Яренский уезд

ВЫЧЕГЖАНЕ НА УРАЛЕ И В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (кон. XVI– нач. XVIII вв.)
Добрыднев В.А.

Торговые и военные экспедиции за «Камень», организованные Новгородом и Москвой, деятельность Строгановых в Приуралье свидетельствовали о том интересе, который издавна проявляли жители Русской земли к Сибири. Эти первые контакты дали россиянам общее, пока еще смутное и мифическое, представление о Зауралье и создали предпосылки для дальнейшего освоения этого региона силами государства и населения России. Поход Ермака 1581-1584 гг. и последовавшие за ним военные экспедиции открыли дорогу на восток широким массам россиян. Были в этом потоке и уроженцы Сольвычегодского уезда. В конце XVI – начале XVIII века их можно было встретить среди сибирских служилых людей, промышленников, торговцев, гулящих людей и крестьян.

Выходцы из Поморья за Уралом часто получали прозвище по той местности, откуда они были родом: двинянин, пинежанин, устюжанин и т.д. Иногда это прозвище превращалось в фамилию и передавалось потомкам переселенцев. Нередко характерное «географическое» именование сибиряка в документах является единственным указанием на его родину. Соответственно, за Уралом им присваивались прозвища-фамилии Вычегжанин, Вилежанин, Лузянин и т.п. Сохранение «поморского» прозвища указывало на сохранение мигрантами прежней идентичности, связанной с сохранением памяти о родине предков – Сольвычегодском уезде. Во второй половине XVII – начале XVIII вв. эта память исчезает, а вместе с ней исчезает и большинство «географических» прозвищ, которые заменяются на отыменные, «профессиональные» или связанные с особенностями характера и внешности новые фамилии[1].

Судя по распространенности в Сибири «поморских» прозвищ-фамилий, здесь были хорошо известны выходцы из Поморья, в том числе и уроженцы Сольвычегодского уезда. Как правило, переселенцы устраивались не в глухой тайге, а в уже заселенной, обжитой местности (острог, деревня), где можно было рассчитывать на поддержку земляков. Можно сказать, что здесь создавалась родная среда, благоприятная для адаптации все новых и новых групп мигрантов[2].

Вначале переселялся глава семьи, затем он перевозил из Поморья своих близких, а потом и дальних родственников. Со временем к этим переселенцам переезжали и другие земляки. Такая практика особенно широко распространилась в конце XVII века, что вызывало беспокойство у сибирских воевод и подьячих Сибирского приказа. Они неоднократно сообщали в своих отписках о сотнях поморцев (в том числе вычегжан), с семьями проехавших в Сибирь[3]. Северян не задерживали, так как они перевозили своих родственников легально. Официальным разрешением на это были проезжие грамоты, выданные им в Тобольске и Тюмени.

Это означает, что их уже считали сибиряками, что они уже успели легализоваться в Сибири. То есть обрести там какой-то (иногда новый) сословный статус: торговых людей, посадских, служилых людей или крестьян[4]. Самые успешные из мигрантов после истечения льготных лет на свой участок, покидали его и начинали осваивать новые земли, не облагаемые податями.

Так, постепенно, расширялись территории сельхозугодий, возникали новые заимки и слободы. При этом освоение сибирских земель шло, в основном, в восточном и южном направлении.

Царское правительство при колонизации Сибири придерживалось принципа сохранения переселенцев в их прежнем сословии и на новом месте. То есть переселяемые за Урал купцы оставались купцами, посадские – посадскими, крестьяне – крестьянами, служилые – служилыми, гулящие и работные люди – гулящими и работными.

Но часто на практике этот принцип не соблюдался и, в зависимости от возникшей необходимости, крестьянин мог стать промышленным, посадским или служилым человеком, дети служилого человека могли стать крестьянами, промышленный человек мог стать крестьянином, посадским, служилым или гулящим человеком и т.д.

Особенно часто власти «закрывали глаза» на социальное происхождение кандидатов в служилые люди[5], поскольку они требовались государству для закрепления в новых землях в первую очередь[6].

Первоначально служилых людей переводили из европейской части страны (в том числе из Поморья), а затем «верстали» из появившихся в Сибири переселенцев, представителей коренных народов, военнопленных и ссыльных. Именно они создали ту инфраструктуру, благодаря которой стала возможной крестьянская (земледельческая) колонизация.

Были среди сибирских служилых людей и вычегжане, а также их потомки. Наряду с поморскими крестьянами и промышленниками они принимали активное участие в колонизации Сибири, в сельскохозяйственном и торгово-промышленном развитии края.

Набор служилого населения в Поморье для отправки в сибирские города и остроги начал проводиться одновременно со строительством последних. В 1587 г. был основан Тобольск, столица Сибири. Для службы в новом городе решено было набрать даточных людей в поморских уездах. В тот год, согласно Вычегодско-Вымской летописи, «князь великий Феодор повелел взяти в новый городок Тоболск из вычегоцкие и вымские пермяки в служилые казаки пять десят и с жоны и с детми».

Подобные распоряжения правительства продолжали поступать на Вымь и позднее. Так, в 1593 было «велено отпустить от Вымскова уезду в Сибирь 60 ратных в казаки и дать им от земских людей подможных по 20 рублей»[7].

Освоившись на новом месте, служилые люди старались при первой же возможности перевезти в Сибирь своих родственников, прежде всего жен и детей, которые, лишившись кормильца, обычно влачили жалкое существование и «скитались меж двор». Чаще всего такой случай представлялся тем служилым людям, которые отвозили в Москву государеву соболиную казну или ездили «на Русь» по другим поручениям. Так, например, оказались в Москве кузнецкие казаки Федор Петров и Кирилл Афанасьев. По своей челобитной (см. Приложение) они в 1629 г. получили разрешение вывезти в Сибирь на казенной подводе «с санми и с хомутом» своих жен из Устюга Великого и Соли Вычегодской[8].

В Тобольске были сосредоточены главные военные силы Сибири. «Оттуда отправляли служилых людей в дальние места, и редко кто-либо из них возвращался обратно. Было необходимо как-то их заменять[9]». Пополнения набирались главным образом в Поморье.

Например, в 1630 г. по указу царя Михаила Федоровича дворянину Григорию Шестакову было велено «на Вологде, на Тотьме, на Устюге Великом, у Соли Вычегодской, прибрати из вольных гулящих людей в Сибирь, в Тоболеск, 500 человек казаков», выдать им по подводе на человека и подорожные до Тобольска[10]. Вскоре 485 уроженцев Поморья пополнили гарнизоны сибирских городов и острогов[11].

Возможно, некоторых из тех новобранцев отправили в Томск. По крестоприводной книге 1646 г. в Томске к сословию служилых людей относилось не менее 44 поморцев. Из них 33 пеших казака, в том числе трое вычегжан, один лузянин, один уроженец Соли Вычегодской[12].

Многие сибирские казаки в 20-х годах XVII в. «служили с пашни». Например, пеший казак Субботка Михайлов Вычегжанин имел 14 четвертей пахотной земли и 7 четвертей перелогу[13]. Он был не единственным в Тюмени выходцем из Сольвычегодского уезда. В начале 60-х гг. XVII в. в Тюмени в пеших казаках служил Дружина Терентьев Вилежанин, находясь к тому времени уже в престарелом возрасте. По этой причине им была подана челобитная царю Алексею Михайловичу об отставке от службы[14].

В те годы было принято, чтоб освободившаяся после отставки вакансия переходила к сыну служилого человека или другому его родственнику мужского пола. По-видимому, у Д.Т. Вилежанина таких родственников не было. Поэтому занять его место пешего стрельца в феврале 1665 г. изъявил желание стрелецкий сын Абрам Данилов Проскурнов[15].

В 80-х годах XVII в. в Тюмени проживали конный казак Григорий Вилежанин и стрелец Кузьма Вилежанин, которые также имели земельные наделы[16]. Вероятно, еще их отцы или деды переселились в Сибирь с Виледи.

Поморские крестьяне нередко были единственным резервом для пополнения военного контингента в регионе. Даже в конце XVII в., когда государственные указы предписывали проводить набор в служилые люди исключительно по сословно-родственному принципу, на южных рубежах Сибири продолжали «верстать» в стрельцы и казаки крестьян-переселенцев. Именно тогда стал казаком Колчеданского острога бывший крестьянин Андреевской волости Сольвычегодского уезда Симанко Иванов сын Суворков.[17].

Вслед за служилыми людьми, а иногда и впереди их, на восток шли торговые люди[18]. Русский Север в XVI-XVII вв. становится одной из самых оживленных областей России – благодаря расположению на пересечении основных торговых путей: Москва-Архангельск и Москва – В. Устюг – Соликамск – Верхотурье – Сибирь. На всем протяжении пути из Сибири на «Русь» велась оживленная торговля пушниной, что, безусловно, содействовало экономическому развитию края.

«Через Лальск проходил зимний путь из Устюга на Урал, в Сибирь. Здесь создавались промысловые и торговые артели, караваны для сибирских экспедиций с грузом заморских товаров и русских изделий”[19]. Именно эти исторические обстоятельства способствовали обогащению лальских купцов Норицына, Горяиновых, Юрьевых, Басановых, Бобровских[20]. Путь в Сибирь через Центральное Поморье был основным вплоть до открытия в 1763 г. Сибирско-Московского тракта на Екатеринбург[21].

Торговые люди способствовали вовлечению масс свободного поморского населения в промысловую деятельность за Уралом. Большая часть добываемой в Сибири пушнины скупалась крупными торговыми людьми Великого Устюга и Соли Вычегодской, которыми организовывались промышленные экспедиции за Урал[22].

В первой половине XVII в. центром сосредоточения промышленных людей и торговцев пушниной в Сибири был город Мангазея. Например, в 1631 г. сюда пришел 281 поморец. Более половины из них были выходцами из Двинского и Кеврольского уездов, остальные – из Тотемского, Устюжского, Важского и Сольвычегодского уездов[23].

Второй по значимости для государства и наиболее многочисленной категорией русского населения Сибири уже в первой половине XVII в. стали крестьяне[24]. Основным их предназначением в новых землях было выращивание хлеба для обеспечения им сибирских служилых людей. В конце XVI в. крестьяне переселялись принудительно преимущественно из Поморья.

Согласно царской грамоте 1589/90 г. к старостам, целовальникам и всем крестьянам Соли Вычегодской и всего Усольского уезда требовалось: «у Соли на посаде, и во всем Усольском уезде выбрати в Сибирь, на житье тридцать человек пашенных людей, с женами и с детьми и со всеми их животы…».

В наказе воеводы говорилось, «чтобы у каждого хозяина (переселенца) было по три мерина добрых, да по три коровы, да по две козы, да по три свиньи, да по пять овец, да по два гуся, да по пяти кур, да по двое утят, да на год хлеба, да соха со всем для пашни, да телега, да сани и всякая житейская рухлядь», а на подмогу сольвычегодские посадские и уездные люди должны были им дать по 25 рублей человеку[25], да от земских властей вдобавок к этой «подмоге» еще по 110 рублей[26]. В 1593 г. десять семей с Вычегды и Выми при переводе в Сибирь получили по 60 рублей[27].

В следующем столетии правительство переходит от принудительного перевода крестьян в Сибирь к набору «охочих людей». И опять источником людских ресурсов служит Поморье. В 1632 году в Вологде, Тотьме, Устюге Великом и Соли Вычегодской воеводы набрали для переселения в Сибирь 500 «вольных гулящих людей» и 150 «жонок и девок» пашенным крестьянам «на женитьбу»[28].

Чтобы поселиться на государственной земле и воспользоваться льготами, переселенец должен был оформить свои обязательства в особом документе – поручной[29]. Они давали возможность установить время закрепления переселенца на новом месте жительства.

В июне 1625 г. «Верхотурсково города пашенные крестьяне» Аксен Артемьев, Третьяк Савельев сын Таскин, Федор Филипов сын Щапов, Терентей Григорьев сын Желобов, Шестак Андреев сын Удимцов и «тагилской пашенной крестьянин» Филипп Васильев сын Борчанин поручились по Даниле Яковлеве сыне Вычегжанине[30], обязавшемуся пахать осмину государевой пашни, «всякие поделки с пашенными крестьяне делати вместе, сено государево ставити и в поборы денги с тое пашни десятником давати с осмины» и взявшему 1,5 рубля «подможных денег».

В феврале 1626 года Третьяк Васильев сын Пинежанин и уже упоминавшийся Данило Яковлев сын Вычегжанин[31] выступают в роли поручителя «по верхотурском пашенном крестьянине по Алексее по Афонасьеве сыне»[32] взявшемуся пахать «на Туре вниз осмину государевы пашни» и получившему на подмогу 1,5 рубля.

Первые сибирские пашни в конце XVI в. заводились под стенами городов и острогов. Основным типом сельского поселения Зауралья в следующем столетии стала слобода. Она представляла собой административно-территориальную единицу, состоявшую, как правило, из нескольких деревень. Их заселением ведали слободчики, занимавшиеся поиском крестьян, желающих поселиться за Уралом.

Но в XVII веке необходимости ехать за крестьянами в Поморье уже не было, они сами в большом количестве «приходили» в Сибирь. Не были исключением и вычегжане. В 1646 г. в Новой Арамашевской слободе проживал «пашенный крестьянин» Оска Ярафеев Лабутин Вычегжанин[33]. В д. Черемисской Аятской слободы проживали крестьяне Климовых-Шаманаевы – из Соль-Вычегодского уезда[34].

Весьма многочисленной категорией русского населения Сибири были гулящие и работные люди[35]. По сохранившимся источникам не всегда возможно определить, кто из них находился здесь временно, будучи занятым на промыслах или в торговле, а затем вернулся обратно «к Руси», а кто остался здесь жить, стал сибиряком. Большие массы гулящих людей скапливались в городах на торговых путях между европейской и азиатской частями страны.

Одним из таких транзитных центров был г. Верхотурье. В крестоприводной книге Верхотурского уезда 1645/46 г. [36] (КПК) перечислено около 612 гулящих людей[37]. Из них не менее 542 человек – гулящие люди северных и северо-восточных уездов России (Поморья), в том числе 49 представителей Усолья Вычегодского и 20 вычегжан. Некоторые из них были записаны в КПК не только по месту рождения, но и по фамилии (прозвищу): Савка Шадра Вычегжанин, Мишка Пятово Уваров Соли Вычеготцкой. Подобная информация может существенно облегчить поиск родовых корней уральских первопоселенцев.

Беднота из поморских городов и деревень часто не находила работы у себя дома и поэтому уходила на заработки в Приуралье и Сибирь. Некоторых из них вербовали в Поморье сибиряки. Например, тюменский пашенный крестьянин Сила Чувашев в начале 1636 г. повез на Тюмень «своих наемных работных людей: с Устюга вдову Ульянку Михайлову дочь з детьми з двемя сыны, с Сергушкою да с Пронькою, да з дочерью с Настасьицею, да с снохою с Ульянкою. Да от Соли Вычеготцкой вдову ж Оленку Филиппьеву дочь». Интересно, что последняя обязалась «за провоз у него, Силки, живучи, работать 4 года». До того как стать работными людьми С. Чувашева эти вдовы «скитались меж двор по миру»[38].

В сибирских документах начала XVIII в. гулящие люди Поморья упоминаются намного реже, чем в предыдущем столетии. Связано это с экономическими причинами и, прежде всего, с развитием ремесла и сельского хозяйства Сибири, к тому же естественный прирост населения обеспечил этот регион своей собственной рабочей силой.

Например, в верхотурской «записной книге проезжих людей» за весь 1709 г. собственно гулящие люди упомянуты только два раза: 8 декабря проехали «из Сибири в руские городы по нарымской оброчной устюжанин гулящей человек Никита Пустохин», и 14 декабря проследовали из сибирских городов с сольвычегодским торговым человеком Афанасием Ведровым «по таможенным оброчным гулящие люди Соли Вычегоцкой Иван Яковлев, лалетин Василей Гневашев, Соли Вычегоцкой Петр Козлов, Иван Суботин».

Поскольку в книге не сказано, что перечисленные люди «его, Афанасия Ведрова, работные люди», можно предполагать, что сольвычегодский купец просто предоставил гулящим людям (за определенную плату) место в своих санях. 18 февраля “из сибирских городов в руские городы” проследовали Соли Вычегоцкой торговый человек Афонасей Быковской и “двое человек работных людей Михайло Пустохин, Кирило Иванов”, “пежемец торговой человек Михайло Зензинов… да работные люди Яков Лаврентьев, Петр Кирилов”.

Второго декабря “ис Тоболска в руские городы” проехали Соли Вычегодской торговый человек Михайло Барсуковской и устюжанин Алексей Кочетов “ да с ними четыре человека работных людей”. 17 декабря из Сибири ехали 5 торговых людей Соли Вычегодской, 2 торговых человека Яренска, 1 торговец из Лальска “да работные люди Никита Новосилцов, Иван Иванов, Осип Иванов”. 19 декабря “явились на Верхотурье в приезде” 2 торговых человека Соли Вычегодской, 3 торговца из Лальска “да работной человек Сава Суботин”.

Тогда же “ехали из Сибири в руские городы” 4 торговых человека из Лальска “да с ними работной человек”, 6 торговых людей Соли Вычегодской и с ними 4 работных человека. Тогда же из Тобольска проехали 4 торговых человека из Лальска “да два человека работных людей Федор Максимов, Иван Микифоров”[39].

Быстро развивающаяся горнорудная промышленность Урала нуждалась в большом количестве рабочих рук. Экономический гнет со стороны государства вынуждал обеднев-шую часть населения Поморья идти на уральские заводы, где можно было добыть средства к существованию. Кто-то приходил сюда лишь на время, чтобы потом вернуться на родину, а кто-то оставался здесь навсегда. Известно, что в 1717 г., среди рабочих Невьянского завода были выходцы из Устюжского, Важского, Вологодского, Каргопольского, Кеврольского, Архангельского, Олонецкого и Белозерского уездов, из Тотьмы и Сольвычегодска[40].

Сибирские монастыри также привлекали для обработки своих пашен поморских крестьян[41]. Немало выходцев из Поморья обосновалось на землях Знаменского монастыря на Иртыше близ Тобольска. За пользование землей они ежегодно платили монастырю денежный оброк. Оська Микитин сын Вычагжанин, видимо, был одним из здешних старожилов. Во-первых, на это указывает то, что в переписной книге 1684 г. он назван монастырским крестьянским сыном, а значит – уже его отец жил за монастырем. Во-вторых, ничего не сказано о родине его отца и времени его появления в монастыре. Видимо, за давностью лет эти сведения забылись, либо уже не имели значения. У Оськи Вычегжанина проживали его братья: Олешка и Петрушка. По всей вероятности, своим хозяйством они еще не обзавелись.

В той же монастырской вотчине с 1659 г. жил Ярофейко Савин сын Вычегжанин. С ним проживали три сына: Якунко 11 лет, Васька 12 лет, Федька 7 лет и брат Ивашка. Здесь же обосновался Климко Мартынов, который родился «в уезде Соли Вычегоцкой на погосте у Спаса на Виледе, жил за великим государем во крестьянех, в Сибирь пришел и живет за монастырем со 171-го (1663) году». Через год у него здесь родился сын Васька, затем появились Куземко и Илюшко[42].

Распространение в Зауралье оброка вызвало уход многих крестьян из Невьянского Богоявленского, Верхотурского Николаевского и других монастырей[43]. Это заставило монастыри перестроить свои отношения с крестьянами и перейти к взиманию в качестве натурального оброка «пятого снопа». Возможно, благодаря введению натурального оброка на землях Невьянского Богоявленского монастыря в середине XVII в. охотно селились приходцы из европейской России, главным образом из северных и северо-восточных уездов. В 15 из 17 монастырских порядных 1653-1657 гг. фигурируют уроженцы Поморья, в том числе двое вычегжан[44].

Принимали людей, пришедших «с Руси», и другие монастыри. Например, между переписями 1662 и 1668 г. крестьянином тюменского Преображенского монастыря стал Сенка Петров Вычагжанин[45]. Большинство монастырских крестьян отмечены в росписи без указания их родины, поэтому число поморцев поселившихся за монастырем вряд ли исчислялось единицами.

Льготы, предоставляемые крестьянам монастырями, нередко были меньше льгот, предлагаемых в казенных слободах, но зато и повинности были меньше. Поэтому обещание монастыря «от всяких государевых зделий и от оброков и от всякого насильства … обороняти» не было пустой фразой. В силу этого устроительная деятельность монастырей была небезуспешной и шла вразрез с государственными интересами, состоявшими в расширении десятинной пашни. Проведенная в 1680 г. перепись вотчин Далматовского монастыря показала, что на Исеть в XVII в. переселялись выходцы из Северного Поморья, Перми, Вятки, Западного Урала, Верхнего и Среднего Поволжья, в меньшей степени из Центральной России[46]. Среди вкладчиков и крестьян этого монастыря были выходцы с Вычегды и других северных земель[47].

Активизация миграционных процессов в Поморье и Сибири в XVII – начале XVIII века обусловлена не только климатическими, социально-экономическими и политическими причинами. Было бы ошибкой не принимать во внимание духовные потребности людей того времени. А между тем с ними связаны довольно масштабные перемещения людей из одной части страны в другую[48]. И хотя эти передвижения осуществлялись не с целью переселения на новое место жительства, они, все же, способствовали оживлению транспортной инфраструктуры и получению разнообразной информации о жизни в других регионах страны.

Как только на Урале или в Сибири появлялась какая-то новая святыня, к ней вскоре направлялись богомольцы со всей страны с надеждой об исцелении разнообразных недугов. «Сказание о явлении и чудесах Абалацкой иконы Богородицы» (список 1641/42 г.)[49] рассказывает о 104 случаях чудесного исцеления богомольцев. Столь большое число исцелений свершилось всего лишь за пять лет. Поэтому не случайно, что слава о чудотворной Абалацкой иконе очень скоро вышла за пределы Сибири. До 1641/42 г. чудесное исцеление на Абалаке получили не менее 13 выходцев с Русского Севера и сибиряков с поморскими корнями. Один из них, Григорий, «от простых поселян пришелец бысть от некоего града Усолия Вычегоцкого… обьят бысть трясавицею… И пребысть в толицем недузе седмь недель». Зная о чудотворной иконе, исцелившей многих верующих людей, он тоже помолился Богородице и дал обет побывать на Абалаке, после чего сразу же «от оныя трясавицы свободися».

Поморцы отправлялись к чудотворной иконе и позднее, в начале XVIII века. Так, в феврале 1709 года в Тобольский уезд, на Абалак, «пресвятые Богородице по обещанию молитца» ездил Еренского уезда Ибской волости поп Яков Дорофеев с сыном Григорьем. С теми же целями туда же в мае ездил «сысолец, Зеленецкой волости крестьянин», Ярафий Калинин сын Черенкутов, а в декабре приходили Луской Пермцы Обячевской волости «пахотные крестьяне» Агапит Андреев Изеговых и Василий Павлов Изеговых, а так же «Соли Вычегоцкой уезду из Лоемской Волости крестьянской сын» Иван Яковлев Ериловых, той же волости крестьянские дети Алексей Семенов, Иван Андреев Пантелеевых, Степан Афонасьев Исаковых и Иван Смалевых[50].

Представленным материалом не исчерпывается тема связей Сольвычегодского уезда и Сибири. Но даже он ясно свидетельствует, что вычегжане приняли активное участие в освоении Сибири. Многие их потомки считают себя коренными сибиряками, не задумываясь о том, откуда именно пришли в Сибирь их предки. Настало время и северянам и сибирякам объединить усилия и лучше узнать свою семейную историю. Возможно, тогда нам станет ближе и понятней история России.



ПРИЛОЖЕНИЕ

Ноябрь 1629 г.

Челобитная конных казаков Кузнецкого острога

Ф. Петрова и К. Афанасьева о вывозе их жен

с Устюга Великого и из Соли Вычегодской

на казенных подводах



Царю государю и великому князю Михайлу Федоровичю всеа Русии бьют челом холопи твои ис Сибири Кузнецкого острогу конные казачишка Фетка Петров, Кирилко Офанасьев. Присланы мы, холопи твои, к тебе, государю, к Москве, с твоею, государевою, соболиною казною. И у меня, государь, у Фетки, женишко мое прямая подвенешная на Устюге Великом а у меня, государь, Кирилка ж[енишко] мое у Соли Вычегоцкой. А нам, государь, холопем твоим, в Кузнецком остроге без жен жить не мошно. Милосердый царь государь и великии князь Михайло Федорович всеа Русии, смилуйся, пожалуй нас, холопей своих, вели, государь, нам женишка свои вести на тех же своих подводках. Царь государь, смилуйся, пожалуй.



(РГАДА, ф. 214, ст. 10, л. 121)

Маяк
28 мая 2003 (41)
Б. УГРЮМОВ.

Рассказ о наших предках

Вышла в свет монография Бориса Александровича Угрюмова "Крестьянство средней Вычегды в XVII - начале XX веков".

Это не просто историческое исследование, но интереснейшая повесть о крестьянстве Вычегодского края, Ленского района. Это история жизни северного крестьянина, - так отзываются о книге те, кто уже успел прочитать ее.

Монография - это еще и громадный труд, множество архивных и исторических документов, которые автору пришлось не просто изучить, но почувствовать душой и сердцем.

"Крестьянство средней Вычегды..." - это рассказ о наших предках: Шаньгиных, Рогалевых, Оскорбиных, Лихановых, о тех, на ком держалась и держится деревня.

Сегодня мы начинаем публикации отдельных глав этой книги. Надеемся, что они окажутся нужными, полезными для людей пожилых и молодых. Ведь без истории нет прошлого, но нет и настоящего.

Имущественное неравенство среди крестьян существовало уже в начале XVII века. Крестьянские дворы в Яренском уезде делились на "лучших" (1,8%), "средних" (14,7%) и "молодчих (бедных) - 83,5%. Примерно такое же соотношение было и на территории нынешнего Ленского района: 1,1% зажиточных, 14,6% середняков и 84,3% бедных.

К "лучшим" дворам ( их было 9 на этой территории) относились на погосте Вожем крестьянский двор "Микита да Гриша Приезжево", на погосте Еренского городища "Олешка Вилежанин да сын его Ларка", в волости Вадья в деревне Борисовская - Тимошка Варенцов, в деревне Нискон-бор - "Петр Шангин да сын его Ивашка", на погосте Туглим в деревне Березник - "Ивашка Левонтьев да дети его Ивашка да Янунка да Гришка", на погосте Лена в деревне Гавриловской - Иван да Фарафон Шангины, в деревне Ортемовской - Июдка Степанов.

Самыми крупными крестьянскими торговыми семьями были семьи Шаньгиных и Осколковых. В дозорной книге 1608 года отмечается, что жившие в деревне Гавриловская Ленского погоста "Иван да Фарафон Шангины лутчие" имели 6 четвертей середней земли в поле да 40 копен мена. В другой деревне Гавриловской "Никон Шангин середний" имел также 6 четвертей середней земли и сена 50 копен. Следовательно, не сельское хозяйство было основным богатством этих семей.

К 40-м годам XVII века семья Шаньгиных разрослась, выросли и их земельные участки. На погосте Лена уже записаны в 1646 году три двора, принадлежавшие Шаньгиным: "дом Семейко да Ивашки Ивановых детей Шаньгина", им же принадлежащий дом в Смутниковой деревне "для приезду" и двор Александра Петрова сына Шаньгина, по прозвищу "Замятня". Деревней Гавриловской, в которой в начале века жили Иван да Фарафон Шангины, теперь владел Владимир Аникеев сын Шангин с тремя своими половниками - "Ивашка да Левка Гавриловы дети Останина да Ермолка Ларионов сын Микшегорец". В деревне другая Гавриловская жил Никита Елфимов сын Шангин со своим слепым дядей Родионом Никоновым сыном Шангиным и его десятилетним сыном.

Шаньгиным принадлежали земельные участки, где работали их половники, и не только в соседних деревнях, но и в других волостях и погостах. В своем доме у Семена и Ивана Шангиных жили "по заемным кабалам на урочные годы Ивашко Онаньин, прозвище Савка, да Герасимко Сысоев сын Кочева". На погосте Лена на Семена Шангина работали "Кузьма Иванов сын Некрасов" в деревне Прислон и " Фочка да Корнилко Климовы дети" в деревне Конец Прислона. В деревне Якимовской Цылибского погоста числился в половниках Семена Шангина "Игнашка Филькин сын Алексеев".

У Владимира Аникеева Шангина были в половниках "Онтонко Аникеев сын Лизун с сыном Трифанком" в деревне Решетниковская (Микшина Гора) в волостке Тохта, "Стенька Онисимов да Гришка Елфимов сын Сурановских" в деревне Прислон погоста Ошлапье, Иван Петров сын в деревне Овдокимовской Урдомского погоста. Здесь же он владеет землей и двором живущего в том же погосте "Петрушки Васильева сына Чизухина". В Урдомском же погосте в деревне Степановской владеет пустующим двором и землей "села Лены крестьянин Замятня Шангин".

В 1678 году на погосте Лена и припущенных к нему двух деревнях Гавриловских перечисляются дворы Ивана Семенова Шаньгина с братьями Богданом и Андреем и Федора Родионова Шаньгина. На них работают половники Григорий Михайлов, крестьянин того же погоста, и живущий на дворе крестьянин деревни Бабина Гора из погоста Ошлапье Логин Козьмин. В деревне Захарьинской Ленского погоста половничают у Ивана Семенова "Тимошка Алексеев сын Петухов", у Федора Родионова - "Алешка Иванов сын Черноземов", в деревне Шалевской Иван Семенов владеет пашней пустующего двора Панфила Васильева Бабиева, в деревне Прислон у Ивана Семенова половничают Сергей Мартынов Петушков и Иван Дружинин.

Разбогатевшие крестьяне Шаньгины вели крупные торговые операции пушниной. С целью приобретения сибирских мехов они ездили в Верхотурье, Пелым, Сургут, Нарым, Томск, Тазовский Городок, Якутск. Сибирские меха они привозили в Москву.

Еще более значительными были торговые операции семьи Осколковых. На сибирских торгах и промыслах выросло их богатство. По свидетельству Андрея Осколкова с братьями, изложенному в челобитной 1640 года, их торговые и промысловые операции охватывали большинство торговых сибирских городов. Они побывали в Верхотурье, Пелыме, Туринском остроге, Тюмени, Тобольске, Таре, Березове, Сургуте, Нарыме, Кетском остроге, Красноярске и "на великой реке Лене". Стоимость ежегодного вывоза пушнины братьями Осколковыми превышала тысячу рублей. Они скупали меха, создавали промышленные экспедиции, ссужали торговых людей деньгами.

В начале XVII века семья Осколковых еще ничем не выделялась из общей массы черносошных крестьян. В дозорной книге 1608 года значился в деревне Выговской (Веговской), приписанной к погосту Цылибская Гора, крестьянин "Омоска Васильев молотчей". К середине века сыновья и племянники Амоса Васильева разбогатели, выросли их земельные владения. По переписной книге 1646 года, братья Андрей, Федот, Конон, Осип и Иван Амосовы дети Осколковых жили в деревне Алексеевской того же погоста. Старый отцовский дом в деревне Веговской сохранился за ними: в нем жил половник Андрея Осколкова Леонтий Минин. Братья Осколковы имели также дворы в Яренске и в разных деревнях Яренского уезда, где жили их половники: Харламова Слобода на острову погоста Ирта (половник Федосей Перфильев), Агафоновская погоста Ошлапье ("Якунька Еремеев сын Шигин"), Саушинская погоста Цылибская гора ("Левка Федоров сын Осколковых). В 1678 году в половниках Никиты Осколкова - крестьяне "Пронька Дементьев сын Третьяков" (деревня Вильгорт Окологородной волости), Никита Насонов (деревня Харитоновская погоста Ошлапье), Иван Якимов сын Попов (на погосте Ошлапье, здесь же в половниках Петра Осколкова Михаил Степанов Попов и Иван Никифоров Выгузов). В погосте Шеном Никита Осколков владеет пустующей пашней крестьяина "Демки Спиридонова сына Хомутникова".

С другой стороны, значительная часть крестьянских дворов оскудевала, разорялась и из собственно крестьянства переходила в другие его категории - бобыли и половники.

Бобыли - обезземеленные крестьяне. Потеряв или забросив пашню, они занимались работой по найму у купцов или крестьян. До 30-х годов XVII века они были свободны от податей. После замены поземельной подати подворной они обязаны были нести тягло наравне с пашенными крестьянами.

В начале XVII века между бобылями и "молодчими" крестьянами граница была условной, в хозяйствах тех и других было много общего.

К "молодчим" крестьянам относились и половники, работающие по найму из половины урожая, которые происходили из крестьян и бобылей того же уезда. "Половники не имели своего земельного надела, жили на частновладельческих землях по договору". Дома предоставлялись землевладельцем, но орудия и скот должны иметь свой. За пользование землей отдавалась половина урожая. Обычно половники использовались на сельскохозяйственных работах, и поэтому в северных, в основном, промысловых волостях их не было. В большинстве они были сосредоточены в среднем течении Вычегды и на Выми.

Зато удельный вес бобыльских дворов вырос с конца XVI века до начала XVII с 0,4 до 8,3 %, а за последующие 70 лет до 27,1 % крестьянских дворов. Больше всего бобыльских дворов приходилось на север уезда, где бытовали частые неурожаи, сопровождавшиеся голодом.

Углубление социального неравенства крестьянства Яренского уезда в XVII веке нашло выражение и в появлении такой его категории, как бездворные бобыли, захребетники, соседи, подсоседники, подворники. Это все разорившиеся крестьяне, не связанные с хозяином двора родственными узами, но экономически от него зависимые. Характеристику их мы находим в работах некоторых историков. "Кроме крестьян, в общину входили подворники, захребетники, казаки, бобыли, подсоседники и задворные люди. По личным и имущественным правам они полноправны, отличаются только экономическим положением. Подворник - назывался и на севере до сих пор называется человек, не имеющий своего двора и хозяйства и живущий в чужом доме. Не из-за денег, а из-за работы. Захребетники имели дворы, но не имели доли в земле, работали на участке крестьянина. Казаки - жили у нанимателей и часто переходили от хозяина к хозяину. Бобыли -по экономическому положению были не везде в одинаковых условиях: где-то малоземельные с половинным тяглом, где безземельные, где жили на чужой земле, преимущественно вблизи церкви".

Б. УГРЮМОВ.

ВСЕ ВСТАЛИ ПРОТИВ

Коми люди веками занимались сельским хозяйством, охотились, рыбачили. Поэтому нужны были крепкие руки и умные глаза. Крестьяне больше всего уважали человека за трудовые успехи. В Коми земле, как и в других районах Севера Европы, крестьяне всегда были против пьянства. Они хорошо понимали его вред. Поэтому у коми крестьянина самым крепким алкогольным напитком было пиво /сур/. Крестьяне были против крепких напитков. В 1648 году в Удорской волости Яренского уезда было решено открыть кабак. Но удорские крестьяне “не дали открыть кабак и выгнали из волости содержателя кабака”. Крестьяне даже обещали платить дополнительный налог (возместить государству убыток от непродажи водки), чтобы только не открывали кабаки. Правительство выполнило просьбу удорских крестьян и в 1650 году царь написал указ: “В Удорской волости кабаки не открывать. Вместо этого крестьяне будут платить казне сто рублей в год”.
http://rusvera.mrezha.ru/20/3.htm

Век тревог и опасностей
Игорь Жеребцов | 26 октября 2005
Преемники Стефана Пермского

Преемники Стефана продолжили начатое им крещение жителей Коми края — правда, с переменным успехом. Второй епископ Пермский, Исаакий пытался обратить в христианскую веру вогулов, живших на реке Печоре, и основать там монастырь, но особых успехов не достиг. Вогулы остались язычниками, а монастырь на Печоре если и существовал, то недолго.

XV столетие оказалось трудным временем для Русского государства и для Коми края. Продолжались конфликты между Новгородом и Москвой из-за обладания богатствами Севера. Сменивший на Исаакия епископ Герасим в споре между Новгородом и Москвой решительно принял сторону Московского князя. В 1418 году по приказу Герасима распорядился, чтобы коми ратники участвовали в походе великокняжеских войск против новгородских владений на Северной Двине, но их разгромили. В 1425-м поход повторился, но опять без успеха. Пришлось откупаться от новгородцев соболями и белками.

В 1425 году умер великий князь Василий. В Московском княжестве началась борьба за обладание великокняжеским престолом между Василием II Васильевичем и его дядей Юрием Дмитриевичем, князем Галицким, правившим и соседней с Коми краем Вятской землей. Их споры привели через несколько лет к междоусобной войне, продолжавшейся — то затихая, то вновь разгораясь — целых 20 лет и стоившей жизни множеству людей. Василий II имел поддержку, в основном, у населения центральной части страны, а Юрий Галицкий и его сыновья опирались на помощь северян. Но епископы Пермские во время очередного обострения положения в государстве поддержали правившего в Москве князя Василия. Тогда соперники последнего — сыновья умершего к тому времени Юрия Дмитриевича — в 1438 году послали в Коми край войско своих сторонников-вятчан. Вятчане разорили и пожгли селения по Лузе и нижней Вычегде, их обитателям пришлось скрываться в лесах, дожидаясь, пока враги уйдут.

Неспокойно было в Коми крае и в отсутствие вражеских нападений. Епископ Герасим затеял строительство нового храма в Усть-Выми. Работать пришлось окрестным крестьянам, у которых забот и так хватало: они предпочли бы заниматься своим хозяйством, приходившим от набегов в упадок и запустение, а молиться и без того было где. «Забрал у нас лучшие земли и охотничьи угодья, а теперь еще и поработать дома не дает, — возмущались, наверно, местные жители. — Этак пока мы божий дом строим, наши семьи бездомными останутся… Не по-христиански ведет себя епископ, не выжить нам под его гнетом». Герасим на ропот и бедствия коми внимания не обращал, а затеял еще и крестить вогулов, которые от православия упорно отказывались. Одного из них, как рассказывает легенда, он увез из родных мест и заставил себе прислуживать. В начале 1443 года случилась беда — епископа убили. Смерть он принял то ли от рук взбунтовавшихся крестьян, то ли от рук слуги-вогула, мстившего Герасиму за попытку искоренить древние языческие верования своего народа.

Огнем и мечом

Как гласит старая пословица, свято место пусто не бывает, и на следующий год в Усть-Выми водворился новый владыка — Питирим. Он сразу же решительно взялся за искоренение язычества среди коми и в том же 1444 году обратил в православную веру обитателей селений на реке Вашке реке, построил там (в Важгорте и Вендинге) храмы. Вероятно, не обошлось тут без стычек и применения силы посланными епископом людьми; может быть, пролилась и кровь, но летописи об этом умалчивают.

Распря на Руси меж тем разгоралась. Борьбу против московского князя возглавил Дмитрий Юрьевич Шемяка. В 1446 году он взял в плен князя Василия и ослепил его — в отместку за то, что сам Василий десятью годами раньше ослепил брата Шемяки, между прочим, своего тезку. Заставив Василия (получившего после ослепления прозвище «Темный») поклясться, что тот не будет больше претендовать на великокняжеский престол, Шемяка отправил его править Вологодским княжеством. Но вскоре в Вологде стали собираться противники Дмитрия Шемяки. Поддержал Василия Темного, подобно своим предшественникам, и епископ Пермский Питирим. В 1447 году вместе с другими видными церковнослужителями Питирим проклял Дмитрия Шемяку и объявил, что тот ведет безбожную войну против великого князя, потому отныне не может считать себя православным христианином. В том же году Василий Темный вновь вернул себе Москву.

Шемяка продолжал борьбу. В 1450 году при поддержке новгородцев он напал на Устюг. Устюжане позвали на помощь дружины из Коми края, с Вычегды и Выми, но сами в последний момент отказались от сопротивления. Вычегодско-вымский отряд оказался один на один с численно превосходившим войском Дмитрия Шемяки и потерпел сокрушительное поражение. Его руководители Емельян Лузьков и Ефим Эжвин и их помощники попали в плен и были казнены.

Закрепившись в Устюге, Шемяка попытался завладеть и Коми краем. По его приказу в том же году отряды вятчан напали на Коми край, оставшийся после гибели своей дружины беззащитным. На Сысоле, Вычегде и Выми запылали подожженные врагами селения. Дома и храмы были разграблены, всё, что имело ценность, сделалось добычей нападавших. Епископ Питирим заперся в укрепленном Усть-Вымском городке, за стенами которого укрылись и окрестные крестьяне, с тоской глядевшие на разоренные земли. Укрепления городка оказались врагу не по зубам, и тот через некоторое время снял осаду и повернул вспять на Вятку. Место, где стояло неприятельское войско, получило название Вятский луг. Одним набегом дело не ограничилось. Епископ Питирим продолжал держать сторону московского князя, и Шемяка не раз еще присылал в Коми край свои войска, стремясь запугать местных жителей и заставить их признать свою власть. Воодушевляемые епископом и священниками коми оказывали врагу упорное сопротивление и отказывались считать Шемяку своим государем. Разгневанный этим враг пришел в ярость. Гибли не только те, кто сопротивлялись набегам с оружием в руках, но и мирные жители, даже старики, женщины и дети. Их топили, сжигали живьем в запертых снаружи домах, сажали на кол, ослепляли… Многих захватили в плен, угнали на чужбину и продали в рабство татарам. Коварный Шемяка обращался и к вогулам, призывая их напасть на коми, однако те, к счастью для коми, не откликнулись на его призыв.

Для организации борьбы с Шемякой князь Василий в 1451 году отправил в Коми край своего наместника Ермолая и его сына Василия, которые стали именоваться князьями Вымскими. Они происходили из рода князей Верейских (Верея — небольшой город на территории нынешней Московской области на берегу притока Оки реки Протвы), которые поддерживали Василия и помогли ему вернуться к власти в 1447 году. За это Василий пожаловал верейских князей льготами и новыми владениями, отнятыми у Шемяки.

На Лузе и Сысоле, ближе всего находившихся к Вятской земле, откуда Шемяка послал в Коми край свои полчища, стали строить небольшие крепости — городки, обнесенные валами и стенами с башенками. В городках хранилось оружие, там же окрестные крестьяне прятались во время вражеских набегов. Контроль над землями коми прочно перешел в руки Москвы. Однако Новгород продолжал предъявлять права на Коми край, называя его в своих грамотах в числе новгородских владений.

Епископ Питирим в 1452 году отправился в Москву, но по дороге попал в руки своего давнего противника Шемяки. Епископа Пермского привезли в Устюг, посадили в темницу, пытали, заставляя отказаться от подписи под церковным проклятием Шемяки, но Питирим, несмотря на мучения, отверг все требования. В следующем году великий князь Василий лично повел московское войско на север против Дмитрия Шемяки. Тот не стал дожидаться противника из бежал из Устюга в Новгород. Там его жизнь и оборвалась — незадачливого соискателя великокняжеского престола отравил подкупленный врагами повар. Василий Темный разгромил вражеские дружины, занял Устюг и освободил епископа Питирима. Происходило это, между прочим, в тот самый год, когда турки захватили Константинополь, и Византийская империя (мнение которой имело огромное влияние при решении церковных дел на Руси) прекратила свое существование.

Придя в себя после мук заключения, епископ Питирим с новыми силами взялся за распространение православия среди нерусских народов — коми-пермяков и вогулов. В 1455 году он ездил на берега Камы крестить местных коми-пермяков, а по возвращении погиб от рук вогулов. Легенда рассказывает, что вогульский князь Асыка, решив помешать Питириму искоренить древние языческие верования вогулов и заставить их принять христианство, летом 1455 года посадил свое войско на плоты и направился вниз по реке Вычегде. Хотя в верховьях этой реки коми селений почти не было, хитрый Асыка все же замаскировал плоты еловыми ветвями, чтобы случайно встретившиеся коми охотники приняли их за упавшие в воду деревья. Хитрость удалась: вогулы сумели незамеченными доплыть до окрестностей Усть-Выми, захватили епископа врасплох и убили его.

Меж вогулами и татарами

Новый епископ Пермский Иона продолжил крещение коми-пермяков, но к вогулам он, видимо, уже не ездил, наученный горьким опытом своего предшественника. Вместо слова решено было использовать меч. Великий князь Московский, разбив вольнолюбивых новгородцев в 1456 году и мятежных вятчан в 1457-м и 1459-м (великокняжеское войско, кстати, шло на Вятку через Коми край — по рекам Лузе и Летке), на время утихомирил их и обезопасил Коми край от набегов с юга и запада. Неспокойными оставались восточные и северо-восточные рубежи, и московские князья решили распространить свое влияние и на земли, населенные вогулами и остяками (так в старину назывались ханты). В 1465 году великий князь Иван III отправил на Печору и дальше, через Уральские горы, отряд устюжан под началом воеводы Василия Скрябы. К нему присоединилась дружина из Коми края, которой командовал князь Василий Вымский, желавший отомстить вогулам за их набеги. Поход за Урал, где располагалась Югорская земля, оказался весьма успешным: вогульские отряды были разбиты, многие попали в плен. Среди плененных оказались даже два князя, которых увезли в Москву. Впрочем, великий князь проявил к ним милость и отпустил князей домой после того, как те пообещали платить московскому государю дань соболями и не тревожить набегами его подданных.

Казалось, жители Коми края отныне могли жить спокойно, но… Смирение вятчан оказалось временным. В 1466 году они, оправившись от нанесенных им в конце пятидесятых годов поражений, отказались признавать власть великого князя Московского и совершили набег на великокняжеские волости на европейском Севере; Коми край на этот раз избежал их нашествия, но в коми селениях было неспокойно: никто не знал, что случится через месяц-другой. Еще не забылись страшные события десяти-пятнадцатилетней давности, пролитые тогда моря крови и слез…

В довершение к старым врагам появились и новые — в 1468 году на Устюжские земли напали казанские татары, по соседству с Коми краем заполыхали селения… Передовые татарские отряды могли добраться даже до берегов Лузы. Кто знает, может быть, среди несчастных пленников, которых тащили на аркане для продажи в рабство, оказались и коми. Но этот татарский набег оказался, к счастью, и последним. Иван III тут же отправил против Казанского ханства свое войско, и татарам стало уже не до набегов — пришлось сражаться за собственные земли.

Год за годом отправлялись сражаться русские дружины, упорно бились с ними татарские отряды. В 1470 году в походе участвовали и воины из Коми края. Этот поход завершился победой: татары были разбиты у стен Казани и заключили мир. Сколько вычегжан, вымичей, сысоличей, лузян сложили головы под Казанью, чтобы ценой своей жизни уберечь южные рубежи Коми края от врага, мы, увы, не знаем… Мир, однако, оказался некрепок, и на следующий год коми дружина опять отправилась под стены Казани в составе московского войска. Ратники стояли под Казанью пять дней, но на штурм воеводы так и не решились.

Новгородцы тоже не давали жителям Коми края вздохнуть спокойно: в начале 1471 года на Вашке и Мезени (Удоре, как называли эту землю коми) появились новгородские ратники. «Нечего подчиняться Москве, — должно быть, заявили они. — Платите дань Господину Великому Новгороду, как встарь. А кто не пожелает подчиниться, заставим силой». Удорцы оказались между двух огней: новгородцам, конечно, дань платилась издавна, но в последние годы властвовали в крае чиновники Московского князя. И те, и другие требовали послушания и грозили страшными карами за неисполнение своих указаний. Впрочем, в том же году великокняжеское войско под руководством князя Холмского разгромило новгородскую рать и не только вновь заняло северные волости, но даже захватило и сам Новгород. В октябре 1477 года московское войско еще раз двинулось на Новгород, который не в силах был оказать сопротивление. После длительных переговоров 10 января 1478 года Новгород окончательно признал утрату всякой самостоятельности и со всеми своими владениями был безоговорочно включен в состав Московского государства. У Москвы больше не было соперников в борьбе за обладание богатствами Коми края.

Существовала, правда, опасность нападения на этот регион воинственных вогулов и самояди (ненцев), поэтому князь Василий Вымский продолжал строительство укрепленных городков. Один из них был заложен на Выми близ Туръи в 1480 году — в тот самый год, когда Русь избавилась наконец, от монголо-татарского ига — и должен был прикрывать путь, ведший с Печоры и Ижмы на Вымь и Вычегду, в центр Коми края. Однако жители Выми без восторга отнеслись к этому начинанию, опасаясь, что появление городка и расположенной в нем княжеской дружины ограничит их свободы в пользовании угодьями. «Не по нраву нам это строительство. Не нужен нам этот городок. Еще неизвестно, против кого обратит свое оружие его охрана», — возмущались вымичи. Князь гнул свою линию — строить, и всё тут. Что называется, нашла коса на камень. Вспыхнул конфликт, люди схватились за оружие, и князь Василий был зарублен. После гибели Василия наместниками стали его сыновья Петр и Федор, вероятно, завершившие постройку Турьинского городка.

Первая перепись в Коми крае

Великому князю оставалось сделать последний шаг: провести описание земель и населения, вошедших в единое Московское государство. На бóльшей части Коми края такое описание было проведено в 1481 году дьяком Иваном Гавриловым, которого специально послал сюда из Москвы великий князь. Оно стало законодательным актом, окончательно закрепившим вхождение Коми края в Русское государство. Это была первая перепись, проведенная на территории Коми края. Конечно, она очень сильно отличалась от современных; достаточно сказать, что, например, в нее записали далеко не всех жителей, а только глав семейств.

Коми (пермяне) жили в то время на Вычегде (их селения начинались чуть выше устья Виляди и тянулись почти до устья Сысолы; самые низовья Вычегды к этому времени были уже обжиты русскими, русские жили и в Усть-Выми), Сысоле, Выми, Вишере, Вашке, Лузе, Виляди, Пинеге и верхней Каме. Верхняя Мезень, Летка и Вычегда (начиная с района, прилегавшего к устью Сысолы, и вверх по течению) не были заселены, но, вероятно, частично использовались в качестве промысловых угодий. О существовавших тогда населенных пунктах известно очень мало. Об Усть-Выми, Вотче и Туръе вы уже знаете. В сохранившихся до наших дней исторических документах 1483 года впервые упоминаются деревня Ыб на Выми, Оквад и Коквицы на Вычегде, 1485 года — Ужга и Пыелдино на реке Сысоле и Вендинга на Вашке, а 1490 года — Тыдор и Вездино на Вычегде, Важгорт на Вашке и Княжпогост на Выми. Конечно, существовали и многие другие населенные пункты, но мы ничего о них не знаем, потому что большинство документов той эпохи — грамоты князей и епископов, летописи — за минувшие столетия сгорели при пожарах, истлели от сырости или просто были уничтожены «за ненадобностью»…

Чем же занимались наши предки в те далекие годы? Земледелие еще не стало главным занятием коми крестьянина: пашни были далеко не у всех. Гораздо чаще встречались в хозяйствах коми сенокосные угодья (пожни), на которых заготавливали сено для домашнего скота. Жители края занимались и ремеслом, но, в основном, для удовлетворения собственных нужд в одежде, обуви, орудиях труда и утвари. Исключение составляли, пожалуй, одни кузнецы, хотя в Усть-Выми жил в конце XV века сапожник Игнат, зарабатывавший на пропитанием, как несложно догадаться, изготовлением сапог. А ведущее место в жизни обитателей лесного края по-прежнему занимали охота и рыболовство. Не случайно в описании тщательно перечислялись реки, озера, курьи, промысловые угодья («бобровые гоны» — места, где водились бобры, «рыбные и звериные ловли», «кречатьи садбища» — клетки для поимки кречетов). Поэтому «государевы дани» брались не за пользование пашнями и сенокосами, а за охотничьи и рыболовные угодья («за соболи, и за белку, …и за рыбные и звериные ловли»). Даже единица налогообложения называлась не «соха» (по названию земледельческого орудия), как на Руси, а «лук» — оружие охотника. Каждый взрослый охотник должен был платить дань великому князю — одну соболиную шкурку. А если соболя добыть не удавалось, то надлежало заплатить деньгами. Стоила соболиная шкурка… 40 копеек! Но не соболь был так дешев. Это деньги были дороги.

Последние походы на Вятку, Печору и в Югру

Закрепившись в землях коми, московские государи использовали Вычегодский край как базу для распространения своей власти на Печору. В низовьях реки, где кочевала самоядь (ненцы), издревле бывали новгородские, а затем московские данщики, но переход этого удаленного края под непосредственное управление великих князей стал возможным лишь в конце XV столетия по окончании феодальных междуусобиц и укрепления московской власти на Севере.

Вспомнив об успешном походе в Югру 1465 года, великий князь Иван III в 1483 году послал на Печору и далее за Урал в Югорскую землю рать, в состав которой входили и жители вычегодских, вымских и сысольских селений. Перевалив через горы, ратники сразились с вогулами на реке Пелым. В московском войске погибли семеро, вогулы понесли куда большие потери, и вогульский князь Юмшан бежал с остатками дружины. Затем рать дошла до Иртыша и Оби, завоевала Югорскую землю. В плен попал князь Молдан. Но московское воинство понесло большой урон: пали многие ратники из Вологды, а устюжская дружина полегла в боях полностью. О потерях среди ратников из Коми края в летописи ничего не говорится, но наверняка и многие из них не вернулись домой.

На следующий год на смену воеводам пришли дипломаты: в Москве велись переговоры между великим князем и вогульскими князьями. В переговорах в качестве посредника участвовал епископ Пермский Филофей. Одну из делегаций вогулов, получившую «опас» (охранную грамоту) для князя Юмшана, сопровождал из Москвы помощник епископа Леваш. В 1485 году три вогульских князя прибыли к Филофею в Усть-Вымь для продолжения переговоров. Филофей лично сопровождал их в Москву. В том же году вогульские князья подписали близ Усть-Выми мир с князьями Вымскими Петром и Федором, представителем епископа Пермского Левашом и несколькими главными выборными должностными лицами нескольких земель (районов) Коми края — сотниками. Вогулы по старинному обычаю в знак чистоты своих намерений выпили чистую воду из золотых кубков и обещали не замышлять ничего злого против жителей Коми края, не совершать набегов и подчиняться великому князю.

Но то ли вода была не слишком чистой, то ли золото — в общем, договор оказался недолговечен. Вогульские князья не очень-то стремились признавать верховную власть далекого московского князя, у которого к тому же опять возникли проблемы с мятежными вятчанами. Последние в 1486 году дважды нападали на Устюг, и жители Коми края с ужасом ожидали появления вражеских полчищ. Иван III вынужден был прислать сюда войско и держать его здесь до осени, чтобы уберечь от набегов вятчан устюжские и вычегодские земли. Только в 1489 году великий князь смог привести к покорности Вятскую землю, послав туда большие военные силы. В этом походе участвовала и дружина из Коми края. Даже отряд казанских татар пришел помочь московским ратникам. Были заняты все вятские городки, осажден Хлынов — центр Вятской земли. Вятчане сдались и присягнули на верность великому князю. Набеги на южные границы Коми края окончательно ушли в прошлое.

В 1491 году на впадающей в Печору реке Цильме по распоряжению Ивана III начались поиски серебряной руды (подробнее об этом вы узнаете из следующего рассказа), но удаленность края и воинственность его обитателей помешала работам. Решающий шаг в присоединении Печорского края к Русскому государству был сделан в 1499 году. Тогда великий князь Иван повелел своим воеводам с большим войском идти покорять Печору и усмирять отказывавшихся признавать великокняжескую власть вогулов. В состав рати входила и большая дружина из Коми края под командованием князей Петра и Федора Вымских. В низовьях Печоры, близ современного г. Нарьян-Мара, на пустом безлюдном месте возле небольшого озера был построен укрепленный городок Пустозерск — первый город за Полярным кругом, ставший опорным пунктом Русского государства на крайнем Северо-Востоке Европы. Среди его строителей и первых обитателей были русские и коми.

Проведя в Пустозерске осень, войско выступило за Урал против вогулов. Сражения продолжались всю зиму 1499–1500 годов. Во время похода сложил голову в одном из боев князь Петр Вымский. В конце концов вогулов заставили поклясться в верности великому князю и дать обещание не нападать на его подданных в Коми крае. С этого времени Печорский край вошел в состав Русского государства.

А Пустозерский городок стал постепенно расти. В 1502 году великий князь направил туда правителем одного из основателей города князя Федора Вымского. В Вычегодском крае князья-наместники были ему уже не нужны, поскольку земли коми перестали быть пограничными. Теперь нужно было укреплять новые северо-восточные рубежи.
http://www.inkomi.ru/articles/2005/10/26/vek-trevog/

Н. Шергин
Богатства севера
Путевые заметки, очерки, рассказы
Санкт - Петербург
1909 г

http://www.booksite.ru/reise/shergin2/index.htm