Латышские колонии в Беларуси

К сожалению, нет. Поиск по словам "Бобруйск латыши" дает только упоминания о колониях в Минской губернии - Рудобелка, Глебова-Поляна, Радьина. Поиск по одному слову "Бобруйск" дает слишком много посторонних результатов. Может, по фамилии или еще каким-то ключевым словам посмотреть?

Ссылка на оригинал основной статьи.

«Латгальский вестник», 25.11.1938.
Латышские колонии в Беларуси (1.продолжение)

Новые способы обработки земли местные жители впервые увидели именно у латышских колонистов. Их хозяйства в полном смысле слова стали образцовыми опытными хозяйствами, и некоторые местные от них много переняли: жизнь на отдельных хуторах, многопольную систему, новый инвентарь и т.п.
Через пару десятков лет даже малоимущие и бедные зачинатели, арендаторы некультивированных земель, в дальнейшем хозяева, сумели подать себя как порядочный образец, так что местные крестьяне научились у них возделывать лесную землю (раньше они делали это мотыгами, что крайне трудозатратно). Благосостояние этих старательных, закаленных в неустанном труде колонистов неуклонно росло, и через 15-20 лет практичного хозяйствования повсюду в латышских колониях были видны возделанные поля, луга и плодовые сады с ладными хозяйственными и жилыми постройками. На травянистых пастбищах паслись выращенные ими стада – коровы и мелкий скот. Там, где раньше росли столетние осины, ели, ольха и другие деревья, теперь золотились поля ячменя, ржи и пшеницы. Болотистые, заросшие ивняком низины превратились в богатые травой возделанные луга. Многие латышские дворы со всех сторон окружали лиственные и декоративные деревья и плодовые сады.
К этому созидательному труду в борьбе с силами природы приложил руку каждый член семьи: и пастушок, и исполнитель легкой работы по дому и в поле, но особенно важен и необозрим был труд матери – хозяйки и отца.
В первые годы самым бедным колонистам пришлось преодолеть огромные трудности, обеспечивая на зиму корм скоту и пропитание себе, в то время как еще ¾ пахотной земли и луговой находились под лесом: не хватало ржи на хлеб, картофеля для людей и скота, семян на посев.
В первые годы в чужом краю не могло быть никаких кооперативных организаций и обществ взаимопомощи, все это приходилось создавать самим, вкладывая известные средства. Поэтому нужда заставляла неоднократно обращаться к местным скупщикам зерна (евреям), и брать у них хлеб на пропитание и зерно на их условиях. Обычно они требовали у новохозяев за пуд хлеба осенью отдавать два пуда, или же за проценты исполнять различные работы. Об этом заботился отец – хозяин. Корм для скота (сено и солому) добывать у более зажиточных хозяев частенько помогали деятельные руки матери, прядением шерсти и другим рукоделием. Только после долгих лет плодотворной работы и рационального хозяйствования колонисты освободились от «заботы» мироедов и стали наконец независимыми состоятельными землевладельцами.
Латыши в Беларуси занимались, главным образом, земледелием и скотоводством, к тому же самым важным и постоянным источником доходов была продажа масла на местном рынке. Каждый колонист более или менее удачно занимался животноводством (свиноводством в том числе). Производили и лен для своих нужд и на продажу. Зерновые: рожь, ячмень, овес и пшеницу выращивали только для себя, так как цены на зерно были низки. Самым прибыльным оказалось животноводство. Садоводство имело лишь дополнительное значение, и то не для всех колонистов. Пчеловодство развилось слабо, хотя корма для пчел хватало. Рыболовством никто не занимался. В редких случаях заводили рыбные пруды, но только для себя.
Что касается крестьянских орудий труда, то первые 10 – 15 лет они были такими же, как раньше в Курземе и Видземе: деревянные плуги с двумя лемехами, еловые бороны с природными ветками, обрубленными до 15 дюймов, цепы с березовыми или кленовыми молотилами, косы для травы и хлеба, грабли, грохоты и решетки для веяния зерна, деревянные ступы и прочее, все, что можно сейчас увидеть во дворах курземцев и видземцев в этнографическом музее под открытым небом. Интересно, что инвентарь выходцев из Курземе и Видземе в колониях практически не имел отличий, что объясняется, должно быть, их близким проживанием в Беларуси.
Через несколько лет, когда большая часть пней была убрана с полей, бывшие подсечные земледельцы перешли на плуг с одним лемехом, который был дешевле и легче в работе. Позже, когда благосостояние колонистов выросло, они свою работу сделали успешнее и легче, постепенно приобретая современный земледельческий инвентарь: хорошие плуги, металлические бороны, рыхлители, косилки и молотилки, веялки, молочные сепараторы и маслобойки и т.д.
Площадь земли у колонистов была разная, но обычно от 15 до 50 десятин, реже до 100 десятин, но у некоторых было больше сотни – фольварки и поместья. Понятно, такие владельцы не могли обработать всю землю силами своей семьи, они нанимали работников.
Некоторые из колонистов занимались ремеслом – или полностью, или как подработкой к своему хозяйству. Были плотники, каменщики, кузнецы, столяры, сапожники, портные и т.п. Почти в каждой колонии был свой ремесленник, например в Буя портной Забакс и плотник Зиебергс, в Уне столяры Брамшмитс и Дишлер, в Грищонке сапожник Берзкалнс, в Михалинове кузнец Стипниекс, столяр Баугис, плотник Балиньш и портной Зузанс, в Палионовке каменщик и маляр Деркевич, в Гладнике плотник Бирканс и кузнец Акменькалейс, в Крапавиче кузнец-мастер Подиньш, в Старини каменщик Петерсонс и т.д. Ремесленники выполняли главным образом заказы колонистов, но некоторые получали заказы и от помещиков или русских чиновников. Работы ремесленников отличались прочностью и красотой.
Оригинал статьи

«Латгальский вестник», 02.12.1938.
Латышские колонии в Беларуси (2.продолжение)
Общественная и культурная жизнь и традиции предков.

Белорусские помещики – русские, поляки, немцы, - мало в чем отличаются от господ нашей родины, с которыми распрощались колонисты. Но и здесь новые землевладельцы оказались в большей или меньшей зависимости от господ, по крайней мере в первые годы. Эта роковая зависимость сильно задержала духовное развитие и школьное дело в первые годы и иногда стимулировала обрусение. С другой стороны, благодаря духу товарищества колонистов и древним обычаям принятия гостей, большая часть колонистов твердо сохранила национальные традиции.
Почти в каждом латышском дворе были слышны народные песни. Уже в первые годы, как только сколько-нибудь были преодолены материальные трудности и положение начало улучшаться, даже в беднейших подсечных хозяйствах, - во всех колониях, - собирались по вечерам воскресений и праздников у одного или другого новохозяина окрестные соседи, где молодежь играла и проводила время в веселых танцах до поздней ночи, а иногда и всю ночь, по утру сразу же принимаясь за работу. Пока молодежь на упомянутых собраниях беззаботно играла и танцевала, отцы и матери проводили время в дружественных беседах о хозяйственных делах. Разумеется, на таких веселых вечерах обязательно был музыкант со скрипкой или дудкой. Колонисты позажиточней на таких вечерах угощали соседей ячменной лепешкой и вареной свининой и самодельным ячменным пивом. Иногда это пиво оказывалось «сильнее» обычного, и тогда старшее поколение под конец вечера позволяло молодежи увлечь себя в вихрь веселья.
Старые латышские народные традиции свадеб, крестин, первого обмолота, Янова дня и прочего во всех колониях в большей или меньшей мере сохранялись и практиковались. Праздник Лиго и свадебные торжества во всех колониях проводили с особенным подъемом и радостью. На Янов день хватало Янова сыра с «девятью уголками», ячменного пива, вареной холодной свинины и ячменных или пшеничных лепешек. Свадебные торжества у колонистов позажиточней продолжались по традиции три дня, с взаимным опеванием увозчиков и догонщиков, играми, танцами и многоми веселыми остроумными «штуками». Такие празднества всегда были хорошо обеспечены ячменным пивом, пшеничными лепешками, белым хлебом, водкой и пр.
В первые годы, пока еще не все обзавелись жильем, такие праздники, посиделки и вечера танцев проходили во временных жилищах – ригах, а в летнее время на танцы собирались в хлебном сарае, который домочадцы украшали зелеными витыми гирляндами, цветами и ветвями. В хорошее теплое время устраивали так называемые зеленые балы под открытым небом, выбирая для танцев и игр особенно красивый уголок на краю леса или в березовой роще. В таких случаях играл Витебский духовой оркестр военных или пожарных, а в поздние годы, когда образовался певческий хор, собрание украшалось хоровым пением. Гостям подобных мероприятий назначалась небольшая входная плата, чтобы собрать средства на найм оркестра, освещение площадки, иллюминацию и прочие расходы. Участники собирались со всей широкой округи. Зеленые балы охотно посещали и местные русские чиновники, школьные работники, некоторые помещики и жители ближайших городов.
Мероприятия под открытым небом, различные торжества, вечера танцев и встреч не только сближали жителей колоний, но и позитивно влияли на их общественную жизнь, пробуждали национальный дух.
Особое общественное и хозяйственное положение, которого со временем достигли колонисты, поднимало в них национальное сознание и развивало самосознание, иногда доходившее до высокомерия: ведь только своими силами, умением и старанием они достигли независимого материального положения и такой степени развития культуры земледелия и животноводства, которая сильно повлияла на прирост их благосостояния и приготовила путь для общего духовного развития.
Так прежние бедные подсечные земледельцы своим трудом, умом и жизненным умением стали «полугосподами»: латышские крестьяне резко отличались от местных белорусских ладной самотканой одеждой, ухоженными, даже красивыми конями и повозками, ладными хозяйственными постройками и чистым, довольно удобным жильем, обилием продовольствия, чтением газет, сельскохозяйственных книг и Святого Писания и т.п.
Все это вместе не могло не пробудить в землевладельцах национального самосознания, особенно принимая во внимание тот факт, что белорусские крестьяне и даже некоторые помещики учились у латышей ведению хозяйства. Хорошим примером для местных крестьян служили как трудолюбие и ловкость мужчин, так и женские работы, особенно рукоделие: прочные и красивые шерстяные и льняные ткани, вышивка, вязание, чистота во дворе и украшение его цветами. Нужно отметить, что белорусские крестьяне многое переняли у латышей, особенно в земледелии и рукоделии. Белорусская молодежь старалась брать пример с колонистов, изучала латышский язык.
Говоря о национальном сознании и духовной культуре, в том числе религиозной, до мировой войны, то надо подчеркнуть, что не везде это выражалось одинаково в позитивном и негативном смысле, были отдельные колонии, особенно те, что постарше, где латышский дух по большей части исчез.
Здесь надо отметить, что большое благо несли организовавшиеся хоры, украшавшие своим пением как религиозные, так и светские мероприятия, напр. в Витебске, Лашнево, Бразово, Веляшково, Видрея, Грищонке и т.д.
Слово Божие проповедовали не только пасторы, но и учителя (Абрениетс, Пукитс), и причетники. Православные богослужения на латышском языке в русских церквях проходили регулярно, примерно раз в месяц в церквях Лиознова, Веляшково, Пагостича, Котова и др., где на службу стекались латыши окрестных колоний. Например, в местечке Лиозно церковь посещали латыши из Старини, Марцутково, Матишево, Слизонова, Буя, Уня и т.д. Веляшковскую церковь посещали практически только колонисты из Глодника, Михалинова и Полионовки, в церковь в Погостичи приходили из Лажнево, Рамшино, Грищонки, Стасево, Видреи, Киселевки и др. Число православных латышей в окрестностях Витебска до революции достигало 40% от общего числа колонистов.
В городе Витебске уже в 1874 году появилась необходимость в своем лютеранском пасторе. Причетником там был онемечившийся латыш Бергманис. В Витебске у него была книжная лавка, где можно было получить латышские книги и газеты. В городе было порядочно латышей, но особенно много их было в колониях вокруг города, и все они ездили в Витебскую лютеранскую церковь и закупались в городских магазинах, а также продавали масло и хлеб на Витебском рынке. Многие православные латыши тоже посещали богослужения в городе. Так Витебск стал для колонистов центром экономическим и жизненным.
В 1899 году освятили расширенный Витебский лютеранский храм и устроили там церковную школу, которую посещали многие латышские дети из окрестных колоний. Развитию национальной культурной жизни после 1890 года содействовали смелые поступки епископа Александра и выступления латышей – воспитанников Витебской духовной семинарии.
Для поднятия хозяйственной и культурной жизни во многих колониях латыши объединялись в хозяйственные и культурные организации: вступали в отделение Витебского латышского сельскохозяйственного экономического общества, имевшего тесные хозяйственные связи с Ригой, в кружки пения и драмы, в библиотечные общества и в Витебское латышское благотворительное общество, которое уже в первый год своего существования организовало несколько латышских театральных представлений, докладов, базаров, на которые съезжались латыши из десятков околовитебских колоний. В 1906 году в Витебске была устроена обширная библиотека, где книги были, в основном, на латышском языке. (Продолжение следует)
Оригинал статьи

Пожалуйста.
Перевожу, и становится грустно - люди решились начать новую жизнь, вложили так много труда, создали в лесах и на болотах крепкие хозяйства, и все это было скошено в 30е годы......На момент публикации Драбанский уже давно жил в Латвии, но, мне кажется, он не мог не знать, что происходит в Беларуси с земляками. Возможно, это и было причиной написания статей - чтобы увековечить стремительно исчезающий пласт жизни, культуры, истории. Создать своеобразный памятник.
Нашла вот еще книжечку 1935 года, на латышском, но в конце есть "краткое изложение" на русском, можно ознакомиться. Автор обладал избранной слепотой, но это еще один штрих к картине.

Astrantia. Читать интересно и больно, одновременно.Автор Драбанский , видимо, жил и работал среди всех этих людей, знал многих лично..так всё точно, глубоко подмечено. Матишово, это ,конечно, Матушево, не сомневаюсь. Если можно, расскажите о самом
Драбанском, когда и где он родился, жил? Как сложилась его судьба?

ДА... Получается, что семья Драбанского и моего отца почти соседи.
Велишковичи и Михалиново совсем не далеко от Кулятино и Матушево. Одна волость Лиозненская. Учился в школе в то же время, что и мой отец (в другой, конечно). Может даже и встречались, где нибудь на праздниках или ярмарках, о которых он так тепло писал..