Занимательные истории Ивана Сивопляса

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

ИСТОРИЯ 31-я. САМСОНИХА: ЖЕНЩИНА-ЛЕГЕНДА

"Чем-то древним и былинным веет от названия горы, находящейся в Ульяновске неподалеку от речного порта: Самсониха. Под горою – одноименный пляж, в летнее время весьма популярный у горожан.
А для старожилов «Самсониха» - это еще и ассенизационный обоз: бочки на дрогах, запряженных лошадями, которыми управлял «рабочий в клеенчатом халате с капюшоном, в высоких, выше колен сапогах и с черпалкой и ведром в руках». По ночам бочки объезжали город, наполняясь пахучим содержимым выгребных ям: канализация в Ульяновске развивалась неспешно. Свою «добычу» возчики свозили к управлению очистки Ульяновского горкомхоза и спускали в Стрижев овраг. Управление помещалось в районе упомянутой горы.
Что и говорить, специфическая работенка. Но без нее город утонул бы в собственном дерьме. Ассенизаторам платили неплохо, зато и характерный запах навеки въедался в кожу трудяг. Контингент в обозе подбирался специфический. Но самые прожженные мужики трепетали при одном только виде своей начальницы – Самсонихи.
Да, более тридцати лет, с 1931 по 1962 годы, беспокойное дело очистки в Ульяновске вела не дрожавшею рукой женщина, Евдокия Михайловна Самсонова, 1896 года рождения, русская, член КПСС с 1942 года, с незаконченным средним образованием. Статная, темноволосая, в отутюженной гимнастерке и начищенных хромовых сапогах: за манеры ее называли еще «обломком военного коммунизма».
Заботиться о чистоте родного города всегда было задачею не из легких, особенного после того, как в 1928 году Ульяновск утратил статус губернского города. Мощности ассенизационного обоза сократились к середине 1930-х годов с 70 до 22 лошадей, с 60 до 24 бочек, это при том, что количество жителей, не охваченных канализацией (хотелось сказать, «цивилизацией»!) возросло 53 до 66 тысяч человек. Самсонихе подчинялся также городской общественный транспорт: тройка старых, еле дышавших на ладан автобусов, обслуживавших сразу три городских маршрута.
Тут, по присловью, выдюжил бы не всякий мужик. А Евдокия Михайловна тянула и пахала. В 1935 году она ездила в Москву, добилась встречи с членом ВЦИК, младшей сестрой своего гениального брата Марией Ильиничной Ульяновой и добыла через нее для города двух новеньких автобусов.
Здесь, кстати, об общественном транспорте. После войны, вспоминают старожилы, ассенизационные обозы были, вдобавок, ещё и единственной на весь Ульяновск его разновидностью. В большие бочки впрягались цугом, одна за другой, две лошади. И вот, верхом на первой помещался возница-золотарь, а на второй, без всякого седла – пассажир, а то и двое-трое. Особенно комично бывало наблюдать какого-нибудь ответственного работника: полный дяденька в хорошем костюме и шляпе, обхватив портфель с бумагами, с достоинством взирал на мир с высоты неторопливо бегущей клячи, а сзади громыхала полная нечистот бочка.
В знаковом 1937-м «железную» женщину даже поставили заведовать всем коммунальным хозяйством Ульяновска. Но дальновидная Евдокия Михайловна, понимая, что высокий пост безусловно грозит обвинениями во вредительстве и шпионаже, скоро пожелала вернуться к своему обозу.
В победном 1945 году контора по очистке была отмечена переходящим красным знаменем, как лучшее предприятие города. Трудовые достижения самой Самсонихи были отмечены двумя медалями и знаком отличника Министерства коммунального хозяйства РСФСР. А в январе 1962 года, «за долголетнюю безупречную работу и в связи с уходом на пенсию» Евдокию Михайловну почтил Почетной грамотой Ульяновский облисполком.
Вот такая история – женщины и горы".

ИСТОРИЯ 32-Я. ПИСЬМА КРАСНОАРМЕЙЦА ПРЯНИЧНИКОВА

«Добрый день или вечер, здравствуйте, Поля! Шлю я вам свой супружеский привет и желаю быть здоровой и успеха в вашей жизни.
Еще кланяюсь своим деткам, Нюре, Раисе и сыну Александру, и посылаю я вам свой отцовский привет и желаю быть здоровыми. Еще кланяюсь своей родной маме, и шлю свой сыновний привет, и желаю быть здоровой.
Еще, Поля, передай от меня привет всем Усачевым и брату Ивану, дяде – в общем, всем родным…
Поля, я вас прошу, как можно быстрее, достать махорки и выслать посылкой, хоть бы с полкилограмма. Как обстоит дело с уборкой урожая? Я полагаю, наверное, плохо, так как у нас ежедневно идут дожди. Пропиши, что убрано по колхозу, кто сейчас руководителями, то есть предколхозом и бригадирами?..».
Так писал в сентябре 1941 года жене Полине, в село Коптевку Новоспасского района красноармеец Михаил Пряничников, в мирной жизни – бригадир полеводческой бригады колхоза «Заветы Ильича». Один из солдат Великой Отечественной войны. Один – из 28 миллионов павших…
Путь на войну для вчерашнего бригадира начинался в Инзе, где формировался 323-й стрелковый полк. По первости, жили солдатики в шалашах, щеголяли в «гражданке», тяготились нехваткою курева. Михаила Пряничникова назначили командовать отделением. 2 ноября 1941 года полк, наконец, отправили на запад, на фронт.
Эшелон шел небыстро – 250 километров за первые пять суток. На станциях поражала наступившая дороговизна: «яйцы за десяток – 20 руб., масло коровье – 35-40 руб. за 1 фунт, молоко – 10 руб. за 1 литр – и то не найдешь». До передовой добрались 17 ноября, отшагав пешком последние полсотни километров.
«На фронте в данный момент затишье, то есть противник никаких активных действий не ведет, с нашей стороны тоже ни одного выстрела…
…Нахожусь на Юго-Западном фронте, Курской области, в направлении города Белгорода. Город Белгород пока в руках немцев…».
Затишье закончилось с началом 1942 года. «Хочу сообщить, Маврин Алексей из Чурино бывший председатель сельсовета убит. Микешин, председатель колхоза с. Чурина тоже убит», - эти тяжелые строки вымарал химический карандаш военного цензора, - «Ехал со своим обозом и встретился с немецким. Командир взвода, которому Вы купили часы, ранен в ногу. И все мои товарищи, командиры отделений, которые со мною раньше были во взводе, выбыли. Пчелкин, Комаровский сельсовет, ранен в руку. Хаиров обморозил ноги, всех ты их видела, когда была у меня. Со мной сейчас остались с Новоспасского района Горбунов, Жогалев и Чернев, все они с Троицкого Сунгура…».
Поредевший полк отвели на переформирование. Уцелевшие бойцы квартировали по хатам, питались недостаточно, мёрзли. Как на грех, на поле брани «посеял» Михаил свои тёплые рукавицы и обходился перчатками, подаренными земляком. Пошла военная рутина, обычный быт пехотного полка – бои, потери, отход в тыл и снова, и снова…
«Поля, времени, прошло немало, как я нахожусь в армии, уже 7-й месяц пошёл, 8-й. А когда конец, не знаю и не видать. За этот период службы было пережито много, а сколько переживать – неизвестно, наверное и не пережить. Хочется видеть и жить с родною семьёй, но наверное не дождаться того часу, как наступит полный разгром немецкой грабь-армии, они еще сильны, Поля».
В мае 1942 года наши перешли в наступление – несчастливое для Красной Армии наступление на город Харьков. «Враг отступает, и не знаю, когда всё это кончится, но всё же должен быть скоро этому конец и настала пора отомстить наглому врагу, который так надругался над нашей Украиной. Он издевается над мирным населением и ихней постройкой, которую начисто попалил, остались одни груды развалин».
К концу июня 1942 года в строю 323-го полка оставалось только три человека, выехавших из Инзы в ноябре 1941-го. 13 июля Михаил Пряничников угодил в немецкий плен. Связь с родными прервалась на несколько мучительных месяцев. «За этот период времени много было пережито, очень многое, но особенно за первых два месяца. Мною было скушано чистого хлеба не более 3-х килограммов».
20 декабря 1942 года пленников освободили части Красной Армии. Их отправили в тыл, где формировались маршевые роты. Первый раз за полгода Михаил помылся в бане. Бойцам выдали новое обмундирование и тотчас отправили на фронт. Красноармейцу Пряничникову «пришлось освобождать г. Миллерово и ряд других населенных пунктов и … получить легкое ранение».
«На сегодня, - писал он в своем самом последнем письме, - я нахожусь при санвзводе – не сегодня-завтра опять пойду в своё подразделение.
…Я о вас соскучился, и хочется вас видеть, и жить вместе с вами, но надежды никакой нет, а может, и придется затем.
Родная семья, Поля, Нюра, Раиса и сын Александр, мама! До свидания! Остаюсь на сей день жив и здоров, того и вам желаю.
Ваш М. Пряничников. 29/01. 43 г.».
«Пряничников Михаил Тимофеевич, 1904 г.р., с. Коптевка Новоспасского района Ульяновской области, - записано в областной «Книге Памяти», - Русский. Призван в СА в 1941 г. Новоспасским РВК. Пропал без вести в апреле 1943 г.»

ИСТОРИЯ 33-я. «БЕЛЫЙ» ГЕНАРАЛ, «КРАСНЫЙ ПАРТИЗАН»…

"Ульяновск. Старое городское кладбище. В глубине его затерялся ржавый металлический крест, среди множества таких же, скромная табличка: «Постовский Владимир Иванович. Умер 24 ноября 1957 года». Под крестом этим покоится настоящий «белый» казачий генерал, человек, стоявший у истоков добровольческого Белого движения, знаменитый командир Сальского отряда, когда-то наводивший ужас на «краснопузых» своей свирепостью и отчаянной смелостью.
33-х лет, весной 1919 года, боевой полковник получил чин генерал-майора. Особенно прославил имя генерала В.И. Постовского дерзкий рейд Мамантова по «красным» тылам в июле-августе 1919 года. И в ноябре того же года генерала Постовского впервые «похоронили». По фронтам разнесся слух, что лихой начальник зарублен буденовцами в роковом для «белых» бою под Касторной. «Красные» не скрывали радости. Слух о смерти генерала оказались сильно преувеличенным. Он был жив - здоров и даже не ранен. Но Гражданская война для генерала действительно закончилась: из-за грызни и разлада, сотрясавших ряды «белых». Плюнув на все, в апреле 1920 года Владимир Иванович с семейством покинул Россию.
В эмиграции В.И. Постовский обосновался в Париже. Чета Постовских неплохо обустроилась в новой жизни: деньги, жилище, быт, но «белый» генерал невероятно тяжело переживал разлуку с Родиной. Особенно приперло, когда фашисты навалились на Советский Союз. Бывший белогвардеец искренне переживал за неудачи Красной Армии и радовался ее победам. После войны, на патриотическом подъеме, Владимир Иванович принял советское гражданство и стал призывать других таких же «русских французов» к возвращению в СССР. В 1947 году экс-генерал ступил на родную землю.
Желанная родина встретила реэмигранта не особенно ласково. Жить в столицах и крупных городах категорически запретили. Для поселения В.И. Постовский выбрал Ульяновск, бывший Симбирск, где ему довелось служить в молодости. Обещанной государством квартиры не дали, и семья генерала, он сам и жена Мария Васильевна, сняли комнату в частном каменном доме по улице Минаева.
Зато жилище Постовских оказалось обставлено с настоящим парижским шиком, особенно поражавшим в несытые послевоенные времена: из Франции удалось привезти «мебель, всю кухонную утварь, занавески, ковры. Их комната вскоре прославилась на весь город... На стене в их комнате висели казацкая нагайка и кубанка; жена, изящная, красивая женщина, умела из любой пестрой тряпки скрутить прелестный тюрбан. Эта пара всем в Ульяновске нравилась, и у них довольно быстро появились местные знакомые, даже «на верхах», - писывала современница быт замечательного семейства.
Владимир Иванович довольно охотно вспоминал Гражданскую войну, особенно своего любимого начальника Антона Ивановича Деникина: как за глаза называли того «Царем Антоном», как избегал главнокомандующий разговоров о «политике», подчеркивая, что он только солдат, «а про политику пусть другие думают». За подобные ли разговоры или за нескрываемые символы «белогвардейщины», плеть и папаху, но в августе 1951 года, В.И. Постовского упрятали за решетку, и он провел в заключении долгих десять месяцев.
На скудную пенсию чете Постовских жилось непросто. Мария Васильевна шила на дому платья дамам из ульяновской интеллигенции и давала уроки французского. А бывший «белый» генерал устроился учетчиком в инвалидную артель, еще с тем названием – «Красный партизан». Что замечательно, артель, основанная в середине 1930-х годов, устраивалась специально для трудоустройства отставных участников Гражданской войны. Но едва ли кто из них и помыслить мог, что в одном «строю» с ними будет трудиться ярый классовый враг!
Отставные «красные партизаны» с сомнением поглядывали на «белоказака», такого же невысокого, худощавого седого старичка, с военной выправкой. Однако работал Владимир Иванович исправно и трудами заслужил уважение коллектива. Ежедневно пешком шагал он на службу, на улицу Федерации, и очень уставал – у генерала болело сердце.
Сердечная хворь и свела 71-летнего Владимира Ивановича в могилу. Белый полководец тихо скончался на казенной койке в областной больнице. Ульяновск и стал последним пристанищем для одесского уроженца, казачьего генерала, эмигранта, скромного учетчика швейной артели с таким боевым названием…
«Я хочу лежать в родной земле», - объяснял он главную причину, по которой вернулся в неуютный СССР".