Бунина О.П. К вопросу происхождения и семантики декоративной керамики собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря..Квадратные плитки с изображением животного в круге
Животные на терракотах ферапонтовского собора исследователями определяются как «барсы»[xlii], либо просто «звери»[xliii]. Их фигуры имеют черты близкие хищникам семейства кошачьих – пластичное тело, когти на лапах, между которыми протянут хвост, завершенный кисточкой, напоминая, однако, во многом и изображение коня – высокая выгнутая шея, заостренные уши (рис. 6).
Одно из самых ранних изображений некоего зверя, известных в декоративном храмовом убранстве, встречается на капителях
Борисоглебского собора в Чернигове, датируемых первой четвертью XII века (рис. 7).
Исследователь памятника Е.В. Воробъева называет этого зверя
«пардусом» и отмечает: «Достаточно реалистическое изображение зверей говорит о знакомстве мастеров с этими животными. Гепарды под именем пардусов были хорошо известны в княжеском быту. Так, в 1147 году, сын Святослава Ольговича – Олег преподносит в дар князю Юрию Долгорукому пардуса[xliv]. Показательно, что изображения
пардусов были достаточно распространены в древнерусском искусстве, начиная с фрески северной башни Софии Киевской (XI в.), рисунка на полях изборника князя Святослава (1073), инициалов Юрьевского Евангелия (1120–1128), на ювелирных украшениях, утвари, монетах»[xlv]. В Лаврентьевской летописи воины Святослава Игоревича сравниваются с пардусами – «храбры и легъко ходя аки пардус»[xlvi].
Достаточно хорошо изучены и опубликованы изображения
пардусов в декоре храмов Владимиро-Суздальского княжества XII–XIII веков (рис. 8–9). М.А. Гладкая предлагает применять для зверя, подобного одновременно барсу, волку и собаке, также древнерусское название
«пардус», сохраняя за ним символические значения образов волка и собаки. Волк в представлении многих народов являл собой образ вождя племени, его почитание отражало культ предводителя дружины. В.П. Даркевич отмечал, что в византийской культуре именно воины сравнивались с леопардами и волками. Эта византийская воинская традиция обусловила популярность данного мотива в княжеской среде древней Руси[xlvii].
Гепарды были любимыми животными, которых использовали знатные византийцы для охоты[xlviii].
На фреске итальянского живописца Беноццо Гоццоли «Шествие волхвов» (1459 год) изображена аллюзия на конкретное историческое событие: греческая миссия на Ферраро-Флорентийский собор. Отец Софьи Палеолог – деспот Фома запечатлен в образе молодого аристократа на коне, ведущего двух
гепардов (рис. 19), что, по мнению исследователей, имело определенный смысловой подтекст.
Гепарды олицетворяли борьбу христиан против османов и были аллегорией устойчивости Палеологов против турок[xlix]. Учитывая вышеприведенные изыскания можно и для «ферапонтовского зверя» предложить применять название
«пардус».
Следующий известный зооморфный барельеф из церкви зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне датируется первой третью XIV века[l] (рис. 10). Н.Н. Воронин определяет изображенного на нем зверя как единорога. Ему возражает С.В. Заграевский, видя в нем мифическое существо – василиска. Можно отметить, что зверь на плитке городищенской церкви походит на ферапонтовского пардуса фактурой и пластикой тела, в связи с чем В.П. Выголов представляет животное
барсом[li].
Изображение
пардуса на напольной плитке из Галича, первой трети XIII века, несколько схоже по композиции с плиткой ферапонтовского собора, – шествующий зверь обрамлен кругом (рис. 11).
В прикладном искусстве конца XV века зооморфные изображения зверя подобного
пардусу известны по рукояти тверской сабли и трем резным посохам (рис. 12–13). Предметы, изготовлены из моржового клыка и датируются 1480-ми годами[lii]. Посохи отличаются тонкой и затейливой резьбой и представляют весь известный на Руси в конце XV века бестиарий – различных животных – реальных и мифических, экзотических и невиданных. Один посох принадлежал митрополиту Геронтию, два других – великому князю Ивану III. На посохе митрополита Геронтия изображен растительный мотив, похожий на тот, что использован на плитах Рождественского собора – лилия, под лепестками которой представлены два резных пальмовых листа.
По замечанию Л.И. Ремпеля: «В декоративно-прикладном искусстве одни и те же сюжеты повторялись многократно в творчестве разных народов. Они получали при этом свое местное значение и смысл, свое собственное содержание. Художник часто достигал этого приближением мотивов в изображении животных, растений к условиям местной флоры и фауны, а в фигурных сценах с участием человека облекал его в местные одежды, наделял его местными атрибутами»[liii].
Возможно своеобразным «местным» пониманием этого животного можно объяснить стилизованную трактовку ферапонтовского
пардуса. По замечанию В.П. Выголова, его фигура почти лишена дополнительной разделки и своей ровной округлостью напоминает скорее изображение коня, известное позднему народному творчеству[liv]. Подчеркивая охранительную функцию
пардуса, В.П. Выголов интерпретирует его образ в качестве геральдической эмблемы владимиро-суздальских князей и их потомков в удельных княжествах[lv].
Охранительное значение
пардуса на фасаде ферапонтовского собора становится приоритетным в богословском понимании храма как Небесного Иерусалима, у дверей которого зверь совершает свое неусыпное шествие. Выделение западного входа как главного подчеркнуто более богатым и сложным архитектурным оформлением, выполненным, в отличие от южного и северного, из белого камня.
Геральдическая символика зверя-
пардуса не так однозначна. «Изображения подобные
пардусу встречаются на монетах многих русских князей: московского князя Василия I (1389–1425), тверских князей: Ивана Михайловича (1399–1425), Бориса Александровича (1425–1461), Михаила Борисовича (1461–1485), ростовских князей начала XV века, суздальско-нижегородского князя Василия Дмитриевича Кирдяпы (втор. пол. XIV века). В сфрагистике XV века изображения подобного зверя известны на печатях Новгорода.
Видеть в этих изображениях символ владения великокняжеским столом, символ преемственности от Владимирского великого княжения, думается, неправомерно. Тем более, что никаких претензий на статус великих князей владимирских тверские князья в XV веке не предъявляли (тем более это относится к ростовским князьям). Изображения различных приблизительно схожих зверей, спорадически возникающие в разных центрах и на разных материальных «носителях», еще не свидетельствует о заимствовании эмблемы одним центром от другого. И распространенность эмблем льва в архитектурном декоре Владимиро-Суздальской Руси домонгольского времени, изображения неизвестных зверей на отдельных монетных типах московских и тверских князей в XV веке, новгородских печатях – три самостоятельных и не связанных между собой символических явления»[lvi].
На монетах Ивана III изображение шагающего
пардуса сопровождалось надписью «государь всей Руси» (надписи на монетах того времени отличались, например, на монете с изображением птицы надпись – «князя великого»)[lvii]. Здесь уместно вспомнить, что
пардус был подарен в Москве – Юрию Владимировичу Долгорукому – черниговскими князьями, и что предполагаемый заказчик строительства собора Рождества Богородицы, – архиепископ Иоасаф Оболенский, происходил из черниговской ветви русских князей[lviii].
