Занимательные истории Ивана Сивопляса

ИСТОРИЯ 29-я. УЗЫ И СВОБОДА ФЛЕГОНТА БАУКИНА

"Красная физиономия, в тон нарядной рубахе, серый сюртук, аршинная борода и сапоги «гармонью». Такими рисовали купцов на плакатах первых лет Советской власти. И власть активно изживала «наследие проклятой старины».
По распоряжению Губчека, 7 июля 1920 года в Симбирский концентрационный лагерь для принудительных работ доставили гражданина города Сенгилей Баукина Флегонта Михайловича, 57 лет. Почтенному мужу вменяли в вину грехи «серьезные»: при прежнем режиме купец, в 1913 – 1918 годах служил в Сенгилее городским головой и уходил из города вместе с «белыми». Для начала, бывшему купцу предстояло провести за лагерной стеной ровно год.
Сенгилеевский купец Флегонт Михайлович Баукин был в своем роде фигурой выдающейся, даже уникальной. Он происходил из крестьян небольшого села Буераки. Его отец, разбогатевший на занятиях торговлей, перебрался в уездный город. Когда вышел срок, Флегонт Баукин пошёл по призыву в армию и прослужил канониром долгих пять лет. А после смерти отца, в конце 1880-х годов, Флегонт Михайлович начал собственное дело.
Крестьянский сын достигал всего трудом и упорством. И к началу XX века, без малого три четверти населения уездного города Сенгилея трудились на баукинских мельницах, пароходах, складах, магазинах. Флегонт Михайлович, единственный в Симбирской губернии, владел собственным пароходством. Четыре судна его легко-пассажирского пароходства «Дружба» бегали между Самарой и Казанью, с выгодой и пользой обслуживая пассажиров, с успехом конкурируя здесь с крупнейшими пароходными компаниями.
В консервативной Симбирской губернии купец Ф.М. Баукин слыл за «красного». С великим скрипом утверждали предержащие власти купца в качестве попечителя к устраиваемым от его щедрот благотворительным и учебным заведениям. Еще бы, ведь в полном согласии и едва не по инициативе своего хозяина, работники его предприятий пытались создать в 1907 году один из первых в нашем крае «Профессиональный союз служащих пароходства «Дружба» и торговли Ф.М. Баукина»! Губернская власть не разрешила союз под пустячным предлогом.
Дальше – больше. Став Сенгилеевским городским головой, в 1913 году купец, по собственным словам, «решил передать все свои торгово-промышленные предприятия своим сотрудникам для совместной эксплуатации их на кооперативных началах. Был выработан даже устав, но дело это не вышло, с одной стороны вследствие не утверждения устава правительством, а с другой, вследствие несогласия самих служащих».
Открывшийся от щедрот Флегонта Михайловича в 1899 году в Сенгилее Ольгинский детский приют трудолюбия для беспризорных девочек по справедливости считался не просто лучшим в губернии, но даже и в целом по Империи.
С гордостью писал бывший купец о том, что «в 1916 году моими стараниями в городе Сенгилее была открыта первая в России пролетарская гимназия, с высшими классами, с правами правительственных гимназий, чтобы дать детям трудящегося населения города и уезда получить полное среднее образование бесплатно, для чего мною и было внесено в городскую казну 100 тысяч рублей». К характеристике следует добавить, что Сенгилеевская гимназия стала среди первых учебных заведений в стране, где совместно обучались девочки и мальчики.
Уже два с лишним месяца длилось заключение Баукина в концлагере, когда в середине сентября 1920 года в губернские административные органы вдруг поступило прошение «от бывших служащих гражданина г. Сенгилея Ф.М. Баукина».
Служащие не просили. Они требовали от Советской власти освободить недавнего пароходовладельца из концлагеря «как человека вполне надежного в политическом отношении и могущего принести несомненную пользу как специалиста по переработке хлебных продуктов, по содержанию в должном состоянии мельничных заведений.
Он не был эксплуататором труда лично для себя, а наоборот, оказывал материальную помощь всем, кто к нему обращался. 20 процентов с валового дохода своих предприятий он отчислял ежегодно в пользу своих служащих»! Под бумагой стояло пять дюжин подписей природных пролетариев, и власть не могла проигнорировать сей «глас народный».
Советское руководство Сенгилеевского уезда также благожелательно отозвалось о своем предшественнике – городском голове: «До Октябрьской революции к местному населению относился хорошо. Во время нахождения в Сенгилее «белых», Баукин отдельным лицам не вредил и эвакуировался из города более всего из боязни «красного террора», как принадлежащий к буржуазному классу».
Уже 2 октября 1920 года Флегонт Михайлович Баукин получил свободу.
Делай добро, и оно отзовется!.."

Кони понесли...


[ Изображение на стороннем сайте: 525b83887a8b.jpg ]

ИСТОРИЯ 30-я. КАРЛ МАРКС ИЗ КВАРЦА И ГРАНИТА

"Наверняка, вам доводилось видеть этот памятник в самом центре Ульяновска. Мраморный колосс клонит тяжелую голову. «Карлу Марксу. 1920 г.», - значится на постаменте. Памятник отцу-основателю научного коммунизма стал если не самым первым, то самым замечательным монументом, украсившим наш город на заре советской эпохи. Эпоха закончилась, Карл Маркс, слава Богу, остался.
Памятники… В дореволюционном Симбирске их было всего три. В 1845 году торжественно открылся монумент симбирскому уроженцу, историографу Николаю Михайловичу Карамзину. В 1913 году рядом со зданием Дворянского собрания (современный Дворец Книги) поставили бюст застреленного террористом реформатора-министра Петра Аркадьевича Столыпина. А вот появившийся в 1916 году на пересечении улиц Гончаровской и Чебоксарской (ныне Бебеля; на том самом месте установлено теперь большое деревянное Распятие) монумент императору Александру II даже не успели официально открыть: грянула «буржуазная» Февральская революция 1917 года. «Царя-освободителя» сбросили с постамента, та же участь ожидала и П.А. Столыпина.
К чести своей, большевики не успели приложиться к сносу царского монумента. Но они же скоро сообразили использовать по назначению пустующий «императорский» постамент – к первой годовщине Октябрьской революции, в ноябре 1918 года на него взгромоздили гипсовый бюст Владимира Ильича Ульянова-Ленина «в натуральную величину». Бюст украшал центральную улицу Симбирска, которая тогда же из Гончаровской была переименована в Карла Маркса. Этот первый памятник эпохи военного коммунизма существовал недолго, слишком нестоек был материал, и так несуразно выглядел крохотный портрет вождя на массивном основании.
В первые годы Советской власти существовала целая государственная программа «монументальной пропаганды» по увековечиванию памяти революционных борцов и прогрессивных деятелей человечества. Как рассуждали власть предержащие, безграмотные массы начнут приобщаться к великим идеям, созерцая изображения их создателей. Ставили монументы наскоро, из дешевых и нестойких материалов, гипса, дерева, даже картона. Важно, что над их сооружением трудились по-настоящему выдающиеся художники, люди с мировыми именами.
Вот и наш монумент заказали очень известному советскому скульптору Сергею Дмитриевичу Меркулову (1881 – 1952). Памятники его работы украшали Москву, столицы бывших советских республик. Художник этот, кроме прочего, прославлен тем, что снял более 50 посмертных масок с выдающихся деятелей СССР – Ленина, Кирова, Горького и так далее.
19 июля 1920 года скульптор С.Д. Меркулов заключил с Президиумом Симбирского губисполкома договор с обязательством «выполнить для города Симбирска гранитную статую – монумент Карла Маркса величиною до 5-6 аршин (в зависимости от наличия имеющегося розового гранита)». Подходящего цельного куска в столице, где творил скульптор, так и не нашлось – поэтому отец-основатель оказался собран из двух кусков. На постамент, сооружаемый в Симбирске «силами и средствами Губисполкома» пошел местный кварцит.
На постройку монумента из губернского бюджета было ассигновано пять миллионов рублей. Памятник намеревались открыть уже осенью того же 1920 года (отсюда и дата на постаменте). Для «черных» работ широко привлекался труд заключенных-«буржуев», коротавших сроки в Симбирском концлагере, под который новая власть определила ряд помещений Спасского женского монастыря (на месте КДЦМ).
Заключенный священник Александр Смирнов вспоминал, как «в Великие Дни Страстей Христовых … был на принудительных работах: рыл канавы, поднимал тяжелые камни для памятника Карлу Марксу». Но ударных сроков и темпов выдержать не удалось.
Подвела столица. На просьбы и требования прислать к осени 15 мастеров-гранитчиков, которых в Симбирске не было, из Москвы прислали двух – в декабре!.. И еще, как снег на голову – «новая экономическая политика», НЭП, объявленная центральными властями. Свободный рынок повлек инфляционный взрыв, в результате роста цен расходы превысили первоначальную смету в семь раз, составив в итоге 35 миллионов рублей. И, тем не менее, Карл Маркс оказался выгодным вложением средств – цены скакали так стремительно, что скоро не один десяток «лимонов» стала стоить единственная буханка хлеба.
Памятник был торжественно открыт 7 ноября 1921 года. На сохранившихся старых снимках видна процедура торжества: войска, транспаранты, зеваки, мальчишки на деревьях, сам скульптор Меркулов в пенсне и черной бороде. Памятник поставили лицом к Дому Свободы (бывшему губернаторскому), спиной к отживающему прошлому – действующим еще соборам на центральной площади.
Однако монументальный Карл Маркс оказался весьма «неугомонным». Прежде, чем оказаться на нынешнем месте.
Между прочим, изменила свое направление и улица Карла Маркса. Теперь именем отца-основателя называется бывшая улица Дворцовая (после 1918 года – Лассаля). Говорят, что среди резонов при обсуждении этого решения, приводился и такой: улица Карла Маркса пересекается с улицей Ленина. Может показаться, что В.И. Ленин и Карл Маркс держат путь в разные стороны!.. А ведь путь у них один, к победе мирового коммунизма!.."

ИСТОРИЯ 31-я. САМСОНИХА: ЖЕНЩИНА-ЛЕГЕНДА

"Чем-то древним и былинным веет от названия горы, находящейся в Ульяновске неподалеку от речного порта: Самсониха. Под горою – одноименный пляж, в летнее время весьма популярный у горожан.
А для старожилов «Самсониха» - это еще и ассенизационный обоз: бочки на дрогах, запряженных лошадями, которыми управлял «рабочий в клеенчатом халате с капюшоном, в высоких, выше колен сапогах и с черпалкой и ведром в руках». По ночам бочки объезжали город, наполняясь пахучим содержимым выгребных ям: канализация в Ульяновске развивалась неспешно. Свою «добычу» возчики свозили к управлению очистки Ульяновского горкомхоза и спускали в Стрижев овраг. Управление помещалось в районе упомянутой горы.
Что и говорить, специфическая работенка. Но без нее город утонул бы в собственном дерьме. Ассенизаторам платили неплохо, зато и характерный запах навеки въедался в кожу трудяг. Контингент в обозе подбирался специфический. Но самые прожженные мужики трепетали при одном только виде своей начальницы – Самсонихи.
Да, более тридцати лет, с 1931 по 1962 годы, беспокойное дело очистки в Ульяновске вела не дрожавшею рукой женщина, Евдокия Михайловна Самсонова, 1896 года рождения, русская, член КПСС с 1942 года, с незаконченным средним образованием. Статная, темноволосая, в отутюженной гимнастерке и начищенных хромовых сапогах: за манеры ее называли еще «обломком военного коммунизма».
Заботиться о чистоте родного города всегда было задачею не из легких, особенного после того, как в 1928 году Ульяновск утратил статус губернского города. Мощности ассенизационного обоза сократились к середине 1930-х годов с 70 до 22 лошадей, с 60 до 24 бочек, это при том, что количество жителей, не охваченных канализацией (хотелось сказать, «цивилизацией»!) возросло 53 до 66 тысяч человек. Самсонихе подчинялся также городской общественный транспорт: тройка старых, еле дышавших на ладан автобусов, обслуживавших сразу три городских маршрута.
Тут, по присловью, выдюжил бы не всякий мужик. А Евдокия Михайловна тянула и пахала. В 1935 году она ездила в Москву, добилась встречи с членом ВЦИК, младшей сестрой своего гениального брата Марией Ильиничной Ульяновой и добыла через нее для города двух новеньких автобусов.
Здесь, кстати, об общественном транспорте. После войны, вспоминают старожилы, ассенизационные обозы были, вдобавок, ещё и единственной на весь Ульяновск его разновидностью. В большие бочки впрягались цугом, одна за другой, две лошади. И вот, верхом на первой помещался возница-золотарь, а на второй, без всякого седла – пассажир, а то и двое-трое. Особенно комично бывало наблюдать какого-нибудь ответственного работника: полный дяденька в хорошем костюме и шляпе, обхватив портфель с бумагами, с достоинством взирал на мир с высоты неторопливо бегущей клячи, а сзади громыхала полная нечистот бочка.
В знаковом 1937-м «железную» женщину даже поставили заведовать всем коммунальным хозяйством Ульяновска. Но дальновидная Евдокия Михайловна, понимая, что высокий пост безусловно грозит обвинениями во вредительстве и шпионаже, скоро пожелала вернуться к своему обозу.
В победном 1945 году контора по очистке была отмечена переходящим красным знаменем, как лучшее предприятие города. Трудовые достижения самой Самсонихи были отмечены двумя медалями и знаком отличника Министерства коммунального хозяйства РСФСР. А в январе 1962 года, «за долголетнюю безупречную работу и в связи с уходом на пенсию» Евдокию Михайловну почтил Почетной грамотой Ульяновский облисполком.
Вот такая история – женщины и горы".

[ Изображение на стороннем сайте: 7fb45a3bd100.jpg ]