Василий (Касперович) Андреевич Дунин (Глушинский)-Борковский

Нашла давно в Сети.

Многое сомнительно, но... интересно.

Дунин В. А. ДУНИНЫ ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ
Сборник очерков
Керчь – 2012
Содержание
От автора………………………………………………………………………………..4
Факты и легенды возникновения фамилии Дунин ………………………………….6
Источники, факты, сказания, легенды возникновение названия
села Рогнедино ……………………………………………………………………….16
Малая родина Дуниных. Рогнеда Мстиславна – основательница
села Рогнедино ………………………………………………………………. ………26
Первый переселенец Эсман Дунин во времена русско-литовских войн………….34
Дунины, вышедшие из Литвы и Польши…………………………………... ………41
Дунины на службе в полку Смоленской шляхты………………...............................50
Николай Поланецкий – новая ветвь Дуниных в России…………………................58
Генерал от кавалерии Иван Петрович Дунин – кавалер ордена
Святого Александра Невского………………………………………………………..78
Василий Иванович Дунин – герой Отечественной войне 1812 года……………..118
Харламп Семенович – родоначальник фамилии Дуниных в Бологче……………128
Артем Семенович Дунин – пулеметчик Кричевской 385 дивизии……………...141
Иван Семенович Дунин – командир диверсионной группы……………………...198
Ефросинья Харламовна – мать-героиня. Николай и Антонина Дунины –
опора матери в годы войны………………………………………………………….210
Василий Артемович Дунин – партизан отряда А. Ф. Фѐдорова…………...............216
Михаил Артемович – кавалер ордена Александра Невского………………………220
Виктор Артемович – военный летчик, дипломат. Кавалер ордена
Красной Звезды……………………………………………………………………….228
Приложение: Роспись ветви Дуниных бологченских……………………………...233

2.

Таким похищением князя Володаря прославило Петра Властовича (Власта), который позже имел прозвище Дунин (Дунский). Отсюда и пошла историческая фамилия Дунин.
Петр Власт был женат на русской княжне Марии, которая была правнучкой Ярослава Мудрого, дочерью Черниговского князя Олега
Святославовича и греческой патрицианки Теофаны. В 1079 году половцы и хазары, должно быть не без ведома византийского императора и великого князя Всеволода, севшего в Киеве после смерти Изяслава, схватили Олега и отвезли в Константинополь. После бунта пьяных русских наѐмников он, как русский, был сослан на остров Родос. Там он женился на греческой патрицианке Феофании Музалон и через два года получил разрешение вернуться в Тмутаракань. От этого брака были дети: Всеволод, Игорь, Мария (ум. после 1146), Глеб, Святослав.
Древнейшие немецкие и польские известия «Хроники» Ортлиба Цвитфольтенского описывают, как Петр Властович устроил выгодный брак:
«Во времена Генрика VI и славного герцого Польши Болеслава» (Кривоустого) русский князь (Олег), женившийся на дочери «одного из
знатнейших вельмож греков» и получивший с ней богатейшее приданое (руку св. Стефана) решил выдать свою дочь от этого брака за одного из знатнейших владетелей Польши». Посредником или сватом в этом браке должен был выступить «Патрицый» (Петр Властович), который, однако, повел это дело предательски и забрал себе невесту с приданым, частью которого, как надо понимать, и была рука св. Стефана». От этого брака у Петра и Марии Олеговны были дети: Всебер, Свантослав, Идзи, Беатриче, Агафа, которые по матери были из Рюриковичей.
Нужно заметить, что Мария Олеговна (жена Петра Власта), Володарь Ростиславич, Ярослав Святополкович (муж Рогнеды) и Мстислав Великий (отец Рогнеды) – все находятся в троюродном родстве. Их деды: Святослав, Владимир, Изяслав и Вселовод – родные братья, дети Ярослава Мудрого. Этим и объясняется доверчивость Володаря к Дунину, который был и восприемником (крѐстным) его сына.
При описании жизни Петра Властовича (Дунина) у авторов нет единого подхода к событиям, что, однако, не меняет смысл истории
фамилии. В книге польского ученого Яна Андакревского «По Кракову» сказано: «Петр Власт Дунин рода Лебендзов, происходит из селезского города Собутко, сказочно богат, отважен – паладин... Прозвище получил Дунин (вероятно, Данин) за участие в походе против датчан. Начало славы и богатства было положено похищением князя Володаря, за которого был получен богатый выкуп. Однако в 1145 г. он выступил против Великого князя, начавшего борьбу с младшим братом, за что был ослеплен, лишен языка и выслан из государства».
А. Бушков в книге «Россия, которой не было» утверждает на основании летописи: «Прогневавшись на одного из своих бояр, он велел отрезать
бедняге (Петру) язык и выколоть глаза – но не препятствовал покалеченному сбежать на Русь». Об этом событии говорит статья 6653 г. Ипатьевской летописи. Петр пришел в Киев к брату жены Марии, где в то время правил Всеволод Ольгович. После смерти его изгнанника Владислава II снова вернулся в Польшу и восстановил свое влияние в 1146 г. при Болеславе IV Кудрявом.
Историк Кромер пишет: «Сей Дунин (Даченин) так жестоко от короля казнен, по сказанию польских писателей, за то, что когда король, бывши на охоте, и с ним Петр Дунин, воевода сендомирский, опоздав, в лесу ночевали, король, лежа, шуткою молвил Петру: «Лучше, думаю, жена твоя с игуменом Скринненским покоится, нежели ты здесь». А Петр королю сказал: «А что же, государь, ежели королева твоя не лучше ли с Добышем находится, нежели мы оба». О чем королева, уведав, сказала Добышу, который, его поймал и так жестоко казнил. Но из-за сего великое беспокойство в Польши произошло, и Владислав более за сие свирепство изгнан». При вступлении на престол Болеслава Кудрявого возвращен из опалы. Краковский епископ сказал ему: «Ты прозреешь, если построишь три монастыря и семь костелов». Петр Лебендзов (Дунин) построил семьдесят костелов и тридцать монастырей, но не прозрел. Епископ, к которому он обратился с упреком, сказал ему, журя, что надо построить только то, что он сказал. И Петр построил только то, что он сказал, и прозрел». Пѐтр много жертвовал в пользу Церкви, построив в Польше несколько десятков костѐлов и монастырей, «выполняя тем самым епитимью, наложенную Папой за нарушенную клятву верности, данную русскому князю (Воладарю) на Евангелии».
Как указывает Б.Л.Модзалевский: «Дунины ведут свой род от датчанина Петра Власта, или Дунина (что значит «датчанина»), сына датского вельможи Вильгельма-Святослава, женатого на Датской принцессе, казнохранителя Датского короля Нильса (Николая). Петр Дунин, по
сказаниям тех же польских генеалогов, около 1124 г. прибыл из Дании в Польшу, к королю Болиславу III Кривоустому и остался у него на службе. Болислав пожаловал ему замок Skrzyn (близ нынешнего города Опочно Радомской губернии) и титул графа Скржинского и назначил его старостой Калишским, Крусвицким и Бреславльским (в Силезии). У Татищева в «Российской истории» приводится несколько менее
лестная для рода Дуниных история Петра. В 1124 году он поступил на службу к Перемышльскому князю Володарю. Через несколько лет (в
отсутствие князя) сдал Перемышль польскому королю Болеславу Кривоустому. Был им возвышен и приятельствовал с ним. Однажды на охоте ночевал с королѐм и ляпнул ему нечто, про связь королевы с неким Добышем. Видимо, это было правдой, потому как королева потребовала удаления Дунина. Король ослепил Дунина, вырвал ему язык и изгнал. Шляхта возмутилась несправедливостью короля и его тоже изгнала. Королѐм стал Владислав IV». Польские однофамильцы не любят Татищевский вариант истории Дунина. А Татищев его историю приводит с назидательным комментарием: «нечего, мол, было предавать русско-галицкого князя». Лев Ромуальдович Дунин-Барковский утверждает, что «Лебендзи, второй по влиянию род из старых силезских князей. С Петра Властовича начался знатный польский род. Спустя 150-200 лет потомки Петра именовались Дуниными либо Лабендзами («Łabędź» – «Лебедь») и носили герб лебедя. В более поздних источниках, где Петр называется Дуниным, эта фамилия обычно привязывается к его якобы датскому происхождению (по-польски датчанин – «дунчик» [duńczyk], датский – «дуньский» [duński]), даже называют его «датское» имя Швено [Svane], привязывая его к датскому
«лебедь», и обязательно указывают его родство с датским королем. По всей видимости, легенда эта возникла в Хронике Великопольской
историка Янко из Чарнкова и была подхвачена в Истории Польши Яном Двугошем. Однако ещѐ в XVII веке датские историки подвергли сомнению датское происхождение Петра Властовича. Здесь можно почитать по-польски популярную статью о Петре Властовиче польского историка Януша Беняка, профессионально занимающегося этим вопросом. Правда, во многих источниках на русском языке приводится именно «датская» легенда происхождения рода. Причин этого автор видит, по крайней мере, две.
Во-первых, наиболее значимые ветви рода Дуниных вошли в Российскую Империю в XVII в., когда «датская» версия еще не оспаривалась.
Во-вторых, эта версия была принесена в Россию самими потомками при оформлении генеалогических обоснований для включения в реестр
дворянских родов Российской Империи.

4.

Источники, факты, сказания, легенды о возникновение названия села Рогнедино

О возникновении села Рогнедино историческая литература, в частности «Памятная книжка Смоленской губернии на 1858 год», свидетельствует следующее: «Время основания с. Рогнедина относится к 985 году. Рогнеда, прощенная Владимиром за покушение на его жизнь, с условием удалиться, продолжала свой путь к Рославлю, уделу сына Изяслава. Следуя Брянским уделом, она поселилась прежде в верстах 4-х от нынешнего Рогнедина, где теперь д. Княгинино, получившее такое название, вероятно, от ее титула, а потом основала Рогнедино. Жила в нем и умерла».
В той же «Памятной книжке» находим: «Село Сеславль (Изяславль), по преданию, основано Рогнедой (в честь сына). Время изменило первые буквы в названии села и не оставило никакой о нем памяти. Находится в недальнем расстоянии от Рогнедина — в 12 верстах».
Нужно отметить, что действительный Изяславль – древний город Смоленского княжества. Упоминается в одной из смоленских уставных
грамот («О погородьи и почестьи») начала XIII в. Название получил, видимо, по имени брата основателя смоленской княжеской династии Ростислава Мстиславича – великого киевского князя Изяслава. И даже известный историк ХIХ в. П.В. Голубовский считал, что Изяслав был расположен на юге княжества западнее Рогнедино на городище у села Сеславль (ранее Всеславль). Но обращаясь к историческим документам XV-XVI вв., в которых четко указывается «Всеславль» как «издревле». Изяславль же, как утверждают археологи, – ныне Новоселки соседнего Дубровского района. Фактом утверждений о нахождении Рогнеды некоторые историки считали соответствующее упоминание в харатейном прологе (рукописный древнерусский календарный сборник). Давая ему оценку, историк Рачковский полагал, что «при наделе участками сыновей, Св. Владимир отдал его (Рославль) в удел Ярославу, княжившему в последствии, после смерти Вышеслава, в Новгороде», и, в доказательство, ссылается на следующие, напечатанные в харатейном прологе строки: «Многи же сыны име Владимир от различных жен числом дванадесят, и посади их по волостям: Вышеслава – в Новгороде, Изяслава в Полоцке, Святополка в
Турове, Ярослава в Рослове». Рачковский считает, что Карамзин без оснований на то записал вместо Рослова Ростов. Далее он говорит в подтверждение своей версии: « в 55 от Рославля верстах, торговое село Рогнедино, где будто бы, изгнанная из Киева разгневанным супругом, имела убежище Ярославова мать – Рогнеда», о которой Карамзин, основываясь на переложении Несторовой летописи, говорит, что «около 985 года Владимир, построив новый город в нынешней Витебской губернии и назвав его Изяславлем, отправил туда житье нелюбимую супругу свою вместе с малолетним сыном ее Изяславом». Писатель О. А. Платонов утверждает как неоспоримую истину, что поселок городского типа Рогнедино «основан в 985 дочерью полоцкого кн. Рогволода – Рогнедой, высланной сюда ее мужем – киевским кн. Владимиром». Этой версии придерживаются и многие краеведы, ссылаясь на летопись, в которой сказано, что Ростислав Мстиславич умер «в сель в
Рогнъдине в Заруб». Возможно, и было такое село, но с приходом литвинов и поляков оно могло быть позабыто. Нужно заметить, что каждая версия имеет право на жизнь, но не может быть истиной в последней инстанции. Жители Рогнедино даже в ХХ столетии придерживались предания, что легендарная княжна Рогнеда (Гореславна) Рогволодавна лишь останавливалась здесь проездом (возможно в д. Княгинино). Вероятно, Рогнеда в сопровождении дружинника Лепѐхи и других преданных ей служителей следовала в Новгород по Десне, ее притоку Габье и небольшой речушке Туща (Тута). Она остановилась на зимовку на территории нынешнего рогнединского района и основала поселение. В Рогнедине один из уголков села до сих пор называется «Лепѐхин конец». На карте получил официальное название «Лепешкища», а позднее – «Кузеневка», деревня «Малая Кузеневка», «Кузеневка». Он расположен на втором километре от центра Рогнедино по дороге в направлении Старого Гатькова. Такого же предания придерживаются и жители деревни Горислава, расположенной на маленьком притоке Вабли близ г. Стародуба. Деревня Горислава была расположена на пути следования Рогнеды. Этим же путем
следовал, как будет показано ниже, и великий киевский князь Ростислав Мстиславич. Историки считают, что как пути сообщения, наибольшее значение имели реки Сож и Десна, которые связывали с землями кривичей и вятичей, т. е. с верхним Поднепровьем (Новгородом) и областью Оки. В XII веке через эти реки уже отмечен путь в Поволжье, который обозначался путем «на Радимиче». Об этом пути говорит и летопись (1446), в которой сообщается: «…сторонники великого князя Василия II Васильевича Тѐмного – удельные
князья ряполовские Иван, Семѐн Хрипун и Дмитрий Ивановичи, кн. И. В. Оболенский – Стрига и др. – со своими отрядами, собравшись в г. Пацынь, двинулись оттуда в Тверь».
В подтверждении версии, что княжна, возможно, была в Рогнедино лишь проездом, говорят следующие вполне приемлемые факты:
Во-первых, путем логического умозаключения можно убедительно говорить, что Рогнеда не была выслана вместе с сыном Изяславом. Согласно летописи Рогнеда была отправлена в отдельную резиденцию в Предславино, где родила ещѐ не менее трѐх детей. По достижении 4-5 лет возраста мальчиков забирали от матери и их уже воспитывали как будущих князей дядьки – воспитатели. Только Ярослав с сестрами оставался при матери гораздо дольше, поскольку был хромым от рождения. Как говорят
летописцы, больше всех к нему была привязана сестра Предслава. Изучив останки Ярослава Мудрого, современные антропологи считают, что разница в длине ног могла быть в результате болезни, которая проявлялась в очень тяжѐлой форме. Ученые утверждают, что хромой человек не может быть хорошим воином, а при той степени заболевания, что у Ярослава, он не мог стать и князем, если нет поддержки близкого человека. Во-вторых, естественно, разлука с матерью после получения удела для мальчика была бы большим потрясением. Точных сведений нет, однако, скорее всего, после 989-990 годов мать не могла оставить одного примерно 10 летнего сына и потому не согласилась на новый брак, хотя ещѐ была не стара. Ввиду малолетства Ярослава, с ним в Ростов (поначалу в Новгород к Добрыне), вероятно, отправилась и его мать Рогнеда, которая первые годы и осуществляла всѐ управление совместно с дядей из бояр. Возможно, она
позднее самостоятельно навещала сына. Все эти версии имеют под собой моральную и родительскую основу. Третьим фактом можно считать явный признак сокрытия этого события. Дело в том, что в источниках нет никакой информации о ростовском княжении Ярослава, а лишь упоминания о сроках начала и конца правления. Вполне возможно, что упоминания исчезли ещѐ в княжение самого Ярослава Мудрого. Единственное, что остаѐтся сделать – постараться по каким-либо косвенным данным установить факт сокрытия этого события.
Помимо «Повести временных лет» Нестером (ок. 1056 – 1114 г.) написано житие первых русских святых – страстотерпцев Бориса и Глеба,
сказания о первых печерских подвижников и многое другое. Одним словом, нужно сказать, что Нестер (или его наставник) жили среди свидетелей этих событий. Но почему житие Ярослава вплоть до прихода его в Киев не нашло своего отражения? Скорее всего, сказались многолетняя ущербность, вызванная инвалидностью, а также желание утвердиться самостоятельно, независимо от постоянной опеки матери. Это также подтверждается и поздним браком в возрасте далеко за тридцать лет и его не воинственным поведением.
Князь, зная обособленность своего воспитания и отличительность обучения от других княжеских детей, скорее всего не оставил следов
материнской заботы, будучи в Новгородских землях. Единственное, что осталось, так это, согласно «Тверской летописи», то, что в 1000 году Рогнеда постриглась перед смертью в монахини под именем Анастасия. Однако «историки затрудняются оценить степень достоверности этого относительно позднего сообщения, которое больше нигде не встречается». В факте смерти в 1000 году неизвестной Малфреды и в том же году Рогнеды – матери Ярослава скрывается главная загадка – где умерла Гореслава или Анастасия. Нельзя не заметить и связь между тремя главными русскими софийскими соборами XI века – в Киеве (заложен в 1037 году Ярославом Мудрым), Новгороде (построен в 1045-50, на открытии был сам Ярослав Мудрый) и Полоцке (построен в середине XI века, аналогичен Софии Киевской и Новгородской). Не исключено, что на месте захоронения матери Ярослава и был построен один из этих храмов.
И, наконец, нужно отметить тот факт, что образ Рогнеды является чисто мифологическим (мифическое представление). Подобные сказания о покушении на мужа, которые были написаны далеко в поздние времена, можно найти и в сказаниях других стран, особенно в скандинавских сагах. Еще сохранились в живой памяти простого народа поэтические сказания о делах и подвигах людей Киевской Руси.
Сказатели былин бережно передавали из поколения в поколение сказания о борьбе с печенегами и половцами, о Добрыне Никитиче и
крестьянском сыне Илье Муромце, а также сказание о Рогнеде по легендам Берендеева болота. В сказании говорится, что «Рогнеда любила своего сына больше жизни, больше белого света. Сама ходила за ним, не доверяла ни мамкам, ни нянькам. Рогнеда стала вдовой и сама стала управлять городом.
Строгой, но справедливой была царица. После смерти Рогнеды ушло под землю озеро, превратилось в непроходимое болото».

Иконография Гоголя небогата. И только в одном прижизненном изображении мы видим именно такого Гоголя-артиста в образе созданного им героя. Этим обязаны мы забытой украинской художнице с оригинальной фамилией Псиол, известной только исследователям иконографии Н.В.Гоголя по фамилии ее мужа как Дунина-Барковская.

В Москве на Садовой в доме Екатерины Николаевны Орловой (урожденной Раевской), в которую когда-то в ранней молодости был влюблен Александр Пушкин – в 1860-е годы проживала ее давняя подруга княжна Варвара Николаевна Репнина со своей бывшей воспитанницей, сиротой с трех лет (а к тому времени уже и вдовой) Глафирой Ивановной Дуниной-Барковской, урожденной Псиол (Псёл). Она была дальней полтавской родственницей Гоголя, которую он в письмах называл «кузиной» . Удалось узнать, где она родилась и понять, откуда у автора «Гоголя», нигде не получившей профессионального образования, такое чувство специфики лаконизма языка графики, передающего одновременно и форму и внутреннее состояние модели. Глафира Псиол родилась 24 октября 1823 года в селе Псьоливка, теперь оно называется «Псильське» Полтавской области. (Там же протекает речка Псёл – Л.П.). В детстве у нее были домашние учителя рисования (их имена неизвестны). Но в 1843 году в имении Репниных «Яготино», что в Полтавской губернии, она познакомилась с Т.Г. Шевченко и пользовалась его советами» . Княжна Репнина помогала Шевченко в его тяжкой судьбе. В 1844–1845 годах поэт-художник жил у Репниных. В это время он переживал «серьезный, мучительный и немой роман с княжной» . После смерти художницы (в Москве в 1886 году) альбомы и папки с ее рисунками остались у В.Н. Репниной (ум. в 1891) и вместе с архивом Е.Н. Орловой оказались впоследствии в Государственном литературном музее.

В одном из альбомов находился удивительной красоты ортретный рисунок – набросок с натуры, надписанный, видимо, самой художницей: «Gogol».
Но этот, единственный в своем роде, рисунок недооценен и забыт, как и его талантливый автор. Поражает лаконизм графического языка: если набраться терпения, можно насчитать лишь около 75 штрихов и затейливых линий. Легко и быстро перо набрасывает выразительный гоголевский острый профиль, крохотным пятнышком «ставит» лукаво-смеющийся зрачок глаза, быстрыми короткими ломаными штрихами рисует «насмешливую» бровь и «колющие» усики. Удивительной образной выразительности профильный портрет. В нем нет ни фигуры, ни рук модели. «Играет» одно лицо: мимикой и взглядом «все» сказано и, даже, доказано, за отсутствующую фигуру и руки – их «видишь» внутренним зрением. Стремительный штрих передает непосредственное, искреннее, восторженное восприятие автором рисунка интересной, ярко-индивидуальной модели, перо стремится поймать сложную игру лица и взгляда. Это не просто ценный документ с натуры, а именно художественно ценный, ибо единственный в своем роде по раскрытой в нем натуре Гоголя. В 1839 году художник-дилетант Э.А. Дмитриев-Мамонов зарисовал Гоголя с книгой в руках, читающего «Мертвые души» в Москве в квартире П.В. Нащокина, друга Пушкина . Автор рисунка учился в Академии Художеств. Но его «Гоголь» не идет ни в какое сравнение с поэтичностью «Гоголя» юной Глафиры Псиол: ни по эстетической красоте самого рисунка, ни по артистичности образа. У Дмитриева-Мамонова Гоголь читает свой текст, у Дуниной-Барковской – играет «в образе» героя текста. Современник писал: «Люди, знавшие Глафиру Ивановну, не могут позабыть ее умного и светлого изящества, соединенного с необыкновенною даровитостью».

Глафира Ивановна была наделена художественным даром от рождения. Среди ее рисунков есть два, в которых изображена княжна Варвара Николаевна Репнина – правнучка генерал-фельдмаршала кн. Н.В.Репнина по отцу, по матери – княжна Разумовская, внучка гетмана Малороссии Кирилла Григорьевича Разумовского. В.Н. Репнина понимала и высоко ценила произведения Гоголя. В 1846 году, прочтя «Мертвые души», она писала: «…чтобы быть полезным ближнему, он мужественно погружается в грязь и, испытав ее смрад, он из среды этого гнилого омута кричит людям: минуйте, минуйте этот омут!». Позже она вспоминала: «Потом я дала ему прочесть эти строки; он сказал мне: «Вы меня поняли, но слишком высоко поставили в своем мнении». В 1840-е годы Дунина-Барковская зарисовала Репнину в домашней обстановке. Рисунок исполнен в той же манере и технике, что и «Гоголь». Обаятельная, светящаяся внутренним светом и добротой, она была, как говорил сам Гоголь, одной из немногих, в доме которой чувствовал он себя непринужденно и читал охотно и много: в Баден-Бадене в 1836 году, где жившая с Варварой Николаевной его кузина Г. Псиол познакомила с ней писателя, он читал «Ревизора»; в 1838 – у нее же на даче в Италии, в Кастелламаре «Мертвые души» (начало второго тома); в 1850–1851 – на ее даче в Одессе он читал и свои произведения, а также Пушкина, Тургенева, Мольера, – и здесь среди зрителей была Глафира Ивановна Псиол ; читали в имении отца Варвары Николаевны «Яготино» Полтавской губернии . «Театр Гоголя-чтеца» был не единственной формой, в которой рвалась наружу его многогранно одаренная натура: жила в нем и «жилка» сценографа, и режиссера.

В 1836 г. в связи с подготовкой к репетициям «Ревизора» в Александринском театре Гоголь писал М. Погодину: «Я теперь занят постановкою комедии. Не хочу посылать… прежде моего приезда актерам, потому что, ежели они прочтут без меня, то уже трудно будет переучить их на мой лад» . Два рисунка, в основе которых «постановка» Гоголя, дают о ней представление: эскиз декорации с подписью: «Комедия «Ревизор» по желанию г.Автора. Рисунок первого действия» . Оригинал, возможно руки Гоголя или рисованный под его руководством, находится в Государственном Центральном театральном музее им. А.А.Бахрушина. Второй рисунок известен по литографии знаменитой немой сцены финала с надписью рукой Гоголя . При его первой публикации в сочинениях Гоголя под ред.Н.Тихомирова была аннотация: «собственноручный рисунок Н.Гоголя к последней сцене «Ревизора». Ввиду совершенно неудовлетворительного состояния оригинала данный рисунок воспроизводится по литографии» . Артисты «перекарикатурили» в костюмах, не посчитавшись с протестом автора. Спектакль успеха не имел. Гоголь обиделся и не поехал в Москву на репетицию «Ревизора» в Малом театре, несмотря на просьбу М.С. Щепкина и А.С. Пушкина, писавшего жене: «Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который Ради Христа просит его приехать в Москву прочесть «Ревизора». Без него актерам не спеться». Гоголь-режиссер и сценограф своего зрителя в современниках не нашел.

В 1860-х годах В.Н. Репнина с Глафирой Ивановной переселилась в дом Орловых. Здесь в 1884 году в саду дома Глафира Ивановна сделала один из последних своих рисунков красивым легким карандашным штрихом. На лицевой стороне надпись, сделанная рукой Е. Кривцовой: Бабушка В.Н. Репнина après dinner.14 Juine,1884. На обороте имеется поздняя надпись: «Варвара Николаевна Репнина с Евдокией Ивановной Псиол (сестрой тети Глафиры, воспитанницы бабушки, по мужу – Дуниной-Барковской)» . Варвара Николаевна в обыденном платье, с платком на голове и скамеечкой под ногами. Женщины ведут неторопливую беседу, покуривая «пахитоски». Ни автопортрета, ни портрета Глафиры Ивановны не известно. Но в рисунке 1884 года в глубине справа, за кулисами зелени – стройная женская фигура, в простой косынке, с «пахитоской». Не скромный ли это автопортрет автора единственного в своем роде портрета Николая Васильевича Гоголя-артиста?...
......................

Обсуждение на Молгене!!
http://forum.molgen.org/index....#msg115566
http://forum.molgen.org/index....iehck041g4