Однодворцы

Современные этнографические экспедиции по территории Центрального Черноземья фиксируют интересный факт: многие села и деревни «из стари» условно делятся их обитателями на две стороны: «однодворки» и «барские». Представители обоих частей села традиционно недолюбливают друг друга, браки между ними – большая редкость. В среде однодворцев даже можно уловить своеобразие говора, отличного от языка других жителей: «Барские и говорят как-то не так –ни буду, ни хочу, ни знаю, а мы –анадворцы – ня буду, ня хочу, ня знаю» [9, с. 252]. В старые времена однодворцы отличались большой самобытностью в быту, одежде, языке, традициях. Многочисленные различия однодворцев и барских крестьян много раз отмечались этнографией. Безусловно одно -самоидентификация однодворцев, их особая социальная психология. Потомки однодворцев четко отделяли себя от потомков крестьян. В наше время уже никто из жителей старых сел и деревень не может объяснить такую ситуацию разобщенности. Еще в начале XX в. однодворцы имели следующие прозвища: «индюки» (гордые) и «талагаи» (бездельники) [3, с. 112]. Безусловно, такие определения однодворцев подчеркивают их внутреннюю социальную замкнутость. Откуда взялась эта гордость у потомков однодворцев, их противопоставление себя другим социальным группам? Не эта ли упорная память о прошлом и есть своеобразный «язык истории»? Быть может «история говорит на языке бессознательного, отражаясь в неосознанных действиях человека» (выделено автором цитаты – Д.Л.) [1, с. 140]. Почему же государственные крестьяне-однодворцы так отделяли себя от других крестьян? Ведь фактические положение их как тяглого слоя было очень схожим. Происхождение однодворцев следует отнести к XVII в., времени зарождения и развития в стране крепостного права. Процесс формирования крепостного права в России был двояким. Посмотрев на особенности складывания сословной группы однодворцев, мы можем лучше понять процесс закрепощения крестьян. Итак, данная статья посвящена интересному феномену нашей истории - рассмотрению процесса появления своеобразной крестьянской элиты – однодворцев. Гордость и заносчивость однодворцев объясняется просто: их потомками были русские провинциальные дворяне, многие из которых -прямые наследники удельных князей или знатных членов их Дворов. В своих обычаях и традициях крестьяне-однодворцы запечатлели старый помещичий быт допетровской Руси. Провинциальное дворянство Российского государства в XVII в. состояло из многочисленной массы служилых людей «по отечеству» -детей боярских. Служилые люди по отечеству составляли в России большую и разнородную социальную группу. На верху этой группы находились различные московские чины, которые входили в Государев двор. Неслучайно главная масса однодворцев сконцентрировалась в Центрально-черноземных уездах государства, территории бывшей степной окраины России. Здесь во второй половине XVI в. возникли города-крепости, вокруг некоторых из них постепенно формировались уезды, заселяемые первыми помещиками (детьми боярскими). Дети боярские были обязаны нести постоянную военную службу и одновременно заниматься собственным хозяйством. Крестьяне, обязанные работать на земле помещика, в новые уезды не стремились. Острая нехватка крестьян сказывалась во всех южных уездах. Помещики сами вынуждены были обрабатывать свои земли. Причем в Воронежском, Елецком и в других близких к ним уездах земля не кем и никогда не пахалась прежде. Детей боярских привлекали к различным повинностям, например к распашке десятинной пашни, размеры которой были очень большими и доходили до 600 десятин. В Курске задумано было пахать даже 900 десятин государевой пашни, но сильное недовольство населения не позволило этим правительственным планам осуществиться. Уездных дворян привлекали к строительству крепостей, против чего они всячески уклонялись [20]. Такая политика правительства по отношению к южным уездом могла иметь только один результат: резкое недовольство южнорусских помещиков условиями своей службы. Большинство детей боярских южных уездов – это, как правило, молодые люди «неслужилые новики» записанные с Тульских и Орловских мест. Поражает резкий рост численности детей боярских. В Елецком уезде в 1594 г. количество детей боярских составило 200 человек, а в 1604 –около 800 человек [8; 5]. Стремясь увеличить численность служилых корпораций уездных помещиков, в дети боярские записывали казаков, стрельцов и в редких случаях крестьян. Главный критерий, по которому шла запись «новиков» в дети боярские: «а собою добры и в службу годны»[5]. Обнищание уездного дворянства и кризис поместно-служилой системы в начале XVII в. вылились в Смуту. Однако Смутное время не решило главных проблем Российского общества. Радикальных изменений после Смуты не произошло. Для этого понадобилось бы изменить саму социально-экономическую сущность государства. После Смуты наблюдается резкий рост численности детей боярских. Одновременно с этим во всех южных уездах наблюдается и рост численности крестьян [12; 13]. Помещики некоторых южнорусских уездов даже просили, чтобы не увеличивались и строже соблюдались нормы пятилетнего сыска беглых [7]. Для местных помещиков продление срока отведенного для сыска беглых было крайне не выгодно. Уже в 30-е годы биологический рост детей боярских значительно опередил пост численности крестьян в регионе. Поместья мельчали и дробились. Большинство помещиков не имели крестьянских дворов. Эти помещики назывались по старой традиции однодворцами (в конце XVI в. их иногда называли «аднокольцами»). Понятие «однодворец» обычно расшифровывалось в документах так: «...а крестьян за ним нет, однодворец...» [12, л. 212]. В переписных книгах 1646 г. также говорится: «живут дети боярские однодворцы, а крестьян и бобылей за ними нет». Количество однодворцев было велико уже после Смуты. Так в Епифанском уезде количество детей боярских составило 203 человека, а крестьян всего 11 человек [10]. Резкое увеличение численности помещиков-однодворцев связанно с нажимом на них государства. После Смутного времени Россия экономически была достаточно слаба, однако приходилась как-то отбиваться от набегов крымских татар. Если налаживать расстроенные финансы можно было за счет увеличения числа повинностей и сокращения расходов путем переложения их на плечи населения, то бороться с татарами государство могло, только прикрываясь живым щитом –заселяя помещиков на южнорусской окраине. Получается, что местные служилые люди, и прежде всего, дети боярские, не только выплачивали подати и отрабатывали многочисленные повинности и службы, но и своей кровью защищали центральные районы страны от татарских ударов. Именно это и приводило, в конце концов, к массовому обнищанию местного дворянства. Возьмем для примера Елецкий уезд, где находилась самая большая по численности корпорация детей боярских на Юге страны. В 1648г. только 307 помещиков Елецкого уезда действительно владело хотя бы одним крестьянином, а 1498 дворян, вообще, не имело крестьян. В процентном соотношении это выглядит так: только 17% всех помещиков уезда владело крестьянами, и соответственно, 83% крестьян не имело, т.е. являлось однодворцами [6]. Проанализировав документы по южнорусским уездам, мы можем говорить, что до середины XVII в. однодворцы – это не отдельная социальная группа, а временное состояние сына боярского. Это хорошо видно на конкретных примерах. Так, в 1622 г. как однодворец, с худым поместьем, упоминается елецкий помещик Е.М. Акиньшин. В Переписной книге 1646 г. уже его сын Г.Е. Акиньшин фигурирует, как помещик, на земле которого работало 4 крестьянина. В 1622 г. на земле помещика Н.Г. Стрельникова работало двое крестьян. По данным на 1648 г. он не имел крестьян. На земле сына боярского К.Л. Смыкова в 1622 г. работали два крестьянина, а по документам 1648 г. он фигурирует как однодворец. Показательна судьба помещика Е.М. Карлова на земле которого в 1628 г. проживало четверо крестьян. В переписной книге 1646 г. он проживали том же селе, но уже с одним крестьянином. Еще очень много фактов свидетельствуют в пользу того, что многие мелкие помещики постепенно теряли своих крестьян [12; 13]. Нет сомнений, что до середины XVII ст. однодворческое состояние было временным, хотя и широко распространенным. Все большему количеству помещиков приходилось самим становится за плуг, поскольку сказывалась катастрофическая нехватка крестьян. Хотя численность крестьян была вполне приличной, но распределялись крестьянские дворы крайне не равномерно. Большой проблемой было бегство крестьян. Крестьяне бежали к более богатым крупным землевладельцам. В 1637 г., были приняты первые меры закрытия южных уездов для крупного землевладения. В список заказных городов вошли: Болхов, Воронеж, Елец, Карачев, Курск, Лебедянь, Ливны, Мценск, Новосиль, Орел, Рыльск и Старый Оскол. Города, которые располагались южнее, также находились под запретом [19, с. 1]. Однако из переписных книг 1646 г. видно, что фактически ситуация изменилась слабо. Проникновение крупного, по преимуществу московского, землевладения особенно заметно в Воронежском, Острогожском и Елецком уездах. Скорее всего, частые нарушения указа 1637 г. являлось следствием несовершенства законодательной системы страны. Существующий указ можно было обойти различными путями. На протяжении всего XVII в. борьба с проникновением крупного землевладения в заказные города будет продолжаться. Официально указ от 1637 г. будет действовать вплоть до петровских преобразований и будет отменен на короткий срок только в 1676 г. Привязанность однодворца к своему поместью, от которого зависело его существование, негативно сказывалась на несении службы. Для однодворца привлечение на службу – тяжелая государственная повинность, которую он выполняет с неохотой, относясь к этому как к неизбежному злу, с которым надо примириться. Конечно, за службу платят жалование, но эти выплаты незначительны и не регулярны. За отличную службу можно добиться повышение оклада и увеличение поместья. Но в случае ранения заниматься хозяйственными делами будет невозможно, и помещика-однодворца ждала тогда тяжелая участь. Мало кто мог решиться на риск в таких условиях. Во время военных действий на Украине в 1677 г. против турецкой армии неявка «детей боярских» Белгородского полка на службу составила 51%. Явилось в войска воеводы Г.Г. Ромодановского 988 человек, а проигнорировало службу 1047 детей боярских [17, с. 491]. Очевидная необходимость требовала реформирования армии. Постепенно стали распространяться полки нового строя: рейтары, солдаты, копейщики. Во время правления Алексея Михайловича менялись параметры службы, характер ее обеспечения. Новый способ организации войск доказывал свое превосходство во время войн с Польшей, Швецией и Крымом в 1654 – 1667 гг. Многие помещики-однодворцы охотно записывались в солдаты или драгуны, что улучшало материальное положение. Так половина, или 44% набранных солдат Воронежского уезда происходили из детей боярских и примерно 15% копейщиков также являлись бывшими детьми боярскими. Весьма показательной выглядит ситуация с небольшим Епифанским уездом. В 1659 г., через год после образования Белгородского полка, 103 епифанских сына боярских были записаны в драгуны. Значительная часть епифанцев значилась в осадной службе, за непригодностью к полковой. В 1680 г. все дети боярские Епифани были записаны в солдатскую службу [14, л. 162-163]. Дифференциация является процессом двойственным. Рост числа однодворцев к середине XVII в. очевиден. Но с другой стороны примерно в 20-40-е гг. проходило оформление местной служилой элиты. В нее попадали дети боярские отличившиеся на службе, сумевшие привлечь крестьян на свои земли, увеличить свое поместье в пределах оклада. Эти дети боярские часто занимали важные должности и привлекались к выполнению особого рода поручений. Велика была роль однодворцев в хозяйственном развитии Черноземья. Существовавшая крестьянская община не стремилась увеличивать число пахотных земель и расширять свои угодья. Это объясняется сами устройством общины крестьян. Крестьянин получал свой земельный участок, как пишет Б.Н. Чичерин, «не наделением, а переделом земли» внутри общинных угодий [21, с. 137]. Плюс к этому, крестьянин нес отработочную ренту, работая на земле помещика. Иные условия были у помещиков-однодворцев. Община однодворцев существовала вовсе никак «наиболее удобная и дешевая форма организации податного населения» [2, с. 228]. В нашем понимании, община однодворцев – нечто весьма условное, не имеющее четких юридически зафиксированных норм и правил. Однодворцы договаривались о помощи друг другу добровольно, из необходимости. Следы общины прослеживаются по материалам писцовых книг. Почти в каждом селе или деревне можно найти следы существования общины. Так показательна фраза в Писцовой книге 1628/30 гг., где в конце описания помещичьих земель говориться: «А помещики в деревне Высокой, Жоково тож, опричь Меркуловых, владеют своими поместьями изстари пашню пашут через десятину и сенокосят вопче...» [13, л. 173]. Отсюда видно, что кроме вдовы Д. Меркуловой и ее детей, А.С. и П.С. Меркуловых, все помещики -члены общины. Есть и другой признак общины. Так, часто можно встретить проживавших в своих дворах вдов и сирот, и на землях которых нет крестьян. Однако размер их пашенной земли в среднем такой же, как у прочих помещиков, и иногда доходил до 3-четвертей (1,5 Га) [13, л. 900]. Можно ли предположить, что вдовы и малолетние сироты самостоятельно справлялись с распашкой земель? Это кажется мало вероятным. Очевидно, что помещики одного населенного пункта помогали своим соседям в распашке. Община у однодворцев была делом добровольным. Как отмечал Б.Н. Чичерин, земли, принадлежавшие однодворцам, были не в общем владении, а в частном [22, c. 50]. Выгодность этой общины очевидна и не подлежит сомнению, если мелкие помещики добровольно объединяли свои усилия для распашки земель. Община однодворцев продолжила свое существование и в XVIII в., когда однодворцев приравняли к государственным крестьянам. Именно однодворцы осваивали новые территории, а крестьяне приходили уже на заселенные места, «...в новые уезды однодворцы переходили целыми массами, состоявшими из многих семейств, иногда даже целыми селениями...» [4, с. 37]. В начале XVIII в. на основе детей боярских в провинции было сформировано шляхетство, переименованное позже в дворянство. Дети боярские были неединственным источником для формирования шляхетства, но, безусловно, для провинции основным. Однако, материалы сказок поданных на Генеральный двор в 1700 г., на основании которых проходила запись в шляхетство, показывают, что только 10-13% детей боярских региона было записано в дворянское сословие [15, л. 39-91]. Остальные от службы были отставлены и записаны в однодворцы. Из документов видно, что в южных уездах среди детей боярских существовало сильнейшее социальное расслоение. В основном только местная помещичья элита, а не дети боярские в целом, стала основой для провинциального дворянства времени Петра I. Главный критерий по которому проходила запись в дворянство был простым: пригодность к военной службе в полках. Такую службу могли полноценно выполнять немногие из детей боярских, но по преимуществу имевшие крестьянские дворы на своих землях. По данным на 1697 г. в Курском уезде доля помещиков, на земле которых работали крестьяне, составила – 15,2% , в Воронежском –7,4%, Елецком – 8,4% [11, л. 1-164]. Таким образом, большинство провинциальных помещиков были записаны в однодворцы. В конце XVII – начале XVIII вв. в ряды однодворцев вошли служилые по прибору: стрельцы, городовые казаки и т.д. В 1712 г. однодворцы стали платить подати на равнее с крестьянами. В 1724 г. однодворцы сравнялись с государственными крестьянами, а служилая элита вольется в дворянское сословие. До второй половины XVIII в. однодворцы находились в ведомстве воеводских канцелярий. Потом были установлены выборные лица для управления общиной, которые подчинялись напрямую губернатору. Но с 1763 г. эта должность была отменена, и однодворцы по-прежнему подчинялись провинциальным и губернским канцеляриям. А в 1775 г. однодворцы вошли в состав казенных крестьян. В XVIII в. однодворцы окончательно образуют свою замкнутую сословную группу. Хотя еще в конце XVIII в. некоторые однодворцы просили вернуть им дворянство, доказывая свое знатное происхождение. Итак, мы видим, что крепостное право, каким оно было к XIX в., появилась не сразу. Это явление прошло долгий путь и в конце-концов настоящее закрепощение крестьян появилось в начале XVIII в. Затяжная Северная война привела к усилению нажима государства на общество. В итоге, русские помещики Черноземного центра превратились в большинстве своем в однодворцев, а крестьяне попали под полную власть новой сравнительно небольшой группы петровского шляхетства. Однодворцы, хоть и считались «казенными крестьянами» бережно хранили старые дворянские обычаи, которые давно были забыты новой правящей верхушкой. В них как бы законсервировался древний помещичий быт. Типичный южнорусский тип однодворца был описан И.С. Тургеневым: «Овсянников всегда спал после обеда, ходил по субботам в баню, читал одни духовные книги... вставал и ложился рано... гостей он принимал всегда ласково и радушно, но не кланялся им в пояс, не суетился...» [18, с. 38-39]. В начале XX в. известный генеалог Л.М. Савелов писал об однодворцах: «стоит проехаться по некоторым уездам Тульской, Тамбовской, Орловской, Курской и Воронежской губерний... и вы встретите целые ряды бывших государственных крестьян... - это все потомки первых насельников и колонизаторов края –детей боярских XVI-XVII вв.; нередко в какой-нибудь избе вы найдете и древний свиток, как доказательство того, что предки его теперешнего владельца были служилыми людьми и помещиками» [16, с. 85]. Так помещики стали крестьянами. Единственное что осталось у них –это память о славном прошлом, закрепившаяся в крови, на каком-то особом генетическом уровне. Может быть, действительно история говорит на языке бессознательного?

3 июля 1780 года служитель Никита Минаев, доверенный человек помещика, премьер-майора Василия Ивановича Ракитина, владельца имения в деревне Васильевка, что находилось неподалёку от села Никольского, обратился (от лица своего хозяина) в Малоархангельский нижний земской суд. В заявлении он прописал, что «июня 2 дня Малоархангельской округи села Енина однодворцы Григорий и Емельян, Ивановы дети, Енины, Григорий Павлов с братом с товарищи запахали господина его землю под самые дворы деревни и беззаконно рубят рощу».

Далее Никита Минаев поведал, что «села Енина отставной солдат Филипп Ушаков, Емельян с братом, а прочих как звать, не знает, со многолюдством, с рогатинами и цепами боевыми отнимают сохи и косы (у помещичьих крестьян-А.П.) и назад отдавать просят по двадцати копен (видимо, скошенного хлеба —А.П.) со всякой косы могарыча».

Так началась эта история, втянувшая с течением времени в свою орбиту несколько поколений однодворцев и помещиков, десятки чиновников и несколько судебных инстанций, вплоть до царствующих особ.

Спустя десять лет, когда Василия Ивановича Ракитина уже не было в живых, а имение его досталось по закладной помещице Екатерине Ивановне Павловой, уже от неё в тот же суд служитель Никита Минаев подал новое объявление, что «однодворцы села Енина, деревни Васютиной (какая по мирскому названию — Казинка) Кирило Харечков, Марка Енин со товарищи числом до тридцати запахали шесть десятин помещичьей земли и вырубили помещичью рощу — в даче Енинской (от верха Фошнянского до верха Каторжного).
Для изучения ситуации и выяснения, чьи же на самом деле спорные земля и роща, в Васильевке и окрестных населённых пунктах в октябре 1792 года побывал малоархангельский капитан-исправник П.Б.Логвинов. Несколько дней потратил Пётр Борисович на опросы независимых свидетелей из села Никольского, деревень Морозовой, Ступиной и Ефремовой. Показания 31 человека заняли 13 страниц большого формата. Все опрошенные под присягой показали, что «оной лес и земля изстари состояли во владении села Енина всех жителей».

В ответ на помещичьи притязания однодворцы сами подали в Малоархангельский нижний земской суд заявление о завладении Катериной Павловой их землёй и рощей. Малоархангельский уездный суд согласился с тем, что претензии помещицы к однодворцам села Енина безосновательны.

Получив приятную новость, однодворцы весной 1793 года шесть спорных десятин земли снова засеяли яровым хлебом —овсом и гречей. Однако помещица не признала решение уездного суда, теперь уже её люди начали вырубать деревья в роще раздора, а сама Екатерина Павлова 30 марта 1794 года обратилась напрямую к тёзке — императрице Екатерине II.

По указу царскому тяжбу начали разбирать заново — сначала в Малоархангельском уездном суде, потом в Орловской нижней расправе. Были изучены первоначальные документы: протоколы опросов, сделанные капитан-исправником Логвиновым, и заявление села Енина однодворческого поверенного Марка, Максимова сына, Енина (защитника интересов однодворцев этого села, их адвоката, как бы мы сказали сейчас).

Капитан-исправник Логвинов, до принятия окончательного решения в суде, рекомендовал спорящим сторонам воздержаться от ссор, драк и каких-либо действий. Но…

К 1797 году умерла Екатерина Великая, скончалась и Екатерина Ивановна Павлова. Её имение унаследовала дочь, Дарья Ракитина. Все дела по управлению хозяйством она поручила вести своему родственнику, Юрию Клушину, который 19 мая 1797 года обратился с прошением уже к императору Павлу I — вернуть ему отобранные у него однодворцами села Енина рощу и 6 десятин земли.

Каков был ответ императора, нам неизвестно, но поскольку в феврале 1804 года это дело рассматривалось Орловской Палатой гражданского суда, ясно, что помещик Клушин был неудовлетворён предыдущими решениями.

В октябре 1808 года в спор между однодворцами села Енина и их соседом-помещиком был вынужден вмешаться Правительствующий Сенат. Он отправил в Орловскую Палату гражданского суда специальный документ — «Понуждение по делу кадета Юрия Клушина о спорной Малоархангельской округи села Енина с однодворцами земле и лесе».

Орловская Палата гражданского суда приказала уже Малоархангельскому уездному суду «выписанное сей Палате предписание выполнить в самом скорейшем времени и рапортовать в Палату без замедления»…

Но каким было окончательное решение, из данного послания совершенно неясно. Ясно то, что спор «о земле и лесе» между однодворцами села Енина и помещиками так и не был окончательно решён, поскольку ещё через 70 лет (!), в октябре 1878 года, дело это вновь рассматривалось Орловской Палатой гражданского суда. С момента начала судебной тяжбы к этому времени прошло 98 лет.
P. S. Васильевка, имение Василия Ивановича Ракитина, того самого помещика, с которого начался многолетний земельный спор, называется сейчас деревня Ракитино. Расположена она на шоссе Дросково —Колпна, примерно в 10 километрах от села Дросково. Осталось от многолюдной когда-то деревни меньше десятка домов и почти столько же жителей.

А имя Юрия Клушина довольно долго сохранялось во втором названии деревни Ениной — Клушина. Эта деревня, как и Ракитина, через короткое время канет в Лету. Впрочем, наверняка, останутся в истории имена — те самые, упомянутые в нашем коротком рассказе «О том, как однодворцы села Енино с соседями-помещиками за землю и рощу спорили».