Переселенцы из Черниговской губернии Суражского уезда

Tasha56

[q]

Что касается http://tsvetkovka.narod.ru/ , то материал о Цветковке взят из http://old.pgpb.ru/cd/terra/chug/chug05.htm

[/q]

[q]

Внесу небольшое уточнение. Автор статьи - Сергей Вяткин

[/q]

и т.д.
По всей видимости, я выбрал неподходящий тон своего сообщения (излишне критический), и поэтому Вам пришлось "внести небольшое уточнение". Признаю некоторую вольность в своих суждениях.
Конечно, публикации в периодической печати времен "позднего застоя" и так-то подвергались достаточной идеологической цензуре, а доступ к архивным данным тем более был строго ограничен. Поэтому доброго слова заслуживает журналист Сергей Вяткин и его единомышленники за то, что сохраняли свидетельства давно минувших дней и продолжают это общеполезное дело до сих пор.
Всемерно приветствую любую деятельность, направленную на укрепление нашего национального самосознания, и в том числе - исследования в области родоведения и краеведения.
Именно поэтому уже лет десять-пятнадцать, как двигаюсь в этом направлении с переменным успехом.
Последние год-два путешествую по темам сайта ВГД и конца-края здесь не вижу, такой огромный объем информации. А пройти мимо Вашего дневника было бы странно и недопустимо.
Дело в том, что мои предки по линии отца прибыли в долину реки Сучан в 1884-85 годах по морю, именно вот с этой первой волной переселения из Черниговской губернии, а по линии мамы - из Полтавской губернии, через Сибирь, в связи со строительством чугунки, но несколько позже.
В связи с этим мне было достаточно легко составить свою родословную схему, правда, начиная только с 1885 года и привязываясь исключительно к территории от Байкала до Тихого океана. Местные метрические книги можно исследовать (в районном архиве) и они в наличии, за малым исключением. И потомки родственников-переселенцев, живущие здесь, в Приморье, как говорится - "в зоне доступа".
А вот Суражским уездом 19 века, т.е нынешней Брянской областью, откуда основное количество моих предков - еще не занимался, пока не знаю с чего начать. Пока мне этот путь представляется довольно сложным. В противоположность тем, кто живет в Европейской части - им сложнее собирать информацию о Дальнем Востоке или за Уралом.
Мои Прибыли на пароходе "Кострома" в 1884 году из с.Перетин - Дубоделова Ульяна, вдова, и четверо детей. Из Петровской Буды - Хмельницкий Петр Емельянович и Пелагея Ивановна с шестью детьми, Рослые - несколько семей (все - в числе первооснователей с.Перетино Ольгинского уезда Южно-Уссурийского края
В 1885 году на пароходе "Петербург" из Суражского уезда (точнее нет пока информации) прибыла семья : Макренок(впоследствии - Мокренок) Иван Иванович, Мария Павловна с тремя детьми и матерью Ивана - Феодосией.
От этих трех-четырех семей и растет мое дерево.
Поэтому все, что связано с периодом этого переселения и последующими событиями, условиями жизни, обстановкой в Южно-Уссурийском крае и вообще на Дальнем Востоке - мне крайне интересно, а кое-что я и сам раскопал-накопил. Как всегда, генеалогия переплетается с историей, краеведением и целым рядом смежных дисциплин, так что невозможно выделить "чистое" родоведение. Считаю, что для формирования общей картины событий иллюстрации и свидетельства современников и последующих исследователей будут интересны всем, кому близка тема. По мере возможности буду предлагать вниманию форумчан то, что есть в наличии ( правда без конкретных фамилий или архивных изысканий), с одобрения модератора, если Вы посчитаете, что это к месту (теме) будет.

Пароход "Кострома" (первая)

Окончанме публикации "Долина Сучана"

"Для полного преуспеяния дела, необходимо также теперь позаботится о складочных пунктах, самый залив Америка открыт для южных ветров, а потому в нем в навигационное время обыкновенно ходит зыбь, и довольно значительная. Для якорной стоянки, прекрасное место представляет бухта Находка, закрытая ото всех ветров, и составляющая нечто вроде больших размеров озеро, с глубиною доходящею до 5 саж. Окружена она прекрасною растительностью, и очень бы не мешало, на развалинах прежней колонии основать пост и складочное место для предметов как вывоза, так и ввоза. Очевидно, что раз появится оседлое население в долине, появится и потребность в предметах ввоза, которые должны следовать по всем жилым местам, также как и зерно и скот должны собираться в одно место, удобное для морской загрузки. Вот именно на бухту Находка, сама природа указывает, как на подходящий и удобный пункт для этой цели, и в данной местности другаго такого нет. Отсюда является сама собой мысль об устройстве сообщений от Находки вдоль долины. Сплавлять рекой, как мы уже говорили, можно на весьма небольшом протяжении, да к тому же бар и часть залива, которую необходимо перейти, несколько затруднит передвижение грузов. Дорога же послужит хорошим подспорием, и составит обезпечение быта во всякое время года. К тому же ее не трудно и провести правым берегом реки; местность не потребует особенных работ, тем более что обыкновенной грунтовой дороги совершенно достаточно. Потребуется лишь выжечь растительность и прорыть канавы. В сооружении больших мостов надобности не встретится. Даже в случае войны, если жители Находки не переберутся на безопасные места, самая бухта представляет возможность сопротивления: вход в нее весьма узок менее мили; несколько рядов мин достаточно чтоб заставить неприятеля задуматься войти в бухту. Бомбардировка же по невидимой цели не особенно страшное оружие. Входя в залив Америка, не зная места, или не имея подробной карты, с большим трудом можно найти вход в бухту, так как его почти совсем не видно из залива. Конечно, карты у всех найдутся, но все-таки и обстоятельство совершенной невидимости цели уменьшает возможность слишком быстрого натиска, и всегда будет время приготовиться к обороне.
Из всего сказанного, мы можем придти к заключению, что на долину Сучана надо смотреть, как на лакомый кусок для дела заселения Уссурийского края, тем более, что она не очень далека от главного центра его – Владивостока. Может быть со временем откроются еще подобные места, но не будем заглядывать далеко вперед. Много работы уж и в том, чтоб поставить дело на настоящую почву в долинах Суйфуна и Сучана и по южной границе края. Медленно оно еще двигается, но слава Богу, что толчек уже дан и может быть успех уж не за горами."

Газета «Владивосток» №3 от 01 мая 1883г.

Переселение в С. Америку

В 1882 году в Нью-Йорк прибыло 473.624 переселенца (в 1881 году только 441.064 т.е. на 32 тысячи с лишком менее 1882 г.). Из этого числа 176.685 переселенцев из Германии, 48.734 – из Ирландии, 39.581 из Швеции, 36.080 – из Англии, 23.819 из Италии, 15.137 зи России. Из последней главным образом переселились евреи. (The Mail)

Из сборника с характерным названием "Куда ворон костей не заносил"
Любопытно, что местность с прежним названием "Сучанская долина", в южной части Приморского края, где основаны села Унаши, Перетино, Новицкое и др.- теперь, с 1972 года, носит название ЗОЛОТАЯ ДОЛИНА.




ЗОЛОТАЯ ДОЛИНА С.Бельский

-- Нет, я не хунхуз. Я всегда был честным человеком и молился всем богам, какие только мне попадались от Кантона до Хабаровска, и дальше до того места, где Чёрная река теряется в Великой воде. Я почитаю Небо, источник
Всего сущего и пребывание вечной мудрости; два раза в году хожу в вашу церковь и трачу деньги на свечи. Спросите толстого попа, который объезжает этот край от Уссури до Сихоте-Алиня. Он скажет вам, что не было лучшего китайца-
христианина, чем Вань-Линь. Вон там в углу стоит Будда, сделанный из моржовой кости, и пусть моё тело лишится погребения в родных полях, если я не заплатил за этого костяного бога столько денег, что за них можно было бы купить ведро самой лучшей водки. Кроме того, я поклоняюсь
деревянному богу северных людей и угощаю его маслом, а когда сюда заходит шаман Энгерь, он завывает в моей фанзе всю ночь и сжигает в моей фанзе столько пахучей травы, что благовонный дым наполняет всю долину. Потом я совершаю поклонение ламзе, а когда во Владивостоке меня обманул странствующий человек и продал поющую и говорящую машину, уверяя, что в ней скрывается новый бог западных людей, я заплатил за неё сорок рублей и каждый день утром и вечером пел вместе с ней, пока она не состарилась и не начала кряхтеть, как издыхающий волк.
Вань-Линь благочестивый человек и за это боги послали ему награду!
Слушайте хорошенько, потому что мне нечего скрывать. Сердце моё чисто, как стёкла, через которые вы на меня смотрите, и душа моя подобна лилии.
Я не могу вам лгать, потому что Вань-Линь есть только тень ваша, вы проходите мимо него, как облака во время муссона идут над земляным червём.
Из дверей фанзы вы видите всю долину. Нет, не поднимайтесь! Не утруждайте себя. Я сниму циновку, чтобы вам лучше видеть. Теперь вся долина перед вами, и вы можете рассматривать её, как молодую девушку, которая села бы к вам на колени.
Она очень красива в своём зелёном наряде с жёлтыми и красными полосами, с сверкающими камнями, связанными блестящими нитями. Каждый камень – маленькое озеро, а жемчужные нити – мелкие ручьи, которые блуждают туда-сюда в густой траве, как заблудившиеся дети.
Она такая чистая и свежая, как будто её сотворили сегодня утром, и стыдливо разворачивает перед вами синюю кисею туманов. Но пыль от ваших ног – Вань-Линь говорит, что нет долины более лживой и гибельной для человека, чем этот цветущий кусок земли, затерянный в лесах Уссури.
Нет ни одной тучи, которую она не тянула бы к себе, и как только в небе появляются облака, подгоняемые восточным ветром, они все ползут сюда, оттесняя друг друга и выливая в один день столько воды, что если бы она упала на горящий Пекин, то во всём городе не осталось бы искры, чтобы закурить мою трубку с опиумом.
Сначала земля жадно глотает потоки дождя, как пьяница, который с утра до вечера тянет рисовую водку. И трава начинает расти, как мысли у человека, отравленного каншином или опиумом. Вы, может быть, не поверите Вань-Линю, не способному омочить кончик языка в море лжи, если он вам расскажет, что случилось с чиновниками, приезжавшими сюда для осмотра долины.
Было очень жарко. Утром они сняли свою одежду с блестящими пуговицами и разложили её в высокой траве в десяти шагах от моей фанзы. Вечером, когда русские начальники собрались уезжать, оказалось, что вся их одежда исчезла. Они бранились, говорили, что я украл и спрятал их мундиры, предлагали деньги за вещи, так как не могли вернуться в город в одних рубахах. Но я клялся Конфуцием, Буддой и всеми другими богами, что не притрагивался к их вещам. Мы обыскали все заросли, лазали в ручьи и озёра, - и всё напрасно. Наконец, когда на другой день чиновники уехали, я увидел все четыре куртки и одни панталоны, поднятыми выросшей травой на высоту двухэтажного дома.
Ничто не может дать вам понятия о могучей растительности этой долины. Пшеница достигает такой вышины, что в ней может скрыться стадо коров. Под листьями тыквы можно спать, а капуста растёт, как дерево, с горой листьев на высоте человеческого роста. К концу лета капустные гряды похожи на пальмовые рощи в Кантоне, и вы ничуть не удивитесь, если я вам скажу, что один переселенец, полезший на такое дерево за листьями, упал и сломал себе ногу. Вы говорите, что я слишком много курю опиума и поэтому вижу всё в увеличенном виде!
Опиум только усиливает моё зрение, но не отнимает у меня разума. По великому милосердию Бога, муссоны, несущие потоки дождя и ветра, продолжаются только два или три месяца. К концу этого времени вся земля, которую вы видите перед собой, превращается в глубокое болото, над которым шумят вершины таких трав, которые в других местах не скроют зайца от хищной птицы. Над травяным лесом качается чёрный ковёр мелких мошек. Они носятся как пыль, сдуваемая ветром, и способны проползать через стекло. Я не знаю, откуда является этот живой песок, но да позволено мне будет сказать, что он сыплется сверху, как толчёный уголь из разорванных мешков. Когда они облепят ваше тело, да храни вас небо от этого, то кажется, будто вы попали под дождь искр, рассыпающихся от лесного пожара.Чтобы собрать фунт этой живой сажи, мало всей жизни. Почтенный Хан-Чанг, да продлится его жизнь, торгующий во Владивостоке шёлком, так растолстел, что не мог входить в вагон. Китайский доктор хотел лечить его мошками, о которых я говорю, и мне поручили собрать фунт лекарства. Я ловил их зонтиком, халатами, оставлял на ночь открытыми двери фанзы и к утру распух, как сам Хан-Чанг. Лучи солнца едва могли пробиться через завесу летающего лекарства; я растапливал печь, закрывал трубу и уходил, плотно завесив двери, и когда возвращался, то, при всех стараниях, собирал на полу фанзы половину ложки мошкары; высушенная она помещалась на ногте большого пальца. Поработав всё лето с таким трудом, как если б я ловил китов от Сахалина до Камчатки, я набрал проклятой твари на один пластырь, который Хан-Чанг приклеил за ухом. Они жалят, как огонь, неуловимы, как воздух, и неисчислимы, как слова людей, белых и жёлтых, сказанные от сотворения мира !
Вот какая земля перед вами ! Но я ещё не кончил, и если бы продолжал перечислять её пороки, то, прежде чем дошёл бы до конца, вы потеряли бы свою земную тень.
Буду поэтому краток и срублю кедровую рощу, чтобы дать вам пригоршню орехов.
Тут есть сорок различных болезней, которые сменяют друг друга, как чиновники на докладе у Дао-Тая или у генерал-губернатора. Есть такие, от которых люди слепнут, от других всё тело покрывается язвами, ноги и руки сводят судороги, так что прежде чем разговаривать с больным, надо развернуть его, как распускающийся цветок, и найти голову; семь сортов лихорадок и три сорта болезней сердца.
Морозы… мой язык слаб, чтобы описать здешнюю зиму. Скажу только, что я сам видел тигра, который замёрз в то время, когда сделал прыжок, чтобы убить охотника. Когда он упал к ногам человека, зазвенев, как брошенный на доску топор, в нём было не больше жизни, чем в той колоде, на которой вы сидите. Когда умер мой дядя Шень-Цинь, то я похоронил его в твёрдой, как камень, земле и, согласно обычаю, должен был два или три часа плакать на его могиле. Я был очень огорчён и слёзы лились из моих глаз также легко, как льётся вода из глубины земли, - лились и сейчас же замерзали ! Когда пришло время уходить домой, то я оказался прикованным к могиле двумя ледяными столбиками, вроде тех, которые спускаются весной с крыши. Я закопал эти слёзы в могилу и они растаяли только через восемь месяцев, когда начался муссон. Вы знаете, что от холода трескаются деревья, но приходилось ли вам когда-нибудь слышать, чтобы мороз разрывал на части животных и птиц.
Я видел как два старых волка… Но буду краток. Если ничтожный Вань-Линь дал вам слабую картину бедствий, испытываемых здесь человеком, то пусть ваше могущественное воображение, парящее над моим, как ястреб над кротом, дополнит остальное.
И вот ваши чиновники, в дни затмения своего , нашли, что долина, лежащая перед вами, совершенно пригодна для жизни переселенцев.
Уже пятый год, как перед началом муссонов я вижу спускающиеся с перевала возы, нагруженные мешками, ящиками, плугами и всем прочим, что нужно для устройства посёлка. За возами тащатся мужчины, женщины и дети, ожидающие найти здесь вторую родину. Вы говорили, что обогнали их сегодня утром и нарочно свернули с дороги, чтобы взглянуть на место поселения. Смотрите, осматри- вайте, но эта земля обманет вас, как обманула многих.
Там внизу стоял столб, к которому чиновники прибили доску с надписью «Благодатный посёлок». И доска и столб давно исчезли, как исчезают здесь все дела рук человечес-
ких. Если бы в этой проклятой долине поставить крепость или железный мост, то через два года от них осталось бы не больше, чем от трупа лошади, обглоданного тигром или волком, и ещё через год вы не могли бы найти вашу крепость даже с теми стёклами, через которые чиновники рассматривали мух, жуков и грязь из озера.
Я строю свою фанзу по частям, шесть или восемь раз в год, но она стоит на горе, а не на дне болота, как «Благодатный посёлок», или то, что должно называться этим превосходным именем.
Если вам не надоело слушать болтовню старого Вань-Линя, который знает, что язык белых людей подобен жалу пчелы, погруженному в цветочный мёд, и стыдится своего не-совершенного орудия для передачи мысли, то я расскажу вам, что происходит в этой проклятой долине каждый год, с такой же правильностью, с какой возвращаются дожди.
Спустившись с перевала, переселенцы принимаются за работу. Они косят, пашут, копают, сеют, сажают, как делали бы это благоразумные люди на плодородной земле. После первых дождей силы земли начинают действовать, как большая паровая машина на пожаре, которую я видел во Владивостоке, когда горели лесные склады, и гонят воду в стебли трав с такой силой, что все растения заболевают водянкой, пухнут, вздуваются и, обгоняя друг друга, забыв о своём естественном природном росте, бегут кверху. Переселенцы сначала радуются чудесному плодородию почвы, и какой-нибудь бедняк, высадивший меру картофеля, начинает думать, что он в состоянии прокормить своим урожаем всё население Хабаровска и ещё останется сотня вагонов. Он не знает, что его картофельный куст, вздымающийся, как орешник, и дающий приют певчим птицам, также мало может кормить человека, как палка, воткнутая в землю.
Дождь с каждым днём усиливается. Трава полегает и чернеет на корню, озёра выползают из берегов, и блуждающие воды с песнями странствуют по всей долине, как заблудившийся пьяница. Переселенцы уходят всё выше и выше, но их догоняют болезни. Сначала лихорадки, все семь сортов, потом являются и остальные.
К началу зимы «Благодатный посёлок» покоится на глубине озера, на такой глубине, что в некоторых местах нельзя достать до земли, связав все верёвки, какие только есть у жителей. И в тоже время на берегу растёт кладбище. Сначала умирают дети, потом мужчины среднего возраста и женщины, дольше всех держатся почему-то старики. Кого не трогают болезни, те разбегаются и тонут, спасая свои запасы, или становятся добычей тигров и хунхузов, которые, - Вань-Линь не будет скрывать истины - появляются здесь каждую осень.
Наконец приходит зима, и я остаюсь один, сделавшись наследником всего имущества вымершего посёлка. Так повторяется из года в год. Но уверяю вас, господин, что остаётся от них немного. Не стоило бы жить из-за этого в таком проклятом месте, если бы я знал, куда уйти.
По спискам чиновников здесь теперь должно быть триста семей, тысячу человек и даже немного больше ! Но если вы будете ходить от восхода до захода солнца и найдёте хотя бы одного живого переселенца, я отдам себя на съедение подлому волку Инь-Шану, питающемуся трупами, которые он выкапывает из могил и падалью. Когда я был в Хабаровске, один толстый начальник спрашивал меня, хорошо ли живут переселенцы, и приказал доставить им пудов двадцать книги «Борьба с пьянством».
Я выбросил книги в Уссури, потому что кто же поверит Вань-Линю, если он скажет, что все они, и пьяные и трезвые, давно сгнили в земле, кроме, конечно, выкопанных старым негодяем Инь-Шаном.
Не купите ли вы у меня что-нибудь? Не хотите? Не гневайтесь на недостойного червя, ползающего у ваших ног. Я собираю только то…
Вот они спускаются с горы. Вы сказали, что опередили их на два часа? Они ехали быстро, потому что на этой дороге нагруженная телега раскачивается, как джонка в бурю.
Мы вышли из фанзы. Солнце золотило долину, как поле, готовое для жатвы. Звенели бубенчики, слышался весёлый говор; в траве замелькали ситцевые рубахи и кумачёвые юбки.
- Здравствуй, Китай! – крикнул кто-то внизу Вань-Линю. – Соседи приехали!
Вань-Линь улыбался и считал повозки. В кустах орешника рядом с фанзой мелькнула тощая фигура волка Инь-Шана. Он обменялся взглядом с Вань-Линем и бесшумно исчез.
Тяжёлая, мокрая ветка колыхнулась за ним раз-другой, блеснула золотом, рассыпала алмазные капли и замерла над влажной, горячей землёй.




1914 год.


К слову:
Тайфун "Санба" в понедельник достиг Приморского края. По прогнозу, наиболее сильные осадки ожидаются днем 18 сентября 2012г.

Вот с такими последствиями тайфунов сталкивались переселенцы в Южно-Уссурийском крае.
И до сих пор эта тема актуальна в Приморье.
На первом снимке - наводнение в Сучанской долине после "Джуди" в 1989 году. В глубине снимка село Екатериновка.
На втором - наводнение в 1956 году в том же месте. Тогда еще стихиям не присваивали имен собственных .