Загрузите GEDCOM-файл на ВГД   [х]
Всероссийское Генеалогическое Древо
На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!
Вниз ⇊

Старообрядчество


← Назад    Вперед →Страницы: ← Назад 1 2 3 4 5 ... 49 50 51 52 53 * 54 55 56 57 ... 130 131 132 133 134 135 Вперед →
Модератор: -Stepan-
Klaus
Начинающий

Klaus

Сообщений: 24
На сайте с 2004 г.
Рейтинг: 10
Всех, кто владеет информацией о старообрядческих династиях Бежаницкого района, просьба ответить. Сам я - потомок старообрядцев (сам тоже старообрядец) из деревень Городище, Совы, Комарниково.



---
Иванов Николай Лаврентьевич
Лайк (1)
Konstantin Ivanov
канд. ист. наук

Konstantin Ivanov

Кемеровская область - Кузбасс
Сообщений: 14582
На сайте с 2005 г.
Рейтинг: 8926
Костюмы русских старообрядцев Южного Алтая и Забайкалья
выполненные мастером Куликовой Татьяной Юрьевной

http://kulikova-master.narod.ru/html/staroobryadtsi.html
Гобан

Гобан

Россия, Республика Коми, г. Сыктывкар
Сообщений: 1912
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 3284
Окладников Н.А. Предали себя огню

Окладников Николай Анатольевич – краевед, действительный член Русского географического общества

Предали себя огню во имя сохранения «древлего благочестия»
(О массовых самосожжениях старообрядцев в Мезенском уезде и на Печоре

в 1742, 1743 и 1744 гг.).

Массовые самосожжения старообрядцев в России начались в конце 60-х–в 70-х гг. XVII в., ещё при жизни протопопа Аввакума. Безусловно, причиной их были преследования со стороны властей и официальной церкви. Сама церковь изменила вере, предала народ, а народ, как отмечал известный русский писатель, публицист и философ Василий Васильевич Розанов, есть дитя веры, дитя церкви (1).

В конце 60-х–начале 70-х годов XVII в. в Тюменском уезде в заимке на речке Березовке беглыми старообрядцами во главе с известным тюменским попом Дометианом (в монахах Даниил) была организована пустынь, где нашли приют староверы из многих сибирских городов и уездов. Об этом стало известно властям. Для уговоров и увещания старообрядцев Тобольский губернатор боярин П.В. Шереметьев направил в пустынь на речку Березовку воинский отряд во главе с чиновником Приказной палаты Степаном Шишкиным и архимандритом Знаменского монастыря Герасимом. Узнав о приближении воинского отряда, старообрядцы пустыни во главе со своим наставником Дометианом в ночь на 6 января 1679 г., «запершись в избах, сожглись». По одним данным в этой пустыни сгорело 1700 человек, по другим – 300, а «иные ушли в рознь». Прибывший сюда воинский отряд вместо пустыни нашел только кучи пепла (2).

В том же году в тех же тюменских пределах ещё одна группа сибирских старообрядцев решила последовать их примеру, но прежде испросить разрешение протопопа Аввакума самим себя сжечь. Посланец сибирских старообрядцев дошёл до Пустозерска, встретился с находившимся здесь в ссылке мятежным протопопом и получил от него письмо, в котором Аввакум благословил «сибирских старолюбцев» на самосожжение (3).

В послании сибирской «братии» Аввакум, одобряя самосожжение старообрядцев, писал. «Наипаче же в нынешнее время в нашей Руссии в огонь идут от скорби великия, ревнуя по благочестию, якоже древле апостоли. Не жалеют себя; но Христа ради и Богородицы на смерть идут, да вечно живи будут.

А иже сами ся сожигают, храня цело благочестие, тому же прилично, яко и с поста умирают, – добре творят.

Знал я некого Дометиана священника: прост был человек, но вера тепла и и несумненна, а конец пускай добре сотворил отступников утекая, сожегся.

Брате, брате! Дорогое дело, что в огонь посадят! Помнишь ли, в Нижегородских – тех пределах, где я родился и живал, тысящи з две и сами миленкие от лукавых-тех духов забежали в огонь? Да, разумно оне сделали, – тепло себе обрели: сим искушением тамошняго искушения утекли» (4).

Однако полученное благословение сибирским кержекам показалось нерешительным, и они решили обратиться к Аввакуму ещё раз. Но их посланник, придя в Пустозерск на следующий год, не застал в живых протопопа и его пустозерских соузников (5).

В первые годы после реформы патриарха Никона вопрос о допустимости самосожжений стал одним из центральных тем в дискуссиях старообрядцев. Среди первых произведений, посвящённых этой теме, заметное место занимает «Жалобница поморских старцев против самосожжений» (1691). Её авторы обращаются ко «всюду рассеянным за имя Христово пречестным отцам» с «соборным предложением»: рассудить о «странном учении» – «самогубительной смерти». Они кратко излагают историю распространения на Руси этого «необычного учения» об очищении огнем и называют имена «учителей»», в том числе протопопа Аввакума (6).

Идеи «Жалобницы» развиты и в другом старообрядческом трактате XVII в., направленном против самосожжений – «гарей», «Отразительном писании о новоизбирательном пути самоубийственных смертей» наставника Евфросина, который главной целью своего служения считал развенчание немногочисленных аргументов самосжигателей (7).

Были противники самосожжений и среди близких Аввакуму людей. Так, против «самоубийственных смертей» путём самосожжений выступала духовная дочь Аввакума и его землячка старица Каптелина Мелентьевна, скрывавшаяся от преследования властей в скитах на Керженце, в Ветлужских лесах и в Пошехонье (8).

После сожжения в 1682 г. в Пустозерске в едином срубе «за великие на царский дом хулы» протопопа Аввакум и его соузников по пустозерской ссылке попа Лазаря, дьякона Федора и инока Епифания «огненное крещение» стало считаться в староверческой среде верхом благочестия за старую веру.

В 20-х и 40-х годах XVIII в. имели место массовые самосожжения старообрядцев в Мезенском уезде и на Печоре.

В последней третьи XVII в. и первой третьи XVIII в. началось массовое бегство старообрядцев из центральных областей России на периферию, в основном на Север. Многие старообрядцы, бежавшие от преследования властей из Нижегородской губернии, Москвы, Ярославля и Новгорода, находили свои убежища в глухих районах Архангельской губернии, в том числе в Мезенском уезде и создавали здесь скиты.

Так, старообрядцы, бежавшие из нижегородских керженских старообрядческих скитов, расположенных на реке Керженец, после их разгрома Новгородским архиепископом Питиримом, поселились на Зимнем берегу Белого моря в верховьях реки Койды, около Койдозера. Ими был создан здесь Ануфриевский старообрядческий скит, сельбища которого располагались по берегам верховьев рек Койды и Майды (9). Часть из них укрылась в Игнатьевском старообрядческом ските, основанном в начале XVIII в. на Зимнем берегу Белого моря, в 10 верстах от устья р. Ручьи (10). Ими же в 1720-х годах был основан старообрядческий скит по притоку Мезени – реки Сёмже, в 18 верстах от ее устья, названный Сёмженские кельи (11).

Этому в известной мере способствовали следующие обстоятельства. Недалеко от этих мест на Мезени, в Окладниковой слободе (с 1780 г. город Мезень. – Н.О.) с декабря 1664 г. по февраль 1666 г. находился в ссылке протопоп Аввакум. После отправления его в Москву на суд собора и последующей ссылки в Пустозерск, здесь оставались его жена Анастасия Марковна с детьми и его верные ученики юродивый Федор, родом с Мезени, и москвич Лука Лаврентьевич. Через них Аввакум посылал свои послания на волю, и Окладникова слобода была центром по переписке и распространению посланий Аввакума (12).

Все это способствовало распространению старообрядчества на Мезени и среди поморов Белого моря, которые на своих судах плавали на Печору до Пустозерска и нередко участвовали в доставке посланий Аввакума из Пустозерска на Мезень. Они же доставляли послания Аввакума восставшим монахам Соловецкого монастыря (13).

Известно, что, находясь в заточении в Пустозерске в осыпной тюрьме, Аввакум поддерживал постоянную связь со своими земляками старообрядцами, скрывавшимися в нижегородских старообрядческих скитах. Посланец этих старообрядцев инок Иона в 1668 г. добрался до Пустозерска и с риском для своей жизни навестил Аввакума в пустозерской темнице. Вспоминая об этом, Аввакум писал, что Иона «зело дух мой успокоил». Вернувшись в нижегородские пределы, Иона привез послание Аввакума землякам (14).

Поэтому не случайно из нижегородских керженских старообрядческих скитов и из других мест России устремились в эти места. Они находили здесь сочувствие у местного населения и поддержку со стороны своих единомышленников.

В указанных скитах на Зимнем берегу белого моря и на Мезени находили приют старообрядцы, бежавшие сюда из Москвы, Ярославля и из других городов центральной России, а также мезенские старообрядцы.

После получения указа Святейшего Синода от 4 марта 1723 г. о недопущении старообрядцам «жить в пустыньках» и «строить» отдельные скиты в лесах Холмогорской и Важской епархии епископ Варнава принимает неотложные меры к розыску «потаенных раскольников», скрывавшихся в лесах его епархии.

В 1724 г. инквизитор дьякон Ботев (инквизиторские должности в церковной иерархии существовали с 1721 по 1727 годы) донёс в Холмогорскую и Важскую епархию о том, что в Мезенском уезде укрепились позиции старообрядце и многие из них обитают в Азапольской волости. Вследствие чего «для достоверного свидетельства» туда была отправлена специальная команда во главе с провинциал-инквизитором иеромонахом Александром Тихоновым. В состав этой команды был также включён доноситель дьякон Ботев. В декабре 1724 года они выехали в Мезенский уезд и 29 декабря появились в Азапольской волости. Напуганные приездом инквизиторской команды «противники святые церкви нехотящие быть у присяги зажглись» и погибло там всего «в розных дворах мужска и женска полу» 108 человек. При дальнейших розысках было установлено, что и в других волостях Мезенского уезда «раскольники тоже готовились следовать их примеру». Так описаны эти события в книге Д.И. Сапожникова «Самосожжигатели в русском расколе (со второй половины XVIII века до конца XVIII века)», изданной в Москве в 1891 годы (15).

Несколько иначе освящены эти события в материалах архивного дела, выявленным мезенским краеведом Н.В. Шульгиным в Государственном архиве Архангельской области. Установлено, что самосожжение старообрядцев произошло не «розных дворах», как сообщает об этом Д.И. Сапожников, а «в единой избе», в доме крестьянина д. Азаполье Прокопия Михеева. Вместе с ним в огне погибли его дети: сын Карп 17 лет и дочь Агафья 18 лет. Всего здесь погибло в огне не 108, а 109 человек, в том числе 46 душ «мужска пола» и 63 души «женска пола». Среди сгоревших были не только азапольские крестьяне, но и крестьяне других мезенских селений.

Перепуганный священник Азапольской Ильинской церкви Петр Прокопьев в своем донесении архиепископу Холмогорскому и Важскому Варнаве уверял: «Прежде, государь, оные крестьяне у меня, нижепоименованного богомольца вашего, повсегодно на исповедь приходили, и каким поведением и отчего оные люди згорели, про то мне… не ведомо» (16).

Чтобы понять оправдание священника Петра Прокопьева, надо иметь в виду, что многие крестьяне-староверы, чтобы избежать двойного оклада и преследования со стороны властей, скрывали свою принадлежность к старой вере, официально числись прихожанами местных церквей и исповедовались у священников этих церквей.

10 марта 1725 г. из Приказа инквизиторских дел поступило сообщение в Московское синодальное правление о том, что многие старообрядцы живут «по рекам… и сыскать таковых там весьма трудно, понеже дорог не имеется, да и придтить малолюдством на них опасно» (17).

На основании этого сообщения Синод 7 февраля 1726 г. послал определение епископу Холмогорскому и Важскому Варнаве «чтобы он отправил к ним, раскольникам, увещевателей, а о священниках той стороны собрал бы сведения – не являются ли они поощрителями раскола» (18).

На это определение просвещенный ответил Синоду обширнейшим донесением, в котором писал: «Да, правда, что раскольники и развратители там массами, оные все с пашпортами, овсе, таясь, подкрадывают благочестие святое и не знаем, что с ними делать… а Бог их сам прогонит за наше неможение… священникам и прикащиками указано, чтобы они от сожжигательств оных раскольников предостерегали и сожжигаться им не давали» (19).

В первой четверти XVIII в., избегая двойного оклада и религиозного гнёта, многие мезенские крестьяе-старообрядцы бежали в Печорский край и селились в Усть-Цилме и вблизи её по притокам Печоры. Другая их часть расселилась по притоку Мезени – р. Пёзе, Оме и Вижасу в Канинской тундре (20).

Скрываясь от преследования властей, в 1715 г. в Усть-Цильме на Печоре под видом промысла рыбы поселились мезенские крестьяне-староверы Бобрецовы, Антоновы и Кирилловы. Так как в Усть-Цилме был некоторый контроль над старообрядцами, они удалились отсюда на берега Пижмы Печорской и в 100 верстах от её устья усмотрели довольно красивое, обильное лугами и безопасное от преследования властями место. Позднее сюда переселились другие мезенские и усть-цилемские крестьяне.

Около 1720 г. сюда приехал мезенский крестьянин-старовер Парфений Клокотов, уроженец Юромской волости Мезенского уезда, который до этого пять лет проживал в старообрядческом ските на р. Оме в Мезенском уезде. Вместе с ним приехал выходец из Выговского старообрядческого скита бывший соловецкий старец Феофан. Они организовали на Пижме, на «Великих лугах», старообрядческий скит, который получил название Великопоженское общежительство (21).

После смерти первого наставника скита, старца Феофана, выходца из Выга, Парфений Клокотов пригласил на его место с того же Выговского общежительства Ивана Анкидинова, родом из Ростова, который пришел в скит в 1733 г., а сам стал стряпчим и выезжал в разные города, имея паспорт, выданный на Мезени.. В тоже время в скит пришла старица Александра, также родом из Ростова. Она была наставницей среди женского населения скита (22).

Иван Акиндинов был незаурядной личностью «ведущь бе вельми писания» и пользовался большим авторитетом в среде поморского (даниловского) старообрядчества. Он провёл большую работу по укреплению скита и оживлению его деятельности. Исполняя обязанности наставника, Акиндинов исправлял все церковные требы у старообрядцев скита: «исповедовал, причащал и по рождении, младенцев, жен молитвою очищал, младенцам имена нарекал, крестил и пришедших к ним в раскол перекрещивал» (23).

Упомянутый старообрядчески скит на р. Оме был основан в начале XVIII в. мезенскими крестьянами-староверами Юромской волости. Одним из основателей этого скита и его наставником был крестьянин этой же волости Матвей Багрецов (24).

В те же годы XVIII в. мезенскими крестьянами-староверами Азапольской волости был основан скит по реке Вижас (25). Наставник его не известен.

В 1720 г. крестьянин-старовер Юромской волости Алексей Яковлев вместе со своей женой поселился по притоку Мезени – р. Пёзе, на её правом берегу, в 190 верстах от устья в урочище Езовец. Он построил тут келью и возле неё поставил деревянный восьмиконечный крест, выполнив на нем следующую надпись: «Аще кто сему кресту кланиться не будет, тот проклят будет». Вскоре к нему присоединились другие крестьяне-старообрядцы Мезенского уезда. Так образовалось здесь старообрядческое общежительство во главе с наставником, крестьянином-старовером Юромской волости Алексеем Тимофеевым Бродягиным (26).

В 1736 г. в этот скит приезжал из Выгорецкой старообрядческой общины Исаак Матвеев, который перекрестил всех скитян в озерке, находившемся рядом со скитом (27).

Весной 1743 г. черносошенный крестьянин Окладниковой слободы на Мезени Артемий Ванюков поссорился с бурмистром своей слободы, тайным старообрядцем, который принимал старообрядцев, так как его мать проживала в одном из старообрядческих скитов на берегу Белого моря и там умерла. Ванюков донёс об этом Холмогорскому архиерею, но стараниями бурмистра делу не дали хода. За этот донос бурмистр, прикрывавший строобрядцев, побил Ванюкова, в результате чего последний пролежал 3 недели в постели. Оправившись от побоев, Ванюков отправился в Холмогоры и предложил там местному духовенству свои услуги в отыскании старообрядцев, скрывавшихся в «потаенных местах» в Мезенском уезде по рекам Койде, Майде, Пёзе, Оме, Вижасу, а также на Пижме Печорской. Ему дали денег и он отправился в указанные места для розысков скрывавшихся там старообрядцев. В октябре 1743 г. Ванюков явился в Холмогоры с подробным донесением о результатах проведённых им розысков. На основании этого доноса по настоянию архиепископа «для сыску и взятия потаенных раскольников… ради искоренения староверства» Архангельский губернатор отправил в Мезенский уезд и на Пижму Печорскую воинскую карательную экспедицию во главе с майором Петром Ильищевым. В состав этой экспедиции вошли прапорщик Родион Бородин, доноситель Артемий Ванюков, канцелярист Иван Попов, два копииста, священник Холмогорского собора Козьма Шабунин и другие представители духовенства из Холмогор и 55 рядовых солдат (28).

Карательная воинская экспедиция в ноябре того же года на лошадях выехала на Мезень, а оттуда на оленях через Пустозерск в Усть-Цильму, куда прибыла 5 декабря 1743 г. Захватив здесь «потребное число» местных крестьян в качестве понятых, участники экспедиции на оленях выехали в Великопоженский скит на Пижму Печорскую, куда прибыли в ночь на 7 декабря (29).

Скитяне, заранее предупрежденные о прибытии экспедиции, все «от мала до велика» забились в высокую бревенчатую двухэтажную часовню, куда можно было взойти по лестнице через крыльцо. А чтобы члены воинской команды не попали в часовню, собравшиеся здесь раскольники, сломали крыльцо и лестницу, затворив окна и двери, заперлись и приготовились к самосожжению (30).

Майор Ильищев, консисторский канцелярист Иван Попов, с тремя понятыми подошли к часовне и постучали под окном в стену, «творя раскольническую молитву». Окно отворилось, и раскольники спросили присланных о причине их приезда. На что они ответили раскольникам, «что привезли к ним пастырское увещание, и если имеют на святую церковь и тайны ея какое сумнительство, о том бы показали письменно и объявили бы о себе, как их зовут, сколько им от роду лет, где их рождение, какого были чину и давно ль в те скиты пришли, с какими отпусками из домов своих вышли, по каким указам или позволениям в этих местах жительствуют, с платежами ли по силе по силе указов двойнаго оклада, по должности христианской у кого и где исповедываются и св. тайн приобщаются и умерших телеса где, с каким надгробным пением и кем погребают. Чтоб они выдали своих наставников для разглагольствования с духовным начальством; при этом уверяли, что никакого озлобления и задержания им учинено не будет» (31).

Майор Ильищев и члены его команды «с великим молением» уговорили старообрядцев, запершихся в часовне, чтобы они приняли от них увещательную грамоту архиерея, им зачитанную. Тогда старообрядцы выбросили из окна длинный тонкий ремень и по этому ремню к ним в часовню вместе с грамотою архиерея поднялся один из понятых, крестьянин Усть-Цилемской слободки Василий Чупров. И пробыл он у них «с тою грамотою часа з два», а в это время снизу с земли под окном с ними «разглагольствовал» и вел увещание поп Козьма. Приняв эту грамоту и прочитав её, старообрядцы «много рассуждали» и, несмотря на уговоры и увещания майора Ильищева и членов его команды и данные им обещания о том, «что им никакой обиды не будет учинено, что их не тронут и все они по-прежнему», они решили «неотменно сожещись» (32).

Кроме указанной инструкции архиерея, с которой ознакомились раскольники, члены команды майора Ильищева имели при себе другую секретную инструкцию, данную архангелогороской губернской канцелярией. И в ней было приказано: «Если раскольники не будут оказывать сопротивление и дадутся переписаться, то по окончании переписки, явившихся всех раскольников, сколько и где их найдется, положа им на ноги колодки, или что может заблаговременно быть – чтобы в дороге утечки не учинили, и со всеми их пожитками, при конвое отправить в Архангельск, а скиты и часовни их сжечь» (33). О содержании её наставникам скита было известно от верных им людей

Решив сжечься, раскольники из окна отвечали членам команды майора Ильищева: «Мы хотим ныне умереть огнесожжением за старую веру и крест, а вам гонителям в руки не дадимся, понеже-де у вас вера новая, и когда–де наши братья-раскольники взяты были в губернскую канцелярию и там обрали их, как липок, и отпустили в однех рубашечках, и ежели вам даться в руки, то-де вы и с нами также сделаете. Ежели кто хочет спастись, те бы с нами шли сюда гореть; мы ныне к самому Христу отходим» (34).

После этого окно в часовне захлопнулось и оттуда «через несколько минут показался дым и огонь; раздались крики, визг и перед глазами посланных, все с женами и детьми… погибли в огне» (35). Это произошло «декабря 7 числа, в половину дня». Вместе с наставником Иваном Акиндиновы, которому «от роду было слишком девяносто лет», и старицей Александрой всего сгорело в этой часовне «мужска и женска пола с малолетними детьми» 78 человек (36).

Здесь надо отметь, что оставшиеся вне «заперти» в часовне великопоженские скитяне, до приезда в скит воинской команды, были отправлены общежительством в «тайные в лесах кельи» охранять книги и иконы, принесенные сюда, частью еще задолго до «гари», как «лишние», частью же «по известии» о приходе команды. За день до самосожжения и после его в местных лесах было «сыскано» и задержано десять человек великопоженцев, которые были отправлены потом в Губернскую канцелярию. Это были пять мужчин, три «жонки» и два младенца (37).

В.И. Малышев во время одной из своих экспедиций на Печору обнаружил «Памятник сгоревших в Великопоженском общежительстве в 1743 г.», в котором перечислены все 78 имен сгоревших, включая наставника Ивана Акиндинова, в том числе 33 имени мужских и 45 женских, среди них 24 девицы и два младенца женского пола. Вместе с ними сгорело «немалое число книг», их видел там мезенец Василий Чупров, который поднимался в часовню для уговоров старообрядцев на выкинутом ими через окно тонком ремне (38).

Во время этого события в ските не было Парфения Клокотова. Он находился на р. Колве, где за 6 недель до этой трагедии основал новый старообрядческий скит на 10 человек. Туда майор Ильищев послал отряд солдат под командованием капрала. Все скитяне этого скита в количестве 10 человек были «сысканы» и «за необращением» были привезены сначала на Мезень в Окладникову слободу, а затем препровождены в Холмогоры. Сам же Парфений Клокотов был задержан на дороге между Печорой и Мезенью, доставлен в Холмогоры и заключен там под стражу, откуда сбежал и дальнейшая его судьба не известна (39).

В руки команды майора Ильищева попало: хлеба молоченого (ржи и ячменя) – 600 четвертей, немолоченого – 30 куч, лошадей –12, коров дойных более 50, овец – 300 и «множество иного живота», а также «63 книги и икон множество» (40). Вероятно, членами команды майора Ильищева была обнаружена также часть книг, икон и другого имущества, переправленных великопоженцами для хранения в потаенные кельи.

После разгрома Великопоженского скита отряд карательной экспедиции разбился на 3 команды. Команда в главе с майором Ильищевым, канцеляристом Поповым и доносителем Ванюковым отправилась на оленях на Зимний берег Белого моря по рекам Койде и Майде, но рассказ о деятельности этого отряда – тема для отдельного доклада. Другая команда солдат карательной экспедиции во главе с прапорщиком Бородиным и попом Козьмой также на оленях поехала по рекам Пёзе, Оме и Вижасу. Нескольким солдатам, под начальством капрала, было поручено разрушить скит, основанный Парфением Клокотовым на р. Колве (41).

Команда прапорщика Бородина 5 января 1744 года прибыла на Пёзу в Езовец в скит Алексея Бродягина. Скитяне были заранее предупреждены о прибытии воинской команды поэтому «прежде их пришествия все заперлись в избе вместе с малолетними детьми». Из избы они обратились к членам воинской команды с вопросом: «Для чего вы приехали? Знаем, что для сыску нас, а мы собрались сюда от страху вашего!» (42).

Прапорщик Бородин через окно вручил скитянам увещательную грамоту архиепископа и вместе с членами воинской команды вступил с ними в переговоры и споры, которые продолжались весь день 6 января. Он уговаривал их выйти из избы, обещая прощение. Однако скитяне не поддались ни на какие увещания и уговоры и отказались выйти из избы. При этом они предложили членам воинской команды взятку «до пятидесяти рублев и более», чтобы те ушли и оставили их в покое, Они возвратили прапорщику Бородину увещательную грамоту архиепископа и к ней приложили «реестр, сколько их в той избе заперлось мужскаго и женскаго полу с малолетними детьми; оказалось 17 человек». При этом заявили: «Лучше нам в огни… сгорети, нежели к вашему нечестию приступити» (43).

На ночь прапорщик Бородин выставил вокруг избы воинский караул. Ночью скитяне через окно выкинули из избы следующее письмо:

«Пишем вашему доброванию и вашему крепкому истязанию; а мы по вашему сумнимся креститься тремя персты, крестимся мы двумя персты и того ради в ваши церкви не ходим и от ваших пастырей не причащаемся, что вы возлюбили крест крыж (крест католический. – Н.О.) и на церкви и на прочих тайнах церковных, и того ради мы страждем от вас, крепимся, дабы вам в руки не попасть; ныне мы уверился от святаго писания, идти с сего времени, а до сего времени мы с вами в церкви ходили, а ныне мы не хотим иттить и тремя персты не хотим креститься и стоим в том намерении, и Никоновой тетради не принимаем, и что с вами говорить? Что вы старым книгам противитесь, а мы ваш крест проклинаем троеперстной и всех кто им знаменуется» (44).

Пока члены воинской команды вместе с прапорщиком Бородиным читали это письмо скитяне «в нощи часу третьем зажглись» и при этом заявили: «Мы за древлее благочестие, крест и молитву умираем, а вас всех проклинаем!». Все скитяне, запершиеся в избе, сгорели на глазах воинской команды. Всего сгорело в ските вместе с наставником 17 человек, в том числе 11 человек мужского пола, 6 человек женского пола, в их числе две девицы и один младенец (45).

Сохранившиеся документы отмечают зажиточность скита, наличие в нем большого количества скота, хлебных запасов и др. Среди имущества этого скита, описанного после самосожжения старообрядцев, значилось 9 лошадей, 21 корова, 7 телят, 15 быков, и «овец, и хлебного запасу, и прочего немалое число». Все это «без останку» было взято командой прапорщика Бородина, «а иное в казну на государя записываху, понеже оное место и жители живущее все во изобилии всяцем и довольство всякое имуще» (46).

С Пёзы отряд прапорщика Бородина на оленях отправился на р. Ому в скит Матвея Багрецова. Ко времени прибытия воинского карательного отряда скитяне этого скита, будучи предупреждены о прибытии карателей, все во главе с наставником Матвеем Багрецовым заперлись в «единой избе» и решили сжечься (47).

И здесь сожжению предшествовали жаркие споры о вере и многократные увещания. Врученную им увещательную грамоту архиепископа скитяне вернули команде прапорщика Бородина не читая, ссылаясь на то, что среди них «нет грамотных». А второй раз они обманули команду, заявив, что «всеконечно сжигаться не будем», но в самую глухую ночь на 13 января зажглись, «изволиша свое благочестие запечетлети, огнем и дымом скончашася». Вместе с оаставником Матвеем Багрецовым всего в ските сгорело 12 человек (48).

Скиту принадлежало «оленей больши осьми сот», которых охраняли «самоядей немалое число», а также «немалое число» крупного рогатого скота и лошадей». Все это, а также другое имущество, принадлежавшее скитянам, команда прапорщика Бородина «взяша на государя, а иное себе погрбиша без останку» (49).

С Омы отряд прапорщика Бородина должен был выехать на р. Вижас. Однако сведениями о деятельности здесь этого отряда мы не располагаем. Равно и не располагаем мы сведеньями о численности находившего здесь старообрядческого скита и его организаторах и наставниках.

В «Повести о самосожжении в Мезенском уезде в 1743–1744 гг.», написанной на основании докладной записки участников карательной экспедиции – попа Козьмы Шабунина и канцеляриста Ивана Попова, опубликованной В.И. Малышевым об этом ничего не сказано (50). В государственном архиве Архангельской области сведений об этом нами также не выявлено. Архив мезенской канцелярии, где возможно хранились сведения о старообрядческом ските на Вижасе и его судьбе, сгорел в 1849 г.

Известно, что карательная экспедиция была направлена в Мезенский уезд и на Печору без ведома Сената. На ее жестокие действия в Сенат поступали многочисленные жалобы. Поэтому вскоре последовал указ о ее возвращении, «а людей по Мезени и послившихся за Мезенью… не разорять и поселения их не жечь, и никакой им обиды, разорения и пакости не чинить» (51). Так что возможно, отряд прапорщика Бородина не успел совершить карательных действий в отношении старообрядцев, проживавших по реке Вижас.

Спутник академика И.И. Лепехина в его путешествии по Русскому Северу академик Н.Я. Озерецковский, побывавший в Вижасе в 1772 г., сообщает, что в то время здесь было «шесть дворов, отстоящих друг от друга довольно далеко». Такая разбросанность дворов была характерна для старообрядческих келий. Озерецковский встретил проживавших здесь двух крестьян-старообрядцев Азапольской волости Якима и Лариона Тимофеевичей Михеевых (52).

Разрушенные властями скиты вскоре вновь восстанавливались. Так, стараньями новых старцев, пришедшими на Пижму вскоре после произошедшего здесь самосожжения, Великопоженский скит был восстановлен в лучшем виде. Это стало возможным благодаря обильным пожертвованиям со стороны многочисленных ревнителей старой веры. В 1835 г. здесь проживало 94 старообрядца, в том числе 35 человек мужского пола и 49 человек женского пола (53).

Надо отметить, что в первой половине XIX в. вследствие притока беглых старообрядцев и перехода в старообрядчество местных жителей численность их на Печоре значительно возросла. По явно заниженным официальным данным Усть-Цилемского волостного правления в этой волости в 1849 г. проживало старообрядцев 1084 чел. (508 чел. м.п. и 576 чел. ж.п.) (54).

Кроме вновь восстановленного Великопоженского скита в первой половине XIX в. в Усть-Цилемской волости существовал также Омелинский скит, основанный мезенскими крестьянами-староверами в средине XVIII века верховьях притока Печоры – реке Цильме. Число обитателей этого скита в 1805 г. достигало 40 чел. Скит был закрыт властями в 1851 г. После закрытия скита на месте его образовалась современная д. Омелино (55).

Восстановленный Великопоженский скит был закрыт властями в 1854 г., на месте его возникла д. Скитская, в которой и поныне живут потомки спасшихся обитателей этого скита. Здесь строго чтилась память погибших в огне во имя сохранения «древлего благочестия». В деревне, возникшей на месте упраздненного Великопоженского скита, запрещалось обычаем петь и плясать в праздники, потому что место это монастырское, а на гулянье молодежь уходила за деревню. В деревне, на месте пожарища, вознесся островок темного траурного леса из вековых сосен и елей, который жители этих мест свято берегут. Тут, по преданию, захоронены останки погибших в «гари» скитян, здесь и поныне хоронят умерших. И место это называют «Могильником». На могильнике этом до сих пор сохранились обетные кресты, в честь великомучеников, погибших во время самосожжения. Их имена здесь не забыты. В часовне скитского могильника ежегодно проводят панихиду по погибшим в огне великомученикам (56).

Не забыли погибших в огне за «древлее благочестие» и на Мезени. На месте сгоревшего скита в урочище Езовец, по притоку Мезени – р. Пёзе, в конце XVIII в. возникла д. Езовец. Крестьяне этой деревни на месте самосожжения сторонников старой поставили обетный крест, назвав его «Крест беды». Крест этот по мере его ветхости периодически заменяли. Весьма обветшалый обетный крест стоял здесь ещё в конце ХХ в. (57). Возможно, ныне его заменили.

По преданию, сохранившемуся среди старожилов деревни Азаполье Мезенского района, место, где в декабре 1724 г. произошло массовое самосожжение сторонников старой веры, в бывалые времена было отмечено тремя крестами и двумя киотами, при которых имелся ящик для пожертвований (58). Вероятно, все это было уничтожено в годы советской власти.

В августе 2001 г. жители д. Азваполье, по инициативе ветерана труда, бывшего директора местного совхоза «Мирный»» Ивана Михайловича Фофанова здесь, на месте пожарища, установили памятный знак (59).

Примечания

1. Розанов В.В.. Купол храма. Собрание сочинений. М., 1944. С.205.

2. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн.VII. Т.13. М., 1962. С.242; Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе (со второй половины XVII века до конца XVIII века). Исторический очерк по архивным документам. М., 1891. С.10–11.

3. Окладников Н.А. Острог на Печоре. Архангельск, 1999. С.332.

4. Житие Аввакума и другие его сочинения / Составитель А.Н. Робинсон. М., 1991. С.226.

5. Окладников Н.А. Указ. соч. С.332.

6. Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев в XVIII веке. По материалам европейского Севера России // Одиссей: Человек в истории. М., 2003. С.105–120.

7. Елеонская А.С. Гуманистические мотивы в «Отразительном писании Евфросина» // Новые черты в русской литературе и искусстве (XII–начало XVII в.). М., 1976. С.263–276.

8. Житие Аввакума и другие его сочинения. С.343.

9. Окладников Н.А. История Ануфриевского старообрядческого скита (XVIII–начало XX вв.) // Старообрядчество: История, культура, современность. Материалы VII Международной научной конференции. М., 2005. С.32–42.

10. Государственный архив Архангельской области (далее ГААО). Ф.29. Оп.4. Т.3. Д.1279. Л.3; Леонтьев А.И. Зимний берег. Архангельск, 1999. С.451–453.

11 Окладников Н.А. История старообрядческого скита «Сёмженские кельи» и деятельность старообрядцев австрийского толка на Мезени (XVIII–начало XX вв.) // Архангельск старообрядческий. 2006. №3. С.6–8. №4. С.2–7; №5. С.3–8.

12. Окладников Н.А. Острог на Печоре. С.334–340.

13. Там же. С.329–330.

14. Там же. С.331–332.

15. Сапожников Д.И. Указ. соч. С.49–50.

16. Шульгин Н.В. Згорелые люди // Правда Севера. 2001. 30 мая.

17. Сапожников Д.И. Указ. соч. С.53.

18. Там же.

19. Там же. С.53–54.

21. Малышев В.И. Усть-Цилемские рукописные сборники XVI–XX вв. Сыктывкар, 1960. С.10.

22. Там же.

23. Там же. С.174.

24. Есипов В.Г. Самосожигатели // Отечественные записки. 1863, февраль. С.621.

25. Малышев В.И. Указ. соч. С.176.

Канинская и Тиманская тундры XVII – начала XX вв. Архангельск, 2006. С. 57 – 58.

26. ГААО. Ф. 1. Оп. 1. д. 3539. Л. 232 – 233.

27. Малышев В.И. Указ. соч. С.189–190 ; Есипов В.Г. Указ. соч. С.625.

28. Малышев В.И. Указ. соч. С.168–170; Есипов В.Г. Указ. соч. С.620.

29. Малышев В.И. Указ. соч. С.171; Есипов В.Г. Указ. соч. С.621.

30. Малышев В.И. Указ. соч. С.171–172; Есипов В.Г. Указ. соч. 621.

31. Есипов В. Г. Указ. соч. С.621–622.

32. Малышев В.И. Указ. соч. С.172–173; Есипов В. Г. Указ. соч. С.622.

33. Есипов В. Г. Указ. соч. С.622.

34. Там же. С.622–623.

35. Там же. С.623.

36. Малышев В.И. Указ. соч. С.172.

37. Там же. С.173.

38. Там же. С.171–172, 191–195.

39. Там же. С.174–175.

40. Там же. С.174.

41. Там же. С.175.

42. Есипов В.Г. Указ. соч. С.626.

43. Малышев В. И. Указ. соч. С.176, 189–190; Есипов В. Г. Указ. соч. С.626.

44. Малышев В.И. Указ. соч. С.176; Есипов В.Г. Указ. соч. С.626.

45. Малышев В. И. Указ. соч. С.190–191; Есипов В. Г. Указ. соч. С.626; Гмырин С. Крест беды // Правда Севера. 2000. 16 марта.

46. Малышев В. И. Указ. соч. С.190; ГААО. Ф.1. Оп.1. Д.3539. Л.232–233.

47. Там же. С. 176, 190.

48. Там же.

49. Там же.

50. Там же. С.167–191.

51. Там же. С.191.

52. Лепехин И. И. Путешествие в 1772 году. Часть IV. СПб., 1905. С.110–112.

53. ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.5-а. Д.81. Л.10.

54. Там же. Ф.189. Оп.1. Д.1146. Л.9–25.

55. Малышев В.И. Указ. соч. С.11; Рочев Л. Старообрядчество на Печоре // Няръяна Вындер 1994. 24 августа.

56. Гунн Г.П. По Нижней Печоре. М., 1979. С.98–101; Арбат Ю.А. Светлый Север. Архангельск, 1970. С.87; Осташев В. Именины царской слободы // Красное знамя. 1992. 11 августа.

57. Гмырин С. Указ. соч. // Правда Севера. 2000. 16 марта; Окладников Н. Езевец // Север. 1996. 8 апреля.

58. Шульгин Н.В. Указ. соч. // Правда Севера. 2001. 30 мая.

59. Правда Севера. 2001. 27 августа.

© Окладников Н.А.
http://www.borovskold.ru/conte...amp;id=119
Полынь

Кубань
Сообщений: 104
На сайте с 2012 г.
Рейтинг: 255
Проясните, пожалуйста, ситуацию.
Саратовская губерния 1835 год в ревизской сказке список домохозяйств все без фамилий, в РС 1858 года там же в небольшой деревушке остаются еще 15 дворов безфамильных хозяев. В материалах 1908 года указано, что в там живут православные и старообрядцы.
Вопрос такой: можно ли считать, что деревню изначально заселили старообрядцы? И второе: можно ли определить, к какому течению они относились?
Konstantin Ivanov
канд. ист. наук

Konstantin Ivanov

Кемеровская область - Кузбасс
Сообщений: 14582
На сайте с 2005 г.
Рейтинг: 8926

Полынь написал:
[q]
Вопрос такой: можно ли считать, что деревню изначально заселили старообрядцы?
[/q]

Нет.

Полынь написал:
[q]
И второе: можно ли определить, к какому течению они относились?
[/q]

Можно. Смотрите губернские и епархиальные ведомости, а в областном архиве -- фонды духовной консистории и губернского управления.
atimof
Участник

г.Харьков, Украина
Сообщений: 49
На сайте с 2013 г.
Рейтинг: 30
Проконсультируйте вот по какому вопросу. По линии моей матери практически все родственники были старообрядцами-беспоповцами. В поминальной книжке рода отсутствует имя моего прадеда. В забывчивостья не верю, там есть имена прапрадедов, прапрабабушек, всех бабушкиных сестер, братьев их мужей и жен, детей, умерших младенцев и т.д. На момент бракосочетания с моей прабабкой он точно был старообрядцем. Какие могут быть причины?
---
Щукины, Брюшковы,(купцы, Москва); Тимофеевы, Анисимовы,(крестьяне,с. Вязовое, Белгородская обл); Кумбарули (мещане, Таганрог); Кондратьевы,(купцы, мещане, Рыбинск)
Konstantin Ivanov
канд. ист. наук

Konstantin Ivanov

Кемеровская область - Кузбасс
Сообщений: 14582
На сайте с 2005 г.
Рейтинг: 8926

atimof написал:
[q]
На момент бракосочетания с моей прабабкой он точно был старообрядцем
[/q]

Чем это подтверждается, кроме Вашей веры в этот факт?
Marguncha
Перенесла все сообщения с перечнем фондов ЦИАМа по Старообрядчеству в одну тему в раздел Архивы-ЦИАМ-Старообрядчество
А то здесь тема большая, информация быстро затеряется.
atimof
Участник

г.Харьков, Украина
Сообщений: 49
На сайте с 2013 г.
Рейтинг: 30

Konstantin Ivanov написал:
[q]
Чем это подтверждается, кроме Вашей веры в этот факт?
[/q]


Моя уверенность (хотя на абсолютную истину не претендую) основана на тех фактах, что церемония бракосочетания происходила не в церкви (имеется приглашение на свадьбу), а также документальное подтверждение брака моих прапра было записано не в церковных книгах, а в метрической книги 2-го участка Лефортовской части г. Москвы, и бабушкина метрика (их дочери) выписана также в 1 участке Сущевской части, г.Москвы.
Tasha56
Почетный учаcтник

Tasha56

Россия
Сообщений: 13522
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 38023
Автор: Мельников Ф.Е.
Название: История старообрядческой церкви. Краткий очерк.
Москва, Издательство Старообрядческой митрополией Московской и всея Руси, 1991.- 40 с.
Библиотека журнала церковь
PDF 63.74 Mb
Язык: русский

Краткий очерк истории Русской Православной старообрядческой Церкви, составленный на основе сочинений Ф.Е.Мельникова. Издан Старообрядческой митрополией Московской и всея Руси.
Источник

Прикрепленный файл: Книга10.jpg
---
Вопросы по поиску, адресованные мне, пожалуйста, крепите в тему дневника >>>
ДНЕВНИК >> (Черниговская, Костромская губ., Алтайский край, Москва..)
Гобан

Гобан

Россия, Республика Коми, г. Сыктывкар
Сообщений: 1912
На сайте с 2010 г.
Рейтинг: 3284
Ю.В. САВЕЛЬЕВ
(г. Сыктывкар)

РАЗВИТИЕ СТАРООБРЯДЧЕСКОГО КНИЖНОГО ЦЕНТРА НА УДОРЕ
(По материалам отчетов миссионеров
великоустюжского православного Стефано-Прокопьевского братства)

Удорский край занимает крайне западное положение в республике Коми по современному административному делению. "Удорою называется волость, находящаяся в северной части Яренского уезда, на границе Архангельской губернии, по рекам Мезени и Вашке" - читаем мы в "Вологодских епархиальных ведомостях". В интересующий нас период Удора входила в Яренский уезд Вологодской губернии. До недавнего прошлого Удорский район был одним из наименее изученных в Коми крае. В последнее время этот некогда изолированный от остальных территорий район становится объектом исторических, этнографических, фольклорных, диалектологических исследований.

Следует обратить внимание, что большая часть населения Удоры в конфессиональном отношении представляла собой старообрядцев. Вопрос о быте и культуре удорских старообрядцев занимает большое место в отчетах миссионеров великоустюжского православного Стефано-Прокопьевского братства.

Становление рукописно-книжной традиции на р. Вашке в Коми крае связано с появлением старообрядчества в этой местности. "Окраинное положение и малозаселенность, отсутствие каких-либо крупных промышленных и культурных центров привлекали сюда...староверов, а сохранение патриархального быта... создавало благодатную почву для распространения их учения".

В документах сохранились сведения о появлении старообрядцев на Вашке. В сообщении 1896 г. в совет великоустюжского православного Стефано-Прокопьевского братства священника Важгортской церкви Павла Колмакова отмечалось, что раскол в Удорском крае появился примерно в начале 19в. Распространителями этого движения на первых порах были некоторые представители местного .населения, посещавшие другие области России, где старообрядческие течения были наиболее развиты. Так, в отчете 1899 г., представленном в совет Стефано-Прокопьевского братства, удорский окружной миссионер Василий Вишерский писал, что раскол в

Удорском крае появился в деревне Усть-Кульской Важгортского прихода в самом конце XVIII в. Завез его из Москвы некто Поганев - уроженец этой деревни, часто ездивший в столицу по торговым делам. Там он познакомился со старообрядчеством и увлекся этим учением, примкнув к последователям филипповского толка.

По другим данным раскол в эти места был занесен из Сибири. В своих воспоминаниях о путешествии в Удорский край в 1888 г. исследователь истории и культуры Великого Устюга В.П. Шляпин говорит о селе Важгорт как о центре удорского раскола. Главным расколоучителем здесь считался местный крестьянин Петр Афанасьевич Бозов. Родился он в 1777 г.6, во время поездки в Сибирь столкнулся с учением старообрядцев и, вернувшись на родину, стал страстным распространителем этой веры. С течением времени раскол так называемого бозовского согласия пустил в Важгорте глубокие корни.

Несколько позднее, примерно в 60-х годах XIX в., распространилось на Вашке старообрядческое учение бегунов. В отчете о поездке вологодский епархиальный миссионер отмечал, что по рассказам старожилов, лет сорок тому назад (миссионерская поездка состоялась в 1902 г.) чупровский торговец, ездивший по делам в Архангельскую и Олонецкую губернии, увлекся идеологией странников. Возвратившись в свою деревню, он продал имение и ушел навсегда в Каргопольские скиты. Связи с родиной новый бегун не порвал, он вместе с товарищами-раскольниками часто бывал в родных местах, сея среди земляков зерна новой веры.

Распространение раскола непосредственно связано и с притоком крестьянского населения с Пинеги и Северной Двины. Вероятно, одной из причин переселения этих людей в Удорский край могли быть переписи населения и гонения на старообрядчество со стороны официальных властей и церкви.

Русские переселенцы-старообрядцы смешались с местным населением, во многом сохранив определенный уклад жизни. Сохранили и продолжили они и рукописную книжную традицию, на основе которой со временем складывается своеобразная удорская традиция. Сейчас известны фамилии нескольких местных писцов: Тукоева, Коровиной, Рахмановых-Матевых, чье рукописное наследие являет ся своеобразной вершиной книжной культуры Удоры.

Особенно прочно раскол утвердился в таких селах и деревнях, как Важгорт, Чупрово, Муфтюга, Верхозерье, Выльгорт, Остров, Тойма, Кирик. Миссионерские отчеты позволяют установить, на какие направления или толки делилось удорское старообрядчество. Все местные староверы были беспоповцами. Беспоповщина на Вашке реализовалась в двух ее демократических формах: филипповском толке и секте бегунов или странников. Большинство старообрядцев в Удорском крае принадлежало к филипповскому толку и находилось на территории Воскресенского Важгортского прихода. Наименование "филипповцы" в отношении к последователям этого толка было мало знакомо местному населению Удоры: их здесь называли "бозовыми" по имени местного наставника и руководителя этого старообрядческого течения - Михаила Петровича Бозова.

Михаил Петрович родился в 1827 г. Он был сыном ранее упомянутого нами П.А. Бозова. Продолжив дело своего отца, Михаил Бозов силой своего нравственного авторитета и своим капиталом добился в среде старообрядцев-филипповцев огромного влияния. В этом отношении показательны факты, когда в беседах с местными старообрядцами миссионеры часто слышали от последних слова о желании перейти в лоно православной церкви, но только после смерти своего влиятельного наставника - слепого старика Бозова.

Доказательством особого положения М.П. Бозова в местной крестьянской среде также может служить сообщение удорского окружного миссионера В.Вишерского за 1897 г. Говоря об удорских старообрядцах, он разъясняет, что все они - веры беспоповской, что существуют так называемые "попы", но из простых мужиков, и, что самое интересное, во главе всего этого старообрядческого течения стоит архиепископ Бозов."

Самоуверенный и независимый, чувствующий свое безграничное влияние на единоверцев, Михаил Бозов зачастую мыслил и действовал даже вопреки основным законам и требованиям своей веры. И как следствие несколько свободного отношения его к некоторым взглядам филипповцев явилось образование на Удоре особых толков. Отколовшись во второй половине XIX в. от бозовского согласия, эти вновь образованные толки стали называться также по фамилии своих руководителей - вера Южина, Созонова, Рахманова . Расхождения между удорскими наставниками касались не столько существа веры, сколько некоторых тонкостей беспоповского учения, на которые каждый смотрел по-своему. Южин, например, был сторонником заключения брака без освящения православной церковью. "Созонов проповедовал безбрачие, а Рахманов допускал обряд самокрещения". К концу XIX в. рахмановская и созоновская веры прекратили свое существование, а Южин в конечном счете просто вернулся вместе со своими приверженцами в лоно бозовского согласия.

Следует отметить тот факт, что беспоповщина, некогда сильная количеством своих последователей, во второй половине XIX в. ослаблялась в высшей степени внутренними раздорами и дроблением на мелкие толки. Этот процесс стал характерным не только для отдельных местностей, в частности для Удорского края; к концу XIX в. он распространялся на все новые территории России. Так, в своем отчете по православному ведомству обер-прокурор Святейшего Синода К. Победоносцев отмечал: "...Все толки и согласия, на которые подразделяется современная беспоповщина, трудно даже и перечислить. Здесь всякий мало-мальски начитанный старик или старуха легко могут стать духовными руководителями в... простонародной среде, образовать отдельный толк и дать ему свое имя. Но эти раздоры по вопросам внутренней жизни не мешают, однако, беспо-повцам дружно соединяться между собою, чтобы общими силами ратовать против православной церкви".

Приверженцев другого влиятельного старообрядческого беспоповского толка - бегунов или странников на Удоре обыкновенно называли скрытниками. Как отмечалось в миссионерских отчетах, к концу XIX в. влияние скрытников на местное удорское население значительно усилилось. Особенно это стало заметным после появления в крае нового наставника бегунов - Прохора Филипповича Ильина, впоследствии заместителя главы Каргопольского предела истинно-православных христиан-скрытников, выделявшегося среди других начетчиков своими знаниями. Сам П.Ф. Ильин был уроженцем деревни Муфтюга, что находится в Чупровском приходе Удорского края. Еще 12-летним мальчиком он оставил свой дом, уйдя вместе с отцом в раскольничьи скиты. Вновь на Удоре Прохор Ильин" появился со своими товарищами-скрытниками. Прибыли они из Каргопольского уезда, откуда были выселены полицией в рамках противораскольнической деятельности официальных властей. Развив широкую пропаганду скрытнического образа жизни, новый начетчик очень скоро приобрел в среде местного крестьянского населения высокий авторитет и массу сторонников.16

В "Отчете о состоянии раскола в Вологодской губернии" за 1901 г. отмечалось, что в Удорском крае Яренского уезда скрытники подразделяются на брачников, иерархитов и толоконников.Необходимо заметить, что удорское странничество, как и филипповский толк, не было единым, монолитным течением в старообрядчестве. Оно также со временем разделилось на множество согласий. Упомянутые удорские брачники, толоконники и иерархиты, по-видимому, относили себя соответственно к Артемову согласию, согласию Василия Толоконникова и к статейникам, иначе - согласию Никиты Семенова.Принципиальных расхождений между их учениями не было; разные взгляды на проведение некоторых обрядов, на организационную структуру бегунских обществ и послужили основной причиной размежевания. Наиболее широкое распространение учение бегунов или странников получило на территории Спасского Чупровского прихода, а село Чупрово в конце XIX в., по мнению окружного миссионера В. Вишерского, представляло собой одно сплошное гнездо странноприимцев.

Огромным авторитетом в среде старообрядцев пользовались наставники и начетчики. Это были люди весьма грамотные, начитанные, рьяно выступавшие с апологией своей веры. Местные староверы относились к своим "отцам духовным" с большим почтением и всегда защищали их, намеренно скрывая от православных их недостатки. Каждый начетчик имел свой небольшой округ - одну-две деревни, в пределах которого им совершалось богослужение и исполнялись необходимые старообрядцам требы.

Нужно заметить, что при собеседованиях с приезжавшими миссионерами старообрядцы в присутствии своих начетчиков теряли всякую самостоятельность. Вызвать их в это время на рассуждения было очень трудно. Полностью полагаясь на знания и опыт своих духовных наставников, староверы отдавали последним право вести спор с таким сильным соперником, как миссионер. Этот незначительный сам по себе факт является убедительным доказательством большого влияния начетчиков на своих единоверцев.

Удорские наставники нередко поддерживали связи со старообрядцами других местностей. Так, в отчете окружного миссионера за 1901 г. отмечалось: "Какую важную роль играют здешние расколоучители, это можно видеть из прилагаемого к отчету частного письма, которое мне попало случайно от местного фельдшера... Некто Степан Иванов Уткин из Устьважки Архангельской губернии обращается к чупровским расколоучителям Степану Васильевичу и вышеупомянутому Прохору Филипповичу и просит научить его жить по Закону и послать какую-нибудь книжку... Значит, удорские расколоучители известны и в Архангельской губернии. Село Устьважка в Архангельской губернии от села Чупрова отстоит в 125 верстах".

Отчеты миссионеров перед великоустюжским православным Стефано-Прокопьевским братством дают возможность установить имена наиболее известных на Вашке начетчиков. Так, начетчиками филипповцев были в Важгорте - Михаил Васильевич Бозов и Михаил Лукин, в Пучкоме - Иван Иустинов, в деревне Остров - Роман Сезонов и две наставницы - Елизавета и Евдокия, в Выльгорте -Степан Южин и Гликерия Рахманова. Главными наставниками бегунов на Удоре являлись в селе Чупрово - Степан Васильевич Екимов и Михаил Иванович Козырев, в деревне Муфтюга - Никифор Семенович Коровин, в Верхозерье - Афанасий Герасимович Коровин. Широкую популярность в местной старообрядческой среде имели и периодически посещающие Удорский край начетчики и пропагандисты раскола из соседних губерний, например, Архангельской и Олонецкой.

Удорское старообрядчество, размежевавшись по своему учению на многочисленные толки и согласия, делилось между собой и по образу жизни. Православные и вообще все те, кто так или иначе не разделял религиозных взглядов старообрядцев, именовались здесь "мирскими". Между мирскими, по словам устюжских миссионеров, истинно православных христиан было крайне мало: подавляющее большинство их находилось в уверенности, что истина находится на стороне староверов. А так как на старообрядчество смотрели . как на некоторый иноческий подвиг, то единственной причиной, не позволявшей им приобщиться к истинному учению, являлась излишняя духовная слабость, преодолеть которую не всякий может.

В качестве подтверждения огромного старообрядческого влияния на местное население можно привести свидетельства приходских священников. Так, в "Ведомости о численности раскольников и склонных, к расколу лиц в приходах Великоустюжского викариатства Вологодской епархии" указано, что на территории Яренского уезда старообрядческие учения утвердились в Чупровском и Важгортском приходах и строго православных здесь насчитывается менее 1/3 всего взрослого населения.

В вопросах быта староверы также резко отличались от остального населения. "Весь общественный и семейный уклад их строился на враждебном отношении к "мирским" и самоизоляции".-''Любой старообрядец, например, имел свою чашку для еды; для "мирских" в каждом доме была заведена отдельная посуда. Осуждалось вступление в брак с представителями другой веры. Налагался запрет на употребление кофе и чая. И особенно тяжким грехом у староверов считалось курение табака.

И тем не менее представлять удорское старообрядчество как совершенно изолированную от остального населения группу людей было бы не совсем верно. Всевозможные контакты между староверами различных толков и "мирскими" были просто необходимы. Это, в свою очередь, отражалось на численности старообрядческого населения: иногда православные целыми семьями "уходили в раскол", в то время как охладевшие к "древлему благочестию" возвращались в лоно православной церкви. Остается только добавить, что удорский старообрядец отнюдь не был суровым аскетом, отрекшимся от всех мирских благ. Вологодский епархиальный миссионер во время своей поездки в 1902 г. сделал ряд интересных замечаний, касающихся старообрядчества в Удорском крае. Среди них есть такое: "Вообще, удорские филиппане, несмотря на монашеский характер их секты, не проявляют наклонности к аскетизму даже наружно, они все, не исключая наставников, едят мясо, что составляет отличительную черту удорских раскольников от их братии, живущих в других местах России". Относить подобные характеристики ко всему удорскому старообрядчеству, конечно, нельзя. Можно предположить, что в отличие от филипповцев бегуны вели более строгую жизнь, ибо таковая им предписывалась основными постулатами скрытнического учения. Более конкретно рассмотреть этот вопрос представляется сложным ввиду малоразработанно-сти источников, касающихся местной проблематики.

Церквей и особых молелен на Удоре старообрядцы не имели. Обычно для проведения богослужения и исполнения треб выбирались обыкновенные жилые дома. Для этих целей староверы сходились в доме какого-нибудь наставника, который сам и проводил службу.

Интересной особенностью жизни удорских старообрядцев являлось устройство ими поминальных трапез, так называемых "каризн". Собрания эти проводились периодически и приурочивались ко дню поминовения усопших, например, к родительским субботам. Обычно "каризна" начиналась заупокойной молитвой, в которой участвовали все присутствующие. После нее следовал довольно продолжительный обед. Он приготавливался или родственниками покойного, когда "каризна" устраивалась в их доме, или состоял из приношений каждого явившегося на собрание старообрядца, когда "каризна" проходила в доме какого-либо наставника. По завершении обеда также следовала молитва . На "каризны" собирались не только одни "истинные" старообрядцы, сюда допускались и "мирские" местные жители, которые, однако, участия в трапезе не принимали. До сих пор традиция проведения поминальных трапез ("каризн") жива в Удорском крае. Это удалось зафиксировать фольклорно-археографическим экспедициям Сыктывкарского государственного университета.

Необходимо привести некоторые данные, характеризующие количественный состав удорских староверов. По сведениям помощника епархиального миссионера Стефана Клочкова, их насчитывалось в 1899 г. 231 человек. Эта цифра, конечно, не соответствовала истинному положению вещей. В действительности старообрядцев в крае было гораздо больше.

В целом удорское старообрядчество обладало типичными чертами старообрядческих течений, рассредоточенных по территории Российской империи. Вместе с тем специфика Удорского края, межэтнические взаимоотношения в рамках данного региона накладывали определенный отпечаток на местную культурную традицию. Феномен Удорского района проявился в том, что здесь старообрядческая культура существовала при очень своеобразном двуязычии: разговорным, бытовым языком для удорских старообрядцев был коми, а религиозные службы отправлялись на русском языке, вся религиозная литература была на старославянском языке.

Яркими представителями школы удорских писцов являются переписчики из рода Рахмановых-Матевых. Свой талант, любовь к книгам, знания и навыки они передавали последующим поколениям своей фамилии.

Собрание Рахмановых-Матевых-Палевых в составе Вашкинской коллекции научной библиотеки Сыктывкарского государственного университета насчитывает на сегодняшний день около 30 рукописных и 50 старопечатных книг. Оно частично описано, описание будет опубликовано в каталоге-путеводителе "Памятники письменности в хранилищах Коми АССР", вып. 3.

Репертуар местных рукописных памятников включал в себя как старообрядческие сборники историко-полемического, богословского, церковно-правового характера, так и сборники духовных стихов, демократической литературы. Каждый переписчик обладал индивидуальным почерком и вкусом при оформлении своих рукописей. Все это свидетельствует о незаурядных способностях носителей старообрядческой книжности в Удорском крае.

Книжная культура на Вашке, несомненно, носила демократический характер. Произведения, которые переписывались удорскими писцами, были необычайно популярны в среде местного крестьянства, о чем свидетельствует большое количество рукописных памятников, хранящихся в настоящее время в частных архивах удорцев.



ПРИМЕЧАНИЯ

1. Суворов Н. Где находилась Удора? //ВЕВ. - 1868. - № 22. Прибавление. - С.642.

2. Гагарин Ю.В. Религиозные пережитки в Коми АССР и их преодоление. - Сыктывкар,1971. - С.35.

3. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 12, л.7.

4. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 95, л.62.

5. Шляпин В.П. Из воспоминаний о путешествии в Удорский край в 1888 T.I I За работу! - 1921. - № 2. - С.75.

6. Центральный государственный архив Коми АССР (далее ЦГА Коми АССР), ф.293, оп.1, д.№ 3, л.1127.

7. Следников Н. Поездка вологодского епархиального миссионера в 1902 T.I I ВЕВ. - 1903. - № 6. Прибавление. - С.149.

8. ВУФ ГАВО, ф.364, оп.1, д.№ 7218, л.14.

9. Следников Н. Поездка вологодского епархиального миссионера... - С.151.

10. ЦГА Коми АССР, ф.293, оп.1, д. № 4, л.566.

11. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, № 40, л,27.

12. Следников Н. Поездка вологодского епархиального миссионера... - С.148.

13. Гагарин Ю.В. Старообрядцы. - Сыктывкар, 1973. - С.32.

14. Следников Н. Поездка вологодского епархиального миссионера... - С.148-149.

15. Всеподданейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1901 год. - Спб., 1905. - С.175.

16. Следников Н. Поездка вологодского епархиального миссионера... - С.153.

17. Отчет о состоянии раскола в Вологодской епархии за 1901 г. //ВЕВ.1902. - № 19. Прибавление. - С.553.

18. Субботин Н. Нечто о "странниках", по случаю присоединения к церкви одного из наставников секты //ВЕВ. - 1868. - №12. Прибавление. - С. 309.

19. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 95, л.б4.

20. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 60, л.4.

21. ВУФ ГАВО, ф.265. оп.1, д. № 144, л.67.

22. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 135, л.5.

23. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 95, л.64. 24..ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 60, л.8.

25. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 60, л.З.

26. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 59, л.5.

27. Гагарин Ю.В. Старообрядцы. - С.35.

28. Следников Н. Поездка вологодского епархиального миссионера... - С.152.

29. ВУФ ГАВО, ф.265, оп.1, д. № 135, л.9.
http://www.booksite.ru/fulltext/byi/sty/nau/sty/uze/9.htm

← Назад    Вперед →Страницы: ← Назад 1 2 3 4 5 ... 49 50 51 52 53 * 54 55 56 57 ... 130 131 132 133 134 135 Вперед →
Модератор: -Stepan-
Вверх ⇈