Айдер ОСМАН. Народные мстители
Вниманию читателей предлагается очерк крымско-татарского писателя Айдера Османа в переводе Мальцева С.В., члена Союза журналистов СССР. В нем рассказывается о борьбе против немецкой оккупации Крыма в годы Великой Отечественной войны части крымско-татарского населения, лояльного Советской власти.
http://moloko.ruspole.info/node/2688Зима 1941-1942 г.г. была очень суровой. В горах выпало много снега. Партизан сразу же стали преследовать два невидимых врага – холод и голод, затрудняя в значительной степени их передвижения. Из-за того, что значительная часть продовольственных баз, ранее заложенных в горах, попала в руки врагов, партизаны в буквальном смысле голодали и в поисках продовольствия спускались в предгорные деревни. Они были вынуждены даже в крайне неблагоприятных условиях совершать нападения на обозы гитлеровцев. В такой обстановке оставалось единственное средство – связаться с Севастополем, с командованием Приморской армии и Черноморского флота. Но теперь все попытки сделать это не давали результата. Связники, направлявшиеся в Севастополь, либо не могли пересечь линию фронта и возвращались в тыл, либо вообще не возвращались.
В феврале 1942 года в Севастополь направили еще одну группу связников. Это были опытные разведчики, неразлучные друзья Николай Спаи и Мемет Аппазов. Партизаны снабдили их остатками продовольствия, передали им более или менее хорошо сохранившиеся одежду и оружие. Только бы они прошли. Родной Севастополь не оставит без помощи народных мстителей. Но через десять дней связники вернулись в лагерь совершенно больные, почерневшие от холода и опухшие от голода. Последние километры пути они не то, что шли, ползли. Мемет Аппазову же приходилось дядю Колю то поднимать на ноги, то тащить по снегу.
Как можно было понять из слов партизан, они шли в Севастополь самым длинным и извилистым, но относительно безопасным путем, мимо крутых горных утесов. На третий день пути сапоги Спаи от хождения по острым камням развалились. Он так ободрал и изранил ноги, что больше не мог идти. Стащив голенища, пошел на одних подошвах. В самых трудных местах его тащил на себе Мемет. Еда, которой снабдили в отряде, кончилась. В конце четвертого дня пути они услышали лай собак. Повернули бы назад, но увидели, как немецкие овчарки мчатся прямо к тому месту, которое они только что прошли. Немецкие солдаты бежали за овчарками, держа их на поводках. За скалой карабкались другие немцы.
- Спускаются по нашему следу, - сказал дядя Коля и, поправив подошвы на ногах, бросился бежать вниз, ко дну ущелья в направлении речки. Опасность придавала партизанам силы. Они быстро побежали вдоль речки.
- Давай побежим по речке, тогда собаки не смогут чуять след, - предложил Мемет.
Спаи не согласился.
- В ледяной воде далеко не убежим. Кроме того, гитлеровцы, поняв, что мы спустились в воду, побегут по речке и настигнут нас в месте нашего выхода из нее. Лучше перейдем речку и приготовимся их встретить по-партизански.
Когда они переходили речку, Мемета осенила мысль:
- Может, пока они бегут вдоль речки вниз, мы направимся вверх.
Дядя Коля согласился.
Перейдя речку, они стали карабкаться вверх по ее течению в направлении степи. Немцы, как и прежде, спускались вниз за партизанами. Собаки тащили преследователей вдоль реки, они побежали вниз по течению. Вскоре голоса гитлеровцев и лай собак утихли. К вечеру партизаны расположились в маленькой пещере. Когда сгустилась ночная тьма, они продолжили свой путь. Очень трудно было идти по острым как лезвие штыка камням. Они скользили и падали на каждом шагу, чертыхались, наступая на острые камни. В темноте не заметили, как подошли к краю отвесной пропасти. Дядя Коля с резким выкриком скользнул вниз. Когда Мемет собрался прыгать вслед за ним, снизу услышал довольно спокойный голос:
- Мемет, оставайся на месте!
- Где ты, дядя Коля? – Встревожено воскликнул Мемет.
- Я здесь. Но ты не приближайся к этому месту. Должно быть, пропасть. Я попал в какую-то выбоину на краю.
Падая вниз, дядя Коля зацепился за какой-то выступ и уперся ногами в небольшую выбоину. Поблизости ни дерева, ни кустика. Только синели в лунном свете остроконечные скалы.
- Потерпи немного, дядя Коля…
- Мемет… не суетись. Бесполезно. Уходи. Теперь тебе нужно самому выбираться. В отряде ждут помощи. Ты должен обязательно дойти до Севастополя и рассказать об условиях, в которых мы находимся.
Мемет, слушая дяди Колины добросердечные слова, произносимые хриплым голосом, быстро разделся, связал воедино части своей одежды и спустил край получившейся таким образом связки вниз… Когда он вытаскивал дядю Колю, в горах стало уже светать. Промучившись несколько часов к ряду на морозе, тело Мемета просто обледенело. Спаи тоже находился в бедственном положении: его и так потрепанная одежда от трения рвалась еще больше, кожа рук и ног в ободранных местах кровоточила. Лицо стало иссиня черным. Тело дрожало от холода.
Они продолжили путь. Дядя Коля совсем обессилел. Его разутые ноги опухли, раны загноились. Больше не мог идти.
- Возвратимся назад, дядя Коля, - предложил Мемет.
На пятый день скитаний они повернули назад. Мемет нес дядю Колю на себе. На последние километры у них не осталось сил. Дядя Коля потерял сознание. Мемет временами тащился сам, временами тащил терявшего сознание Спаи. Так добрались до партизанского лагеря. Первый партизан, подошедший к ним, спросил удивленно: - Вы кто? – Мемет, лежавший на снегу, ответил: - Это мы – и тоже потерял сознание.
На другой день в осажденный Севастополь отправилась очередная группа.
Голод, холод, нехватка оружия и другие трудности не останавливали боевые операции народных мстителей. Партизанские отряды объединялись, устанавливали друг с другом постоянную связь. Вообще, связь в горах между партизанскими отрядами считалась первостепенной задачей. Если отряд вступал в бой с эсэсовцами, связник в это время садился верхом на лошадь и мчался в ближайший отряд сообщить об этом. Таким образом, отряды, располагавшиеся в разных местах, организованно атаковали противника с разных сторон. Поэтому фашисты, не зная точного числа партизанских отрядов, полагали, что горы кишели партизанами.
В декабре 1941 года противник окружил Первый Симферопольский отряд, располагавшийся близ турбазы на Карадаге. Командир отряда Амелин немедленно послал связника во Второй Симферопольский отряд. В это время Второй Симферопольский отряд находился в Верхнем Апалахе. Командир отряда Щетинин объявил боевую тревогу. Связник отправился в Нижний Апалах предупредить Алуштинский отряд. Группы партизан под командованием Федора Русинова и Ибраима Аметова, построившись в боевые порядки, отправились на помощь бойцам Первого отряда, бившимся не на жизнь, а на смерть на Карадаге.
Гитлеровцы сосредоточили большие силы. Двести пятьдесят эсэсовцев в черной форме и полицаев прижали партизан турбазы к крутому склону горы. Второй Симферопольский отряд подошел к турбазе с восточной стороны. Противник немедленно направил часть сил в другую сторону. В это время с еще одной стороны от фашистов появились бойцы Алуштинского отряда под командованием Семена Иванова. После почти часовой перестрелки алуштинцы с криками «Ура-а!» пошли в атаку. В то же время громко зазвучали такие крики с другой стороны. Опешившие солдаты противника и их прихлебатели, взобравшись на коней и сани, обратились в бегство. Однако с утра в этот день вновь пошел снег. Копыта лошадей вязли в рыхлом снегу, поэтому враги не могли бежать быстро. На гитлеровцев, выбравшихся на не запорошенную снегом землю, со всех сторон посыпались гранаты, «заговорили» без перебоя пулеметы. Воодушевленные успехом партизаны преследовали врага, нанося ему потери, до Бешуя (Черносливки). Это был первый совместный бой партизанских отрядов, базировавшихся в лесах Бешуя. После этого боя остались лежать на снегу около сотни трупов фашистов и изменников. Партизаны же захватили 35 лошадей (часть из них раненых), около 20 саней и много оружия. Но самое важное состояло в том, что они поверили в свои силы. Теперь партизаны, не ожидая нападения врага, сами выходили на боевые операции большими группами. Оружия добыли достаточно. Оружие погибших в лесу фашистов пригодилось самим партизанам.
7 декабря 1941 года группу партизан под командованием Ибраима Аметова (Первый Симферопольский отряд) отправили с заданием наблюдать за Ялтинским шоссе и, если сложится благоприятная обстановка, совершать налеты на воинские колонны противника или отдельные машины. Партизаны шли вдоль пруда Али, находившегося рядом с деревней Буюк Ламбат (Малый Маяк). В это время отряд располагался близ деревни Дигермен (Запрудное) на Бабуган-яйле. Группа, перейдя шоссе, взорвала одну грузовую машину, когда же она возвращалась назад, до нее дошли сведения, что немцы захватили партизанскую заставу у подножья Бабугана. На заставе же было всего-навсего двенадцать партизан. Противник, зная об этом, незаметно окружил и взял в плен всех 12 партизан. Когда группа Ибраима Аметова приблизилась к заставе, около двухсот фашистов зверски пытали двенадцать партизан, доискиваясь, куда ушел отряд. 17 мужественных партизан под командованием Ибраима Аметова, заняв вокруг заставы выгодные позиции, внезапно открыли по врагу огонь. Услышав внизу стрельбу, основная часть партизанского отряда, находившаяся в верховьях яйлы, поспешила вниз. Завязался жестокий бой. Немцы попали под огонь с двух сторон и не знали численности партизанских сил. Полагая, что оказались в окружении сами, они поспешно начали отступать. Когда же отступали, столкнулись со всем Вторым Симферопольским отрядом, спешившим к месту боя. Понеся большие потери и в этой схватке, немцы встретились с другой стороны с Алуштинским отрядом. Подразделения противника, натыкаясь повсюду на вооруженные отряды, растерялись совсем и обратились в паническое бегство.
Из 12 партизан заставы, захваченных фашистами в плен, спаслись только двое. Это были Батыев, член КПСС с 1905 года, работавший до войны директором винного завода Алушты, и партизанка Александра Эльвединова. Остальных десятерых партизан палачи после пыток убили.
Через несколько дней после этого события оба Симферопольских отряда снова вышли к Ялтинскому шоссе и укрылись близ совхоза «Табак» в 9 километрах от города. Партизаны приготовились спилить могучий дуб у края дороги. Вдали показалась автоколонна. В кузовах первых двух грузовиков сидели солдаты. В кузовах с крытым верхом остальных машин, должно быть, везли грузы. Партизаны, находившиеся к машинам поближе, перерезали канат, державший подпиленный дуб. Огромное дерево, повалившись с шумом и треском, перекрыло дорогу. Партизаны открыли по врагам ураганный огонь. В ту же минуту две передние машины загорелись. Фашисты бросились бежать, ведя встречный фланговый огонь. В ходе этой операции в руки партизан попали все 12 машин. Захватив с собой оружие, документы и продовольствие, партизаны сожгли машины.
Народные мстители провели эту операцию без единой потери. Когда они вернулись в отряд, была объявлена тревога. Подразделение фашистов, только что попавшее в западню, сообщило о происшествии в Ялту, оттуда же в срочном порядке выслали несколько карательных отрядов. Разведчики партизан сообщили, что число карателей составляет примерно 450-500 человек, и что они движутся по следам партизан к месту расположения отряда. Чтобы встретить врага, отряды подобрали подходящее место и приготовили оружие к бою. Когда фашисты вышли на сравнительно открытое место, партизаны дружно открыли огонь из всего имевшегося у них оружия, в том числе, из немецкого оружия, которое несколько часов назад попало к ним в руки. Фашисты попадали на снег. Почему-то затихли. Вскоре со стороны дороги послышался рокот мотора. Оказалось, к ним на помощь подошли танки. Командиры отрядов Щетинин и Чусси приказали в организованном порядке отойти к Нижнему Апалаху. Открыли огонь автоматчики, чтобы отсечь противника от дороги. Основная часть партизан начала отходить в указанное место. В этом бою противник потерял около 30 солдат. Со стороны партизан три человека были легко ранены, один – тяжело.
В начале 1942 года партизанским отрядам приходилось часто менять места расположения. Командование противника стало уделять большое внимание боевым операциям против партизан. Командующий 11-ой армией Манштейн создал специальный антипартизанский штаб под руководством майора Стефануса. В январе этого года по приказу главного объединенного партизанского штаба были объединены два Симферопольских отряда, командиром объединенного отряда был назначен Христофор Чусси.
Партизанские отряды целиком пополнялись за счет местных жителей и вышедших из окружения советских солдат. На место каждого погибшего партизана приходили десятки новых патриотов. Борьба разгоралась все шире.
Партизаны вместе с местными жителями постепенно усиливали борьбу с фашистами. Одна за другой, все операции оккупантов, проводившиеся в горах, не приносили успеха. Они боялись ездить на машинах по дорогам предгорья в одиночку, ездили автоколоннами в сопровождении бронетранспортеров, а иногда и танков. Группы партизан, затаившись на горных дорогах, совершали внезапные нападения на войска противника, следовавшие по дорогам, и снова отходили. Они часто появлялись в деревнях, ловили предателей и расправлялись с ними в определенных местах.
Хотя германское командование неоднократно извещало, что партизан больше в горах нет и что с ними полностью покончено, партизаны жили, боролись и множились. Враг прибег к хитрости, изменив тактику антипартизанской борьбы. Впереди посылались несколько машин или повозок в расчете на то, что если бы партизаны организовали нападение на них, внезапно появлялись бы каратели с танками и самоходками. Однако выяснилось, что этот прием вновь не срабатывает. Во-первых, многие снаряды, выпущенные по партизанам, взрывались совсем в других местах и могли временами принести потери самим вражеским войскам, во-вторых, засев в подходящих местах высокогорья, партизаны легко жгли танки бутылками с зажигательной смесью и гранатами. Когда и это не получилось, противник весной 1942 года создал крупные карательные отряды из нескольких сотен немецких и румынских солдат. Они использовали против партизан сравнительно новую тактику. По замыслу германского командования, каратели должны были наброситься на горы подобно муравьям, прочесывая каждый куст, каждую поляну, расстреливать встретившихся людей на месте и, таким образом, раз и навсегда избавиться от партизанской «угрозы».
Партизаны дружно встретили врага огнем и, нанеся ему ряд чувствительных ударов, отступили в горы. После того, как крупные подразделения противника вошли в горы, отряды один за другим перешли в тыл карателей, фашисты же с победным видом продвигались все глубже и глубже в горы. Таким образом, они входили в Крымские горы с одной стороны, а с другой стороны выходили. После этого германское командование оповещали о полном уничтожении партизан.
Для уничтожения связи партизан с народом оккупанты разместили свои гарнизоны в таких ближайших к горам деревнях как Стиля (Лесниково), Кувуш (Шелковичное), Тавель (Краснолесье), Суин-Аджы (Денисовка), Джалман (Пионерское), Собла, Терсконды (Полярник), Бешуй (Дровянка), Буюк-Янкой (Мраморное), Аян, Экиташ (Двукаменка). Однако не дало результата. Партизанам стало легче наблюдать за перемещениями сил противника и его боевыми порядками.
Постоянно сталкиваясь с неудачами в борьбе с партизанским движением, гитлеровцы начали репрессии против мирного населения. Жители горных деревень, расположенных возле леса, подвергались невыносимым оскорблениям и издевательствам. «Партизаны бьют нас, мы же за это возьмем в заложники членов их семей и родственников. Родственники семьи, у которой кто-нибудь служит в армии или в партизанах, будут уничтожены», - такова была задумка фашистов. В конце января они взяли пятнадцать родственников партизан, проживавших близ Ялтинского шоссе – в том самом месте, где партизаны несколько раз устраивали нападения на вражеские автоколонны. Среди них были бесстрашный партизан Аблямит Батыров и его семья, жена партизана Якушевича, старшая сестра Федотова, жена, мать и 17-летний сын партизана-разведчика Михаила Глазкрицкого, а также другие заложники. Фашисты задевали тончайшие струны человеческой души. Партизаны день и ночь думали о том, что их самых близких, самых дорогих родственников подвергают не укладывающимся в голове пыткам и убивают. Предатель по имени Кеняз сначала партизанил, потом продался фашистам. Он выдал гестапо еще 80 родственников партизан, проживавших в городе Алуште и Алуштинском районе. Всех этих родственников взяли – от младенцев до самых дряхлых стариков.
Ибраим Аметов, партизаня в горах, принял участие во многих боевых операциях. Со своей группой, состоящей из 18 человек, он совершал нападения на подразделения фашистов количеством в 100 солдат и на их колонны. Партизаны уничтожали врагов и различными тропами возвращались в лагерь. Германское командование долгое время не могло определить личность Ибраима Аметова.
Ибраим Аметов родился в 1906 году в Алуште. По окончании средней школы работал бригадиром колхозной бригады, главой Ильичевского поселкового совета. С первых дней Великой Отечественной войны по поручению партийного комитета Алушты ушел в горы и был назначен начальником партизанского разведотряда. С этих пор по всему горному Крыму разошлись легенды о храбрости Ибраима Аметова. За голову Ибраима Аметова гитлеровцы много раз назначали самые высокие награды. Румынские и немецкие оккупанты несколько раз вешали и расстреливали Ибраима Аметова в крымских деревнях, забирали себе награды за его голову. Но Ибраим Аметов оставался живым и здоровым, и воевал как прежде. В январе 1942 года немцы собрали жителей деревни Корбек (Изобильное) в одном месте у дороги и привели одного смуглолицего мужчину среднего роста. Они сказали односельчанам: - Перед вами один из самых жестоких партизан Ибраим Аметов. Его схватили, когда он напал на немецких солдат. – После этого мужчину раздели и начали прижигать его тело раскаленным железом. Пленник не издал ни звука. В конце концов, фашисты повесили его на дереве.
Когда палачи ушли, один старик, указывая на раскачивающийся на веревке труп партизана, сказал односельчанам: - Хорошо запомните это. В будущем, когда молодежь будет спрашивать у вас, что такое фашизм, расскажите, что вы видели на этом месте. – Жители деревни сняли труп партизана с веревки и захоронили под тем же деревом.
На другой день на дорогу в Корбек вышел сам Ибраим Аметов со своей боевой группой. Партизаны остановили выстрелами проезжавшую мимо машину, полную немцев. Ибраим Аметов вытащил одного немецкого солдата, подвел к тому дереву и, объяснив, кто он такой, сказал: - Пойди и скажи своим хозяевам, пусть прекратят вешать и мучить людей, принимаемых за меня, - и, подтолкнув фашиста прикладом автомата, добавил: - скажи, Ибраим Аметов жив-здоров, и не один фашист по этой дороге не пройдет.
Местные жители обрадовались, узнав, что знаменитый народный мститель Ибраим Аметов жив, оккупанты же прониклись страхом еще больше. Ибраим Аметов перемещался из одной деревни в другую с быстротою молнии, во главе своей небольшой группы нападал на вражеские гарнизоны и заставы. Иногда вести о нападении группы Ибраима Аметова приходили из нескольких местных немецких застав или гарнизонов ближайших к горам деревень в одно и то же время.
Летом 1942 года Ибраим Аметов вместе со Степаном Федотовым возвращался в партизанский лагерь после выполнения разведывательного задания. Его товарища тяжело ранило. Ибраим-ага долгое время тащил его ползком на себе. Когда добрались до гор, он спрятал Федотова в кустах и кратчайшим путем двинулся сам. Глядь, движется отара овец.
- Что это за овцы и куда ты их гонишь? – Спросил Ибраим у чабана.
- Мои овцы, - сказал чабан. – Иду их прятать от немцев.
- Товарищ мой тяжело болен, мы голодны, забей для нас одну овцу. Пока будем варить суп, сходи в деревню, принеси несколько немецких газет, - сказал Ибраим-ага.
Чабан забил овцу, содрал с нее шкуру и повесил ее на дерево, очистил тушу от внутренностей. После этого пошел в село за газетой. Когда он возвращался, вслед за ним появился карательный отряд. Ибраим-ага быстро спрятал Федотова в другом месте и сказал ему: - Я ими сам займусь, ты же лежи, не подавая звука. Ночью я вернусь.
Отстреливаясь, Ибраим Аметов отступал в сторону яйлы, каратели довольно долго следовали за ним, посылая вдогонку пули. Его ранили в правое плечо, и все же, он вместе с друзьями вернулся ночью назад. Но Степана Федотова в укрытии не было. Видимо, немцы его обнаружили и увели с собой. После пыток в течение 6 месяцев в гестапо, Федотова вместе с членами его семьи расстреляли. Вслед за этим, немцы убили старшую сестру жены Ибраима Аметова тетю Саре, его восьмилетнего сына Сервера, пятилетнего сына Эскендера годовалую дочку Эсман.
Ничто не может сравниться, с героизмом и силой воли, проявленными партизанами в это ужасное время. Это были удивительные люди. В то время они не только выносили трудности и скрывались от врага. Партизаны вынуждали врага отвлекать на них полки, бригады, дивизии солдат. Они устраивали засады на дорогах, совершали диверсии, нападали на вражеские гарнизоны, собирали разведданные. Но чего стоила эта борьба? Это очень хорошо знали люди, подобные Ибраиму Аметову. Борющийся Севастополь воспламенял души партизан, они сами считали себя защитниками этого великого города. После того, как Севастополь был эвакуирован по приказу Верховного главнокомандования, положение партизан осложнилось еще больше.
В одной из операций Ибраим Аметов был ранен в левую руку. В горах было невозможно извлечь большой осколок, застрявший в предплечье. Потому что он проник глубоко внутрь. Командование партизан приняло решение отправить Ибраима Аметова на Большую землю. 23 августа 1943 года днем на партизанский аэродром для отправки на Большую землю 8 раненых партизан прибыл от командования Северский. До отлета самолета еще оставалось два часа. Северский поручил Ибраиму Аметову охрану аэродрома: - Знаю, у тебя тяжелая рана, но сидеть нельзя, походи туда-сюда, - говорил Северский. – Лучше ходи, по возможности, вдоль границы аэродрома…».
Ибраим Аметов, повесив на левое плечо автомат, стал ходить вокруг аэродрома, размышляя. У него дома была семья, жена трое, детей. Немцы убили всех родственников, дом сожгли. Теперь он остался один. Один-одинешенек…. Когда стала спускаться вечерняя мгла, из леса вышли двое неизвестных и направились прямо к аэродрому.
- Кто идет? – Крикнул Ибраим Аметов.
- Ибраим Аметов! – Откликнулся один из неизвестных.
Ибрагим-ага потихоньку стащил с левого плеча автомат, и, глядя на чужаков, крикнул:
- Проходите, проходите!
Шаг за шагом они приблизились, но, когда разглядели Ибраима Аметова, повернули назад и побежали. Ибраим-ага открыл им вслед огонь, но промахнулся. Прибежав на звук выстрелов, партизанские командиры Северский и Муковин спросили:
- Что случилось? В кого стрелял?
- На этот раз, вероятно, сам в себя, - улыбнулся Ибраим-ага. – Один из пришедших назвался Ибраимом Аметовым, но когда подошел, видимо, узнал, помчался назад. Из-за того, что стрелял левой рукой, промахнулся.
- Должно быть, они не знали о твоем отъезде и пребывании сейчас здесь, - предположил Северский. – Могли пройти к аэродрому, назвав твое имя. Хорошо, что тебя самого встретили.
Через несколько минут партизанский самолет поднялся в небо, взяв на борт раненых мстителей для доставки в город Сочи. Здесь адмирал Петров передал в торжественной обстановке отважному партизану Ибраиму Аметову орден «Боевого Красного знамени» и медаль «За оборону Севастополя».
Неоднократно «расстрелянный» и «повешенный» гитлеровскими фашистами знаменитый партизан Ибраим Аметов с 1986 года проживает в городе Бекабаде. Теперь он живет вместе со второй подругой жизни Хатидже-апте, детьми Османом, Сервером, Эскандером, Фатимой и внуками.
- В летние дни 1942 года, - вспоминает Зелиха Ниязиева, член партии с 1927 года, бывшая партизанка и подпольщица, - я шла по улице Водосточной в Симферополе. Одна из шедших впереди двух женщин подбежала и обняла меня. – Зелиха, это ты? – Когда тебя так тепло приветствует незнакомка, неудобно спрашивать: - Вы кто? – По существу же, я и не могла вспомнить, кем была эта женщина с таким знакомым лицом. Она выглядела довольно старой седоволосой женщиной. После обычных расспросов о здоровье и делах она представила мне молоденькую девушку: - Не узнаешь? Эта наша дочь Фетие. – Боже мой! Это была жена известного партизана Мустафы Курдаева – Фатима. Мы с ней были ровесницами. Когда я первый раз приезжала в Симферополь, то читала в нескольких местах такие объявления немецкого командования: «Всякий, кто задержит партизан Юру Шагибова и Мустафу Курдаева, или укажет место, где они скрываются, получит вознаграждение в 15 тысяч марок». Я слышала, что, как раз в эти дни Курдаева с другом Юрой поймали и после пыток в гестапо убили. Эта несчастье сразу состарило Фатиму. Ее невозможно было узнать.
Я знала Мустафу Курдаева еще с детства. Мы вместе вступили в комсомол, вместе работали, партизанили в одном отряде. От Фатимы узнала подробности последних дней этой удивительной жизни.
Мустафа Курдаев родился и вырос в деревне Корбек. В 1929 году вступил в члены КПСС. Окончил Коммунистический университет. Долгое время находился на партийной и советской работе. В первые дни войны Мустафа руководил рытьем окопов и траншей на Перекопе. В начале августа был принят в истребительный батальон. Мустафа первым узнал о преобразовании этого батальона в партизанский отряд и организовал подготовительные работы. В сентябре и октябре он занимался закладкой в горах для партизан складов продовольствия, одежды и оружия. В начале ноября, когда немцы заняли Симферополь, ушел вместе с истребительным батальоном в горы. Часто наведывался в Симферополь по заданию командования партизан.
В марте 1942 года Мустафа Курдаев вместе со своим товарищем Юрой Шагибовым прибыли в Симферополь, чтобы забрать продовольственные продукты, собранные для партизан городской подпольной организацией. Он повидался с семьей и в ту же ночь его схватили на улице Кантарной, когда он расклеивал листовки. Его доставили в гестапо, располагавшемся на Студенческой улице. Подпольщики немедленно сообщили об этом семье Курдаевых. Фатима проживала с дочерью на окраине города и ушла в дом старика по имени Яни Экагости, близкого друга семьи Курдаевых. Дедушка Яни принял их с большой теплотой. Мать с дочерью стали жить у него. В один из дней соседка Фатимы Фания Клиойкова сообщила, что гестапо выставила охранника у прежнего дома Курдаевых.
Когда прошла примерно неделя, в дом дедушки Яни пришел шофер. Он представился Николаем и сказал, что завтра Фатиме нужно съездить в деревню Корбек, чтобы получить там новый паспорт на имя Умеровой. На другой день Фатима села в машину этого человека и, как полагала, поехала в Корбек. Однако по пути машина вместо того, чтобы повернуть на Алуштинское шоссе, свернула на Студенческую улицу и остановилась у ворот гестапо. Фатима была ошарашена. Шофер же Николай, показав часовому документ, завел машину во двор гестапо. Фатима, увидев железные решетки на дверях и окнах, заграждения из колючей проволоки, хмурые лица охранников, подумала, что вошла собственными ногами в ад. Николай, приказав ей сидеть без движения, куда-то исчез. Между тем открывались железные двери, из которых выходили узники, закованные цепями по рукам и ногам, и, пройдя рядом с машиной, заходили за проволочное заграждение. Лица узников ужасали. На их лицах и телах запечатлелись следы пыток, багровые пятна запекшейся крови… Тем не менее, они ступали гордо, с высоко поднятыми головами. Узнав среди узников друзей Мустафы, Фатима похолодела. Один из узников – Азиз Умеров, проходя рядом с машиной, сказал: - Мы отправляемся в последний путь, Мустафу вчера расстреляли. Пусть моя жена и старшая сестра скроются, изменят фамилии. Это сделает Николай. Передай привет нашим. Если останешься в живых, не забывай нас. Вот с этого времени волосы Фатимы стали седеть, она состарилась в несколько дней.
Через некоторое время пришел Николай. Он был близким другом Мустафы. По заданию партизанского командования занимался гестапо. Два дня назад Николай виделся с Мустафой и обещал устроить встречу с женой. Он пришел, когда смертников уже собирались выводить, и не знал о том, что Мустафу вчера расстреляли.
Когда приехали в Корбек, Фатима вместе с Николаем пошли в дом человека по имени Сеитамет Чалкоз. Сеитамет, один из жителей Корбека, собирал для партизан продовольствие и одежду и передавал Мустафе. Здесь Фатима заболела и не вставала с постели несколько дней. Когда поправилась, поехала обратно в дом дяди Яни Эгости с новой фамилией.
Фатима с дочерью и братьями Мустафы Сайде и Аджимелеком сходили в дом Курдаевых. Но едва они открыли дверь в дом, появились гестаповцы. Сначала они проверили документы Фатимы. Фамилия Умерова ничего им не говорила. Но, увидев в паспортах Сайде и Аджимелека фамилию Курдаев, заорали: - Где партизанская семья? – После того, как не добились ответа, отправились с Сайде и Аджимелеком в дом к сестре Мустафы - Алие. Она жила на улице Субхи. Алие и ее мужа Джеппара Измайлова тоже забрали в гестапо. Так, братья и сестра Мустафы тоже оказались в этой обители смерти. Там их пытали начальник тюрьмы Адамович и его подручные, выпытывали, куда делась семья Мустафы Курдаева. Гестаповцы так избивали Джеппара, что этот уже измученный человек семь раз терял сознание, семь раз его приводили в чувство тем, что лили на него ледяную воду. Он мужественно снес эти мучения и не сказал ни слова. Наконец, совершенно изувечив Джеппара, через неделю его отпустили.
После этих событий оставаться в городе стало опасно, Фатима, добыв при помощи Николая пропуск, уехала в село Корбек.
Видя, как уничтожают их семьи и сторонников, партизаны еще больше усиливали свою вооруженную борьбу.
Когда началась Великая Отечественная война, Рамазан Муратов служил в армии, в боевых рядах. В одном из боев был тяжело ранен. Выйдя из госпиталя, продолжил службу в городе Сочи в качестве шофера этого медицинского учреждения. В июне 1943 года Рамазан Муратов уже был среди партизан в горах Крыма. Стройный молодой человек среднего роста вскоре стал известен как Рамазан-«языковед». В горах не было равного Рамазану Муратову, когда нужно было бесшумно захватить вражеского часового и притащить его в лагерь.
Жители деревни Тавбадрак (Скалистое) убили жандармского начальника и офицера. Поэтому немцы расстреляли каждого третьего из них, а деревню сожгли. Когда весть об этом дошла до гор, в деревню направились три группы партизан под командованием Муратова, Грузинова и Крапивного. Они разгромили местный гарнизон карателей в пух и прах. В боевом рейде на Тавбадрак особо отличились своим мужеством партизаны Ваап Анафиев, Усеин Муэдинов, Абляким Люманов, Абдул Аблаев, Абляким Кадыров, Сервер Ибраимов, Энвер Османов и другие. Оставшаяся в живых часть жителей деревни ушли в горы с партизанами.
20 декабря 1943 года три группы партизан вышли под командованием Муратова на операцию «станция Альма». Они сняли охрану, убили начальника станции и сожгли офицерскую казарму. Во время боя взорвали два склада снарядов и авиабомб, две цистерны с бензином, 10 товарных вагонов и автомашину, уничтожили 10 немецких солдат.
На другой день немцы произвели на железной дороге ремонтные работы, снова начали ходить поезда.
И снова на станцию пришли партизаны, которые участвовали в операции под командованием Рамазана Муратова. Однако на этот раз захватить станцию не было возможности. Гитлеровцы окружили ее со всех сторон. Через несколько дней третий отряд партизан взорвал водонапорную башню железной дороги. После этого гитлеровцы с особым вниманием стали патрулировать железнодорожный путь между Бахчисараем и Симферополем. Несмотря на это, в последние дни 1943 года группа партизан под командованием начальника штаба второго отряда Османа Муртазаева на участке железнодорожного пути Альма-Шакул (Самохвалово) подорвала военный эшелон и сопровождавший его бронепоезд. После проведения операций на станции Альма комиссара второго отряда Мемета Молочникова назначили командиром десятого отряда, вместо него комиссаром второго отряда стал Рамазан Муратов.
8 февраля 1944 года оккупанты начали в горах крупную наступательную операцию. Партизаны второго отряда (командир П. Гвалия, комиссар Р. Муратов, начальник штаба О. Муртазаев) обошли противника с тыла близ деревни Бешуй. Цель маневра состояла в том, чтобы не допустить оказания помощи гитлеровцам с тыла. В это время второй отряд, располагавший 7 ручными пулеметами, повел бой, оказавшись между подразделениями противника, подходящими на помощь с тыла и отступающими спереди. Бой продолжался два дня. Было убито 480 немецких солдат и 27 взяты в плен.
Мустафа Мамутов создал в деревне Стиля (Лесниково) с помощью партизанского командования подпольную организацию патриотов. В феврале 1944 года из членов этой организации образовался девятый партизанский отряд (южное соединение). Рамазан Муратов и Мустафа Мамутов были назначены командиром и комиссаром этого отряда.
2 марта 1944 года оккупанты начали крайне ожесточенное и продолжительное сражение с партизанами. Перестрелки продолжались до конца марта. После того как солдаты Четвертого Украинского фронта прорвались через Перекоп партизанское движение распространилось еще шире. Состоящий из 35 человек девятый партизанский отряд под командованием Рамазана Муратова 18 апреля освободил от врага деревню Албат (Куйбышево).
В первые месяцы Великой Отечественной войны потрепанные в неравных боях части 51-ой отдельной крымской армии начали отступать к Керчи. Мемет Молочников, служивший в 48-ой кавалерийской дивизии, отступал из Джурчи (Первомайское) в Кефе (Феодосия). После того как, подойдя к Воинке, вступили в бой с передовыми частями противника, стало ясно, что путь на Кефе перекрыт, через Эльбузлу (Переваловка) вышли к Судаку, а оттуда направились в Севастополь. Когда дошли до Улу Озеня (Генеральское), узнали, что немцы захватили Алушту. На второй день, когда противник развернул наступление со стороны Судака и Карасувбазара (Белогорск), кавалерийская дивизия, оказавшись между двух огней, с ожесточенными боями и тяжелыми потерями вышла из Улу Озеня и направилась к Демирджи-яйле, отбиваясь по пути. 7-го ноября до яйлы добрались 230 солдат дивизии под командованием генерала Аверкина. Они присоединились ко второму партизанскому району, состоявшему из Калайского, Карасувбазарского и Ичкийского отрядов (командир Генов), в качестве 14-го и 18-го красноармейских отрядов. Молочников сначала был политруком 18-го отряда, потом стал его командиром.
Партизанские отряды, сформированные из красноармейцев, сразу же приступили к боевым действиям. Отряд Молочникова занял деревни Сартана (Алексеевка) и Айланма (Поворотное). Открыл в одной из деревень школу, установил, кроме того, местные органы Советской власти. Все, что немцы отобрали у населения, возвратили.
18 июля 1942 года партийная организация отряда приняла Мемета Молочникова в ряды КПСС. Прошло немного времени, и молодой коммунист был назначен комиссаром второго отряда Южного соединения. Первый, второй, третий отряды этого соединения 28 раз вступали в бой за деревни Тавбадрак и Новбадрак (Трудолюбовка) и около трех месяцев удерживали их в своих руках. К партизанам перешли еще несколько деревень.
Организатор ряда боевых операций и командир Мемет Молочников партизанил в течение 30 месяцев, лично уничтожил более 100 солдат и офицеров противника, три бронепоезда и 8 автомашин. На протяжении 30 месяцев он жил в обстановке непрерывных боев, стычек и преследования противником. Партизан, привыкших всегда держать в руках оружие, противник никогда не мог застигнуть врасплох.
Отзвуки Великой Отечественной войны живут до сих пор в сердцах людей. И сегодня горькие воспоминания заставляют содрогаться людей, заставляют болеть их сердца. То, что происходило в те дни с нашим народом сегодня похоже на какую-то страшную сказку. Многих героев этой «сказки» уже нет в живых. Долг тех, кто остался в живых, высоко ценить их жизни, полные опасностей и страданий, борьбы и побед, помнить о них.
В годы Великой Отечественной войны деревенская жительница Дегирменкоя (Запрудное) Айше Караева находилась в рядах народных мстителей. Муж Айше Абибула Дурсунов и брат Ашир Караев были партизанами 3-го Симферопольского отряда.
Дом Айше Караевой считался партизанской явкой. Для партизан сюда стекалась информация, здесь запасалось продовольствие и прочие вещи. Иногда дом навещали связники партизанских отрядов, чтобы получить секретную информацию. В холодные зимние дни немецкое командование расселило по домам жителей деревни своих солдат. Нескольких фашистов поселили и в доме Айше Караевой. Айше с шестью детьми жила в хлеве, немцы – в ее доме. Там уже нельзя было проводить тайные встречи.
Айше-апте теперь на встречу со связниками партизан ходила в деревню Буюк-Ламбат в дом партизана Максуда Шабанова. В мае 1942 года к Айше Караевой пришла жена Максуда Шабанова Алима и сказала, что партизаны ждут ее в Буюк-Ламбате. Айше-апте быстро приготовила суп-болтушку, напекла лепешек, взяла мешочек табака и отправилась вместе с Алимой к ней домой, то есть в Буюк-Ламбат. Там они встретились с партизанами, передали им принесенные с собой продукты и табак, рассказали новости. Партизаны перед уходом Айше-апте передали ей листок бумаги. Она должна была передать этот листок бумаги партизанам Айдеру и Энверу Кадыровым, которые придут в Дегирменкой ночью. Когда стемнело, партизаны вышли из дома и ушли в горы. Айше Караева еще немного подождала и, когда убедилась, что все стихло, тоже отправилась домой. Но когда она выходила из дома Шабановых, ее заметил деревенский негодяй, по прозвищу «Косоглазый». Он узнал ее и сообщил о ней фашистам. Фашисты, посадив Косоглазого в машину, поехали в сторону Дегирменкоя. Они настигли Айше Караеву в пути.
- Она? – Спросили Косоглазого фашисты.
- Она, - ответил Косоглазый. – Старшая сестра партизана Ашира Караева. Ее муж Абибулла тоже с ними связан.
Задержав Айше Караеву, фашисты ее обыскали. Из кармана вытащили листок бумаги, который она должна была передать ночью партизанам. Фашисты изъяли этот листок и, посадив Караеву в машину, отправились в дом Шабановых в Буюк-Ламбате. Обыскали дом. Нашли там оружие, документы, газеты с Большой земли. Фашисты забрали в комендатуру всех домашних – жену Максуда Шабанова Алиму, двух его сыновей, их очень старых родителей. Их допрашивали до утра и сильно били. Айше Караеву утром отвезли в Алуштинское гестапо. Там снова начались допросы и пытки. Ей не давали еды и питья и спрашивали об одном: - С кем встречаешься? Где они находятся? Кому должна была передать листок бумаги? Кто доставляет оружие и газеты?
Это продолжалось 22 дня. Однако они не получили ответа ни на один из своих вопросов. В конце концов, привели и поставили перед ней двух маленьких дочурок - Сайде и Фатму. Сказали: - Если и сейчас ничего не скажешь, увидишь, как умрут твои дети. Мама! Когда было нужно, в ней нашлись силы, способные сдвинуть горы, когда было нужно, и в этот раз не раскрыла рта мать, вынесшая невыносимые муки.
- Немцы нас с Фатимой повезли в Алушту, - вспоминает сегодня те дни Саида Абибуллаевна Дурсунова, проживающая в городе Марийске. – Мне тогда было 7, Фатиме же 9 лет. По дороге нам говорили: - Сейчас мы едем к вашей матери. Она вас ждет. – По приезде в Алушту, нас ввели в какое-то большое здание. В просторной комнате за столом сидел немец, рядом с ним стояли двое других. Нас поставили у стены и предупредили: - Не двигайтесь с места. Мы стояли, прислонившись к стене, не шевелясь. Вдруг в комнате появилась наша мама. Мы бросились к ней, но немцы стали бить нас по лицу, топтать ногами, с руганью били нас головами об стену. Глядя на нас, мама тоже закричала. Ее держали два немца. Немцы ругались, глядя на маму, потом начали ее бить. Мамочка…. Ее лицо стало иссиня-черным. Она превратилась в исхудалую собачонку. Ее платье истрепалось до крайней степени. Ее били, и все же, несмотря на боль, она все смотрела и смотрела на нас. В ее широко раскрытых глазах - бесконечное сострадание и тоска. Глаза все смотрели… Мы, вдвоем с Фатимой, громко плакали. Фашисты били и нас. Я не чувствовала боли. «Пусть нас больше бьют, зато маме меньше достанется», - думала я. Бедная мамочка…. Она несколько раз падала. Фашисты били ее сапогами, она же поднимала голову, приподнявшись на руках, и все смотрела на нас. … Бедная мамочка, должно быть она понимала, что живет последние дни и видит нас в последний раз. Фашисты прекратили ее бить. Мама поднялась на ноги, еще шире раскрыла глаза, зашевелила губами, будто пытаясь, что-то сказать. Из ее горла послышались кашляющие звуки, из горла полилась кровь. Она сделала шаг в направлении нас. Выставила вперед ногу, но когда переносила вторую ногу, рухнула ничком и больше не поднималась…. Такой мы видели маму в последний раз, такой она запомнилась нам навсегда.
Шли годы, мы взрослели. Теперь у нас собственные дети. Мой старший сын Рустам уже отслужил в армии. Те дни ушли в далекое прошлое. Но моя любимая мамочка все смотрит из той глубокой временной дали широко раскрытыми печальными глазами. Все смотрит, смотрит…, потом падает. В своем воображении я беру маму на руки. Она радуется, улыбается, но все равно из ее рта начинает литься кровь, и вдруг она падает…. Что ни делаю, не могу забыть те трагические дни, память о которых засела глубоко в душе.
Интересно, были у фашистов матери? Если были, неужели они своих матерей любили по-человечески? …».
На второй день, утром, 22 июня 1942 года Айше Караеву вместе с другими патриотами расстреляли рядом с Аю-Дагом. Когда вели к месту расстрела, ей на шею повесили дощечку с надписью: «За связь с партизанами». Фашисты не разрешали забрать погибших и выставили в месте расстрела охрану. Муж Айше Караевой Абибулла Дурсунов с группой партизан пришел к Аю-Дагу ночью. Партизаны сняли всю немецкую охрану, взяли с собой тела погибших патриотов и с почестями похоронили в другом месте.
Айше Караева, убежденная патриотка со стальной волей, мать шестерых детей до последних мгновений жизни оставалась верной своей Родине. В то тяжелое время трое из шестерых детей – Февзия, Джумазия и Меджит – умерли. Мунавар, Фатима и Саида живы до сих пор.
Абибулла Дурсунов родился в 1896 году. Участвовал в русско-японской войне. Вернулся с войны инвалидом. Рядом с ним взорвался снаряд, и его сильно контузило. В госпитале ему ампутировали раздробленные конечности. Он вернулся в Дегирменкой, награжденный золотым Георгиевским крестом. По причине инвалидности Абибулу Дурсунова не взяли в Великую Отечественную войну в армию, так он остался в оккупации. В его доме организовали явочную квартиру для партизан. Жена же Айше стала связником партизан. После того как схватили Айше Караеву, арестовали и Абибулу Дурсунова. На допросах его жестоко избивали. Выбили все зубы. После одного из таких зверских допросов фашисты притащили Дурсунова, находившегося в бессознательном состоянии в его дом и бросили за дверью. Они думали, что этот человек больше не сможет встать на ноги. Абибулла Дурсунов вынес все муки и не сказал фашистам ни слова.
После таких зверских пыток Дурсунов вновь связался с партизанами и с их помощью, расстреляв у подножья Аю-Дага вражескую охрану, унес трупы расстрелянных патриотов, среди них – труп своей жены.
Абибула Дурсунов после войны, оставшись без жены, вырастил и выдал замуж трех дочерей. В январе 1969 года он умер в возрасте 73 лет.
Отважные партизаны Ашир Караев и Эшреф Асан, придя в деревню Корбек с боевым заданием, попали в устроенную фашистами засаду. Они отстреливались до последнего патрона. Но враги, окружив друзей со всех сторон, взяли их живьем. Собрав население деревни Корбек, фашисты стали мучить двух партизан. Караеву отрезали ухо и запихнули ему в рот. Но партизаны пощады у врагов не просили, на их вопросы не отвечали.
Партизанское командование поручило Аширу Караеву спрятать архивы городского и районного комитетов партии. За два дня до прихода гитлеровцев в Алушту Караев погрузил в машину два архива партийной организации и привез их в дом Абибуллы Дурсунова в Дегирменкое. Там он их спрятал, а сам ушел в горы. В годы оккупации, когда фашисты неоднократно обыскивали дом Дурсунова, найти архивы не могли. После того, как дом Дурсунова сделали явочной квартирой, а его жену Айше Караеву связником партизан, Ашир Караев вместе с партизанами Айдером и Энвером Кадыровыми навестили деревню и перепрятали архивные документы. Когда в дом Абибуллы Дурсунова поселили вражеских солдат, партизаны поменяли и явку. Они, большей частью, встречались в доме Шабановых в Буюк-Ламбате.
В справке, выданной 23 февраля 1956 года из архива областного комитета партии, написано следующее: «Караев Ашир Мемет, 1905 года рождения, с 1 ноября 1941 года боец 3-го Симферопольского отряда крымских партизан.
В 1942 году Ашир Караев был направлен командованием партизанского отряда со специальным заданием в район, занятый немецко-фашистскими захватчиками. Во время выполнения задания был арестован. Погиб в сентябре 1942 года».
После того как Ашир Караев совсем обессилел от всех истязаний гестаповцев, его заставили таскать камни. Потом вынудили взбираться на вершину холма, образовавшегося из камней. Когда Караев каким-то образом взобрался наверх, он увидел, как стоявшие внизу немцы направили на него автоматы. Ашир Караев все понял и крикнул: - Мы победим! – Это были его последние слова. Затрещали автоматы. Пули, пущенные с двух сторон, изрешетили тело Караева. Сверху каменного холма он скатился вниз. Это случилось 20 сентября 1942 года. Он погиб через три месяца после своей старшей сестры Айше.
До войны Ашир Караев был секретарем партийной организации колхоза «Путь Ильича» Алуштинского района. В августе 1941 года Караев выступил в газете «Ленинский путь» со следующими словами: «Члены колхоза «Путь Ильича» говорили: - Мы готовы биться с врагом в рядах Красной армии. Если будет нужно, мы все возьмем в руки оружие, не позволим фашистам топтать нашу землю, отравлять наш воздух. Фашистских разбойников уничтожим обязательно. Советский народ победит». До конца жизни Ашир Караев оставался верным этим словам.
Ашир Караев ушел из жизни, но дело, за которое он боролся, победило. Он жил, боролся и погиб, как коммунист.
После гибели Ашира Караева его семье приходилось скрываться. Жена и сын Дилявер меняли местожительство, может, пришлось сменить и фамилию. Однако живы они или нет неизвестно до сегодняшнего дня.
Мало известно и о Сейдали Куртсеитове. Он и сам мало жил, но успел совершить ради нашего народа поступки, достойные вечной жизни. Сейдали в 17 лет стал бойцом Зуйского партизанского отряда, продемонстрировал беспримерное мужество в борьбе с врагами и погиб геройски.
Когда началась Великая Отечественная война, Сейдали Куртсеитов, учившийся в керченском училище ФЗО, вернулся домой в деревню Терменчи (Спокойное) и присоединился к 18-му Зуйскому партизанскому отряду. Сначала получил задание держать связь с патриотами деревень Беш-Терек (Новая Мазанка), Верхней и Нижней Осма (Верхне-Курганное и Курганное).
Постепенно Сейдали приобрел опыт, и ему стали поручать самостоятельные боевые операции. В августе 1942 года партизанскому отряду под командованием Сейдали Куртсеитова дали задание сопроводить отправляемых на Большую землю 20 тяжело раненных и больных партизан. Когда отряд приблизился к Кучук-Озеню (Малореченское), он столкнулся с противником. Обе стороны открыли огонь. Раненых и больных партизан посадили на ожидавший их катер. Сопровождавшие же их партизаны, которые остались на берегу, в течение двух часов вели бой, пока не убедились, что катер ушел в море. Командира отряда Сейдали Курсеитова тяжело ранили. Товарищи унесли его в горы. Состояние Сейдали все время ухудшалось. «Когда противник неожиданно атаковал наш лагерь, - вспоминает комиссар Зуйского отряда Н.А. Клемпарский, - Сейдали оставили, спрятав в кустах. Когда выпала возможность, мы отправили его на Большую землю».
2 марта 1943 года над Зуйскими горами появился самолет и с него приземлились на парашютах на 5 человек. Это были партизаны Красовин, Парфенов, Куртсеитов, Мазурец и Глущенко, подлечившиеся в сочинском госпитале. Пущенный под откос через несколько дней вражеский эшелон близ станции Калай (Азовское) стал результатом выполнения первого задания пятью друзьями, спустившимися с неба. Сейдали назначили командиром особой диверсионной группы. На железнодорожных путях один взрыв следовал за другим.
Сейдали Куртсеитова назначили командиром первой группы восемнадцатого партизанского отряда (северное соединение). 27 декабря 1943 года противник большими силами начал наступление со стороны горной местности Яны-Бурулча (Цветочное) и Ангара (Перевальное). Перестрелка длилась несколько дней. Получили ранения комиссар отряда Клемпарский и политрук Куртсеитов. 2 января 1944 года Сейдали ранили снова. Его отправили в горный госпиталь. В это время фашисты, проникшие на склон горы Колан-Байыр, несколько дней подряд держали под огнем гору Яман-Таш. Ряды народных мстителей поредели, отряд начал спешно отступать. Отступление обеспечивала группа Куртсеитова, которая попала в окружение. 29 января гитлеровцы захватили несколько раненых партизан и среди них Сейдали. Для раненого Сейдали началось время мучений. Фашисты, выпытывая, куда ушли партизаны, их численность, вооружение и другие сведения, отрезали ему нос и уши, по кусочкам резали его тело, выбили все зубы. Не добившись никакого ответа, они наклонили друг к другу два дерева, росшие у подножья горы Колан-Байыр, к одному из них привязали одну ногу Сейдали, к другому – другую, потом оба дерева разом отпустили…. Тело Сейдали разорвалось на две части.
- Через три дня мы вернулись к Колан-Байыру и увидели ужасное зрелище, - рассказывает Н.А. Клемпарский. – На верхушках двух деревьев висели две части человеческого тела. Соединив обе части тела в одном месте, мы узнали в нем Сейдали Куртсаитова. Мы похоронили его под этими двумя деревьями, в месте, где его зверски умертвили. Сегодня все знают это место и эти деревья. Их называют «Деревьями траура». Мы, бывшие партизаны, часто посещаем своего друга, товарища по оружию, навечно оставшегося 19-летним парнем.
10 мая 1975 года в связи с 30-летием победы советского народа в Великой Отечественной войне рядом с «Деревьями траура» над могилой Сейдали Куртсеитова поставили памятник. На камне выбита надпись: «В этом месте 29.1.1944 г. умертвили после зверских пыток командира первой группы 8-го партизанского отряда Куртсеитова С.».
Фашисты чувствовали, как постепенно активизируются силы народных мстителей, и еще больше озлоблялись против народа. Однако это не приносило пользу, партизаны мстили за каждого убитого советского человека.
Один из известных народных мстителей Сеитмемет Гафаров до войны работал в Бабянском отделении Алуштинского винсовхоза. В первые дни войны партия назначила его командиром истребительного батальона, сформированного в Буюк-Ламбате. В конце концов, этот батальон присоединился к Алуштинскому партизанскому отряду. Командир отряда Семен Иванов, комиссар Еременко назначили Гафарова заместителем начальника разведывательной службы.
Сеитмемет Гафаров стал организатором и командиром многих смелых операций. В феврале 1942 года Гафаров, выйдя со своей группой на разведку, совершил нападение на немецкую колонну, груженную хлебом, которая двигалась по дороге в Верхний Бабянск, тянувшейся вдоль берега Кара-Узень. Партизаны взорвали и подожгли несколько машин, обстреляли фашистов, а сами удалились в Буюк-Ламбат. Узнав об этом, фашистское командование послало в лес большой карательный отряд. Не ведавшая об этом группа Гафарова попала в окружение вражеских солдат. Пока была возможность, партизаны героически вели бой с противником. Командир группы Гафаров и несколько партизан погибли, несколько партизан получили ранения. Немцы схватили 15 партизан, привязали их один к другому проволокой, полили бензином и сожгли живьем. После этого фашисты подошли к основным силам Алуштинского отряда, завязался бой. Противник, побросав раненых, спешно ретировался. Партизаны всех своих боевых товарищей похоронили с воинскими почестями.
Каждый раз, когда росла боевая активность партизан, гитлеровцы начинали неустанную охоту за их семьями. Партизана, которого прятала семья, которому она давала пропитание, даже расстреливали вместе с семьей. Когда Юсуф Таиров уходил в горы, то перевез свою семью из Эски-Юрта (Подгородное) в Улу-Сала (Зеленое). Но и там его семья не нашла покоя. Немцы постоянно допытывались у жены Юсуфа Сальге Таировой: - Где твой муж? Почему вы сменили место проживания? – Сальге-апте вместе с 7-летним сыночком переехали к родственникам в Бахчисарай. Доносчики нашли их и там. Последовали один за другим расспросы и дознания. Чтобы не ставить под угрозу родственников, Сальге-апте покинула их дом и вернулась в деревню Эски-Юрт. Но в ее доме уже жило много немцев. После отчаянной мольбы ей разрешили поселиться в сыром и холодном подвале вместе с ребенком и старой матерью. В это время, то есть, 16 февраля 1942 года схватили Юсуфа Таирова. Фашисты сожгли всю деревню Улу-Сала из 40 дворов только за то, что она приютила семью партизана. Сам же Юсуф Таиров принял мученическую смерть в Бахчисарайском гестапо. До войны Юсуф Таиров работал председателем общества потребительской кооперации Бахчисарайского района. Несколько месяцев войны, пока в Крым не вошли фашисты, он часть товаров доставлял для закладки в партизанские базы, другую же часть распределял среди населения. Продовольственные склады были взорваны. По решению районного комитета партии Юсуф Таиров был назначен разведчиком Бахчисарайского отряда.
Гестаповцы пытки и казнь Юсуфа Таирова через повешение засняли на пленку, потом, согнав людей, заставляли это смотреть.
Все более расширялись связи подпольщиков с партизанами. Подпольные организации, возникнув сначала сами по себе, самостоятельно, численностью в несколько человек, постепенно расширяли состав, и после установления связей с представителями партизанских отрядов начинали действовать на основе их поручений и указаний. После того как по приказу Верховного главнокомандования был оставлен осажденный врагами Севастополь, часть защитников Севастополя влились в ряды членов подпольных организаций, народных мстителей. В рядах таких патриотов была Каясултан Абибуллаева.
Члены Евпаторийской городской организации подпольщиков много дней ломали голову: кого следует послать к Кочерге, и какой способ нужно использовать для этого?
- Нашего человека нужно положить в больницу. Там его Абрам Маркович как следует «полечит», - предложил Максим Клименко.
- Нельзя, - возразил Василий Федорович. – Больница – наше одно-единственное надежное место. Там еще никого не брали. Значит, люди Кочерги о больнице не знают. Если последуем твоему предложению, поставим больницу под угрозу. Нельзя.
- Нельзя посылать нового человека, сказал Федор Руденко. – Неизвестного Кочерге человека. Если женщину, то еще можно. Почти не вызовет подозрений.
- Но где найдем такую женщину? Этот человек всех знает. Для поисков нет времени, - сказал Василий Федорович Павлов. – Время! Важнее всего время!
Дело было в том, что бывший партизан, потом член подпольной организации Мефодий Кочерга однажды перебежал на сторону фашистов. Немцы оценили его предательство и присвоили ему в гестапо высокое звание. Лично зная почти всех партизан, партийных и советских работников, членов подпольной организации района, предатель стал доказывать преданность своим новым хозяевам кровью бывших соотечественников. По его спискам, фашисты каждый день арестовывали по 10-15 человек в городе и окрестных деревнях. В основном это были члены подпольной организации, участники Евпаторийского десанта, семьи партизан, евреи.
Мефодий не спешил. Когда исчерпает возможности выказывать преданность, что будет дальше? Нет. Он свое предательство распределял по дням и неделям, свои сведения продавал по частям. Демонстрация своей преданности таким способом затягивалась, он всегда пребывал на глазах у хозяев.
Кочерга располагал обширной агентурой. Его люди каждый день доставляли ему информацию. Сам же Кочерга оберегал своих людей как зеницу ока. Если убивали кого-нибудь из его людей, уничтожали взамен 100 человек с какой-нибудь улицы или деревни, или столько, сколько попадалось в гестапо…. Такие жертвы ради одного предателя просто не укладываются в голове.
Между тем каждый день из рядов патриотов вырывали 10-11 человек. Постепенно арестовали всех связников, ни один из тех, которые приходили на явочные квартиры, назад не возвращался. Стало невозможно поддерживать связи с членами организации, собираться вместе. Всякая деятельность организации застопорилась. Мефодий же развернул свою деятельность во всю, делал свое черное дело. Для предотвращения очередных жертв оставался один путь – уничтожить Кочергу, как можно скорее. Военный трибунал партизанского отряда вынес Кочерге смертный приговор. Члены боевых групп, которые брались за исполнение этого приговора либо погибали, либо попадали в руки врага. Так случалось трижды. Предатель во всем был искушен. Те же исполнители смертного приговора ему, которые уже брались за дело или еще должны были взяться …. Ведь предателя постоянно охраняли 4-5 немецких автоматчиков. Они по знаку Кочерги тотчас хватали людей или даже расстреливали их. Кроме того, фашисты немедленно останавливали каждого появившегося на улице человека, обыскивали, проверяли документы, и если возникали подозрения, отводили в гестапо. Там же Кочерга сразу же узнавал своих бывших сослуживцев. Если он указывал на человека, говоря: «Это партизан», «Это коммунист», или «Это подпольщик», то это воспринималось как приговор, и данного человека без выяснения личности расстреливали.
Осенью 1943 года для евпаторийских патриотов сложилась тяжелая обстановка. Что делать? Нельзя было больше медлить….
- В городе обнаружилась женщина по имени Каясултан Абибуллаева. Сейчас она скрывается по деревням, - сообщил дед Морозов. – Я расспрашивал. Она из защитников Севастополя. Перед войной работала заведующей отделом здравоохранения Акмечетского (Черноморского) района. Но вы-то должны ее знать?
- Еще как знаю! – Сказал Василий Федорович Павлов. – Очень хорошо знаю. Передай ей, чтобы немедленно пришла. Когда скажете обо мне, обязательно придет. – Потом добавил, будто советуясь сам с собой. – Сюда каким образом доберется?
Каясултан Абибуллаева родилась в 1907 году в деревне Сабанджы Евпаторийского района. По окончании школы-семилетки, в 1924 году поступила учиться в Симферопольский техникум медсестер-акушерок. В 1929 году закончила обучение в техникуме с отличными оценками. В том же году стала работать медсестрой-акушеркой в больнице Акмечетского района. В 1930 году вступила в ряды партии коммунистов. Каясултан, хорошо знавшая свое дело, русский язык, активно участвовавшая в общественной деятельности, была назначена 8 марта 1932 года на должность заведующей отделом здравоохранения района. В период 1929-1941 г.г. избиралась членом районного Совета и комитета ВКП (б). Когда оставалось всего два дня до начала Великой Отечественной войны, Каясултан Абибуллаеву выбрали вторым секретарем районного комитета партии. Когда на Родину свалилось несчастье, Каясултан вновь оказалась в первых рядах ее защитников. 21 июня 1941 года ей присвоили звание старшего лейтенанта, старшего военного фельдшера. Ее назначили командиром передвижного санитарно-медицинского отряда, который был сформирован в городе Николаеве при управлении Черноморского флота. В тот же день она отправилась в Николаев.
В августе санитарный отряд, оказывавший помощь воинским частям, отступавшим с тяжелыми оборонительными боями из Молдавии, прибыл вместе с ними в Херсон. Вражеская артиллерия и авиация сутками подвергала город жестоким бомбардировкам. Число раненых красноармейцев увеличилось настолько, что 60 санитарных машин и более 300 санитар отряда Абдуллаевой стало недостаточно. Каясултан была вынуждена обратиться за помощью к командованию Черноморским флотом. Санитарному отряду выделили еще 7 машин. Санитары, погрузив в машины всех раненых, направились в Крым. Сама Каясултан села в самую последнюю машину. В это время на окраинах города уже появились немецкие танки. Санитарный отряд двигался к Симферополю, на несколько часов остановился в совхозе «Красный». Здесь осмотрели раненых и заново перевязали их раны. После этого раненых эвакуировали в безопасные районы страны.
Санитарному отряду поставили задачу оказывать помощь борющемуся с врагами Севастополю. Санитары во главе с Каясултан вместе с морскими пехотинцами прибыли в Севастополь и спустились в Клепельную балку близ Инкермана. В этой балке размещались топливная база и медицинско-санитарный центр Черноморского флота. Солдаты защищали эти базы, принимали постоянно прибывавшие с Кавказа топливо и медикаменты, перетаскивали это в подземные хранилища. Санитары же оказывали срочную помощь поступавшим из Севастополя раненым, а затем отправляли их в Инкерман.
Днями на базу поступали сотни тонн грузов. Эти грузы, в основном, топливо, снаряды патроны, гранаты - затем вместе с автомашинами и танками направлялись защитникам Севастополя. Узнав об этом, противник для уничтожения балки Клепельная посылал специальные авиационные эскадрильи. В зимние дни 1941 года балка Клепельная превратилась в место интенсивных бомбардировок. Погибли и были ранены многие охранники складов и военнослужащие. Численность санитарного отряда, которым командовала Каясултан Абибуллаева, значительно убавилась. Несмотря на это, санитары принимали в день из Севастополя две с половиной, три тысячи раненых и отправляли их в Инкерманский госпиталь № 355.
5 января 1942 года был послан десант в Евпаторию. Десантники садились на катера в районе топливной базы, где служила Каясултан. Ей тоже нужно было идти вместе с десантниками. Однако с первого раза это не удалось. Потому что как раз в это время над топливной базой появились немецкие самолеты и начали бомбить склады и цистерны. Взорвались цистерны базы, наполненные бензином, керосином, спиртом. Пожар перекинулся на другие хранилища. Каясултан со своей группой немедленно занялась тушением пожара. В небе же начался ожесточенный воздушный бой. Наши истребители атаковали немецкие бомбардировщики. За одним из вражеских самолетов потянулся шлейф дыма, подобно горящей пакле он рухнул на территории базы. После взрыва самолета все смешалось еще больше. Стало быть, немцы предполагали, что отсюда выйдет десант, и поэтому послали сюда самолеты. Это явно могло помешать успеху десанта. Нельзя было больше медлить.
- Зажечь дымовые шашки! – Прозвучал приказ.
