Литовские поляки

Кроме поэмы, мне был доступен небольшой архив, оставшийся от этой семьи. В ближайшее время я собираюсь в очередной раз его пересмотреть, но вроде бы я и так достаточно его проработал на данный момент. Да и фотографии у меня есть всех его единиц хранения. Ну и были некоторые сведения уже о детях Олеси. А вернее было сказать, о трёх из них. Это моя прабабушка - Лидия Алексеевна, сестра - Елена и брат Николай. Ни имён, ни чего бы то ни было другого о трёх других детях Олеси известно не было. Никаких следов.

Елена, кажется, так и не выходила замуж и провела жизнь в основном вместе с Лидией, её видела уже моя бабушка, а с Николаем сёстры явно общались, т.к. сохранилась пара открыток, но вот куда он исчез, когда умер - мы не знали, в т.ч. и бабушка, которая вышла замуж за деда в 1953 году, и соответственно слабо представляет, что в семье происходило до этого.

Архив сообщал наконец-то хотя бы фамилию Олеси после замужества. Сохранилась её фотография, которая явно была удостоверением личности, фото со штампом инженера тяги и подписью О. Холина. Елена Алексеевна тоже носила фамилию Холина, и Николай Алексеевич фигурировал с ней. А значит совершенно твёрдо можно было сказать, что фамилия Алексея была Холин. Фото по фотографу неплохо датируется около 1914-го года.

Было известно, где семья жила как минимум с 1928 года, когда родился мой дед Владислав. Это был дом №7 на Русаковской улице. Кажется, первый или один из первых проектов известного архитектора Иофана. В более поздних документах указывалась квартира №1. Дом был построен около 1925-26 гг. Так что очевидно, что раньше все жили где-то в другом месте.

До самого архива ЗАГСа я дошёл только в прошлом году, но по Олимпиаде он мне сильно сведений не добавил, только появилась точная дата смерти 13 декабря 1937, а так же полное написание ФИО, как Олимпиада Казимировна Холина. При этом в графе национальность стоит русская (или великорос - я сам не видел, мне с монитора прочитали, но суть такая). Ну да - русская, Казимировна, ага.

Итак, если оставить в стороне историю уже детей Олимпиады и семью её незадачливого мужа Алексея - то можно сказать, что на этом данные почти заканчиваются. Долгое время эта польская линия оставалась тупиком. Остаётся она им и до сих пор, но с появлением новых данных надежд становится чуть больше.

За последний год появились важные сведения о как раз семье Алексея, ведь раньше о нём мы знали только то, что сообщено в поэме и ни строчкой более. А появились они благодаря как раз детям Олимпиады. Но до того расскажу об одном предположении, которое основывается, к сожалению, только на уникальности сочетания имени и отчества, а потому не может считаться серьёзным фактором в исследовании, но держать его в уме на всякий случай мне кажется не лишним.

В базе по ПМВ мне попалась карточка некоего Петра Раймундовича Оленикова-Романовского. И вот тут: https://ria1914.info/index.php...0%B8%D1%87 на него имеется профайл.

Из профайла следует, что этот Пётр 1866 года рождения закончил Симбирский кадетский корпус, был, что немаловажно, католического вероисповедания (хотя с отцом Раймундом это кажется естественным). Погиб затем в 1915 году, но это уже другая история. Уж не наш ли это Петрусь?

К сожалению, есть несколько обстоятельств, которые выступают против соотнесения Петруся из поэмы и Петра из Симбирского корпуса. В тех же карточках ПМВ обнаруживается ещё и Станислав Раймундович Олеников-Романовский. Впрямую нигде не говорится, что это брат Петра, но уж больно велик соблазн думать, что он-таки брат. В поэме ни слова не говорится ни о каком Станиславе. На это можно возразить, что там много о чём не говорится, и это тоже будет правдой. Симбирский корпус уж больно далеко от Минска, наверное, это не препятствие, но вот съездить в Москву, например, с родичами жениха познакомиться почему-то сложно было, а мотаться из Симбирска в Минск нет. Кроме того, по году рождения (1866) видно, что поступил Пётр, похоже ещё в гимназию, которая только в ходе его обучения стала именоваться кадетским корпусом. Тут мне сложно судить, как это и на что влияет. Но в любом случае, даже появление в Симбирске интерната только в 1878 уже как-то смущает, ведь поступить туда Пётр должен был в 1877 исходя их возраста. Кадетским корпусом гимназия вообще стала называться только с 1882 года. Ну, хорошо - год туда, год сюда. Мало ли. Ещё этот Пётр довольно неплохо продвигается по службе, а наш Петрусь служить как-то не стремился, как мы помним.

В телефонном справочнике (не могу его снова найти, вторая половина 20-х, кажется) обнаружилась совершенно неожиданная для меня вещь - оказалось, что по адресу на Русаковской 7 был телефон и записан он был на Николая Алексеевича Холина. Удивительно это было потому что всеми родственниками жизнь там описывалась, как "маленькая комнатка", "коммуналка", "Елена жила в каком-то сарае на улице" и т.п. А, как мне представлялось, телефон в те времена - что-то вроде роскоши. Вдвойне удивительно было то, что считалось, что Николай вообще жил где-то в Ленинграде. Позднее выяснилось, что это скорее ошибочное мнение моей бабушки, которая лично Николая не знала. Но повод был для такой теории. Тем не менее мы до сих пор не знаем, куда Николай исчез в конечном итоге. Вполне возможно - просто умер, а может и жил отдельно и не общался уже с остальными.

Так или иначе, но стало понятно, что Николай тоже связан с этим адресом на Русаковской. Но затем, в справочнике Вся Москва за 1925 год удалось снова найти Николая, но по другому адресу! 3-й Крестовский проезд, д.12. При этом он числился в правлении кооперативного товарищества "Жилтранстрой", адрес этого товарищества: Каланчёвская 1, Учкпрофсож (участковый комитет профсоюза железнодорожников), 5, Октябрьский п.

Интересно, что этот учкпрофсож-5 увековечил М. Булгаков в рассказе "Пивная история": "От имени служащих нашей станции М. - К. - Вор. ж. д. и косвенно от имени линии прошу «Гудок» понудить спящий учкпрофсож-5 и правление кооператива выехать на линию с продуктами. В противном случае в виде протеста выходим из добровольного членства кооперации".

Так или иначе, но стало чуть яснее - как удалось получить квартиру во вновь построенном доме на Русаковской, а адрес в 3-м Крестовском оказался важнейшей зацепкой для дальнейшего поиска.

Ну и последними на данный момент являются данные из Мещанских слободских книг. У меня нет их копий, к сожалению, приходится пока доверять выпискам исследователя (чего я терпеть не могу, откровенно говоря, потому что существует парадокс, заключающийся в том, что генеалоги - это самые невнимательные люди на свете, хотя, справедливости ради, на то порой есть некоторые объективные причины).

И для раскрытия поэмы тут есть пара интересных моментов. Во-первых, если раньше мы знали только троих детей, а в поэме сказано, что их было шесть, то тут их действительно шесть, а у старшего уже даже есть жена. Таким образом, этот эпизод подтвердился. Имена их Александр, Мария и Анна. Важен тут старший ребёнок в семье - Александр, у него есть дата рождения 4 августа 1884 года. Далее проводим ряд вычислений и прикидок. В поэме было не совсем понятно, когда точно Олимпиада вышла замуж, но перед замужеством отдельно указан возраст 17 лет. Не знаю, как было устроено у дворян и вот в таких странных смешанных браках, а в крестьянской среде редко, но случались браки, где одному из супругов могло быть 17,5 лет. По католическим святцам память Олимпии вроде бы отмечалась в марте (по ст. стилю). Можно, думаю, полагать, что родилась Олимпиада весной. А брак, исходя из текста поэмы, явно заключили летом, т.е. с некоторой натяжкой 17 с хвостиком там укладывается. Если отнять 9 месяцев от августа 1884, то там будет зима, примерно декабрь 1883. А что это значит? А это значит, что брак, коль скоро он был летом, можем предположить в 1883-м. Отнимем 17. Выходит - 1866. Т.е., похоже, что, хоть и очень теоретически, можно предположить, что родилась Олимпиада весной 1866 года. Потому что в 1867, выходит - рановато, первый ребёнок тогда не укладывается в сроки. А вот весна 66-го ложится прям хорошо. Подтверждая сведения поэмы.

Но сразу же обнаруживается некоторая сложность. А именно Алексей. Родился он вроде 14 января 1857 (нужно будет уточнить по копии, когда она будет). Т.е., во-первых, ему не 20 лет на момент брака, как в поэме, и вообще странно, что он так поздно вступает в брак. Поздно для стандартного крестьянина, может быть для человека уже поколении в 3-м городского это и нормально, тут я не знаю. Допускаю, что "хлопец двадцати лет" и двадцати шести - это всё-таки не очень большая разница. Ну и это хорошо ложится на то, что Алексей умер прям сильно раньше Олимпиады.

И до кучи привлечём сюда нашего условного Петруся, который Олеников-Романовский. Как я писал, он должен был поступить в кадеты где-то в 1877-78гг., т.е. примерно на середине жизни Олимпиады в Минске, через 4-5 лет после её появления в семье и за 5-6 лет до её брака. Это тоже довольно хорошо ложится в датировки. Получается, Олимпиада знала его достаточно, чтобы описать, а затем видеть только в его приезды в отпуск.

Всё бы хорошо, но смущает тот самый Станислав Раймундович Олеников-Романовский, который прям напрашивается в братья, а он вроде как 1877 года рождения, хотя и дворянин минской губернии и уж точно должен бы упоминаться тогда в поэме. Но нет.