РУССКИЙ ХАРБИН (Harbin Russians...To remember)

Около 11 часов утра администрация забеспокоилась. В дверь постучали, но ответа не было. Решили, что молодые люди накануне выпили и спят. Жильцы не вышли из номера до вечера. Тогда администрация приняла более решительные меры: бой хотел открыть дверь запасным ключом, но она была заперта изнутри, причем ключ находился в замочной скважине. Тогда выломали окно над дверью и заглянули в комнату... Жильцы лежали на кровати. Восковые лица говорили яснее слов. Сообщили о происшествии в пристанский участок, откуда немедленно выехал надзиратель В.Н. Баранов и сотрудник «Зари». Картина двойного самоубийства в маленьком номерке отеля была поистине ужасной: Гранин лежал на кровати, опустив ноги на пол. Его голова провалилась между прутьями спинки. Глаза были открыты. Левая рука сжимала синий крестик. Петров лежал ближе к стене... Юноши были в носках, брюках и черных тужурках, одетых на голое тело. Рубашки и фуфайки лежали на диване... В груди Петрова чернело небольшое пулевое отверстие, а у Гранина их было три. Револьвер «Веладог» лежал против кровати, около столика, вероятно, отброшенный туда Граниным в предсмертных судорогах. В нем было четыре пустых гильзы... На столе лежали сцепленные клипсом визитные карточки и два листа белой газетной бумаги. На одной напечатано: «Сергей Федорович Петров. Инженер путей сообщения». Приписка карандашом, неровным почерком: – «Стреляю в себя... Сможет ли Юра (Гранин) взять у меня револьвер и застрелиться... Дорогие, простите и забудьте. Похороны гражданские, В смерти моей прошу никого не винить». Далее по-английски: «Прекрасное завершение несчастной жизни». Под запиской дата: «5-XII-34 г.» и подпись: «С. Петров–Сергин». Две других визитных карточки – Георгия Ивановича Гранина–Сапрыкина и Михаила Анфимовича Лоренцева, служащего магазина готового платья. На последней написано: «Прошу г. Лоренцеву из причитающихся мне от конторы газеты сумм выдать 12 гоби (долг). Георгий Гранин». Письмо Гранин написал на двух листах газетной бумаги. «В ящике стола в редакции лежат три книги из библиотеки Бодиско. Прошу кого-нибудь из сотрудников сдать их не позднее 10 декабря. Прошу уговорить не измышлять громких и трогательных версий о несчастной любви... Не стоит... Да, и я буду благодарен. К тому же ее и вообще не было. Похороны, естественно, по церковному обряду». Ниже дата: «5-XII–34 г.» и подпись: «Георгий Гранин», а еще ниже заметка для конторы газеты: «Все причитающиеся мне суммы, кроме 12 гоби, выдать моей матери – Гоголевская, 4, кв. 8. Е.Е. Сапрыкиной». Под вторым постскриптумом Гранин писал: «Умираю – потому что хочу. «Вы не жалейте меня, цыгане». Прошу синий крестик оставить на мне». (Газета «Заря», № 332, четверг, 6 декабря 1934 года, с сокращениями). Газета «Рупор», вышедшая в тот же день, в своей статье «Подробности двойного самоубийства в номере гостиницы «Нанкин», по большому счету, добавила к вышеизложенному лишь такой факт: предсмертная записка Сергина завершалась призывом: «Да здравствует родина СССР!», Гранина – «Слава России!». Даже эту страшную трагедию кто-то постарался превратить в политический фарс. Вообще существовало несколько газетных версий этой трагедии. Так, фашистский «Наш путь», где Гранин работал корреспондентом, объявил, что коммунист Петров застрелил честного фашиста Сапрыкина, а потом застрелился сам, чтобы избежать ответственности. А «Рупор» придерживался другой точки зрения, ссылаясь на официальное заключение, повторно сделанное после двухчасового судебно-медицинского осмотра тел (его производили прокурор местного суда, врачебный инспектор доктор Ясинский, чины сыскного отряда и особого отдела департамента полиции). Комиссия пришла к выводу, что, Гранин стрелял в себя первым, трижды, и умер практически сразу после третьего выстрела. А Сергин еще мучился некоторое время с пулей в сердце (в момент осмотра тела его часы продолжали идти и показывали правильное время). Против литературной студии «Чураевка» и ее основателя Алексея Ачаира была поднята буря грязной клеветы. Сами чураевцы, близко знавшие обоих молодых поэтов, склонялись к тому, что Сергин и Гранин заключили своего рода пакт о двойном самоубийстве, взяли гранинский револьвер и отправились в гостиницу, где сняли номер на ночь.
Жертвы безвременья
Гранин и Петров представляли противоположные политические силы, но, несмотря на это, оставались близкими друзьями. Они познакомились в «Молодой Чураевке», с которой Гранин, незадолго до смерти, порвал все отношения. (Этот разрыв мучительно тяготил его, он даже пытался отравиться вероналом весной 1933 г., но тогда его успели спасти). Как вспоминал поэт и переводчик Валерий Перелешин, «после того как Гранин позволил себе «несколько безобразных выходок» в пьяном виде, Ачаир, как секретарь ХСМЛ, просил Чураевку избавиться от него. Нам не оставалось ничего другого, как исключить секретаря кружка из своей среды, запретить ему посещение наших открытых и закрытых вечеров и надеяться, что время залечит раны». Безумная идея двойного самоубийства принадлежала Гранину. Он же добыл для этой цели револьвер. В лице Сергина он нашел себе «сотоварища по делу». Оба они в течение последних лет испытывали глубокую неудовлетворенность жизнью. Все – суета сует, все только обольщенье, Любовь в душе горит всего мгновенье, Лишь в Вечной Книге смысл вечен строк, Лишь звук молитв, и вечен и глубок. Эти строки из стихотворения, написанного Сергиным незадолго до смерти. Николай Петерец, тоже чураевец, считал, что погибли поэты потому, что «ни у того, ни у другого не было родины». Об этом писал в одном из своих стихов Гранин: «...И метаться, и глохнуть Обескрыленной птицей И сгорать от исканий Невероятной любви. И, взорвавшись, взлететь И упасть на седые осины. И, ногтями цепляясь, Мертветь на весу. А, может быть, в сущности Равноценен России Этот схваченный, стиснутый, Отдираемый сук?» Надо сказать, что самоубийство не было необычным или единичным явлением того времени: почти в каждом номере харбинских газет можно было прочитать заметку на эту тему. Вот лишь несколько примеров, взятых из декабрьских номеров газеты «Заря», как раз в те дни, когда разразилась описываемая трагедия. «Г.Н. Задорожный принял большую дозу веронала. Георгий Николаевич Задорожный был заведующим хозяйством 2-й Зубоврачебной школы». «Застрелился шофер Г.П. Шуняев. С третьей попытки. Григорий Панкратьевич, 38 лет. Пуля попала прямо в сердце». «Повесился 16-летний ученик Николай Дубатков, сын печника». «Трагические обстоятельства смерти партнерши для танцев Л.Н. Гиренко-Мартыновой».
История любви
Самоубийство Петрова, как предполагали его друзья, вероятно, имело причину романтического характера. Он был влюблен, сделал предложение, но получил отказ. А вскоре девушка уехала в Шанхай. Многие считали, что Гранин также свел счеты с жизнью из-за неразделенного чувства. Хотя в найденной предсмертной записке он писал, что никакой любви вообще не было, на самом деле – она была. Первая, глубокая и мучительная... И была эмиграция: безвременье, неумение приложить свои силы, отсутствие будущего. И был талант. И чуткость, доходящая до неврастении... – Гранина я любила, но скорее по-сестрински, – рассказывает Ларисса Андерсен. – Он часто провожал меня домой. У нас даже была одна любимая книга на двоих «Синяя птица» Метерлинка. И заветный день – воскресенье, когда мы договорились думать друг о друге. Гранин был настоящий поэт и мечтатель. Может быть, он не так прекрасно владел формой – в 19-20 лет еще не успел как следует отточить перо. Но у него было безошибочное поэтическое чутье, как у Есенина. Когда читаешь его стихи – сердце щемит... Почти каждое стихотворение Гранина – маленькая исповедь. «Ты, которая зла и безгрешна...» – так писал Гранин. Но я совсем не помню себя такой. Может быть, вначале я и казалась ему холодной и бессердечной, но потом, после его первой попытки отравиться, Гранин видел, какими ручьями лились «слезы из неплачущих глаз». Может быть, в случившейся трагедии я виновата больше других. После такой отзывчивости, которая открылась во мне, я вдруг испугалась, словно заглянула в пропасть. И убежала... Уехала в Корею... Он мне писал почти каждый день: «Если ты вернешься, то я, может быть, еще и выживу...». Но я не вернулась и, что еще хуже, даже не отвечала на письма. Думала, все забудется. Отболит... Не забылось... Его бедная мама, которая после смерти Юры на время потеряла рассудок, верила, что я могла спасти ее единственного сына... И сейчас, по прошествии стольких лет, да что там – жизни, я не могу вспоминать об этом без содрогания. И горького чувства вины... Ларисса достает из голубой пачки Camel сигарету, уже третью за время нашего разговора. Долго смотрит на огонь, пылающий в камине. Закуривает. И снова возвращается в Харбин 1930-х годов. – Гранин был полон еще не приведенных в порядок разнобойных сил. И со всем этим не вмещался ни в самого себя, ни в отведенный ему жизнью «тесный закуток». Мечтая о «большом плавании», он не умел тихо и терпеливо ждать, довольствуясь малым... Отсюда его постоянная бравада, жажда острых ощущений. Скорее всего, в его рекламах «самоубийства» была надежда на чудесную помощь, на «золотое спасение», но помощь не приходила. И только умереть ему помог совсем на него не похожий, тоже очень одаренный, но скромный и незаметный, вдумчивый и тихий Сережа Сергин... У каждого из нас есть особая версия самого себя. Поэт был увлечен поэтикой драматического конца: яркого, эффектного, запоминающегося. Но финал, каким всегда бывает добровольный уход человека из жизни, стал прозой – страшной, трагической, где ничего уже нельзя было изменить.
Автор : Тамара Калиберова Николаевна

http://vladnews.ru/2646/russki..._serdtse_i