Алешанский уезд (Алешанская волость) (Украина (Україна)) : ВГД

<<Как известно, стрельцы и казаки, служившие в городах и полках, далеко не всегда представляли надежный элемент по отношению к своей службе, вследствие чего они всегда находились под начальством дворян или детей боярских. Еще более можно было ожидать враждебных действий со стороны стрельцов и казаков в том случае, когда их заставляли нести службу против их желания. В этом отношении замечательно событие, которое случилось в Курске в июле 1648 года325. В это время Курским стрелецким и казачьим головою был Константин Теглев. Ему Царским указом было предписано: «тех Курских стрельцов и казаков, которые преж сего разбежались и живут за монастыри и за попы и за дворы и за детьми боярскими в вотчинах и в поместьях во крестьянах, свесть в Курск в стрельцы и казаки по прежнему». Дело в том, что бежавшие из Курска от службы стрельцы и казаки самовольно записались в крестьяне и в качестве таковых пользовались теми удобствами жизни, каких не могли иметь в тревожной и тяжелой военно-походной или военно-осадной службе. Теглев принял против них принудительные меры и, разыскав некоторую часть бежавших из Курска стрельцов и казаков, возвратил их к исполнению прежних обязанностей. Они несли их, но в то же время глухо волновались и затевали бунт, который и разыгрался 5-го июля.

Интересные сведений о бунте части стрельцов и казаков мы находим в отписке в Разряд тогдашнего Курского воеводы Федора Лодыженского.

«Июля 5-го дня, – писал он, – пришли ко мне, холопу твоему, Государь, в съезжую избу человек с 50 и больше монастырских крестьян, и те мужики326 учали кричать и к съезжей избе приступали многое время, и я, видя то, что от них нельзя избавиться, а оборониться не с кем, велел бить в колокол для того, чтобы сошлись всякие люди и пришли ко мне в съезжую избу, чтобы не дать убить головы Константина Теглева, но мужики старые не пошли327. Я холоп твой, Государь, заперся в съезжей избе с протопопом, попами и осадным головою, с подьячими, и говорил им сказать, чтобы мужики голову Теглева не убили, но они не послушали, дважды ломали дверь в избу, вытащили Теглева и убили, а я убежал в Воскресенскую Соборную церковь, а мужики разграбили все животы Теглева. А унять мне мужиков было не с кем: дети боярские разъехались на сенокос, и мужики приходили ко мне холопу твоему, Государь, июля в 6-й день на дворишка мой и грозили мне смертию».

Но 7-го июля в Курск, бросив свои хозяйственные дела, явились дети боярские, и в городе, посаде и слободах наступило полное спокойствие. Дети боярские немедленно заняли караулы на башнях, воротах и стенах города, и зачинщики бунта воеводою были схвачены и посажены в тюрьму.

Когда донесение Федора Лодыженского было получено в Москве, то Правительство очень серьезно взглянуло на небывалое дотоле в Курске событие, и в Курск немедленно был послан стольник Василий Васильевич Бутурлин и с ним отряд в полтораста человек Московских стрельцов. В данном ему из Разряда наказе было, между прочим, сказано: «Ехать ему Бутурлину в Курск и послать с ним с Москвы Московской сотни стрельцов с сотником Яковом Кувязевым и другим сотником и Московских стрельцов 150 человек, и в станех и на дороге им не останавливаться и по списку их ему смотрити по-часту, чтобы стрельцы были с ними (то есть, с Бутурлиным и Кувязевым) в посылке сполна и берег бы стрельцов на-крепко, ехати вместе, чтоб они на дороге никого не били и не грабили и корму безденежно не имали. Приехав в Курск сотников и стрельцов поставити в посаде, во дворех». Бунтовщиков В.В. Бутурлину велено было спросить: «по чьему умышлению они скопом, заговором и гилем приходили к приказной избе и у приказной избы двери выбили и из избы взяли насильством голову Теглева и убили его до смерти и животы его пограбили и воеводе Федору Лодыженскому смертным убойством грозили?»

Пока происходили следствие и суд, Курские дворяне и дети боярские сочли своим долгом отозваться на печальное событие случившегося бунта и просить о высылке из Курска опасных для его спокойствия стрельцов. Особенное внимание они обратили на то обстоятельство, чтобы соответственным образом засвидетельствовать пред Государем Алексеем Михайловичем свои чувства и непоколебимую преданность Престолу и Отечеству. Эти чувства были выражены в челобитной Курских дворян и детей боярских, посланной Государю.

После описания в ней происшедшего бунта стрельцов, дворяне и дети боярские говорят следующее: «Мы холопи твои, Государь, в это время были разосланы на твою Государеву службу, на Олешню328, на городное на Хотмышское дело, для Литовского похода и по вестем и по сторожам, а достальные мы, холопи твои, Государь, отпущены были воеводою для нашей бедности по деревнишкам для сенокоса, а стрельцы и казаки, и пушкари были отпущены на покос же, а на караулах по воротам стояли новописные стрельцы, из крестьян Курского девичья монастыря и те заговорщики убили Теглева Константина. И ныне нам, холопям твоим, Государь, воевода Федор Лодыженской велел жить всем в городе, бояся от них329 убийства, а тех заводчиков330, пожалуй нас, милосердный Государь, вели из Курска вывести, чтобы нам от их воровства в конец не погинуть, а мы, холопи твои, дворяне и дети боярские и все служилые люди в их воровской завод не приставали, служили тебе, Государю, как отцу своему, Великому Государю, Царю и Великому Князю всеа Русии Самодержцу, на чем тебе, Государю, крест целовали. Царь, Государь, смилуйся, пожалуй!»

После этого отец убитого стрелецкого и казацкого головы Небогатый 331 Теглев и брат убитого Андрей Теглев подали Царю челобитье о сыске про убийство, розыск разграбленных животов Константина Теглева и роспись его имущества.

Заводчики из стрельцов и казаков после наказания были сосланы на службу в Валки. Но, конечно, всех причастных к бунту стрельцов и казаков вывести из Курска, при значительности их числа, было трудно. Это между прочим доказывается тем фактом, что уже через два года после убийства Курские казаки, сосланные в Валки и служившие там, представили Курскому воеводе «роспись убойцев и заводчиков» убийства Теглева, которые, как они писали, живут «в Курску по прежнему». >>

Алешня - город
Город Алешня.

В 25 верстах от Лебедина и в 14 от Ахтырки.

В архиве алешинской Преображенской церкви сохранился список со строенной грамоты от 20 ноября 1649 года. Помещаем ее прежде всего.

«Лета 1758 ноября в 20 день по Государеву Цареву и Великого Князя Алексея Михайловича всея Руси указу, стольник и воевода князь Роман Никитич Борятинский дал выпись с строенных книг соборному Преображенскому Алешенскому попу Феодору Борисову и диакону и всем церковным причетникам, на дворы и огородные и гуменные места и в поле на пашню и на степные покосы и на всякие угодья. Ниже городового моста, - подле реки Олешни, по левую сторону с огородом литовского строения попа Феодора Борисова, диакона Семена Иванова, по дворовому месту, пустых земель церковным причетником дьячку и пономарю и просфорнице. Смежна с сынами боярскими с Григорием Кузьминым, да с казаком Гаврилком Головачевым. Длина тем их дворовым местом по осьми сажень, поперек по шести сажень. За рекою Олешнею, ниже города от Олешни вверх по колодезю по Буймеру по левую сторону, от устья колодезя Буймера на гору по Олешне до устья крутого верха, с устья верха от реки от Олешни на гору прямо к лесу через большую Буймерскую дорогу; под лесом на дубу грань; от того дуба к реке Олешне на дубу грань же. К колодезю Буймеру церковная соборная земля пахотной пашни доброй земли, попу Феодору Борисову - двадцать четвертей в поле, да в дву по тому ж, диакону пятнадцать четвертей, дьячку и пономарю и просфирнице по осьми четвертей в поле, да в дву по тому ж. Степных покосов попу и диакону и всем церковным причетникам в тех же урочищах вверх по колодезю Буймеру по левой стороне и берег колодезя Буймера и реки Олешни против земляной дачи в полы. Да соборному ж попу Феодору и диакону и всем церковным причетникам для дровяного и хоромного леса и всякого угодья въезжать в большой Буймерский лес. Против церковной земляной соборной дачи, ниже города, подле речки Олеши, смежно с прудником с Иваном Миргородом под огороды и под гумянники порожние места попу и диакону и причетникам церковным; длину попу Феодору гумяннику двадцать сажень, поперек пятнадцать сажень; диакону двадцать же сажень, поперек пятнадцать сажень; дьячку и пономарю и просфирнице длины пятнадцать сажень, поперек по десяти сажень. И попу Феодору и диакону Семену и всем причетникам церковными дворами и усадебными пустыми местами и огородами и гумянники и пашнею и степокосные покосы и берегом и лесом и всякими угодьями, по сей выписи владеть. К сей выписи стольник и воевода князь Роман Никитич Борятинский печать и руку свою приложил».

На обороте столбца: “к сей выписи князь Роман Борятинский руку приложил”.

Сперва остановимся на словах грамоты, указывающих на поселение Алешни. Боярские дети - несомненный знак, что в 1649 г. в Алешне жили люди московской службы и московского происхождения. Но слова “ниже городового моста подле р. Олешни, по левую сторону с огородом литовского строения”, во всяком случае указывают на литовскую власть, на литовские распоряжения, предшествовавшие в Алешне московской власти. И точно, не далее, как за 4 года до 1649 г., Алешня была еще литовским городом. По отпискам Хотмыжского воеводы князя Белосельского в Белгород 8 января 1645 года Ольшанской - порубежный литовский городок - литовскими людьми выдерживает бой против татарской партии. По его же отписке от 28 января послан был нарочный “в Литовскую сторону в порубежный город Алешню для подлинного ведома о татарах, и января 27 от алешенского урядника Яна Козловского подан лист”. В начале мая “в Лосицкий острог из литовской стороны из Ольшанского городка” тот же урядник Ян Козловский опять прислал письменное известие о татарах. В июне тот же воевода князь Белосельский писал в Белгород: “июня 22 прибыл с вольной из литовской стороны казак Федька Гнилокоз и сказал, что “сказывал ему в литовском городке Алешне мещанин Ивашка, что князь Еремей Вишневецкий хочет идти войною под Путивль большим собраньем и хочет прийти изгоном, а с ним Вишневецким многие люди и в Новгороде Северском гайдуки в сборе”. А тот мещанин убоялся литовских людей, ему прозвища своего не сказал; а он де, Ивашка, подлинно ведает, что князю Вишневецкому идти под Путивль большим собраньем и взять Путивль изгоном и засесть. А межевые литовские судьи его Вишневецкого трижды ворочали, чтоб под Путивль не ходил. И он им сказал: “Хотя горлом орать, а на своем поставить, Путивль взять и засесть”. А сказывал тот мещанин ему Федьке, “помнячи православную христианскую веру, потому что он христианин, взять мал в полон; а слышал он про то у самих панов”. По отписке от 3 октября сотник лосицкого острога посылал казаков для вестей в Ольшанской и 2 октября узнали они от слуги державца Яна Козловского, что князь Вишневецкий с 15000 войска и с пушками отправился 30 сентября под Путивль и на возвратном пути оттуда намерен выгнать русских из Литовского острога. Таким образом, нет сомнения, что Ольшанской, Алешня, в 1645 году был литовским городом, и слова московской грамоты “огородь литовского строенья” - сами по себе не совсем ясные, при чугуевской переписке получают точный смысл, - означая городовое укрепление литовской постройки. В постановлении о границах 1647 года читаем: возвратить России “Городище Олешанское на речке Ольшане, а на нем два острога, с землями и с лесами, и с водами, и с мельницами, и со всякими угодьями”. Царскою грамотою от 2 июня 1652 года починить “в Олешне острог, - а башни перевесть из черкасского острожку”. Принимая после сего во внимание, что Алешня стоит на границе Полтавской губернии, или, что тоже, на границе поселения казаков левой стороны Днепра, не можем сомневаться, что Алешня литовская была населена казаками и державец Ян Козловский, представитель польской власти в Алешне, был такой же поляк, как и князь Вишневецкий - недостойный потомок равноапостольного Владимира. В уплату Вишневецкому за нападение его на Путивль Царь велел взять на себя Алешню с Бобриком и каменным пригородом. И Польша должна была уступить. Царь Алексей, для большей безопасности московской власти, прислал в Алешню и в Каменный боярских детей, которым за службу царю раздавались земли в округах Алешенском и Каменном. Естественно, что масса черкасов, как оставшихся после литовской власти, так и вновь прибывших в уезды Алешенский и Каменский, в последствии превозмогла здесь русское поселение, особенно когда многие алешанские боярские дети продали свои земли сперва полковнику Перекрестову, потом и другим, а затем разошлись, кто куда хотел.

Царь Алексей Михайлович построил для поселенных в Алешне боярских детей соборный Преображенский храм. Грамота 1649 года ясно говорит, что в этом году были уже священник и дьякон, но другие причетники еще не названы по имени. Видно также, что как состоящим на лицо священнику и дьякону, так и другим членам, только теперь отводится земля пахотная, сенокосная и огородная. Священник и дьякон имеют, как видно, дворовые места, но для дворовых мест прочим членам отводится земля дикая. Но все это относится только к московскому алешанскому собору: в литовское же время, без сомнения, был храм в Алешне еще прежде 1638 года.

Ныне существующая Преображенская церковь построена в 1780 году старанием священника Иосифа Бобина и избранных на то лиц от прихода. Ахтырское духовное Правление в 1776 году выдавало “книгу на постройку новой церкви пригородка Алешни соборной Преображенской” и именно на имя священника и “старост Осипа Роспопина и Семена Бакранева”.

Старанием того же священника Иосифа Бобина, который по наследству владел населенными землями, храм покрыт железом.

Древние книги храма: триоди постная и цветная М. п. 1707 года, поучения Кирилла Транквилиона печатанные в Уневской обители 1696 года, апостол Киевской печати 1722 года, Евангелие М. п. 1748 года.

Причт храма владеет 137 десятинами земли.

Другой храм в Алешне посвящен Покрову Пресвятой Богородицы. Первоначально он был основан черкасами. В Ахтырских крепостных актах к одной духовной записи 1706 года “Алешанский Покровский викарий поп Иван Федоров руку приложил”; в акте 1712 года “гор. Алешни Покровский поп Василий Петров” подписался “вместо алешанских казаков”; по акту 1715 года “я, поп Василий Петров,... долину свою сенокосную, а на долине распашное поле, которая долина зостает за рекою Грунькою, что прозывается Лавренева Медведка, - продалем сотникови алешанскому Степану Ефимовичу”.

В нынешнем Покровском храме имеются следующие древние книги: напрестольное евангелие издания м. 1717 года, апостол киевской печати1738 года, правильник в 4 д. К. п. 1731 года, осьмогласник Киевской печати 1739 года, служебник Киевской печати 1746 года. В Ахтырском духовном Правлении метрические книги Покровской Алешенской церкви начинаются с 1742 года.

Нынешний Покровский храм деревянный построен в 1771 году. При построении его более всех оказали усердие и заботливость протоиерей Евстафий Эннатский и староста Феодор Кузьменко.

В сем храме есть Рудинская икона Божьей Матери. Она писана на холсте, наклеенном на доску, рукою малорусского художника. Народная память относительно сей иконы говорит, что она принесена из Польской стороны, из местечка Браилова священником Петром Андреевым, удалившимся в Алешню от гонения униятского. В 1692 году Пётр Андреев, алешанский священник, известен по пожертвованию креста в Вольновский монастырь. Следовательно икона, принесенная в Алешню священником Петром, принесена сюда около 1692 года. Вдова протоиерея Эннатского Анастасия, по усердию своему, устроила на сию икону серебряную и вызлощенную ризу, в коей весу 3 фунта 10 золотников; икона и поныне находится без всякого повреждения живописи, и притекающие к ней с верою получают испрашиваемое верою.

Сын протоиерея Эннатского, священник Иоанн Эннатский оставил по себе память своею благочестивой жизнью и усердием к храму. В 1785 году он устроил на свой счёт напрестольный крест серебряный, потир и ризу.

Каждый год февраля 10 Алешанцы собираются на площади с крестным ходом их двух нынешних храмов своих. Здесь совершается панихида за убитых на сем самом месте во время осады шведов в 1709 году. Здесь была некогда Алешанская крепость, следы коей видны ещё поныне. Февраля 10 было днём осады и разорения крепости, а вместе днем славной смерти защитников её. Каждый согласится, что панихида Алешенцев – лучший памятник великому подвигу предков, лучшая дань благодарных сердец христолюбивым воинам, побитым на брани. Алешенская битва происходила на другой день, после городненского сражения, в котором шведы разбиты были на голову, и сам король едва не попал в плен. Без сомнения против Алешни действовали отряды 2 корпуса, оставленного Карлом у Ахтырки, чтобы обмануть Меньшикова на счет своих намерений. Сам король не мог из Городны на другой день поспеть в Алешню. Ригельман говорит, что после городненской битвы «король сжег многие места, сёла и деревни». По другим сведениям сожжены были: Опошня, Котельва, Алешня и несколько других мест. 1722 года января 1 дня Алешенец Григорий Михайлов Звятик, с ведома отца своего, закладывая своё поместье под г. Алешнею Алешенцу Савве Харитонову в обеспечение занятых в 1710 году денег, одного рубля, пишет: «в прошлом 1710 году занял я, Григорий, у него денег рубль, ради скудости своей и построения сожжённого нашего дома от разорения Шведского».

В недавнее время в Преображенском приходе жил крестьянин Яков Шабаев. В молодых летах вёл он жизнь очень укоризненную, был груб и дерзок, корыстолюбив и мало помнил о Боге. В старости же коснулась его сердца благодать Божья: он стал кроток и сострадателен. Пред кончиною своею он передал храму Божьему всё, что собрал во время скупости своей: пожертвовал евангелие ценою в 80 рублей серебром, накрест престольный в 38 рублей серебром, священническую ризу в 58 рублей серебром.

Прихожанин Покровского храма отставной солдат Пётр Месечко пожертвовал в церковь потир серебряный, в коем веса 2 фунта 87 золотников и евангелие с серебряной вызлощенной доской.

Холера похитила в Алешне в 1831 году 124 человека, в 1847 году 80 человек и в 1848 году до 220 человек.