Нижний Новгород и его обитатели

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Обрадованный предложением Анненкова, Николай Иванович, к тому времени потерявший работу в Соляном правлении в связи с его закрытием, засел за работу и в кратчайший срок написал первый том исследования (распоряжение губернатора на написа¬ние истории города последовало в начале 1855 года, а в ноябре тоro же года первый том был готов).
20 мая 1856 года нижегородский военный губернатор, «свиты Его величества генерал-майор» А. Н. Муравьев доносил в цензурный комитет Московской духовной академии: «...имею честь пре¬проводить при сем рукопись очерка истории и описания Нижнего Новгорода, составленного Николаем Храмцовским. Я покорнейше прошу просмотреть ее, почтить меня уведомлением удобно ли она будет к напечатанию». На рассмотрение цензуры были посланы и лигографии видов города по рисункам Быстрицкого.
Почему рукопись подверглась духовной цензуре, а не светской? во правилам того времени, если в предполагаемом издании упоминалось о религии или ее догматах, а также имелись рисунки культовых сооружений, то все материалы должны были направляться на одобрение исключительно духовной цензуры. Из послан¬ных же литографий большинство представляло изображения цер¬квей, соборов, монастырей и часовен Нижнего Новгорода.
В конце января 1857 года член цензурного комитета публицист Н. П. Гиляров-Платонов сообщал в Нижний Новгород, что литографии будут «немедленно доставлены» губернатору после предварительного рассмотрения их Военно-типографским депо, так как на литографиях представлены были еще изображения общих видов города, ярмарки и их планы. А 8 февраля одобренные цензурой литографии были отправлены нижегородской администрации.
Можно сейчас подтрунивать над некоторыми неточностями Храмцовского, его манерой изложения, но нельзя отказать ему в знании
изучаемого предмета, архивных и опубликованных источников. Он просмотрел огромное количество периодики, перелистал сотни томов исторических изданий, проделал большую черновую работу с тем, чтобы систематизировать и свести воедино всё касающееся Нижнего Новгорода.
Храмцовский является одним из первопроходцев в изучения местного архивного материала. Известно, что нижегородский губернатор для написания книги разрешил Храмцовскому пользо-ваться старинными связками архивных дел, хранившихся при губернском правлении. Им было обнаружено много интереснейших документов, которые, по его признанию, он «подумывал издать»! Также он лелеял мечту напечатать Нижегородский летописец, коего он имел три различных списка.
Храмцовскому удалось собрать большой, во многом уникальный материал.
Материал, найденный и скомпанованый автором, к нашему времени сам превратился в своеобразный источник, из которого многие поколения Краеведов черпают сведения по разнообразным аспектам местной истории.
Исторические заметки краеведа стали появляться в таких in временных изданиях как «Волга», «Нижегородские губернские ведомости», «Нижегородский ярмарочный справочный листок», «Нижегородские епархиальные ведомости». В 1878-79 годах он сотрудничает со столичной газетой «Новости», публикуя на ее страницах серию статей «Нижегородские письма».
Круг его исторических интересов оставался тот же: памятники старины, в основном культовые, история города в XVII столетии история отдельных районов города, например, Канавина, первые годы деятельности местного театра, интересные люди нижегородского Поволжья. В частности, Храмцовский несколько лет собирал сведения о лицах, прославивших Нижний Новгород и подумывал издать книгу под названием «Замечательные нижегородцы».
Николая Ивановича следует назвать пионером разроботки истории местного театра. Так он написал исторический очерк о первых пятидесяти годах его существования.
Занимаясь описанием достопримечательностей города, его церквей и монастырей, краевед широко использовал писцовые книги Нижнего Новгорода 1621 года, Сотную грамоту города 1630 года, а также многочисленные летописи и архивные материалы его храмов и монастырей.
После истории города самыми важными исследованиями краеведа являются такие его статьи, как «Некоторые сведения о состоянии Нижнего Новгорода в первой четверти XVII столетия», «Некоторые сведения о состоянии нижегородских церквей и монастырей в первой четверти XVII столетия», «Исторический очерк Кунавина и современное его состояние», а также некоторые другие.
Любопытно также, что на закате своей жизни Храмцовский на основании документов Печерского и Благовещенского монастыря написал цикл рассказов под названием «Седая старина», который был отослан в редакцию петербургского журнала «Север», но по неизвестным причинам не был опубликован.
Всего же им было опубликовано свыше 50 статей, заметок, сообщений и справок по истории Нижнего Новгорода и Нижегородской земли.

Его деятельность на поприще нижегородского краеведения была отмечена библиографами того времени и несколько работ историка удостоились чести быть внесенными в известную «Русскую историческую библиографию за 1865—1876 гг.»
Что же касается частной жизни Н. И. Храмцовского, то испытывая материальные затруднения и удостоверившись, что литературными трудами не проживешь, он в навигацию 1859 года служит помощником капитана в пароходном товариществе «Нептун», где с октября того же года и по февраль 1861 занимает должность приказчика в селе Черный Затон около Астрахани. Потом переходит в пароходное общество «Кавказ и Меркурий», откуда в октябре 1862 года был уволен по сокращению штатов.
Летом 1864 года Н. И. Храмцовский возвращается в Нижний и чуть больше года заведует частной конторой по имению В. П. Шереметева. По учреждении земского управления он переходит туда и почти семь лет служит в Балахнинском, Васильском и Семеновском уездах, исполняя должности секретаря, делопроизводителя и бухгалтера.
Свои впечатления от этой новой для него деятельности oн изложил в неопубликованной статье «Заметки о семилетней службе трех уездных земских управах», показав себя в ней заинтересованным сторонником широкого распространения земского самоуправления. Люди, знавшие его, отмечали, что к своим обязанностям Николай Иванович относился с душой, «принимая живое участие в земском деле».
В 1872 году, покинув земство, Храмцовский опять поселяется в Нижнем Новгороде. Здесь он исполняет письмоводительские дела у мирового судьи, адвокатов и даже в 1875 году ненадолго становится управляющим конторой пивоваренного завода Р. И. Вихмана.
Ведя речь о служебной карьере историка, нельзя обойти вниманием его деятельность на общественном поприще. В феврале 1865 года он, как «желанный и полезный работник» избирается действительным членом Нижегородского губернского статистического комитета.
Николая Ивановича можно также назвать инициатором очень южного для города дела — создания Нижегородского всесословного клуба.
Но, пожалуй, самой большой заслугой Храмцовского перед городом было учреждение Кулибинского речного училища. В 1868 году исполнялась печальная дата — 50 лет со дня кончины великого изобретателя И. П. Кулибина, и Храмцовский еще в 1865 году через «Нижегородский ярмарочный справочный листок» призвал ниже-городскую общественность почтить память славного земляка осно-ванием училища для детей «торгово-промышленного сословия, для которых гимназия и Александровский институт не по плечу». В течение последующих десяти лет ему пришлось пробивать косность и невежество нижегородцев, чтобы осуществить свой замысел.
Есть сведения, что Николай Иванович активно участвовал еще в одном гуманнейшем деле — открытии нижегородской колонии для малолетних преступников.
Необходимо упомянуть еще об одной интересной затее Храмцовского. В июне 1873 года он подал в Главное управление по делам печати прошение о разрешении на издание в Нижнем Новгороде частной газеты «Нижегородские известия». Однако его попытка за-кончилась безрезультатно не только из-за обширной программы издания, но и ввиду того, что проситель не имел даже среднего образования. Это последнее обстоятельство, по мнению цензуры, не давало «никаких гарантий к благонадежному ведению газетного дела».
Вторая попытка была предпринята Храмцовским в 1875 году, когда он совместно с И. А. Жуковым задумал выпуск «Нижегородских биржевых ведомостей», которые стали выходить с 6 мая того же года, но уже 10 июля контракт был, расторгнут по причине фи¬нансовых претензий Храмцовского к компаньону. Последнему при¬шлось уплатить краеведу 800 рублей неустойки.
Все эти неудачные предприятия, а также невысокие должности, которые занимал Храмцовский на службе, вынуждали его вест¬и более чем скромное существование. При том он часто болел и в результате этого ему отказывали от мест. Пришлось даже продать свой домик. В один из таких черных дней при помощи своих друзей и почитателей Храмцовский в 1879 году переезжает к своим богатым родственникам в Вологду, где и проживает на их попечении. Несмотря на одолевающие его различные недуги, он упорно продолжал заниматься краеведением и историей до самой кончины, последовавшей 16 ноября 1890 года.
Следует признать, что лучшие годы жизни и творчества Николая Ивановича Храмцовского связаны с Нижним Новгородом, который он полюбил и воспел в своих исторических трудах. И надо сказать, чтo сограждане отблагодарили его — по ходатайству Нижегородской губернской архивной комиссии городская дума постановила учредить в нашем городе «Училище имени Н. И. Xрамцовского, историка Нижнего Новгорода», которое было открыто в сентябре 1899 года в деревянном доме Гогина на улице Звездинке.

Ю. Галай. Предисловие к изд. «Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода»

Здравствуйте, Мария!
Почему же "вторжение"?

Я очень-очень рада, что Вы не только заглянули, но и присоединили такой замечательный материал. Спасибо!!
Надеюсь на продолжение обмена старинными нижегородскими новостями

Perrula написал:

[q]
Надеюсь на продолжение обмена старинными нижегородскими новостями
[/q]

Cпасибо большое за гостеприимство. Буду заходить!

http://www.unn.ru/e-library/museum.html
можно скачать номера журнала "Нижегородский музей"

Perrula
Большое спасибо за ссылку и Ваш труд. С интересом читаю Ваши сообщения.

«Гольштинское посольство в Нижнем Новгороде» — статья, опубликованная Мельниковым в Неофициальной части «Нижегородских губернских ведомостей» в 1845 году. С этого времени Мельников служит чиновником особых поручений при нижегородском военном губернаторе и исполняет обязанности редактора Неофициальной части первой нижегородской газеты. Именно пять лет, которые Мельников провел редактором газеты, считаются эпохой ее расцвета. В первом номере за 1845 год Мельников публикует программное заявление, в котором обозначил принципы, по которым собирается отбирать материал для «Нижегородских губернских ведомостей». Мы позволим привести практически полностью текст, озаглавленный «От редакции», поскольку поэтичность образов, искренность и энтузиазм редактора не могли оставить равнодушными как нижегородцев XIX столетия, так и современных читателей. «Живя в XIX веке, пользуясь всеми удобствами современной русской цивилизации, любя современную нам эпоху, мы, однако, никогда не произносим дерзкого pereat (От лат. pereo — гибнуть, исчезать, приходить в упадок.) России допетровской, никогда не осмелимся оскорбить былые времена… Нет, с любовью, какую имеет взрослый человек к памятникам своего детства, мы станем перебирать запыленные страницы древних хартий и извлекать из них черты общественной и частной жизни наших предков. С жаркою любовью к старине мы будем в холодные, мертвенные буквы полуистлевших бумаг влагать душу живую. И если от этого душа читателя проникнется духом русской народности, если его сердце будет сильнее биться при чтении статей о временах давнопрошедших, мы стократ будем вознаграждены за свой труд…»
Такими словами начинаем мы свое издание, чтобы в самом начале показать побудительную причину того, что страницы его будут часто наполняться статьями о былой жизни русского народа… Живя в век органического развития сил России, будем ли мы равнодушны к современной нам эпохе? Нет, всякое важное событие современной жизни отечества нашего будет передаваемо читателям, а современная жизнь здешнего края, столь важного в России, — будет главнейшим предметом бесед наших. Но… благословясь, к делу!» И Мельников выполнил свои обещания, опубликовав огромное количество статей о современном положении нашего края и его славном прошлом. Одной из работ, раскрывающей неизвестные страницы нижегородской истории, и является «Гольштинское посольство в Нижнем Новгороде». Рассказывая о посольстве гольштинского герцога Фридриха III, посланном в 30-х годах XVII века к русскому царю Михаилу Федоровичу и персидскому шаху Сефи I с целью завязать торговые сношения с Москвой и Персией, Мельников приводит неизвестные до той поры сведения о Нижнем Новгороде из книги секретаря посольства — Адама Олеария. «Описание путешествия Гольштинского посольства в Московию и Персию» — самое знаменитое и самое богатое по содержанию из всех иностранных изданий XVII века, посвященных России, было переведено на многие европейские языки и считалось одним из основательнейших трудов о России. Как Адам Олеарий открывал для европейского читателя XVII века разнообразные стороны жизни далекой и неизвестной Московии, так и Павел Иванович во всей красе представлял перед нижегородцами их собственный такой далекий и неизвестный город — Нижний Новгород XVII столетия. «Приложенная к путешествию Олеариуса картина, изображающая корабль голштинский, стоящий в пристани, для нас, нижегородцев, весьма любопытна; ибо представляет тогдашнее положение Нижнего. На ней видны кремль и часть нижнего города. Собор Спасопреображенский представлен гораздо ниже настоящего и того, который сломан был в 1829 году. Колокольня — соборная — совершенно другого устройства и гораздо ниже нынешней, построенной около 1716 года. На соборе — Архангельском шатра нет, а вместо его шпицеобразная крыша, столь употребительная в церковной архитектуре того времени. Кроме двух соборов на горе кремлевской видны еще две церкви: одна Воскресенского девичьего монастыря, а другая, вероятно, на подворье монастыря Печерского или на подворье монастыря Дудина. Кроме церквей в кремле, как на горе, так и под горою, представлено множество деревянных домов, из которых стоящие близ собора — Спасопреображенского выше и обширнее. Это были дома воеводские, Минина (а потом Черкасского) и других помещиков нижегородских. Башни кремлевские изображены с верхами, устроенными на манер московских. Кроме башен доселе существующих еще видны две башни между Егорьевскою и Белою или Семеновскою на Часовой горе, близ нынешнего манежа, часть кремля отделена особою каменною стеною: здесь был Зелейный Двор т.е., говоря нынешним языком, пороховые магазины. Вероятно, от этого обстоятельства часть Нижнего на юго-западе от кремля находящаяся и называется Зелейной или Зеленью. Вне кремля представлена церковь св. Георгия — высокая деревянная с шпицеобразным верхом: она была тогда нова. … Внизу под кремлем видно несколько домов и знаменитый монастырь Зачатейский. Строение в монастыре этом деревянное, оно не окружено стенами, колокольни нет, а несколько небольших колоколов висят на столбах. Правее видно несколько церквей: Никольская, Иоанна Предтечи: все деревянные. Судя по картине Олеариуса, надобно предположить, что Волга в последние 200 лет, прибиваясь к правому берегу, обмыла много берега: там, где по Олеариусу стояли целые улицы, церкви и пр. теперь пристают суда. Не видно из картины, были ли тогда пески печерские».

(«Чиновник особых поручений» 190 лет со дня рождения П.И. Мельникова (А. Печерского) Автор: А.О. Марьева Журнал «Нижегородский музей» № 15)

1812 год

В конце августа 1812 года попечитель московского учебного округа П.И. Голенищев-Кутузов, исполняя предписание московского главнокомандующего графа Ф.В. Ростопчина, поручил Совету Московского университета отобрать и приготовить к вывозу из Москвы принадлежащие университету драгоценные вещи и бумаги.

В своем приказе от 22 августа 1812 года Ростопчин указал "к отправлению приготовлять следует самые только дорогие и значущие вещи, а прочиe оставить до времени, так и воспитанников, коих отправить будет можно после". К концу августа отобранные университетские вещи были упакованы в ящики и сундуки. В одном ящике находились драгоценные камни, коллекция кольцеобразных, ракообразных и звездоподобных раковин разместилась в 14 ящиках, коллекция минералов была сложена в 3 ящика. Были подготовлены к отправке редкие книги из Демидовской библиотеки. Из 20 тысяч книг университетской библиотеки были отобраны самые ценные и уникальные, включая рукописи на греческом языке и книги с королевским французским гербом, бумаги Общества испытателей природы. Собрание золотых и серебряных медалей и монет, церковная серебряная утварь из университетской церкви, серебряные вещи, принадлежавшие Благородному пансиону и Академической гимназии занимали почти 10 больших ящиков. Несколько ящиков занимали ботанические собрания, физические и хирургические инструменты. Все перечисленное составляло лишь малую часть тех богатств, которые скопились в университете за несколько десятилетий его существования. Были упакованы лишь те редкие вещи, которые, достанься они Наполеону, обогатили бы его музей в Париже. Большая же часть имущества осталась в здании университета и погибла в огне московского пожара.

Очевидец этих драматических событий писал в своем дневнике: "С болью и печалью смотрю я вокруг. Что ни день уходят из Москвы караваны и барки с беженцами. Москва становится пустынною и жуткою. Толпы черни рыщут по улицам в некоем умопомрачении, ожидая дальнейших событий".

Из-за отсутствия подвод с лошадьми судьба уложенных к отправке ценностей университета и самих университетских преподавателей была неясна. Сам же попечитель учебного округа Голенищев-Кутузов, "заботясь единственно о своей безопасности... 30-го августа, поздно вечером, выехал с семейством своим в город Кострому, оставив на произвол случая ректора Гейма, нескольких профессоров, чиновников и учеников академической при университете гимназии". Будучи уже во Владимире, Гейм доложил об этом факте в Министерство народного просвещения, отметив, что попечитель университета, неожиданно выехав из Москвы и не решив всех вопросов с отправкой казенного имущества, "оставил меня и университет в страшном замешательстве".

Наконец, в субботу 31 августа в 8 часов утра университетские сундуки под присмотром профессоров Фишера и Гаврилова были отправлены из Москвы. Для сопровождения этого имущества старшим был назначен профессор словесности и теории изящных искусств Матвей Гаврилович Гаврилов, получивший на этот случай от попечителя учебного округа подробнейшие наставления. В них, в частности, указывалось, что "...немедленно имеете Вы отправиться в губернский город Владимир, где имеете Вы ожидать дальнейших предписаний. Всех нужных Вам пособий, как для помещения Вас самих, так и вещей, с Вами отправленных, требуйте от директора училищ Владимирской губернии... Во время путешествия Вашего заботьтесь о том, чтобы иметь везде безопасные и удобные квартиры. По уездным городам имеете Вы пристанище в домах уездных училищ... без нужды долго в одном месте не медлить, и давайте столько времени, сколько необходимо потребно для отдохновения и выкормки лошадей. Распоряжайтесь, сколь возможно так, чтобы по Вашему тракту останавливаться Вы могли в больших селениях, преимущественно перед малыми, дабы всегда иметь более пособий и способов к ограждению Вас от всякой опасности...".

Вечером того же дня ректор Гейм сообщил оставшимся университетским служителям, на лицах которых читался большей частью испуг, что "мы остаемся здесь. Нам совсем не дают лошадей. Всех забрал сенат. Для нас ничего не осталось. Генерал-губернатор Москвы забыл про университет. Французы в четырех милях от Москвы. Скоро они придут сюда. Сражение разыграется под городом, а возможно и в самом городе. Мы послужим нашему императору и России до последней капли крови. Некоторым из нас придется взяться за оружие и присоединиться к сражающимся. Остальные объединятся и вместе со мной будут перевязывать раненых...". В воскресение 1 сентября в полдень пришло распоряжение от ректора Гейма готовиться к отъезду. Университет все-таки получил пятнадцать лошадей. На пяти уложили университетскую кассу с сопровождающими, а на остальных десяти разместились тридцать студентов и гимназистов. В пять часов вечера университетский обоз двинулся к Рогожской заставе.

Другой участник тех событий описал несколько другую ситуацию: "...московский гражданский губернатор, по личному уважению к Гейму... прислал в университет, уже ночью, 22 подводы с лошадьми, на которых 1-го сентября перед рассветом ректор Гейм с профессорами Страховым и Брянцевым, доктором Ромодановским, кандидатом Титом Алексеевичем Каменецким, секретарем Правления Тимоновым, казначеем Лазаревым, немногими студентами и гимназистами отправились в Нижний Новгород". Этот источник представляется менее надежным по сравнению с вышеприведенными отрывками из дневника студента Эрстрема, так как воспоминания писались Третьяковым спустя несколько десятилетий после описываемых событий, а не по горячим следам. Тем не менее эти источники едины в том, что Московский университет последним или одним из последних казенных учреждений покинул Москву 1 сентября 1812 года, чтобы лишь через семь долгих месяцев возвратиться в разоренную и разграбленную столицу. Понедельник 2 сентября – начало нового академического года – университет во главе с ректором встретил на пыльном Владимирском тракте. Молодые люди большую часть пути брели пешком. По дороге к университетскому обозу пристало еще семь человек студентов и учеников.

Лишь через неделю со дня выезда из Москвы университет добрался до Владимира, о чем ректор Гейм и поспешил уведомить свое начальство: "С превеличайшим трудом добрели мы вчера в 7 часов утра до Владимира, где нахожусь в самом бедственном положении, имея при себе 39 человек учеников и студентов казенного содержания, которые хотят есть, которых должно обуть, снабдить шубенками и которых на силу довезли... Не подумайте, чтобы мы снабдили себя всем нужным. Это было невозможно, ибо все лавки были уже в субботу заперты, а в воскресение даже и нельзя было найти куска хлеба. Мы едва могли убраться сами, ибо беспорядки в Москве начали уже обнаруживаться. Дорога была самая скучная и печальная, ибо мы на своих кляченках не могли уехать в пути более 30 или 35 верст, есть было нечего..."

Первоначально предполагалось, что преподаватели и студенты Московского университета вместе с обозом разместятся во Владимире. Однако, по изменившимся обстоятельствам военного времени, университету было предписано выехать в Нижний Новгород, а затем, судя по складывающейся ситуации, в Казань. О настроении, близком к отчаянию, свидетельствуют заключительные строчки официального рапорта Гейма: "...квартира и содержание учеников, а может быть, дальнейшее отправление их сводят меня почти с ума, и хлопоты сии уже начинают расстраивать мое здоровье..." Когда 8 сентября из Владимира продолжил свое перемещение в Нижний Новгород московский почтамт, ректор Гейм не мог и предположить, какие проблемы для Московского университета в ближайшее время создаст это обычное для того военного времени перемещение одного из множества казенных учреждений.

продолжение

10 сентября 1812 года в 2 часа пополудни обоз Московского университета отправился из Владимира в Нижний. В этот же день директор Нижегородской гимназии И.И. Кужелев получил от ректора московского университета И.А. Гейма из Владимира написанное двумя днями ранее письмо, в котором сообщалось о перемещении университета в Нижний Новгород и содержалась просьба о предоставлении помещения как для ректора, профессоров, 39 студентов и кандидатов, так и кассира, доктора, 9 солдат приставленных для охраны университетской "...казны и казенного имущества на 50 подводах помещаемуся".

Здание Нижегородской гимназии как никакое другое подходило для временного размещения университета. Гимназический участок занимал часть квартала между улицами Варварской и Тихоновской (современная ул. Ульянова) и выходил лицом на торговую площадь Верхнего базара. На участке имелся каменный трехэтажный главный корпус и два каменных же расположенных по сторонам флигеля. Все строения были каменные.

Однако в здании Нижегородской гимназии, находившемся на площади Верхнего базара, столь пригодном для размещения университета, уже расположился Московский почтамт. Согласие на размещение учреждения почтового ведомства в здании, относящемся к ведомству народного просвещения, недальновидно дал директор Нижегородской гимназии. Чувствуя свою оплошность, директор гимназии 17 сентября обратился к нижегородскому гражданскому губернатору Андрею Максимовичу Руновскому с просьбой "...сделать... пособие в доставлении убежища – пристанища на сей раз странствующим людям, так и места для помещения и хранения казенного интереса и редкостей, которые в здешний город как думать можно, прибудут в самом непродолжительном времени...".

На следующий день от гражданского губернатора пришел неутешительный ответ, в котором сообщалось, "что по случаю неумеренного сюда съезда кроме департаментов Правительствующего Сената, всех московских казенных и присутственных мест, коими не всеми еше прибывшими по сие время заняты все как казенные так и обывательские дома, я не нахожу ни малейшей возможности к удовлетворению просьбы Вашей..." и было предложено ректору "расположиться следовать с оным университетом в город Казань, где по превосходному противу здешнего города пространству казенных и партикулярных строений легко можно сыскать оному достаточное помещение...".
Огромный наплыв беженцев из Москвы действительно стал бедствием для Нижнего Новгорода, который в те времена представлял собой небольшой провинциальный городок, затерянный на необъятных просторах Российской империи. О сложившейся ситуации Руновский 17 сентября донес Главнокомандующему в Санкт-Петербурге, где он сообщал, что "по настоящим обстоятельствам перемещаются из Москвы в губернский Нижний Новгород тамошние Правительствующего Сената департаменты с делами, по прибытии коих сюда... я... назначил для них помещения в казенном каменном доме с перемещением из него здешних губернских присутственных мест в воинские казармы, но вслед за тем по распоряжению Главнокомандующего в Москве графа Федора Васильевича Растопчина отправлены сюда все тамошние казенные и присутственные места.., а сверх того при каждом из сих мест все чиновники и служители. За ними же беспрестанно являются ко мне чиновники и из прочих московских губернских и городовых присутственных мест, требуя помещений под дела, кладовые для казны и для самих их в великом числе... Всем сим местам, паче прибывшим сюда же московским господам сенаторам, обер-прокурорам и прочим сенатским чинам я по возможности на первый случай дал обывательские квартиры, которых однако же по продолжающемуся беспрерывно приезду теперь уже не нахожу никакой возможности более уделять ни в казенных ни в обывательских домах, потому что все оные до такой степени наполнены, что и сами здешние жители едва могут находить себе нужное помещение...".

Обрисовав таким образом ситуацию, губернатор убедительно просил "в облегчение нижегородских обывателей и в отвращение крайнего затруднения в помещении здесь всех московских присутственных мест и чинов, переместить Правительствующего Сената департаменты и некоторые судебные места в другие ближайшие губернские города...".

Вечером 18 сентября университетский обоз въехал со стороны Арзамасского тракта в Нижний Новгород. В своем путевом дневнике финский студент Эрик Густаф Эрстрем (1791— 1835), прибывший летом 1812 года для продолжения обучения в Московский университет и эвакуированный вместе с прочими студентами в Нижний Новгород, записал свои впечатления о городе, в котором ему предстояло провести несколько месяцев: "...Мы приближаемся к городу. Слева каменная церковь, справа – большое поле, на коем видна еще одна церковь, а при ней городской погост. Мы въезжаем на улицу Ильинку пригорода Нижгород Ямской. Проходим через таможенные врата и вот мы уже в самом городе. Мы идем по улице Ильинке. Внешний вид города не сулит ничего хорошего. Большая часть домов – плохо построенные, маленькие деревянные домики, к тому же разбросанные весьма небрежно. Улицы камнем не замощены, а покрыты уложенными поперек бревнами, между которыми скапливается столь много грязи, что в дождливую погоду возникает опасность в сей жиже застрять...".

Университетский обоз, растянувшийся более чем на полверсты, проследовал по Большой Ямской улице до Ильинской решетки (пересечение современных улиц Ильинской и Малой Покровской) и далее, повернув налево по Покровской улице (современная ул. Малая Покровская), выехал на широкую прямую дорогу (современная ул. Большая Покровская), ведущую под уклон к каменной крепости на площадь Верхнего базара. По этой дороге въезжали в Нижний Новгород все московские беженцы, совершавшие свое вынужденное путешествие сухопутным путем. Часть изгнанников и казенных учреждений добирались до города водным путем по Оке и приставали к берегу в районе Нижнего базара (район современной "Скобы").

Обоз проследовал по Покровской улице мимо дома нижегородского губернатора, который находился на месте здания драмтеатра, и подъехал к зданию Нижегородской гимназии, располагавшейся на площади рядом с нижегородской почтовой конторой. Здесь их встретил директор гимназии – по оценке Гейма "человек весьма почтенный и услужливый". Для размещения ректора и учеников был отведен гимназический каменный флигель, предназначенный для приходского училища. Ящики со всеми университетскими вещами были сложены в амбаре при гимназическом доме. Профессорам, их сопровождающим, директор гимназии "по добродушию своему уступил два из своих покоев".

окончание

Всего в Нижнем Новгороде в вынужденном изгнании находилось 18 чиновников Московского университета. Это ректор Гейм, бессменный заседатель X.А. Чеботарев, профессора Страхов, Мудров, Черепанов, Рейнгард, Фишер, Гофман, Рейс, Гаврилов, Брянцов, адьюнкты Дружинин, Данилевский, Перелогов, доктор Ромадановский, лекарь Евенс и др. Профессора и чиновники университета нашли приют в частных домах. Профессор Рейнгард сразу же по приезде в город остановился в доме лютеранской церкви на Покровской улице.
Ректор Иван Гейм на следующий же день обратился с письмом непосредственно к нижегородскому губернатору. В нем он сообщал, что "Императорский московский университет... просит... отвести для помещения чиновников оного университета, дорогих и редких вещей музея и физического кабинета, книг, золотых и серебряных монет и медалей, казны, учеников и студентов покои в гимназическом доме, состоящем под ведомством министра народного просвещения, или вместо занятых уже в оном московским почтамтом комнат... отвести другой дом".

Нижегородский губернатор не замедлил с ответом, который был неутешителен: "...домов ни казенных, ни партикулярных, где бы можно было дать помещение управляемому Вами университету, теперь здесь никак нельзя найти потому, что здешний город уже до стеснения наполнен многими московскими и других городов казенными и присутственными местами, равно знатными должностными особами с прочими чиновниками... По сим обстоятельствам не могу к сожалению моему удовлетворить требованию Вашему. Я в необходимости себе нахожу советовать... не угодно ли обратиться с университетом в другие губернские города, а особенно в Казань, где без сомнения можете сыскать достаточное помещение..."

В день прибытия университетского обоза на стол Руновскому легло письмо от попечителя московского учебного округа, сенатора, тайного советника П.И. Голенищева-Кутузова, написанное им из Костромы, в котором он убедительно просил губернатора оказать покровительство университету, находившемуся в столь бедственном положении. Просьба попечителя изложена в столь изысканных и милых слуху высокопоставленных сановников выражениях, что имеет смысл привести некоторые из нее выдержки: "...приемлю смелость обратиться к Вашему Превосходительству с моею покорнейшею просьбою о доставлении всех возможных пособий, спокойствия и защиты как господам профессорам... в управляемой Вами губернии находящимся, так и о приложении Вашего начальнического попечения, чтобы собственности университета... имели помещение удобное и ограждены были со всех сторон безопасностью и способами к сохранению их в целости. Известные мне Вашего Превосходительства просвещение, опытность и тонкая разборчивость удостоверяют меня, что Вы... не откажетесь быть особенным покровителем спасенных от бедствия остатков того древнего святилища муз, которое 58 лет, существовав в центре нашего отечества, принесло ему толикую пользу образованием многих людей с честию повсюду подвизавшихся. Я уверен, что Ваше Превосходительство, умея в полной мере сие оценять, дадите сему месту Ваше покровительство предпочтительно пред многими другими. Подносителя сего... ректора Гейма поручаю особенному Вашего Превосходительства благоволению, яко человека отличных достоинств и троекратно уже по выбору в звании ректора Высочайше утвержденного..."

Это ли письмо помогло или что-то другое, неизвестно, но Московский университет остался в Нижнем Новгороде. Профессора и университетские чиновники расселились по частным квартирам, а студенты и гимназисты нашли приют в доме нижегородского аптекаря Эвениуса, два сына которого также учились в Московском университете. Каменный одноэтажный на подклете с антресолями в семь окон по главному фасаду дом Эвениусов, построенный в 1780-х годах, сохранился до наших дней.

http://icsfi.unn.ru/gazeta05/ar20-01-2005.htm

Город, в котором жили мои предки