найди такого собеседника не то что на полтора десятилетия, которые они прожили вместе, - на всю жизнь, потому что, расставшись, все-таки не расстались...
Видимо, в жизни с женщиной, которая много старше своего избранника, заложено нечто трагическое, с самого начала намечена та линия, по которой потом пройдет трещина. И когда в пустынном фойе Ермоловского театра пришедшая устраиваться на работу в постановочную часть молоденькая Тамара Мичурина остановила взгляд на фотографии «смешного человека с тонкой шеей», судьба свершилась. Он еще не знал, что его отметили, он вообще ГЕОРГИИ ВИЦИН был далеко - на гастролях, но в тот момент оказался готовым к новой любви. И, увидев ее, все понял.
Только почему Тамара оказалась настолько похожа на Дину, что на иных фотографиях их можно перепутать? Новая возлюбленная в молодости хотела стать актрисой, выросла в Вахтанговском театре и уже в эвакуации выходила на сцену в паре с другой красавицей, Людмилой Целиковской, играя в «Двенадцатой ночи» ее брата-близнеца. Вицин ценил такую красоту - соединенную с умом, умную красоту. Тип редкий, но ему фартило.
Дина поняла, что Георгий влюбился, и отпустила его, тем более что душевное родство никуда не делось. Интересная деталь: она когда-то приютила у себя сестру с мужем и детьми, заботилась о них. Такие поступки Вицин понимал, привыкнув с тех пор, как мать осталась вдовой, что его родным людям нужно покровительство. Покровительство ненавязчивое, он просто будет предупреждать желания: привозить из дальних поездок и жене, и Дине одинаковые подарки, на лето непременно снимать всем дачи по соседству... И все будут дружить, дочь Наталья даже скажет, что Дина - вот где разница в возрасте! - была ей едва ли не самой близкой подругой. Потому что отрекаться ни от кого нельзя.
«Трюкач» Даже в наружности Вицина присутствовало что-то невозможно шутовское - лукавинка, клоунские брови, словно принюхивающийся нос, - но прищуром живых и умных глаз он напоминал Сократа, который ненароком попал в старую добрую Англию, став джентльменом с тросточкой. Таким мы видим Вицина в «Старой, старой сказке»: дочь говорит, что там отец играл почти себя. Он, как подобает философу, наших уже дней, любил сырую, дождливую погоду, правда, не мягкую английскую, а суровую балтийскую, поскольку в тех краях родился. Порой садился в поезд и ехал на один день в Ленинград, говоря домашним: «Пройдусь по Мойке, по Невскому, печенья «Суворовского» привезу...» Таким джентльменом с зонтиком бродил Вицин и по пустынным ялтинским пляжам, в компании чаек, потому что на все курорты, не любя жары и самого слова «курорт», привозил свою любимую погоду. Выходил в Симферополе из поезда посреди жаркого дня в плаще и ботинках и улыбался кошачьей улыбкой волшебника из «Старой сказки», зная, что не успеют они миновать перевал, как начнется дождь...
Уже это столкновение в нем клоунады с философским обликом вызывало у зрителя подрагивание в том месте в самой верхушке живота, где обычно рождается смех. И одной этой особенности любому комедийному режиссеру было бы достаточно, но Гайдай нашел еще и «своего» актера. Так началась их дружба, странная, с редкими встречами вне съемок, почти бессловесная дружба двух людей, знающих, что способность понимать друг друга, дороже посиделок и трепа.
Актриса Нина Гребешкова, вдова Гайдая, вспоминает такую историю. Вицин, заметив, что у «Леонида Иовича» - они называли друг друга по имени-отчеству - износилась до неприличия шапка, уговорил его жену сходить с ним в магазин и что-нибудь выбрать. В магазине ничего, кроме «пирожка» из нерпы, не оказалось. «Я сказала Гоше, что Леня не будет ее носить, - рассказывает Гребешкова, - он и так высокого роста... «Будет, я тебе обещаю», - ответил Гоша. Купили «пирожок», приносим Лене. Тот, естественно, упирается, и тогда Вицин говорит: «Это не «пирожок». Это - шапка Абрам-царевича». Все, таким юмором Гайдая можно было сломить запросто!»
«Самое большое зло, которое мешает жить, это страх большой и маленький.
Нельзя допускать, чтобы от всякого конфликта с внешней средой нарушилась радость собственного бытия». Из записных книжек 1940 год Кстати, помните, что надето на голове у Труса в «Операции Ы»? Та самая «шапка Абрам-царевича». Даже матерый волк Гайдай доверял чутью Вицина.
«Коммуналка»
Фильмы Гайдая сделали актеров «тройки» невероятно, неслыханно популярными по всему Союзу. А слава, сама по себе приятная, сулила еще и всякие почести и привилегии. Так, в Ялте гайдаевскую «тройку», приехавшую с концертами, поселили в роскошной гостинице «Ореанда» в номерах «люкс». Вицин взял дочь с собой - они часто ездили вместе, - и та вспоминает, что удивилась комфорту, невиданному по тем временам: три комнаты, мраморная ванна... «Смотри, телевизор!» - восхитилась она. Но в этот момент раздался стук в дверь, вошел служитель гостиницы и, извиняясь, телевизор унес. Потом взгляд Натальи упал на холодильник, а через минуту таким же маневром - опять стук, опять появляется служитель - холодильник был подхвачен и вынесен из номера. «Моргунов попросил все перенести к себе», - объяснили удивленным обитателям «люкса».
Вы думаете, Вицин смутился этой выходке? Ни капли. Он любил Моргунова, ценил его актерскую природу, его способность завести народ. Вицин нежно относился к этому сложному, остроумному человеку, жалея его за то, что его талант бессмысленно расплескивается в жизни, не будучи востребован в профессии... Когда-то в двадцать три года Вицин записал такую мысль:
«Актер - несчастливейший из рабов, над которым вечно висит нож творческой кастрации, кладбище своих творческих замыслов, идей и позывов». Но это было не просто понимание собрата по профессии. Когда в детстве Георгий показывал знакомых, и когда много позднее стал рисовать шаржи на актеров, и даже когда лепил портреты любимых женщин - все это было проявлением одной страсти: познать человека. Как писал любимый вицинский философ, которого он читал всю жизнь, Монтень: «Он должен добраться до нутра всякого, кого бы ни встретил, - пастуха, каменщика, прохожего; нужно использовать все и взять от каждого по его возможностям, ибо все, решительно все пригодится...».
«Первые пятьдесят лет я прожил в коммуналке», -хвастался Вицин. В Суздале в комнате, которую когда-то дали Марии Матвеевне с чадом. Там же потом жил с женой и дочерью. Срок приличный, но он ни разу не пожаловался. Чем же, помилуйте, быть недовольным? Красивый дом в Кривоколенном переулке, рядом с Меншиковой башней, Чистые пруды, славившиеся своими голубятнями - оттуда и пойдет его любовь к голубям, - дивные окрестности, которые юный Георгий не раз рисовал. А какая комната! Отдельная квартира, которую Вицину даст государство, будет почти в два раза меньше. Из этой комнаты с эркером, тремя окнами и высоченными потолками, деревянными, с резьбой, мать ни за что не хотела потом уезжать, говорила, что хочет умереть в своей «красавице». Соседей, конечно, многовато, но, во-первых, на «прелести общежития» был у Вицина свой, философский взгляд, а, во-вторых, в коммунальном существовании он имел все тот же интерес художника.
Помните про подушку, которую его мама привязала к животу? У истории этой было замечательное продолжение. Когда Мария Матвеевна рассказывала о своей проделке взрослому уже сыну, умиляясь, какие, дескать, люди вокруг добрые - «И везде меня подсаживали, и не толкали!» - он спросил: «Мать, а если бы не подушка, что было бы?» И та, не задумываясь, ответила: «Тогда уж, извините, драка».
[ Изображение на стороннем сайте: 8cc661246c22.jpg ]
Вицин Г.М. Шарж на Юрия НикулинаВицин упивался тем, что понимает такие, ему самому в жизни не свойственные, тонкие душевные переходы - от нежности до мордобития, - обожал рассказы Зощенко, и один из них, «Нервные люди», о драке на коммунальной кухне из-за ежика для примуса, обожал читать на концертах. Дополнив, как всегда, своими, идеально ложившимися в текст, словами: «И все, граждане, из-за чего? Из-за ежика, воню-ючего».
За это стоило любить коммуналку, ее тесный мир, где, как говорил Вицин, прошли его лучшие годы, где он вдыхал не чад общей кухни, а копил характеры и судьбы. И позднее, переехав в собственную квартиру, он ничуть от мира не отгородился, он и дочь учил, что главное для художника - наблюдательность. «Благородная любознательность», как опять же сказал Монтень...
А из «Ореанды» они тогда сбежали. Вицин и Моргунова звал, говорил: «Жень, пожалей свое тело: сейчас набегут посмотреть на актеров, полезут лобызаться, пристанут с выпивкой. Вот увидишь: к утру здесь будет заплеванная роскошь. Пошли отсюда, а?». Он понимал, что нормальный человек не пойдет куда-то через весь город из пока еще шика и блеска, а звал. Поселился Вицин с дочерью в маленькой гостинице в порту. Из окна крохотного номера открывался вид на Массандру, а рядом находился рынок, где знакомый пасечник продавал мед. «Но здесь тесно, и одна кровать!» - расстроилась дочь. «Ничего, поставим раскладушку». «А туалет где?»- «Как где? В конце коридора!» Зато жили как боги, в тишине и сами себе хозяева. А брошенная слава осталась в «Ореанде».
«Обломов» Сам себя Вицин называл не комиком, а трагикомическим актером, и был прав, потому что умел столкнуть веселое с грустным и высокое с низким. Тонким искусством смешения и взбалтывания жанров он владел в совершенстве, оттачивая его во всем, к чему имел талант, например, в дружеских шаржах или в эпиграммах, которые он из-за их хлесткости часто оставлял при себе, в записных книжках. Но иногда исполнял в узком кругу частушки, дивные хулиганские стишки собственного сочинения.
Вспомните голос Вицина, его манеру говорить и представьте, как он объявляет: «А теперь - "Задумчивая":
Я лежала на спине, На луну глядела я. Космонавт лежал на мне, Ничего не делая».
А теперь перейдем к разговору о недеянии.
«Еще не рассеялся запах тухлой конины от павшего Пегаса - жертвы Вашего творческого легкомыслия, - пишет Вицин в 1969 году. - Поэтому прошу освободить меня от работы». Эти слова останутся в черновике, а в заявлении на имя директора Театра имени Ермоловой он скажет, что несколько драгоценных лет потратил на «участие в ряде унизительных творческих компромиссов». «Унизительными компромиссами» он называл, по-видимому, спектакли на производственные темы, от которых один раз пытался сбежать, но тогда уговорили остаться. Теперь же, уйдя из Ермоловского, Вицин ушел из театра навсегда и, будучи по природе своей театральным актером, работая на подмостках с девятнадцати лет, мучился и переживал, но решения не изменил. Тем более что режиссеры кино разрывали его на части. (Правда, потом он числился в Театре киноактера, но умудрился не сыграть там ни одной роли.)
Этот уход оказался одним из немногих его решительных деяний, потому что по натуре он был - или стал? - «обломовым», и сам с этим соглашался.
Все знакомые знали: в быту Вицин аскет, считающий, что стыдно радеть о материальном. Когда дочь пыталась «радеть», возмущался, поминая своих кумиров, старых мхатовцев: «Если бы они слышали, что ты говоришь!» И добавлял:
«Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на всякую муру, занимайся искусством». А что в его обиходе было не мурой, так это книги, вечный легкий ужас домашних, потому как из книжных магазинов Вицин возвращался с плотно набитой сумкой и говорил, что это еще не все - тяжело было нести, и часть оставил на кассе, часть в соседнем гастрономе... И если надо было срочно найти мужа и отца, жена или дочь отправлялись по книжным, где его непременно обнаруживали.- «Читай Монтеня, - говорил Вицин дочери, - или античных философов». А сам читал все из огромной своей библиотеки, отмахиваясь от советов домашних «сходить туда-то», «поговорить с тем-то» о его же делах.
Речь шла не о квартире или какой-нибудь мебели - об этом и жена, человек неизбалованный, и дочь, им же воспитанная, заводили речь, только когда уж действительно подпирало. Как ни сторонился Вицин бытовухи, а однажды в его жизни возникла ситуация просто зощенковская, хоть в концерты отдельным номером вставляй. Чиновники, ведавшие распределением жилплощади, годами ходили к нему в комнату коммунальной квартиры, считали метры и раздумывали: оно, конечно, знаменитость, но вот мама не хочет выезжать, а оставлять целую комнату хоть бы и маме известного артиста, это, граждане, квартир не напасешься. «А я могу жить в бочке, как Диоген, -шутил Вицин, равнодушный к этим подсчетам, когда «гости» отбывали. - Или на дереве: сделаю подвесной шалашик и поселюсь там». Его печалило лишь то, что негде заниматься любимой скульптурой, но и тут он нашел выход: ходил к своему дяде, который один жил в комнате коммуналки, лепил там и заодно ухаживал за родственником. Но все-таки после многолетних чиновных визитов квартиру Вициным дали. Крохотную «однушку», как Диогену. Потом, когда дочь уговаривала обменять эти «хоромы» на что-то более пристойное, отец ворчал: «Это вам, бабам, надо, потому что вы ничего не понимаете в жизни».
А как знакомые недоумевали, что у Вицина нет машины! Однажды в советские времена, когда на автомобили записывались за несколько лет, актеры из «тройки» давали концерты в Тольятти, и им предложили купить «Жигули» без очереди. «Спасибо, -сказал тогда Вицин, - мне бы зеркальце от машины - гримироваться удобно будет». И взял зеркало, как в другой раз, когда после одного из выступлений в провинциальном городе на сцену вынесли подарок - роскошный самовар со стоявшим наверху маленьким чайничком - взял чайничек и откланялся. А представляете себе артиста, волокущего с концерта самовар? По Вицину выходило, что и лицедей, возвращающийся с собственного юбилея на полученном по блату авто, - дурная комедия. Поэтому, когда в новые времена задумали однажды устроить ему такой «праздник», заранее отказался от участия в нем.
Но родные его переживали, что «обломов» - он и в творчестве «обломов»: большую часть его придумок, идей, рождающихся из домашних репетиций, никто не видит. Много лет он мечтает поставить в театре или снять «Ревизора» и самому сыграть Хлестакова, так почему бы не предложить эту идею киношному начальству? «У меня безволие», - говорил Вицин в таких случаях.
С годами он понял: актер не такое уж и кладбище своих замыслов, ведь ничто не канет в вечность, обязательно просочится в роли. Да, с его вокальными данными он может петь, как Лемешев или Козловский, но кроме близких и друзей этого никто не знает. Пустяки: оперных певцов хватает, а зато его, Вицина, голосами говорит полсотни мультяшных героев, и голосов у него еще на полсотни хватит. То есть, если где-то что-то пролилось, куда-нибудь непременно накапает и накапает щедро.
Ему многое само шло в руки, будто провидение заботилось об актерской судьбе «обломова». Своего обожаемого Николая Васильевича сыграл два раза. Бесконечно перечитывал Ильфа и Петрова и снялся аж в двух экранизациях «Двенадцати стульев». Любил Зощенко, и вот Гайдай пригласил Вицина в одну из лучших своих картин по рассказам писателя «Не может быть!» А Миша Бальзаминов? Вицин сыграл в «Женитьбе Бальзаминова» человека, у которого почти нет внутренних крючочков, чтобы зацепиться за быт, за жизнь реальную, а за фантазии, «облако» - сколько угодно. А жизнь, из великой своей жалости, из симпатии к его никуда не применимым грезам, Мишеньку - или самого Вицина? - подхватывает и одаривает.
Одно странно. Неужели этот «обломов» - тот же человек, который когда-то был юношей со взором горящим? На месте порывов молодости совсем другая философия: усилия разрушают суть. Пусть все идет как идет, и все живут на полной свободе, и никого
не надо ни уговаривать, ни воспитывать - ни чиновников, ни детей, ни женщин, ни собак. Вот и живший у Вицина пес Мальчик был настолько большим и свободолюбивым, что соседи требовали посадить собаку, которая спускается на лифте самостоятельно и гуляет во дворе, на поводок. Вицин сажал, скрепя сердце, чувствуя, наверное, что совершает нечто противоправное, потому что кормить, ухаживать, лечить - само собой, но любовь не дает права на собственность. Он только кормил и лечил, каждый день готовя псинам обед и говоря, что хорошо накормить собаку важнее, чем поехать на концерт и заработать деньги. Дочь рассказывает, как однажды, когда отец болел и лежал в постели, она, стоя у окна, увидела, как внизу во дворе вороны клевали голубка. Она ненароком сказала об этом и тут же пожалела. Потому что отец встал, спустился во двор, принес птенца и, положив в коробку, поставил рядом со своей кроватью. И принялся выхаживать - его и себя. Так, даже будучи больным, он соглашался давать концерты в воинских частях, конечно, бесплатно, ответив как-то на возмущение домашних, зачем еле живой едет куда-то к солдатам: «Это не солдаты. Это дети. Мама с папой к ним приехать не могут, а я могу, значит поеду». И признавался: «Они мне нужны больше, чем я им. Они меня спасают».
«Йог» Вицин интересовался разными духовными практиками в стране, где даже слово «йога» знали единицы. Разыскивал у букинистов нужные книги, штудировал, но выбирал только то, что было ближе к телу. То есть «йога» у него была своя, доморощенная, но результаты - будьте спокойны. Он мог, например, выспаться за пятнадцать минут так, как иной - часов за десять: стелил себе где-нибудь за кулисами или в уголке съемочного павильона, ложился и быстренько спал, следуя завету, данному Зощенко в одном из рассказов, «спи скорей». Мог замедлять и убыстрять пульс, обходиться минимумом пищи, притом вегетарианской, «кашками», и не болел до последних лет, даже карточки медицинской не имел.
Что это было, как не профессиональный подход к делу и телу? А в те годы считалось хорошим тоном телом пренебрегать, считая, что странно актеру так уж заботиться о нем. «Это все равно, что музыканту не настраивать свой музыкальный инструмент», - парировал Вицин. Инструмент же «трюкача» - его пластические возможности, поэтому за организмом - он говорил «органоном» - надо следить. Кстати, когда Вицина, спавшего в углу съемочного павильона, звали в кадр, он мгновенно вставал, шел и играл сцену, по ходу импровизируя...
Но все его попытки овладеть собой со временем свелись лишь к этим занятиям - здоровьем и душевным равновесием, тем, что называется «дышите ровно», а остальное было отпущено на волю, как когда-то любимые собаки с поводка. Тем более что и в профессии Вицин давно уже мог, что называется, не напрягаться - большинство вещей делал играючи.
О, как он к тому времени научился слушать и себя, и мир, как умел переводить тончайшие наблюдения за жизнью в черты своих героев! Но для него это давным-давно не значило владеть собой и тем более миром: философы, которых Вицин во множестве читал, отбили охоту, да и сам он нашел другие удовольствия, потому все победоносные желания постепенно развеялись. Думаю даже, что в одну из своих прогулок под хмурым ленинградским небом Вицин выбросил те самые, вожделенные с детства и с таким трудом добытые, ключи «от всех дверей» в седые волны Невы.
Один среди людей Телескоп вынимался из футляра, устанавливался посреди двора Ялтинской киностудии и наводился в ночное южное небо. Будилась дочь, путешествовавшая вместе с отцом, и они по очереди смотрели на звезды.
Астрономией Вицин занимался серьезно и коллекционировал оптические приборы - подзорные трубы, бинокли. На съемки мог поехать без багажа, но непременно с телескопом, а из театрального бинокля сделал реквизит: на концертах, выходя на сцену, смотрел сквозь него в зрительный зал - и все, публика мгновенно была его.
Наверное, одиноко разглядывая в одну из таких ночей набитое звездами небо, Вицин придумал, как оставаться рядом с дочерью, даже когда он уезжает на съемки, гастроли или концерты. Он написал маленькой Наташе письмо, в котором подробно изложил, как они будут держать связь... через космос. И в определенное время дочь отходила в сторонку, вставала на какую-нибудь скамеечку, начинала правильно дышать, сосредотачивалась, представляя себе что-то вроде пространственного канала, прорезающего небо, - и начинала «общаться» с папой.
Вселенная, ее тайные связи да мир вокруг - это гораздо интереснее, чем собственная скромная персона, на которую можно и рукой махнуть. И тут брезжит развенчание главного мифа о Вицине - о его «закрытости».
...За ним присылали машину, чтобы отвезти на киностудию или на концерт, а он отправлял ее обратно, объясняя, что доедет общественным транспортом. Потому что, во-первых, считал, от автомобилей одно зло, и предпочитал «культурный» транспорт - трамвай, метро... А во-вторых, любил жить как все: ездить на том же метро, стоять в очередях, хотя стоять в них не было никакой возможности. Так иногда, вернувшись из гастронома, он обнаруживал, что продуктов-то нет. «Девки визжат, - говорил, - бабы стонут, кругом бегают, автографы просят, я все на кассе и забыл. Извини, Мальчик, кефира тебе сегодня не будет, попробую купить завтра...»
А как он выглядел издалека, потому что вблизи собеседник видел только его глаза, только смотрел и слушал? Мятый плащик, брюки без стрелок, одежда без шика... Точнее, с шиком постмодернистским, это только теперь стало понятно. Было в вицинской манере одеваться благородное желание не выделяться, но, главное, в сознательной небрежности выражалось его отношение к одежде. Когда дочь покупала новый костюм, Вицин шутил: «Давай отдадим его Мальчику, он его быстро подфактурит». Потому что вещь должна пообноситься и так прильнуть, чтобы в ней было комфортно, чтобы она выражала того, кто ее носит. Это актерская черта: костюм - характеристика человека. Это как емкий, мгновенно дающий смысл вицинский жест, как его афоризмы. А большие карманы пальто - чтобы носить в них пакетики с крупой или конфеты соседским детям. Свободного времени у него никогда не было, не жил он пенсионерской жизнью, до последних почти дней работая, потому и кормил, и одаривал он по пути.
Детке - конфетку, собачке - косточку, голубку - зернышек. Там пококетничает с продавщицей, там оставит тяжелую сумку, там послушает стишок, который сочинили ему арбатские детишки...
Трогательные отношения с людьми даже заставляли маленькую дочь дико ревновать отца к «чужим». Он жил так, будто все вокруг свои. Только не подумайте, что он в ком-то нуждался - любовь к людям была у Вицина совершенно бескорыстной.
«Человек всегда остается один», - записал он как-то и с тех пор не раз возвращался к этой мысли на страницах записных книжек. И, перечитывая в старости «Дневники Толстого», говорил, что хотел бы умереть так: просто уйти, как Лев Николаевич, но уйти совсем, чтобы ни похорон, ни могилы... Толстого ведь любила вся Россия, а он был один среди людей. Так и Вицин представляется, прежде всего, одиноко идущим по городу человеком, которому улыбаются, смотрят вслед, заговаривают с ним... А он останавливается, выслушивает, отвечает и идет себе дальше.
Путник, для которого нет ни начала, ни конца пути, как нет точного ответа ни на один вопрос.
Хотя была у него одна особенность: он по детали мог воссоздать целое, по намеку - будущее, то есть из любой точки вывести прямую, зная, где она на этот раз закончится. Это была не интуиция в общепринятом смысле слова, но острый ум и актерское умение вообразить все, что угодно. Оттого он все знал наперед. Так в один из дней Вицин попрощался с женой, вышел -и больше домой не вернулся, умер в больнице.
[ Изображение на стороннем сайте: a16c9dd32533.jpg ]
«Тайное учение» В те годы, когда все у нас спешили обзавестись металлическими дверями, Вицин и слышать не хотел о том, чтобы баррикадироваться в квартире, говорил даже, что входную дверь вообще не нужно запирать. «Самое большое зло, которое мешает жить, это страх большой и маленький», - писал он. А дочери говорил: «Чтобы не бояться, надо не бояться». Простая формула: сила равна доверчивости и открытости.
И потому к нему прилетали птицы, заглядывали в окно его квартиры на девятом этаже, садились на балкон, а когда он шел по улице, летели следом. Арбатские дети даже сочинили стишок: «Если летят птицы, значит, идет Вицин». И если сбегаются собаки, идет Вицин. И когда бросили кошку - несите Вицину, а если мальчишки связали голубю лапки -лети, сердешный, к Вицину. Он освобождал несчастного от пут, беря в ассистенты дочь...
Однажды, собираясь на съемки, он забеспокоился, что будет с пернатыми, которых он «сдуру приручил», ведь они каждый день сидят и ждут, когда выйдет он с кормом. Тогда, рассказывает дочь, отец попросил заменить его. Она поначалу стеснялась, но потом вышла - и поняла, что это такое.
Птицы следили со всяческих верхотур - с проводов и крыш домов, - потом узнали Мальчика и стали слетаться к ней, много-много пернатых летело вниз. И тогда знакомые улицы вдруг предстали по-иному, и мир распахнулся, и в этом мире были голуби и вороны, дети и старики, собаки и кошки, а еще люди, тоже выходившие с кульками корма для тварей земных и небесных... И было вокруг большое вселенское братство.
Значит, достаточно крохотного человеческого действия, чтобы понять, что мир уютен и не быть в нем счастливым несправедливо.
