На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!
Сразу предупреждаю, что сказанное здесь является моим личным мнением, не претендует на истину в последней инстанции, и т.д. Об однодворцах написано мало, а то, что написано, чаще всего взято из официальных источников типа энциклопедий. Официальные-же источники - довольно скользкая почва. Там всегда есть стремление о вещах сложных написать покороче, т.е. попроще и посхематичнее.
И уж тем более пагубно сказывается на официальных данных политические установки. Как известно, Пётр 1-ый устроил на Руси большие-пребольшие реформы. Помимо всего прочего, их целью стало создание новой элиты. Но будучи поставлена дословно так, эта цель привела бы к бунту, поэтому объявили о другом - о перевоспитании старой элиты. Т.о. "старая" элита должна была всё-таки откуда-то взяться, чтобы быть перевоспитанной. В энциклопедиях старую элиту от не-элиты отделяет добавление к "служилым людям" слов "по отечеству", в противовес тем, что "по прибору". Тех, что по прибору, делят на стрельцов, солдат, рейтар, городовых казаков, и т.д, а по отечеству - дворяне, дети боярские, итп. Но реально ли тогда было такое разделение? Имхо, нет. Табель о рангах Пётр установил не на пустом месте, ибо понятие "должность, чин, уряд" ещё до петра значило больше чем "происхождение". И если сын боярский или дворянин пошёл в солдаты или рейтары, то кем он становился в этой иерархии "по прибору/по отечеству"? Непонятно. Понятно одно - не от хорошей жизни пошёл, но и только. И тут мы подходим к реальной границе между элитой и не-элитой. Это хорошая жизнь. Это поместья, земли, и ессно, крепостные. Причём чем больше - тем лучше жизнь. И, надо признать, у "живших хорошо" с происхождением почти всегда всё было в порядке.
А на окраинах государства разницы между "по прибору/по отечеству" было мало, если была вообще. Ибо жить хорошо там в основном не приходилось, да и с бумагами было туго, с грамотами дворянскими... В итоге, когда понадобилось создавать новую элиту при Петре, разделяли наверняка, т.е. исходя из имущественного положения. Кое-какая мелочь с грамотами, впрочем, тоже могла попасть, но могла и не попасть во дворянство. Из основной-же массы землевладельческой мелочи сделали сословие однодворцев, причём верстали туда, особенно не вникая, был ли он когда-то "по отечеству" или "по прибору". Если у него трое крепостных, да пять десятин, и документов нет, ну какой он нафиг дворянин, т.е. по-тогдашнему, шляхтич? Тот факт, что потомков бывшей элиты уже официально не считают элитой, очень заботил и этих потомков, и, соответственно, власть. Именно поэтому, изначально сословие однодворцев "позиционировалось" в общем, где-то невдалеке от дворянства. И только потом, приучив однодворцев всё-таки "знать своё место", их начали приближать к остальным гос.крестьянам. И это было вполне оправдано, если бы не стояла задача обеспечить переемственность сословий. Иллюзия переемственности сословий потребовалась, чтобы оправдать табель о рангах и выслугу во дворянство. Ибо более-менее приличным оправданием раздачи гербов и имений явным мещанам и крестьянам могло быть только то, что все "настоящие" дворяне уже как минимум признаны. Тогда, имхо, и появился миф о том, что якобы, однодворцы - в огромном большинстве своём потомки тех, что "по прибору". Не слишком лепо было бы признать, что однодворцы - непонятная смесь самого разнообразного происхождения людей, которых объединяет только то, что они мелкие землевладельцы, и потомки служилых людей различных типов, а равно и то, что огромное их количество, если не большинство, не попало во дворянство только потому, что московское государство не удосужилось снабдить их предков документами. Это, в сущности, вечная история - упадок старой элиты и торжество новой. Просто этот конкретный эпизод, по моему, следует слегка проветрить. Мы с готовностью развенчиваем культы личности, идеологические установки и подтасовки недавнего времени, так пора бы попробовать и поглубже копнуть.
а подскажите где можно поподробнее почитать про однодворцев на присоединенных землях типа волыни, например.
и вопрос такой: если однодворец происходил от дворян, то есть ли шанс найти на него или его предков соответствующие документы, или если и он их в свое время не нашел, чтобы подтвердить свой статус, то я и подавно не найду?
Там другие однодворцы, переведённые из мелкой шляхты. В этой теме в основном про других однодворцев - русских служилых.
[/q]
ЭТНОГРАФИЧЕСКИ ОЧЕРКЪ.
I.
Къ числу весьма любопытныхъ уголковъ нашего края принадлежишь бывшее барское староство, расположенное на во-дораздѣлѣ Буга и Днѣстра, въ сѣверной части нынѣшней Подольской губерніи. Своеобразный особенности его прошлаго и настояіцаго привлекаютъ къ нему вниманіе изслѣдователя, тѣмъ болѣе, что особенности эти не только сами по себѣ любопытны, но даютъ подъ часъ матеріалъ для изученія болѣе общихъ яв- леній мѣстной исторіи, нѣкоторыхъ весьма важныхъ и слож- ныхъ вопросовъ мѣстнаго общественнаго строя.
Любопытная исторія этого староства. Впродолженіе нѣсколькихъ столѣтій оно было порубежнымъ со степью. Баръ долгое время служилъ однимъ изъ важнѣйшихъ опорныхъ базисовъ и игралъ важную роль въ исторіи обороны и вмѣстѣ колонизаціи того края. Въ связи съ такою ролью Бара стоить и значеніе его въ исторіи козачества: какъ извѣстно, это было одно изъ старѣйшихъ козачьихъ гнѣздъ; здѣсь, на ряду съ нѣ- которыми другими окраинными староствами, получило оно первоначальную свою организацію. Позже мы находимъ здѣсь служилую шляхту, аналогичную въ значительной степени съ козаками. Организація этого шляхетскаго населенія также имѣетъ сходный черты съ козачьею организаціею: вся шляхта состав- V ляла въ совокупности „барскій полкъ“, съ полковникомъ воглавѣ, съ прочими военными чинами. Изученіе исторіи и общественна™ строя староства, мнѣ кажется, можетъ дать немало данныхъ для выясненія генезиса козачества и его первоначальная строя. Довольно рано - сеймовым 1 постановленіемъ 1659 г., Барское староство было обращено въ наслѣдственную собственность гетмана. Ив. Выговскаго (это дѣдицтво Выговскаго составляем тоже одну изъ интересныхъ страницъ въ исторіи Барскаго староства); потомъ староство переходило изъ рукъ въ руки и наконецъ закрѣпилось за князьями Любомирскими, во владѣніи которыхъ оставалось почти цѣлое столѣтіе. Въ силу этого создалось соединеніе элементовъ государственныхъ и частноправныхъ въ организаціи староства, особенно любопытное потому, что подъ властью староства, подъ его присудомъ находилось многочисленное, упомянутое выше, шляхетское населеніе, околичная шляхта, обязанная различными повинностями на замокъ. Такая судьба староства весьма сильно отразилась на положеніи ея. Сохранивъ за собою шляхетскія права, эта шляхта йе &с(о низведена была на степень низшую даже той, на которой етояло русско-литовское боярство; въ сущности небольшое демаркаціонное пространство отдѣляло ее отъ крестьянскаго населенія старостинскихъ селъ. Весьма интересно прослѣдить это подчинен] е шляхты старостами-дѣдичами и превращеніе ея въ тяглое населеніе. Въ старостинскомъ управленіи, кромѣ обычнаго смѣшенія функцій административныхъ и хозяйственны хъ, есть также своеобразныя особенности, благодаря присутствію этого военно-шляхетскаго элемента; своеобразно также устройство шляхетскихъ селъ—околицъ, съ на-мѣстниками во главѣ, съ общимъ собраніемъ шляхтичей—шляхетскимъ коломъ.
Интересна сама по сеоѣ эта барская околичная шляхта (такъ называется она съ ХУІ в.) *. Обыкновенно у насъ съ именемъ правобережнаго дворянина, шляхтича, особенно времёни послѣ козачьихъ войнъ, связывается представленіе о чемъ- то польскомъ, рѣзко отграниченномъ, отчужденномъ отъ народной насеы, враждебномъ ей. Околичная шляхта..въ значительной степени не подходитъ подъ это обычное представ леніе.—Укажу на обслѣдованную въ наукѣ съ этой стороны овруцкую околичную шляхту); подобно ей, и барскій шляхтичъ до конца дней Речи Посполитой сохраняетъ туземный, южнорусскій обликъ и стоитъ близко къ народной массѣ. Здѣсь мы можемъ наблюдать встрѣчу польскаго и туземнаго элементовъ, пришлой и туземной культуръ, ихъ борьбу и амальгамировку.
Я намѣтилъ нѣкоторые лишь вопросы исторіи и обіцест- веннаго строя Барскаго староства; было бы долго перечислять всѣ интересныя особенности, любопытныя данныя, сообщаемы» барскими актами. Нѣкоторые изъ этихъ вопросовъ едва намѣчены, нѣвоторые совершенно неизвѣстны въ наукѣ. Можно пожалѣть только, что главный и обильнѣйшій источникъ для изслѣдованія ихъ—книги .Барской юрисдикціи—мы имѣемъ всего лишь за нѣсколько десятковъ лѣтъ прошлаго столѣтія; въ особенности для изученія быта это источникъ незамѣнимый. Данныя другихъ источниковъ, каковы книги летичевскія, книги барскаго магистрата, процессы о правѣ владѣнія землями Барскаго староства и т. п. лишь до нѣкоторой степени восполняютъ этотъ недостатокъ.
Въ непродолжительномъ времени я постараюсь опубликовать наиболѣе интересные матеріалы о Барскомъ староствѣ, его устройствѣ и бытѣ, равно какъ и изслѣдованіе по этимъ вѳпросамъ, а въ настоящее время позволю себѣ предложить одинъ изъ эпизодовъ, именно —этнографическія данныя о бар‐ской околичной шляхтѣ.
II.
Этнографическая основа барской шляхты была несомнѣнно туземная. Я не буду здѣсь забираться во мракъ древнѣйшихъ временъ и тревожить разныхъ тиверцевъ и болоховцевъ и иныхъ сгисез іпіегргеШогиіп русской исторіи. Обстоятельныя и связныя свѣдѣнія о занимающей ^насъ территоріи идутъ съ ХУІ в., когда разоренный татарам^Рову Хтаково было первоначальное имя нынѣшняго (^ар^), съ окрестною территоріею, былъ въ 1537 г. отданъ Сигизмундомъ Старымъ королевѣ Бонѣ, и когда, благодаря попеченіямъ новой владѣлицы, были приняты дѣятельныя и, по тому времени, серьезныя мѣры къ расширенію и укрѣпленію колонизаціи. Отъ второй половины XVI и начала ХУІІ в. сохранилось нѣсколько лгострацій Барскаго староства, которыя сообщаютъ довольно обстоятельныя свѣдѣнія относительно этнографическаго состава населения и шляхты въ частности. На основаніи данныхъ люстраціи 1565 г. новѣйшій изслѣдователь тоговременной колонизаціи проф. М. Ф. Владимірскій-Будановъ пришелъ къ заключенію, что туземный элементъ въ Барскомъ староствѣ составлялъ свыше 90°/° сельскаго населенія и около 80°/о всего вообще населенія староства. Туземцы составляютъ главную массу въ средѣ мѣстной шляхты; иноплеменные элементы не значительны 1 ). Въ началѣ ХУІІ в., судя по люстраціи 1615—6 г., среди мѣстной шляхты было также много туземныхъ родовъ (хотя польскій элементъ уже значительно усилился); наиболѣе многочисленные роды, составившіе основное ядро околичной шляхты, были туземные). Туземное ядро это продолжало держаться весьма устойчиво и позже, несмотря на передряги, постигавшія Барское староствово время козачины и турецкой оккупаціи.
Къ этой туземной основѣ примѣшивались разновременно, въ значительномъ количествѣ, разные иноплеменные элементы (въ этомъ отношеніи барская околичная шляхта значительно отличается отъ овруцкой, куда иноплеменпая стихія проникаетъ очень мало). Самымъ многочисленнымъ ингредіентомъ былъ, несомнѣнно, польскій, особенно приходившій сюда въ болыномъ числѣ въ видѣ носсессоровъ, заставниковъ, покупщиковъ земли и т. д. Весьма замѣтенъ, особенно въ ХУІІІ в., элементъ волошскій—разные Бенескулы, Маймескулы, Дыднскулы и т. д. Пронивалъ, хотя въ меньшей степени, элементъ южнославянскій, татарскій (какъ извѣстно, при королевѣ Бонѣ здѣсь была устроена цѣлая колонія татаръ-чемерисовъ) и т. п. Однако эти иноплеменные насельники, въ суммѣ довольно многочисленные, весьма успѣшно претворялись и ассимилировались туземною основою, и въ половинѣ XVIII в., когда мы имѣемъ очень обстоятельныя и точныя свѣдѣнія о бытѣ барской околичной шлахты, благодаря упомянутымъ выше актовымъ книгамъ барской юрисдикціи, шляхта наша въ массѣ имѣетъ очень полно и опредѣленно выраженный туземный обликъ.
Я обращусь теперь къ даннымъ этихъ актовыхъ книгъ барской юрисдикціи. Въ это время—т. е. въ половинѣ XVIII в.—околичная шляхта занимала 12 селъ барскаго староства: Елтухи (Евтухи), Галузинцы, Волковинцы, Радззевцы (Радыевцы), Васютинды, Петрани, Лопатинцы, Коростовцы, Сербиновцы, Степанковцы, Поповцы, Гальчинцы и Буцни; села эти находятся вокругъ г. Бара, въ смежныхъ частяхъ нынѣшнихъ уѣздовъ лйтинскаго, летичевскаго и могилевскаго, подольской губерніи.
По переписи шляхетскихъ околицъ 1739 г. число околичной шляхты на дѣдичномъ правѣ, мужесваго пола, простиралось до 230, да ирыймаковъ или зятьевъ (гі§сі), поссессоровъ, заставниковъ и разныхъ прихожихъ людей (Іигпі, ргяуЬузгу), жившихъ по большей час^и въ сходныхъ же условіяхъ, было до 180; при этомъ нужно замѣтить, что неотдѣленные сыновья обыкновенно въ реестръ не вносились. Это шляхетское поселеніе распределялось между отдѣльными околицами весьма неравно- мѣрно: если въ нѣкоторыхъ селахъ, какъ наприыѣръ, въ Петраняхъ, Гальчинцахъ, Сербиновцахъ, мы находимъ всего по нѣскольку шляхетскихъ семействъ, то шляхетское населеніе такихъ околицъ, какъ Волковинцы, Поповцы, Радзеевцы, Галузинцы, считалось десятками '
.III. Первое, что бросается въ глаза при знакомствѣ съ нашею околичною шляхтою, это ея фамильныя прозвища и имена.— Они очень характеристичны. Огромное большинство шляхтичей-туземцевъ носили фамиліи, тождественныя съ именемъ своего села: такъ, въ Радзеевдахъ жили, главнымъ образомъ, Радзеев- скіе, въ Елтухахъ—Елтуховскіе, въ Коростовцахъ—Коростовскіе. Эго впрочемъ не были только мѣстныя названія, а настоящія фамиліи: какой-нибудь Радзеевскій, переселяясь, скажемъ, въ Волковинцы, продолжалъ именоваться Радзеевскимъ, а не Волковинскимъ. Затѣмъ эти фамиліи—иногда очень многолюдныя—распадались на подфамиліи, вѣтви, семьи, которыя различались между собою патронимическими именами и прозвищами, которыя переходили часто изъ поколѣнія въ поколѣніе; патрономики всегда имѣютъ туземную форму — на емко; прозвища также иногда очень типичны: Шмиль, Гуць, Гава, Крымець, Снигуръ, Бацюра и т. п. Такимъ образомъ были, напримѣръ, Гавы—Радзеевскіе, Рябченки —Волковинскіе, Касьяненки—Галузинскіе, Скорописы —Ёлтуховскіе, Мазепы —Васютинскіе, Пантенки —Поповскіе. Отъ совпаденія прозвища съ патронимикою, или патронимики отца съ патронимикою дѣда получались двойные со^потша—напр. Карптонки—Тарасы—Волковинскіе, Іозепенки—Петренки -Радзеевскіе,Кобченки—Мордасы —Поповскіе. Подобное явленіе замѣчается и у овруцкой околичной шляхты.
Что касается именъ, то они не всегда доходятъ до насъ въ своей настоящей формѣ. Акты велись на оффиціальномъ польскомъ языкѣ, и, вѣроятно, очень часто писарь, болѣе свѣдущій въ шляхетскомъ хорошемъ тонѣ, передавалъ народныя имена въ польской формѣ, превращая какого-нибудь Грицька въ Гржегоржа, а Лаврина въ Вавженца. Однако и въ актовыхъ книгахъ имена иногда сохраняли свой настоящій видъ, особенно привилегіею пользовались въ этомъ отйошеніи дамы. Затѣмъ неполонизованныя формы именъ встрѣчаются также въ метрическихъ книгахъ (я пересмотрѣлъ метрики одной изъ околицъ—Поповецкой). Конечно, ни у кого не возникнетъ сомнѣній отно-сительно народности пана Лесьва Соломки-г-Волковинского или Оныська Гаврышенва—Елтуховсваго,- или пани Матроны зъ Кочерговъ Гнетимувовой—Радзеевской или пани Палажвы Васю- тинской і) имена слишвомъ краснорѣчиво говорятъ сами за себя.
Можно съ увѣренностью утверждать, что обычнымъ языкомъ нашей шляхты былъ малоруссвій. Малорусскія фразы очень часто проскакиваютъ въ актахъ, и если обыкновенно въ актахъ шляхтичи разговариваютъ по польски, то этимъ они, правдо‐подобно, обязаны главнымъ образомъ, тому же „писарю шляхетскому". Я укажу на одинъ любопытный примѣръ: онъ касается нѣкоего Сѣчинскаго; это была семья, тянувшая къ мѣстной аристократіи и потому больше подвергнувшаяся польскому вліянію. Отецъ нашего Сѣчинскаго былъ поручикомъ Барскаго полка, а самъ онъ былъ нѣкоторое время намѣстникомъ въ с. Галузинцахъ; онъ посѣщалъ барскій костелъ, и двое братьевъ его были даже ксендзами. Такъ вотъ зять этого Сѣчинскаго, тоже принадлежащей къ мѣстной аристократіинѣкій Ляховецкій—жалуется на разныя обиды отъ своего шурина и между прочимъ представляетъ его разговаривающимъ съ женою по малорусски: Сѣчинскій собирается устроить ночью засаду на своего зятя и убить его, „а тою насикою буду быты, тай убью, и нихто не буде знаты“, говоритъ онъ 22). Между тѣмъ, повторяю, это былъ одинъ изъ наиболѣе полонизованныхъ субъектовъ.
Въ дѣлѣ вѣры наша шляхта, въ весьма значительной по крайней мѣрѣ степени, была тоже солидарна съ туземнымъ населеніемъ. Въ половинѣ XVIII в. шляхта, какъ и все вообще подольское населеніе, въ болыпинствѣ принадлежала оффиціально къ греко-уніатскому обряду. Какъ извѣстно, унія, благодаря весьма ловкимъ в искуснымъ маневрамъ правящихъ сферъ, въ началѣ ХУІІІ в. была оффиціально введена на Подоліи; тѣмъ не менѣе продолжалась противъ нея глухая, болѣе пассивная, чѣмъ активная, борьба населенія въ пользу „благочестія“, а съ другой стороны —скоро послѣ введенія своего унія перестала удовлетворять католиковъ и изъ покровительствуемой перешла въ положеніе презираемой и гонимой; подобно тому какъ раньше православіе, унія стала вѣрою хлопскою, вѣрою русскою, сообразно извѣстному афоризму, что Богъ сотворилъ попа для хлопа, а илебана для пана 2 ). Что до шляхты, то въ это время уніатовъ среди нея почти не существовало, шляхтичи изъ православія обыкновенно переходили прямо въ католичество. При такихъ условіяхъ принадлежность барской околичной шляхты къ греко-уніатскому обряду, а не къ католичеству, свидѣтельствуетъ о весьма значительной жизненности и устойчивости въ ней туземной, національной стихіи.
Какъ сказано, въ половинѣ XVIII в. (свѣдѣнія наши идутъ съ 1730 г. до 1780-хъ годовъ) огромное большинство околичныхъ шляхтичей принадлежало къ уніи. Католики составляли меньшинство, да и тѣ не всегда были особенно ярыми католиками, часто посѣщали одинаково церковь и костелъ и дѣлали пожертвованія на тѣ и другія. Въ спискѣ обращенныхъ изъ уніи въ католичество съ 1758 по 1765 г. изъ 58 душъ, которыя приходятся на барскій деканатъ, всего около - десятка найдется барскихъ околичныхъ шляхтичей 3 ). Изъ метрическихъ книгъ поповецкаго прихода видно, что мѣстная шляхта, за однимъ—двумя исключеніями, крестила дѣтей по греко-уніатскому обряду 4 ). Въ актахъ часто встрѣчаются упоминанія о посѣщеніи шляхтичами мѣстныхъ церквей, какъ о явленіи постоянномъ и обычномъ. На годовые кануны собиралось поголовно шляхетское населеніе даже изъ сосѣднихъ селъ *). Въ завѣщаніяхъ отказываются деньги на мѣстныя церкви и причтъ, на заупокойныя обѣдни и на устройство поминальныхъ обѣдовъ ‘). Шляхтичи дѣлали сообща пожертвованія на украшеніе церкви, пріобрѣтеніе тѣхъ или другихъ вещей, на церковь же жертвовались деньги, собираемыя колядниками 5 ). Къ штрафамъ въ пользу мѣстной церкви приговаривалъ урядъ за нѣкоторыя преступленія противъ нравственности. Обычньйгь наказаніемъ для провинившихся женщинъ и несовершеннолѣтнихъ —было лежать крыжемъ въ мѣстной церкви при народѣ, въ продолженіе одной или нѣсколькихъ праздничныхъ службъ; въ одномъ случаѣ провинившийся шляхтичъ присужденъ стоять въ церкви, во все время богослуженія, съ обнаженною саблею 6 ).
Шляхетское населеніе принимало также дѣятельное уча стіе въ мѣстныхъ приходскихъ дѣлахъ. Въ околичныхъ селахъ существовали церковныя братства—они упоминаются, напримѣръ, въ Галузинцахъ, Радзеевцахъ, Степанкахъ; въ пользу ихъ также встрѣчаются пожергвованія въ шляхетскихъ завѣщаніяхъ 7 ). Общимъ совѣтомъ всего села, всего шляхетскаго кола, избирали кандидатовъ на священническую вакансію и отряжали яспольнымъкоштомъ“ выборныхъ хлопотать о презентѣ иутверж-деніи духовнымъ начальствомъ желательнаго кандидата 8 ). На храмовые праздники также всѣмъ коломъ назначали выборныхъ варить и продавать канунный медъ, причемъ вырученныя деньги поступали на церковныя украшенія 9 ).
Въ числѣ мѣстныхъ священниковъ встрѣчаются и околичные шляхтичи 10 ). Изъ метрическихъ записей видно, что шляхта охотно „кумалась“ съ приходскимъ причтомъ 11 ). Къ посредничеству священника прибѣгали во взаимныхъ распряхъ 12 ).Словомъ, церковь занимала очень видное мѣсто въ жизни шляхетской околицы. Что при этомъ на свою церковь шляхта смотрѣла какъ на своенародную, „ греческую что она не чувствовала симпатій къ латинству и иногда рѣзко противилась его распространен^,—довольно ясно свидѣтельствуютъ два эпизода изъ барскихъ актовыхъ книгъ, а именно; проявленія такого протеста, хотя въ фубыхъ, мало культурныхъ формахъ. Въ одномъ случаѣ имѣемъ жалобу шляхтичей Будкевичей (фамилія, не принадлежавшая къ числу исконныхъ мѣстныхъ родовъ) на нѣкоего шляхтича Юркевича, что онъ въ пьяномъ видѣ вломился въ ихъ домъ, разбилъ гипсовое изображеніе Христа, попробивалъ кіемъ бумажные образа и укорялъ хозяйку (хозяина дома не было), что она держитъ у себя латинскія изображенія: ляховко, ляцкіи образы маешъ“ '. Въ другомъ стучаѣ священникъ с. Коростовецъ • Михаилъ Людкевичъ жалуется на мѣстныхъ похѣщиковъ коростовскихъ за разныя обиды и безчестья. По собственному признанію, священникъ этотъ при своемъ посвященіи обязался архіепископу строго держаться латино-уніатскихъ догматическихъ и обрядовыхъ особенностей, но встрѣтилъ отпоръ. По его разсвазу, немедленно Иванъ Коростовскій сталъ попрекать его за то, что онъ поминаетъ на ектеніи не патріарха, а папу (іу рор Іаскі, піе Іак осІргашуе§2 вІияЬе, ,]ак ьіаггі рорі, га ггушзкіе^о «рари, а піе га раігуагсЬа ВоЬа рго- 8І8г), а пріятель его, нѣктоЛавринъ Немишъ, придя въ церковь, приказывалъ дьяку читать о св. Духѣ не „отъ Отца и Сына исходящій", какъ требовалъ новый священникъ, а „отъ Отца исходящій, а на Сынѣ спочивающій“. Результатомъ этихъ не- согласій были разные попреки и даже побои священнику, и Ко- ростовскій предлагалъ взять презенту на священничество вышеупомянутому пріятелю своему Лаврину Немишу 13 ).
Обращаясь къ быту нашей шляхты, мы и здѣсь—въ обря- дахъ, обычаяхъ, воззрѣніяхъ—находимъ много своенароднаго. Я уже упомянулъ о нѣкоторыхъ обычаяхъ церковнаго характера, какъ поминальные обѣды, канунные меды, складчины на церковныя украгаенія. На Рождество отправлялись колядки *). На Пасху обходили почтенныхъ родственниковъ съ ноздравленіемъ и „ласкою" ). Свадебные обычаи имѣли характеръ во многомъ чисто народный; между прочимъ мы имѣемъ жалобу, въ которой отецъ невѣсты, нѣкто Зарусицкій, жалуется на Скорописа Елтуховскаго, что тотъ во время отправлен^ „весилля“, на стыдъ ему вмѣсто обычной „червоной хоруговки*, \ѵей!и§ Шіеу- 8/е§о 2\ѵусгаіи; повѣсилъ передъ его воротами „червоную онучку“—здѣсь указывается, очевидно, на церемонію вывѣшиванія красныхъ ноясовъ на свадьбѣ, существующую понынѣ 2 ). По праздникамъ молодежь развлекалась, собираясь танцовать „на музыку" у корчмы, какъ и понынѣ это ведется 14 ). Для замуж‐ней женщины болынимъ позоромъ считалось „свитыть волос- сямъ“, и мы встрѣчаемъ не мало процессовъ • по поводу того, что тотъ или другой сорвалъ намитку (такъ она иногда и называется въ актахъ) съ шляхтянки и опростоволосилъ ее 15 ). Кое что своенародное можно было бы указать и въ дрѵгихъ пріемахъ и понятіяхъ о безчестіи, но объ этомъ не совсѣмъ удобно распространяться.
Такая живость и устойчивость своенародной, туземной стихіи въ жизни барской околичной шляхты объясняется съ одной стороны тѣмъ, что ядро ея, какъ указано было выше, состояло изъ туземцевъ, съ другой стороны—тѣмъ также, что народная, крестьянская стихія постоянно проникала въ ряды шляхты. Этотъ процессъ обновленія состава шляхты элементами просто‐народными, мѣстными и прихожими, и проникновенія въ ряды ея лицъ не шляхетскаго происхожденія очень интересенъ, и его можно очень ясно прослѣдить по документальнымъ даннымъ; я ограничусь здѣсь краткими указаніями. Происходилъ онъ больше всего путемъ смѣпіанныхъ браковъ; случаи выхода крестьянокъ за шляхтичей и шляхтянокъ за крестьянъ встрѣчаются не рѣдко *). При этомъ не только зятья ргозЦ) копйуср, попавъ „въ прыймы“, незамѣтно протискивались въ ряды шляхты, но это случалось и съ пасынками—крестьянами, которые такимъ образомъ полагали начало новымъ околичнымъ родамъ, чисто народнымъ, не имѣвщимъ въ себѣ ни капли шляхетской крови (таковы были, напримѣръ, Туренки, Гавы Радзеевскіе ). Проходили въ ряды шляхты не-шляхтичи также посредствомъ покупки или аренды грунтовъ въ шляхетскихъ околицахъ и т. п.
Этими путями не-шляхетскіе элементы проникали въ ряды шляхты въ весьма широкихъ размѣрахъ. На присутствіе ихъ между прочимъ указываютъ процессы о незаконномъ присвоеніи дворянства —яайапіа ітрагіШів, піегбѵѵповсі въ огромномъ количествѣ встрѣчающіеся въ барскихъ актовыхъ книгахъ. Нужно впрочемъ замѣгить, что дѣла эти поднимались то въ видѣ встрѣчныхъ исковъ противъ поднятыхъ обвиненій, то имѣли цѣлью отклонить пригязанія на имущество, на наслѣдство. Безъ этого люди „простой кондиціи“ спокойно сидѣли на шляхетскихъ грун-тахъ, именовали себя урожоными и пользовались привилегіями шляхетскаго званія—околичные шляхтичи не были особенно ревнивы въ этомъ отношеніи. Но и поднятия дѣла о „неровности" рѣдко приходили къ удовлетворительному результату, насколько можно судить по актовымъ даннымъ; въ болыпинствѣ случаевъ эти не легальные шляхтичи такъ и оставались при своемъ галяхетствѣ йе Гас1<ч
У.
Если шляхетская масса въ обіцемъ очень устойчиво хранила своенародныя особенности, то нельзя все же сказать, чтобы она вовсе оставалась нечувствительной къ польскому культур- 21І Си. напр. ка. & 5688 д. 106, 5690 л. 123 об. а др. *) Ки. Л» 5691 л. 75, № 5692 л: 19.ному вліянію, тѣмъ болѣе, что послѣдннее имѣло весьма удобные и широкіе пути для своего проникновенія. Проводила его непосредственно въ шляхетскую среду многочисленная польская или ополяченная шляхта, являвшаяся въ околицы въ видѣ поссессоровъ, заставниковъ и т. п. Проводили его околичные шляхтичи, служившіе въ польскихъ войскахъ, что бывало нерѣдко. Вліяли чиновники- мѣстной администраціи—^зверхность замковая Вліяли наконецъ самыя юридическія формы, сословныя рамки, въ которыя введено было шляхетство.
Я не буду распространяться объ этомъ; замѣчу, что польское культурное вліяніе было въ общемъ довольно поверхностно, и проявленія его въ быту вашей шляхты зачастую мало симпатичны. Сюда относится проявляющееся иногда желаніе прихвастнуть, повеличаться своимъ шляхетскимъ достоинствомъ предъ хлопомъ, въ родѣ того, что какой-нибудь околичный шляхтичъ, очевидно ощущая зудъ въ своихъ панскихъ кулакахъ, пристаетъ къ крестьянину съ вопросами, кто изъ нихъ двухъ „старшій и лѣпшій?" *). Изъ этого источника истекали высокопарныя фразы о гонорѣ шляхетскомъ, фразы, въ особенномъ обиліи, въ качествѣ гаііо ай Ьотіпеш, высыпавшіяся въ жалобахъ по поводу какой-нибудь потасовки, заданной въ корчмѣ за порціей водки. Отсюда заимствовались ^иа8І галантныя манеры, которыми щеголяли околичные кавалеры въ своихъ „копкигешуасЬ о ргяуіаяп" мѣстныхъ „дамъ“. Пересаженная на околичную почву эта польская галантерея проявлялась подчасъ въ весьма грубыхъ или комичныхъ формахъ и обстановкѣ, въ родѣ жалобъ на расходы, понесенные во время „конкуренцій" и приготовленій къ несостоявшейся свадьбѣ, или въ родѣ того эпизода, о которомъ разсказываетъ нѣкій Кариченко-Волковинскій, въ своей жалобѣ: на свадьбѣ онъ былъ запрошенъ во время танцевъ (\ѵ йги^ раг§) однимъ изъ гостей и, „взявъ панну", направлялся \ѵ коіо іапесгпе, но въ это время налетѣлъ на него его недругъ, одинъ изъ Гаврышенковъ Волковинскихъ, раппе г г$к ѵуйагі у ѵ іапіес ійс піе йоривсіі, у, тѵ §§Ье исіегяуѵвгу, га ІеЪ росішусіі у Ьіі ііо иросіо- Ьапіа *).
Къ подобнымъ уже проявленіямъ этой диазі цивилизадіи относится любопытный процесъ по поводу пасквиля, составленная нѣкоимъ шляхтнчемъ Вольскимъ, на всѣхъ дамъ, іак ш§ - ааіек ,)ако і рапіеп, села Галузинецъ 16 ). Этотъ „пашквиль" вы- звалъ, конечно, противъ автора всеобщее раздраженіе; въ доба- вокъ сей околичный сатирикъ, придя—непрошеный —въ одно собраніе мѣстнаго общества, на пасхальныхъ святкахъ, имѣлъ неосторожность завести разговоръ на ту же тему: „йгіз и тпіе \ѵзгу8Ікіе раппу г тгуі% Ьу1і“, а когда у него спросили о при- чинѣ такихъ странныхъ визитовъ, отвѣчалъ: §йуя тат ѵѵвгузікіе па ге^езігге. Нѣкоторые изъ присутствовавшихъ, освѣдомившись, что и ихъ родственницы включены въ „ ге%езіг атогоѵѵ “ п. Вольскаго, учинили сему околичному ловеласу жестокую потасовку, а затѣмъ все шляхетское коло околицы, съ намѣстникомъ во главѣ, занесло на него жалобу замковой „зверхности“ 17 ).
Эти пріемы околичнаго обхожденія наподинаютъ одну шуточную пѣсенку, на ломаномъ польскомъ языкѣ (нѣсколько напоминающемъ языкъ нѣкоторыхъ барскихъ актовъ), записанную въ этой же средѣ и изображающую такого околичнаго саѵаііег даіапі:
РодесЬа^, сіо тіазіа І)о кгазпд кгатпісу, - Киріі корегѵази, Казгтагоѵаі Іісу. Ь'аагтаго^а! сігіевсіет Ьоіу I рсяескаі па гаіоіу — Кцазгек и гепки, РЬ гиЪші рапіепки.
VI.
Но это польское вліяніе, повторяю, не шло глубоко, ограничиваясь больше внѣшностью, пріемами; шляхетскія понятія мало выходили за предѣлы судебныхъ манифестацій и репротестацій; основы быта были туземныя, и въ общемъ масса околичной шляхты стояла ближе къ туземному крестьянству, чѣмъ къ польскому шляхетству. Съ народною массою, какъ мы видѣли, роднили ее и языкъ, и вѣра, и обычаи. Въ отношеніи образованности, развитія, шляхта, вообще говоря, недалеко возвышалась надъ народнымъ уровнемъ. Въ болынинствѣ шляхтичи были неграмотны и полуграмотны; даже среди намѣстниковъ околицъ попадаются неграмотные. Въ большомъ числѣ встрѣчающіеся процессы о чарахъ, „о заданьи чаройництвъ" обнаруживаюсь весьма невысокій уровень развитія шляхтичей. А о значительной грубости нравовъ свидѣтельствуютъ процессы о всякаго рода побояхъ, потасовкахъ, составляющее въ суммѣ едва-ли не самый значительный процента среди тяжбъ; дѣла о потравахъ, захватахъ грунтовъ и т. а. обыкновенно кончались дракою. Непосредственная грубость околичнаго населенія еще усугублялась вліяніемъ шляхетской задорности и жолнерской страсти къ буйству. Болѣе воинственные шляхтичи, особенно подъ пьяную руку—/уіпіш ^иогеш §1о\ѵе га§гга\ту, „находили" на дома своихъ непріятелей, сит ѵагіо агтогит ^еаеге, какъ описываетъ одинъ актъ: г кцаті, сіг^аті, ізіукаті у ой \ѵог6\ѵ Іизгпіаті *), и учиняли настоящія баталіи. Потасовки часто были очень жестокія и кончались иногда даже смертью одного изъ участниковъ, тѣмъ болѣе, что въ дѣло обыкновенно пускались шляхетскія сабли. Нерѣдко встрѣчаются драки и между членами семействъ, особенно при вторыхъ и третьихъ бракахъ—которые были вообще весьма распространены. Любопытнымъ образчикомъ такихъ семейныхъ нравовъ является жалоба одной пани на своего третьяго мужа—Васильковскаго, что тотъ подпалъ вліянію шляхтича Родванскаго, который ему даетъ ай отпе пеГаз лѵзгеік^ рогай§, между прочимъ внушаетъ, что Василъковскій долженъ Ъіс гопе зѵѵоіе у \ѵ кагпозсі іггу- тас, говоря, что самое вѣрное средство побудить жену къ почтенію—это переломать ей руки и ноги: г§се, по§і іеу оЪисЬет рорггеіг^саі, 1о Йоріего рогпавг ]ак сі§ та гопа 8гапо\ѵа<5. П. Васильковскій, какъ видно, вполнѣ раздѣлялъ такія воззрѣнія своего друга, но осуществить ихъ на практикѣ было затруднительно, такъ какъ его супруга имѣла свои собствеваыя воззрѣнія на этотъ предметъ и вмѣстѣ с'ъ дочерью и зятемъ очень стойко оберегала свой престижъ, какъ о томъ весьма жалобно повѣствуетъ манифестація п. Васнльковскаго *).
Близко стояла къ крестьянской массѣ въ большинствѣ наша шляхта и въ экоеомическомъ отношеніи. Шляхтичи, исключая немногихъ болѣе богатыхъ, ничѣмъ не отличались отъ зажиточныхъ крестьянъ и, отстегнувъ свои шляхетскія сабли, очень непринужденно и съ успѣхомъ косили, орали и отправляли другія полевыя работы. Далеко не всѣ шляхтичи имѣли подданныхъ: часто нѣсколько семействъ, какъ выражается одинъ современный мешуаристъ, яна одномъ хлопѣ сидѣли“, (да и отношенія этихъ подданныхъ къ шляхтѣ должны были значительно отличаться отъ отношеній крѣпостнаго человѣка къ настоящему помѣщику—пану). По даннымъ переписи 1739 г., въ Радзеевской околгщѣ на 48 шляхетскихъ хозяйствъ приходилось 102 подданныхъ, но это была одна изъ болѣе обильныхъ подданствомъ околицъ, а, напримѣръ, въ Волковинской околицѣ на 110 шляхетскихъ хозяйствъ приходилось всего 31 подданный, причемъ, напримѣръ, въ куткѣ Тыхновичей на 20 шляхетскихъ хозяйствъ приходился всего 1 подданный, а въ куткѣ Суіаковичей на 17 шляхетскихъ хозяйствъ не было ни одного подданнаго. Наконецъ, въ дополненіе къ этому, я напомню сказанное уже мною выше, что околичный шляхтичъ, подобно старостинскому подданному, несъ на себѣ тягло, будучи обязанъ „лениками и услугами “ на замокъ, и подчиненъ былъ строгой опекѣ замковой „зверхности".
• Послѣ всего вышесказаннаго, я думаю, не покажется голословнымъ мое утвержденіе, что околичный шляхтичъ гораздо ») Кн. Л» 5689, д. 51, 53 об., 54. ближе стоялъ къ туземной крестьянской нассѣ, чѣмъ къ настоящимъ польсвимъ дворянамъ, преисполненнымъ сознанія своихъ с уверенны хъ правъ и привилегій и своего неизмѣримаго превосходства надъ „хлопствомъ“, какого мы обыкновенно представляемъ себѣ говоря о польской шляхтѣ. Естественно, что мы не находимъ у нашей околичной шляхты рѣзкаго от-чужденія отъ крестьянства, напротивъ—мы видимъ подчасъ ихъ въ весьма тѣсномъ и непринужденномъ общеніи. Я упоминалъ уже вы‐ше, что смѣшанные браки между шляхтою и крестьянами и кресіьіянками далеко не составляли рѣдкости, что шляхтичи принимали крестьянъ „въ пріймы". Шляхтичи охотно кумаются съ крестьянами; я пересмотрѣлъ метрическія записи о рожденіи Поповецкаго успенскаго прихода и поинтересовался подвести статистическіе итоги —результатъ получился весьма интересный: откинувши нѣкоторые сомнительные случаи и принявъ въ расчетъ неточности, происходящія отъ того, что мы не всегда досконально знаемъ сословную принадлежность того или другого лица, приблизительно получимъ на 100 случаевъ крестьянскихъ крестьбинъ (всего мною было пресмотрѣно ихъ до 750) около 50 такихъ случаевъ, когда всѣ кумы были крестьяне, и около 40 когда одинъ или оба воспріемника были шляхтичи. Встрѣчаются, хотя рѣже, случаи (всего около десятка), когда и у шляхтичей были воспріемниками селяне). Затѣмъ мы встрѣчаемъ въ документахъ не рѣдко указанія на то, что шляхтичи участвовали въ „весилляхъ^ крестьянъ, въ качествѣ гостей, сватовъ и т. п. Выше я приводилъ извѣстіе одного документа, что шляхтянки ходили „на музыку" подъ корчму. Одна шляхтянка, нѣкая пани Претвусова, занося жалобу въ судѣ, разсказываетъ, какъ она съ другой паніей—Холевинской (обѣ пани не принадлежали къ числу туземной шляхты) пріѣхали въ Лопатинцы и, зайдя къ пану Решпт Лопатинскому, застали у него шляхтичей, и между ними находился працовитый Томашко зъ Били- ковецъ, Могу гѵ старее ж Ъгаі г піеті зіЫяіаІ. П. Холевин- ская была очень удивлена этимъ и спросила у п. Претвусовой, Кв. № 5534 с. 2, 42, 64, 110, 129. 148, 165, 169—170, 180.со. Ьу іо Ьуі га сгіек іѵ когиски, со га раѣ Ъгаі гѵ сгарсе г згІасМц шаг зіейгі, на что послѣдняя объяснила, ге іо іезі сЫор. По этому случаю вышло какое-то неудовольствіе; п. Претусова объясняетъ, что одинъ изъ присутствовавшихъ, п. Возненко Лопатинскій, ошибкою принялъ слово хлопъ на свой счетъ; какъ бы то ни было, въ результатѣ упомянутая пани оказалась сідгко гЫіа, Іуіко со г іут ёгѵіаіет піе рогедпаіа '. Подобныхъ случаевъ, „панибратства шляхтичей съ крестьянами можно было бы привесть не мало; какъ упоминалъ я выше шля-хетскія понятія не проникали глубоко въ околичную среду и мало прилагались въ житейскомъ обиходѣ. Въ свою очередь и крестьяне не чувствовали особенно глубокаго почтенія къ шляхетскому достоинству и при случаѣ „мацали и окладали", по выраженіямъ актовъ, шляхтичей кулаками или кіями по ре- брамъ такъ же исправно, какъ и людей ргозіе^ копйусуі.
Стоя такъ близко къ народной массѣ, околичная шляхта, естественно, не могла оставаться вполнѣ равнодушною ко всему тому, что двигало этимъ народомъ въ бурные годы Южной Руси. Дѣйствительно, мы находимъ указанія и намеки, что околичная шляхта принимала участіе и въ козацкомъ движеніи, и въ гайдамацкихъ наѣздахъ. Но объ этомъ я предоставляю себѣ право поговорить въ другой разъ, а пока, подводя итогъ всему вышесказанному, мнѣ кажется я буду въ правѣ признать нашу околичную шляхту въ этнографическомъ смыслѣ южно-русскую.
*) Люстрація 1615—6 г. въ Йгбйіа йгіе^оѵе I. V р. 2І 8^и.
*) Монографіи В. Б. Антоновича I с. 311 м., 326 сл., 336 ел.
11) Кн. № 5685 л. 105 об., % 56Р8 л. 69, №5689 л. 34, №5696 л. 47 об. и Др.
*) Кв. № Б688 л. 76, 5694 л. 51, 5699 л. 34.
•) Кв. № 5689 д. 69.
*) Кв. № 6691 л. 117.
1) Кн * 5696 л. 67. 1 Акты объ овруцкой околичнои шіяхтѢ изданы проф. В. Б. Аитоновичеиъ въ IV' ^асти I томѣ Архива Юго-Западной Россіи, вмѣстѣ съ иаслѣдовавіемъ о ней. 1) Населеніѳ Юго-Западной Россіи отъ второй половины XV в. до Люблинской унін (предисловіе въ ч. ѴП, т. I Архива Ю.-З. Россіи), стр. 194—195. 1) Перепись 1739 г. въ киигѣ барскаго замка кіевскаго центральна™ архива № 5683 л. 91 сл.; въ дальнѣйшихъ ссылкахъ указаны номера актовыхъ книгъ также кіепскаго нейтральнаго архива. 2 Кн. № 5685 і. 97, № 5686 л. 28, 39, № 5692 л. 99. г) Кв. № 5694 л. 118. Начало словъ въ документѣ передано по польски: кіейу8 ѵ посу, ^ак ЬасЬоѵескі Ѣ§с1гіѳ згейі ойтаікі. изтагоѵа\ѵс2у8ід газі^іе па аіе§о, йеЪу тпіе піе рогпаі —очевидно писарь началъ было переводить слова Сѣ- чинскаго по польски, но въ концѣ кондовъ пѳрешѳлъ на малорусекій язнкъ, меицу прочимъ изтагоѵаѵг’8гуаі^ оиъ иереправилъ изъ иегтагоѵаѵагуаі^. Въ дѣйствитель- вости, вѣроатао, рѣчь гласила приблизительно такъ: „я колысь въ вочи, якь Ляхо- вецькын буде иіи одъ матки, зашмаровавшись засаду на него, щобъ мене не ноз- иавъ“. 3) Архивъ югозапад. Россіи ч. ,! т. IV, с. 574—5. 4а) Книга № 5534, раззіт. 5*) Кн. № 5692 л. 28, 65, Л 5695 л. 1295. 6> Кн. № 5685 л. 42, 50, 116 об.; № 5688 л. 10, 39 в др; № 5685 л. 146. 7) Кн. № 5689 д. 42. 8) Ки. № 5688 л. 25. 9*) Кв. № 5684 л. 5 об., также л. 30 об. 10’) Ка. Лі 5684 л. 88, 5694 л. 51. 11) Кн. Лі' 5692 л. 140. 12) Кн. № 5534, 5536 раазіш. 13 І. н. 5690 л. 24 об. *) К и. № 5689 л. 73. 21) Кв. № 6696 д. 77 об., № 5695 і. 8 (№ 5699 л. 2). 14 Кв. Лв 5690 л. 14. 15*) ІІаир. кв. № 5688 і. 213, кв. -V 5689 л. 75, кн. .\» 5692 л. 81, 91 об. а др. 16‘і Это замѣчательное ировзведвяіе состояло всего изі двухъ стаюнъ: Отіп^-згу ѵ?32у8Ікіѳ Лоту, Іиігіезг ^аікі — 17Лакіе рапиу тиг\ѵу, (;ікіевг і т^гаікі.
Грушевский, М.С. Барское староство (XV - XVIII в.) Издательство: Типография Императорского Университета Cв. Владимира, 1894 г.pdf
Автор статьи - Мирон Брониславович Нарбут, статья переведена Ириной Семеновой
Шляхта застенковая, или как ее повсеместно на Литве называют -околичная, наиболее распространена в Лидском повете[1], в парафиях[2] Эйшишки, Радунь, Лида, Нача, Заболоть, а также в других околицах, в деревнях, что протянулись в несколько десятков домов, где живет только шляхта, иногда даже одной фамилии, например: Едка, Чапля, Вильканец, Болтич, Сонгин, Поветовский и др.
Околицы эти лишь немногим отличаются от обычных деревень парабчанских[3] своим построением: с одной стороны улицы стоят жилые дома, амбар, колодец с журавлем, огороженное подворье; с другой стороны - овин, конюшня и хлев для домашних животных и птицы. Отличия имеются только в жилых домах.
В доме шляхтича имеются сени, одна дверь из которых ведет в гостиную -комнату с большими окнами, с деревянным или глиняным полом, побеленными стенами, на них образа Спасителя, Богородицы, Святых апостолов , у некоторых портреты Костюшки или князя Иосифа Понятовского. Возле стен стоят лавки, покрытые килимками (коврами без ворса), или несколько старосветских кресел, столики простые или полированные, а иногда со столешницей в клетку для игры в шашки. На столике может быть колода старых истрепанных игральных карт и несколько книжек духовного содержания, жизнеописания святых, изредка какая-либо светская книжка -стародавняя Хроника, Морфей - сонник или История про Мелюжина.
За гостиной - вторая комната, которая называется альковом, где стоят комоды (сундуки) с одеждой, бельем. Одновременно альков был спальней для хозяев. Под иконой Матери Божьей Остробрамской бережно хранится за шторой старый парабеллум и пара пистолетов, как память о предках.
Из второй половины сеней дверь ведет в большую избу (хату), где обитает прислуга - с маленькими окнами, глиняным полом (током): печь только с дымоходом, называемая пекарней. Изба эта ничем не отличается от обычной литовской крестьянской избы.
Сразу же со входом в сени имеется кладовая (камора), где хранятся съестные продукты и разные хозяйственные запасы. Во всех шляхетских дворах сохраняется одинаковая планировка, с разницей только в том, что в некоторых домах вместо алькова есть еще одна комната. В дворах - сады, где под плодовыми деревьями стоят ульи, а на клумбах цветут ромашки (камелии) , календула, пионы, астры, зеленеет рута, мирт, мята перечная.
В таких домах живет общество шляхетское: деды, отцы со взрослыми сыновьями, дочери с малыми детьми. Все вместе работают, собственными руками обрабатывают часть земли, полученную ими по наследству, ту, которая кормит их, которую они любят. Очень редко шляхтич продает свое селище, хотя бы ему и обещали хорошо заплатить за него.
Одежда застенкового шляхтича отличается покроем от крестьянской сермяги. Чаще всего носят короты из самотканого или фабричного сукна в складки (фалды) сзади , наподобие тарататки, или сюртук длинный ниже колен, камзол, цветной платок и сапоги. Шляхтянки носят платья из цветного перкалю или из шерсти, чепчики и шляпы. Девушки (паненки) ходят без головного убора. Во время полевых работ, особенно в жатву, шляхтянка застенковая всегда одета в платье, широкополую соломенную шляпку и нитяные перчатки.
Вся семья с патриархальным укладом слушается хозяина. Ей чужды роскошь, потребности ограничены. Уже несколько лет как свободная от подати шляхта не знает бедности. А старательный шляхтич имеет хороший запас денег, который по обычаю с давних времен вкладывает под проценты более богатому гражданину, не веря сберегательному банку и другим российским институтам. В такой шляхетской семье всегда было единство и спокойствие. Простая искренняя вера , набожность и гостеприимство, любовь к отечеству -это во все времена характерные черты застенкового шляхтича.
Молодежь в костел чаще всего едет верхом на лошадях, пожилые мужчины и женщины - в бричках. Если шляхтичу приходится идти пешком, то сапоги он несет на палке, а, приближаясь к цели своего путешествия, обувает их, а делает это ради одобрения окружающих. Пьянство и разгильдяйство редко встречаются среди шляхты, однако чаще пьянство, которое наиболее втянувшихся приводит к самоубийству.
Ежедневная пища шляхетская отличается от пищи крестьян большим разнообразием блюд. На беседах и поминках, свадьбах, крестинах, торжествах и т.п. - огромное разнообразие пищи, богатый выбор блюд. На столах кроме водки (горелки) и пива появляется медовуха и кислое вино с ближайшего местечка, у более богатых - кофе и чай. Танцы шляхты -это уже не подпрыгивания и вихляния, а полонез, англез, вальс, голопала, временами мазурка и овертас. Кроме божественных песен, в пору веселья приятно послушать песни, что поют мужчины : “Курдэш над Курдэшами”, “Сядзіць заяц пад мядзьведзем” и другие. Или девушка запоет: “Выйдзі, выйдзі, прыгожая, з хаткі” , ” Тыя некалькі бяроз” , “Чаго вочкі заплакала”, “Страціўшы шчыгла” и т.д. , которые для патриота родной земли являются примером текста и мелодии.
Шляхта застенковая Лидская всегда держится дома и хозяйства, редко выезжает за границы повета, поэтому часто в разговорах с людьми пользуется довольно искаженной польской речью, которая имеет особый, только ей характерный провинциализм и обороты речи. Например: “Мусі быць в тым лесе веверкі ест?” - (Наверно, в том лесу белки есть?) ; “Як я в бабкі паньской служыл і сядзел в столе пшы вечежы” - (Когда я служил у старой пани, я сидел за столом во время ужина). На вопрос : “Пане, чы сон юж ксенжа в косцеле?” - шляхтич отвечал: “Ту сон вшыстке народы, але не вшыстке обычае” (что означает: “Здесь люди разных занятий, но духовенства нет”).
На вопрос одной гражданки: “Пані, ці добра аддала дочку замуж?” - (Пани, удачно ли Вы отдали дочь замуж?) , шляхтянка ответила: “Ласне я пані не мувіла? За Мядовскего” - (Разве я Вам не говорила? За Медовского). “Чы добже ?” - (Хорошо ли?) “Ат, добже, недобже, ды пшынаймней, пільнаваць не тшеба” -(Ай, хорошо - не хорошо, да приятнее, стеречь не нужно).
После дожинок, осенью, в дни Всех Святых, шляхта правит поминальные службы о душах всех умерших родных. Эти службы в парафиях, где живет шляхта, правятся каждый день в течение месяца и приносят немалый доход пробащу. После службы гости обычно приглашаются на целый день и за рюмкой вспоминают про достоинства и приключения умерших, про лучшие времена, в которые они жили.
Шляхта Лидская симпатизирует Франции и верит, что только с ее помощью Край вздохнет. Вера эта глубокая и исходит из памяти старшего поколения, что помнит еще Великую Армию Наполеона, которая перемещалась через Литву в Россию. При приближении французов ни одного москаля в Литве не было. Помню, однажды вернулся я из Вильно. Пришел ко мне сосед шляхтич застенковый Буйко за новостями из города. И когда я его оповестил, что вышел указ, чтобы сыновья граждан, имеющих сто душ, обязательно служили на воинской или штатской службе, Буйко с большой уверенность сказал: “Если так, то будет война, даю пану слово!” Спрашиваю: “Откуда такая уверенность и почему должна быть война?” Ответил: “Француз этого не стерпит!” Я промолчал на такой убедительный аргумент.
Преследования и нажим на застенковую шляхту проводился ликвидацией ее шляхетства, записью в единоличники и призывом в рекруты. Потерявшая веру и ободранная чиновничеством, с памятью от дедов и отцов про свои давние равенства и свободы, когда шляхтич на совете был уважаем наравне с воеводой, шляхта замкнулась в себе и старательно берегла в своих сердцах во всех поколениях любовь к Отечеству и дух святости к нему, а в обычаях домашних - народные традиции с давних пор. Если бы писатели исторических повестей хотели правдиво обрисовать посполитую шляхетность, то срисовывать ее нужно было бы с натуры самого старшего по возрасту представителя шляхты Лидской.
После развала Речи Посполитой и раздела Края шляхта Лидская мало заботилась о науке и обучении своих сынов. Изредка посылала их в школы пиарские при своих костелах, что финансировались из разных частных фондов, пока те не были забраны в казну российскую. Иногда отдавали их слугами ксендзам-профессорам или более богатым паничам студентам, с которыми вместе учились в школах. Эти шляхетские сыновья по окончании школ поветовых чаще всего работали в канцелярии повета и не раз занимали высокие ступени в чиновничьей иерархии, не теряя при этом полностью черты народного духа Речи Посполитой. Другие поступали в семинарии светских ксендзов или арендовали мелкие поместья. Шляхтянки в кляштарах обучались профессиям и работали служанками и аптекаршами. Повсеместно обучение шляхтича и шляхтянки застенковой ограничивалась знанием катехизиса, умением читать, писать и считать. Знания получали у шляхтича, который зимой снимал комнату в доме или от местного органиста. Однако большая часть шляхты вообще не умела писать.
Лидская шляхта всю Литву обеспечивала экономами, наместниками, писарями поветовыми. Из ее окружения были органисты, садовники, ключвойты (ключвойт -избранный представитель от жителей всего ключа. Ключ - большой двор, который делился на фольфарки и застенки. Есть следы самоуправления таких ключей. Например, в Радзивиловских дворах. Из Словаря русско-кривского под редакцией В. Ластовского. Примечание переводчика с польского языка). Ремеслами и торговлей, как и раньше, шляхтич не занимался. На воинскую службу в русскую армию также не нанимались, разве что под принуждением, когда были выведены в единоличники.
Во времена, когда шляхта застенковая лидская жила лучше, чем обычные граждане, т.е. па пол-пански, возникла потребность воспитания детей высокообразованными людьми, и шляхта отправляла своих детей не только в школы, но и в университеты. Дочерей, чаще всего из семей экономов, обучали в частных пансионатах. Девушки затем работали гувернантками, а некоторые, выйдя замуж за богатого человека, поднимали из упадка всю свою обедневшую семью.
В 1831 году и последнем восстании 1863 года шляхта застенковая поставляла наибольший контингент молодежи в народные ряды, несла последние гроши на пожертвования ради Края, поэтому шляхта застенковая терпела наибольшие преследования со стороны правительства. Сжигались усадьбы, отнимались поместья и целые семьи шляхетские этапом отправлялись в Сибирь или вглубь России, даже без вины, достаточно было доноса первого жандарма или полицейского, что хранится оружие или что когда-то в застенке укрывали повстанца. Так, в Лидском повете в Детворовской парафии уничтожена целая околица Щуки и несколько других.
Сосланная в Россию, насколько я мог видеть, шляхта застенковая отличалась трудолюбием, учтивостью, милостью к вере дедов-прадедов своих и глубокой верой в близкое воскрешение и будущую признательность Отчизне. Не сломленный преследованиями дух не однажды возбуждал уважение у самих москалей. В ссылке в России шляхтич чаще всего принимался за ремесло и даже занимался мелкой торговлей.
В тюрьме в Вильно в кляшторе св. Петра встретил шляхтича застенкового из-под Лиды Стефана Вильбика. Он набирал добровольцев для отряда Людвика Нарбута в Лидском повете и доставлял скот. Арестованный русскими с мандатом Правительства Народного, был заключен в тюрьму и отдан под военный суд. Сохранял полное спокойствие и силу воли и никого не скомпрометировал. У коллеги по тюрьме , который мне его представил, Вильбик спрашивал: “Скажи, пан, какой мне может быть декрет?”. “Могут повесить” - отвечал тот. Задумался немножко Вильбик, но через минуту спросил: ” А буду ли я в истории?”. “Обязательно. История пересказывает потомкам имена всех, кто в заслугах перед Отчизной” - ответил тот. На что Вильбик энергично сказал: “Хвала Богу -пусть вешают!”. Позже его выслали на каторжные работы в Сибирь.
Основателями овручских шляхетских родов были служивые люди и от названия полученных земель позднее пошли их фамилии и названия сел, которые образовались вокруг их дворов. Так, Малкевичи стали Ходаковскими, Лучичи Виговськими, Хоневичи Васьковскими; село Бехи от Беха, Мелени от Меленовского , Кобылинские и село Кубылин от земель Кубылинских, Левковские и село Левковичи от Левковской земли. Земьяне были воинскими слугами литовских князей, а позже - польских королей, или их киевских воевод. Они и оберегали их права от посягательств местных старост. Известно несколько грамот польских королей, в которых они приказывают овручским старостам не совершать притеснений против их земьян. Например, грамота короля Сигизмунтда Августа от 30 августа 1544 года, которой король требовал от овручского старосты Криштофа Кмитича не принуждать земьян Мошковских и Ущаповских исполнять различные повинности.
Слуги ордынские также владели землей за несение воинской службы, но они выполняли значительно более широкий вокруг повинностей, и были в менее привелегированном положении, чем земьяне. Слуги ордынские должны являться для несения сторожевой службы в пограничной зоне на путях, которыми могли проникать монголо-татары во внутренние районы государства. Они также были обязаны ездить к орде при послах короля, т.е. были их конвоирами. Во время военных действий они под руководством киевского воеводы вступали в войска. В их обязанность входило давать подводы киевскому воеводе, когда тот проходил их территорией, вносить в его пользу продовольствия и фураж. Земьяни и слуги ордынские были подчинены непосредственно киевским удельным князьям или воеводам наместникам. Как пишет Н. Яковенко, они были "что-то наподобие его личной гвардии". Хотя Заушская волость лежала в пределах Овручского замка, она не была подчинена его старосте и местное население выполняло распоряжение только киевского воеводы и в походах всегда были при нем, например, ставя и оберешая его палатку.
Почти 300 лет овручские наместники-старосты старались подчинить заушан своей власти, но они стояли стойко, отстаивая свои привилегии.
В этот же время происходит обострение отношений между новыми великими магнатами, которые, как и по всей Киевской и Волынской землям, так и в нашей местности, получают чрезвычайные права, и местной мелкой шляхтой, т.е. земьянами. Овручский староста и "державець" наместник Заушъя, а также магнаты Немирич, Тишкевич, Сурин и другие постоянно старались подчинить себе окружающих земьян. Это видно из целого ряда грамот польских королей и киевского воеводы, которые должны были регулировать отношения между овручскими старостами и родами Бехов, Ущаповских, Васьковских, Пашинских, Ходаковских, Меленевских., Левковских. Всех их, согласно решению сейма 1522 года, признавали принадлежащими к шляхтскому стану. Однако в действительности мало кто из них сумел пробиться к благородной элите. Польская шляхта пренебрежительно смотрела на местных шляхтичей, которые не отличались своей зажиточностью, которые были еще связаны с простонародными формами жизни, которые за некоторым включением не имели подвластных крестьян.
Платежные книги и десятни г. Ельца за 1604-1621гг. содержат сведения о роде городовых детей боярских Авдеевых:
Авдеев (Овдеев) Иван Власьев сын, Авдеев (Овдеев) Иван Большой Павлов сын, недоросль Авдеев (Овдеев) Иван Меньшой Павлов сын, Авдеев (Овдеев) Иван Павлов сын, Авдеев (Овдеев) Павел Андреев сын, Авдеев (Овдеев) Павел Федоров сын, Авдеев (Овдеев) Семен Евланов сын, Авдеев (Овдеев) Сенька Власьев сын, Авдеев (Овдеев) Семен Евланов сын, Авдеев (Овдеев) Семен Иевлев сын.
В то же время: Овдеев (Пирогов) Павел Федоров сын Пирогов Иван Павлов сын
Пирогов было не фамилией, а ДВОРОВЫМ ПРОЗВИЩЕМ Вероятно, так как было два Авдеевых Павлов Федоровичей, скорее всего, чтобы их не путать дворовое прозвище одного из них стало его фамилией и род елецких детей бояоских Авдеевых (Овдеевых) распался на Авдеевых и Пироговых
Платежные книги с дозорных книг Елецкого уезда 1614/15 г. (Дрв) Верхняя Короткая на верхе Короткого колодезя под Радушкиным лесом Л. 268. 1527. За Павлом за Федоровым сыном Овдеева, Пирогов тож, в той же деревне Верхней Короткой на ево жеребей пашни паханые четь.
Это - Воргольский стан. который в 1618 году сильно пострадал от черкас Сагайдачного. Так, что вполне вероятно, что Авдеевы-Пироговы из разоренного войной края могли переселится в другое место
Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права.
Приложение к § 67. Однодворческие земли. Происхождение однодворцев. Свойство их землевладения. Продажа однодворческих земель. Разнопоместные дачи и размежевание их
Сословие однодворцев образовалось, как известно, из потомков прежних служилых людей разных чинов, как-то: детей боярских, казаков, стрельцов, рейтаров, драгунов, солдат, копейщиков, пушкарей, затинщиков, воротников, засечных сторожей и т.п., поселенных в XVII столетии на украинской линии и в украинских городах для охранения юго-восточных границ государства от неприятельских набегов. Всем им раздавались на поместном праве отдельными участками на каждого человека особо земли, на которых они селились отдельными дворами в слободы. В состав их поступили впоследствии некоторые старинные дворянские роды, сделавшиеся мелкопоместными, а при Петре I иные дворяне, уклонившиеся от нового порядка службы, имевшие по 100 и по 200 дворов крестьян, тоже записались в однодворцы. При учреждении Петром нового порядка регулярной военной службы, с этим новым порядком связано было приобретение прав дворянских: украинские служилые люди должны были подойти под те же правила; но как не все они хотели или были в состоянии подчиниться условиям регулярной службы, то большая часть так называемых однодворцев должна была остаться вне дворянского сословия. Вследствие того, по распоряжению правительства, в 1712 году все однодворцы, не поступившие в регулярную службу, написаны в одну статью, а в 1724 году причислены к государственным крестьянам (ук. 1798 г., сент. 24). Посему поземельное владение однодворцев основано было по начальному происхождению на поместном праве, а по переходу - на праве наследственном. Сообразно с законными условиями поместного права, владение украинских однодворцев землями было неполное и подвергалось с самого начала ограничениям. Вся земля, которой наделены были однодворцы, должна была оставаться в исключительном владении этого сословия, и города, к которым приписаны были они службой, почитались - относительно поместного верстания - заказными. Для того, чтобы службе тех мест убытка не было и земля из той службы не выходила, - в заказных украинских городах запрещалось сдавать, уступать, менять, продавать и закладывать поместные земли дворянам и детям боярским других городов; но все такие переходы земель между самими украинскими служилыми людьми не запрещались. В 1714 году раздача поместий была прекращена и поместное право уравнено с вотчинным, следовательно все запретительные указы о распоряжении поместными землями, существовавшие до того времени, сами собой должны уничтожиться: в этом отношении для однодворческих земель не было сделано особого исключения, хотя в то время однодворцы почитались уже крестьянами. Таким образом, после 1714 года однодворцы (не говоря о владельцах в бывших новгородских областях, поморских городах) представляли исключение из общего существовавшего в то время порядка, по которому сельские обыватели низших сословий не могли располагать землями в уезде на полном праве собственности. Такой свободой однодворцы начали пользоваться теперь, и в период 1714-1727 годов распродали много вотчинных и поместных земель своих жителям других городов и лицам, не принадлежавшим к однодворческому сословию. Продажи эти продолжались до запретительного указа 1727 года и даже после того, до издания межевой инструкции 1766 года. Вот главная причина, почему в однодворческих дачах водворилось чересполосие владений в таких размерах, каких не замечаем в дачах прочих государственных крестьян. Прочие государственные крестьяне, составившиеся из других элементов, не имели по вышеизложенной причине того удобства к отчуждению земель своих, каким с 1714 по 1727 год пользовались однодворцы. Чересполосие это впоследствии еще значительно увеличилось, частью от нового дробления участков посредством новых продаж и наследственных переходов, частью от того, что некоторые из самих однодворцев, имевших в даче наследственные участки, дослуживались до дворянства, причем прежние однодворческие земли их становились уже дворянскими, помещичьими. Должно заметить еще, что при самом обращении украинских служилых людей в однодворцы некоторые из них, зачисленные по новым правилам в дворянский раздел, могли оставаться при пользовании землями, данными им или предкам их в поместье при поселении, и таким образом становились помещиками посреди однодворческой дачи. Сверх того, мы знаем (ук. 1676 г. апр. 12 и 14), что в украинских городах продаваемы были разных чинов людям в вотчину из диких полей и из примерных - земли, на которых могло быть устроено поселение и которые впоследствии при генеральном межевании могли быть замежеваны в одну округу с землями однодворцев. Заметим еще, что особенная хлебородность земель в украинских городах в сравнении с прочими местностями, в коих раздавались поместья, могла служить приманкой для лиц, желавших получить землю в этих городах. Наконец случилось (как видно, например, из указ. 24 сент. 1728, 1750 авг. 3, 1804 июня 6), что в однодворческих селениях поселялись и сторонние люди разных сословий на порожних землях, без указной дачи, по добровольному соглашению с однодворцами.
Последствием этой свободы однодворцев в продаже земель было, кроме усилившейся чересполосности, еще следующее неудобство: 1) неравномерность в распределении поземельного владения между самими однодворцами: у иных оставалось с излишком достаточное количество земли для хлебопашества, другие, распродав все свои земли, пришли в крайнюю бедность и несостоятельность к платежу податей и оброков; в некоторых селениях общее количество однодворческой земли сильно уменьшилось, а число работников значительно увеличилось; от сего происходило нередко общее оскудение в хлебопашестве, тем более, что за некоторыми однодворцами числились крепостные крестьяне, которых также надлежало наделить землей; 2) между однодворцами и помещиками завелось великое множество судных дел о завладениях и обидах, и развилась вредная привычка к жалобам и сутяжничеству. Неудобства эти с течением времени делались ощутительнее для правительства. Вскоре после введения однодворцев в подушный оклад вредные последствия распродажи земель их не могли быть так очевидны, как сделались впоследствии, но и тогда правительство признало нужным (указом 14 августа 1827 года) воспретить на будущее время в заказных городах продажу земель, которыми владеют однодворцы в своих дачах. Главной целью сего запрещения было устранить всякое помешательство в платеже подушных денег и в содержании ландмилицких полков, которые с 1713 года комплектовались из украинских однодворцев. Несмотря на то, продажи земель продолжались; межевой инструкцией 1754 года предположено было наделить однодворцев и всех прежних служб людей, несущих ландмилицкую службу, определенной пропорцией земли (по 30 дес. на двор из 4 челов.) и затем всю остальную поместную землю, как ту, на которой они положены в оклад, так и порозжую, отсутственную в других дачах, обратить в казенное ведомство; впрочем, земли, купленные самими однодворцами и данные из поместья в вотчину, положено писать за ними особо, не смешивая с поместными. Продажи, сделанные после 1727 года, дозволено оставить в силе в таком только случае, если проданные из-под поселения земли не понадобятся в душевой раздел и заселены уже покупщиками, а отсутственные - во всяком случае, если только заселены. Отличая таким образом вотчинные однодворческие земли от поместных, правительство предполагало решительно и при самом генеральном межевании отделить сии последние особой окружной межой от помещичьих людей всякого чина и от владения бывших однодворцев, дослужившихся до офицерских чинов и сделавших прежнюю свою однодворческую дачу помещичьей. Новой инструкцией 1766 года все продажи однодворческих земель, бывшие после 1727 года, оставлены в силе[311], а все прочие земли, оставшиеся во владении однодворцев, разделены на 4 разряда: 1) порозжие государственные земли, на которых однодворцы поселились без дач: их велено размежевать по пропорции на души (по 15 дес.); 2) прежние поместные из писцовых дач, на коих однодворцы положены в оклад: их велено межевать не на лица и души, но всем вообще в одну округу по писцовым книгам; 3) поместные же отсутственные и в других дачах, никому не проданные и никем не заселенные и не входящие в душевую пропорцию; такие земли положено межевать особо; 4) собственные, покупные и данные в вотчину. Все земли поместного происхождения межевая инструкция признает общественными, казенными, с той разницей, что те земли, на коих однодворцы положены в оклад, положительно воспрещено им продавать и равным себе однодворцам (XIX гл., п. 18), а относительно отсутственных прямого запрещения в этом смысле не выражено[312]. Собственные же земли положительно разрешено им продавать - не иначе как равным себе однодворцам. Затем всякая продажа сторонним людям и покупка от сторонних людей решительно уже запрещена однодворцам. Цель сего закона, как рассуждал в 1831 году (апреля 29, N 4524) и Государственный совет, была та, чтобы сосредоточением однодворческих земель избегнуть чересполосного владения с посторонними; для сей же цели постановлено было за правило (инст. земл. п. 71-73, 75, 76): земли однодворцев и прежних служб служилых людей межевать вообще, а не порознь, хотя бы и некоторые из них и дослужились до офицерских рангов.
Подробное рассмотрение XIX гл. меж. инстр. 1766 года приводит к тому заключению, что и законодательство императрицы Екатерины стремилось дать единство поземельному владению однодворцев отделением их в особые округи. Постановив твердым правилом межевать земли к селениям, а не к именам владельцев общей дачи, межевая инструкция не отступала от него и в этом случае; но для округления однодворцев, если в общей с ними даче будут крестьяне других ведомств и помещичьи, губернаторам поручено рассчитать, сколько тех и других в поселении находится: если однодворцев против крестьян другого звания будет наполовину или меньше, то нет ли возможности перевести первых на другие земли; если однодворцев окажется более двух третей, то куда перевести помещичьих или как отделить их особыми окружными межами: если же есть в даче кроме однодворцев казенные крестьяне, то нельзя ли последних приверстать в первые или обратно, так как те и другие равно состоят в казенном ведомстве? Из последующих узаконений не видно, однако же, чтобы это предположение приводимо было в действие и получило бы значение общей законодательной меры.
Несмотря на строгое запрещение, отчуждение однодворческих земель не прекратилось и после 1766 года. Привыкнув почитать собственными жалованные земли, состоявшие в их пользовании, поместные и отсутственные, они продолжали продавать и закладывать их сторонним людям.
При тогдашнем несовершенстве в организации местного крестьянского управления, при недостатке правильного надзора за совершением актов, не было возможности предупредить такие продажи, которые весьма часто не облекались и законными формами, следовательно могли ускользать от внимания правительства: покупщики и залогодержатели вступали во владение землей безгласно и безгласно же продолжали свое владение. Продавцы и закладчики со своей стороны, нуждаясь в земле, которую сами распродали, начинали иски о возвращении отчужденного имущества, и тяжбы о землях у однодворцев с помещиками и с другими казенными крестьянами размножались еще более прежнего. Все это побуждало правительство к принятию решительных мер для прекращения беспорядков, Между тем, для устройства хозяйственного быта однодворцев и для уравнения их землей, некоторые из малоземельных были переведены на другие участки, а иным намерены из порозжих земель дополнительные дачи: однодворцы, освобожденные в 1773 году от особенной служебной повинности, которая прежде лежала на них, постепенно сливались на самом деле в общей системе управления с прочими государственными крестьянами[313].
В 1797 году положено было уравнять всех казенных крестьян землей, назначив им 15-десятинную пропорцию на душу; правило это распространено и на однодворцев, как имеющих владение по писцовым книгам, так и на поселившихся без дач на порожних землях (ук. 1798 г. сентября 24, 18676), с той разницей, что первым земли сии назначались в собственность каждому человеку особо, полагая в счет душ для наделения и однодворческих крестьян, а последним - на все селение окружной межой. Сверх этой пропорции, однодворцы из поместной земли своей не должны были ничего более иметь, просить или отыскивать, а что сверх оной оказалось бы, то велено отобрать в число казенных земель; впрочем, и сим распоряжением не уничтожались подтвержденные межевой инструкцией права однодворцев на особые земли, принадлежавшие предкам их по дачам или приобретенные ими самими по прежним законам. Если бы это распоряжение приведено было повсеместно в исполнение, то вся писцовая дача однодворческая заменилась бы окончательно определенной душевой пропорцией, все споры о крепостных правах и на примерные земли сделались бы невозможными, таким образом правительство удобнее достигло бы своей цели - отделить однодворческое владение к одним местам и прекратить тяжбы о землях однодворческих. Но предположенная мера не была, как видно, приведена в действие: главной причиной тому был, по всей вероятности, оказавшийся недостаток земли для наполнения положенной душевой пропорции. Правительство вскоре убедилось, что нормальная пропорция по 15 десятин на душу, установленная межевой инструкцией, слишком велика и что во внутренних губерниях при умножившемся населении - недостало бы на эту пропорцию земли для удовлетворения крестьян[314]. С другой стороны, очевидно и то, что при подобной редукции однодворческих земель и прочие владельцы, участвовавшие с однодворцами в даче, должны были бы лишиться в ней примерных земель, которые по генеральному межеванию торжественно утверждены были за ними в общих дачах межевой инструкцией. Такое нарушение частного права слишком явно противоречило бы прежнему торжественному обещанию правительства. Отделение казенных земель от помещичьих надлежало произвести непременно, но не иначе как на юридических основаниях, с точным разбором крепостных прав каждого владельца и при строгом соблюдении начал, принятых межевой инструкцией. В 1799 году (6 июня) именным указом императора Павла I велено помещиков, которые имеют въезды в казенные леса или какие-либо общие с казенными дачи, размежевать немедленно. В исполнение этого повеления Сенат 19 июня того же года предписал всем губернским правлениям, чтобы, истребовав через уездные суды от всех таковых владельцев доказательства на право владения и рассмотрев оные, буде окажутся правильными, всем нижним земским судам обще с уездными размежевать те дачи особо от владельческих. - Этот указ Сената принимается обыкновенно за начало дел об отделении земель; но рассмотрение крепостей, по смыслу указа, было предоставлено губернским правлениям, а не местам судебным. Это обстоятельство послужило первым поводом к требованию новых указаний и объяснений со стороны сенаторов, ревизовавших Воронежскую губернию и убедившихся личным наблюдением в настоятельной необходимости внутреннего размежевания разнопоместных дач, в которых участвуют казенные крестьяне. Вследствие представления сенаторов фон-Визина и Неплюева последовал 27 июня 1827 года указ Сената, которым решительно признано, что дела об отделении земель должны иметь ход судебный. В то же время межевой департамент Сената занимался составлением правил о способах вымежевания состоящих в общем владении участков, но общего и полного положения о порядке судебного производства дел нового рода не было составляемо. Все законодательство по этому предмету до издания Свода Законов образовалось большей частью из определений Правительствующего Сената и Именных указов и Высочайших повелений, состоявшихся по поводу судебных дел, доходивших до рассмотрения высшего судилища и до верховной власти.
"РАЗБОРЫ ШЛЯХТЫ" на территории Белоруссии и Литвы.
Под этим понимается комплекс мероприятий, проводимых властями Российской Империи по утверждению и сокращению шляхецкого сословия на территориях ВКЛ, вошедших в состав России в 18 веке.
После раздела Речи Посполитой власти России столкнулись с проблемой наличия большой прослойки привилегированного сословия на присоединенных землях. Общее количество шляхты составляло 7-8% всего населения ВКЛ. Имущественный и социальный статус привилегированного сословия был весьма разнообразен, и с трудом вписывался в сущестующий статус дворянина Российской Империи.
Сразу после 1-го раздела Речи Посполитой Российские власти начали проводить мероприятия по исключению малоимущей шляхты из привилегированного сословия.
В Высочайше утвержденном докладе белорусского генерал-губернатора Чернышева от 13.09.1772 года шляхте было указано подать губернским властям документы с подтверждением своего дворянского происхождения. В специальном указе разъяснялось, что через земские суды в губернские канцелярии должны быть поданы списки всех членов дворянских семей с подробным описанием происхождения рода, гербами, со всеми упоминаниями и документами. В указе подчеркивалось, что впредь без царского соизволения никто не мог называть себя шляхтой и пользоваться шляхецкими правами. После указа от 14.06.1773 шляхта должна была доказывать свое происхождение в Верховных провинциальных земских судах.
Во время ревизии 1772-1774 годов часть чиншевой и служилой шляхты была записана в крестьянское сословие. А самые "нижние" слои шляхецкого сословия -"земяне" и "панцирные бояре" были записаны крестьянами поголовно. При этом они были обложены подушным налогом и рекрутской повинностью.
Указ от 20.09.1802 года постановил, что выдача свидетельств о дворянском происхождении возможна только после указа Сената.
После Жалованной грамоты дворянству 1785 года оформились "корпоративные" права дворянства Российской империи. Все дворянские роды должны были быть внесены в Родословные книги, для чего нужно было предоставить доказательства своего благородного происхождения. Для шляхты требовалось предоставить документы, удовлетворявшие Российским юридическим нормам, а не тем, которые были приняты в ВКЛ.
Указ от августа 1800 года установил срок для предоставления документов в 2 года.
Указ от 25.09.1800 подтвердил чиншевой шляхте ее права, однако к шляхте были отнесены только те, кто значился в Шляхецких сказках 1795 года. Указы от 01.01.1808 и от 06.03.1808 предписали чиншевой шляхте также предоставить доказательства своего происхождения. После проведения ревизии 1811 года был издан указ от 29.03.1812, по которому шляхецкое звание признавалась только за теми, за кем оно уже было утверждено.
На комиссию, проводившую ревизию 1816 года была возложена обязанность рассмотреть права лиц, называвших себя шляхтою, с точки зрения наличия записи о них в шляхецких ревизских сказках 1795 года. Из рассмотрения была исключена шляхта, получившая подтверждение ДДС, и ожидавшая подтверждения в Герольдии Сената. Право утверждения в шляхецком звании Сенат передал губернаторам.
Тех кто не смог подтвердить свое шляхетство, записывались вольными хлеборобами, государственными крестьянами либо мещанами.
Указ от 08.06.1826 устанавливал порядок перевода в иное сословие людей, необоснованно отнесенных к чиншевой шляхте. После постановления от 11.07.1828 и указа от 14.04.1830 шляхтичи, не предоставившие доказательств своего благородного происхождения, должны были быть записаны в мещане или государственные крестьяне.
После восстания 1830-1831 годов Комитет Западных губерний, помимо прочего, занялся решением проблем шляхецкого сословия. 19.10.1831 был издан закон "О разборе шляхты в Западных губерниях и об упорядочении такого рода людей". По этому закону шляхецкое сословие бывшего ВКЛ было разделено на три категории: Дворян и специально созданные сословия однодворцев Западных губерний и граждан Западных губерний (соответственно по месту жительства - на селе или в городе).
Дворянами признавалась только те, за кем это звание было утверждено Герольдией.
На однодворцев распространялась рекрутская повинность, а граждане имели возможность ее избегнуть, заплатив 1000 рублей. Оба вновь созданных сословия обязаны были выплачивать налоги и нести повинности.
В 1832 году Герольдия решила провести ревизию решений Дворянских Депутатских Собраний о подтверждении шляхетства. Сенат указом от 11.11.1832 предполагал разделить людей, относящихся к "былой шляхте" на три категории:
1. Дворяне, утвержденные или неутвержденные ДДС, которые владеют имениями с подданными либо только подданными. 2. Дворяне, не имеющие имений, но утвержденные ДДС. 3. Шляхта, не имеющая имений и не утвержденная ДДС.
Этим же указом ДДС запрещалось выдавать подтверждение дворянства без утверждения Герольдией.
В 1842 году была проведена специальная ревизия в Западных губерниях, которой подлежали однодворцы, граждане и евреи.
После указа от 17.03.1847 шляхта, которая не предоставила вовремя семейных списков, подлежала записи в государственные крестьяне, а те кто подал - в однодворцы или граждане. Однако на практике это выполнено не было.
В соответствии с законом, принятым 23.01.1847 шляхта, не утвержденная в дворянстве, не имела права покупать землю с крестьянами.
Указом от 01.08.1857 шляхта, до этого не утвержденная в дворянстве, была отнесена к существующим сословиям. Те кто владел землей, записывались крестьянами-собственниками. Те кто имел землю в государственных владениях, записывались государственными крестьянами. Тех кто жил на помещичьих землях, записывали вольными людьми. В ревизии 1858 года они записывались "вольными хлеборобами", т.е. относились к сословию, которое уже не существовало (было отменено в 1848 году). Неоседлых шляхтичей записывали на выбор либо в крестьяне, либо в городские сословия (кроме граждан). Фактически все они записывались мещанами. Этот закон не затронул шляхту, ранее записанную однодворцами и гражданами.
После восстания 1863 года были введены новые ограничения в правилах подтверждения дворянства. Указ от 10.12.1865 года запрещал "полякам", т.е. Католикам, покупать имения.
Указом от19.01.1866 все шляхтичи, не доказавшие своего дворянства, записывались крестьянами либо мещанами.
Сословия однодворцев и граждан Западной губернии были упразднены после указа от 19.02.1868.
Однодворцы были приравнены к крестьянам, а гражданам давался год чтобы сделать выбор между крестьянским и мещанским сословиями. Этот указ был окончательным актом юридической ликвидации шляхецкого сословия бывшего ВКЛ.
Информация взята с сайта: "Згуртаваньне Беларускай Шляхты"
По телеящику показывали потомков древних индийских военно-служилых слсловий - сикхов (те ближе к казакам) и раджпутов (эти - к однодворцам). Они до сих пор сохранили мастерство владения традициооным оружием!!!! Сикх с коня на полном скаку метров с пятнадцати бросал заточенный на краях небольшой стальной обруч в укрепленный на копье арбуз и перерубал его пополам. Причем это был не артист-профи а древний дед. А у нас только "ряженые" по асфальту шашками бренчат....
РАЖДПУТЫ - каста, причисляющая себя к потомкам кшатриев, т.е. сословия воинов в древней индоарийской Индии. По происхождению они восходят преимущественно к сакам, юэчжи, эфталитам и гурджарам, переселившимся в Индию из Центральной Азии в период между началом 1 в. и 6 в. Несколько кланов ведут начало от гондов и других коренных народов Индии. Раджпуты искони были воинами или правителями и в индуистской иерархии каст следуют за брахманами. Истинные раджпуты носят священную нитку "дважды рожденных", хотя и не проходят того обучения и посвящения, которые требуются от брахмана. Они едят мясо только "чистых" животных, воздерживаются от алкоголя и принимают пищу, приготовленную на воде, и только из рук брахманов, тем самым подчиняясь правилам, установленным в индуизме для высших каст. Раджпуты делятся на кланы, которые, в подражание брахманам, разбиты на готры (роды), называемые по именам их основателей. Однако, в отличие от брахманов, которые обязаны вступать в браки за пределами готры, но в пределах касты, раджпуты должны жениться вне клана. Таким образом, у раджпутов на готру не возложена функция регулирования браков. Более того, раджпутской девушке положено выходить замуж за представителя клана, стоящего несколько выше, чем ее собственный, - обычай, называемый гипергамией. Живучесть системы традиционных княжеств в Индии делала возможным для многих кланов раджпутов, таких как сесодии, сохранять свои традиционные посты правителей (раджей). Прекращение феодальных столкновений в результате установления английского господства в Индии в 19 в. тяжело сказалось на воинах, ибо одна из главных заповедей -запрет прикасаться к плугу. Лишь постепенно, в силу экономической необходимости, беднейшие раджпуты занялись хлебопашеством. Большинство людей, называющих себя раджпутами, по существу к таковым не принадлежат. Многие давно переродились в представителей сельскохозяйственных каст и не соблюдают обычаев раджпутов. Нередко другие сословные группы населения называют себя раджпутами, чтобы поднять свой социальный статус. Поэтому истинный раджпут не примет пищу из рук другого раджпута, если не знает его лично, чтобы не оказаться оскверненным.
. Это поместья, земли, и ессно, крепостные. Причём чем больше - тем лучше жизнь. И, надо признать, у "живших хорошо" с происхождением почти всегда всё было в порядке.
.