Соликамск и район.

Соликамск в литературе.


Гмелин Иоганн Георг (1709-1755)


Немецкий естествоиспытатель на русской службе, врач, ботаник, этнограф, путешественник, исследователь Сибири и Урала. Гмелин уже имел международную известность как натуралист, когда в 1727 г. приехал в Россию.

В 1733 г. Академией наук была организована Вторая Камчатская экспедиция под командованием Витуса Беринга, число участников которой доходило до 2000 человек. Из натуралистов в ней участвовали И. Г. Гмелин, Г. В. Стеллер, С. П. Крашенинников. Силами различных отрядов были составлены первые карты и описания побережья России от Архангельска до Колымы, Охотского моря и Камчатки; описаны природа, народы и история Сибири.
И. Г. Гмелин свои путешествия изложил в своем четырехтомном труде на немецком языке "Reise durch Sibirien". Соликамский «Демидовский клуб» выпустил книгу «Путешествие в Сибирь», в которой представлены фрагменты переводов на русский язык из книги И.Г. Гмелина об общественной жизни в городах Урала (основная часть охватывает путь от Екатеринбурга до Соликамска).

​Сост. Т. Буякова, гл. библиограф ЦГБ


"Итак, я хочу начать описание города.

Он расположен по обоим берегам реки Усолка, и имеет примерно 600 жилых
домов, построенных из дерева многие из которых, тем не менее, уютно
обустроены. Из общественных зданий на левой стороне находятся две главные
каменные церкви, одна летняя Троицкая церковь с двумя летними приделами
Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца. Другая главная каменная церковь
Николая Чудотворца которую можно отапливать и использовать зимой. Обе эти
церкви находятся близко друг к другу и имеют одну общую колокольню, под
которой находится канцелярия. Рядом расположены таможня и дом воеводы,
оба здания деревянные, тюрьма по русскому образцу с острогом, окружённая
высокими стоячими брёвнами, и 8 трактиров.

Между главной летней церковью и канцелярией стоит каменная зимняя
приходская церковь Рождества Христова с маленьким пределом Воскресения
Христова.

На этой стороне начинаются три главные улицы, одна из них Богоявленская,
идёт вверху по Усолке, на ней находится каменная зимняя церковь Богоявления
с приделом, посвящённым Папе Римскому Клименту.
В конце этой улицы
расположен женский монастырь Спасское, в котором есть каменная зимняя
церковь Заступницы и Покровительницы Марии и летняя церковь Спаса
Преображения; обе под одной крышей и разделены только каменной стеной.
Десять деревянных келий служат настоятельнице и монахиням жильём.
Деревянная ограда включает в себя все здания этого монастыря.

Другая главная улица - Спасская, которая в нижних окрестностях Усолки начинается;
на ней находится каменная церковь Архангела Михаила и при ней летний предел во
имя Спаса Нерукотворного. На этой же улице находится здание городской
управы.
А в конце этой же улицы есть мужской монастырь Вознесения Христова,
в котором находятся две каменные церкви; одна летняя Вознесенская с
маленьким зимним приделом во имя Благовещения Пресвятой Богородицы
Марии, другая летняя церковь во имя Святых апостолов Петра и Павла с зимним
приделом во имя Михаила Малеина; есть две каменные кельи и одна
деревянная на две комнаты. Каменная ограда окружает все здания монастыря.

Третья главная улица называется Верхотурская и идёт от Усолки вниз. На ней
в районе главного храма находятся 83 лавки, 2 богадельни, одна для мужского
населения, другая для женского, 4 солеварницы, принадлежащие жителю Ивану
Суровцову, одна из которых стоит пустая.

На правом берегу Усолки есть ещё одна улица, которая называется Московская.
На этой улице находятся 4 трактира, одна общественная баня и 44 соляные варницы;
из них 14 принадлежат господину Демидову, 11- господину Турчанинову, 2 - монастырю,
8 - жителю Ростовщикову, 8 - Суровцову, но некоторые из этих варниц не
работают и стоят пустые. Близко к верхним варницам подходит ручей Уфинка,
который протекает в паре вёрст и впадает в Усолку.
Почти 10 сажень ниже устья этого ручья начинается маленький канал, вырытый длиной
в 2 версты, чтобы отвести воду и осушить окрестности вокруг варниц.
На местном языке он называется Копанец. Впадение Усолки в Каму находится в семи вёрстах отсюда".



Гмелин И. Путешествие в Сибирь / И. Гмелин; пер. с нем. Д.Ф. Криворучко. –Соликамск, 2012. – С. 63 - 65

Соликамск в литературе.


Григорьева Ольга Николаевна

​
Ольга Николаевна Григорьева родилась 25 апреля 1957 года в г. Новосибирске. Поэтесса, член правления Славянского центра. Автор множества книг для детей, поэтических книг, книг-очерков.
Работает обозревателем Павлодарской областной газеты "Звезда Прииртышья".
​Член Союза журналистов Казахстана. Член Союза российских писателей. На сайте «Ураловед» Ольга Григорьевна написала:
​«Летом 2012 года мне посчастливилось побывать в Пермском крае. Незабываемые впечатления оставила эта поездка: Пермь, Соликамск, Чердынь, Ныроб, Всеволодо-Вильва, Чусовой, Лысьва и, наконец, Кунгур - город, в который нельзя не влюбиться! …

​После поездки родился целый цикл стихов, который я назвала «Пермский период»».


Жучковый орнамент
Надо, надо прикасаться
К этим древним кирпичам.
Будут церкви Соликамска
Долго сниться по ночам.
И подскажет сразу память
Их небесный белый цвет,
И «жучковый» их орнамент –
Зашифрованный завет.
Изразцы на Храме – прелесть:
Всё павлины, петухи…
Церкви выдохнулись, спелись,
Прочитались, как стихи.
А ещё пускай приснится
Время стройки и леса,
И простые эти лица,
И глухие голоса:
«Белый-то цвет у луны можно взять,
А золотой – у солнышка.
И кирпича почти не видать,
Красен, как наша кровушка…».

Соликамск


*

Замечателен жучковый орнамент — «прорезная» кирпичная кладка в виде буквы «Ж», поставленной в один ряд. Этот орнамент стал своеобразной визитной карточкой памятников архитектуры Соликамска, он повторяется в карнизах храмов, в колоннах, в оформлении крылец.

4 марта 2021 года исполнилось 120 лет со дня рождения советского художника- графика,карикатуриста, иллюстратора книг Константина Павловича РОТОВА (1901-1959).

Константин Павлович создал иллюстрации к книгам: Самуил Маршак — «Про гиппопотама», 1958; Ильф и Петров — «Золотой телёнок», 1931; Агния Барто — «Дом переехал», 1938; Андрей Некрасов — «Приключения капитана Врунгеля», 1939; Лазарь Лагин — «Старик Хоттабыч», 1940; Сергей Михалков — «Дядя Стёпа», 1957; Сергей Михалков — «Три поросёнка», 1958; Валентин Катаев — «Белеет парус одинокий», и ко многим другим.

Неоценимый вклад внес Ротов в искусство советской книжной графики.

«Родился в Ростове-на-Дону в семье донского казака», - писал он в авторском предисловии к книжке, посвященной его творчеству (издание журнала «Крокодил», М., 1966). Рассказывая о себе на страницах «Журналиста» (1929, № 3), К. Ротов вспоминал: «Рисовать начал с тех пор, как помню себя. Определить профессию помогла европейская война. Первый рисунок, напечатанный в 1917 году в «Биче», окончательно сделал меня художником- рисовальщиком».


Имя этого замечательного художника иллюстратора,карикатуриста связана с Соликамском.

В июне 1940 года Константин Ротов был арестован Ротов был объявлен агентом германской разведки с 1929 года и, следовательно, изменником родины. Кроме того, он был осуждён по статье 58-10, часть 1: "Пропаганда и агитация против Советской власти".
В результате допросов и очных ставок появляется Обвинительное заключение, где Константину Павловичу припомнили, что до прихода красных в Ростов он сотрудничал в «реакционном органе контрреволюционного донского казачества журнале „Донская волна“». В документе также говорится, что в 1929 году Ротов установил шпионскую связь с германским агентом Храповым, по заданию которого собирал материалы для германской разведки. А работая в редакции журнала «Крокодил», распространял антисоветские клеветнические анекдоты и карикатуры.
Ротов обвинялся в том, что с 1917 по 1920 годы, находясь в белой армии ген. Деникина, вел активную борьбу против советской власти. По заданию шпионской разведки вел шпионскую работу в тылу у Красной Армии и проводил шпионскую работу в пользу германской разведки. Занимался распространением антисоветских анекдотов и пасквилей. В качестве доказательств виновности Ротова в деле имеются показания Храпковского, работавшего в пользу германской разведки совместно с Ротовым, протокол очной ставки между ними, признания обвиняемого Ротова и вещественные доказательства – рисунки антисоветского содержания, исполненные Ротовым…

В итоге – пятнадцать лет вычеркнуты из жизни, и виной всему – донос человека, которого Ротов считал своим другом…

...Художника арестовали на рассвете 22 июня 1940 года. За ним приехали на подмосковную Клязьму, где он жил с семьёй на большой писательской даче. Незваные гости перерыли весь дом, даже общую кухню. Старались: ордер на арест художника подписал нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия. Свободу и доброе имя Ротов обрёл только через четырнадцать лет.
Когда меня арестовывали, уходя из дома, я сказал своим, что вины за мной никакой нет. Что, конечно, во всем разберутся, и я скоро вернусь домой…

Теперь-то мы знаем, что с этими словами уходили миллионы людей. Но возвращались они очень не скоро, а многие не вернулись вовсе.
Что же поставили в вину знаменитому рисовальщику?

Когда в 1954 году Константин Ротов был реабилитирован,его вызвали на допрос: “Расскажите, какую карикатуру антисоветского характера вы нарисовали в 1934 году”, показал (датировано 31 мая 1954 года):
“Никаких карикатур антисоветского характера я не рисовал. Был такой случай <…>: я изготовил карикатуру юмористического характера, а именно — лошадь с торбой на морде.

От головы до хвоста по спине растянулась очередь воробьёв, ожидающих появления помёта, которым обычно питаются воробьи. У хвоста лошади была сделана надпись “Закрыто на обед”. Никакого антисоветского замысла в эту карикатуру я не вкладывал и вложить не мог”.
Далее Ротов поясняет, что на предложение редактора опубликовать эту карикатуру в “Крокодиле” он ответил отказом из-за её “несколько вульгарного характера”.
Тем не менее рисунок получил некоторое хождение в партийных кругах и даже был показан Сталину, который, как передавали Ротову, “от души” посмеялся “над юмором этого рисунка”.
Художник сделал в протоколе допроса эскиз рисунка и высказал предположение, что его оригинал сохранился в альбоме, который существует в редакции “Крокодила”.
Из определения Верховного суда СССР: “…Главная военная прокуратура <…> указывает, что проведенным дополнительным расследованием опровергнуто обвинение Ротова в том, что в 1934 году им была изготовлена карикатура антисоветского характера. Дополнительным расследованием установлено, что карикатура, которая рассматривается как антисоветская, в действительности не является таковой. В настоящее время эта карикатура изъята из редакционного альбома и приобщена к делу”.



В городе Соликамск, где Ротов отбывал свой первый срок, работая художником, им было создано множество живописных полотен, большое количество которых хранятся в Соликамском государственном краеведческом музее. Ротов создавал и картины, на которых передал не только суровость и величие северной природы, но и настроение, царящее среди заключенных ГУЛага.

Друзья Константина Павловича узнают о том, что он отбывает свое заключение на Каме, только в 1943 году.

В лагере Ротову удалось устроиться художником, он возглавлял художественную мастерскую.
Чего только не делали в этой мастерской. Наглядную агитацию для лагеря, писали копии известных картин. Особенной популярностью пользовались Шишкин и Айвазовский. Картины эти продавались в Перми. Оформляли Пермскую сельскохозяйственную выставку, выпускали роскошные альбомы по докладам Сталина.

"Делаем главным образом ширпотреб, это из-за отсутствия бумаги, но главное назначение мастерской – плакаты и наглядная агитация. Без ложной скромности могу сказать, что держится и организована она только потому, что я здесь…"

И все же удалось сделать одну серьезную работу. Проработал и проиллюстрировал последний Сталинский доклад к 25-й Октябрьской годовщине. Рисунки произвели хорошее впечатление, и мне дано задание повторить в увеличенном размере и на хорошей бумаге эту работу специально для Москвы. Получается довольно эффектный альбом, выполненный по всем правилам графического искусства. Я не тешу себя очень радужными надеждами, чтобы впоследствии не разочароваться, но в нормальной обстановке за такую вещь можно было стать лауреатом.

Также в лагере было налажено производство детских игрушек. Делали игрушки из папье-маше по эскизам Ротова. Это были зайчики, петушки, медведи, веселые и грустые, хитрые и простодушные.
Вспоминает Никита Бурцев:

"Константин Павлович показывал, как надо раскрашивать игрушки. И они получались похожими на зеков из художественной и игрушечной мастерских. То это оказывался Саша Стотик, то Оля Орешко! И мы смеялись, и было это в нашем положении очень полезно для здоровья!
Основным же плюсом этих мастерских было то, что они давали возможность людям выжить в отличие от тех, кто работал на лесоповале.
Обаяние этого человека распространилось даже на охранников. Известно, что майор лагеря очень хорошо относился к Ротову и в 1943 году даже приезжал в Москву в редакцию журнала «Крокодил» передать всем приветы от Кости и просил у художников краски и кисти для него. Ротов работал в клубе и очень нуждался в материалах. Не было красок, кисти он делал сам из конского волоса.
Лагерное начальство относилось к Ротову уважительно. Несколько раз его даже выводили из зоны на этюды. Правда, в сопровождении двух вооруженных конвоиров. Но лагерь – это лагерь…"

" Между прочим, в лагере, – рассказывал Константин Павлович, – я узнал, как я знаменит. Ко мне подходили товарищи по несчастью и спрашивали, не тот ли я Ротов, который нарисовал «скандал на кухне».
Это необычайно популярная карикатура, о которой Максим Горький говорил: «Кстати насчет коммунальной кухни – не могу забыть поистине замечательного рисунка в вашем „Крокодиле“ под названием „На коммунальной кухне“. Удивительный талантище ваш Ротов. Какой типаж, сколько остроумия, издевки над этими страшными обывателями. Чертовски здорово! По-моему, видел этот рисунок года два-три назад, а до сих пор помню…»

В лагере больше всего Ротова угнетало сознание того, что друзья и коллеги могут подумать, что он и в самом деле в чем-то виновен.
В июле 1943 года к нему в Соликамск приезжал на свидание художник Николай Соколов.
Почти первыми словами Ротова были объяснения своей полной невиновности. Говорил он об этом негромко, с осторожностью, оглядываясь вокруг.

– Коля, милый, вот клянусь тебе самым мне дорогим – моей единственной дочкой Ирочкой, что я совершенно ни в чем не виноват!

Оклеветал Константина один его знакомый, тоже оказавшийся в лагере.
(Дело художника Константина Ротова строилось на показаниях, которые дал против него его коллега, художник Михаил Храпковский.) Они встречались в пересыльной тюрьме, и этот знакомый просил у Ротова прощения. И боль эта осталась с Константином Павловичем на всю жизнь.

Человек, стремящийся жить полно и с увлечением в любых условиях, в лагере Ротов продолжает рисовать: делает серию акварелей, посвященных Великой Отечественной войне. Работы эти обратили на себя внимание посетившего в то время лагерь зам. наркома МГБ Сорокина, который забрал их с собой в Москву. К сожалению, местонахождение этих работ неизвестно. Авторские копии этих работ были сделаны для Соликамского Парткабинета МВД. Кроме того, Ротов оформляет клуб МВД, выполняет множество живописных и графических работ для Соликамского краеведческого музея.

"Я настолько отвык от нормальной жизни, что вообще не представляю, как можно ездить в трамвае, как можно пользоваться вилкой, ножом. <…> Я очень устал, но все же чувствую, что где-то еще сидит неистребимое мое желание работать, работать, работать. Как хочется заняться настоящим творчеством, забыв все неприглядное вокруг!»

Часть своих полотен художник написал для своих друзей-заключённых. Одна из них, узница АЛЖИРа, а затем отбывающая ссылку вместе с Ротовым в Соликамске, Филимонова Ольга Ивановна (1905—1987) — впоследствии заслуженный врач Республики, награждённая в том числе орденом Ленина писала о Ротове: «…корни его таланта находили чистую воду даже в ядовитой почве тюремно-лагерной безысходности, замешанной на крови миллионов людей, принесённых в жертву во имя великого Сталина».

4 января 1948 года Ротов был освобождён без права проживания в ста городах страны.

От природы он был светлым жизнелюбцем, с благоговением и восхищением относящимся ко всему живому (дочь художника вспоминает, что постоянными жильцами в их доме были кошки, собаки, птицы, черепахи и даже заяц). Столь же самозабвенно он любил детей. Любил и понимал их. Так что приход Ротова к иллюстрированию детских книг был не просто расширением творческой тематики. Живя в обществе, раздираемом идеями классовой ненависти, Ротов нашёл, как он надеялся, благодарно плодородное поле для добрых дел.


Умер Константин Павлович 16.01.1959 в Москве. Незадолго до этого у него отнялась правая рука. Художник стал учиться рисовать левой…
В феврале 2009 в Государственном Литературном музее прошла первая персональная выставка Константина Ротова, на которой были представлены его работы разных периодов, хранившихся в семейном архиве, включая альбомы с зарисовками 1941-1947, сделанных Ротовым в годы заключения и ссылки.



Источники:

Сергей ДМИТРЕНКО. "ЭТО РОТОВ!"
http://metod-sunduchok.ucoz.ru/load/42-1-0-2757
Маша Новоселова."Константин Ротов. История одного крокодильца". https://urokiistorii.ru/article/52377
Константин Павлович Ротов 1902-1959
http://rostov50.ru/1950_rotov.html
Карикатурист Константин Ротов: "Крокодил", ГУЛАГ, "Весёлые картинки"
По материалам каталога «Художники Земли Донской» (авт. Ю. Немиров), Ростов-на-Дону, 1980.

Соликамская земля в судьбе репрессированных писателей.

Через пересыльные тюрьмы Соликамска в 50-60-е годы прошли 

М.И. Танич, Лев Разгон, Ахто Леви, Анатолий Марченко.

На лесоповале в лесах по берегам Глухой Вильвы работал, отбывая свой срок, известный поэт-песенник Михаил Танич (1923-2008).


Он был арестован в 1947 по статье 58, осужден на 6 лет. Первый год своего срока отбывал в Соликамске – работал в художественной мастерской Усольлага (она находилась в зоне около железнодорожного вокзала).
Остальные годы заключения провел на лесоповале в Нижней Сурдье Красновишерского района. Его бригадиром – «бугром» - был Михаил Павлович Федоров, они жили в одном бараке. В семье Федорова М.Танича считали почти родственником, и когда поэт умер, то эту весть приняли как трагедию семьи.
Михаил Иванович создал песни, ставшие шлягерами, сотрудничал со многими ведущими композиторами и артистами эстрады, с группой «Лесоповал».

В 50-е годы, во время второго ареста, в Соликамском районе находился писатель и мемуарист Лев Эммануилович Разгон (1908-1999).


Первый раз он был арестован в апреле 1938 года, второй – в 17 августа 1950. Провел в лагерях 17 лет. Семнадцать лет скитаний по островам ГУЛАГа, тюрьмы, пересылки, лагеря, короткая передышка и новый арест. Семнадцать долгих лет! С 1938 по 1955 год.
С тридцати лет до сорока семи. Не просто был, а прожил, пережил - шесть тысяч двести двадцать дней в неволе.
Освобожден в 1955 году. Реабилитирован, восстановлен в партии. Казалось, естественным было бы желание похоронить гулаговское прошлое, не возвращаться туда, забыть. Начать жизнь с начала, с чистого листа. И воспевать эту жизнь, устремив взор в будущее. Но бывшему зеку Разгону достало мужества до последнего дня писать о том, что было.
И ознакомиться в архивах КГБ с делами близких ему людей тоже хватило сил. "Никогда не забуду шока, испытанного мною, когда я в страшно-известном доме на Лубянской площади знакомился с делами всей своей семьи. Потрясение было вызвано не тем, что я узнал. Я это знал уже и раньше. Я рассматривал дела шестерых людей, из которых трое были расстреляны, а остальные попали в мясорубку, которая вошла во все словари мира под названием ГУЛАГ. Погибли не все, остался в живых я, и мне судьбой приуготовлена обязанность рассказать то, что я знаю".
Эта мемуарная проза, которая стала издаваться только в конце 80-х, принесла ему широкую известность. "Непридуманное", "Плен в своем отечестве", "Позавчера и сегодня" и "Аллея праведников", ненаписанная книга, - это все о тех, кого любил и потерял, о тех, кто оказывался рядом в трудные моменты, о тех, кого запомнил навсегда.
Свои впечатления о пребывании в наших краях (1950-1955 г.г.) Лев Разгон описал в произведениях «Непридуманное» и «Концертмейстер первых скрипок». 
В его повести находим названия командировок, которые до сих пор существуют или живы в памяти коренных жителей Соликамского района.
Это Усть-Сурмог и Кровавый Сим. Определение последнему дал сам Лев Разгон, но оно красноречиво характеризует положение заключенных на этой командировке. Одно из наказаний здесь было садить обнаженного человека в лесу на пень, привязывать его и оставлять на съедение гнусу, комарам и мошкаре. Делалось это по приказанию тюремщиков.
Тюремщик - это не только тот реальный человек, который ходит со связкой ключей по тюремному коридору, сажает в карцер, ведет на расстрел. Кроме этих есть, как говорит Разгон, уйма других. Они и не бывают в тюрьме, сидят в нормальных кабинетах, но именно они сочиняют правила тюремной жизни.
«Каждый карцер, прежде чем стать темным и вонючим ящиком или же светлым адом, существует в описаниях, чертежах. И если нужно повесить человека, то эти люди делают чертеж виселицы; и если нужно расстрелять, то они объясняют, куда стрелять, как и чем смывать кровь ... ».
Именно о таком тюремщике рассказывает Лев Разгон в главе «Генерал- майор Тимофеев».

Фамилия этого генерала была знакома многим сотням тысяч заключенных, которые прошли лесоповальные лагеря Урала, Коми, Карелии, Архангельщины, Сибири. На разводах читались приказы о расстрелах беглецов и отказчиков за «контрреволюционный саботаж», о новых сроках за небрежное отношение к лошадям, машинам. И все эти приказы заканчивались словами: «Подлинный подписал: Начальник Главного Управления Лагерей Лесной Промышленности НКВД СССР –генерал-майор Тимофеев».
Не всякому арестованному удается увидеть воочию тюремщика такого ранга, но Л.Разгону удалось, и даже дважды.
Мы обратимся ко второй встрече, так как она произошла летом 1952 года в Усть-Сурмогском отделении Усольлага (этот поселок до сих пор существует, он находится в 40 км от Соликамска, до недавнего времени там работали на лесоповале заключенные).
В лагпункт пришло известие о приезде высокого гостя, началась суматоха приготовлений, особенно начальство беспокоилось о внешнем виде зоны.
Нужно сказать, что в лагере сидел земский доктор, любитель цветов. Он разбил вокруг стационара и конторы потрясающе красивый цветник.
«На клумбах, тщательно окаймленных острыми уголками кирпича, росли турецкая гвоздика и бегонии, пышные георгины и кудрявые астры... и очень много было пахучих цветов: резеды, табака, маттиолы... Вечером они пахли с такой силой воспоминаний, что иногда останавливалось дыхание. Эти клумбы были гордостью лагпункта, самый последний шакал не осмеливался сорвать цветок».
Неудивительно поэтому, что местное начальство первым делом повело генерала Тимофеева к цветнику. И тут произошло что-то совершенно дикое, непонятное ... Тимофеев остановился у самой красивой клумбы, простер руку и поманил пальцем. К нему подскочил начальник лагпункта; выслушав, подозвал Еремчука. Тот кинулся в сторону, через несколько минут вернулся в сопровождении десятка людей. Все были с лопатами. Началось немедленное уничтожение цветника. Они вырубили георгины, растоптали маттиолу, раскидали по оскверненной земле уголки кирпича.
Тимофеев к цветнику не вернулся. Он знал, что его приказания выполняются.
А слова были цитатой из Сталина о том, что тюрьма не должна напоминать санаторий. И маленькие начальники Усть-Сурмога уничтожили все, что напоминало о доме, о воле заключенным.

В 60-е годы через соликамскую пересылку прошел еще один писатель-диссидент
Анатолий Марченко.

Марченко Анатолий Тихонович родился в Барабинске, в семье железнодорожника.
Окончив восемь классов, работал в геологоразведочных экспедициях, на шахтах и нефтепромыслах.
В начале 1958 после массовой драки в рабочем общежитии (в которой участия не принимал) был арестован и приговорен к двум годам лишения свободы.
Спустя год бежал из заключения — незадолго до того, как в колонию пришло решение о его освобождении со снятием судимости по Указу Президиума Верховного Совета СССР. Осенью 1960 попытался бежать из СССР, но был задержан на границе, приговорен Верховным судом Туркменской ССР за "измену Родине" к шести годам лишения свободы. Срок отбывал в мордовских политических лагерях и во Владимирской тюрьме.
В 1968 г. задержан за нарушение паспортного режима и 21 августа 1968 г. приговорён к одному году тюрьмы, но через год на свободу не вышел. Ему было предъявлено обвинение по статье 190-1 УК РСФСР (Распространение клеветнических измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй).
Оно связано с книгой Марченко «Мои показания». Приговорён к двум годам лагерей.
К моменту вынесения приговора был достаточно известным диссидентом. Отбывал срок в пермских политических лагерях (прошел через соликамскую пересылку, Ныробский лагерь).
Непрерывно подвергался преследованиям со стороны администрации: лишения свиданий и переписки, заключение в карцер за малейшую провинность. Освободился летом 1971 г..
Ныробский лагерь описывает в повести «Живи как все».
Затем были пятая и шестая судимости. В последнем слове на суде сказал: «Раз этот государственный строй считает, что единственный его способ сосуществования с такими, как я, это держать их за решеткой, – ну, тогда, значит, я буду вечно, до конца дней, за решеткой».
Последний срок он не отбыл даже до середины: 4 августа 1986 года начал бессрочную голодовку, главным требованием которой было освобождение всех политических заключенных в Советском Союзе.
28.11.1986 вышел из голодовки. Через двенадцать дней внезапно почувствовал себя плохо. Был направлен из тюрьмы в местную больницу, где вечером того же дня скончался — по официальной версии, от острой сердечно-легочной недостаточности. Это был последний советский политический заключенный, погибший в неволе.
В 1988 Европарламент посмертно наградил Марченко премией им.А. Сахарова.
С 1989 года произведения борца против политических расправ с инакомыслящими стали публиковаться на родине.





Митракова Анна Васильевна.2012 г.

Соликамск в литературе.


Карелин Лазарь Викторович (1920-2005)

Советский писатель, драматург, член Союза писателей с 1956 года. Автор многих книг, среди которых: «На тихой улице», «Стажёр», «Змеелов» и др.Родился в Москве в семье еврейских беженцев из Белостока, выселенных в 1914 году из прифронтовой зоны.

В 1932 году его родители были репрессированы и высланы в Соликамск.

Здесь в школе №1 Л.В. Карелин учился с четвёртого класса и до выпуска (ныне гимназия №2).Вот как сам Карелин вспоминал об этом периоде своей жизни:

«Шесть лет прожил я в Соликамске, куда сослали моего отца. Кончил там школу. Это был очень суровый университет. Но этим шести годам я обязан той выучке, которую нельзя пройти, не познав лишений. В Соликамске обрёл я друзей, научился ходить на лыжах, дрался в кровь, падал и вставал. Перед войной я прошёл свою войну. Отца реабилитировали, я смог поступить в киноинститут (ВГИК) на сценарный факультет».

После отъезда семьи из Соликамска в 1938 году Карелин ещё дважды бывал в городе, где прошло его детство. В последние годы писатель всё чаще обращается в своих произведениях - «В конце ленты», «Отказник», «Девочка с красками», - к образу Соликамска, выводя его под именем города Ключевой. Но и в других, более ранних произведениях, таких как «Путешествие на край солнца», «Младший советник юстиции», «Надежда и любовь», можно чётко проследить черты Соликамска.

«Путь в лес шёл мимо Торговой площади, через единственный в городе мост на Заречную лесную сторону.

Возле самого моста, на высоком холме, стояло приземистое кирпичное здание, с окнами-бойницами, с могучими стенами и крепостными башнями по углам. Глубокой стариной веяло от этого строения с закаменелыми в кладке кирпичами. Некогда в этом доме-крепости жил воевода» («Девочка с красками»).





Из книги Г.А. Бординских, Е.И. Баклановой
«Соликамск литературный», 2006 г.


***

Крашенинников Авенир Донатович

​

Советский писатель, прозаик и поэт (1933 - 1991). Родился в Перми. Окончил Высшие литературные курсы в Москве. Член Союза писателей СССР с 1964 года.

В июне 1978 года принял участие в Днях советской литературы в Прикамье. В своём очерке «Белые ночи над Камой» пишет о встречах писателей с тружениками некоторых городов и селений области.
Путешествие происходило на теплоходе «… по изменчивым просторам Камского водохранилища на север, с остановками в Добрянке, на Керчевском сплавном рейде, потом – на обратном пути – в Соликамске».

«Утром мы посетили краеведческий музей, долго осматривали с площади и улиц величественные соборы, с уникальной архитектурой, любовались стройными силуэтами башен, каменными кружевами.
Спустились в калийную шахту. От скорости чуточку заложило уши, как при посад­ке на самолете, и вот мы уже внизу, на трехсотметро­вой глубине.
Сверху в мягком озарении ламп дневно­го света поблескивал потолок, будто ледяной, — из чистой каменной соли.
С боков, среди причудливых арок и столбов, виделись роскошные картины абстракт­ной и вполне реалистической живописи: вишневые, малиновые, брусничные, красные узоры, линии, фигу­ры. Это играли красками карналлиты».

​






Сост. Т. Буякова,гл. библиограф ЦГБ