Село Барнаульское

Село Барнаульское на картах

Горнозаводское ведомство Акинфия Демидова в Верхнем Приобье
Фрагмент копии с чертежа Петра Чичагова 1729 года, выполненной Егором Чекиным.
Пока на карте еще нет даже Барнаульского станца, давшего начало с.Барнаульскому


Источник http://bspu.uni-altai.ru/Facul...3_1_3.html

Колыванского наместничества 1792г.


[ Изображение на стороннем сайте: Barnaulsko_9855237_7757079.jpg ]


ссылка на всю карту

Томской губернии



Карта составленная Томской переселенческой районной организацией в 1911 году


[ Изображение на стороннем сайте: Barnaulsko_1296758_7757110.jpg ]


Алтайской губернии в 1922 - начале 1925гг.



Деревни, упоминаемые выше, выделившиеся из села Барнаульского, отмеченные на карте



Отселки из с.Барнаульского на карте 1926г.


[ Изображение на стороннем сайте: 12524036.jpg на savepic.ru ]


Вся карта здесь http://www.etomesto.ru/map-bar...=53.021869

Барнаульское на американской карте 1955г. (указаны исчезнувшие села)



Вся карта здесь

Поскольку в этом источнике речь идет непосредственно о селе Барнаульском, дублирую ссылку на него из другой своей темы:

Д.А. Дрожецкий (Барнаульский государственный педагогический университет)
Комплексное использование источников в изучении истории населенных пунктов Алтайского края (на примере села Барнаульского)
http://new.hist.asu.ru/biblio/bsb/60-68.pdf



Ю.С.Булыгин. Статья "Демидовская деревня Барнаульская", опубликована в 3-м выпуске "Краеведческих записок" 1999 г.

Список населенных мест Томской губернии 1899 г.

• Название I: Барнаульское село
• Название II:
• Губерния: Томская
• Уезд: Барнаульский
• Волость: Шадринская
• Водный ресурс I: Барнаулка река
• Водный ресурс II:
• Число дворов крестьянских: 551
• Число дворов некрестьянских: 6
• Число жителей мужского пола: 2138 человек
• Число жителей женского пола: 2151 человек
• От Томска: 444 верст
• От уездного города: 57 верст
• От ближайшего почтового отделения: 57 верст
• От волостного правления: 55 верст
• От квартиры чиновника по крестьянским делам: 30 верст
• От земского заседателя: 30 верст
• От мирового судьи: 57 верст
• От судебного следователя: 57 верст
• Количество удобной земли: 1749 десятин
• Количество неудобной земли: 1463
• Дополнительная информация: По обоим берегам р. Барнаулки, имеются. 2 ярмарки Троицкая и Казанская. Церковь. Церковно-приходская школа. Частное питейное заведение. 2 мукомольных мельницы одна паровая, другая водяная. Маслобойный завод. 2 лавки одна мануфактурная другая мелочная.

К сожалению не записала автора статьи, но может он сам назовется?

ОТ КАСМАЛЫ ДО КОЛЫВАНИ ПО ПЕРВОЙ ДЕМИДОВСКОЙ ДОРОГЕ



Сегодня факт открытия алтайских месторождений меди, серебра и золота первопроходцем Степаном Костылевым, а затем демидовскими мужиками воспринимается как данность; событие закрепилось не только в документах, а живет и в обыденном сознании. Но не многим известно, что о месторождениях под горой Синюхой в начале 1726 г. горный офицер Ван де Геннин писал: "Близ тех руд жилья не имеется на три дня пути". Коли нет жилья, то можно предположить, и дороги нет. Отверстая степь от ленты бора на берегу Оби и до самых Колыванских гор. Именно этой ковыльной целиной шел к горам Степан Костылев, и следы его не заросли дерниной.
Поздней весной 1726 г. первые демидовские промышленники, порасспросив Степана Костылева в Чаусском остроге, вышли к переправе через Обь напротив устья девственно тихой и чистой речушки Касмалы.
...О том, как выглядит сегодня устье Касмалы, знают пастухи и рыбаки да, пожалуй, редкие туристы, нашедшие в окрестных зарослях ивняка возможность упрятаться от суетливого мира. Приустьевый мир на Касмале и впрямь несуетлив. Тихая Обь -катера и баржи проходят изредка, и над всей тишиной захолустья, над чащобой, забитой в половодье речным мусором, царит рай-дерево - осокорь. Оно и впрямь в летнюю жару и в ночной холод оказывается раем - и от зноя укроет, и сухую ветку для костра уронит.
Отсюда, с правого берега Касмалы, отправились первые демидовские промышленники к г. Синюхе в 1726 г.
Отсюда в августе 2001 г. и отправилась наша экспедиция "Демидовская дорога", чтобы попытаться повторить путь первых промышленников. Экспедиция замышлялась как межвузовский проект, что отчасти и удалось: этнографы БГПУ и географ АГУ, методкабинет под названием "История дорог Алтая" "Автодора" - вот и весь состав участников. В самый последний момент на дистанцию не вышли дорожники из политехнического - все студенты оказались на практике.
Первая точка маршрута - Касмала, там, где впоследствии возникла регулярная переправа, закреплена и во времени, и в пространстве в 1726 г., а последующие были намечены тем первым демидовским отрядом из шести человек, которым руководил старообрядец Дмитрий Семенов, и закрепились как станцы позже. По крайней мере, путешествующий по Сибири И.Гмелин в 1734 г. отмечал по дороге из Колыванского завода до Касмалинской переправы уже несколько Демидовских деревень, и одна из них - Барнаульская. Тогда же для великого археографа Герарда Миллера в губернском Тобольске была приготовлена карта междуречья Иртыша и Оби, на которой и обозначились Демидова деревни на устье р.Локтевки. А далее пунктир, пересекший степь и междуречье Локтевки и Чарыша, уходит прямиком на Колыванский Демидова завод. Вот и весь малый букет исходных данных, если не считать выявленных в архивах профессором Ю. Булыгиным еще двух точек на трассе той первой дороги, - это Парфеновский и Савинский станцы.
...Как ни пытались мы в первый же день пути найти Барнаульскую Демидова деревню - это не удалось. Не нашли мы ответа на свой вопрос среди старожилов с. Колыванского Павловского района и о деревне Верх-Барнаульской. А вот дорогу в Старо-Барнаульскую через бор показали, и это важно, поскольку в ленточном Барнаульском бору дорог сейчас накатано до густоты паутины. Да вроде бы и промазать было трудно - как-никак село, располагаясь на обоих берегах Барнаулки, тянулось вдоль реки не один километр, и от мельницы на западе села до мастерской кожевника на восточной окраине древнего поселения размах огромен. Достаточно сказать, что Старо-Барнаульская насчитывала когда-то более тысячи дворов, и в годы своего разрастания селяне не терпели тесноты, когда через окно соседа можно посчитать все ложки на столе. Но и села Старо-Барнаульского мы не нашли. Его просто нет больше. Последний дом у дороги, в котором доживала век с больным братом Зоя Андреевна Никитина, исчез совсем недавно. После смерти брата Зоя Ивановна переехала в с. Колыванское, а дом еще несколько лет пустыми глазницами встречал редких проезжих, правивших свой путь к единственному точному ориентиру, подтверждавшему - здесь было село! - к мосту через Барнаулку. Эка! - скажут. Мало ли их мостов через Барнаулку. Да нет. Это как раз тот самый, что был сооружен на бывшей Демидовской дороге - на подъезде к нему установлен простой деревянный крест, обозначавший, по словам старожилов, - здесь стояла церковь.
О самой дороге, о ее прошлом предназначении никто в окрестных селах уже не помнит. (Дай Бог, чтоб я ошибся! И кто-то из бывших жителей Старо-Барнаульской пришлет свои воспоминания в газету!). Даже 98-летняя Ольга Савельевна Комарова в с.Колыванском, сохранившая ясную память и зрение, смогла вспомнить только малый намек на заводскую дорогу, - это о том, что из окрестностей Старо-Барнаульской в бору брал уголь для своей кузни ее свекор. Как знать, может быть, это он отковал ту подкову, что подарила нам Ольга Савельевна. Важный подарок. Подкова стала первым вещественным предметом, напрямую связанным с дорогой, который оказался в сумке Светланы Матушиной - она в экспедиции представляла музей истории дорог Алтая ("Автодор"). Но подкова -это и на счастье, и напутствие вечное, да еще напоминание, по какой дороге увезли в 37-м 75-летнего кузнеца Комарова. В Старо-Барнаульскую он не вернулся, а Ольга Савельевна с пятью детьми не один десяток лет, выселенная из дома, прожила в землянке, спасаясь не только молитвой, н о и трудами.
...Старожилы в Колыванском и в рядом лежащей Арбузовке ничего не рассказали нам о рудовозной дороге из предгорий, да и вряд ли могли рассказать. Даже ко времени рождения О. Комаровой (Пудовкиной), 1903 г., алтайские плавильные заводы уже были десять лет как погашены (1893 г.). И, разумеется, никто не знал, не помнил, что на Павловский завод свинец плавить везли через пол-Сибири, аж из далекого Нерчинска. Но отголосок былого заводского дела в Павловске и окрестностях прозвучал на следующий день. Уже перебрав фамилии и дворы старожилов и в Колыванском, и в Арбузовке (то и другое - это выселки из Старо-Барнаульской), нашли мы дом Степана Ивановича Кудрова, человека еще не очень старого, ему всего 78 лет, но память у него мужичья, и в отличие от женского уха он в детстве уловил разговоры старших, что из Барнаульского бора - из окрестностей Старо-Барнаульской везли на Павловский завод древесный уголь. "Ты вот хоть сейчас выйди в бор и чуть в сторону от бывшей деревни встретишь остатки угольных ям. Круги такие - на них лес не растет. Там и жгли уголь на заводское дело, и везли оттуда. Нажгли столько, что и колхозным кузнецам остатки достались...".
На исходе дня, в час предзакатный, вышел я на кромку бора, отступившего от Барнаулки к самому краю песчаных дюн. Не так уж и безжизненна обезлюдевшая местность: вон след лося на плотном песке, вон крестовидные следы какой-то птицы, по брошенной дорожке змея проползла... Взглянул в сторону истока реки - там вечерняя дымка, скрывающая границу неба и земли. По ночам на замершую долину смотрят равнодушные звезды. Им дела нет до той беды, что грянула на село в 1893 г. - только крест рукотворный, объятый влажной мглой и лунным светом, отмечает то место, где захоронено было 80 жителей Старо-Барнаульской, которых выкосила невесть где дремавшая холера. Этим звездам и дела нет до судьбы невеликого села. Что такое триста земных лет для звезды небесной! Однако же в эти триста здесь вместились и зарождение, и смерть.
...Но не холера была причиной гибели Старо-Барнаульской, хотя и поубавила число ее жителей. В годы коллективизации первый удар по селу нанесли коммуны. Поближе к пашне из села потянулись старобарнаульцы. Крушился вековой уклад, и крушение во всю силу своих творческих способностей ускоряли воинствующие безбожники. Году в тридцатом, еще была в службе сельская Богородице-Казанская церковь, жители с правого берега отправились на пасхальный крестный ход. Отстояв всенощную, на телегах, на бричках возвращались домой. И самые первые повозки ухнули в Барнаулку вместе с лошадьми. Атеисты подпилили деревянные балки моста...
Вряд ли надо здесь повторять слова о том, что ряды хлебопашцев в Старо-Барнаульской поредели в 37-м. Судьба О. Комаровой, когда ей на трудодни давали на десяток пудов хлеба меньше как члену семьи "врага народа", - тому подтверждение. Кто мог - уехал из села, уповая на лучшую долю. По словам старожилов, из Старо-Барнаульской образовалось 17 новых мелких деревень. Жизнь с берегов Барнаулки выхлестнулась на кромку бора, в степь, образовав многоточие заселков: Сидоровка, Чаячья, Новобарнаулка, Соловьевка, Киселев Лог, Ивановка, Ракиты... Вот к Ракитам через Сидоровку и правили мы свой путь, оставив первый лагерь на кромке пустыря - бывшего села Старо-Барнаульского.
А теперь, пока наш "уазик" мнет боровой песок в колее, чтобы не "мыкать" далее, пора расшифровать - кто это "мы". Барнаульский педагогический отправил в эту поездку этнографов, аспиранта истфака Алексея Бирюкова и студентов старших курсов Машу Овчарову и Бориса Пушкарева. Бирюков разрабатывает совершенно новое направление в науке - этноархеологическое. Он выглядит далеко не по годам и не по своему серьезному научному статусу -молодо. Поэтому его на снимках путают с десятиклассниками-лицеистами, когда они снимаются на раскопках. На первый взгляд, Алексей "копает" неглубоко - деревни и поселки ХVIII и даже ХIХ вв. Но скажите мне - кто из ученых на Алтае, кроме Т. Щегловой, изучал предметный мир ушедших деревень? А среди них и чисто украинские, и чисто литовские, и... русские. И еще отмечу - Бирюков работает в поле седьмой год. Маша Овчарова невысокая, белокурая и улыбчивая пятикурсница истфака. О своих кудрявых локонах она говорит: "Вообще-то я темненькая. Это я в экспедиции выгорела...". И в самом деле, все он и, в том числе и Боря Пушкарев, перетекли почти без перерыва из своей учебной экспедиции по Залесовскому и Третьяковскому районам в нашу -межвузовскую. Боря Пушкарев даже в родную деревню не успел заехать. Когда он разговаривает со старожилами, у него для них свой ключ - улыбка. Смуглый, похожий на болгарина, он улыбается так, что с ним начинает говорить даже самая вредная старуха. Куда там шварценеггерам с их синтетической улыбкой-оскалом до белозубого блеска улыбки Бори Пушкарева. Светлана Матушина окончила истфак АГУ несколько лет назад и за последние годы крепко внедрилась в архивный пласт - она формирует музей истории дорог Алтая под флагом "Автодора".
Географов АГУ в экспедиции представляет Миша Татаринцев. Он изучает старые путеводители по Сибири и Алтаю, а вместе с нами вышел, чтобы прибросить возможный туристический ресурс исторической дороги. Миша в экспедиции человек незаменимый -костер разжигает из горсточки листьев и пары веточек при любой погоде.
И самый важный человек в экспедиции - шофер Николай Филиппович Черезов. Без него мы бы долго-долго искали в зарослях устье Касмалы. Черезов вывез экспедицию точно к устью. И коли уж о нем зашла речь, то нельзя не вспомнить, как в первый же день, когда мы вдоль и поперек колесили в поисках старожилов по Арбузовке, Николай спросил меня: "А зачем все эти старики?" Объясняю, что самой первой колеи дороги ХVIII в. мы, конечно же, не найдем, но дорога должна оставить предание о себе. А его хранят люди старые, и хорошо бы собрать комплекс вещей, имеющих отношение к миру дороги. Ну, придорожную кузню, например, можно как-то восстановить... И Николай, человек необыкновенно контактный, -дорога научила быть таковым! - через два дня полностью включился в наши поиски. И когда ребята пошли уже в Сидоровке зарисовывать, фотографировать и обмерять дом необычно устроенный, Николай успел найти нам деревенского мастера, который всего год назад перестал гнуть дуги и полозья для саней...
Там-то, в Сидоровке, на крылечке Анны Петровны Левыкиной, родившейся в с. Старо-Барнаульском, мы впервые и услышали о Паршиной дороге.

Александр РОДИОНОВ (газета Алтайская правда N 230 (23792), 06 сентября 2001г.)

РОДАСИ написал:

[q]

Там-то, в Сидоровке, на крылечке Анны Петровны Левыкиной, родившейся в с. Старо-Барнаульском, мы впервые и услышали о Паршиной дороге.

[/q]

Продолжение публикации Александра РОДИОНОВА в газете Алтайская правда (теперь его рассказ о Паршиной дороге):

"ОТ КАСМАЛЫ ДО КОЛЫВАНИ
ПО ПЕРВОЙ ДЕМИДОВСКОЙ <|ДОРОГЕ>



На Левыкину Анну Петровну в Сидоровке нас вывел секретарь администрации села. И здесь нужно сказать, что во всех селах сотрудники местных Советов воспринимали появление участников экспедиции весьма приветливо - список старожилов готовился на наших глазах, и тратить время на поиск сведущих собеседников почти не пришлось. Левыкина родилась в Старо-Барнаульской, и она указала нам, где надо искать выход старой <дороги> из бора в подстепье: "Через Ракиты шла <дорога> - на заимки. Там наша пашня была..."

А в Ракитах - до них от Сидоровки рукой подать - повстречался нам собеседник словоохотливый, с легкой лукавинкой и склонностью к игре разговора. Это был Алексей Иванович Дроздов. Сперва деланно удивился - откуда его имя, отчество знаем, а потом указал: "Вот за поляной, прямо только войдешь в кромку бора, держись правой отвилки <дороги> - это и будет Паршинская. Она мимо нас выходила на Волгариху через Соловьиную грязь..." А когда речь зашла о том, что нет ли каких-то старых вещей из дорожного обихода - для музея истории <дорог>, Алексей Иванович оживился с отрадной готовностью: "Знаешь, что я вам найду! Рукомойник! Дорожный! Подвесной, с носиком. На любой сук вешай и умывайся". Но сколько хозяин ни громыхал скарбом в сарае, рукомойника так и не нашлось. Дроздов тем не менее не огорчался долго, а тут же нашелся: "Я тебе вот что подарю - такого уже ни у кого нет!" - и прямо с забора снял какую-то железяку. "На такой замок путы конские закрывали - никакому конокраду такое железо не осилить! Сейчас как коней воруют? Путы волосяные ножиком расхлестнут - махом! И нет коня. А тогда, вот на таком замке путы, да и с ключом винтовым. Видишь, заход ключу какой?.."

Замок, правда, без ключа, утраченного за давней ненадобностью, мы с благодарностью приняли. Алексей Иванович на прощание пообещал, что тот запропавший рукомойник он все одно найдет, только приезжайте... И <дорога> наша легла на Парфеново. Историк Ю.Булыгин вот что говорит об этом пути от деревни Барнаульской, "которую все чаще стали называть Барнаульским станцом. От этого станца <дорога> шла через станец Парфена Казанцева, который стали называть Парфеновским станцем, или зимовьем. Дальше к югу был Савинский станец (Савинское зимовье), известный уже с 1747 г. под названием станца Ивана Симонова Совы..."

В Парфеново наш водитель Николай Черезов шутя спросил у женщин молодых, как бы заигрывая:

- А где у вас сидит батька Махно?

- Какой батька?

- Ну, глава администрации...

- У нас не батька Махно. У нас тетка Махно! - весело ответствовали молодые и указали <дорогу>.

Александра Николаевна - глава администрации, впрямь походила на атамана: высокая, ладная статью, но не скудноплечего анархиста она напоминала, а, скорее, киношной молодости Нонну Мордюкову. И распоряжалась она по-атамански: в несколько минут обзвонила старожилов, а день спустя на окраину Парфенова нас вывел директор школы Сергей Данилович Макаров.

- Вот это место, - Макаров указал на заросший осокой, рогозом и иван-чаем пруд, чистоводье в котором едва проблескивало, -называется "Старина". Здесь, рассказывают, и стояло первоначальное Парфеново. Можно верить или не верить устным преданьям, но вот здесь - учитель утвердительно притопнул по гравийной <дороге>, - когда здесь году в 74-75-м устраивали насыпь, бульдозером вырыли захороненных. Не гробы из досок, а цельные долбленые колоды... Горшок с медяками нашли. Все, как в старину. Пожалуй, не зря место такое имя носит. Здесь и проходила Паршина <дорога>... И уходила она на село Песчаное, на деревню Рожки, на Киселев Лог через Алейский околок, через околок Переездной...

Оставляя в стороне новые для нас местные названия, отмечу -снова прозвучало имя - Паршина <дорога>! И через несколько часов старожил Парфеновский - Федор Дмитриевич Бекетов (родился в 1921 г.) задал нам новую задачку: "А село на том месте, что Стариной называется, имело другое название - Парша... Оно сгорело в начале 20-х годов. Может, и название <дороги> от того села?.. Да, уходила та <дорога> на Савинку... А гробы-колоды? Слышал. В одной из колод была женщина. Почему? А коса у нее была, длинная рыжая коса..." В какие косы будущего Змеевского тракта свивались те давние, по первоначалу редкие <дороги> - это с налету не понять. Но по преданью, Паршина <дорога> выходила не на сегодняшнюю Савинку, а лежала где-то между Савинкой и Комарихой. Сколько я ни напрягал воображение, но в сегодняшней приалейской степи почти невозможно представить ее первозданный ковыльный вид с зелеными островками околков. Степь вдоль и поперек разлинована, расквартована лентами лесополос, и ковыль встречается только на отлогих склонах балок или на самом неудобье.

И только когда проселок ныряет в березняк околка и автомобиль даже и урчит по-иному, чувствуешь некую первородность места и <дороги>, очеловечившей это поднебесное открытое пространство.

...Уже вернувшись из экспедиции, дома я достал из своего архива старую карту Алтайского горного округа, подаренную мне друзьями в Томске лет тридцать назад. На карте есть точная датировка -1900 г. Она гравирована на камне в Барнауле. Слежу наш путь по данным 1900 года.

И, добравшись до Савинки, сразу же вспоминаю разговор в том полусонном селе с Виктором Николаюком. Он со слезами на глазах рассказывал о своем отце, сгинувшем в гулаговской пучине. И редкие письма отца шли к родным по адресу: Алейский р-н, с. Карым, и находили адресата даже без указания улицы, а Савинка была селом немалым, дворов 600-700, даже храм был свой -Рождества Христова, и рушили его как раз в 1938 г., когда забрали Николаюка-старшего. И вот на карте читаю: "Савинский станец", а в скобках - "Карымъ". Значит, уже с начала века одноименность "Савинский" теснилась другим названием. Почему это происходило - в поле ответа не сыщешь, но есть еще речка Карымка, и, может быть, был отдельно и Савинский станец, и село Карым, а потом они срослись? Или станец сменил свое первоначальное место, как это произошло с Парфеново - или как случилось подобное с Калмыцкими Мысами на устье р. Локтевки.

В самой Савинке чего-либо приметного, кроме двух домов начала XX в., найти не удалось, не пополнился и вещевой сбор. На околице Савинки и даже когда мы ее покинули, меня не оставляло ощущение, что село выдыхается: когда-то в нем было более 2500 жителей. Теперь всего 680. Колхоз развален... И, к сожалению, следующий бросок до села Урюпина на Алее пришлось проделать по асфальту, а не по проселочным <дорогам>, где под плугом и бороной исчезли следы той первой Демидовской <дороги>, что вели первопроходцев к переправе через Алей.

Когда-то в Урюпино была не только паромная или лодочная переправа, но и мост был свой. О его строительстве всем миром -общиной поведала нам баба Нюра, вросшая в алейский берег корнями предков и возвышающаяся над ним ветвистой кроной - у Анны Ивановны Абушкиной двадцать внуков и тринадцать правнуков. И на ее памяти, она родилась в 1915 г., та сходка, когда мужики судили-рядили: кому ехать за лесом на ремонт моста, кто будет сваи менять, вколачивать новые... Нет того моста. Его снесло половодье 1928 г. Так что до ближайшей переправы на правобережье Алея пришлось ехать еще два десятка километров до Красного Яра.

Оттуда с берега Алея и открывается последний, долгий и протяженно-спокойный вздох степной равнины, перед тем, как выйдет она лицом к лицу - к алтайским предгорьям.

...В администрации Калмыцких Мысов застали мы молодую компанию - пять женщин во главе с секретарем обсуждали что-то свое, деревенское.

Познакомились, и я протянул секретарю цветной портрет человека с петровскими усами и добавил, что вот, мол, сей муж благовидный находится в розыске. А мы идем по его следам... Возникла пауза - женщины рассматривали портрет мужчины в парике, в парадном камзоле с кружевами и уже начали переглядываться - вроде таких гастролеров в Мысах не появлялось... Пришлось открыть розыгрыш: "Да Демидов это. Акинфий. Мы идем по <дороге> его посланцев в Колывань. Говорят, есть возле вашего села остатки той давней <дороги>".

Улыбнулись хозяйки и почти в один голос:

- Про старую <дорогу> - это к Алексею Петровичу. Малыхин - наш глава. Он вам все покажет.

Алексей Малыхин - глава Калмыцких Мысов - человек молодой, и это сквозит в его веселом голубоглазом взгляде. Бывший моряк - якорь в родном селе бросил лет 15 назад и даже в прямом смысле - у входа в летнюю кухню в его дворе из цветной плиточки выложен якорек. И, похоже, якорь сей утвердился на берегу речки Локтевки прочно. Малыхин - и первая помощь для сельчан в беде, и желанный гость во всех дворах, где мы побывали, и, когда необходимость возникает, Малыхин - санитар, Малыхин - шериф. Было в его непродолжительном главенстве и такое. Но прежде чем мы заговорили о житье-бытье села вообще, перво-наперво Алексей показал нам то место, где Калмыцкие Мысы стояли спервоначалу. И снова, как и в Парфеново, пришлось выехать за окраину села. С возвышения надпойменной террасы Локтевки открылась нам покинутая пустошь с оплывшими границами бывших огородов, с ярко-зелеными крапивными пятнами бывших усадеб. Вот тогда-то и достала Светлана Матушина из своей папки цветную копию карты 1753 года - хорошо сотрудник музея истории <дорог> Алтая перелопатил картографический фонд архива. И только взглянув на чертеж, где рядом с устьем реки Локтевки было обозначено поселение, Малыхин воскликнул: - Да это же и есть наши первоначальные Мысы! Смотри - мост обозначен. Точно там же, где я уже три года назад видел остатки свай! Светлана Юрьевна! Подарите копию... И школе, да и всей деревне - документ в подарок! Мы по этому чертежу - лет на пятнадцать-двадцать старше, чем до сих пор считали.

Подарила Алексею Малыхину исследовательница <дорог> желанную копию, а он в долгу не остался и вывез нас на южную окраину села - на Елбан. К самой стрелке двух сливающихся <дорог>. И одна из них - та, что западнее пошла, ближе к полю - и была той самой искомой <дорогой>, которую от первопромышленников унаследовали змеиногорские рудовозы. Малыхин вывез нас километров за пять от села - там широкая и углубленная колея читалась в рельефе четко. Она лежит вся затравенелая, покрытая уже и чабрецом, и кое-где татарником и бессмертником, обрамленная справа краем пшеничного поля и слева светло-зеленой пепелесой ковыльной бровкой. По ней давно даже телеги не ходят.



И кто-то из наших ребят спросил:

- Почему же <дорога> желобом? Обычно <дорогу> старались подсыпать, поднять... А Малыхин ответил:

- Все дело в извозе. Путь-то для рудовозов был в основном санный. В таком дорожном корытце снег быстрее ляжет, чем на выпуклой... И по весне, когда обочины уже протаяли, в ложбине накатанный наст дольше продержится. Вот и получили рудовозы на свой путь к Барнаульскому заводу три-четыре недели дополнительных. ..Удивительный вид открывается с Елбана под Калмыцкими Мысами.

Мы провели там два прекрасных рабочих дня. Алексей Бирюков со своими студентами успел обойти в селе всех старожилов, а мы со Светланой Матушиной подбили итоги восьмидневного пути, привели в порядок дорожные записи. Багаж вещевой был невелик, но в нем была и подкова, помнившая Паршинскую <дорогу>, и была пара тележных колес, пусть и полувековой давности, но катившихся наверняка по той самой рудовозной <дороге>, что тянется от Калмыцких Мысов до шоссе Поспелиха - Курья, по той самой, старше которой мы не встретили на всем пути - от Касмалы до Колывани.

...Накануне отъезда из Мысов вышел я еще раз на Елбан. Еще раз вспомнил о том, что здесь тридцать лет назад по берегу Локтевки проходил мой геологический маршрут. Тогда я не думал о первых <дорогах>. Да и о многом, что меня тревожит сейчас, тогда не думалось. Кажется, тогда не трепалось еще понятие "малая родина". И вот я смотрю с ковыльного Елбана на дальнее острие сопки Вострушки и знаю - там, рядом с Вострушкой, Чарыш-красавец вырывается из последних каменистых берегов на степное раздолье, вон ушла, змеясь к югу, заросшая тальником долина теплой Локтевки. Там, в горах, где она берет начало, стоит пирамидка-память о первостроителях медеплавильных колыванских печей. Смотрю в степь, на хлебную державность ее, на горы, памятую об их еще невзятой щедрости и думаю - какой же ум исхитрился, придумал и ввел в речевую повседневность (и ведь клюнули! Повторяем!) понятие "малая родина"? Да нет у меня и не может быть малой родины! У меня есть только вот такая большая и просторная Родина, какая лежит предо мной сейчас, п ерепоясанная как вечный путник древней <дорогой>, лежит величаво - волнистая, в полном торжестве созревшего лета. P.S. На исходе девятого дня экспедиции, уже в Колывани, помня о наших беседах с Малыхиным, все участники экспедиции сошлись на том, что уцелевший участок старой <дороги|> от Калмыцких Мысов до Новофирсова нужно уберечь и объявить его памятником дорожного искусства. И это в силах районного Совета. На Алтае подобных объектов пока не выявлено. И в этом сбережении дорожной колеи будет воздаяние тем, кто, начиная с 1718 г. - т.е. со Степана Костылева, - вел за собой на Алтай русскую промышленную цивилизацию. "

Александр РОДИОНОВ газета Алтайская правда N 244 (23806), 20 сентября 2001г.