Занимательные истории Ивана Сивопляса

Кони понесли...


[ Изображение на стороннем сайте: 525b83887a8b.jpg ]

ИСТОРИЯ 30-я. КАРЛ МАРКС ИЗ КВАРЦА И ГРАНИТА

"Наверняка, вам доводилось видеть этот памятник в самом центре Ульяновска. Мраморный колосс клонит тяжелую голову. «Карлу Марксу. 1920 г.», - значится на постаменте. Памятник отцу-основателю научного коммунизма стал если не самым первым, то самым замечательным монументом, украсившим наш город на заре советской эпохи. Эпоха закончилась, Карл Маркс, слава Богу, остался.
Памятники… В дореволюционном Симбирске их было всего три. В 1845 году торжественно открылся монумент симбирскому уроженцу, историографу Николаю Михайловичу Карамзину. В 1913 году рядом со зданием Дворянского собрания (современный Дворец Книги) поставили бюст застреленного террористом реформатора-министра Петра Аркадьевича Столыпина. А вот появившийся в 1916 году на пересечении улиц Гончаровской и Чебоксарской (ныне Бебеля; на том самом месте установлено теперь большое деревянное Распятие) монумент императору Александру II даже не успели официально открыть: грянула «буржуазная» Февральская революция 1917 года. «Царя-освободителя» сбросили с постамента, та же участь ожидала и П.А. Столыпина.
К чести своей, большевики не успели приложиться к сносу царского монумента. Но они же скоро сообразили использовать по назначению пустующий «императорский» постамент – к первой годовщине Октябрьской революции, в ноябре 1918 года на него взгромоздили гипсовый бюст Владимира Ильича Ульянова-Ленина «в натуральную величину». Бюст украшал центральную улицу Симбирска, которая тогда же из Гончаровской была переименована в Карла Маркса. Этот первый памятник эпохи военного коммунизма существовал недолго, слишком нестоек был материал, и так несуразно выглядел крохотный портрет вождя на массивном основании.
В первые годы Советской власти существовала целая государственная программа «монументальной пропаганды» по увековечиванию памяти революционных борцов и прогрессивных деятелей человечества. Как рассуждали власть предержащие, безграмотные массы начнут приобщаться к великим идеям, созерцая изображения их создателей. Ставили монументы наскоро, из дешевых и нестойких материалов, гипса, дерева, даже картона. Важно, что над их сооружением трудились по-настоящему выдающиеся художники, люди с мировыми именами.
Вот и наш монумент заказали очень известному советскому скульптору Сергею Дмитриевичу Меркулову (1881 – 1952). Памятники его работы украшали Москву, столицы бывших советских республик. Художник этот, кроме прочего, прославлен тем, что снял более 50 посмертных масок с выдающихся деятелей СССР – Ленина, Кирова, Горького и так далее.
19 июля 1920 года скульптор С.Д. Меркулов заключил с Президиумом Симбирского губисполкома договор с обязательством «выполнить для города Симбирска гранитную статую – монумент Карла Маркса величиною до 5-6 аршин (в зависимости от наличия имеющегося розового гранита)». Подходящего цельного куска в столице, где творил скульптор, так и не нашлось – поэтому отец-основатель оказался собран из двух кусков. На постамент, сооружаемый в Симбирске «силами и средствами Губисполкома» пошел местный кварцит.
На постройку монумента из губернского бюджета было ассигновано пять миллионов рублей. Памятник намеревались открыть уже осенью того же 1920 года (отсюда и дата на постаменте). Для «черных» работ широко привлекался труд заключенных-«буржуев», коротавших сроки в Симбирском концлагере, под который новая власть определила ряд помещений Спасского женского монастыря (на месте КДЦМ).
Заключенный священник Александр Смирнов вспоминал, как «в Великие Дни Страстей Христовых … был на принудительных работах: рыл канавы, поднимал тяжелые камни для памятника Карлу Марксу». Но ударных сроков и темпов выдержать не удалось.
Подвела столица. На просьбы и требования прислать к осени 15 мастеров-гранитчиков, которых в Симбирске не было, из Москвы прислали двух – в декабре!.. И еще, как снег на голову – «новая экономическая политика», НЭП, объявленная центральными властями. Свободный рынок повлек инфляционный взрыв, в результате роста цен расходы превысили первоначальную смету в семь раз, составив в итоге 35 миллионов рублей. И, тем не менее, Карл Маркс оказался выгодным вложением средств – цены скакали так стремительно, что скоро не один десяток «лимонов» стала стоить единственная буханка хлеба.
Памятник был торжественно открыт 7 ноября 1921 года. На сохранившихся старых снимках видна процедура торжества: войска, транспаранты, зеваки, мальчишки на деревьях, сам скульптор Меркулов в пенсне и черной бороде. Памятник поставили лицом к Дому Свободы (бывшему губернаторскому), спиной к отживающему прошлому – действующим еще соборам на центральной площади.
Однако монументальный Карл Маркс оказался весьма «неугомонным». Прежде, чем оказаться на нынешнем месте.
Между прочим, изменила свое направление и улица Карла Маркса. Теперь именем отца-основателя называется бывшая улица Дворцовая (после 1918 года – Лассаля). Говорят, что среди резонов при обсуждении этого решения, приводился и такой: улица Карла Маркса пересекается с улицей Ленина. Может показаться, что В.И. Ленин и Карл Маркс держат путь в разные стороны!.. А ведь путь у них один, к победе мирового коммунизма!.."

ИСТОРИЯ 31-я. САМСОНИХА: ЖЕНЩИНА-ЛЕГЕНДА

"Чем-то древним и былинным веет от названия горы, находящейся в Ульяновске неподалеку от речного порта: Самсониха. Под горою – одноименный пляж, в летнее время весьма популярный у горожан.
А для старожилов «Самсониха» - это еще и ассенизационный обоз: бочки на дрогах, запряженных лошадями, которыми управлял «рабочий в клеенчатом халате с капюшоном, в высоких, выше колен сапогах и с черпалкой и ведром в руках». По ночам бочки объезжали город, наполняясь пахучим содержимым выгребных ям: канализация в Ульяновске развивалась неспешно. Свою «добычу» возчики свозили к управлению очистки Ульяновского горкомхоза и спускали в Стрижев овраг. Управление помещалось в районе упомянутой горы.
Что и говорить, специфическая работенка. Но без нее город утонул бы в собственном дерьме. Ассенизаторам платили неплохо, зато и характерный запах навеки въедался в кожу трудяг. Контингент в обозе подбирался специфический. Но самые прожженные мужики трепетали при одном только виде своей начальницы – Самсонихи.
Да, более тридцати лет, с 1931 по 1962 годы, беспокойное дело очистки в Ульяновске вела не дрожавшею рукой женщина, Евдокия Михайловна Самсонова, 1896 года рождения, русская, член КПСС с 1942 года, с незаконченным средним образованием. Статная, темноволосая, в отутюженной гимнастерке и начищенных хромовых сапогах: за манеры ее называли еще «обломком военного коммунизма».
Заботиться о чистоте родного города всегда было задачею не из легких, особенного после того, как в 1928 году Ульяновск утратил статус губернского города. Мощности ассенизационного обоза сократились к середине 1930-х годов с 70 до 22 лошадей, с 60 до 24 бочек, это при том, что количество жителей, не охваченных канализацией (хотелось сказать, «цивилизацией»!) возросло 53 до 66 тысяч человек. Самсонихе подчинялся также городской общественный транспорт: тройка старых, еле дышавших на ладан автобусов, обслуживавших сразу три городских маршрута.
Тут, по присловью, выдюжил бы не всякий мужик. А Евдокия Михайловна тянула и пахала. В 1935 году она ездила в Москву, добилась встречи с членом ВЦИК, младшей сестрой своего гениального брата Марией Ильиничной Ульяновой и добыла через нее для города двух новеньких автобусов.
Здесь, кстати, об общественном транспорте. После войны, вспоминают старожилы, ассенизационные обозы были, вдобавок, ещё и единственной на весь Ульяновск его разновидностью. В большие бочки впрягались цугом, одна за другой, две лошади. И вот, верхом на первой помещался возница-золотарь, а на второй, без всякого седла – пассажир, а то и двое-трое. Особенно комично бывало наблюдать какого-нибудь ответственного работника: полный дяденька в хорошем костюме и шляпе, обхватив портфель с бумагами, с достоинством взирал на мир с высоты неторопливо бегущей клячи, а сзади громыхала полная нечистот бочка.
В знаковом 1937-м «железную» женщину даже поставили заведовать всем коммунальным хозяйством Ульяновска. Но дальновидная Евдокия Михайловна, понимая, что высокий пост безусловно грозит обвинениями во вредительстве и шпионаже, скоро пожелала вернуться к своему обозу.
В победном 1945 году контора по очистке была отмечена переходящим красным знаменем, как лучшее предприятие города. Трудовые достижения самой Самсонихи были отмечены двумя медалями и знаком отличника Министерства коммунального хозяйства РСФСР. А в январе 1962 года, «за долголетнюю безупречную работу и в связи с уходом на пенсию» Евдокию Михайловну почтил Почетной грамотой Ульяновский облисполком.
Вот такая история – женщины и горы".

[ Изображение на стороннем сайте: 7fb45a3bd100.jpg ]

ИСТОРИЯ 33-я. «БЕЛЫЙ» ГЕНАРАЛ, «КРАСНЫЙ ПАРТИЗАН»…

"Ульяновск. Старое городское кладбище. В глубине его затерялся ржавый металлический крест, среди множества таких же, скромная табличка: «Постовский Владимир Иванович. Умер 24 ноября 1957 года». Под крестом этим покоится настоящий «белый» казачий генерал, человек, стоявший у истоков добровольческого Белого движения, знаменитый командир Сальского отряда, когда-то наводивший ужас на «краснопузых» своей свирепостью и отчаянной смелостью.
33-х лет, весной 1919 года, боевой полковник получил чин генерал-майора. Особенно прославил имя генерала В.И. Постовского дерзкий рейд Мамантова по «красным» тылам в июле-августе 1919 года. И в ноябре того же года генерала Постовского впервые «похоронили». По фронтам разнесся слух, что лихой начальник зарублен буденовцами в роковом для «белых» бою под Касторной. «Красные» не скрывали радости. Слух о смерти генерала оказались сильно преувеличенным. Он был жив - здоров и даже не ранен. Но Гражданская война для генерала действительно закончилась: из-за грызни и разлада, сотрясавших ряды «белых». Плюнув на все, в апреле 1920 года Владимир Иванович с семейством покинул Россию.
В эмиграции В.И. Постовский обосновался в Париже. Чета Постовских неплохо обустроилась в новой жизни: деньги, жилище, быт, но «белый» генерал невероятно тяжело переживал разлуку с Родиной. Особенно приперло, когда фашисты навалились на Советский Союз. Бывший белогвардеец искренне переживал за неудачи Красной Армии и радовался ее победам. После войны, на патриотическом подъеме, Владимир Иванович принял советское гражданство и стал призывать других таких же «русских французов» к возвращению в СССР. В 1947 году экс-генерал ступил на родную землю.
Желанная родина встретила реэмигранта не особенно ласково. Жить в столицах и крупных городах категорически запретили. Для поселения В.И. Постовский выбрал Ульяновск, бывший Симбирск, где ему довелось служить в молодости. Обещанной государством квартиры не дали, и семья генерала, он сам и жена Мария Васильевна, сняли комнату в частном каменном доме по улице Минаева.
Зато жилище Постовских оказалось обставлено с настоящим парижским шиком, особенно поражавшим в несытые послевоенные времена: из Франции удалось привезти «мебель, всю кухонную утварь, занавески, ковры. Их комната вскоре прославилась на весь город... На стене в их комнате висели казацкая нагайка и кубанка; жена, изящная, красивая женщина, умела из любой пестрой тряпки скрутить прелестный тюрбан. Эта пара всем в Ульяновске нравилась, и у них довольно быстро появились местные знакомые, даже «на верхах», - писывала современница быт замечательного семейства.
Владимир Иванович довольно охотно вспоминал Гражданскую войну, особенно своего любимого начальника Антона Ивановича Деникина: как за глаза называли того «Царем Антоном», как избегал главнокомандующий разговоров о «политике», подчеркивая, что он только солдат, «а про политику пусть другие думают». За подобные ли разговоры или за нескрываемые символы «белогвардейщины», плеть и папаху, но в августе 1951 года, В.И. Постовского упрятали за решетку, и он провел в заключении долгих десять месяцев.
На скудную пенсию чете Постовских жилось непросто. Мария Васильевна шила на дому платья дамам из ульяновской интеллигенции и давала уроки французского. А бывший «белый» генерал устроился учетчиком в инвалидную артель, еще с тем названием – «Красный партизан». Что замечательно, артель, основанная в середине 1930-х годов, устраивалась специально для трудоустройства отставных участников Гражданской войны. Но едва ли кто из них и помыслить мог, что в одном «строю» с ними будет трудиться ярый классовый враг!
Отставные «красные партизаны» с сомнением поглядывали на «белоказака», такого же невысокого, худощавого седого старичка, с военной выправкой. Однако работал Владимир Иванович исправно и трудами заслужил уважение коллектива. Ежедневно пешком шагал он на службу, на улицу Федерации, и очень уставал – у генерала болело сердце.
Сердечная хворь и свела 71-летнего Владимира Ивановича в могилу. Белый полководец тихо скончался на казенной койке в областной больнице. Ульяновск и стал последним пристанищем для одесского уроженца, казачьего генерала, эмигранта, скромного учетчика швейной артели с таким боевым названием…
«Я хочу лежать в родной земле», - объяснял он главную причину, по которой вернулся в неуютный СССР".