Яренский уезд (Российская Федерация)

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Глеб Горбовский

ЗЫРЯНЕ

Моей бабке А.А. Сухановой

Издревле мы, из рани,
древляне, ведуны,
дремучие зыряне,
на воду шептуны.
Голубоглазый воздух
над нашей головой.
Из мёда мы, из воска,
из ягоды живой.
С кислинкою, с грустинкой,
с куделью бороды,
с прозрачной паутинкой,
летящей вдаль мечты…
Из нежити, из драни,
из стыни и огня —
зоряне, северяне,
зелёная родня!
…Не оттого ль, однако,
как бред во мне, как бес,
сидит занозой тяга —
в глушь вековую, в лес?
Из рвани — не в дворяне,
с топориком — в рассвет!
Таёжные цыгане,
мы есть и как бы — нет…
Порхают наши дети,
как пчёлы без цветов,
пока не ткнутся в сети
прелестных городов.
Из сини мы, из рани,
крестьяне, рыбари,
лесные соборяне,
хранители зари!

Загадки анбура
http://www.gumilev-center.ru/zagadki-anbura/
Десять лет назад, 19 мая 1992 года, начали отмечать День коми письменности – анбур. Ей в этом году исполняется 630 лет. В 1372 году в одном из ростовских монастырей Стефан Пермский сделал первые переводы церковных текстов на древнекоми язык и вошел в историю как ее изобретатель. С этого времени коми алфавит стал называться его именем, получил «официальную регистрацию» и начал вести свой исторический отсчет. Но одновременно с этим был предан забвению весь предыдущий, дохристианский, период существования коми литературы, уничтожены древние коми манускрипты. Вслед за своими дореволюционными коллегами советские историки придерживались версии Епифания Премудрого, согласно которой русский миссионер Стефан принес «темным» и неграмотным зырянам письменность, которую он самостоятельно «сложил» на основе славянской и греческой. Правда, не все ученые с этим были согласны. Да и буквы стефановского алфавита совершенно не похожи на греческие и славянские. Бесспорно только одно – анбур не имеет аналогов среди ныне существующих азбук, и вопрос о его происхождении до сих пор окончательно не решен.

«Великий зырянин»
Современник и первый биограф Стефана Пермского Епифаний Премудрый пишет, что Стефан был русским. Но русским в то время назывался всякий православный независимо от своего роду-племени. Отец Стефана – Симеон Храп – был русским дьяконом, но по материнской линии святой был зырянином и с детства хорошо знал коми язык и культуру, ведь в Пыросе (Устюге) тогда жило много зырян. Его дед – образованный коми купец Дзебас – по своим торговым делам часто поднимался вверх по Вычегде и Выми. Вероятно, в этих купеческих «хождениях» не раз участвовал и молодой Стефан. Тогда-то он и мог впервые увидеть коми письмена, которые зырянские купцы использовали в торговле. А писать и читать по-коми Стефан мог научиться у деда. Не сомневается в зырянском происхождении Стефана коми ученый XIX века Георгий Лыткин: «Я убежден в том, что Стефан – зырянин. В его характере много зырянского: добросердечие, правдивость, трудолюбие, твердость, пытливость и трезвость ума. Его переводы на зырянский язык обнаруживают, что он и думал по-зырянски, а не по-русски». Писатель Лев Смоленцев, отмечая, что зыряне были нравственно выше «наседающих пришельцев» русских, в очерке «Великий зырянин» пишет, что «по мышлению, по первородному языку Стефан, безусловно, зырянин». Поэтому, когда пришло время «просвещать» зырян, Стефан не стал «изобретать велосипед», а воспользовался уже хорошо известной ему коми письменностью. Подобным же образом поступили реформаторы славянского языка Кирилл и Мефодий. В житии Кирилла повествуется, что, когда «учитель славян» пришел в Корсунь, он нашел здесь «Евангелие и Псалтырь Русьскы письмены писано». А вся деятельность солунских братьев сводилась, в лучшем случае, к реформе письменности, но никак не к введению ее. Да и не приняли бы ни славяне, ни зыряне книг на незнакомом языке, чужими буквами писанных. А на родном языке, видя знакомые с детства буквы, можно и о чужом боге почитать. Чего Стефан, собственно говоря, и добивался.
Известный краевед XIX века, учитель гимназии Михаил Михайлов, считал, что: «Стефан за образец не взял славянской азбуки, ибо зыряне питали антипатию к русским; он также не взял греческой азбуки, ибо он сам только навык к греческому языку, к тому же греческое произношение плавное, мягкое, а зырянский язык твердый, обрывистый; он не взял и еврейской азбуки, ибо не знал еврейского языка. Стефан обратился к пасам, которые он узнал в Устюге. У зырян были буквы и значки, посредством которых они сохраняли события времен отдаленных».
Пасы и шыпасы
Установить точную дату возникновения коми письменности невозможно. Но то, что она возникла задолго до X века, подверждают «Книги Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 годах». Арабский путешественник и секретарь посольства Багдадского халифа пишет о переписке царя Волжской Булгарии с предками народа коми, называя их вису.
У предков коми существовал не один, а два вида письменности. Первое – так называемое практическое письмо пасы. Ими зыряне помечали свои вещи, охотничьи угодья, составляли календари. Подобные знаки существовали у всех финно-угорских и самодийских народов. Почти не меняясь, пасы дошли до наших дней на прялках, вышитых и вязаных узорах. Да и по своему прямому назначению эту письменность использовали довольно долго. «В домашнем быту их, особенно между безграмотными, до сих пор существует обыкновение вести особенного рода счет житейским расходам на тонких четырехугольных планочках, на которых вырезывают прямолинейные и угловатые значки, им только ведомые, и читают по ним, как по книге; например, случится записать, что такой-то чиновник брал за прогоны столько-то лошадей, такой-то столько-то без прогонов и пр., – пишет Михаил Михайлов в очерке 1850 года про Усть-Вымь. – Зырянин отмечает на деревянной планочке значки, по окончании года является за расчетом к подрядчику, без ошибки разбирает свои иероглифы, называет должности, имена и фамилии лиц, бравших у него лошадей, и на проверку выходит, что все сказанное им согласно с книгою содержателя станции. Этими же значками обозначает он, например, чем замечателен был прошлый год в хозяйственном отношении, в каких местах ловилась белка, – вообще, каково шли промыслы, когда началась весна, когда начали пахать, каков был урожай хлеба, какие цены были на туземный товар и прочее, и прочее. По-зырянски такая планочка, исчерченная разнообразными значками, называется «пас». Еще в 1928 году в журнале «Коми му» краевед Дмитрий Борисов отмечал, что «пасы и в настоящее время в глухих деревнях, а также среди охотников играют далеко не последнюю роль».
Но параллельно существовала и вторая письменность – хорошо развитое буквенное письмо, заимствованное у южных соседей. Даже слово «буква» по-коми не «пас», а «шыпас» (то есть пас, обозначающий звук «шы»). Только на основе общей письменности могли свободно переписываться с булгарским царем предки коми народа.
О различии двух видов письменности в XIX веке писал Георгий Лыткин: «Зырянские пасы никогда не имели значения букв, ими нельзя передать того, что передавали египетские иероглифы. Между пасами и стефановскими буквами нельзя делать никаких сближений».
Откуда есть пошла коми письменность?
А пошла она из Ирана. Много веков назад иранские купцы, как и «лица кавказской национальности» сегодня, нисколько не смущаясь расстояниями, вели на север свои караваны с серебром, закупая и вывозя на юг «мягкое золото» – закамские меха. Везли через Хазарию и Булгарию свои товары, а с ними – и свои слова, вошедшие в коми язык: «зарни» («золото»), «амысь» («плуг»), «нянь» («хлеб»), «\ксы» («господин»), «пурт» («нож»), «сур» («пиво») и т.д. Одним из иранских слов, прижившихся в коми языке, стало «неб\г» – «книга». В книгах и документах, попадавших на север, были буквы, которые стали основой первой коми письменности. Часто на север попадали также иранские сасанидские монеты и серебряные блюда и чаши, покрытые «неизвестными среднеазийскими письменами», – еще один источник новых букв.
«Территория между Камой, Вычегдой и Печорой, занятая коми, с давних пор находилась в орбите оживленной торговли Запада с Востоком. Древняя Пермия была насквозь пронизана нитями торговли, связывающей вычегодские дебри с отдаленнейшими концами Европы и Азии. Сюда проникали изделия Ирана, монеты Мавераннегра и Британии, серебряные блюда из Греции, чаши из Киликии. Здесь и сейчас нередки находки монет, серебряных и золотых вещей восточного и средиземноморского происхождения», – пишет в «Очерках истории народа коми-зырян» Николай Ульянов.
Возможность существования в древней Перми письменности иранского происхождения допускает ряд ученых, в том числе такие известные лингвисты, как Гюнтер Стипа и Адольф Туркин. А.Туркин считал, что подобная письменность существовала и в Булгарии, но пропала после принятия этой страной ислама. Тогда все булгарские книги, которые не были написаны на арабском языке, были уничтожены. Финский лингвист Гюнтер Стипа в начале 60-х годов прошлого века опубликовал две статьи о древнем коми языке. Он искал корни древней коми письменности в иранском, арамейском, старогрузинском и староармянском алфавитах. Г.Стипа пишет, что не только форму букв, но и названия древнекоми звуков зыряне позаимствовали у какого-то северно-иранского алфавита, ставшего также основой азбуки многих кавказских народов.
Индийский след
Как известно, иранская группа языков относится к индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи. Говорят на иранских языках не только в Иране, но и в Афганистане, Ираке, Турции, Пакистане, Индии, Таджикистане, Осетии, в некоторых районах Кавказа и Средней Азии. С VII века н.э. один из языков этой группы – хотаносакский – позаимствовал для своей письменности разновидность древнего индийского письма брахми – родоначальника всех индийских письменностей. Впоследствии иранские купцы занесли письменность брахми на север, и предки коми народа и булгары стали использовать ее для переписки и создания своих книг. Сходство букв древнеиндийской и стефановской азбук поразительное. Для наглядности я составил таблицу сходства анбура и брахми (см. рисунок).
Первым на «индийский след» анбура вышел Каллистрат Жаков. В своей книге «На Север, в поисках за Памом Бур-Мортом» писатель рассказывает, как его герой в поездке по Коми краю пытается узнать хоть что-нибудь о языческом жреце Паме. С нескрываемой радостью герой встречается с пастухом, который на его вопрос – «…Пама знаешь?» – ответил: «…он здесь жил, там домик его был… я последний его ученик, все перемерли, из поколения в поколение передавалась память его… Я умру, и кончится наше учение, и христианство победит нас…» В ответ на просьбу жаковского героя показать книги Пама пастух повел его в чулан и «вытащил из кожаного мешка деревянные квадратные дощечки, написанные древнезырянскими и староиндийскими знаками». Герой Жакова перевел на русский язык эти памятники письменности – и оказалось, что в них повествуется о жизни Памы Бур-Морта, главного жреца зырян, исповедующего веру в древних богов. В двух словах К.Жаков сумел сказать не только то, что у коми народа существовало два вида письменности, но и указал источник заимствования древнего алфавита – Индия.
«Оных отыскать уже не можно»
Противники использования древней коми письменности в миссионерских целях появились сразу же после первых переводов Стефана. «Скудные же смыслом говорили: «Для чего составлена зырянская азбука? Зачем написаны зырянские книги? Прежде у зырян не было грамоты. Им, издавна не имевшим своей грамоты и жившим без нее, зачем замышлять грамоту теперь … за 120 лет до скончания мира? Если же нужна грамотность, то довольно и русской, уже готовой…» – писал Епифаний Премудрый. Конец света так и не наступил, но стефановская азбука через несколько веков практически была забыта, и коми перешли на «русскую грамоту». После перевода центра Пермской епархии из Усть-Выми в Вологду все церковные службы в Коми крае стали вестись на церковнославянском языке. Поэтому книги тоже стали писаться на этом языке. Ширилось использование письменности на основе русской графики и в других сферах жизни. И в XVI веке стефановская азбука исчезла. Как после принятия христианства была уничтожена вся оригинальная литература Биармии, так и после перехода на русский шрифт исчезли стефановские книги. Часть из них пришла в ветхость, часть сгорела при пожарах, часть уничтожили новые церковные деятели, считавшие кощунством перевод церковных книг на коми язык. Недолгую эпоху развития коми христианской литературы – с 1379 года по 1505 год – Иван Куратов назвал «оазисом в пустыне зырянской истории». Из всего этого «оазиса» уцелели только шесть памятников письменности и всего 236 слов связного текста! «Оные буквы от лености духовных к обучению уже в забвение пришли, и книг оных отыскать уже не можно», – горестно вздохнул по этому поводу два века назад академик Иван Лепехин.
Тайные стихи Ивана Куратова
Утратив свое основное назначение, анбур неожиданно приобрел новое – тайнопись. Для ведения тайных записей его несколько столетий использовали московские и новгородские писцы. С конспиративной целью стефановской азбукой пользовался при написании своих ранних стихов Иван Куратов. О его первых шагах в поэзии известно из заметки поэта о якобы своем друге А.И.Гугове. В действительности это был псевдоним И.А.Куратова. В своей автобиографической заметке он пишет: «А.И.Гугов начал писать с тринадцати лет, то есть тогда, когда с трудом еще мог сдавать простейшие уроки на русском языке; но он писал по-зырянски, причем употреблял стефановскую азбуку (по Савваитову), чтобы, как он говорил после, не подвели его под розгу, вычитавши воспеваемую им любовь». К сожалению, ни одно из стихотворений этого периода не сохранилось. В 1850 году, когда будущему классику было 11 лет, профессор Петр Савваитов опубликовал «Грамматику зырянского языка», в приложении к которой и появилась древняя коми азбука. А через два года после выхода «Грамматики» появились «тайные» стихи юного поэта, в которых он воспевал свою первую любовь.
Сегодня буквы стефановской азбуки широко используются в декоративных целях: для оформления книг, геральдики, сувениров (в сизябских мастерских уже несколько лет шьют из замши настенное панно с буквами анбура, которое пользуется большим спросом). Несколько лет назад были даже разработаны компьютерные шрифты на основе этого алфавита. На компьютере набирались и распечатывались довольно большие коми тексты с использованием древней азбуки. Но возродить анбур, ввести его в обиход так и не удалось. Пока?

Меня интересует ревизская сказка 1762г по Яренскому уезду, я, случайно. не опоздала?

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АРХИВ»
(МУ «Устюгцентрархив»)

Сообщаем, что в архивных фондах «Великоустюгская земская посадская изба», «Великоустюгская провинциальная канцелярия» и «Коллекция церквей г. Великий Устюг и Великоустюгского уезда» имеются следующие дела об интересующих Вас переписях и ревизиях:

1. «Переписные книги населения г. Великий Устюг» за 1710, 1716 годы;
2. «Документы о переписи посадских людей г. Великий Устюг, Великоустюгского
и Усольского уездов, Лальского посада» за 1734-1747 годы;
3. «Указы генеральной канцелярии ревизий Архангелогородской губернии,
промемории и рапорты Великоустюгской провинциальной, Сольвычегодской
воеводской канцелярий, канцелярий ревизий Великоустюгской провинции,
г. Сольвычегодска, ведомости о переписи разночинцев, бобылей, архиерейских
домовых служителей и количестве черносошных крестьян Великоустюгской
провинции» за 1744-1747 годы;
4. «Донесения священников, сотских о прибывших, умерших и беглых крестьянах.
Ревизские сказки о черносошных и половничествующих крестьянах
Великоустюгского уезда Двинской трети» за 1744-1747 годы;
5. «Ревизские сказки г. Сольвычегодска и Сольвычегодского уезда» за 1747 год;
6. Ревизские сказки Яренского уезда за 1747 год
7. «Ревизская сказка о священно и -церковнослужителях Леонтьевской церкви
г. Великий Устюг» за 1745 год.

http://www.philology.ru/linguistics3/lytkin-69.htm
В. И. Лыткин

ДРЕВНЕЙШИЕ РУССКИЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ В КОМИ ЯЗЫКЕ

(Вопросы филологии. - М., 1969. - С. 242-248)

1. О времени встречи коми народа с русскими

Русские в древности народ коми называли пермью. Слово пермь [1] известно уже начальной летописи, составленной около 1095 г., и обозначало какой-то северный народ, плативший дань русским: "в Афетовой части сидят Русь, Чудь, Весь, Меря, Мурома, Заволоцкая чудь, Пермь, Печора, Ямь" и т. д. "...Эти народы от колена Афета, живущие в странах Севера" [2]. Из русских летописей мы знаем, что новгородцы нередко ездят на Печору и Югру, а путь к этим народам пролегает через территорию перми: уже в XI в. в "Югру Новгородцы знают путь от Северной Двины, по Вычегде в Печоре, до Камня" . "Позже, в XIV в., чтобы попасть в Пермскую землю, пользовались этим же путём: "всякому же, хотящему шествовати в Пермскую землю, удобен путь есть от града Устюга р. Вычегдою верх дондеже внидут в самую Пермь" (Г. С. Лыткин "Зырянский край", СПб., 1889, стр. 17-19).
Под Пермью первоначально понималась территория бассейна Северной Двины, заселённая карелами, вепсами и предками коми. Впоследствии карелы и вепсы ассимилируются русскими и коми, и в связи с этим географический термин превращается в этноним: в XIV под пермью понимается уже коми народ. Предки коми народа пришли с Камы в район Северной Двины: на Вычегду, Лузу, а также на Мезень и т. д. около Х в. Возможно, они доходили до Северной Двины, Пинеги, Юга и других рек, находящихся к западу от современной территории Коми АССР. Здесь они встретились с русскими не позднее XI в., новгородцы узнали о Югре от коми (слово югра из коми йöгра < йüгра - так называют теперь коми мансийцев и хантыйцев).
Тысячелетняя связь между русским и коми народами отразилась и на их языках: коми народ заимствовал из русского языка массу слов. Абсолютное большинство русских заимствований проникло в коми язык в последние два столетия. Однако не легко установить время того или иного заимствования, определить хотя бы приблизительно дату проникновения русского слова в язык коми народа. Мы в данной статье делаем попытку установить более древние пласты в массе русских заимствований, ориентируясь на данные памятников коми письменности и на фонетический облик заимствованного слова, сохранившего звуковые особенности древнерусского языка.
2. Русские заимствования, встречающиеся в древних памятниках коми письменности

Мы располагаем памятниками письменности на коми языке, начиная с XIV в. В них, несмотря на сравнительно небольшой объём, встречаются уже отдельные русские заимствования.
Все древние памятники коми письменности мы подразделяем на следующие разновидности:
а) памятники, написанные на древнепермском языке и древнепермской азбукой (XIV-XVI вв.), около 250 слов связного текста, сохранились они в виде надписей на иконах и приписок в русских рукописных книгах.
б) Памятники письменности, написанные на древнепермском языке русскими буквами (они были переведены с древнепермской графики на русскую во второй половине XVII века), содержат они около 600 слов связного текста и представляют собой заупокойную обедню. Сохранились в четырёх списках конца XVIII века.
в) Разговорник, написанный русскими буквами на коми-зырянском языке; памятник сохранился в двух списках конца XVIII века, но восходит к более раннему времени: содержит около 500 слов, часть из них в связной речи [3]. Разговорник написан на нижневычегодском диалекте коми-зырянского языка XVII-XVIII в.
г) Коми лексика первой половины XVIII в., собранная Г. Ф. Миллером в 40-х годах и опубликованная в его трудах [4] (Sammlung russischer Gesсhichte. СПб. 1758 г.; коми слова переданы немецкими буквами, приведено около 300 слов на лузско-летском диалекте коми языка) и в "Описании живущих в Казанской губ. языческих народов", СПб, 1791 г. (приведены те же слова, но в русской транскрипции).
Мы в данной статье не рассматриваем русские заимствования, встречающиеся в более поздних памятниках коми письменности.
В памятниках первой группы мы находим следующие заимствования из русского языка: крека 'грешный' [5], прилагательное, образованное от существительного крек при помощи коми словообразовательного суффикса -а; в русском оригинале, вероятно, стоял γ, а не г (γрех), русское γ передавалось звуком к, как и х. Русское г в коми передаётся без изменения; прилук - какой-то термин ландшафта, ср. прилуг сиб. 'степной кряж вдоль реки, между коим и рекой низменность, луга, урема, поречье' (Даль); игумен 'игумен, глава монастыря'; и 'и (союз)' - встречается 5 раз.
Собственные имена: Исус, Кристос, Аврам и Авраам, Мамбри (топоним, встречающийся в Библии), Сара и Сарра, Пилопий 'Филофий' (имя пермского епископа), Гавриил, Михаил, Вас'ук 'Васюк', Неблый - название какого-то населённого пункта; Кылдаш'ев - фамилия писца, образованная от коми корня кылдаш' при помощи русского суффикса ев.
Всего 15 заимствований.
В памятниках второй группы (написанных на на древнепермском языке, но русскими буквами) мы встречаем следующие русские заимствования (слова передаём в нашем чтении памятника в русской транскрипции) [6]:
амин', херувим, ал'л'илуйа, с'ерафим, ч'ас', 'чаша', йöрдан 'иордан', вис'тал - 'сообщить' (севернорусское вис'т' 'весть', -ал - словообразовательный суффикс коми языка), и - союз 'и' (встречается 24 раза), иуд'еи. Собственные имена: С'елун' - топоним, встречающийся в послании апостола Павла, Павел, Иисус, Кристос, Иван, Понт'и Пилат.
В памятниках третьей группы (Разговорник XVII-XVIII вв. на коми-зырянском языке) [7].
ангиль 9 (ан'гил', ср. современное ан'гил' летский диалект - см. D. R. Fokos-Fusch, Syrjanisches Wörterbuch. Budapest, 1959); пророк 26, баяр 39 'боярин' (слово сохранилось в фольклоре баяр пиян 'дети бояр'

; баярань 40 'боярыня' (ань 'женщина'

, бочко 89 (бöч'ка) 'бочка', рядъ 105 (рад) 'ряд (торговый ряд)', грех 110 (грек), сапогъ 136 (сапöг), подошва 144 (пöдöшва), шляпа 146, пора (пöра) 160, пудъ 171, бекаръ 176 'ставец' (бекар), у Даля: ставец новг. ряз. вят. тмб. 'деревяная, точёная чашка, глубокое блюдо, общая застольная миска', бекар в таком значении употребляется в коми диалектах и теперь; рус. бѢкарь (ср. бѢкарь соли (XV в., Срезневский)) заимствовано из германских языков, см. Фасмера [8]; звер 193 (з'вер) 'зверь' пищаль 200 (пишшал'

'ружьё'; лович 213 (лавич'

'лавка (в избе)'; дранецы 214, у Даля: драница 'колотые сосновые дощечки в сажень длинны, для кровель'; милуйто 327 (милуйт&#246

'милует' (ö - окончание глагола); молотторь 257 (мöлöт), -тор - уменьшительный суффикс коми языка; вовтарь 258 (вöвтар) 'алтарь'; трапезда 239 'трапеза'.
Собственные имена: Кристосъ, названия праздников: Троица 15, Спасъ 17 'Преображение', Здвиженья 19 'Воздвижение', Пречистая 21 'Рождество Богородицы', Оспожа 22 'Успение'.
Всего 26 слов.
В памятниках четвёртой группы, где в двух книгах Г. Ф. Миллера (см. выше) русские слова переведены на семь языков (татарский, марийский, удмуртский, мордовский, коми-пермяцкий, чувашский и коми-зырянский), мы видим следующие заимствования:
Воскресенiе (вöскрес'ен'н'е), Валторникъ (валторн'ик), Шереда (с'ереда), Четверкъ (ч'ет'верк), Пятнича (пйат'н'ич'а), Субота (субöта), НедѢль (н'ед'ел' 'неделя', Свинецъ (с'вин'еч'

, Денга (д'ен'га) 'деньги', Батья (бат'ö 'мой отец'

, Чельедъ и Челечь (ч'елед'

'дитя' - из севернорусского, ср. челедь 'дети' (Васнецов, Материалы для объяснительного областного словаря вятского говора. Вятка, 1908); Козяинъ (кöз'аин) 'хозяин, господин'; Яришной (йаришнöй) 'слуга', ср. рус. ярыга стар. 'низший служитель полиции, для рассылки, прислуги и исполнения разных приказаний' (Даль), ярыжный 'к ярыге относящийся' (Даль); Баба 'служанка'; Чiека (чöка) 'щека'; Герб (гöрб) 'горб' (в памятнике неправильно приведено русское соответствие 'спина'

; Шапка, Гач 'портки, штаны', Гадж из рус. гача или гачи 'шаровары, брюки, портки' (Даль); СвѢча (с'веч'а - лузско-леттский диалект коми языка [8]); Кобюлла (кöбыла) 'кобыла' Лессъ (лöс'

'лось'; Петка и Потка (пöтка, потка) 'птица'; ПѢтухъ (петук) 'петух'; Лук 'лук (овощ)'; Чеснокъ (ч'еснöк) 'чеснок'; Вино (вина); Утка; Ступня 'башмаки', ср ступни арх. ол. прим. 'выступки, род женских башмаков' (Даль); Воюсть (вöлöс'т) 'деревня', в памятнике опечатка: воюсть вм. волость; Ключ 'ключ (в замке)'.
Всего 30 слов. Во всех рассмотренных памятниках мы встретили 88 русских заимствований.
3. Древнейший пласт заимствований, определяемый фонетическим обликом слов

а) В некоторых русским заимствованиях отразились древнерусские мягкие ш' и ж' , которые передаются коми шепелявыми "с'' и з'', например: древнерус. ч'аш'а > коми ч'ас' 'миска, винный стаканчик, разливательная ложка' и др. (значения варьируются по диалектам), 'чаша' в древнепермском языке; древнерус. аж', аж'е, аж'но, аж'бы (см. Смоленскую грамоту 1229 г.), аж', аш > коми-пермяцкое и коми-язьвинское ас' 'пусть, чтобы'; древнерус. лыж'а > коми лыз' 'обитые снизу шкурой лыжи'.
Современные твёрдые ш и ж передаются также твёрдыми шипящими, например коми шыш 'бродяга, беглец' < рус шыш, ср. шиш вят. 'шатун, бродяга, шеромыга, вор' (Даль); шын'ел' < рус. шинель и т. д. - во всех словах, которые были заимствованы коми языком после отвердения русского ж и ш, в коми языке эти шипящие передаются без изменения. Древнерусские ж и ш отвердели к XIVвеку, а на севере, по-видимому ещё позже [9].
б) Известно, что русское а как под ударением, так и в безударном положении между между мягкими согласными в значительной части севернорусских говоров перешло в е. Так появилось произношение гр'ез' 'грязь', п'ет' 'пять', йейцá 'яйца', ф шл'еп'е 'в шляпе' и т. д. (см., например, Н. Дурново, История русского языка, § 243). В настоящее время вся территория с коми населением окружена севернорусским населением, для языка которого характерно наличие е вм. а (орфографически я) между мягкими согласными, поэтому встречается масса русских слов типа: прен'ик 'пряник', памет' 'память', öпет' 'опять', пекн'ич' 'пятница' и т. д.
Наряду с этим мы имеем заимствования с сохранением а между мягкими согласными, например: ч'ач'а 'игрушка' < * ч'ач'а, современное севернорусское чеча, чечя, чечка влгд., прм., сиб (Даль); ч'ас' 'чаша' (см. выше); ч'ел'ад' 'дети' < * рус.ч'ел'ад', современное севернорусское ч'л'ед'; л'ад'вей 'ляшка' < рус. *л'ад'в'ей,ср. древнерус. лядьвья (Срезневский); öшл'ад 'толстая жердь, тонкое бревно' < рус. *ошл'ад', ср. оследь прм. вят. 'бревно, лес годный на на брёвна, строевой' (Даль), ослядь 'толстая жердь, бревно' (Новгородская вторая летопись, Срезневский) и др.
Здесь мы не приводим такие слова с сохранением а между мягкими согласными, которые могли проникнуть из русского литературного языка, вроде: кн'аз' 'князь', ч'ад'итны 'чадить', урад'н'ик 'урядник', пайанн'ик 'пьяница', йавитны 'объявить' и т. д.
Приведённые русские заимствования с сохранением а между мягкими согласными (ч'ач'а, ч'ел'ад', л'ад'вей, öшл'ад'

, не употребляемые в русском литературном языке и следовательно не могущие попасть в коми язык оттуда, нужно отнести к более древнему пласту, чем слова, где а между мягкими гласными перешло в е. Переход а в о произошёл, видимо, около XVI-XVII веков.
в) В русских заимствованиях севернорусские закрытое и открытое о передаётся двояко (закрытое через о, а открытое через &#246

, но это явление не даёт возможности выделить пласты хронологического порядка, поскольку в севернорусских диалектах эти два о слились в одном совсем недавно (а в некоторых говорах бытуют до сих пор).
4. Отдельные слова, заимствованные из древнерусского языка

В лексике коми языка имеется ряд русских заимствований, оригинал которых в севернорусских говорах нам не известен. К таковым относятся, например, следующие:
вет'ек 'тряпка для мытья пола, посуды, вытирания стола, и т. д.' Слово встречается только в северо-западных диалектах коми языка, которые вступили в соприкосновение с русскими раньше других диалектов; < рус.*вет'ех или *вѢт'ех. Слово в таком звуковом виде неизвестно, севернорусские говоры знают формы: вехоть, вехотка, вехтик. В прошлом, вероятно, имелась там форма в'ет'ех. В древнерусской летописи слово встречается в двух вариантах: вЪтъхь и ветехъ 'тряпка, мочалка, пук травы' и пр. [10].
вис'т 'известие, весть' < *вис' т', ср. др.-рус. вЪсть. Слово могло попасть в коми язык из уст новгородских укшуйников, которые ять очень рано стали произносить как и (в новгородских памятниках мы видим написание и вместо ятя уже в XI в. - см. А. И. Соболевский, Лекции по истории русского языка. М., 1907 г., 35 стр.). Русские заимствования, распространённые на широкой территории коми языка, перед мягкими согласными вместо древнерусского ятя обычно имеют е (коми вен'еч''венец', веритны 'верить', н'ед'ел' 'неделя' и др.), что свидетельствует о том, что коми народ продолжительное время имел соприкосновение с такими севернорусскими диалектами, в которых ять перед мягкими согласными ещё не перешёл в и (как известно, в современных севернорусских диалектах, окружающих территорию распространения коми языка, в этом положении мы имеем и вм. ятя). Коми вис'т (производные вис'тавны 'рассказать', вис'тас'ны 'исповедываться'

является единственным широко распространённым и древним (оно встречается уже в памятниках коми письменности XVII в., см. выше) словом, в котором древнерусское ять передалось через и [11].
гырн'ич', гöрн'ич', гарн'ич' (гласные первого слога варьируют по диалектам 'глиняный горшок для варки пищи', роз'а гырн'ич' 'корчага для варки сусла' (роз'а 'с дыркой'

< рус. * горн'ич'; севернорусский оригинал в таком звуковом виде нам неизвестен. Слово широко распространено в славянских языках: гьрьнь црк.'горшок' (Даль), др.-рус. гърньць 'горшок', гърньцарь 'гончар', польск. garniec и др. (см. Соболевский, Лекции, 112 стр.);
д'ерт вводное слово 'конечно, само собой, разумеется' < * рус. д'ерт; ср. др.-рус. дьрть 'окончание, заключение, конец'. С точки зрения семантики ср. рус. конец и конечно;
öд'ерен' 'пусть, раз на то пошло', 'так и быть'< рус., ср. одгорень 'совершенно', 'сполна', 'в полную собственность'. У Срезневского довольно полно представлены примеры на употребление этого слова, которое имелось в Новгородской письменности (грамоты с XIII в., летописи, встречается и в северо-двинских грамотах XIV-XV вв.).
Здесь мы рассмотрели 100 слов, которые проникли из русского языка в коми язык в период XIV - первая половина XVIII в. Это, разумеется, не значит, что в данный период времени были заимствованы коми народом из русского языка только эти слова. Несомненно, кроме рассмотренных слов, могли быть заимствованы и другие. Что касается более позднего времени, то нужно сказать, что памятники этого периода плохо изучены. Исключением является вторая половина XVIII в.: исследованию памятников письменности этого периода посвящена диссертация З. И. Кузнецовой [12]. Из этой диссертации мы узнаём, что в языке письменности (а, вероятно, и в живом языке) употребляется довольно большое количество русских слов, как то: думайтны 'думать', вöля 'воля', небеса 'небо', гöлöс 'голос', места 'место', море 'море', пророк, спаситöм 'спасение', поп 'поп', милöстыня 'милостина', надейтчыны' надеяться', радлыны 'радоваться', любитны 'любить', терпитны 'терпеть' , мучитчыны 'страдать' (ср. мучиться), враг 'враг', пöкöритöм 'покорение' и др. - эти заимствования и доныне употребляются в коми языке.

Примечания

1. Д. В. Бубрих производит это слово от карельского perä maa "задняя земля", т. е Заволочье, за волоком, позади волока (со стороны Новгорода). В скандинавской литературе север России (по-видимому, какие-то территории, прилегающие к Белому морю) называются словом bjarma, Биармия, обитателями которой в основном были карелы и вепсы, отчасти также коми. Это слово попало через прибалтийско-финские народы, в языке которых нет начальных звонких согласных, в русский язык в виде пермь. Обе эти этимологии можно считать приемлемыми. Скандинавское слово bjarm карелы (или вепсы) под влиянием народной этимологии могли превратить в perä maa.

2. Начальная летопись. Древнерусские летописи. Изд. "Academia".

3. В. И. Лыткин. Древнепермский язык. М., 1952; Вопросы финно-угорского языкознания, вып. I. М., 1962, стр. 178-182.

4. Историко-филологический сборник. Сыктывкар, 1958, вып. 4, стр. 229-233.

5. Здесь и дальше мы не приводим подробные данные о заимствованиях (название памятника, где они встречаются; страница, строка и т. д.), поскольку эти данные читатель может найти в указанной литературе.

6. См. Древнепермский язык, стр. 65-69.

7. Слова передаём в написании Лепехинского списка разговорника (см. Древнепермский язык, 148-155), цифры указывают на строку памятника, в скобках наша расшифровка, она приводится только тогда, когда звуковой состав слова в памятнике передан неточно.

8. Max Vasmer. Russisches etymologisches Wörtetbuch, Heidelberg, 1953.

9. При расшифровке русских заимствований этого памятника (Словаря Миллера) мы ориентируемся на лузско-летский диалект коми языка. 10. Подробное освещение проблемы, затронутой в данном разделе, см. в нашей статье "Фонетика северовеликорусских говоров и заимствования из русского языка в комийский (Материалы и исследования по русской диалектологии, т. II. М., 1949, стр. 133-140, 149-157)".

10. Ф. П. Филин. Лексика русского литературного языка древнейшей эпохи (Уч. зап. Ленинградского пединститута им. Герцена, т. 80. Л., 1949, стр. 219).

11. См. нашу статью в "Докладах и сообщениях Института языкознания АН СССР", вып. II. М., 1952, стр. 79-81.

12. З. И. Кузнецова. Язык письменных коми памятников XVIII века. Автореферат. Йошкар-Ола, 1968.

http://www.youtube.com/watch?v=wsztN-huIQU
песня В.Лютоева "Ыджыд мамлöн шуд"
исполняет Заслуженная артистка России, Народная артистка Республики Коми Лидия Логинова.
Видео с большого заключительного концерта "Войвыв Гаж" (Праздник Севера), завершения марафона Дней культуры муниципальных районов и городов Коми Края, посвященного 90-летию образования Республики коми.

http://komikyv.com/archives/1044
Сектор языка ИЯЛИ Коми научного центра УрО РАН
Коми йӧзлӧн овъяс
Йӧзӧдіс admin - Март 21st, 2013
Коми (зыряналӧн) овъяс:

Агафонов
Агиев
Адамов
Айбабин
Амосов
Андреев
Антоновский
Ануфриев
Арихин
Артеев
Артемьев
Афанасьев
Бабиков
Бабин
Бабинов
Багаев
Багин
Баженов
Бажуков
Базаров
Базов
Балин
Бараксанов
Баранов
Батманов
Башлыков
Безменов
Безносиков
Безносов
Безсонов
Белоголов
Беляев
Бессонов
Бобров
Богачёв
Богданов
Богомолов
Бозов
Болотов
Борисов
Бородкин
Брагин
Братенков
Бугаев
Бугуев
Будрин
Буланов
Булышев
Бурмантов
Бурнашев
Буров
Бусов
Бутаков
Бутарин
Бутиев
Бутиков
Буткин
Буторин
Бутырев
Бушенёв
Бушуев
Бызов
Быков
Вавилин
Вавилов
Ваддоров
Вадоров
Важенин
Валейский
Ванюта
Васев
Васькин
Васютов
Ватманов
Вахнин
Вежев
Вежов
Ветошев
Ветошкин
Витязев
Вишератин
Вишерский
Власов
Вокуев
Волков
Вольгин
Воробьёв
Ворсин
Вурдов
Вурдысев
Выборов
Высоких
Выучейский
Вязов
Габов
Габушев
Галев
Гамитин
Ганов
Гилёв
Гирушев
Гитев
Гичев
Гобанов
Головин
Горбунов
Горинов
Горчаков
Грязных
Гудырев
Гужев
Гуляев
Давыдов
Данилов
Даньщиков
Девков
Дёмин
Дикоев
Димов
Домашкин
Донцов
Доронин
Другов
Дуркин
Дышев
Дьяконов
Евсюгин
Екишев
Елин
Елизаров
Елисеев
Елохин
Елькин
Ермаков
Ермолин
Ерогодская
Ершев
Ершов
Есев
Есин
Ефремов
Жаков
Жданов
Жебов
Желев
Женидкоков
Жеребцов
Жиганов
Жижев
Жикин
Жилина
Забоев
Завьялов
Зайков
Занин
Зарубин
Захаров
Зебарев
Зезегов
Зеленин
Зизганов
Зиновьев
Злобин
Зобнин
Золотарёв
Зорин
Зырянов
Зюзев
Иванов
Ивашев
Ивкин
Игошин
Игутов
Игушев
Изнобов
Изъюров
Ильчуков
Исаков
Истомин
Итин
Ичеткин
Казаков
Казаринов
Кайдалов
Каликов
Калимов
Калинин
Калистратов
Калов
Камбалов
Канев
Канов
Каракчиев
Карманов
Карпов
Касев
Катаев
Качин
Кетов
Килюшев
Кинев
Киросов
Кирушев
Киселёв
Кичигин
Климов
Климушев
Климцов
Клинцов
Клочков
Клыков
Клюев
Князев
Коданёв
Кожевин
Козлов
Кознин
Коинов
Коканин
Коковкин
Кокорин
Кокшаров
Колегов
Колипов
Колмаков
Комлин
Конаков
Кондратьев
Кондырев
Конев
Коннин
Коновалов
Кононов
Конюхов
Коняев
Коровин
Королёв
Корычев
Космортов
Коснырев
Косолапов
Костарев
Костин
Костромин
Костылев
Косюков
Котков
Котов
Кочанов
Кочев
Коюшев
Красильников
Кривошеин
Кропанёв
Крюков
Кувардин
Кудинов
Кузиванов
Кузнецов
Кузьбожев
Кузьвасев
Кузькоков
Кузьпелев
Кузьчуктомов
Куимов
Куклин
Кукольщиков
Кулаков
Куланов
Куликов
Кунгуров
Куратов
Курманов
Курочкин
Курыдкашин
Кутьин
Кутькин
Кучаев
Кучев
Кучин
Кучменев
Кушманов
Куштанов
Куштысев
Кызродев
Кызъюров
Кынев
Кырнышев
Кыштымов
Ладанов
Лажанев
Лазарев
Лапин
Лапшин
Ларев
Ларуков
Латкин
Латышев
Лебедев
Леканов
Лемесев
Лемосов
Летов
Лимеров
Липин
Лихачёв
Лобанов
Лодыгин
Ложкин
Ложков
Лопырев
Лосев
Лоскутов
Луашев
Лудыков
Лукин
Лучкин
Лушков
Лызлов
Лыткин
Лыюров
Люосев
Лютоев
Лятиев
Ляшев
Маегов
Майбуров
Макаров
Максимов
Малафеев
Малахов
Малев
Малыгин
Мальцев
Мамонтов
Манов
Марков
Мартынов
Мартюшев
Маскаров
Матвеев
Матев
Матюшев
Машкалёв
Машуков
Межогских
Мезенцев
Мелехин
Меников
Меньшиков
Меньшуткин
Мизев
Миков
Минин
Мингалёв
Митин
Митюнин
Митюшёв
Михайлов
Михеев
Мишарин
Модысев
Модянов
Можегов
Мозымов
Молодцов
Молчанов
Момотов
Морозов
Мороков
Морохин
Москотельников
Моторин
Муравьёв
Мусанов
Надеев
Надуткин
Налимов
Напалков
Нахлупин
Некрасов
Немчинов
Ненев
Ненин
Нестеров
Нехорошев
Нечаев
Никифоров
Никулин
Новосёлов
Носков
Нючев
Оботуров
Обрезков
Оверин
Овчинников
Огибин
Огнёв
Одинцов
Ожегов
Ольшанов
Омелин
Омринов
Оньков
Опарин
Оплеснин
Ортяков
Осипов
Остапов
Остяков
Отев
Павлеков
Павлов
Падерин
Пакшин
Палев
Палкин
Пальшин
Панев
Панов
Пантелеев
Панюков
Парначёв
Парнев
Пархачёв
Паршин
Паршуков
Пасынков
Патов
Патраков
Пашнин
Паюсов
Пельмегов
Перминов
Першин
Петиев
Петров
Петрунёв
Петухов
Пешкин
Пигулин
Пипуныров
Плаксин
Плехов
Плешев
Плосков
Подласов
Подоров
Подюков
Поздеев
Покровский
Полев
Полещиков
Полин
Политов
Полугрудов
Полумосквин
Поляков
Пономарёв
Попвасев
Попов
Поповцев
Порошкин
Порсьюров
Постников
Поташов
Потолицын
Приезжев
Прокопьев
Прокушев
Просужих
Прошев
Пувкоев
Пудков
Пудов
Пунегов
Путинцев
Пылаев
Пыстин
Пятков
Раевский
Разманов
Размыслов
Ракин
Раков
Расов
Распопов
Распутин
Рассыхаев
Растворов
Растегаев
Римских
Рогов
Родев
Роноев
Рочев
Рубцов
Рудаков
Русанов
Русинов
Рычков
Савельев
Сажин
Самарин
Седрисев
Седрочев
Седъюров
Селиванов
Сельков
Селюков
Семенчин
Семуков
Семяшкин
Сенькин
Сенюков
Сергиевский
Сердитов
Сивергин
Сивков
Сидоров
Сизев
Симаков
Симпелев
Сингалев
Ситкарев
Скрипов
Сладкоштиев
Сметанин
Смолев
Собянин
Сокерин
Сорвачёв
Соров
Старцев
Степанов
Стрекалов
Суворов
Супрядкин
Сурин
Сурнин
Суровцев
Суханов
Сухарев
Сухогузов
Сылашыдов
Сыскин
Сычёв
Сюзев
Сюрвасев
Сюткин
Сямтомов
Тарабукин
Тарасов
Тарханов
Таскаев
Тебеньков
Тентюков
Терюков
Тимин
Тимонин
Тимушев
Тоинов
Томов
Тонких
Торачев
Торлопов
Торопов
Трапезников
Тренев
Тренькин
Третьяков
Трофимов
Трошев
Туголуков
Туев
Туисов
Турбылев
Туркин
Турков
Туробов
Туров
Турубанов
Турышев
Турьев
Тутринов
Тыдорский
Тырбылев
Тырин
Тырышкин
Тюкавин
Тюрнин
Тюфяков
Тягинов
Удоратин
Ульныров
Ульянов
Уляшев
Урнышев
Уродов
Урсюзев
Устинов
Ушаков
Фёдоров
Федюнёв
Феофилов
Филиппов
Фирсов
Фотиев
Фролов
Хабаров
Харапов
Хатанзейский
Хозяинов
Холопов
Хотемов
Худоев
Худяев
Худяков
Цывилёв
Цывунин
Цыпанов
Чабанов
Чакилев
Чаков
Чаланов
Чапин
Чапышев
Чарин
Чарков
Чевский
Чегесов
Чекренёв
Чекуев
Челпанов
Чередов
Черепанов
Черных
Чесноков
Чеусов
Чипсанов
Чисталёв
Чувьюров
Чугаев
Чудов
Чужмаров
Чукилев
Чукчиев
Чуманов
Чупров
Шабуров
Шаглеев
Шадрин
Шаманов
Шаньгин
Шапин
Шарапов
Шарыгин
Шахов
Шахтаров
Шашев
Шеболкин
Шебырев
Шевелёв
Шелепанов
Шергин
Шестаков
Шехонин
Шешуков
Шибанов
Ширяев
Шиханов
Шишкин
Шлопов
Шолопов
Шомысов
Шудов
Шуйский
Шуктомов
Шулепов
Шумилов
Шурганов
Шустиков
Шучалин
Шышев
Щанов
Щебенев
Щербаков
Югдысинов
Югов
Юдин
Юранёв
Юркин
Юрков
Юхнин
Юшков
Яборов
Яйцев
Яранов
Ярапов
Ярков
Ячменёв

http://kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2003/55.html
Панюков А.В. (г.Сыктывкар)
Роч 'русский' в коми традиционной картине мира

Данная работа является продолжением ряда статей, посвященных проблеме коми–русских фольклорных взаимодействий[1]. Основной пафос наших работ заключается в попытке посмотреть на эту проблематику с «внутренних» позиций и осознать энергетику межкультурных взаимовлияний, характерных для многих этнических традиций Европейского Севера.

Определенно, культура коми фольклорного двуязычия, имевшая свои традиции, может быть противопоставлена современной культуре этнического двуязычия и инверсированной демографической ситуации[2]. То же самое можно сказать и о слове роч, сохранившем, казалось бы, свое основное значение[3].

В качестве исходного пункта наших рассуждений мы можем взять реконструируемое для общепермского *roc значению 'чужеземец'[4]. Основанное на этом значении противопоставление коми/роч, как реализация фундаментальной для традиционной картины мира оппозиции свой/чужой, может быть спроецировано на многие подсистемы[5] коми традиционной культуры, но, несомненно, ключевая роль принадлежит языковым взаимоотношениям. Прежде всего в силу того, что язык не только отражает культуру и опосредованную ею реальность, но и оказывает существенное влияние на оформление неязыковых кодов. Именно поэтому языковые изменения достаточно трудно «вписать» в обычную систему культурных инноваций.

Обращаясь к проблеме коми–русского пограничья, можно отметить, что многие локальные традиции, на протяжении столетий граничившие с русской культурой, оказались более устойчивыми и «холодными» чем традиции «внутренних» районов проживания, поскольку здесь уже задействованы совсем другие механизмы. Но во всех ситуациях языковая граница фиксировалась на всех уровнях традиционного мировоззрения. Так, в с.Межог (граница с Архангельской областью) русские всегда жили в другом конце села, а церковь являлась одновременно и этнической границей и «окном в мир»[6]. Возникающие этнические смешивания также маркировались: например, «Роча Анна» – прозвище женщины, вышедшей замуж за русского, с этим же связано и появление фамилий Рочев, Седрочев, Русак, Русанов[7] и т.п. Заметим, что прозвище «роч» получали не только выходцы из русских районов, жившие в коми деревнях, но и коми, длительное время пребывавшие в русских областях, например, Роч Васька, Роч Иван[8]. То есть определение роч выступало не только этническим, но и определенным социокультурным знаком. Здесь же отметим, что в южных районах коми республики подобным маркером «чужого» было прозвище коми, поскольку местные жители считали себя «пермяками». Например, Коми Марья – деревенское имя женщины, пришедшей «комиланьысь» (со стороны «коми»), т.е. из других районов республики.

О соотнесенности социально–ролевого и языкового поведения говорит и то, что само слово рочасьны не соответствует узкому значению 'говорить по–русски' (ему соответствует выражение сёрнитны рочoн) в силу достаточно широкого спектра оттенков слова роч – от диалектного 'гордый, важный' сс до фразеологизмов типа роч акань 'русская куколка' – ласковое обращение к девушке.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Обращаясь к эпитету «роч», исследователи отмечают ярко выраженный престижно–знаковый характер, что традиционно определяется как отражение культурного приоритета. При всей несомненности этого тезиса, область данного культурного явления может быть значительно сужена, если мы обратимся к специфике механизмов традиционной культуры, «полилингвистичной» в своей основе.

Так, большая часть фразеологизмов со словом роч соотносима с традиционным фольклорным сознанием и с той же культурой фольклорных заимствований. Например, с механизмом фольклорной идеализации могут быть связаны образы роч акань 'русская куколка', роч казак 'русский казак', роч баяр 'русский боярин', роч сoкoл 'руский сокол', роч преник кодь (ныр–вом) 'лицо красивое, как сусальный «русский» пряник' и т.п. Подобные примеры могут касаться и обрядовой практики, например, роч пoдарок – идеал свадебного подарка, москвич – идеал жениха и др. Именно из фольклора эти эпитеты могли «спустится» в бытовой язык. Во всяком случае, все они исчезают вместе с носителями фольклорной традиции.

Противопоставление коми/роч может соотноситься и с характерной для традиционной картины мира оппозицией свой человеческий/чужой демонологический. Так, «русскоязычность» может приписываться многим демонологическим персонажам. Например, по традиционным мифологическим представлениям коми, «шева», сидящая в человеке, может разговаривать по–русски при подчеркнутом незнании русского языка самой больной, и, наоборот, в одном из мифологических рассказов у русской женщины «шева» разговаривает по-коми[9].

Вероятно, в значимых для традиции ситуациях образ роч мог соотноситься и с определенными мифоритуальными установками. Например, как ритуальную (ритуализованную) «отсылку» следует рассматривать использовавшиеся охотниками формулы–обращения к убитому медведю: колвинские коми, пытаясь снять с себя вину, говорили в таком случае: «Эн скoрмы. Эг ме тэнo ви, виис роч пищаль» («Не сердись, не я тебя убил, убила русская пищаль»)[10]. Подобные формулы зафиксированы и у обских угров. Например, во время медвежьих праздников у хантов: «… они бегают вокруг туловища медведя и много раз выкликают, спрашивая у него: «Кто тебя убил?», и сами себе отвечают: «Русские». – «Кто тебе голову отрубил?» – «Русский топор». – «Кто тебе распорол брюхо?» – «Нож, который сделали русские»[11]. Отметим, что в роль «чужого» в подобном ритуальном контексте могли играть и «коми». Так, отмечая общие черты в коми и угорском песенном фольклоре, А.К.Микушев подчеркивает: «Характерно, что в мансийских песнях юноша, побеждающий медведя, оказывается охотником–зырянином»[12].

Достаточно широко определение роч представлено в противопоставлении обычное–необычное, которое в бытовых ситуациях маркировало появление новых предметов. Например: роч ной – фабричное сукно, роч шoрт 'фабричная нить', роч додь 'кошева' (русские сани), роч рузум 'ситец' (русская ткань, лоскут), роч волес 'ковровая дорожка' (русская подстилка), роч дoрoм 'рубашка, купленная в магазине' (русская рубашка), рочпреник – сусальный пряник (в противопоставлении обычному прянику, уже вошедшему в быт). На основе этнических маркеров могут возникать целые классификационные схемы, например в традиционной вышивке: роч узор 'русский узор' – яран узор 'ненецкий узор' – татар узор 'татарский узор', или в ботанической лексике: роч йoн 'осот полевой' – тотарин йoн 'чертополох', с которым связан магический обряд «похорон чертополоха»[13] и т.п. Отметим что в ботанической лексике классификационный признак может варьироваться достаточно свободно: тот же роч йoн в ижемском диалекте называется печера йoн (растущий на Печоре), в удорском – виж йoн 'желтый', йoв йoн 'молочный', а также: вильыд йoн 'скользкий' лл., кoч йoн 'заячий' вым, небыд йoн 'мягкий' нв.; или: дука турун 'лабазник' букв. 'пахнущая трава'– рочдука турун 'русская пахнущая трава', пoдoм турун букв. 'затхлая' сс, чорыд турун букв. 'жесткая' иж.; еджыд гоб 'белый гриб' повсем. – роч гоб 'русский гриб' вс.; и т.д.[14][текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Говоря о системе коми–русских взаимоотношений, необходимо остановиться еще на одном специфическом явлении, связанном с этой проблемой – кыдъя роч 'русский с примесью'.

Этимологически понятие «кыдъя роч» несводимо к представлениям о смешанном коми («роч сора») или искаженном русском языке. В коми–русском словаре 1961 г. «кыдъя роч» – не настоящий русский (о нерусском, выдающем себя за русского) – то есть само это понятие связывается больше с определенным статусом, а не столько с языком. В современном коми языке «кыдъя роч» воспринимается, прежде всего, как определенный литературный стиль. При этом границы этого стиля в разговорном языке еще четко осознаются и отражены в современной языковой культуре, несмотря на то, что сам современный разговорный язык русифицирован в гораздо большей степени. Существование устойчивого языкового явления «кыдъя роч», обладающего своей прагматикой, было отправной точкой и в проблеме создания коми письменности в 1920–х годах. Не случайно, одним из исходных аргументов сторонников идеи латинизации коми письменности был тезис о том, что введенный русский алфавит по существу стал жаргонизацией, насаждением «кыдъя роч».

В Усть–Вымском районе, в одной из зон наиболее сильного этнического смешения, наряду с кыдъя роч бытует термин пышляк роч 'косноязычный русский'. Это определение применялось, прежде всего, по отношению к жителям райцентра и маркировало не только языковые изменения, но и демонстративный отказ от многих аспектов деревенского уклада (например, от традиционных форм деревенского досуга, от тех же уличных гуляний, еще долгое время сохранявшихся в окружающих с.Усть–Вымь деревнях).

В языковом отношении кыдъя роч как маргинальный знак «не коми – не русский» маркировал определенные нарушения языкового поведения. Об этом говорит, например, отражение попыток использовать русский язык в быту («рочасьны») в деревенском «ономастиконе»: Мужчина однажды ответил жене «по–русски»: «Я ушла» – получил прозвище «Ушла»; на вопрос: «Куда ушел отец?», мальчик отвечает (маркируемо «по–русски»): «Базярo» (вместо «Базарo») – весь род получил прозвище «Базяр»[15]; и т.п. Подобные явления породили специфический фольклорный поджанр – народные анекдоты о кыдъя роч, которые были подхвачены и коми литературой.

Приведенные примеры позволяют говорить о достаточно жесткой регламентации и языкового и социо–культурного поведения по отношению к проявлению роч. На этом фоне любое проявление иноязычного могло иметь не только этническую, но и более широкую культурную знаковость. Именно эта знаковость должна быть исходной при обращении к проблеме фольклорных заимствований.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Как уже отмечали исследователи, использование иноязычных текстов в традиционной культуре связано прежде всего с семантическими сдвигами в рамках оппозиции обыденное/сакральное. В этом отношении, любой заимствованный иноязычный текст, свободный от присущего своему языку профанного смысла, несет сакральный оттенок. Не случайно и в коми заговорной традиции особое место отводится заимствованным русским заговорам и молитвам. Определенную роль в их усвоении сыграла и характерная для традиционного сознания «магия чужого»[16]. Кроме того, есть необходимость говорить не только о заимствовании заговорных текстов, но и создании автохтонных русскоязычных вариантов, которые свидетельствуют об особом знании «магического» языка. Об этом же говорит и то, что освоение русскоязычных текстов (иногда и паралингвистическое) могло рассматриваться как способ передачи колдовских знаний.

О совершенно определенном противопоставлении обыденного и фольклорного языков свидетельствует и парадоксальность современной языковой ситуации, которая заключается и в том, что только старшее поколение носителей коми традиции не владеет русским языком, но знает русскоязычные фольклорные песни, бытовавшие на протяжении многих поколений. При этом сами исполнители четко дифференцируют эти исконные фольклорные тексты от «русских песен», которые пришли извне. То же самое можно сказать и о достаточно четком разграничении языков – фольклорного и русского. Сами по себе комментарии исполнителей к заимствованным текстам могут стать отдельным полем исследований, здесь можно сделать любопытные наблюдения, касающиеся восприятия языков вообще. Например, в Ижемском районе (д.Варыш) достаточно распространенную игровую песню «Чига гусь / Чига мой / Чига серые домой…» нам прокомментировали как «украинскую» (вероятно, здесь проявился своего рода звукообраз к украинскому «гь»). Помимо термина кыдъя роч по отношению к достаточно искаженным русскоязычным песням исполнители иногда комментируют их как песни на непонятном уже «старокоми» языке или вообще затрудняются дать им определение. Так, в своем отчете о висервожской экспедиции 1961 г. П.И.Чисталев отмечает: «Исполнительницы спели русскую протяжную песню «Соловьюшка» и спрашивают меня: «Тая-д коми ке волы-а? Кузь сьыланкыы?» («Это ведь по-коми вроде была? Долгая песня?»). Певицы даже не знают коми или русская эта песня, не понимают слова, но они им полюбились, стали близкими, стали близкими и родными»[17]. Приведенные факты позволяют говорить о том, что фольклорный язык, его эстетика достаточно опосредовано связаны с лингвистической или этнической дефиницией коми/роч. Соответственно, установка на комиязычность репертуара вызвала прежде всего изменение традиционных эстетических установок. Здесь же можно отметить, что если в 1961 г. (по выводам Чисталева) «у богородских самые любимые – протяжные песни на русском», то в конце 90-х годов мы обнаружили уже абсолютно другой, комиязычный репертуар[18]. При этом исполнители исключили из своего репертуара еще известные им заимствованные рождественские песни, поскольку они стали определяться как мисьтoм 'некрасивые песни'.

Рамки статьи не позволяют более подробно останавливаться на отмеченных аспектах межэтнических взаимосвязей. Приведенные факты позволяют говорить о том, что в традиционной системе межэтнических взаимодействий концепт 'роч' выполнял не только этнодифференцирующую функцию в рамках оппозиции «мы – не мы» (или «наше – не наше»), но и, в определенном смысле, этноинтегрирующую роль, способствуя осознанию единства различными группами коми. Этот тезис, на наш взгляд, должен быть исходным и при обращении к проблеме коми фольклорных заимствований.

[1] Панюков А.В. Коми и русские: диссипативные механизмы в системе фольклорных заимствований // Коренные этносы Севера европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы. Материалы международной научной конференции (Сыктывкар, 17–19 мая 2000 г.). Сыктывкар, 2000. С.418–420; он же. Заимствованный фольклор в коми традиционной культуре//Congressus nonus internationalis fenno–ugristarum 7–13. 8. 2000, Tartu. Pars VII: Dissertationes sectionum: Folkloristica & etnologia. Tartu, 2000. P.177–183.
[2] От Коми Автономного округа, в котором коми национальность составляла 90% населения, до Республики Коми с обратно пропорциональным соотношением национальностей прошел всего один человеческий век. Семиотически – речь может идти о совершившейся этнической революция.
[3] В современном языке слово роч обозначает не столько русского по национальности, сколько русскоговорящего, а в наиболее типичной языковой ситуации – коми, не умеющего говорить на коми языке (применительно к поколению, живущему в городах и поселках) – т.е. это слово уже утратило свою этническую знаковость.
[4] Это пермское слово считается заимствованием из прибалтийско–финских языков, в которых оно обозначало жителя Скандинавии (ср. финск. Ruotsi 'швед'

. Из коми языка это слово со значением 'русский' вошло в языки обских угров. См.: Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. Сыктывкар, 1999. С.243.
[5] Например, речь может идти о всех четырех основных подсистемах культуры этноса, выделяемых исследователями: производственная, жизнеобеспечивающая, соционормативная, познавательная. См. об этом: Арутюнов С.А. Процессы и закономерности вхождения инноваций в культуру этноса // Советская этнография. 1982. №1. С.9–10.
[6] Народное православие представляло один из «сильных» вариантов культурного двуязычия и играло важную роль в мэжэтнических отношениях. Не случайно, в севернорусских местностях, пограничных с иноэтническим населением, важным православным «знаком» невесты являлось наличие в ее селении церкви: Гладких А.Н. Крестьянские свадебные обряды и проч. У жителей села Торговижского Красноуфимского уезда Пермской губернии // Труды Пермской губернской. Ученой архивной комиссиии. Пермь, 1913. Вып.10. С.39.
[7] Жеребцов Л.Н., Лашук Л.П. Этнографический уклад населения Верхней Вычегды // Историко–филологический сборник. Сыктывкар, 1960. Вып.5. С.50; см. также: Жеребцов Л.Н. Историко–культурные взаимоотношения коми с соседними народами. М., 1982. С.117–157.
[8] Жилина Т.И., Бараксанов Г.Г. Присыктывкарсий диалект и коми литературный язык. М., 1971. С.248.
[9] Отметим, что регламентация языкового поведения коми мифологических персонажей шире противопоставления коми–русский; например, варианты проявления заумного, потустороннего языка (рассказы о Кувине и Каве и т.п.) см.: Коми легенды и предания / Сост. Ю.Г.Рочев. Сыктывкар, 1984, №120.
[10] Микушев А.К. Эпические формы коми фольклора. Л. 1973. С.12.
[11] Цит. по: Конаков Н.Д. Коми охотники и рыболовы во второй половине XIX – начале XX в. М.1983. С.208.
[12] Микушев А.К. Эпические формы коми фольклора. С.21.
[13] Коми народные песни Сыктывкар, 1994. Т.2. С.49–50.
[14] Ракин А.Н. Краткий коми–русский, русско–коми ботанический словарь. Сыктывкар, 1989.
[15] Фольклорный фонд Института языка, литературы и истории Коми научного центра РАН, аудиофонд, АФ 1110–43.
[16] См.: Нимкыв // Мифология коми: Энциклопедия уральских мифологий. М., 1999. Т.1. С.256–258.
[17] Научный архив Коми научного центра РАН, ф.1, оп.11, д.224а, л.226.
[18] Помимо многочисленных переведенных на коми язык «жестоких романсов», на первый план вышли популярные у коми песни Виктора Савина, которые, по воспоминаниям исполнителей, долгое время были под запретом.

http://www.rfp.psu.ru/archive/1.2012/limerov.pdf
ПУТЕШЕСТВИЯ СТЕПАНА-ЧУДОТВОРЦА:
К ВОПРОСУ О ТОПОНИМИЧЕСКОМ МОТИВЕ
В ЛЕГЕНДАХ О ХРИСТИАНИЗАЦИИ КОМИ 1
Павел Федорович Лимеров
к. филол. н., ведущий научный сотрудник
сектора фольклора ИЯЛИ КНЦ УрО
Институт ЯЛИ Коми НЦ РАН
167982, Сыктывкар, ул. Коммунистическая, д. 26. http://www.komisc.ru/illh.
Мотив плавания Степана Перимского на камне в легендах о христианизации коми является преамбулой для развертывания сюжета о происхождении того или иного географического названия, сельского прозвища, предсказания о судьбе села. По ходу плавания Степана перед ним и с его помощью разворачивается пространственная система осваиваемого им мира. Топонимические мотивы, мотивы пророчеств, нарицания прозвищами, так же как и определенные преданием места колдовского состязания или гибели чуди, – определяют принципиально новую структурную организацию пространства, нежели предыдущая, чудская, языческая.
Ключевые слова: фольклор; легенды; христиа

http://cmb.rsuh.ru/article.html?id=84827
И.А. Канева. Вымские географические песни как источник этнокультурной информации

Об авторе

Под географическими песнями понимаются фольклорные тексты с ярко выраженной реальной пространственной характеристикой. Относясь к географически сориентированному фольклору, географические песни всегда связанны с определённой территорией (страной, краем, городом, деревней) и сообществами людей, в них проживающими. Именно поэтому они обязательно содержат топонимы, катойконимы, этнонимы, этниконы или антропонимы. В отличие от других песенных фольклорных форм (былин, исторических, балладных, обрядовых и необрядовых песен) художественный мир географических песен не замкнут и не является условной поэтической фикцией: в нём в причудливой форме сочетаются указания на реальное физическое пространство и его образное восприятие членами этносообществ. Другими словами, географические песни — это тексты-описания, тексты-оценки определённых культурных ландшафтов. Для исследователей, занимающихся традиционной народной культурой, они имеют особую ценность, так как содержат информацию о народном опыте духовного и хозяйственного освоения пространства, а также отражают картину мира различных этнических сообществ . Сообщаемая в географических песнях информация о культурном ландшафте — территории проживания этносообщества, его производственной и социальной организации, психических, языковых и культурных особенностях относится к разряду этнически значимых. На её основе группа людей осознаёт свою идентичность (сходство и общность) и отделяет себя от чужих.

Этнокультурное путешествие – один из самых распространённых типов песенного народного путешествия. Оно представляет собой движение не столько по селениям, сколько по проживающим в них местным сообществам, сопровождается детальными и очень точными характеристиками и оценками сообществ (иногда насмешливыми и негативными).

На Европейском Севере выделение локальных групп обычно соотнесено с бассейнами рек. Соответственно, в локальном коми ономастиконе доминируют речные именования: вымичи, вычегодцы, печорцы, ижемцы и т. д. Объяснение этому факту следует искать в характеристике природного ландшафта, определившего не только направление колонизационных потоков, но и типы расселения на местности. Таежные, сильно заболоченные и поэтому труднодоступные водоразделы были малопривлекательными для переселенцев. Предпочтение отдавалось рекам, игравшим роль транспортных артерий и основных источников рыбного промысла. Кроме того, именно вдоль рек располагались заливные луга, отводившиеся под сенокосные угодья, и земли, удобные для пахоты. В этих условиях выбор реки в качестве точки отсчета пространственно-селенческих координат был естественным. Так, например, вымичами называют жителей бассейна Выми и её притоков.

Гобан написал:

[q]
Сообщаемая в географических песнях информация о культурном ландшафте — территории проживания этносообщества, его производственной и социальной организации, психических, языковых и культурных особенностях относится к разряду этнически значимых. На её основе группа людей осознаёт свою идентичность (сходство и общность) и отделяет себя от чужих.
[/q]

Очень интересными материалами делится с нами "Гобан"!

Мне приходилось присутствовать и даже участвовать на "культурном этническом ландшафте" в Карелии. В Кижах приходило "этническое действо". Я с семьёй гостил у тётки в Петрозаводске. Она из объявлений узнала о празднике в Кижах и послала нас туда. Специально поехали/пошли на ракете в Кижи.
Я бы назвал тот праздник межэтническим.

На территории острова между знаменитыми кижскими храмами образовали большой круг зрителей. Усаживались прямо на траву или стояли. Были и скамейки. Внутри круга выступали карельские народные коллективы из районов. Детские коллективы и "бабушки-дедушки". В национальных одеждах. Пели, плясали, водили хороводы. Рассказывали байки, пели руны, читали Калевалу. Звучало "Кантеле".
Постепенно все зрители взялись за руки и были вовлечены в танец. Руководительница "действа" за руки затаскивала зрителей в круг, приглашая принимать участие.
Вокруг "круга" было несколько сценических и" ремесленных" площадок. Выступали актёры петрозаводского финского театра. Мастер - классы по традиционным ремёслам. Торговали с лотков "рыбниками" - "калитками", книгами, сувенирами из бересты, дерева.

Незабываемый праздник. Он подчёркивал самобытность и взаимопроникновение культур фино-угорской и русской. Он призывал к сохранению национальной самобытности/идентичности хотя бы в культуре.

Яренский уезд

Яренский уезд Вологодской губернии - история, демография, миграционные процессы.Поиск и обмен информацией.

Яренский уезд Вологодской губернии - история, демография, миграционные процессы.
Поиск и обмен информацией.