Никаноровы - Комаровы - Соловьевы купцы СПБ

1.1. СОЛОВЬЕВА (НИКАНОРОВА) МАРИЯ ДАНИЛОВНА (1870-1855)

Мария родилась 17 мая 1870 года.
По воспоминаниям ее детей «бабушка (Пелагея) была полуграмотная, но, когда Маша (Мария Даниловна) подросла ее послали учиться в какой-то частный пансион, но она проучилась всего 3-4 года. "
Он6а полюбила читать и все ночи напролет зачитывалась романами, поскольку у нее была своя комната и никто за ней не следил. Читала при свечке, а под кроватью был ящик с яблоками и апельсинами. В результате выросла здоровой рослой девочкой.
В 16 лет она уже была рослой сформированной девочкой и ее решила Пелагея обучать музыке. Преподавтельница музыки познакомила ее со студентом Коммерческого училища Петром Соловьевым. И она очень скоро вышла за него замуж.

А вот дом, где проживал Федор Дмитриевич и в нем же на первом этаже был магазин. Фотография середины 1950-х годов.

Дом на Большом пр. ПС, 45. В нем жили и находилась типография Боричевых.

Нет никакой информации о том, какое приданное было дано за Марией Даниловной. Мне известно, что Петр Дмитриевич очень рассчитывал, что в недалеком будущем станет владельцем дома на 16 линии, но этому помешала революция и властный характер его жены, а может быть и тещи.
Первое упоминание в справочниках по Санкт-Петербургу («Адресные книги» и справочники «Купеческой управы») о Петре Дмитриевиче Соловьеве мне удалось найти только в 1896 году. До этого года мне ничего неизвестно о том, где жили молодые и чем занимался глава семейства. Из справочника Купеческой Управы за 1896-97 гг. узнаем, что Он (П.Д.Соловьев) 30 лет, платит гильдейские повинности с 1896 года. Жительствует на Васильевском острове, 2 участке по Кадетской линии д.27. Содержит трактир в этом же доме (стр.565) .
Петр Дмитриевич долгие годы служил маклером по учету векселей , так во всяком случае записано в адресных книгах Санкт-Петербурга, что также подтверждают воспоминания его дочери и записи в памятной книге Коммерческого училища.
Вот не полный перечень квартир, где в разные годы жили Соловьевы, которые мне удалось найти в адресных книгах и книгах купеческой управы. Надо отметить, что адресные книги составлялись по заявкам, за которые надо было платить, и включали в себя примерно 5-7% самостоятельного населения столицы, поэтому во многих книгах Петр Дмитриевич не фигурирует. Купца второй гильдии он получил в 1896 году. Как видно, семья меняла квартиры практически каждый год. В 1896-97 гг.. семья проживала по Кадетской линии д.27 (Книга купеческой управы стр.565), в 1900 г. видимо не подавали сведения, так записи отсутствуют и в адресной книге Петербурга, так и в книге купеческой управы. В 1903 году они занимали квартиру на 14 линии В.О. д.45. В 1909 году – Екатерингофский пр.8 – в этом году у них появился телефон: 26805 (стр.741). В 1913 году – Екатерининский канал д.51 и даны два телефона т.11505 и т.4685. Один из телефонов вероятно относится к магазину обоев (стр.547). В 1916 году они переехали в дом к Пелагее Евдокимовне на 16 линию В.О.
Удивляет, что долгие годы, они снимали квартиры рядом с Сенной площадью, в это время трактира в этом районе у Данилы уже не было. Район был, мягко говоря, не самым благополучным в городе, хотя банки, в которых служил Петр Дмитриевич, находились поблизости на Невском проспекте, и он мог до них дойти пешком.

Дети:
КСЕНИЯ ПЕТРОВНА СОЛОВЬЕВА(1887)
ПЕТР ПЕТРОВИЧ СОЛОВЬЕВ (1889)
МАРИЯ ПЕТРОВНА СОЛОВЬЕВА (1890?)
НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ СОЛОВЬЕВ (1892)
ЗИНАИДА ПЕТРОВНА СОЛОВЬЕВА (1895)
НИНА ПЕТРОВНА СОЛОВЬЕВА (1901)
АННА ПЕТРОВНА СОЛОВЬЕВА (1905)

Описание смерти и похорон П.Д. Соловьева оставил Борис Бьеркелунд в своих воспоминаниях:
Лето 1919 года было очень жаркое и в самый разгар его умер дядя моей жены, брат её матери Пётр Дмитриевич Соловьёв7, который оставил большую семью, двух сыновей и четырёх дочерей.
мерть Петра Дмитриевича Соловьёва произошла неожиданно для семьи и всего его окружения. На вид он был весьма жизнерадостный и полный жизни господин сангвинического характера и никаких призна
ков болезней не проявлял. Я и сейчас не знаю причины его смерти, но, видимо, у него произошла пробка в мозгу, и в течение суток его не стало.
Всё сложилось для семьи крайне неудачно. Он умер в июле, стояла невероятная жара, покойник в течение суток разложился до неузнаваемости, труп раздуло до невероятных размеров. Нужно было торопиться с похо
ронами, но никак не могли достать гроба, который выдавался по ордеру местного Совета. Ордер достать удалось, а вот с гробом ничего не выходило. Мастерские говорили, что народ мрёт так интенсивно, что они не
справляются с производством и необходимо ждать очереди. За дело взялся друг и однокашник покойного Цурмилен8. Он своими руками в течение четырёх дней соорудил гроб. Покойник за это время окончательно раз
ложился и потёк. Семья была в ужасе, жить в квартире стало невозможно. Все разъехались, кто к нам, кто к другим родственникам.
Наступил день похорон. Мой тесть, штабс-капитан Аверский и я взялись уложить труп в гроб, но это оказалось нелёгкой задачей. На столе была положена простыня, на которой лежал покойный — полужидкая
масса, расползшаяся по столу и по полу. Мы сделали себе маски из полотенец и с невероятным трудом, ухватившись за простыню, переложили его в гроб, поставленный на пол. Назойливые мухи облепили всё кругом и в том
числе нас. Мы с ног до головы перепачкались трупной жидкостью. Крышка, которую мы пытались закрыть, не закрывалась на 20 сантиметров. Общими усилиями всех присутствующих мы вытащили гроб на двор. После этого
мы вступили во вторую фазу похорон — доставку гроба на кладбище. В то время это делалось так: имеющиеся наличные мужчины несли гроб, а женщины — пару табуреток. После десяти-пятнадцати шагов женщины забе
гали вперёд и ставили табуретки на землю. На них опускался гроб, чтобы дать передышку несущим. Несколько минут спустя церемония повторялась. Учитывая большие расстояния до кладбищ и слабость людей от недо
едания, такие процессии длились обычно пять-шесть часов. Мы справились в полтора часа, так как Соловьёвы жили на 16-й линии Васильевского острова, недалеко от Смоленского кладбища. Картина, открывшаяся нам
на самом кладбище, была не менее потрясающей. Там, на главной алее стояло около пятидесяти незакрытых гробов, облепленных мухами и издававших невероятную вонь. Вокруг них толпились люди, затыкающие
нос платками и отмахивающиеся от наседающих на них мух. На счастье, на кладбище имелись могильщики, которые подхватывали гробы на плечи и несли их к могилам. Нам пришлось ожидать очереди около двух часов,
когда церемония для нас была закончена. Невыносимый запах преследовал нас ещё неделю, а всё платье пришлось сейчас же отдать в стирку.
Я специально описал этот случай так подробно, во-первых, потому, что он произвёл на меня сильное впечатление, а во-вторых, потому, что подобные переживания выпали на долю всех петроградцев, которых
постигла смерть близких. («РУССКИЙ МIРЪ» № 5 с.107)

Фото Мария и Петр Соловьевы

2.1. КРЮКОВА (БЬЕРКЕЛУНД) (НЕМЗЕР) (БОРИЧЕВА) МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (1894-1952)

Мария окончила школу Русской драмы при Александрийском театре по классу Анатолия Ивановича Долинова.


1. Первый муж: НЕМЗЕР ПАВЕЛ МОИСЕЕВИЧ (улица Карла Либкнехта, дом 45, квартира 17. Умер в блокаду похоронен на Пискаревском кладбище 1894-1942 апрель), у которого вторая жена Мисфельдт Зинаида Фердинандовна (дочь губернского секретаря чиновника Государственного комитета погашения долгов – немка - бухгалтер треста "Апатит" Место проживания: Мурманский окр. Лен. обл., г. Кировск (Хибиногорская ул. , д. 9, кв. 3. 1896 г.р..Расстреляна в Ленинграде (Левашово) 15.12.1937 г.

2. Второй муж: БЬЕРКЕЛУНД БОРИС ВЛАДИМИРОВИЧ (1893-1976) Борис Владимирович оставил воспоминания). Морской офицер до революции.

Борис Владимирович Бьёркелунд родился в СанктПетербурге
8 сентября 1893 г. и был единственным сыном в семье финляндских
шведов. Его отец Владимир Гаврилович (Вольдемар Густавович)
Бьёркелунд происходил из семьи мелких землевладельцев прихода Ки конулина
Нюландской губернии (Великого Княжества Финляндского) и служил в петер
бургских компаниях стивидором — подрядчиком, осуществлявшим контроль над
морскими перевозками. Мать — Валентина Ивановна, дочь инженера фирмы
«Нобель» И. Стенберга, служила по Ведомству учреждений императрицы Марии
и была преподавателем, а затем смотрителем приютов Ведомства Брак родителей не был счастливым, и они разошлись, когда их сыну было три
года, но их положение в обществе обеспечило Б. В. Бьёркелунду возможность по
лучить хорошее образование и сделать карьеру. После окончания в 1911 г. Реаль
ного училища Бьёркелунд избрал стезю морского офицера и поступил в Морской
Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Корпус, из которого был
выпущен в 1915 г. с производством в чин мичмана.
Патриотический настрой, охвативший русское общество со вступлением Рос
сии в Первую мировую войну, не мог не отразиться на восприятии новоиспеченно
го русского офицера, идеалистически верящего в победу свой родины и незыбле
мость самодержавной власти, которой он присягал. С большим энтузиазмом мичман
Бьёркелунд поступает во 2й Балтийский флотский экипаж и на линкоре «Петро
павловск» в 1916 г. участвует в боях с германцами, где получает легкую контузию.
Его отправляют на излечение в Петроград, где он становится участником дра
матических событий начала Русской Смуты в феврале 1917 г. К изумлению мичмана
Бьёркелунда, все попытки предупредить и подавить беспорядки со стороны офи
церства разбиваются о полное равнодушие и преступную инертность командного
состава, итогом чего становится зримое превращение 2го Балтийского флотского
экипажа из лояльной части в мятежную и революционную, идущую 1 марта 1917 г.
во главе с командиром генералмайором Гирсом изъявлять лояльность бунтарской
Государственной Думе.
Развязка не заставила себя ждать: в ту же ночь командир Экипажа был убит матро
сами, вместе с ним пострадали и другие морские офицеры, в том числе и дежурный офи
цер мичман Борис Бьёркелунд, которому матросы нанесли черепномозговую травму.
Придя в себя, Бьёркелунд узнал об отречении Николая II. Он так описывает
перелом, произошедший после этого события в сознании морского офицера, вну
тренне не принявшего революцию:
«Одним из столпов всех установок был Царь. Это была личность для нас симво
лическая, и за нее любой из нас должен был быть готов отдать все, вплоть до жизни.
И вдруг этот Царь отказался быть Царем, и в то же время жизнь у нас стали отнимать
за то, что мы готовы были отдать ее за Царя, и именно тогда, когда Царю она была
совершенно не нужна. Были генералы, адмиралы, сановники; все они были ставлен
никами Царя и поэтому имели авторитет в наших глазах. И вдруг все они, или боль
шинство из них, стали изменниками, заговорщиками против того, кому присягали,
с невероятной легкостью они надели красные банты, правда, не всегда спасавшие
их от самосуда толпы, но зато вполне подтверждавшие их сущность. Люди, в силу
революции вышедшие в министры и представители власти, говорили и делали вещи,
совершенно не укладывавшиеся в понятия и представления морского офицера, а ма
тросы — „команда“ — оказались не „христолюбивым воинством“, а разбойниками,
убийцами и трусливыми спекулянтами».
Бьёркелунд с ужасом наблюдал за всем происходящим вокруг. Его воспомина
ния содержат немало ценных зарисовок и наблюдений о тех кардинальных изме
нениях, которые происходили в поведении русского общества того времени. Люди
христосовались на улице, несмотря на Великий пост. Дядя Бьёркелунда — лейб
хирург Р. Р. Вреден и его мать — начальница одного из приютов Ведомства Учреж
дений императрицы Марии, до того считавшиеся сверхблагонадежными, ходили
с красными бантами. Многие были всерьез убеждены, что наступила «новая эра сво
боды», которая поможет выиграть России в войне и разрешит все проблемы. При
попытке возразить и привести более реалистичные доводы, вспоминал Бьёркелунд,
наталкивался на то, что «на меня смотрели, как на дурака, и объясняли мои взгляды
старой закваской».