Яренский уезд

НАСЕЛЕНИЕ ВОТЧИН ТОБОЛЬСКОГО АРХИЕРЕЙСКОГО ДОМА ПО ПЕРЕПИСНЫМ КНИГАМ XVII В.
ТЕКСТ НАУЧНОЙ СТАТЬИ ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ «ИСТОРИЯ. ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ»
http://cyberleninka.ru/article...gam-xvii-v
Автор научной статьи: Щербич Софья Николаевна
Журнал: Вестник археологии, антропологии и этнографии

Данные переписных книг 1662 г. любопытны в том отношении, что фиксируют еще первый поток крестьян переселенцев и их потомков, по которому можно очертить географию выхода. Выборка по Усть-Ницынской слободе дает следующую картину. Большую часть населения слободы составляли выходцы из Яренского уезда (Яренского городка, который стоял на р. Вычегде, северном пути на Урал). Сегодня это с. Яренск Архангельской области. В течение многих веков Яренск был центром Яренского уезда Вологодской губернии, занимавшего большую часть нынешней Республики Коми. Можно предположить, что определенный процент представителей народа коми были в составе первых поселенцев Усть-Ницынской слободы. Согласно данным статистики, в период с 1586 по 1711 г. из Коми края переселилось в Сибирь 1907 чел. (71,6 % от числа всех ушедших за пределы края), пики миграционной активности коми приходятся на 1629-1647 гг. (833 чел.) и 1682-1711 гг. (684 чел.) [Жеребцов, 1996, с. 229]. Следующими по численности переселенцев крестьян уездами являются Соль-Вычегодский, Устюжский, Усть-Сысольский, Кевронский, охватывающий территорию бассейна р. Пинеги с притоками, а также Колмогоры (Холмогоры). Небольшой процент крестьян причисляли себя к выходцам с Вятки (Хлыновского, Кайгородкого уездов), Камы (Соликамского уезда). Сходная ситуация прослеживается и по другим софийским вотчинам XVII в.

Переписные книги позволяют не только реконструировать этапы складывания монастырского хозяйства, но и высказать предположение об этническом происхождении крестьян вотчин Тобольского архиерейского дома. Из анализируемых переписных книг наиболее полную информацию предоставляет перепись 1662 г., частично сведения присутствуют и в книге 1636 г. В частности, составитель переписи (Микифор Логоинович Веревкин) упоминает при перечислении имен и фамилий крестьян Усть-Ницынской слободы их этническую принадлежность или место их рождения: «Ондрюшко Селиванов, зырян, Васка Ларионов, зырян, Якунко Микитин, сысолятин, с сыном Гришкою» [Переписные книги 1636 г., 1994, с. 129]. Точные данные об этническом происхождении первых переселенцев, возможно, будут получены в ходе антропонимического исследования крестьянского населения софийских вотчин.

Таким образом, переписные книги XVII в. по информационной насыщенности многогранны и при всестороннем изучении позволяют получить новые знания о мобильности монастырских крестьян, которая может быть определена как внешняя (переселение из других регионов страны) и внутренняя (прежде всего миграция в рамках вотчинного хозяйства того или иного монастыря), а также представление о возможном национальном составе населения вотчин Тобольского архиерейского дома в XVII в.

АРХАНГЕЛЬСКАЯ ДУХОВНАЯ КОНСИСТОРИЯ

Фонд: 29
Дело: 32721
http://libinfo.org/index/index.php?id=16926
Образована по указу Синода от 9 июля 1744 "О именовании архиерейских домовых правлений консисториями". Возглавлялась епархиальным архиереем. Руководила работой духовных правлений и благочинных. 2 декабря 1918 по указу Синода заменена Архангельским епархиальным советом.
Указы Сената, Синода, епархиального архиерея; протоколы заседаний Архангельской духовной консистории. Дела о постройке и ремонте церковных зданий, об отдаче крестьянам во владение церковных земель и рыбных ловель, об организации помощи лицам духовного звания. Ведомости церковных сборов, книги выдачи денег монастырям и церквам, записи неокладных сумм. Экономические и главные описи церковного и ризничного имуществ. Клировые ведомости церквей, духовные росписи, алтарные книги, книги брачных обысков. Метрические книги церквей Архангельской епархии, церквей Вельского, Великоустюжского и Яренского уездов Вологодской епархии, церквей Каргопольского, Повенецкого и Пудожского уездов Олонецкой епархии 1780-1909. Исторические описания приходов, церквей и хранящихся в них древних икон, рукописей и вещей.
В фонде имеются дела и документы, относящиеся к деятельности Архангельского епархиального совета 1918-1920 и Временного Архангельского епархиального управления 1920-1923.
ДУХОВНЫЕ ПРАВЛЕНИЯ
Архангельской епархии
Архангелогородское ф. 1742, 10 д., 1708 - 1819
Мезенское ф. 1776, 10 д., 1761 - 1880
Онежское ф. 478, 15 д., 1813 - 1865
Пинежское ф. 120, 104 д., 1842 - 1867
Пустозерское ф. 1743, 33 д., 1751 - 1789
Холмогорское ф. 361, 9086 д., 1743 - 1865
Шенкурское ф. 359, 8092 д., 1735 - 1867
Вологодской епархии
Вельское ф. 1373, 244 д., 1788 - 1915
Сольвычегодское ф. 1009, 2059 д., 1770 - 1909
Яренское ф. 663, 1679 д., 1731 - 1893
Олонецкой епархии
Каргополъское ф. 1342, 410 д., 1766 - 1908
Олонецкое ф. 1829, 25 д., 1661 - 1745
Образованы в первой пол. XVI в, как коллегиальные органы церковного управления в уездах. Находились в ведении духовных консисторий. Упразднены в к. XIX - н. XX вв.
Указы Сената, Синода, епархиальных архиереев, Архангельской духовной консистории. Протоколы заседаний духовных правлений. Дела о назначении и переводе церковнослужителей, составлении, рассылке метрических и приходо-расходных книг, постройке и ремонте церквей и причтовых домов, земельных спорах. Переписка с духовными консисториями, приходскими священниками о сборах празговых, кошельковых, кружечных денег, свечных сборах, посылке детей духовенства на учебу в духовные училища и семинарию, возведении в сан, раскольниках, наложении епитимий за прегрешения.



Архив
Государственный архив Архангельской области
163045, Россия, г. Архангельск, ул. Шубина, д.1
(8-8182) 20-67-77
arkhiv@dvinaland.ru

https://forum.vgd.ru/index.php
На северо-западе и юго-западе Вологодской губ. (Каргополье и Вытегра в том числе), испытавшим кроме новгородского сильное финское влияние, в произношении слов преобладали звуки ц вместо ч, ф вместо х (его нет в финском языке), уо переходило в о, и – в е и др. В самом северном вологодском районе – Вельском – в говоре остались и ц, и ч и развилось сц вместо щ, х перед к; на Кокшеньге ц и ч остались неясные, там произносили среднее между ними, а звук л как у или как в. В восточном яренском говоре отмечалось то же самое. К нему близки устюгский и соль-вычегодский говоры, лишь в Устюге нет ч вместо ц, а в сольвычегодском есть мягкое ц вместо ч. Переход одних звуков в другие есть и в центральных тотемских и кадниковских говорах (о как уо, ё из е, е из я), там же – двойное ш (ешшо); произношение одного звука вместо другого – в вместо л; такие же признаки есть в юго-восточном Никольском и юго-западном грязовецком говорах, но там еще и сильное стяжение гласных в грязовецком и местоимение штё в Никольском. В последнем чувствуется близость с соседними тотемским, костромским и вятским говорами (сюда шла волна заселения с Ветлуги и Унжи и на восток от Тотьмы по Сухоне), но с постепенной нивелировкой этих черт с течением времени.
Есть общие черты и специфика в соседних между собой центральных вологодском, тотемском, грязовецком и кадниковском говорах. Общее в них – это некоторое единообразие (дифтонг у о вместо о, твердое н и л, частицы -те и -то в конце слов); специфичное – вологодская замена л на у, нерезкость особенностей говора вблизи города, грязовецкое аканье на севере уезда и уо вместо о на его юге, кок-шеньгско-тотемская замена одних звуков другими и т.д.
Кроме сохранения своих местных особенностей языки всех северных народов постоянно испытывали взаимовлияние. Оно было преобладающим со стороны русского языка на местные финские как языка численно и культурно превосходящих русских над остальными народами. Особенно это сказалось в конструкции и построении карельской и коми речи. Но некоторые заимствования из этих языков были и в севернорусской речи, главным образом в лексике. Ряд этнографических терминов у русских – финно-угорского происхождения: бугра (землянка), каржаки (коты, сапоги), каска (подсека), кердега (сеть), курник (рыбный пирог), ламба (озеро), мёрда (рыболовная снасть), мутник (невод), себра (община) – от seura (фин.) – артель, сельга (гора), чича (сестра) и др.
Из финно-угорских языков перешло ударение в словах на первый слог. Появилось и некоторое «неправильное» произношение звуков при переходе одних из них в другие. Много таких заимствований в речи русских на западе Вологодского края (Вытегра, Каргополь) и на северо-востоке (Сольвычегодск). Словообразующие модели многих этнотерминов имеют сходство у русских, коми, вепсов, карел, в частности терминология свадебного обряда.
Таким образом, данные языка и топонимии, как и археологические и антропологические свидетельства, не только подтверждают «синтез этнокомпонентов» в населении Севера, но и позволяют выделить отдельные ареалы с местной спецификой, прежде всего запад, центр и восток, где этническая история населения шла по-разному и по особому складывался этнический состав их жителей.
С вхождением северных районов в состав Московского государства нивелирующие явления во всех сторонах жизни и в языке стали нарастать, что обусловливалось единым социально-экономическим, историческим и этническим развитием этих районов с XVI в. К тому же в XVII в. закончилось освоение Севера, прекратились массовые миграции, этнический состав населения становился более или менее постоянным и мало меняющимся. В изучаемом Вологодском крае основным населением были русские, в его западных районах имелось некоторое количество карел и вепсов, а на востоке – коми-зырян и коми-пермяков.
В литературе XIX в. появились мнения о вкраплении западного населения среди жителей Севера с XVII в., главным образом в присухонских местах, и это связывалось со временем Смуты, когда происходило нашествие польско-литовских военных отрядов. С тех времен в народе бытовали легенды о «поляках», «о панах»[50], зафиксированные даже в местных летописях. В «Вологодском летописце» под 1613 г. записано: «...В Прилуцком монастыре польские и литовские люди... с казаками.., воевали села и деревни...» О военных действиях с «литвой» существовали легенды в деревнях Тордоксы по Вожеозеру. Разбитые под Москвой и «в страхе заполонившие чужой речью берега Шексны» шли эти гонимые польско-литовские отряды и «видела их церковь Параскевы Пятницы Рыбной (у рыбаков – И.В.)». Никольское Городище Спасской вол. на Кокшеньге также защищалось от «панов». В Великом Устье в Панском болоте утонули отряды панов в Смутное время. В одной народной песне в Никольском у. пелось: «паны пиво выпили, а хозяев выбили».
Военные действия, разбой и грабежи прошли под Вологдой, в Кадниковском у. (волости Грибцовская, Корнеевская, Заднесельская), Вельском, Устюгском, Сольвычегодском уездах, в Кичменьгском Городке, в Шекснинско-Белозерском крае. Здесь хозяйничали отряды казаков пана Голеневского и гетмана Баловича. Эти разбойничьи отряды и отождествлялись в народе с поляками (пан – барин в Вельском у.). С тех времен якобы появились у местных жителей польские фамилии. Но это неверное представление, так как никакого оседания в русских селениях польских людей не происходило, а происходили военные действия и эти отряды были разбиты или изгнаны. К тому же фамилии вообще явление позднее. Польские фамилии стали возникать позднее, когда после раздела Польши сюда попадали высланные поляки. Именно с тех времен в Кадниковском у. жили известные Пижаевские-Марковичи, Симановские, Никопольские и др. Кроме польских фамилий отмечалось некоторое западное влияние в народной культуре и в языке (ляшские черты в одежде, акающий говор), до конца не объяснимое и в наши дни. Но в науке существует мнение, что проникновение какой-то части населения с запада на Север было еще в древнерусский период, а возможно еще ранее и с тех пор под западным влиянием формировалась в языке и культуре местная специфика. Так или иначе, западный (польский) элемент в любом периоде истории Севера не мог оказать существенного влияния на этносостав его населения[51].
В XVIII в. при завершении заселения северных территорий русскими и их отливе на восток и на юг этнический состав жителей северных уездов не менялся[52].
94% их общего числа приходилось на русских, в западных уездах Вологодчины жили карелы (тогда в новгородских и олонецком Вытегорском уезде) и вепсы. Крещение этих народов началось в Новгородской земле уже в XII в. В XVI-XVII вв. после русско-шведской войны по Столбовскому миру началось переселение карел в новгородские и тверские земли, где они проживали и в последующее время. Незначительное число жителей здесь составили и финны, которые к этому времени уже обрусели. На востоке края в русских волостях оставались коми (устюгско-сольвыче-годские места), основное проживание которых находилось в Устьсысольском и Яренском уездах. Но и коми этих районов заметно обрусели: в Ношульской и Обечевской волостях Сольвычегодского у. к 1760 г. они были двуязычны. В 1780 г. Лузская Пермца Устюгского у. вошла в состав Коми края, но экономически оставалась связанной с Устюгом. Здесь жили однофамильцы — русские и коми – Безносиковы. Из 52 фамилий края (Устьсысольский у.) только две являлись по происхождению коми, остальные – русские, т.е. русское влияние здесь было давним и глубоким.
Более полные сведения об этническом составе населения относятся к ревизиям первой половины XIX в. (VI-X ревизии) и 1860-1880-м годам при подготовке Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г.[53] И по этим данным изменений этнического состава населения северных уездов до 1890-х годов не происходило. В отдельных описаниях есть указания на проживание карел в Устюженском у. (1370 мужчин и 1080 женщин в 1829 г.), в 1840 г. – снова карел, заметно обрусевших у Кубенского и Белоозера (в Кирилловском у.), у оз. Онежского (10 селений с 321 чел.) в Вытегорском у., в 1850-е годы коми-зырян в Устюгском и Сольвы-чегодском уездах. Незначительным было число цыган (13 семей, 75 чел.), живших оседло в Тотемском и Кадниковском уездах. В 1850-е годы русские в вологодских уездах насчитывали 809 276 душ обоего пола, немцы – 100 душ, цыгане – 160, зыряне – 76 247 (в основном в Яренском и Устьсысольском уездах), где их обрусения не произошло, так как уже с XVI в. в церквях шли богослужения на языке коми и последующие за их крестителем Стефаном Пермским священники и монахи были из зырян.
Граница расселения зырян с русскими прошла по низовьям Вычегды (за 200 верст от ее устья) в Сольвычегодском у.; Лальск и Сольвычегодск на Вычегде были городами, основанными еще новгородцами, сосланными сюда Иваном Грозным. В Яренском у. среди зырян проживало несколько русских семей новгородского происхождения со времен Ивана IV: Осколовы в Цылибинской вол. и Титовы около Устьсысольска в двух деревнях в Титовском грэзде и Ганя-грэзде; в последних двух деревнях жили Муравьевы и Савины – тоже новгородского происхождения. В Устьсысольском у. русских было несколько больше – до 700 душ обоего пола.
В середине XIX в. в Сольвычегодском у. проживали белорусы – потомки людей, призванных на службу к Строгановым. Они занимали несколько деревень по Лале и жили обособленно от окружающего населения.
Некоторые изменения этносостава населения произошли после реформы 1861 г., когда создались условия для освоения новых территорий и открылся путь для притока населения, что было связано с предоставлением крестьянам права покупки недостающих земель в казенных пустующих дачах. Происходили перемещения крестьян на свободные земли и подселения из других губерний. Эти явления отразила перепись 1897 г.[54] Хотя, по ее данным, население вологодских уездов в подавляющей массе оставалось русским (от 91 до 99% из общего числа), там обнаруживаются и представители иных народов, в том числе из Прибалтики – 0,59%, с Кавказа – 0,1%, из Средней Азии – 0,03, Финляндии – 0,39% от всего населения и даже иностранцы – 0,4% в городах. Самыми значительными по численности из нерусских народов были коми на востоке губернии – 8,57%, а на западе – карелы и финны (главным образом в Вытегорском у. соответственно 0,02 и 1,37% и менее в Белозерском, Кирилловском, Устюженском и Череповецком уездах). Вепсы по этой переписи не указаны, они зафиксированы в составе русских, что свидетельствует о значительной степени их обрусения. Наличие представителей других народов, скорее, связано не с миграциями, а с правительственной практикой ссылать сюда осужденных из тех или иных губерний. Не ссыльное же население, а переселенцы, попадали в основном из соседних Костромской и Вятской губерний на незанятые земли юго-восточных районов Вологодской губ.
Несмотря на однообразный состав населения, оно не было однородным в этническом отношении, и это нашло отражение в различных описаниях Вологодского края. В них обращалось внимание на разный физический облик людей, на своеобразие характера, образа жизни, нравов и нравственности, на обычаях, присущих жителям целых уездов, волостей, отдельных селений. В основе таких различий – разная этническая история населения западных, восточных и центральных районов Во-логодчины, подтверждение чему находим в следующих свидетельствах.
Так, население Череповецкого края, по описаниям исследователей конца XIX в., было уже «сплошь русским», но «следы чуди в их типах, обычаях, речи» оставались заметными. Лишь у раскольников сохранился «чисто великорусский тип», а у остального населения от русских было разве что их «средний рост и долготерпение». Так как «нравы и обычаи народа зависят от климата и природы», то жители здешних болот «унылы и вялы».
В другом западном районе – в Устюжне Железнопольской – наличие природных железных руд и занятие железоделательным промыслом наложило отпечаток на характер жителей. По местной поговорке: «Устюжна Железная, а люди в ней каменные» – это были кузнецы-расковщики с замкнутым и твердым характером.
Исследователь Севера А.А. Шустиков находил «неприветливыми и угрюмыми» жителей некоторых волостей между Кирилловским и Кадниковским уездами (Огибалово, Чужга, Чарозеро, Дягилевы Горы – имение Голицыных). В облике местных русских, по его наблюдению, «чувствуется примесь карельской крови». У населения этих мест действительно был сильный «финский» компонент, а в глазах местных историков и краеведов потомки древней чуди заметно «уступали» славянам в культурном и физическом развитии. Так, у карел они отмечали «угловатое длинное туловище на коротких ногах, руки длинные, рост средний», но телосложение плотное, крепкое, «цвет лица розовый или малиновый», «усы светлее бороды», сильную скуластость.
В соседнем Каргополье из-за смешения народов нет «чисто славянского типа», там жила «чудь белоглазая», а позднее карелы усвоили славянскую культуру, язык, семейный уклад, религию. Тем не менее, «каргополы» по физическим свойствам отличаются от карел: «выше среднего роста, крепкого сложения, склонны к дородству, полноте, добродушны, простоваты, они русые и рыжие, светлоглазые». Это «вообще русский тип», а в народе облик каргопольца определяли так: «Красна рожа, рвана одежа, рот пол – верно, каргопол». В зависимости же от степени смешения славянского и финно-угорского компонентов в районах Каргополья до сих пор различаются жители Лекшмозера, Кенозера, Пачеозера . Но все они по историческому прошлому и экономическому развитию «тянут» к северным и восточным соседям (вологжанам и архангельцам), а не к олонецким карелам. Финские черты в облике жителей западных уездов со временем сгладились, а к славянским прибавились угловатость и скуластость, но у обоих народов здесь в основном светлые глаза и волосы. Там же, где преобладал «славянский компонент» (восток Вытегорского у.), у жителей отмечался «рост выше среднего, волосы русые и темные, глаза светлосерые и карие; они добры, просты, радушны»[55].
Чем ближе к центральным районам Вологодской губ., тем больше свидетельств «о здоровых и крепких русских», каковыми, например, были жители Вологодского у. или обитатели Рабанги (21 деревня между Вологодским и Кадниковским уездами) на Сухоне, имевшие «наружность обыкновенную, рост средний, крепкое сложение, они бойкие и смуглые, язык их правильный, но говор отрывистый, а в других местах губернии говорят нараспев». Славянские черты в характерах возобладали у жителей Устья Кубенского (Кадниковский у.): «они предприимчивы, как прежние новгородцы», богаты, «живут на городской манер», нет праздности и «любят разные нововведения». В кадниковской Устьянщине (д. Шпылиха), по словам местных жителей, характер людей «буйный», к тому же «шпыловские мужики все толстые кулаки». А в целом «кадниковский народ религиозен, честен, трудолюбив, весел, склонен к шуткам». В его «обычаях много хорошего, гуманного, разумного». По физическому облику кадниковцы среднего роста, иногда высокие, телосложения крепкого и стройного, смуглые, русоволосые.
У народа в соседних тотемских деревнях (Калининская вол.) «отклонений от общерусских типов нет, рост большой, частью – средний. Они темнорусые, у них нет скул, нос умеренный, даже красивый». В этом же уезде в Шуйской вол. с древних времен при тесной жизни этносов произошло «их слияние в один народ», а преобладание культуры пришельцев было настолько велико, что коренные жители «утратили свое обличье, растворившись в пришельцах. Только чуждые славянскому языку названия рек, деревень, урочищ говорят о коренных жителях – исчезнувших племенах чуди». И теперь у здешних людей «в наружности есть черты, которые говорят о их нерусском происхождении» (раскосые глаза, рост ниже среднего, редкая и жесткая растительность, скулы). Они «рознятся с соседями» (Грязовец, Солигалич): «это видно в говоре, в способе ведения хозяйства, в их жилище». «Причиной благополучия шуйских крестьян было их происхождение от предприимчивых новгородцев, а затем – их жизнь в Ростовском митрополье»; с 1676 г. они стали экономическими крестьянами, условия жизни которых были лучше, чем у помещичьих крестьян. Точно так же в Бережнослободской вол. Тотемского у. крестьяне, «хотя грубы и дики», но не знали крепостничества, поэтому у них – «простота воли». В целом же тотемский народ нрава миролюбивого, тихого, немстительного. Нечто «финское» по «племени и характеру» наряду с преобладанием русского оставалось у жителей и других центральных районов Вологодского края (в Лежской вол. Грязовецкого у.) или «особая суровость характера» у людей на Кокшеньге Тотемского у.[56]
Большим своеобразием в центре вологодских земель отличались кокшары -жители Кокшеньги[57], предки которых испытали влияние не только древней чуди и мери (XII-XV вв.), но и двух потоков славян – новгородцев и ростовцев. Этот народ жил в семи волостях по Кокшеньге, в местности между реками Илезой и Кортюгом, в соседних волостях по Уфтюге (девять волостей), и все это пространство занимало среднюю Вагу с притоками – Усья с Кокшеньгой, Вель, Кулой, где к концу ХIХ-началу XX в. было 40 тыс. жителей. Кокшеньгские волости заселялись из Новгорода: новгородцы по прозвищам «Сила» и «Бусый» пришли в эти места, оставив здесь после себя фамилии Силинских и Бусыревых. Внешне кокшары похожи на соседей, но в нравах и обычаях имеют значительные отличия. Они здоровые, крепкого телосложения, сильные, ловкие, проворные, особого душевного склада. И в то же время их тип «похож на зырян». «Живут кокшары особняком, у них иные обычаи, нежели у соседей; к ним не проникает ничего чужого, от них же заимствуется многое. Чувствуется, что это потомки Новгорода (со времен Марфы Посадницы).» Все они называют себя «кокшары» – от «Кокшеньга» (иногда – «Кокшельга»).
Древняя «чудь», «чудин», по их мнению, – «невзрачный человек, обросший волосами, с белыми глазами («чудь белоглазая»), дикий». Прозвище «чудь» осталось за группой жителей некоторых деревень «по их чудской природе»: у Батоговых и других в деревнях Подгорная (Игунинская), Ильинская и Скребиха. «Они ни праздника, ни воскресенья не знают, все на работе, либо в лесу, в церкви не бывают и молитвы не знают, тем более ни книг не читают, грамоте не знают». Наряду с их прозванием «кокшары», существует кличка «мордва» (д. Наумовская Спасской вол.), «зырь», или «зыряна» и «корела» (д. Первая Корелинская или Боярская и Вторая Корелинская или Володино Поцкого общества Спасской вол.)- По преданию, жители корелинских деревень – корелы, «светлорусые, честные, злопамятные, со слабо развитыми умственными способностями»; у них у всех одна фамилия – Девятовские. В Озерецком приходе в д. Ричка когда-то жила чудь, а теперь ее жители отличаются от кокшаров; «чудь» – их родовое прозвище, они не забывают обид, очень выдержаны, честны, «роста среднего, высоких нет, смуглее, чем кокшары». Таким образом, у кокшар было больше и в характере, и в облике черт новгородских, чем древнечудских. В общем, кокшар – «это бунтовщик, разбойник, головорез, но в сущности это трудолюбивые, энергичные, предприимчивые и сметливые люди». Они «красивы, смуглы, черноволосы, черноглазы».
Среди кокшаров выделялись более мелкие группы, отличавшие себя от соседей. Это илежане по р. Илезе, перенявшие многое в своей культуре от «беглых» переселенцев, в отличие от «давнишних» жителей этих мест – кокшаров, и руфовичи, руфенки по Верхней Кокшеньге, занимавшиеся гончарным промыслом, родоначальником которого в XVIII в. был некий Руф.
Близкие соседи кокшаров по Вели и Кулою имеют с ними сходство во внешнем облике. Как отмечалось, народ в Вельском у. в Тавреные (деревни Шируханово, Прилуки) «своеобразен по типу: у него высокий рост, глаза серозеленые и голубые, большие» (славянские черты), в то же время их отличает «челюстной прогнатизм» (выступание челюстей), темные волосы (возможно, от сублапаноидного типа); в других деревнях Тавреный у жителей средний рост, карие глаза, русые волосы, они курносы, т.е. налицо смешение различных признаков. Их туловище «длинное, поэтому таврежан зовут брюханами или векшеедами (векша-белка)», в то же время их женщины очень красивы – «русоволосые, белолицые, дородные», есть и красивые мужчины – «высокие, черноглазые». «Это новгородцы, но как бы оцыганенные», как считали местные краеведы, поскольку часть жителей уезда – «чудского происхождения». Такими же чертами обладали и жители Верхней Ваги – «ваганы»: «толстобрюхий ваган роста среднего, телосложения крепкого и стройного; господствующий цвет волос и глаз – беловатый» (от «чуди белоглазой»). «Обличье их овальное. Они смелы. К физическому труду привычны, проворны, любят петь». По Верхнему Кулою жили такие же люди, а «по преданию, они вышли из карел и финнов». Северные соседи важан и кулойцев – жители Шенкурского у., которые также считались потомками новгородцев: они «светлые, русые волосы; черты характера их слагались под влиянием географических и общественных условий края и резко отличаются от других русских губерний». В отличие от них, «двиняне» – аборигены (финно-угры) «среднего роста, толсты, полнокровны, с широким лицом, со скулами, рыжие». Они давали другим северянам прозвища: архангельцы – «морякоеды» (питались морской рыбой), вологжане – «телятники» (есть предание, как они съели теленка с подковами), шенкурцы на Ваге – «ваги кособрюхие» (носят низко на животе пояс), двиняне – «водохлебы» (занимаются сплавом леса), тарножане – «векмоеды» (живут охотой на «векму» – белку).
Соседями кокшаров были и слобожане в с. Благовещенском по р. Устья, называвшие себя таким именем потому, что жили в «Купечески слободе» – ярмарочной части села. Рядом с Кокшеньгой по Нижней Тойме у тоймичей различалась группа качемян (из д. Качем в верховьях Тоймы), занимавшихся охотой, лесными промыслами и отходничеством.
Третью своеобразную группу вологодского населения составлял народ восточных Сольвычегодского, Великоустюжского и частично – соседних с ними Яренского и Устьсысольского уездов[58]. Здесь с ранних периодов истории в тесном соприкосновении жили предки русских и коми, поэтому население обладало чертами обоих этносов. Так, если в Кичменыском Городке (в центре Великоустюжского у.) «народ бо-гобоязлив, трудолюбив, честен, чистоплотен, хорошо одет, живет богато и опрятно», то южнее, в Никольском у. (часть бывшего Устюжского у.) по границе с Вятской землей, «жители похожи на вятчан, ленивы, вороваты; их язык неправильный, нечистый». В другом районе Никольского у. – в Шарженгской вол. – жила «чудь», но ее тип в течение пяти веков сгладился. Сюда приселялся народ из Новгорода, Соли-галича, Костромы и Тотьмы. Как кичменьгско-городцы, так и жители Халезких Городков Байдаровской вол. Никольского у. «считают себя потомками новгородцев». Здесь когда-то шел новгородец Анфал на Каму воевать с чудью. Жители здешних Андангских починков имеют фамилию Новгородцевы. Тем не менее, черты финского характера и у теперешних крестьян, как отмечали местные исследователи, проявляются явственно: «они больше любят охотиться, нежели работать на пашне, и очень привязаны к старине».
От новгородцев осталось многое в характере и облике русских Сольвычегодска. Там считали себя потомками новгородцев жители строгановского селения Чернигова близ Сольвычегодска.
По обследованию медиков, устюжане (Палемская вол.) «вследствие отхода умственно развиты». Здесь не было крепостничества, поэтому у людей есть «чувство собственного достоинства». Это население «крепкое физически, нравственно и умственно, носит в себе зародыш нормальной здоровой (разумной) жизни». Отмечали у устюжан и такие черты: «они не помнят, чтобы когда-нибудь было слышно о воре между ними; в деревнях и городах не замыкают никогда дверей». Устюжане и сольвычегодцы – народ «рослый, красивый, бойкий», живут в «веселых», «красных» деревнях (у них избы строят из сосны красноватого цвета). От них отличаются «низкорослые, некрасивые, бедно одетые плюгавые мужиченки, лапотники, чахлые бабы и дохлые дети», живущие в серых низких избах и «килейках» в болотистых местах Вологодского, Кадниковского, Тотемского уездов.
С соседними зырянами у русских много сходства во всем, а основные различия в языке. Зырянские этнонимы комиморт, или зырянин (от слова зырэдем) перешли в русский язык и обозначали их самоназвания. По описаниям, коми из разных мест различались между собой в зависимости от степени смешения со «славянским компонентом». Устьсысольские зыряне сохраняли свой язык и обычаи (Уркинская вол.), «они грубы, необразованны, но зато добры и смышлены», это народ «здоровый, роста невысокого, коренастые»; есть и русские рядом с ними в с. Лойма. Зыряне по Верхней Печоре и Вычегде (Троицко-Печорский р-н) «мало отличаются от русских, особенно по Вычегде. По Печоре они светлые, русые, с карими или зелеными глазами с косым разрезом глаз, с монголоидной складкой века, роста среднего, коренастые». В целом же на первый взгляд, коми «вялы, тщедушны, робки, пасмурны, телосложения правильного, роста среднего, с белым лицом, у них быстрый взгляд, резкий, певучий и отрывистый говор; они выносливы к климату, смелы, предприимчивы, хранят обычаи дедов, честны, гостеприимны, радушны, хлебосольны».
Интересно, что по именам и прозвищам (по антропонимии) жителей Верхнего Подвинья еще в XVII в. прослеживались свойства их носителей, например, черты характера (Удалец, Ханжа, Бык, Каша, Кислой, Дутой, Копос, Батура, Брага, Волокита, Кот, Короб), поведение (Бахарь, Рукомах, Зуб, Дрокованко), место происхождения или проживания (Южак, Вологжанин, Вага, Пинега, Москва и т.п.), этническая принадлежность (Корела, Зырянин, Литва, Бакшъико, Карым, Мурат)[59].
Сравнивая русских и зырян в вологодских уездах, исследователи прошлого века заключали: вологодские крестьяне – и русские, и зыряне – «отличались крепким телосложением, имели рост более средний, лица редко правильные». Исторические судьбы и жизнь этих народов, единые еще с XVI в. закрепили их сходство и не внесли резких различий не только во внешность, но и во все стороны жизни. Отдельными чертами облика и быта они, конечно, различались. Русские «были открыты и откровенны, размашисты даже в своих пороках; зыряне – недоверчивы, скрытны; первые – рассудительны, смышлены, любят новинку, уважают промышленность, деятельны; вторые – необщительны, слепо привязаны к родине и старине, честны в отношении к своему брату, но не таковы с теми, кого не знают, и враги всего чужого. В умственном образовании – преимущество у русских». Но у них, как отмечал Ф. Бунаков, есть большой порок – пьянство, который он распространил на весь народ, что противоречило действительности. В юго-западных вологодских уездах его поразили «пивные праздники», однако этот общий для русских обычай никоим образом не свидетельствует о пьянстве. Пивоварением славились многие русские деревни.
Зыряне от русских, как считал этот исследователь, «постигают наслаждение пьянства»; у них, по его словам, «рано пробуждаются чувственные наслаждения, отчего целые деревни заражены сифилисом». Несмотря на пороки отдельных людей, «северные умельцы» во все времена сохраняли «мудрое терпение», высокую нравственность и стойкость, приверженность памяти и опыту своих предков. Формирование облика деятельного и энергичного северянина, его «исторического типажа» относится к XI-XII вв., когда предприимчивый промысловик и земледелец начал осваивать Север, а затем с XVI в. стал первопроходцем Урала и Сибир

ВЯТИЧИ ОРЛОВСКОЙ ГУБЕРНИИ
http://diderix.petergen.com/lub-vat12.htm
Посмотрим географические имена, и начнем с имен рек и урочищ, притом таких, которые не объясняются непосредственно из русского языка. Прежде всего нас поражает большое число рек с окончанием ва и ма; как известно, это окончания финские, отличающие реки финских стран. Ва означает воду, специально текущую, составляет суффикс, а предшествующее слово определяет имя реки; у Русских и Вотяков суффикс ва часто заменяется суффиксом ма вследствие закона обращения звуков в и м один в другой. Таким образом, у Смирнова приведен ряд рек, имеющих одно и тоже имя с суффиксами ва и ма, напр. р. Лозва и р. Лосма; Молва и Молома; Пожва и Пожма: Вальва и Вильма, Нертва и Нертма, Чолва и Чолма, Косва и Косма, и т. д., где ва и ма однозначущи. По этому образцу составлены имена, можно сказать, почти всех рек Вятского и Пермского края, и прилежащих к нему областей, занятых восточно-финской расой. (Очень много примеров этого, и сопоставления их, а также и разъяснения, читатель найдет в очерках проф. Смирнова Вотяки, Пермяки, и также у Веске. Славяно-финские отношения по данным языка.)

3. ФОНДЫ ОРГАНОВ СУДА, ПРОКУРАТУРЫ, НОТАРИАТА, ТЮРЕМ


АРХАНГЕЛЬСКАЯ ПАЛАТА УГОЛОВНОГО И ГРАЖДАНСКОГО СУДА
НИЖНИЕ РАСПРАВЫ
http://guides.rusarchives.ru/b...sid=185064

Архангельской губернии

Архангельская ф. 876, 20 д., 1780 - 1797

Мезенская ф. 103, 96 д., 1779 - 1797

Онежская ф. 87, 243 д., 1773 - 1797

Пинежская ф. 823, 108 д., 1681 - 1729 , 1794-1796

Шенкурская ф. 100, 10 д., 1794 - 1796

Вологодской губернии

Вельская ф. 1457, 0063 д., 1780 - 1796

Красноборская ф. 88, 0238 д., 1769 - 1796

Сольвычегодская ф. 62, 424 д., 1778 - 1796

Яренская ф. 3, 1559 д., 1780 - 1798

Олонецкой губернии

Каргополъская ф. 84, 0251 д., 1776 - 1779

Учреждены на основании "Учреждений для управления губерний Всероссийской империи" 1775 как низший сословный суд по гражданским и уголовным делам первой инстанции для государственных крестьян. Подчинялись Архангельской верхней расправе. Состояли из расправного судьи и заседателей. Упразднены по указу Сената от 31 декабря 1796.

Указы наместнических правлений, верхних расправ. Журналы, протоколы заседаний нижних расправ. Книги записи купчих и закладных на дворовых людей, дома и лавки, контрактов и подрядов, архангельских служилых людей в дворянское сословие 1785. Дела об оскорблениях, кражах, убийствах, пожарах, незаконном захвате земельных участков, о неправильном проведении рекрутских наборов. Дело Онежской нижней расправы о предоставлении льгот английским купцам с 1789. Ревизские сказки Красноборского, Сольвычегодского и Яренского уездов 1782-1795; документы о перечислении сольвычегодских крестьян Строгановых из одной волости в другую 1783.