Соликамск и район.

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Что и где можно посмотреть.

1.Из истории города и края. Стр.1,,7,8,12,13,14,19, 20,21,25.
2.Ревизские сказки,метрические,писцовые книги,перепись населения.
Стр.1,2,3,4,5
3.Достопримечательности города и района.Стр.3,5,6,7,10,12,19, 21,25.
4.Известные соликамцы и выдающиеся личности,сыгравшие в жизни города большую роль.Стр.1,3,5,6,7,8,9,10,11,12,13, 20,21,22, 23,25.
5.Развитие солеварения.Стр.1,8, 22,23,24, 25
6.Артемий Бабинов и Бабиновская дорога. Стр.6,8,12,13,14
7.Известные люди о Соликамске. Стр.14,15, 16,17,18,19, 20.
8.Соликамск в живописи и литературе. Стр.15,16,17,18,19, 20,21.
9. Музеи Соликамска.Стр.3,5,6,12,13,19,20,22

Соликамская земля в судьбе репрессированных писателей.

Лазарь Карелин о соликамской пересылке.

С городом Соликамском связана судьба писателя ХХ века Лазаря Викторовича Карелина (1920-2005).
В 1932 г. его родители были репрессированы и высланы в город Соликамск. Здесь в школе № 1 он учился с четвертого класса до выпуска. (В настоящее время в этом здании находится гимназия № 2).

В телефонном разговоре он признавался Ювиналию Чиркову, бывшему редактору газеты «Соликамский рабочий»: «Соликамск сделал меня писателем! Пережитое на Урале – ссылка, голод, холод – и привело к писательству».
Обратимся к повести «В конце ленты», опубликованной в январском номере журнала «Москва» за 1992 год. В ней Л. Карелин дает яркое описание соликамской пересылки.
Главная тема повести – тема памяти и искупления грехов человеческих. Она настойчиво начинает звучать с первых страниц произведения. Лыков смотрит фильм о Берии, действие которого переносится на Урал. Вот здесь-то как раз и возникает образ города Соликамска – Ключевого, как назван он в повести.
Город этот прекрасен. Согревают сердце Лыкова купола, колокольни, древний уклад монастырских стен, увяз кедровых неохватных бревен в сохранившихся старинных домах.
Автор вспоминает историю торгового города, но она ушла в прошлое. «Ключевой, перестав быть торговым, стал вскоре, уже в 20-е годы, центром лагерных обоснований, нареченных «Усольлагом», и купола ключевских церквей озирали теперь бескрайние пространства заколюченной земли – от Усолья, Соликамска, к Чердыни, к Ныробу...»
Вместе с Лыковым читатель оказывается в бывшем монастыре «на холме посреди города, где обосновалась центральная «зона», тюрьма, пересылка и контора «Усольлага». «Знатные места кого только не перевидели. Хоть врезай в вековые монастырские стены мемориальные доски, как на иных домах столичных на улицах Грановского и Неждановой. Тесно бы тут стало от этих мраморных досок, сколь ни обширен обхват монастырских стен.»

Карелин заставляет читателя по-новому взглянуть на стены монастыря. Это не далекая история XVI века, а страшная история ХХ столетия, «грозная, мрачная». «Это было место, гремевшее на всю страну, за рубежом своим именем устрашавшее, особенно тех, кто побывал здесь, чудом вырвался, но сны тюремные их не покинули и не покинут.
Про замученных в тюрьмах не принято на тюремных стенах мрамором оповещать. Зато молва, легенды, иные книги, правдивые и лживые, откровенные и с утайкой - весь этот свод про беззаконие, попрание человека в этих стенах были широко известны». Но весь ужас происходившего здесь Лыков, а вместе с ним и читатель, осознает, когда отец Николай ведет его в монастырскую молельню, в самый строгий молитвенный придел. Это святое место.

33 ступени, как 33 года Иисуса Христа, ведут сюда. По выдавленным в каменном полу линиям можно угадать, где стоял когда-то алтарь. От фресок не осталось ничего, даже цветного пятнышка. «Кто-то очень старался их сбить, срубить и даже расстрелять. Вся стена была в пулевых, уже исстарившихся, осыпавшихся, дырах. Понизу эти дыры даже линиями шли, почти сплошными линиями, выбив в могучих кирпичах стены волнистую буро-красную полосу».
Место молитвы превратили в годы сталинщины в место убийства. Заплечных дел мастера тут отвели душу: специально в полу прорубили желоб, чтоб по нему кровь расстреливаемых стекала. Гнев и ужас вызывают эти строки, нет ничего человеческого в тех, кто убивал здесь политзаключенных.
Узнает Лыков, что жители Ключевого начали здесь восстанавливать монастырь, не музей, а именно монастырь. За это борются, отвоевывают здания у новых русских, у начальства. Не понимает сначала Лыков, зачем им это нужно: церковь монастырская восстановлена, храмы из-под складов и контор освободили, а монастырь-то зачем? Но приходит к нему, как озарение, понимание: пока вся страна делами земными и суетными занята, здесь, в городе Ключевом, в глухомани уральской, «поднялись люди на молитву за всю Россию».

«Вот зачем он и нужен тут, это монастырь, чтобы замолитствовать грехи. Чтобы души, тут загубленные, укрыть молитвой. Только за этим, чтобы отмаливать годы и годы грехи наши. Эта земля была тюрьмой, пыточным местом. Теперь здесь должна была возникнуть ЗОНА молитвы».
Конечно, описание соликамской пересылки дано с художественным вымыслом, это не архивный документ, но эмоциональное изображение этого места совпадает с восприятием соликамцев.

Достоверный факт – в 1998 году здесь действительно восстановлен мужской монастырь. Теперь в кельях обитают монахи, как это было в XIX веке, и молятся о невинноубиенных, жертвах политических репрессий.

Источник:

Митракова А.В."Соликамская земля в судьбе репрессированных писателей."
Материалы научно-практической конференции «Неизведанные страницы истории Соликамска».15-16 ноября 2012,Соликамск.

Соликамская земля в судьбе репрессированных писателей.

Осип Мандельштам и Варлам Шаламов на соликамской земле.

В Соликамске в 30-е годы были как политзаключенные мастера слова мировой величины Осип Мандельштам и Варлам Шаламов.

19 февраля 1929 года. Это день ареста Варлама Шаламова. Причина ареста?

Он был среди тех, кто распространял «Письмо к съезду» Ленина, так называемое «Завещание», с которым Ленин предостерегал от концентрации власти в одних руках.

Ему не было и двадцати двух лет. Дело 1929 года тоненькое. Шаламов заполнил анкету, но на вопросы следователя отвечать не стал. И на втором допросе собственноручно написал: «…С предъявлением обвинения по ст. 58 УК, примененным ко мне, как и другим товарищам, разделяющим взгляды большевиков-ленинцев (оппозиции) решительно не согласен и считаю обвинение клеветническим и противоречащим содержанию 58 статьи.
58 статья направлена против контрреволюционеров.
2 марта 1929 г. В. Шаламов»

Дерзкое поведение на допросах было оценено по заслугам: Особое совещание (ОСО) при коллегии ОГПУ постановило: «Заключить в концлагерь сроком на три года».
Представление о трагическом пути В. Шаламова по нашему краю дает документальная повесть А.Н. Морозова «ВИШХИМЗ», антироман В. Шаламова «Вишера» и рассказы «Первый зуб», «Алмазная карта», «У стремени», «Эхо в горах».
Сам писатель так вспоминает те страшные дни: «Был март, уральский март. В1929 году в Советском Союзе был только один лагерь — СЛОН — Соловецкие лагеря особого назначения. В 4-е отделение СЛОНа на Вишеру нас и везли.
Соседи мои хвалили вагонных конвоиров. Это хороший конвой, московский. Вот примет лагерный, тот будет похуже.
В Соликамске сгрузились — арестантских вагонов оказалось несколько.
Тут было много людей с юга — с Кубани, с Дона, с Грузии... Этап был человек сто, чуть побольше. Всех завели в сводчатый подвал Соликамской городской милиции, в бывшей церкви.

Крошечный низкий подвал. А нас 100 человек. Я вошел одним из первых и оказался у окна, застекленного окна на полу, с витой церковной решеткой…
Люди были набиты, вбиты в подвал так, что нельзя было ни сесть, ни лечь, только стоять. До половины стен подвал был в белом пару дыхания, нечистом, душном. Начались обмороки. Задыхавшиеся пытались пробиться к двери, в которой была щель, и был «волчок», глазок, пробовали дышать через этот глазок. Но стоявший снаружи часовой-конвоир время от времени тыкал штыком своей винтовки в глазок, и попытки вдохнуть свежий воздух через тюремный глазок были прекращены.
И на сводах подвалов я нашел письмена, сделанные простым углем огромными буквами по всему потолку: «Товарищи! В этой могиле мы умирали трое суток и все же не умерли. Крепитесь, товарищи!»
В зимнее время заключенные шли под конвоем лесными тропами от Соликамска до Вижаихи 120 километров, путь длился 5 дней.
Были установлены места ночевок: деревни Верхнее Мошево, Татарское, Губдор, командировка Чернушка (об этом свидетельствует запись в блокноте политзаключенного Ф.Д.Шишкина).
Вот как пишет об этом Варлам Тихонович в рассказе «Первый зуб»: «Под крики команд этап вышел за околицу Соликамска и двинулся в низину. Небо было синее-синее… Солнце жгло, ветер охлаждал наши лица — они становились коричневыми к первой же ночевке в пути. Ночевка этапа, подготовленная заранее, проходила всегда по установленной форме. Для арестантской ночевки у крестьян снимали две избы — одна почище, другая — победнее — нечто вроде сарая, да иногда и сарай… Каждый вечер в сумерках всех пропускали мимо начальника конвоя, который взмахом руки показывал, где очередной арестант должен провести очередную ночь… Вся «пятьдесят восьмая» была вместе, и «тридцать пятая» также…»
Трудно представить, как в обыкновенной деревенской избе можно было разместить 100 арестантов. По свидетельству Ф.Д.Шишкина, еду выдавали только один раз — перед ночевкой. Это были селедка и хлеб, а иногда просто кипяток, зато оскорбления и побои пьяными конвоирами — без ограничений.
На соликамском этапе с молодым писателем произошел случай. «Под матерщину проволокли перед строем чье-то тело… Стали топтать сектанта ногами».
Это был Петр Заяц. Все молчали. Тогда Варлам Тихонович почувствовал, что если он сейчас не выступит, это будет означать, что лагерь его сломает. Шаламов сказал: «Это не советская власть. Что вы делаете?» Избиение прекратилось. Но заступника в первую же ночь разбудили: «Выходи! Снимай белье!». Шаламова вывели на снег. Писатель не помнит, сколько он стоял на морозе, терял сознание, пытался сесть, но его снова заставляли стоять.
« …— Понял теперь? — донесся до меня голос…
Я молчал.
— Одевайся. Марш в избу!
Сектант, за которого я заступился, сам осуждал мое вмешательство.
В лагере это главное правило — сам за себя. Стой и молчи, когда убивают соседей… Но я просто хотел доказать сам себе, что я ничем не хуже моих любимых героев из прошлого русской истории»

Этот эпизод отражен в скульптуре Р.Веденеева, где Шаламов изображен с чуть приподнятыми руками — это естественный жест замерзающего человека.

В Соликамске В.Т. Шаламов был недолго. Поэтому в его произведениях он не так часто упоминается. В 2005 году членами общества «Мемориал» при финансовой поддержке Соликамского магниевого завода совместно с «Северной палатой недвижимости» на здании Свято-Троицкого мужского монастыря была установлена мемориальная доска в память о В.Т. Шаламове.

«Вес памятного знака — 150-200 килограммов. Планировали, что установка займет часов пять, а справились за два», — рассказал Юрий Владимирович Горшков, начальник ремонтно-механического цеха СМЗ, руководитель работ по установке памятной доски, отлитой на одном из пермских заводов.

Памятная доска установлена на стене Свято-Троицкого монастыря, но, по мнению Г.А. Бординских, автора книги «Соликамск литературный», она помещена не на том здании, т.к. пересыльная тюрьма на территории соликамского мужского монастыря появилась только в 1937 году, а пересылка в конце 20-х годов располагалась в зданиях бывшего женского монастыря на Красном.

Варлам Тихонович Шаламов родился в Вологде 1 июля 1907 года в семье православного священника.

Первый раз был арестован в 1929 году за распространение так называемого завещания Ленина («Письмо к съезду») и приговорен к трем годам лагерного заключения, которое отбывал на Вишере (Северный Урал). Некоторое время он провел в соликамской пересыльной тюрьме. 1 января 1937 снова арестован, приговорен к пяти годам колымских лагерей: работал на золотых приисках, в тайге, на угольных разработках Магаданской области. В 1942 получил новый срок — 10 лет — за то, что назвал Бунина русским классиком (было расценено как антисоветская агитация).
Освободился писатель только в 1951 году, позже стал печататься в центральных советских журналах. Скончался в 1982 году в интернате для инвалидов в Москве. Реабилитирован в 2001 году.
Соликамский мужской монастырь основан в конце XVI века, закрыт большевиками в 1928 году. Восстановление обители началось спустя 70 лет.

В 1934 году через Соликамск проследовал Осип Мандельштам, поэт Серебряного века, арестованный за стихи о Сталине и отправленный как политзаключенный в город Чердынь.

Есть предположение, что поэт «находился в пересылке, которая тогда располагалась в двухэтажном полукаменном доме, на правом берегу р. Усолки, рядом с мостом у Крестовоздвиженского собора».
В воспоминаниях Надежды Яковлевны Мандельштам, жены поэта, находим запись о впечатлении Осипа Мандельштама о Соликамске: «В Соликамске нас посадили в грузовик, чтобы с вокзала отвезти на пристань. Ехали мы лесной просекой. Грузовик был переполнен рабочими. Один из них – бородатый, в буро-красной рубахе, с топором в руке – своим видом напугал Осипа Эмильевича.
«Казнь-то будет какая-то петровская», - шепнул он мне». Когда они уже находились в каюте, О.Мандельштам смеялся над своими страхами и понимал, что не стоит бояться суровых уральских мужиков.
Осипа Эмильевича страшила смерть.
Не смерть как таковая, а смерть от «их» (НКВД) рук. «Они» мерещились ему все четверо суток следования к месту отбытия ссылки, готовые в любой миг отнять жизнь.
До Свердловска почтовый поезд № 72 тащился почти двое с половиной суток, или, согласно расписанию, – 57 часов и 17 минут. Там – первая пересадка: ссыльная парочка и трое «телохранителей» несколько часов дожидались вечернего поезда по соликамской ветке.
До Соликамска – еще почти целые сутки: почтовый поезд № 81 находился в пути, согласно расписанию, 20 часов и 14 минут.
В Соликамске – снова пересадка, причем от вокзала до пристани ехали на еспромхозовском грузовике.
Последний перегон – водный: против течения – вверх по Каме, по Вишере и по Колве – Осип Эмильевич с Надеждой Яковлевной проплыли с комфортом – в отдельной каюте, снятой по совету Оськи-конвоира («Пусть твой отдохнет!»).
В Чердыни конвоиры сдали «личность осужденного» непосредственно коменданту, и тот, под воздействием слов начальника конвоя, проявил неслыханную для себя гуманность и устроил новеньких одних в огромной и пустой угловой палате правого крыла на втором (самом верхнем) этаже едва ли не лучшего здания в городе.
Как и многие представители интеллигенции того времени, поэт много говорил о самоубийстве, о том, что лучше покончить с собой, чем «попасть в их лапы». Но, как и многие, он не сумел осуществить задуманное.

Как и многие представители интеллигенции того времени, поэт много говорил о самоубийстве, о том, что лучше покончить с собой, чем «попасть в их лапы». Но, как и многие, он не сумел осуществить задуманное. До сумасшествия боявшийся расстрела, Мандельштам умер от тифа во Владивостокском пересыльном пункте 27 декабря 1938 года.

Четверо суток без сна, под конвоем, взвинченный до предела Мандельштам по прибытии в Чердынь в первую же ночь попытался бежать – или покончить с собой.

«…Вдруг – я почувствовала это сквозь сон – все сместилось: он вдруг очутился в окне, а я рядом с ним. Он спустил ноги наружу, и я успела заметить, что весь он спускается вниз. Подоконник был высокий. Отчаянно вытянув руки, я уцепилась за плечи пиджака. Он вывернулся из рукавов и рухнул вниз, и я услышала шум падения – что-то шлепнулось – и крик… Пиджак остался у меня в руках…» Н.Я. Мандельштам. «Воспоминания».

Внизу были два этажа и перекопанная клумба. Попытка самоубийства закончилась для Осипа Эмильевича вывихом с переломом плечевой кости.
Впрочем, так вышеописанную сцену называют другие, не сам Мандельштам.
Но Надежда Яковлевна, стараясь облегчить участь мужа, тут же написала о его состоянии во все мыслимые инстанции.
Вскоре последовал ответ о немедленном переводе Мандельштама в любой город по его выбору – кроме крупных столичных городов. Супруги выбрали Воронеж. Однако пока длилась бюрократическая волокита, они продолжали оставаться в Чердыни.

Источник:

Митракова А.В."Соликамская земля в судьбе репрессированных писателей."
Материалы научно-практической конференции «Неизведанные страницы истории Соликамска».15-16 ноября 2012,Соликамск.
ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ и Урал./ Сост. и предисл.: П. Нерлер.
Что случилось с Мандельштамом в Чердыни.https://zen.yandex.ru/media/id...00acafefa9

24 февраля ушёл из жизни соликамский поэт -
председатель городского литературно-поэтического клуба "ЛИРА" Леонид Павлович Олюнин.

Мне дан судьбою этот край
Поля,просёлки и опушки,
И этот вот собачий лай
И полдня солнечные стружки.
Даны мне эти небеса,
К которым так привыкли тучи,
И птиц неярких голоса,
И коростель- шаман трескучий.
И этот плёс,и этот луг
Под осеребряной луною,
Кусты и травы у излук,
И берег у воды стеною.
Что будет,разве ведать можешь?
Так было и так будет впредь:
Но дай мне,Боже!
Дай мне Боже!
Где я родился умереть.

СОЛИКАМСКИЕ ДОРОГИ

Эх! Соликамские дороги!
Кто их помнит — врать не даст,
И черт переломает ноги,
И сорок раз помянет вас.
Сейчас асфальт кругом разглажен,
Ругаем — он не без греха.
Не зная, не поверишь даже,
Что здесь торцовник громыхал.
Торцовник — это калабашки,
Торец — короткое бревно.
Поедешь по нему, кандрашка
Колеса хватит, так оно.
И пыль стояла гаревая:
А так же подсыпался шлак.
В песке тонула Боровая
Косясь на Чердынский большак.
Боровск стоял от Соликамска
Не менее чем на семь верст,
Бугры на тракте словно каски,
А лужи, коль ни пруд, так плес.
А пешеходам, тем под ножки,
Ну, не сказать чтобы ковры,
Обычные стелили доски,
В пролом нога, в больнице вы.
Струится дым от папироски,
От солнышка прищурил глаз…
Ох, соликамские дорожки,
И почему я вспомнил вас!?

***

Всегда мне мил закат над Камой,
И розой вспухнувший восток,
И этот город - лучший самый,
(Поверьте- не пустой восторг).

Соликамск в литературе.

Боголюбов Константин Васильевич.

Советский писатель, критик, литературовед (1897—1975).Литературный псевдоним Н. Чердынцев.

Первая книга «Певец Урала», выдержавшая три издания, вышла в 1939 году. Вслед за ней в Свердловском книжном издательстве был опубликован сборник рассказов «Идет война народная». В послевоенные годы Константин Боголюбов обратился к историко-революционной тематике. Выходили в свет его повести, посвященные прошлому Урала, быту уральских рабочих и крестьян («Связанные крылья», «Зарницы», «Атаман Золотой», «Грозный год», «Человек без имени»). Великой Отечественной войне посвящена книга «Маршевая рота». Для детей Константин Боголюбов написал повесть «Алешина находка».

Родился в с. Александровском Красноуфимского уезда Пермской губернии в семье священника. В 1910 г. его отец получает место священника в Соликамске.

В Соликамске у Боголюбовых был свой деревянный дом на улице Преображенской, 10 (сейчас ул. 20-летия Победы). За годы учёбы в гимназии и университете Константин Васильевич неоднократно бывал в родительском доме. Одну из таких поездок он описал в повести «Годы и встречи»:

«Вот и моя пристань Усть-Усолка. Ни души кругом, придётся пешком идти до Соликамска. Вижу покосившиеся деревянные башни старых, чуть ли не Строгановских времён, варниц. Иду берегом реки Усолки. Вот и село Красное на горе. Отсюда Соликамск — как на ладони. Светится луковицами глав десяти своих церквей. Прохожу мимо монастыря, где был убит архимандрит Иакинф, бывший игумен Далматовского монастыря и зверский усмиритель крестьянского восстания — Дубинщины. А дальше воеводский дом, теперь библиотека, Троицкий Собор эпохи Ивана Грозного. ... В XVIII веке стал Соликамск местом ссылки, не один раз горел. О прошлом напоминают и названия улиц: Зелёная, где наказывали шпицрутенами, Тюфяевская — в честь губернатора Тюфяева, Турчаниновская — в честь промышленника Турчанинова.
Я спешил к родительскому дому. ...На крыльце меня встретила мать.... Приехал из Лобановой отец. Увидел меня, заплакал: «Мы уж думали, ты погиб в сей юдоли плача и скорби».

Переехав на постоянное жительство после 1925 года в г. Свердловск, Константин Васильевич в Соликамске уже больше не бывал.

Источник:

Из книги Г.А. Бординских, Е.И. Баклановой «Соликамск литературный», 2006 г

Соликамск в литературе.

Гмелин Иоганн Георг (1709-1755)

Немецкий естествоиспытатель на русской службе, врач, ботаник, этнограф, путешественник, исследователь Сибири и Урала. Гмелин уже имел международную известность как натуралист, когда в 1727 г. приехал в Россию.

В 1733 г. Академией наук была организована Вторая Камчатская экспедиция под командованием Витуса Беринга, число участников которой доходило до 2000 человек. Из натуралистов в ней участвовали И. Г. Гмелин, Г. В. Стеллер, С. П. Крашенинников. Силами различных отрядов были составлены первые карты и описания побережья России от Архангельска до Колымы, Охотского моря и Камчатки; описаны природа, народы и история Сибири.
И. Г. Гмелин свои путешествия изложил в своем четырехтомном труде на немецком языке "Reise durch Sibirien". Соликамский «Демидовский клуб» выпустил книгу «Путешествие в Сибирь», в которой представлены фрагменты переводов на русский язык из книги И.Г. Гмелина об общественной жизни в городах Урала (основная часть охватывает путь от Екатеринбурга до Соликамска).

Сост. Т. Буякова, гл. библиограф ЦГБ

"Итак, я хочу начать описание города.

Он расположен по обоим берегам реки Усолка, и имеет примерно 600 жилых
домов, построенных из дерева многие из которых, тем не менее, уютно
обустроены. Из общественных зданий на левой стороне находятся две главные
каменные церкви, одна летняя Троицкая церковь с двумя летними приделами
Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца. Другая главная каменная церковь
Николая Чудотворца которую можно отапливать и использовать зимой. Обе эти
церкви находятся близко друг к другу и имеют одну общую колокольню, под
которой находится канцелярия. Рядом расположены таможня и дом воеводы,
оба здания деревянные, тюрьма по русскому образцу с острогом, окружённая
высокими стоячими брёвнами, и 8 трактиров.

Между главной летней церковью и канцелярией стоит каменная зимняя
приходская церковь Рождества Христова с маленьким пределом Воскресения
Христова.

На этой стороне начинаются три главные улицы, одна из них Богоявленская,
идёт вверху по Усолке, на ней находится каменная зимняя церковь Богоявления
с приделом, посвящённым Папе Римскому Клименту.
В конце этой улицы
расположен женский монастырь Спасское, в котором есть каменная зимняя
церковь Заступницы и Покровительницы Марии и летняя церковь Спаса
Преображения; обе под одной крышей и разделены только каменной стеной.
Десять деревянных келий служат настоятельнице и монахиням жильём.
Деревянная ограда включает в себя все здания этого монастыря.

Другая главная улица - Спасская, которая в нижних окрестностях Усолки начинается;
на ней находится каменная церковь Архангела Михаила и при ней летний предел во
имя Спаса Нерукотворного. На этой же улице находится здание городской
управы.
А в конце этой же улицы есть мужской монастырь Вознесения Христова,
в котором находятся две каменные церкви; одна летняя Вознесенская с
маленьким зимним приделом во имя Благовещения Пресвятой Богородицы
Марии, другая летняя церковь во имя Святых апостолов Петра и Павла с зимним
приделом во имя Михаила Малеина; есть две каменные кельи и одна
деревянная на две комнаты. Каменная ограда окружает все здания монастыря.

Третья главная улица называется Верхотурская и идёт от Усолки вниз. На ней
в районе главного храма находятся 83 лавки, 2 богадельни, одна для мужского
населения, другая для женского, 4 солеварницы, принадлежащие жителю Ивану
Суровцову, одна из которых стоит пустая.

На правом берегу Усолки есть ещё одна улица, которая называется Московская.
На этой улице находятся 4 трактира, одна общественная баня и 44 соляные варницы;
из них 14 принадлежат господину Демидову, 11- господину Турчанинову, 2 - монастырю,
8 - жителю Ростовщикову, 8 - Суровцову, но некоторые из этих варниц не
работают и стоят пустые. Близко к верхним варницам подходит ручей Уфинка,
который протекает в паре вёрст и впадает в Усолку.
Почти 10 сажень ниже устья этого ручья начинается маленький канал, вырытый длиной
в 2 версты, чтобы отвести воду и осушить окрестности вокруг варниц.
На местном языке он называется Копанец. Впадение Усолки в Каму находится в семи вёрстах отсюда".

Гмелин И. Путешествие в Сибирь / И. Гмелин; пер. с нем. Д.Ф. Криворучко. –Соликамск, 2012. – С. 63 - 65

Соликамск в литературе.

Игорь Эммануилович Грабарь

(1871—1960) — русский и советский живописец, реставратор, искусствовед, теоретик искусства, просветитель, музейный деятель, педагог, профессор.

Родился художник 25 марта 1871 года в Будапеште. Через пять лет семья переезжает в Россию. С детства у Игоря была тяга к живописи. Учился в московском лицее цесаревича Николая, а также закончил юридический факультет университета в Санкт-Петербурге. Затем поступил в Академию Художеств в 1895 году, где обучался в мастерской Ильи Репина. После учился в Париже и Мюнхене.
Возглавлял Третьяковскую галерею (1913 – 1925 гг). Является создателем Центральной реставрационной мастерской, благодаря чему спасены многие шедевры русской живописи.

В 1925 году И. Э. Грабарь списался с первым директором Пермской художественной галереи Н.Н. Серебренниковым и попросил его взять в одну из экспедиций по Пермскому краю. Поездка по маршруту : Пермь–Усолье–Орел–Пыскор–Соликамск–Веретия–Ленва–Дедюхино–Пожва–Пермь состоялась летом 1925 года с целью осмотра памятников зодчества.

Письмо И.Э Грабаря из Соликамска 23 августа 1925 года:

«Город вроде Гороховца по необычайности впечатлений.
Точно сразу переносишься в XVII век, 13 церквей и домов-то всего сотни две, да из них добрая треть XVIII века, а часть XVII.
Я полон впечатлений и очень доволен поездкой… Городок совсем захолустный. Раньше был уездным центром, теперь хоть и остался «районным», но очень снизился…
Очень замечателен воеводский дом XVII века. Один из самых драгоценных памятников гражданского зодчества Древней Руси.
До того здесь хорошо, стародавне, уютно и душевно, что, кажется, поселиться бы тут с радостью на долгие годы, если не навсегда».

Сост. Т. Буякова, гл. библиограф ЦГБ

Соликамск в литературе.

Григорьева Ольга Николаевна

Ольга Николаевна Григорьева родилась 25 апреля 1957 года в г. Новосибирске. Поэтесса, член правления Славянского центра. Автор множества книг для детей, поэтических книг, книг-очерков.
Работает обозревателем Павлодарской областной газеты "Звезда Прииртышья".
Член Союза журналистов Казахстана. Член Союза российских писателей. На сайте «Ураловед» Ольга Григорьевна написала:
«Летом 2012 года мне посчастливилось побывать в Пермском крае. Незабываемые впечатления оставила эта поездка: Пермь, Соликамск, Чердынь, Ныроб, Всеволодо-Вильва, Чусовой, Лысьва и, наконец, Кунгур - город, в который нельзя не влюбиться! …

После поездки родился целый цикл стихов, который я назвала «Пермский период»».

Жучковый орнамент
Надо, надо прикасаться
К этим древним кирпичам.
Будут церкви Соликамска
Долго сниться по ночам.
И подскажет сразу память
Их небесный белый цвет,
И «жучковый» их орнамент –
Зашифрованный завет.
Изразцы на Храме – прелесть:
Всё павлины, петухи…
Церкви выдохнулись, спелись,
Прочитались, как стихи.
А ещё пускай приснится
Время стройки и леса,
И простые эти лица,
И глухие голоса:
«Белый-то цвет у луны можно взять,
А золотой – у солнышка.
И кирпича почти не видать,
Красен, как наша кровушка…».

Соликамск

*

Замечателен жучковый орнамент — «прорезная» кирпичная кладка в виде буквы «Ж», поставленной в один ряд. Этот орнамент стал своеобразной визитной карточкой памятников архитектуры Соликамска, он повторяется в карнизах храмов, в колоннах, в оформлении крылец.

Соликамск в литературе.

Давыдычев Лев Иванович

Советский детский писатель (1927-1988).

Родился в г. Соликамске. Здесь прошло его детство. В 1934 году он пошёл учиться в школу №1. В этом здании сегодня располагается гимназия №2.
В 1939 году семья переехала в г. Пермь. С этого времени вся жизнь Давыдычева связана с этим городом.
Уже в 60-е годы Лев Иванович был заметной фигурой в художественном пространстве г. Перми. Он работал до последних дней своей жизни и в последние годы в своём творчестве он нередко возвращался к своим детским годам, проведённым в Соликамске.

«Дом наш стоял на берегу реки Усолки в городе Соликамске. Жилось мне вольготно, хорошо и весело, хотя и приходилось слушаться».

Из книги Г.А. Бординских, Е.И. Баклановой «Соликамск литературный», 2006 г.

4 марта 2021 года исполнилось 120 лет со дня рождения советского художника- графика,карикатуриста, иллюстратора книг Константина Павловича РОТОВА (1901-1959).

Константин Павлович создал иллюстрации к книгам: Самуил Маршак — «Про гиппопотама», 1958; Ильф и Петров — «Золотой телёнок», 1931; Агния Барто — «Дом переехал», 1938; Андрей Некрасов — «Приключения капитана Врунгеля», 1939; Лазарь Лагин — «Старик Хоттабыч», 1940; Сергей Михалков — «Дядя Стёпа», 1957; Сергей Михалков — «Три поросёнка», 1958; Валентин Катаев — «Белеет парус одинокий», и ко многим другим.

Неоценимый вклад внес Ротов в искусство советской книжной графики.

«Родился в Ростове-на-Дону в семье донского казака», - писал он в авторском предисловии к книжке, посвященной его творчеству (издание журнала «Крокодил», М., 1966). Рассказывая о себе на страницах «Журналиста» (1929, № 3), К. Ротов вспоминал: «Рисовать начал с тех пор, как помню себя. Определить профессию помогла европейская война. Первый рисунок, напечатанный в 1917 году в «Биче», окончательно сделал меня художником- рисовальщиком».

Имя этого замечательного художника иллюстратора,карикатуриста связана с Соликамском.

В июне 1940 года Константин Ротов был арестован Ротов был объявлен агентом германской разведки с 1929 года и, следовательно, изменником родины. Кроме того, он был осуждён по статье 58-10, часть 1: "Пропаганда и агитация против Советской власти".
В результате допросов и очных ставок появляется Обвинительное заключение, где Константину Павловичу припомнили, что до прихода красных в Ростов он сотрудничал в «реакционном органе контрреволюционного донского казачества журнале „Донская волна“». В документе также говорится, что в 1929 году Ротов установил шпионскую связь с германским агентом Храповым, по заданию которого собирал материалы для германской разведки. А работая в редакции журнала «Крокодил», распространял антисоветские клеветнические анекдоты и карикатуры.
Ротов обвинялся в том, что с 1917 по 1920 годы, находясь в белой армии ген. Деникина, вел активную борьбу против советской власти. По заданию шпионской разведки вел шпионскую работу в тылу у Красной Армии и проводил шпионскую работу в пользу германской разведки. Занимался распространением антисоветских анекдотов и пасквилей. В качестве доказательств виновности Ротова в деле имеются показания Храпковского, работавшего в пользу германской разведки совместно с Ротовым, протокол очной ставки между ними, признания обвиняемого Ротова и вещественные доказательства – рисунки антисоветского содержания, исполненные Ротовым…

В итоге – пятнадцать лет вычеркнуты из жизни, и виной всему – донос человека, которого Ротов считал своим другом…

...Художника арестовали на рассвете 22 июня 1940 года. За ним приехали на подмосковную Клязьму, где он жил с семьёй на большой писательской даче. Незваные гости перерыли весь дом, даже общую кухню. Старались: ордер на арест художника подписал нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия. Свободу и доброе имя Ротов обрёл только через четырнадцать лет.
Когда меня арестовывали, уходя из дома, я сказал своим, что вины за мной никакой нет. Что, конечно, во всем разберутся, и я скоро вернусь домой…

Теперь-то мы знаем, что с этими словами уходили миллионы людей. Но возвращались они очень не скоро, а многие не вернулись вовсе.
Что же поставили в вину знаменитому рисовальщику?

Когда в 1954 году Константин Ротов был реабилитирован,его вызвали на допрос: “Расскажите, какую карикатуру антисоветского характера вы нарисовали в 1934 году”, показал (датировано 31 мая 1954 года):
“Никаких карикатур антисоветского характера я не рисовал. Был такой случай <…>: я изготовил карикатуру юмористического характера, а именно — лошадь с торбой на морде.

От головы до хвоста по спине растянулась очередь воробьёв, ожидающих появления помёта, которым обычно питаются воробьи. У хвоста лошади была сделана надпись “Закрыто на обед”. Никакого антисоветского замысла в эту карикатуру я не вкладывал и вложить не мог”.
Далее Ротов поясняет, что на предложение редактора опубликовать эту карикатуру в “Крокодиле” он ответил отказом из-за её “несколько вульгарного характера”.
Тем не менее рисунок получил некоторое хождение в партийных кругах и даже был показан Сталину, который, как передавали Ротову, “от души” посмеялся “над юмором этого рисунка”.
Художник сделал в протоколе допроса эскиз рисунка и высказал предположение, что его оригинал сохранился в альбоме, который существует в редакции “Крокодила”.
Из определения Верховного суда СССР: “…Главная военная прокуратура <…> указывает, что проведенным дополнительным расследованием опровергнуто обвинение Ротова в том, что в 1934 году им была изготовлена карикатура антисоветского характера. Дополнительным расследованием установлено, что карикатура, которая рассматривается как антисоветская, в действительности не является таковой. В настоящее время эта карикатура изъята из редакционного альбома и приобщена к делу”.

В городе Соликамск, где Ротов отбывал свой первый срок, работая художником, им было создано множество живописных полотен, большое количество которых хранятся в Соликамском государственном краеведческом музее. Ротов создавал и картины, на которых передал не только суровость и величие северной природы, но и настроение, царящее среди заключенных ГУЛага.

Друзья Константина Павловича узнают о том, что он отбывает свое заключение на Каме, только в 1943 году.

В лагере Ротову удалось устроиться художником, он возглавлял художественную мастерскую.
Чего только не делали в этой мастерской. Наглядную агитацию для лагеря, писали копии известных картин. Особенной популярностью пользовались Шишкин и Айвазовский. Картины эти продавались в Перми. Оформляли Пермскую сельскохозяйственную выставку, выпускали роскошные альбомы по докладам Сталина.

"Делаем главным образом ширпотреб, это из-за отсутствия бумаги, но главное назначение мастерской – плакаты и наглядная агитация. Без ложной скромности могу сказать, что держится и организована она только потому, что я здесь…"

И все же удалось сделать одну серьезную работу. Проработал и проиллюстрировал последний Сталинский доклад к 25-й Октябрьской годовщине. Рисунки произвели хорошее впечатление, и мне дано задание повторить в увеличенном размере и на хорошей бумаге эту работу специально для Москвы. Получается довольно эффектный альбом, выполненный по всем правилам графического искусства. Я не тешу себя очень радужными надеждами, чтобы впоследствии не разочароваться, но в нормальной обстановке за такую вещь можно было стать лауреатом.

Также в лагере было налажено производство детских игрушек. Делали игрушки из папье-маше по эскизам Ротова. Это были зайчики, петушки, медведи, веселые и грустые, хитрые и простодушные.
Вспоминает Никита Бурцев:

"Константин Павлович показывал, как надо раскрашивать игрушки. И они получались похожими на зеков из художественной и игрушечной мастерских. То это оказывался Саша Стотик, то Оля Орешко! И мы смеялись, и было это в нашем положении очень полезно для здоровья!
Основным же плюсом этих мастерских было то, что они давали возможность людям выжить в отличие от тех, кто работал на лесоповале.
Обаяние этого человека распространилось даже на охранников. Известно, что майор лагеря очень хорошо относился к Ротову и в 1943 году даже приезжал в Москву в редакцию журнала «Крокодил» передать всем приветы от Кости и просил у художников краски и кисти для него. Ротов работал в клубе и очень нуждался в материалах. Не было красок, кисти он делал сам из конского волоса.
Лагерное начальство относилось к Ротову уважительно. Несколько раз его даже выводили из зоны на этюды. Правда, в сопровождении двух вооруженных конвоиров. Но лагерь – это лагерь…"

" Между прочим, в лагере, – рассказывал Константин Павлович, – я узнал, как я знаменит. Ко мне подходили товарищи по несчастью и спрашивали, не тот ли я Ротов, который нарисовал «скандал на кухне».
Это необычайно популярная карикатура, о которой Максим Горький говорил: «Кстати насчет коммунальной кухни – не могу забыть поистине замечательного рисунка в вашем „Крокодиле“ под названием „На коммунальной кухне“. Удивительный талантище ваш Ротов. Какой типаж, сколько остроумия, издевки над этими страшными обывателями. Чертовски здорово! По-моему, видел этот рисунок года два-три назад, а до сих пор помню…»

В лагере больше всего Ротова угнетало сознание того, что друзья и коллеги могут подумать, что он и в самом деле в чем-то виновен.
В июле 1943 года к нему в Соликамск приезжал на свидание художник Николай Соколов.
Почти первыми словами Ротова были объяснения своей полной невиновности. Говорил он об этом негромко, с осторожностью, оглядываясь вокруг.

– Коля, милый, вот клянусь тебе самым мне дорогим – моей единственной дочкой Ирочкой, что я совершенно ни в чем не виноват!

Оклеветал Константина один его знакомый, тоже оказавшийся в лагере.
(Дело художника Константина Ротова строилось на показаниях, которые дал против него его коллега, художник Михаил Храпковский.) Они встречались в пересыльной тюрьме, и этот знакомый просил у Ротова прощения. И боль эта осталась с Константином Павловичем на всю жизнь.

Человек, стремящийся жить полно и с увлечением в любых условиях, в лагере Ротов продолжает рисовать: делает серию акварелей, посвященных Великой Отечественной войне. Работы эти обратили на себя внимание посетившего в то время лагерь зам. наркома МГБ Сорокина, который забрал их с собой в Москву. К сожалению, местонахождение этих работ неизвестно. Авторские копии этих работ были сделаны для Соликамского Парткабинета МВД. Кроме того, Ротов оформляет клуб МВД, выполняет множество живописных и графических работ для Соликамского краеведческого музея.

"Я настолько отвык от нормальной жизни, что вообще не представляю, как можно ездить в трамвае, как можно пользоваться вилкой, ножом. <…> Я очень устал, но все же чувствую, что где-то еще сидит неистребимое мое желание работать, работать, работать. Как хочется заняться настоящим творчеством, забыв все неприглядное вокруг!»

Часть своих полотен художник написал для своих друзей-заключённых. Одна из них, узница АЛЖИРа, а затем отбывающая ссылку вместе с Ротовым в Соликамске, Филимонова Ольга Ивановна (1905—1987) — впоследствии заслуженный врач Республики, награждённая в том числе орденом Ленина писала о Ротове: «…корни его таланта находили чистую воду даже в ядовитой почве тюремно-лагерной безысходности, замешанной на крови миллионов людей, принесённых в жертву во имя великого Сталина».

4 января 1948 года Ротов был освобождён без права проживания в ста городах страны.

От природы он был светлым жизнелюбцем, с благоговением и восхищением относящимся ко всему живому (дочь художника вспоминает, что постоянными жильцами в их доме были кошки, собаки, птицы, черепахи и даже заяц). Столь же самозабвенно он любил детей. Любил и понимал их. Так что приход Ротова к иллюстрированию детских книг был не просто расширением творческой тематики. Живя в обществе, раздираемом идеями классовой ненависти, Ротов нашёл, как он надеялся, благодарно плодородное поле для добрых дел.

Умер Константин Павлович 16.01.1959 в Москве. Незадолго до этого у него отнялась правая рука. Художник стал учиться рисовать левой…
В феврале 2009 в Государственном Литературном музее прошла первая персональная выставка Константина Ротова, на которой были представлены его работы разных периодов, хранившихся в семейном архиве, включая альбомы с зарисовками 1941-1947, сделанных Ротовым в годы заключения и ссылки.

Источники:

Сергей ДМИТРЕНКО. "ЭТО РОТОВ!"
http://metod-sunduchok.ucoz.ru/load/42-1-0-2757
Маша Новоселова."Константин Ротов. История одного крокодильца". https://urokiistorii.ru/article/52377
Константин Павлович Ротов 1902-1959
http://rostov50.ru/1950_rotov.html
Карикатурист Константин Ротов: "Крокодил", ГУЛАГ, "Весёлые картинки"
По материалам каталога «Художники Земли Донской» (авт. Ю. Немиров), Ростов-на-Дону, 1980.

Соликамск в литературе.

Дижур Белла Абрамовна.

Российская поэтесса, прозаик (1903-2006).

Родилась 30 июля 1903 года в г. Черкассы Киевской области, в семье служащих. В 1915 г. семья переехала на Урал.
В очерке «Раздумья о горсти соли», напечатанном в 1965 году в журнале «Урал», писательница рассказывает о своих впечатлениях от посещения Соликамска.

«Со школьных лет знаем мы о том, что суша и море неоднократно обменивались местами и что там, где теперь находятся цветущие города, когда-то очень-очень давно плескались морские волны.

Но одно дело знать об этом, так сказать, теоретически, а иное – спуститься на дно бывшего моря. Мне посчастливилось совершить такое путешествие. Это было в Соликамске, в городе, само название которого говорит, что он находится на Каме и богат солью. С горки на горку бегут его неширокие улицы с крепкими старинными домами и величественными храмами – художественными памятниками древнего русского зодчества».

***

Друнина Юлия Владимировна.

Русская советская поэтесса, прозаик (1924—1991).

В 1978 году Ю. Друнина приняла участие в Днях советской литературы в Прикамье.
В составе группы советских писателей она побывала в Добрянке, на Керченском рейде, в Соликамске.

Белые ночи.

Запыхавшийся пароход
Бороздит терпеливо Каму.
Солнце сутками напролет
В карауле стоит упрямо.

Знала солнце я горячей,
Но скупая дороже ласка...
Белых обморочных ночей
Бередящая душу сказка!

С берегов Берендеев лес
К нам мохнатые тянет руки.
Даже краны на Пермской ГРЭС
Мне о скорой твердят разлуке.

И кричит теплоход в ночи:
- Вам лететь в Москву спозаранку!
Словно имя сестры звучит
Слово ласковое «Добрянка».

Позабуду ли Керчев-град,
Плавность барж, катеров мельканье?
И как в запони бревна спят,
Крокодильими трясь боками?

И уральских красавиц стать,
И спокойную стать Урала?
Соликамская соль, видать,
Мне сегодня в глаза попала…

Источник:
Сост. Т. Буякова,гл. библиограф ЦГБ

Происхождение, история заселения и др.