Путешествие в прошлое… Семейное древо
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | Женщины проговорили до вечера. Их внимание привлекла мужская фигура во дворе… Мельком дернув занавеску, мать узнала сына Федора и предложила его разыграть.
– Соня, а давай ты ничего не говори, подойди к нему, и посмотрим – узнает ли тебя брат, – хитро прищурилась Шарлотта, забавляясь своей придумкой.
Федор, уставший, перед тем как войти в дом, решил присесть на крыльцо передохнуть и… уснул. Женщины нетерпеливо ждали в доме, но шагов не было слышно. Прождав еще немного, вышли на улицу и обнаружили спящего Федора, прислонившегося к гнилым перилам. Они стояли и молча наблюдали… Федор, видимо, почувствовал их взгляды, разлепил глаза и уставился сонным непонимающем взглядом.
– Сынок, пройди в дом. Поешь хоть, сил прибавится, – заботливо сказала Шарлотта и добавила: – У нас гостья. Узнаешь?
Федор перевел взгляд на рядом стоящую незнакомую женщину, пытался порыться в своей памяти… Соня глядела на него с нежностью, желая, как можно быстрее кинуться в объятия брата.
Глаза ее увлажнились, и она, не вытерпев, произнесла:
– Федя, братик, это я – Соня! Не узнал?
Федор подскочил, оступившись слегка на ступеньке и потеряв равновесие, вцепился за перила, удивленно уставился на растроганную сестру.
Соня кинулась к нему.
– Господи! Я до сих пор не верю, что вы нашлись, и мне все это не снится?!
Ребята обнялись и счастливо зарыдали. Во двор вошли Тамара, Люся, Валентин и Лиля (дочка старшей Августины), с удивлением остановились, наблюдая эту непривычную трогательную сцену. А вечером все вместе пошли на станцию встречать старшую сестру Лилю, которая, конечно, совершенно не узнала во взрослой женщине свою младшую сестренку, которую когда-то носила к вокзалу на спине. Разговоров хватило до самого утра, и еще осталось много невысказанного. Три счастливых дня пролетели как одно мгновение. И это мгновение было наполненно радостью встречи, нежности, тепла, любви и понимания. | | Лайк (2) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | ГЛАВА 29
Грузия, Душети. Лето 54-го
Погостив у родных на севере, странница, гонимая ветром перемен, понеслась в теплые края к супругу. Соня мчалась на крыльях радости, свободная и счастливая, соскучившись по сыну и мужу. Известив Николая телеграммой, Соня предвкушала безоблачное семейное счастье в налаженном быту мужа в его любимом краю.
Райская теплая Грузия приняла Соню неласково, к чему она была совершенно не готова. Соня впала в легкое оцепенение, когда супруг встретил ее в Тбилиси прохладно, без особых эмоций и неопределенно как-то странно заметил:
– А я думал, ты останешься у родных… – взяв чемодан из рук жены, Николай совершенно равнодушно развернулся и направился к выходу.
У Сони мгновенно пропала улыбка, она осеклась, все ожидания ее испарились, эта перемена все вдруг изменила. На пыльном стареньком автобусе ехали по узкому горному серпантину, спускались в ложбину межгорий, туда, где расположился спрятанный в холмистых кучерявых верхушках деревьев небольшой городок Душети. До дома шли молча. Соня с трудом узнавала своего мужа. Она взяла сына за руку и поплелась за ним тенью. Вокруг было все чужое: язык, обычаи и люди. Соня почувствовала себя неуютно. Неказистый дом в два этажа с двумя подъездами, перекошенными деревянными лестницами, которые скрипели под ногами, располагался на одной из кривых улочек города. Соня поймала себя на мысли, поднимаясь на второй этаж, что этот скрип старых ступеней отзывается ее внутреннему состоянию… В голове мелькали тревожные мысли, и в душе ныла печаль. Крепко держала сына, чтобы малыш не оступился, смотрела себе под ноги.
Звук открывающего замка, дверь распахнулась. На пороге стояла девушка лет шестнадцати, она вскользь окинула Соню взглядом, поздоровавшись с отцом, и, тут же демонстративно развернувшись, ушла в комнату. Вошли в маленькую галерейку, точнее мини-веранду, которая была застеклена полуразбитыми, в трещинах, стеклами, в углу стояла маленькая железная печурка.
На голос отца прибежал маленький Жорик и, увидев маму, с непосредственным изумлением в голосе воскликнул:
– Мама!? Ты уже приехала?!
Мать бросилась к старшему сыну, припав на колени, безостановочно принялась обнимать и целовать от радости.
– Сынок, как я соскучилась! Мы теперь все будем вместе!
Мальчишки стали разговаривать между собой. Жорик повел младшего брата к своим игрушкам, туда, где в углу комнаты, в коробке, были сложены: деревянный пистолет, сабля и парочка машинок, тоже выструганных из дерева.
Соня прошла следом за детьми в небольшую комнатку метров в четырнадцать, обвела всех присутствующих взглядом и поздоровалась. За столом сидела женщина лет шестидесяти в темном длинном платье прямого покроя и с тяжелыми длинными волосами, замотанными в увесистый пучок.
Она встала и, не глядя на гостью, обратилась к сыну:
– Давайте садитесь. Я вас покормлю. Лиана, детка, помоги мне, – и перешла на грузинский язык.
Соня стояла как вкопанная, ничего не понимая, она не решалась сделать первый шаг и предложить свою помощь… Она интуитивно поняла – здесь она чужая.
– Давай садись, мне надо поесть и на работу, – подталкивая жену к столу, произнёс Николай. – А ты здесь по хозяйству… Разберёшься, я уверен – привыкнешь.
Мальчишки фоном тараторили, в своей придуманной игре-войнушке, бегали и прятались друг от друга…
Бабушка позвала внуков к обеду. Все расселись за одним круглым столом и ели какое-то время молча. Мать с сыном и с внучкой переговаривались только на своем языке. Соня совсем растерялась и молча глядела в свою тарелку. Аппетита совсем не было, она с трудом сдерживала слезы… Отвлекали мальчишки, которые обменивались идеями новых игр.
Николай поел, утер рот и встал из-за стола.
– Всё, мне нужно идти! Вы тут сами разберетесь.
Соня проводила его взглядом маленькой беззащитной девочки, ищущей защиты, но супруг не заметил этой молчаливой мольбы. Мальчишки, обгоняя друг друга, пустились наперегонки вперед отца на улицу, потому что их уже давно привлекали шумы и крики ребят во дворе, и они ускользнули первыми. Звук закрывшейся двери и легкий летний сквозняк, пробежавший ледяными мурашками по спине, заставили Соню съежиться, но, взяв себя в руки и не ожидая помощи от мужа, она обернулась к свекрови и падчерице. Долго, молча, внимательно и недружелюбно рассматривали друг друга.
Потом старшая из женщин гневно выпалила:
– Зачем ты сюда приехала? Фашистка! Тебя здесь никто не ждал и не желал видеть. И жизни тебе здесь не будет! И откуда ты взялась такая, на нашу голову? Я – княжеских кровей! А ты кто такая?
Соня вжалась в стул и, опустив голову, молчала. На последней фразе свекрови тихо пролепетала, не поднимая головы:
– Я его жена и мать его сыновей. Это он меня в жены взял. Я сама ему не навязывалась.
Пожилая женщина загремела посудой, резко ставя тарелку на тарелку.
– Тебе здесь слова не давали! Научись уважать старших и боготворить мужа! Я тебе так скажу: сама скоро сбежишь, когда с нашими обычаями познакомишься.
Соня до вечера потерянно сидела и играла на полу с детьми, чтобы хоть как-то забыться и перевести дух. Николай вернулся с работы поздно, пришел выпивший. Соня пыталась с ним поговорить, надеясь на взаимопонимание, но муж рухнул молча в кровать и сразу захрапел.
Соня провела бессонную ночь в мучительных мыслях, а под утро твердо решила для себя срочно искать работу.
| | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | За завтраком Соня с улыбкой сказала мужу:
– Ты знаешь – я тоже хочу пойти прогуляться с детьми по городу и познакомиться с окрестностями. И хочу зайти в магазины или какие есть учреждения… и найти себе работу.
Николай посмотрел на нее хмуро, сдвинув брови.
– Не вздумай мне! Твоя забота – дети и дом!
– Чтооо?! – услышала она за спиной крик свекрови. – Ты подумай! Что она говорит?! Сын, ты кого привел? Ты хочешь, чтобы она опозорила наш род? Гулящая жена и мать твоих детей? Ой, горе нам горе…
Николай посмотрел на причитающую мать и жестко дал понять.
– Ты – жена горца! Запомни это! И будешь делать так, как скажу тебе я. Здесь порядочные женщины не работают, и даже не помышляют об этом! Так что твоя задача – дети и дом. И больше к этому разговору, мы не возвращаемся. Поняла? – уходя, он громко хлопнул дверью.
Дребезжание оконных стекол еще долго отдавалось в ушах Сони. И как будто в отдалении неслись проклятья на чужом языке матери и падчерицы. Потянулись тоскливо дни за днями и, если бы не дети, то Соня чувствовала бы себя совсем одинокой. Через пару месяцев она уже стала кое-что понимать на грузинском языке и постепенно начала на нем разговаривать.
Как только она выходила во двор с детьми к соседям, тут же слышала окрик свекрови:
– Где Соня?
Услышав ответ: «Да здесь она, у нас!», успокаивались.
Молодая женщина постепенно завязывала знакомства, обрела много приятелей, а вот в своем доме была почти безмолвной отшельницей. Николай дома появлялся к ночи и, к сожалению, частенько сильно выпивший.
Один раз Соня не выдержала и в очередной приход мужа в нетрезвом состоянии вылила на него все обиды:
– Да сколько можно? Когда ты прекратишь приходить в таком состоянии? Ежедневно пьянки да гулянки! Ты отец! А дети тебя не видят. Я забыла, когда ты был с нами дома, и мы вместе проводили время… Я живу одна – совершенно никому не нужна. И ты даже не пытаешься меня понять и просто со мной поговорить. Да за что мне все это?!
Николай побагровел от ярости и заорал в ответ:
– А ну замолчи! Ты жена моя, и будешь делать то, что я велю! Поняла?! Я работаю и приношу в семью деньги, а ты знай свое место подле мужа… И не смей мне перечить! Запомни!
Мальчишки стояли, прижавшись друг к другу и наблюдая за ссорой родителей, не смея вмешаться. Разгоряченный мужчина сорвал висевший на стене велосипед и бросил его в сторону жены. Соня не успела уклониться. Велосипед прилетел прямо на нее, оставляя синяки и ссадины от педалей в «подарок». Женщина сжалась от боли, из глаз непроизвольно брызнули слезы от боли, холодности и безразличия мужа… а боковым зрением она заметила насмешливый, одобрительный взгляд матери и Лианы. Разъярённый Николай, шатаясь, прошел в глубь комнаты и упал на кровать. Женщины ликовали… Соня поставила велосипед к стене и направилась за водой, пошла умыться. У нее тогда впервые промелькнула мысль: «Вот так и похороню себя медленно в невидимой клетке заживо». Наутро не было сил встать. Соня отстранилась от жизни, замотав себя в клубок своих унылых, безнадежных мыслей, впадая с каждым днем в них все глубже и глубже. Она не замечала детей, совсем не слышала, что творится вокруг… с трудом понимала – где вообще она?.. Упавшая глубоко в бездну и не чувствовавшая дна, она медленно и тихо умирала… Не было сил встать и поесть… И зачем вообще все это? Для чего? – думалось ей? (так описывала Соня свое состояние в своей рукописи) Таким образом проходили неделя за неделей…
Один раз она как будто очнулась от кошмарного сна и увидела сыновей, сидящих на краю ее кровати, сочувственно рассуждающих: «Мама умирает… Маме плохо…» – гладя ее обессиленную руку, повторяли мальчишки вновь и вновь.
Мать пошевелила слегка пальцами и, собрав последние силы в кулак, приподняла кисть и погладила маленькие ручки сыновей… и опять темнота. Снова она провалилась в пропасть собственного мира…
Через какой-то период времени Соня всё же вставала и продолжала жить привычной, ставшей обыденной жизнью, мыкаясь и печалясь… Иногда уходя в небытие, потом снова и снова возвращалась, цепляясь за соломинку жизни. Так протекали непростые годы сосуществования… Через шесть лет семья Николая и Сони переехала в Тбилиси, где установилась более или менее спокойная семейная жизнь… | | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | ГЛАВА 30
Челябинская область, Еманжелинка, 1956 г.
Тихое, светлое, солнечное утро… Теплый рассвет раскрыл свои яркие объятия. Летний ветерок колышет зеленую травку, тоненькие веточки кустарников благодарно кланяются проснувшемуся солнечному дню. Вода в речушке журчит, располагая к тихим и спокойным мыслям. Да и само сельское поселение «журчало» всеми деревенскими звуками… Яркое голубое небо дарило много нежно-голубого блеска, как и высоко сияющее солнце, и лишь в одном месте на чистом небесном полотне улеглось облако увесистой белоснежной точкой, как родимым пятном, которое придавало загадочный облик вышедшему на прогулку дню...
На берегу, в вязкой иловой топи играет ребятня, по коленки в грязной жиже и руками по локоть – в липкой земле, которую, как трубочисты, они доставали из самых недоступных мест… Мальчишки лепили шарики из грязи, складывали их на солнышке для просушки, чтобы потом построить из них крепость… А старшие играли с ними в «городки», складывая в небольшие кучки, прицельно размахнувшись, они кидали в них палкой. Каждая метко достигнутая цель так же, как и пролетевшая мимо палка, встречались улюлюканьем болельщиков и противников. В случае непопадания игрок награждался обидными словами: «Мазила! Смотри как надо!» И эстафета переходила к следующему.
Малышня иногда кидала любопытные, восхищённые и завистливые взгляды в сторону старших. Детей было много, и разных возрастов. Ребячий гам разлетался по узкому побережью реки… Иногда ребята срывались и бегали огородами домой за хлебом и водой, а потом, развалившись на свежей мягкой травке, устраивали посиделки вокруг небольшого костерка, делясь добытым съестным со всей честной компанией. Каким же незабываемо вкусным был «шашлык» из хлеба, насаженный на палки и поджаренный до золотистой корочки. Тихо лились беседы. Малышня внимала разговорам старших, удивленно раскрыв глаза и уши и наматывая себе на еще не выросший ус. Во всем вокруг царила гармония…
Если бросить взгляд через огород на крыльцо дома, стоял мужчина, слегка скрытый в тени березы, росшей около дома, опершись бедром о перила он теребил изрядно поношенную кепку почесывая при этом макушку, с любопытством наблюдая за горластыми ребятами… Утерев тыльной стороной ладони лоб, поправляя светлую редкую челку, он выдохнул и шагнул к двери. Резким толчком открыл ее и вошел, грохоча кирзовыми сапогами, плотно прикрыв за собой. В доме слышалась немецкая речь.
В несколько шагов преодолев кухню и следующую комнату, он вошел в комнату побольше и сразу привлек к себе всеобщее внимание. Воцарилось выжидательное молчание.
Кристина Плетцер спросила:
– Аааа, Яша, сынок! Ты помнишь, Шарлотту Керн, что на Грузинском жили перед войной? – она развернулась на стуле и поглядела на него вопросительно.
Яша поздоровался с присутствующими и обвел всех поочередно взглядом.
– Они вот к Христофору переехали из Кировской области, на поселение после Германии были там. Решили пока здесь обосноваться. Говорят, что и сыновья их под амнистию попадают, скоро – даст Бог – и их выпустят. Вот и воссоединяется большая родня вновь!
По комнате пробежали тихие фразы и вздохи; каждый вспомнил о своем, кто-то из присутствующих протянул: «Дааа, Бог миловал, кто-то и выжил…» – «И не говори, бывало, и не знали – проснемся ли еще живыми?»
– Пережили! И будет вам тоску нагонять! – улыбаясь и махнув в сторону, как бы сбрасывая груз воспоминания, сказала Катя Плетцер, глянув на своего брата и кивнув на свободное место на диване. – Садись, чего встал? Садись, раз пришел.
Шарлотта тоже его внимательно рассматривала, напрягала память, силясь что-то припомнить.
– А ты чего один? Где жена с дочкой?
Яша нахмурил брови и молча прошел к свободному месту.
Сестра Катя решила ответить за него, видя его нежелание говорить:
– Да он ведь с нею-то толком и не жил… Как нас в Коми привезли, их забрали в трудармию. А уж, как оттуда сбежал, то раз переночевал и уехал в Небдино, устроился там трактористом и жил с одной местной женщиной. А Шарлотта-то, жена его, не стала его дожидаться и с Романом жить стала. Он тоже там – на поселении был. Хороший мужик. Я его помню. Да и братец-то времени зря не терял. Так вот и бродил туда-сюда… – посмеялась над ним сестра.
Смешки пошли по кругу… Яша сидел хмурый, не сводил злого взгляда с сестры.
– Хватит скалиться-то! Моя жизнь! Как хочу, так и живу! – бросил он жестко.
Все притихли, и на мгновенье повисла пауза… Дуся, его старшая сестра, проходя мимо, даже отшатнулась от его гневного, тяжелого взгляда.
– Да ладно тебе стрелы взглядом метать! Что было – то было! И нечего на сестру волком глядеть. Сам знаешь, что она права!
Яша поставил локти на колени и оперся на них всем корпусом, опустив голову, периодически бросал взгляды исподлобья на обеих сестер поочередно.
– Что – не так... скажешь? Дочка твоя, Валентина, чаще другого отца вспоминать будет, нежели тебя – родного. Вина-то на тебе, непутевый!
– Я ее с собой сюда хотел забрать, а она отказалась! Сказала: «Без мамы? Нет! Не поеду!» И что – мне силком ее тащить прикажешь? Сама виновата… Взрослая уже, сама решила. Значит, будет так! – бросил раздраженно в свое оправдание Яша. – А с Шарлоттой я жить не буду! Ясно тебе?! – огрызнулся он на сестру.
– Да ладно вам! – попыталась успокоить мать, наблюдая за перепалкой детей. – Ну что – больше поговорить не о чем?
| | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | В этот момент вбежал в комнату маленький Коленька с испачканными по локотки ручками.
Бабушка Шарлотта спросила:
– Willst du was, Maus? (Мышонок, что тебе?)
– Omiiii, bitte, waschen! (Бабуля, помой пожалуйста)
Лиля тут же вмешалась и подскочила к сыну.
– Ты где такой чумазый был? В печке ковырялся что ли… или у костра был? – глядя на перемазанное лицо ребенка, пошла за матерью следом.
Яша проводил ее заинтересованным взглядом, подметив:
– Подросла, красавица!
В кухне послышались металлическое бряканье умывальника, шум льющейся воды и голоса женщин вперемешку со слабым писком ребенка. В комнате продолжали разговаривать о житейском.
– Ты, я смотрю, дом уж почти построил?! Крышу, смотрю, полностью застелил, – сказал Христофор.
– Так-то да… – уклончиво ответил Яша. – Плотничаю сейчас, мебель мастерю… Стол, стулья уже готовы, а вот комод да шкаф еще впереди. А так – потихоньку двигаюсь… Куда нам теперь торопиться… – спокойно ответил Яша и снова обернулся на вернувшуюся Лилю, окинув молодую женщину цепким взглядом.
Женщины вернулись на свои места. Лиля усадила на колени трехгодовалого сына, а заметив пристальный взгляд Яши, бегло посмотрела на него и, смущаясь, отвернулась.
Яша же упорно продолжал эту игру в «гляделки», а вечером, прощаясь, подошёл к Лиле и предложил прогуляться.
Шарлотта, державшая на руках внука, одобрительно бросила взгляд на дочь.
– Иди, проветрись на ночь, здоровее спать будешь.
Вышли за калитку, и Яша первый нарушил легкую скованность:
– Вы как долго здесь будете? Погостить? Или как? Насовсем?..
– Пока останемся в Розе, – Лиля неопределенно пожала плечами и сказала, – дядя Христофор из квартиры своей съехал, нам место освободил. А им от шахты другую комнату в коммуналке выделили. Так что пока здесь, – помолчав, добавила девушка. – Братьев надо дождаться, а там решим. Мама говорит, что, может, в Прибалтику – там к русским немцам доброжелательнее относятся. Тоже настрадался народ от беззакония. Но пока здесь будем.
Завязалась беседа, и вечер пролетел незаметно… Молодые люди обменивались историями о пережитых скитаниях и сами не заметили, как оказались под покровом теплой ночи. Под куполом звездного высокого неба они расстались, попрощавшись до утра…
Яша проявил настойчивость, и не только сам привязался к молодой мамочке, но и их приручил к себе. Часто наведываясь в Розу к своей милой избраннице, мужчина с удивлением для себя обнаружил, что маленький Коленька, не слезавший с рук, совершенно его покорил, и Яша, как никогда прежде, привязался к чужому ребенку и понял, что это – шанс на создание новой семьи.
Частенько он брал мальчугана к себе на стройку, знакомил его с инструментами и многое объяснял: как, что и почему может в хозяйстве пригодиться. Мальчик тоже к нему прикипел и бродил за ним хвостиком. Лиля со стороны часто наблюдала с умилением за ними, удивлялась – как они между собой ладили и как легко понимали друг друга с полуслова.
Яша с радостью ловил на себе ее взгляды, и это придавало ему еще больше уверенности. Он знал, чем и как завоевать сердце женщины. В один из обычных летних дней Яша приехал в Розу и, сойдя на маленький перрон местной станции, огляделся по сторонам. Обратил свое внимание на крохотный кусочек поля, пестревший красными маками, ромашкой и другими мелкими полевыми цветами. Он уверенно шагнул к яркому колышущемуся покрывалу с твердым намерением собрать своей избраннице роскошный букет. Запустив руку в зеленое пёстрое разнотравье, он провел ладонью по цветным лепесткам, как бы предвосхищая радость женщины, охапкой захватил их настолько, насколько поместилось в его объятиях.
Великолепный роскошный букет – чтобы сделать Лиле предложение! Он вошел в дом, поднялся на второй этаж, повернул к знакомой двери и настойчиво постучал.
Дверь открыла соседская девочка лет десяти, с любопытством поинтересовалась:
– Вы к Кернам?
– Да, я к Кернам, – Яша уверенно направился к нужной двери и постучал более деликатно.
– День добрый! Надеюсь, не помешал?
Все с удивлением обернулись.
Первым к нему бросился Коленька.
– Дядя Яша! Хорошо, что ты пришел! – бегом, семеня ножонками, потянул он к нему маленькие ручонки.
Яша тут же схватил радостного пацаненка и закружил его со словами:
– Ты как? Не спишь? Не набегался еще за целый день? – И, остановившись, вдруг, как фокусник, достал из нагрудного кармана рубахи новенький, собственноручно выструганный, деревянный пистолетик: – На вот! Тебе принес! Нравится?
Коленька от неожиданности и восторга широко раскрыл изумленные огромные синие глаза, а через мгновенье уже кричал:
– Ура! Мама, смотри! Смотрите! Что у меня теперь есть! – И трепетно, очень бережно, поворачивая в руках новенькую игрушку, гордо демонстрировал ее всем присутствующим.
– Иди побегай во дворе. Ребятам покажи! – осторожно опуская мальчика на пол и многозначительно поглядывая на Лилю и Шарлотту, сказал Яков.
Все домочадцы уже догадались – о чем будет разговор.
Яша выдержал паузу и, когда мальчуган с радостными возгласами скрылся за дверью, произнес:
– Frau Kern. Мои намеренья серьезные, и я прошу руки вашей дочери!
Шарлотта сидела неподвижно, задумавшись, потом четко произнесла:
– Если Коленьку не усыновишь, то и Лильку тебе не отдам! Ясно тебе? – жестами усиливая выше сказанное, она впилась в него цепким взглядом.
– Хорошо. Конечно! Я-то с радостью, мне он уж очень по душе! – растянулся в улыбке новоявленный жених.
– Хорошо! Ну тогда вот и тебе мое согласие! Если только она сама согласна… – подвела черту Шарлотта.
Яша перевел вопросительный взгляд на Лилю.
– Ты пойдешь за меня? Коленьку я искренне полюбил, буду воспитывать его как своего! Поверь мне! Обещаю!
Шарлотта выжидательно поглядывала на дочь, та молчала, прислушивалась к себе, думала, взвешивала, решала… | | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | Шарлотта резко повернула голову к Яше и неожиданно спросила с укоризной:
– Что ж ты, мил дружок, про дочку-то свою совсем забыл? Неужели не стыдно?! Без отца… Да в это тяжкое время?!!! – с укором поглядела она на него. – А с внуком моим и с дочкой тоже так будет? Поматросишь и бросишь? Тоже мне… ходок!.. Чего тебе с Шарлоттой-то не жилось, а? – Думай, дочка, думай! – оборачиваясь к Лиле, сказала она и продолжила: – Смотри, а то, как инженер залетный, крылышком махнет и упорхнёт… Ищи-свищи ветра в поле… Дааа… Ну прям, бяда! С ентими мужиками…
Опустив голову, стала разглядывать свои сухие, морщинистые руки и машинально разглаживать каждую складку на юбке. Потом подняла глаза на дочь.
– Чего молчишь-то? Скажи свое слово. Коль уж пришел за тобой, то отвечать придётся!
За всем происходящим в единственной комнатке наблюдали младшие сестры, Луиза и Тамара, затаив дыхание, ждали развязки, выжидательно уставившись на сестру.
– Я подумаю до завтра. Хорошо? – произнесла Лиля.
– Хорошо, – немного поник Яша. – Цветы-то возьми хоть, в банку поставь. А то завянут ведь! – и сделав шаг навстречу, протянул ей букет.
Лиля поблагодарила и вышла с букетом в кухню. Яша стоял, переминаясь с ноги на ногу и не понимая – как себя вести дальше.
Пожилая женщина нарушила молчание:
– Ты не сердись на меня. Я ведь хочу, чтобы все по-человечески было. Семья… дети. Коленька такой болезненный был, еле выходили. Сколько раз смерть стучалась в нашу дверь… уж и не сосчитать. Сама смолоду детей хоронила… и мужа. Да и себя – сколько раз, помню, хоронила в голодном бреду. Так что не – серчай на меня. И не обижай внука с дочкой, коль уж взял ее с приплодом… Кто старое помянет, тому глаз вон!
Вернулась Лиля, осторожно несся перед собой банку с водой, в которой разноцветным веером раскинулся великолепный букет. Лиля остановилась по средине комнаты, выискивая глазами место для букета.
– Тогда я пошел? – нерешительно произнес Яша, обращаясь ко всем домашним, колеблясь уйти, и не торопясь покидать хозяев. Он шагнул к Лиле и шепнул в спину: – Пойдем подышим, а? Я буду тебя у березы ждать, у карьера. Там… хорошо? – и уже громко, чтобы слышали все, продолжил: – Хорошо, я приеду к выходным, ты мне и сообщишь о своем решении! – и выскочил быстро на лестничную клетку, сбежал спешно по ступеням и рывком открыл дверь во двор, глотнул свежего воздуха.
А в комнате Лиля, внутренне сияя, подошла к зеркалу, тут же на комод поставила банку с букетом, мечтательно расправляя лепестки цветов. С удовольствием и одобрительно глянула на свое отражение и попробовала заглянуть сама себе глубоко в глаза.
От этого занятия и раздумий ее оторвала тихо подошедшая сзади мать.
– Ну что? Решилась все-таки за него пойти?!
Молодая женщина обернулась и смело заявила:
– Да, пойду! Одной тяжело. А Коленька ему сильно мил, я это чувствую! А для матери-то многого и не надо… Усыновит сына – пойду! Вот прям сейчас пойду ему и скажу.
И быстро выскользнула из комнаты вслед за женихом, оставив мать с ее размышлениями.
– Твоя судьба! Тебе решать! – бросила вслед дочери Шарлотта, уже в закрытую дверь.
На следующей неделе Яша с Лилей расписались. Лиля, как и усыновленный Коленька, взяла фамилию мужа. И Яша действительно стал Коленьке хорошим, настоящим отцом!
Молодожёны жили в Еманжелинке, в новом, выстроенном Яковом доме. Под одной крышей с ними жила и мать Якова, Кристина Плетцер. А рядом по соседству проживала родня Плетцер – сестры, Катерина и Дуся. Все шло тихо и мирно своим чередом, день сменялся ночью, вьюги, ветра и морозы чередовались теплым легким ветерком и солнечной редкой жарой, как скольжение неугомонной жизни – от начала и до конца…
| | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | ГЛАВА 31
Шахтерский поселок Роза (Челябинская обл.)
Унылая поздняя осень. Холодный, промозглый дождь. Пронизывающий до костей ветер. В комнате слабо горит свет. Домочадцы готовятся ко сну. А уставшие Федор и Валентин уже похрапывают, уснув валетом. Луиза и Тамара натянули на головы одеяла, спасаясь от громкого мужского храпа, и почти сразу заснули. Уснула вся квартира.
Вдруг в дверь отчаянно резко забарабанили. Шарлотта вздрогнула и сжалась, села на кровати и стала выжидательно прислушиваться к звуку шагов в коридоре, ожидая что кто-нибудь из соседей выйдет открывать дверь.
Было тихо. Коммуналка спала глубоким сном. Шарлотта похолодела, но собралась. Женщина встала, нервно запустила ноги в войлочные тапки и, накинув на плечи платок, осторожно направилась к входной двери, заботливо и тихо прикрывая за собой дверь своей комнаты, чтобы не разбудить спящих детей.
Настойчивый стук повторился.
Шарлота провернула два оборота ключа и, не снимая с цепочки, приоткрыла дверь, спрашивая:
– Кто там? Вам кого? Ночь на дворе?
Она подслеповато всматривалась в щелку, разглядывая лица стоящих людей в темном обшарпанном подъезде. Постепенно привыкнув к потемкам и разглядев две темные фигуры, вдруг ахнула… мать узнала сына Ивана. Он стоял в шапке-ушанке и в старой, замызганной фуфайке, а рядом, прижавшись к нему, тряслась от холода уставшая Ирма. Шарлотта вскрикнула и тут же открыла дверь нараспашку, интуитивно зажав рот ладонью, чтобы не заголосить, и отчаянно бросилась на грудь взрослого сына, беззвучно рыдая. Невозможно было поверить собственным глазам… Поглаживая со всей своей материнской любовью и нежностью сына по щекам, всматривалась в почти забытые черты, ища там следы прошлого. Слишком явна и заметна была разница между прошлым и настоящим. Чрезвычайно разительна перемена в волевом взгляде и в осанке; в фигурах и лицах читались жесткие и резкие мазки пережитого.
Уткнувшись в потасканную фуфайку и притянув к себе Ирму, обняв обоих детей сразу, мать беззвучно рыдала. Потом подняла голову, взяла себя в руки и, взглянув на ребят, скороговоркой сказала:
– Давайте-ка в тепло. Околели, поди, пока добирались. Да и голодные, конечно. Давайте сюда. Давайте. Давайте. Проходите. Вот там наша комната. Все уже спят.
Впуская их в комнату, она заметила поднятую голову проснувшейся Луизы, которая поинтересовалась спросонья:
– Мама, Вы чего не спите?
– Луиза, детка, Иван с Ирмой вернулись! Радость-то какая, дочка! Слава Богу, живы! Отпустили их! Смотри!
Луиза вскочила на ноги и бросилась к брату; за ними проснулись и все остальные. Тамара, потирая заспанные глаза, растолкала Федора и Валентина, которые не сразу сообразили, что происходит…
Так и стояли все какое-то время посреди комнаты, обнявшись. Ночь была длинной и очень счастливой!.. Кормили, поили, обнимали, плакали, рыдали, глядели и прикасались с лаской и нежностью друг к другу, мечтали, перебивали, спрашивали и опять плакали, и смеялись, и снова мечтали, мечтали, мечтали...
Горькие воспоминания и трагические истории сменялись одна за другой, но тут же возникали общие планы на будущее и надежды на спокойную, счастливую, вновь обретенную жизнь.
Через пару месяцев вернулся и старший Николай, возникший так же из ниоткуда, как возникает первый луч весеннего солнца после долгой холодной, затянувшейся зимы!
Шарлотта не могла нарадоваться, что все снова с ней, под единым кровом! Еще недавно разбросанная по огромной стране и ее окраинам, семья наконец собралась в «тихой гавани». И спали все дружно – вповалку, по периметру крохотной комнатки, но дружная и теплая атмосфера домашнего очага дарила подлинное счастье и душевный покой.
| | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | Дети устроились на работу в шахту, позже – на стройку, и началась размеренная трудовая жизнь с хлопотами по хозяйству, с детьми и другими домашними заботами и событиями.
Ваня с Ирмой сразу же поженились, и у них появилась маленькая дочка, Ирина; скоро уже бился у молодой мамочки под сердцем шустрый наследник фамилии – Гарик.
Не отставал от брата и Федор: на танцах он познакомился с местной девушкой Ольгой, а спустя три месяца молодые сыграли скромную свадьбу, а затем, как положено, в срок молодая жена подарила первую дочь Эльвиру, позже – младшую Лилю…
Постепенно большая семья разрасталась. Кто-то переезжал, кто-то оставался на месте, так и рассыпались новые генерации по поселкам Урала. В домах дружно соседствовали младшее и старшее поколение. В огромной семье некогда было скучать, каждый имел свои обязанности и отвечал за какую-то домашнюю работу. На хрупкие плечи бабушки Шарлотты ложился весь «домашний детский сад». Только Николай не мог найти себе покоя, не мог смириться с обстоятельствами и потому ходил смурной и хотел для себя другой жизни…
Однажды, вернувшись домой после работы, уставший Николай, усевшись за семейным ужином напротив брата Ивана, объявил:
– Я решил уехать. Ты как? Останешься? Или со мной?
– Что? Решился все-таки поближе к границе? —на выдохе спросил Иван.
Из кухни появились две женские фигуры – матери и жены Ирмы.
Иван, мельком обернувшись, ответил брату:
– Я с тобой. Только, я думаю, для начала надо ехать одним. Присмотреться, найти жилье и работу. А уж потом других перетаскивать. А то, как знать, что нас там ждет?..
– Так что? Вы нас совсем одних оставляете? – подошла к столу мать и поставила ароматно-дымящийся казан с тушенной картошкой. – Как же нам без мужиков-то совсем быть? Ведь и Валентин за вами сорвется. Знаю я его! – рассуждала вслух Шарлотта.
– Нет, мама. Валентин с вами пока останется. Я с ним уже разговаривал. Он согласился. И Яша тут по соседству, так что – не одни. Федор тоже рядом, если что – поможет. Он все равно решил здесь остаться. Ольга не хочет с нами ехать, говорит, что со своими хочет здесь быть. Так что они будут тут основательно устраиваться. А мы с Иваном, как все уладим, подготовим и к вашему приезду сообщим телеграммой. Не ночевать же вам с детьми под открытым небом? Спешка нужна при ловле блох… Глупо всем сразу тащиться. Лучше вам обождать, – разумно разложил все по полочкам сын.
– Ну что ж, сынок, коль решили, так поезжайте. Авось и не зря все будет.
– Я с Яшей на днях беседовал, так он сказал, что планирует назад в Чудово вернуться… Тянут его обратно родные края. Так что, если мы сорвемся, то и они следом уедут, – продолжил Николай, посматривая во двор, где играла счастливая и беззаботная детвора.
Ребята носились туда-сюда, играя в пятнашки, ставя свои отпечатки на заборе, радуясь победе.
У Николая возникла странная ассоциация из прошлого – когда вымотанные пережитым ужасом арестанты кидались на колючую проволоку, симулируя побег, в надежде на пулю в спину, желая только одного – лишь бы закончилась эту тянущаяся, липкая мука.
Стряхнув страшные воспоминания, он с уверенностью повторил:
– Да, я хочу ближе к границе. У меня есть надежда и, пока она не погасла, я буду делать все, что от меня зависит… Да, я хочу уехать на свою историческую родину! Я неустанно буду писать прошения, и уеду все равно! Рано или поздно!
Иван посмотрел на брата, перевел взгляд на свои руки и тоже погрузился в свои страшные воспоминания: лагерные пытки, побои, голод, лютый холод, пронизывающий до костей, работа в нечеловеческих условиях, поломанные извергами фаланги пальцев – как хроника черно-белой киноленты вставала перед его внутренним взором. | | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | Братья молчали, каждый в своих раздумьях. Тем временем их сестры, Тамара и Люся, ходили из дома во двор, занося с улицы высохшее белье. Их, обвешенные пеленками да распашонками фигуры, напоминали «милые огородные чучела». Стряхнув белье на диван, сестры начали аккуратно складывать вещи стопкой, одновременно прислушиваясь к разговорам у стола.
Люся (Луиза) неожиданно прервала тишину, вырвав братьев из болезненного погружения:
– Думаете… овчинка стоит выделки? Может, все же здесь, с дядей Христофором остаться? – И уж совсем неожиданно добавила: – А можно и я с вами, сейчас а?
– Господи! Ты-то куда собралась вдруг? Придет и наш черед! – осадила ее мать и повернулась к Тамаре: – Тамара, пойди детей к ужину кликни! – А сама стала прибирать посуду.
Тамара вышла на крыльцо и крикнула:
– Kinder, Abendessen ist fertig. Kommt rein! (Ребята, ужин готов. Давайте в дом!)
Ребята радостно кинулись наперегонки, старшие неслись, сломя голову, а маленькие их догоняли, последним был четырехлетний Коленька. Все остальное произошло в одно застывшее мгновение… В эту секунду Тамара увидела боковым зрением – как пьяный сосед, заплетаясь ногами, уселся в машину грузовика и стал резко сдавать назад. Рев мотора, визг тормозов и нечеловеческий крик Тамары слились воедино.
Девушка неслась за машиной в бессознательном состоянии с криками:
– Идиот! Что ты делаешь?! Стой! Придурок! Там же ребенок!
Подбежала к лежащему Коленьке, схватила его на руки, пытаясь привести в чувства. Мальчик ударился головой и был без сознания. На крик выбежали люди, из соседних домов и квартир кинулись с проклятиями и угрозами в адрес шофера, да с такой силой поносили его, что «бедняга» аж в миг протрезвел и тупо таращил свой постыдный взгляд в землю…
– Залил глазища-то, стервец! Никого не видишь!
– Тюрьма по тебе плачет, бесстыдник!
– Всё, негодник! Суши сухари! Пора тебе отвечать за твои пьяные выходки!
Люся в сопровождении матери и братьев слетела с крыльца и начала в отчаянии хлестать полотенцем остолбеневшего алкаша:
– Да что б тебе пусто было, алкаш ты несчастный! Тюрьма тебя образумит! Не дай Бог, с моим племянником что-то случится! Сама тебя, придурка, перееду!
Весь двор летал в бестолковой суете, желая чем-то помочь, короткие фразы зависали в воздухе: «Давайте в машину его!», «Надо в больницу!», «Трезвый – есть кто? За руль-то не каждый горазд!»
Детвора стояла, прижавшись друг к другу, кто-то тихо утирал слезы, кто всхлипывал, кто-то в ступоре наблюдал за всеобщей суматохой…
Бабушка Шарлотта пала на колени рядом с Тамарой и горько плакала, гладила свисавшую с рук дочери голову внука и причитала:
– Коленька! Господи! Да как же так-то? Что я Лиле с Яшей скажу? Малыш, не оставляй нас, миленький! Как же так-то? Младенцем полуживой был – выходили, выжил…А теперь вот под колесами алкаша пропадаешь? Не допусти, Господи! Аааааа! Тамара, как же это так? Недосмотрели!..
– Мама, вставайте. Пожалуйста, успокойтесь! – Николай тормошил ее за плечо, помогая подняться. – Мы его сейчас в больницу отвезем, это сейчас важнее! Тамара, собирайся! Поедешь с нами, будешь с ним там!
Стоявший рядом Иван перенял бережно у сестры ребенка и осторожно пошел к машине. К счастью, у Коленьки оказалось легкое сотрясение мозга, мальчуган быстро оклемался и через пару недель тетя с племянником благополучно вернулись домой… | | Лайк (1) |
| =marinna= Модератор раздела
Сообщений: 394
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 257 | ГЛАВА 32
Чудово, 1959 г.
На перроне приезжие остановились и с радостным удивлением обнаружили, что до боли знакомое, разрушенное в войну здание вокзала отреставрировали, сохранив прежний исторический вид.
Звонко хлопнув себя по щеке, Яша с усмешкой сказал:
– И комары прежние, лютые, – он отер ладонь о штанину. – Пойдем по Грузинскому, до Маруси. Давеча, когда мы с Коленькой были, говорила, что тоже своих – мать и братьев ждет. Поди уж приехали, – размышлял Яша, направляясь к железнодорожному мосту. Лиля крепко держала сына за руку, с волнением подстраиваясь к шагу мужа и оглядываясь по сторонам, старалась вспомнить места своего детства и юности…
Шли молча, тяжело дыша, с навьюченной неподъемной ношей. Даже пятилетний Коля нес за спиной увесистый солдатский мешок со своими вещами и любимыми игрушками. Разбитые дороги, разъезженные тяжелыми грузовиками, взрытые лошадиными подковами, колесами подвод, вперемешку с ямами и воронками – горькое воспоминание пережитого ужаса городом, беспощадной войны… А еще остатки весеннего талого снега развезли, превращая в вязкую, скользкую и глубокую, почти непроходимую, проезжую часть дороги. Ноги проваливались по щиколотку в бурую грязь, откуда с трудом выныривали на секунду на поверхность и вновь плашмя шлепались, «чавкая», как по болоту. Проходя мимо переезда у Грузинского шоссе, семья остановилась, поглядели с грустью на покосившийся и частично осевший в грунт знакомый дом. В раздумьях и воспоминаниях Лиля на мгновение застыла, всматриваясь в слабый огонек в знакомых окнах, не замечая, как взъерошивал ей волосы порывистый ветер, мотая перед застывшим взглядом прядями волос. Воспоминания не отпускали…
Яша вывел ее из ступора:
– Пойдем, раз там уже люди живут, ничего теперь не докажем. Да и зачем нам эта косая халупа? Лучше новый дом построим! Для себя ведь… как захотим, так и будет. Пока силы в руках есть, будем работать!
И все трое под хлюпанье дорожной жижи направились дальше – до порога троюродной сестры Маруси. Постучали.
«Маруся! Поди открой!» – послышался голос Катерины. Дверь широко отворилась.
– Ааааа, уже приехали?! Быстро вы собрались! Не успел и порог вас забыть! – смеясь, пропускала их в дом обрадованная Маруся.
За порогом с улыбкой посмотрела на маленького Колю и потрепала его по мягкой шапочке.
– Gruss Gott! – обнимая сестру, произнесла Лиля и с облегчением стащила с плеча тяжелый узел.
– И все же случилось нам всем вновь встретиться! Как вы? Все ваши вернулись?
– Да уж, теперича никуда, – растянула слова Маруся. – Я на спичечную фабрику устроилась, работаю. Жить-то надо! Хотим дом поднять, да побольше выстроить. Благо, место на участке позволяет.
Из второй комнатки показалась Катерина со словами:
– Ох, быстро вы добрались, молодцы! Маруся мне рассказывала, что Яша приезжал. А Шарлотта-то как там?
– Тетя Катя, так они в Латвии. Сначала ребята одни уехали, устроились там. Пару месяцев были в Рундале, какое-то время работали, жили в общежитии, но потом Николай нашел место работы в Елгаве, устроился на стройку штукатуром. Дали комнату им от предприятия. Иван с Валентином тоже там, работают теперь рядом – кто где… Девчонки тоже там устроились. Живут пока вместе в одной комнате. Тамара там с парнем познакомилась – с Лукашом, из Белоруссии; вроде как, замуж за него собирается… Пока на свадьбу не приглашали, но, думаю, возможно… Наверное, потом и девчонки разъедутся… Мама недавно писала, что Ивану с Валентином дали землю; хотят дом в Елгаве строить на две семьи. Довольны, им там очень нравится. Они же ведь собирались уже ехать с Урала, и билеты на поезд были куплены, а тут Ирма-то в больницу попала. Пришлось ее оставить одну… там уж Гарика родила, а после Луиза за ними вернулась и привезла домой. Вот теперь вместе там и живут. А мы решили сюда, в родные края, да и к своим поближе, – закончила свою тираду Лиля. Оглядываясь по сторонам, с улыбкой поинтересовалась: – А дядя Петя-то где? Спит уж, что ли?
– Ой, окстись! Не к ночи будет помянут, – отмахиваясь и перекрещиваясь тут же, всполошилась Катя. – Так ведь Петра еще в Коми похоронили. Недожил полгода до свободы… Все ждали документы, вот-вот, думали, и на нас придут. У него ведь туберкулез был тяжелый, последний год только кровью и харкал. Что ты хочешь? В подвале работал, по щиколотку в воде и холоде. Да еще и сидеть неподвижно целый день, когда всё затекает. Промерзали насквозь уже через пару часов, а работать приходилось по двенадцать часов. И Петя-то наш тоже подхватил ту же заразу, но пока, слава Богу! Яша не рассказывал, что ли? Мы и в Казахстан-то уехали… думали, что климат там получше. А потом врач нам посоветовал, мол, надо бы туда, где родился; так мы и решили вернуться. Мотает нас по жизни, как «рваное, брошенное, изношенное полотенце, забытое на веревке», – махнула рукой и закончила свое печальное повествование седовласая женщина, усевшись на табурет. | | Лайк (1) |
|
