Архивные и др. источники к харбинским темам

Представительство в Пекине открывает новый раздел официального сайта «Русский Некрополь в Китае»,
посвященный историко-мемориальной работе

http://russianculture.cn/ru/russkij-nekropol-v-kitae/

http://russianculture.cn/ru/pr...oj-rabote/


На сайте Русского культурного центра в Пекине
размещен большой массив книги В.Г. Шароновой Некрополь Русского Шанхая


В.Г. ШАРОНОВА. НЕКРОПОЛЬ РУССКОГО ШАНХАЯ .
АЛФАВИТНЫЙ СПИСОК.

Амурцы-эмигранты. Первая треть ХХ века.
Издательская группа Амурской ярмарки готовит к печати книгу «Амурцы-эмигранты. Первая треть ХХ века», автор-составитель Емельянов С.В. Историко-архивная и иная многолетняя поисковая работа автора, редакторов-составителей и других участников этого краеведческого проекта позволила персонифицировать эмигрантов-амурцев, выявить более 4-х тысяч русских людей, волею судьбы оказавшихся изгоями, вынужденных покинуть свою малую Родину. Реальные судьбы амурцев-эмигрантов, нередко очень драматичные, показаны в общем контексте дальневосточной ветви российской эмиграции, направленной изначально в сопредельное государство – в Китай, а далее по всему миру. Все, о чем повествуется в издании, все те, чьи имена вернулись из небытия – это живая история Приамурья.
Книга иллюстрирована фотографиями, большинство из которых публикуются впервые.
Твердая обложка, объем издания более 800 стр.
Выход книги планируется в октябре 2019 г.
Принимаются предварительные заявки: info@amurfair.ru
Бланки заказа см.: www.amurfair.ru
http://www.amurfair.ru/printt/...-veka.html

Материалы международной научной конференции, посвященной 120-летию русской истории Харбина

на Яндекс-Диске

Этой конференции была посвящена специвльная тема в моем дневнике

https://forum.vgd.ru/614/92013/0.htm

СПРАВОЧНИК-СПИСОК РУКОВОДЯЩЕГО И РЯДОВОГО СОСТАВА — ЧЛЕНОВ БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО
«СОЮЗА КАЗАКОВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ», НАХОДИВШЕГОСЯ НА ТЕРРИТОРИИ МАНЬЧЖУРИИ
АРХИВНЫЙ ОТДЕЛ УМВД ПО ХАБАРОВСКОМУ КРАЮ
г. ХАБАРОВСК. 1950 год

Лори Манчестер
Государственный университет штата Аризоны, США

Как советизация школ и молодежных организаций в Маньчжурии после 1945 г. повлияла на
репатриацию русских эмигрантов в СССР


Изд. в Istoriia obrazovaniia i prosveshchennia v Sibiri i Kazakhstane: sbornik nauchnykh statei i materialov Piatoi Vserossiiskoi nauchnoi-prakticheskoi
konferentsii, ed. I.E. Skandakov (Omsk: Izdatel’stvo Amfora, 2014):

На Пасху 1954 г. представители советского консульства в Маньчжурии сообщили русским эмигрантам, собравшимся в церкви, что им впервые после 1935 г. будет позволено возвратиться в Советский Союз. Репатрианты должны были принять участие в освоении целинных земель в СССР.


Большинство представителей диаспоры с нетерпением ждали этого объявления — несмотря на то, что болшинство эмигрантов,
репатриировавшихся в СССР в 1935 г., было расстреляно или отправлено в лагеря.

В своей статье я хочу рассмотреть вопрос о том, почему основная часть русских репатриантов, вернувшихся после войны в СССР (около 100 тыс. чел.), выехала именно из Маньчжурии.
Стремление вернуться в Советский Союз существенно отличало маньчжурскую диаспору от русских эмигрантских сообществ в Югославии и Болгарии — также весьма консервативных и религиозно настроенных. И в Китае, и в Югославии, и в Болгарии эмигрантам после войны пришлось иметь дело с политикой утвердившихся в этих странах коммунистических режимов, однако в последних двух случаях большинство русских предпочло уехать в западные государства. Особое внимание я хотела бы уделить вопросу о том, как советизация русских школ и молодежных организаций в Маньчжурии, проводившаяся после вступления в Китай Красной армии в 1945 г., повлияла на решение эмигрантов о репатриации в СССР.

Поскольку с 1924 по 1935 гг. Китайско-Восточная железная дорога находилась в ведении СССР, Китай был единственным местом на земле, где советские граждане и эмигранты — бывшие подданные Российской империи проживали друг рядом с другом в значительных количествах. Это обстоятельство не позволяло эмигрантам в Китае окончательно осознать советских людей чужими. Советские граждане составляли значительную часть персонала КВЖД. Гражданство СССР принимали и многие из русских, поселившихся в Маньчжурии еще до 1917 г. (лишь в Харбине численность русских, проживавших здесь с дореволюционный времен, составляла 45 тыс. чел.). Для многих эмигрантов принятие гражданства СССР было единственным шансом сохранить работу, т.к. после 1924 г. в состав персонала КВЖД могли входить только граждане СССР и Китая. Частыми были браки между эмигрантами и русскими, поселившимися в Манчьжурии до 1917 г. Хотя до 1935 г. в зоне КВЖД существовали школы для детей советских граждан, учителями в этих школах были в основном эмигранты. Много русских — и жившие в Маньчжурии с дореволюционных времен, и эмигранты, и лица, направленные в Китай из СССР — вместе работали на КВЖД, где неплохо зарабатывали до 1935 г. и вели вполне буржуазный образ жизни. Церкви посещали даже некоторые из советских граждан, известные как пламенные коммунисты.

Патриотические настроения, охватившие значительную часть русских эмигрантов во время II Мировой войны, окончательно стерли в представлении болшинства русских в Китае грань между СССР и Россией. Развитию подобных настроений способствовала и политика, проводившаяся с 1943 г.
советским руководством — открытие церквей, восстановление патриархата в Русской православной церкви, возвращение погон на офицерские мундиры.

В официальной советской риторике начиная с 1943 г. использовалось и слово «Родина» - понятие, которое эмигранты применяли именно к России. Множество молодых эмигрантов обращались с заявлениями в советские консульства о зачислении их в Красную армию, но получали отказ.
Когда советские войска вступили в Харбин в 1945 г., их приветствовали звоном церковных колоколов и воспринимали как освободителей.

Один харбинец, родившийся в 1935 г., вспомнил что когда он «обратился к матери с вопросом: "А почему мы русские, не живем в России?", она не очень подкованная политически, сказала мне: " Россию захватили красные" Я, читавший в ту пору Майн-Рида и Вальтер Скотта (мне не было и 10 лет), понял так, что в России индейцы, "краснокожие братья".» А когда советских солдаты пришли в 1945 г. «я отметил , что это наши русские люди, совсем не краснокожие, говорящие по-русски, как и мы.»
Однако вскоре по распоряжению властей около 10 тыс. эмигрантов — крестьян, бежавших от коллективизации, лиц, сотрудничавших во время войны с японцами, а также известных интеллектуалов и общественных деятелей — были депортированы в СССР.
Все они были либо расстреляны, либо отправлены в лагеря. Эмигрантская пресса подверглась запрету.
Ряд молодых людей был отправлен в лагеря без всяких причин.
В результате после ухода Красной армии в Маньчжурии не осталось никого, кто мог бы оказать сопротивление начавшейся советизации.

Скоро после прихода к власти в Китае коммунистов стало ясно, что русские более не могут оставаться в Маньчжурии.
В 1952 г. советское правительство, восстановившее после 1945 г. контроль над КВЖД, передало железную дорогу Китаю.
Русские, входившие в персонал КВЖД, потеряли работу. То же происходило и в других отраслях экономики. Высшие учебные заведения в Харбине постепенно переходили с русского на китайский. После того, как советское руководство призвало в 1954 г. эмигрантов возвращаться на родину,
практически на все заявления о репатриации давался положительный ответ. Государство оплачивало репатриантам переезд, провоз любого количества багажа, выдавало несколько тысяч рублей подъемных. Переезжающим в СССР были обещаны работа и жилье.

Они знали, что в Советском Союзе, в отличие от западных стран, их дети смогут получить бесплатное высшее образование.
В течение 1954-1957 гг. китайское правительство, по настоянию советских властей, не давало русским разрешения на выезд ни в одну страну,
кроме СССР. До и после этого периода русские могли выехать в несколько стран Южной Америки и Австралию при посредничестве Всемирного совета церквей. Однако при этом они должны были сами оплатить проезд до Гонконга и приложить для переезда немало собственных усилий.
В целом, начиная с 1920-х гг. в капиталистические страны уехала примерно треть русских, проживавших в Китае.

По воспоминаниям многих репатриантов, иную возможность, кроме репатриации, они даже не рассматривали. Их воспитали в мысли о том, что их долг — вернуться на историческую родину. Если о перспективах возвращения и обсуждали внутри семьей, то в конечном счете сходились на том, что начинать все заново в какой-либо стране, кроме СССР, будет очень трудно. Исключение составляли те, у кого уже были родственники в капиталистических странах, кто знал иностранные языки и имел капитал для первоначального обзаведения. Хотя многие их таких тоже репатрировали.
В то же время эмигранты, уже имевшие опыт проживания в Сталинской России, туда возвращались редко. И некоторые переезжали в Советский Союз
для того, чтобы воссоединиться с родственниками, депортированными в 1945 г. В целом, дискуссии по вопросу — возвращаться
или не возвращаться — внесли серьезный раскол в ряды эмиграции.

В многих случаях решение о возвращении принимали представители молодого поколения эмиграции, родившиеся в Китае. Их родители — особенно если они были свидетелями революции и Гражданской войны — были настроены более скептически. Однако в конечном счете старшее поколение соглашалось на репатриацию, не желая разрушать семью и портить будущее молодым, у которых жизнь была впереди. Некоторые молодые люди старше 16 лет дерзко заявляли родителям, что в случае отказа репатриируются без них. К репатриации старшее поколение подталкивало и то обстоятельство, что приглашение переехать в СССР последовало после смерти Сталина, к тому времени, когда большинство русских эмигрантов, проживавших в Болгарии и Югославии, уже уехало в капиталистические страны.

Большинство представителей эмигрантской молодежи получило образование в советских школах, открытых после 1946 г. Это были единственные учебные заведения в Маньчжурии с преподаванием на русском языке — не считая униатского монастыря и лицея, закрытых властями в 1949 г. Решение вернуться в СССР во многом принималось под влиянием идеологической обработки, которую молодые люди получали, проходя обучение в школах и участвуя в деятельности Союза советской молодежи (ССМ)— маньчжурской версии Комсомола. Школы находились в ведении Отдела Народного Образования. Обучение велось на основе советских учебников. Школьники учились по современным на тот период программам, которые были приняты в
Советском Союзе. Хотя власти воздержались от закрытия церквей и ареста священников в Маньчжурии, обучение религии и участие
в церковных обрядах для учеников советских школ не предусматривалось.

Одновременно с советизацией школьного обучения все существовавшие на тот момент русские клубы были под надзором ССМ преобразованы
в советские клубы. В Харбин из Москвы приехали инструкторы по идеологии, приступившие к организации райкомов — районных комитетов ССМ.
Райкомы ССМ существовали даже при клубе общества самого известного русского магазина в Китае, "Чурин и Ко."
Занятия на тему "Наша великая Родина", проводившиеся в райкомах, охотно посещались молодыми людьми, стремившимися получить как можно больше информации о России. В клубах также демонстрировались советские фильмы, организовывались театральные постановки, устраивались танцы и концерты. Клубы оказывали материальную помощь нуждающимся эмигрантам, издавали журналы с публикациями патриотического содержания, распространяли советскую пропагандистскую литературу. Даже весьма благочестивые и антисоветски настроенные молодые эмигранты шли в клубы, чтобы увидеть
фильмы на родном языке. Следует отметить, что в Маньчжурии показывали практически все фильмы, выходившие на экраны в СССР.
Советизация молодежи в Маньчжурии шла весьма интенсивно. Достаточно сказать, что многие из репатриантов, у которых я брала интервью — люди, уехавшие в СССР подростками или в возрасте слегка за 20 — не были знакомы с выражением «зарубежная Россия».

Между тем этот термин чрезвычайно широко использовался в довоенной прессе Харбина.
Значительная часть репатриантов даже не воспринимала себя как эмигрантов — в то время как репатрианты, получившие образование до 1945 г., считали такой статус самоочевидным. Одна из харбинок, преподававшая как в эмигрантской, так и в советской школе и уехавшая позже в Австралию, следующим образом ситуацию, с которой сталкивалась харбинская молодежь: «Ученики попадали в новые, чуждые им, условия, и в сознании их укрепилась двойственность. В школе они должны были подчиняться правилам и царящей там атмосфере, а дома их окружала совсем другая обстановка.” Конечно, многие родители продолжали водить детей в церковь и после 1945 г., а некоторые прямо заявляли им «В школе будут говорить
что Бога нет, но ты не верь, Он есть».
Однако устранение из школ религиозного обучения и замена эмигрантских скаутских организаций Союзом советской молодежи не могли не привести к тому, что религия стала играть менее важную роль в жизни большинства детей эмигрантов. Некоторые репатрианты вспоминали, что под влиянием ССМ некоторые молодые люди прекращали посещать церковь. Влияние советизации и патриотизма коснулось даже тех, чьи родители были депортированы в 1945 г.
Один из тех репатриантов, которого отца забрали в 1945 г., сам родившихся в 1933 г., вспоминал, что когда жил в Китае, все время мечтал вернуться «домой». Он считал себя советским человеком — несмотря на то, что живущий в Дальнем- городе, где вплоть до середины 1950-х гг находилось большое количество советских специалистов и военнослужащих- рассматривался властями эмигрантов как лицо второго сорта. Дабы советские дети не подверглись «дурному влиянию» детей эмигрантов, последних — включая будущего репатрианта, о котором говорилось выше — удалили из советских школ в которых изучили дети из СССР и сосредоточили в особых советских учебных заведениях

В то же время, хотя программа обучения в советских школах отличалась от эмигрантских, учителя в них в основном были те же. Они находились под строгим наблюдением, в течение нескольких лет были обязаны дважды в месяц посещать лекции по истории партии, психологии и марксизму-ленинизму. После каждой лекции им приходилось сдавать экзамен. Однако случались и ситуации, как один учитель заявил инспектору Отдела городского народного образования (тоже из эмигрантов): «Дети хотят прочитать молитву перед началом занятий». Инспектор—то же из старых эмигрантов- ответил, что это «не положено», но все-таки вышел из аудитории, и ученики без помех прочитали молитву. Более того, в советских школах Маньчжурии вплоть до их закрытия в 1962 г. продолжалась традиция «белых балов», ранее проводившихся в эмигрантских школах. Один харбинец, чья семья эмигрировала в Бразилию в 1957 г. и затем репатриировалась в Советский Союз в 1965 г., вспоминал: важнейшим отличием маньчжурских школ от школ в СССР было то, что ученик в Харбине мог взять в библиотеке книгу и советского, и эмигрантского, и дореволюционного автора. Другая особенность маньчжурской школы, по его словам, состояла в том, что
атмосфера, окружение, преподаватели, в большинстве случаев были те, русские, «старой» русской культуры, чего были лишены ребята в самом СССР… Преподаватели смогли воспитать нас в духе любви к исторической Родине –России.

Одна из учительниц писала в мемуарах, составленных в Австралии на основе ее дневников за 1945-1958 гг., что обучение в советских школах не сильно отличалось от преподавания в школах эмигрантских — за исключением использования нескольких новых книг. Будучи преподавателем литературы, она, как и ранее, продолжала знакомить учеников главным образом с русскими классиками XIX в.
Советизация школ и молодежных организаций содействовала репатриации не только посредством пропаганды.
Она также создавала иллюзию того, что жизнь в Советском Союзе будет мало отличаться от жизни эмигрантов в Маньчжурии.
Многие молодые люди полагали, что уже живут в Советском Союзе — ведь им в 1945 г. выдали документы, которые они считали
советскими паспортами. Откуда им было знать, что в школах СССР нельзя будет проводить «белые балы» или читать молитву перед занятиями?
«Вот пошла новая жизнь, при новой советской власти, - вспоминал упоминавшийся выше репатриант из Дальнего. - А это была какая власть там?
Ведь, за границей, например, власть советская, она совсем не такая, как советская власть внутри страны»
Характерные для эмигрантской молодежи иллюзии помогают объяснить шок, пережитый ей после репатриации.
Многие наивно верили, что точно знают, что их ждет в Советском Союзе.

Решению советского руководства о разрешении эмигрантам репатриироваться в СССР носило секретный характер и, возможно,
в Политбюро не составлялось документов, объясняющих мотивы этого шага. В целом данные мотивы остаются предметом дискуссий.
Распространена точка зрения, согласно которой советское руководство приглашало в страну эмигрантов, стремясь восполнить потери населения, понесенные в ходе войны. Учитывая колоссальный размер потерь и относительно небольшое число репатриантов, такое объяснение нельзя
признать убедительным. Скорее, власти хотели ослабить «зарубежную Россию» - альтернативную нацию-диаспору, столь их раздражавшую,
что они в 1930-е гг. регулярно организовывали убийства и похищения ее лидеров.

Следует учесть и другие обстоятельства — стремление Н.С. Хрущева привлечь репатриантов к освоению целины, дабы хоть кто-то поучаствовал в этом движении добровольно и с энтузиазмом; желание советского руководства избежать дискредитации на международной арене в условиях, когда де
сятки тысяч русских заявляли о своем стремлении вернуться в СССР, а сотни молодых энтузиастов переходили границы нелегально. Правительство СССР хотело также помочь своему китайскому союзнику избавиться от того, что рассматривалось им в качестве остатков неформального колониализма, угнетавшего Китай до 1949 г. Необходимо отметить, что советское руководство начало организовывать школы и молодежные организации в Маньчжурии еще при жизни Сталина, возможно, уже тогда рассматривая возможность в будущем массовой репатриации. Власти не объявили о немедленной репатриации, видимо, рассчитывая, с помощью советизация школ и молодежных организаций, увеличить со временем число потенциальных репатриантов и одновременно облегчить их будущую интеграцию в советское общество.
-------------------------------------------------------------------------------------
Доклад о Русско-Православных церквах в западном Китае за 1928 год // Китайский благовестник.1929. №.3. С.14-15.
Письмо Г.Н. Гусева Л. Манчестер, 22.12.2013 (личный архив автора
Золотарева Т.И. Маньчжурские были. Syndey, 2000. С. 232.

Колчанов В. Об одном юбилее //50 лет спустя: Письма, воспоминания, биографии бывших учеников харбинских школ конца 1940-х - середины 1950-х годов. Сидней, 2008. С. 49. Захарова Е.Н. Путешествие в прошлое //Русская Атлантида. 2010. № 36. С.18. Зоркальцев, Г.П. Странички из жизни трехречья//Русская Атлантида. 2013. Но. 48. С. 53-58.

Архив Мемориала (Москва), интервью с Александром Алекссевичом Сальниковым, 2 февраля, 2008, г. Екатеринбург, с. 12, 20, 30.
Золотарева Т.И. Маньчжурские были. С. 227-228, 231-235.

Интервью автора с Маргаритой Павловной Таут, г. Москва, 1 июня 2013 г.

Колчанов В. Об одном юбилее. С. 48-56
Апанескевич В.С. «О преподавании и распространении русского языка (выписки из дневника)» //Австралиада. 1996. №.6. С.9-12.

Сальников, с. 10.
Русские в Маньчжурии не вошли в число репатриантов, возвращавшихся в СССР сразу после войны. Связано это было с тем, что их подозревали в сотрудничестве во время войны с японцами. Кроме того, по мнению некоторых репатриантов, русские в Маньчжурии были нужны советскому правительству в качестве средства неформального контроля за новыми китайскими властями.

О стремлении китайцев избавиться от русского населения см.: Аблажей Н.Н. С Востока на восток: Российская эмиграция в Китае. Новосибирск, 2007. С. 196-207.