Выпускники Каспийского ВВМКУ им. С.М. Кирова (1939-1992)

Почему именно он был выбран на эту должность? Да потому, видимо, что имел отличное профессиональное образование, полученное в 1-й Ленинградской артиллерийской школе им. Красного Октября и в Артиллерийской академии РККА им. Ф.Э.Дзержинского. За его плечами были и служба в войсках, и преподавательская работа, и боевые действия на фронтах Великой Отечественной войны. Ратные заслуги генерал-майора Тверецкого на полях сражений отмечены двумя орденами Красного Знамени, орденами Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды. Забегая вперед, скажу, что впоследствии к наградам прибавились и другие – за выполнение ответственных задач по испытаниям отечественных боевых ракетных баллистических систем – орден Ленина и еще два ордена Красного Знамени.

ИНСТИТУТ «НОРДХАУЗЕН»

В октябре 1945-го Александра Федоровича вызывают к командующему артиллерией Красной армии и предлагают включиться в работу по новому направлению в развитии средств вооруженной борьбы – осваивать ракетное оружие, начиная с трофейной германской ФАУ-2 (А4). Ввиду особой важности и секретности задания он остается в должности командира 29-й гвардейской минометной бригады, а в Москву командируется якобы для участия в разработке новых общевоинских уставов.

Тверецкий в своих воспоминаниях пишет, что «...предложения были заманчивыми и меня устраивали». До оформления допуска к этой работе в полном объеме он занимается переводом и изучением пока малопонятных ему материалов по ракетной тематике, подготовленных немецким конструктором Греттрупом по ракете ФАУ-2 на немецком языке. Материалы поступили из Германии, из института «RABE». Тверецкому выделяется отдельное помещение в штабе гвардейских минометных частей (ГМЧ). Вспоминая об этом эпизоде в своей жизни, он пишет: «Мучился с этим до приезда С.П.Королева из Германии». Именно Сергей Павлович Королев, с которым Тверецкий подружился, помог ему разобраться в новой терминологии и технических аспектах ракетных систем.

После войны на территории Германии по предложению наркома боеприпасов Б.Л.Ванникова в соответствии с решением ГКО была создана специальная межведомственная структура – Советская техническая комиссия из представителей ГАУ и различных наркоматов, имеющих оборонную тематику. Комиссию возглавил член военного совета ГМЧ и одновременно заведующий отделом ЦК ВКП(б) генерал-лейтенант Л.М.Гайдуков. В конце войны многим стало понятно, что в основе будущего оружия лежит реактивная тяга – баллистические, крылатые и зенитные ракеты, самолеты с реактивными двигателями и др. Именно Гайдуков приложил немало усилий для того, чтобы процесс освоения и совершенствования этого направления пошел по необходимому руслу в кратчайшие сроки. Он как заведующий отделом ЦК заручается поддержкой Сталина на этом направлении для координации работы со всеми наркоматами и ведомствами. С подачи Гайдукова начальник ГАУ маршал артиллерии Н.А.Яковлев поручил командованию ГМЧ «прибрать к рукам» трофейную немецкую ракетную технику. Начало этого процесса было положено комиссией под руководством начальника Управления вооружения ГМЧ генерал-майора А.И.Соколова, начавшей свою работу с ракетного испытательного центра Германии в Пенемюнде (остров Узедом на Балтике).

В августе 1945 года, когда завершилось спонтанное формирование так называемого института «RABE», основателями которого были представители Наркомата авиационной промышленности СССР будущие академики A.M.Исаев и Б.Е.Черток (а впоследствии и Н.А.Пилюгин). На место его формирования – в город Нордхаузен – прибыл заместитель начальника ГАУ генерал-майор Н.Н.Кузнецов с широкими полномочиями возглавить от имени правительства СССР всю ракетную тематику в Германии. По инициативе Гайдукова институт «RABE», состоявший кроме его основателей из немецких ракетчиков, доукомплектовывается советскими специалистами – М.С.Рязанским, В.И.Кузнецовым (впоследствии главными конструкторами ракетных систем) и другими. Они способствовали формированию новой организации – института «Нордхаузен». Л.М.Гайдуков становится тем «двигателем» от имени партии и правительства, который смог связать в единую систему различные оборонные структуры страны для решения новых задач – освоения ракетной технологии на базе трофейной немецкой еще на территории Германии.

Это по его инициативе разрозненные группы, занимающиеся ракетной тематикой, объединяются в единый центр на территории Германии – институт «Нордхаузен», и начальником этого института, а впоследствии и командиром первого ракетного соединения назначается А.Ф.Тверецкий, которого он знал давно и который, по его мнению, как никто другой по всем параметрам соответствовал этой должности. B октябре 1945 года Л.М.Гайдуков уже понимал, что для освоения трофейной ракеты ФАУ-2 и технической документации к ней необходима будет какая-то военная структура.

Основной задачей создаваемого института, а затем и специальной ракетной части была подготовка техники и технологии пуска ракеты ФАУ-2 (А4) на базе немецкого производства совместно военными и гражданскими специалистами. В институт «Нордхаузен», разместившийся в городе Бляйхероде, входило несколько групп военных и гражданских специалистов, работающих над изучением баллистических ракет ФАУ-2, крылатых ракет ФАУ-1 и зенитных ракет нескольких модификаций, не доведенных немцами до боевого применения. Особое внимание, конечно, уделялось ракете ФАУ-2, которой в комплексе занималась группа «Выстрел» под руководством С.П.Королева, куда входили Л.А.Воскресенский, В.П.Мишин и другие. Военные специалисты входили в группу «Нордхаузен», которая состояла из офицеров 92-го гвардейского минометного полка и других частей ГМЧ. В институт входили и другие группы, а также заводы по ракетной технике.

«КОЛЕСО» ЗАКРУТИЛОСЬ

В феврале 1946 года Тверецкий приступает к руководству институтом «Нордхаузен». После представления коллективу института он знакомится со всеми его элементами – группами, заводами и людьми. Он посещает институт «RABE» Б.Е.Чертока и Н.А.Пилюгина, помогает им решить на месте некоторые организационные, технические вопросы, а также ряд житейских нужд и проблем. Генерал знакомится конкретно с заводами по общей сборке немецких ракет ФАУ-2 из узлов и агрегатов, добытых различными способами, в том числе с помощью немецких специалистов и группы офицеров «Нордхаузен» под руководством командира 92 ГМП гвардии подполковника П.Г.Черненко. После войны 92 ГМП дислоцировался в деревне Берка близ города Зондерсхаузен с задачей организации охраны завода по производству ракетной техники «Миттельверк» и других задач, связанных с ракетой ФАУ-2.

Одной из задач полка было формирование группы «Нордхаузен» и сбор всего того, что относилось к ракете ФАУ-2. Сбор узлов и агрегатов ракеты до августа 1945 года проходил в сложных условиях и зависел от энтузиазма офицеров группы «Нордхаузен» и полка, так как Тюрингия была в оккупационной зоне американцев. Лишь когда после Потсдамской конференции эта зона отошла под советскую юрисдикцию, стало намного проще решать эти задачи. Но к этому времени американцы «выгребли» почти все, что находилось в подземных сооружениях заводов «Миттельверк» и «Нордверк» – узлы, агрегаты, детали и тысячи тонн документации на ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2. Нам досталась лишь малая часть того, что там было, и не единой боевой ракеты в сборе. В качестве «презента» от американцев мы получили одну учебную ракету из центра подготовки ракетчиков.

В процессе поиска и сбора вплоть до августа 1946 года А.Ф.Тверецкий организовал в институте вместе с гражданскими специалистами перевод эксплуатационной документации на ракету и оборудование для подготовки ее к пуску, описание электрических и пневмогидравлических схем и их изучение офицерами группы «Нордхаузен». Офицерами этой группы также был переведен на русский язык и изучен план-график испытаний, подготовки к пуску и пуска ракеты ФАУ-2. По этому графику сформированная А.Ф.Тверецким стартовая команда проводила автономные и генеральные испытания всех систем ракеты, тренировалась в заправке (водой), имитировала пуск на подготовленной стартовой позиции и на скомпонованном ими же из узлов и агрегатов стартовом оборудовании.

Огромная поисково-созидательная работа военных и гражданских специалистов, а также офицеров 92 ГМП позволила уже в апреле 1946 года свои достижения показывать государственной комиссии. Ракету поставили на пусковое устройство, баки горючего и окислителя заправили водой, а вот парогазогенератор – основными компонентами (перекисью водорода и перманганатом натрия), что было, конечно, небольшой провокацией со стороны офицеров стартовой команды. Когда была нажата кнопка «Пуск», заработали парогазогенератор и турбина турбонасосного агрегата. Как только это произошло, члены комиссии сбежали со стартовой площадки. И это совершенно понятно. Ведь тогда никто, кроме тех, кто имел дело с ракетой, не понимал, что происходит и что может произойти с этой невиданной ранее, стоящей на пусковом столе 13-тонной, 14-метровой махиной – ФАУ-2.

А.Ф.Тверецкий прекрасно понимал, что после всего увиденного председатель Государственной комиссии – заместитель министра вооружения В.М.Рябиков доложит своему министру Д.Ф.Устинову, а тот – Сталину, и «ракетное колесо» закрутится на полную мощь. Действительно, так и произошло. Сталин 13 мая 1946 года подписывает подготовленное постановление Совета министров СССР «О реактивном вооружении» № 1017-419 сс, в котором определяются сроки, задачи, структуры и ответственные лица за решение этих задач. Пункт 16 этого постановления гласил: «...сформировать специальную артиллерийскую часть для освоения, подготовки и пуска ракет типа ФАУ-2».

После 13 мая 1946 года для проверки работы Советской технической комиссии на территории Германии из Москвы прибывает группа ответственных руководителей министерств с широкими полномочиями, занимающихся оборонной тематикой, под руководством министра вооружения Д.Ф.Устинова. В состав комиссии входили и руководители ГАУ. Институт «Нордхаузен» Тверецкого получил высокую оценку и «добро» на дальнейшую работу по этой тематике. Здесь же начальник ГАУ маршал артиллерии Н.А.Яковлев объявляет Тверецкому, что он назначается командиром бригады особого назначения РВГК, которую предстоит сформировать на базе 92 ГМП. Маршал доводит Тверецкому под личную роспись директиву Генштаба, в которой указаны сроки формирования БОН, ее структура, порядок и сроки подготовки личного состава к пуску ракеты ФАУ-2 осенью 1947 года с полигона на территории Советского Союза.

ФОРМИРОВАНИЕ И ПОДГОТОВКА

С этого момента для А.Ф.Тверецкого начинается новый этап и очень сложный творческий период в его жизни и службе – этап первопроходца-ракетчика, начало которому уже положено, а важнейшая веха – пуск первой баллистической ракеты дальнего действия в нашей стране – впереди.

Из воспоминаний члена группы «Нордхаузен», офицера БОН и участника первого пуска баллистической ракеты ФАУ-2 с полигона Капустин Яр полковника в отставке Г.В.Дядина: «А.Ф.Тверецкий, моложавый генерал-майор артиллерии (а было Тверецкому тогда 42 года), был очень обаятельным, вежливым и интеллигентным человеком. Внимательно выслушивал наши предложения, детально изучал их, не стесняясь советоваться по вопросам организации нового для нас ракетного дела с подчиненными. Выглядел он очень приятно, был обходителен, тактичен, спокоен и уравновешен. Одним словом, А.Ф.Тверецкий был требовательным и вместе с тем заботливым и внимательным командиром».

А вот что пишет в своей книге «Ракеты и люди» академик Б.Е.Черток: «Когда мы ехали в институт «Нордхаузен» к Тверецкому А.Ф., то очень боялись, что это очень важное дело от военных возглавит генерал-солдафон, который все погубит изначально, а встретили обаятельного, эрудированного, интеллигентного человека, прекрасного собеседника и профессионала с большой буквы».

В сжатые сроки, с 1 июня по 15 июля 1946 года, А.Ф.Тверецкий формирует первое ракетное соединение Вооруженных сил страны в условиях строжайшей секретности и приступает к сколачиванию подразделений, отработке поставленных задач с учетом имеющегося задела. Пожалуй, в тот период не было более подготовленного офицера такого ранга в нашей стране для решения столь важной задачи, который так ясно представлял весь комплекс проблем, что вставали перед новым формированием. Тем более что эти задачи по освоению совершенно нового оружия необходимо было решать в кратчайшие сроки в условиях сложного послевоенного времени.

Соединение формировалось не только из офицеров 92 ГМП, но и офицеров из других частей с большим боевым опытом. В своих записях Тверецкий, возвращаясь к тому времени, вспоминал: «Все сложности формирования БОН заключались в том, что бригада в своей основе должна состоять, как я понимал, из офицеров с высшим инженерным или средним техническим образованием. Такому формированию способствовало проходившее после войны расформирование многих авиационных частей, частей связи, ГМЧ, артиллерийских и др.».

С целью более глубокого обучения офицеров бригады Тверецкий подключает весь институт «Нордхаузен». Он определяет офицеров в группы С.П.Королева, В.П.Мишина, Л.А.Воскресенского, Н.А.Пилюгина, Б.Е.Чертока и других по разным направлениям ракетной тематики в соответствии с предназначением по оргштатной структуре. Генерал организует обучение таким образом, чтобы «осваивать всю технологию изготовления узла, агрегата, прибора и все системы ракеты в комплексе, а также электрические схемы и рабочие чертежи». В этот период Тверецкий со своими офицерами дорабатывает организационно-штатную структуру бригады.

В августе 1946 года в объединенном институте «Нордхаузен», в который вошли все структуры ракетной тематики, в том числе институт «RABE», совместное обучение офицеров бригады и гражданских специалистов приняло более организованный и целенаправленный характер. Начальником института назначается генерал-лейтенант Л.М.Гайдуков, а главным инженером – С.П.Королев. Тверецкий теперь занимается в институте вопросами совместного обучения офицеров бригады и гражданских специалистов от промышленности и науки. С этого времени и до конца жизни Тверецкого и Королева связывает искренняя дружба. Встретившись еще в декабре 1945 года в Москве, они сразу прониклись друг к другу уважением и симпатией.

Тверецкий вспоминал: «С первых слов мы как-то непроизвольно почувствовали доверие друг к другу». Будучи командиром БОН и начальником испытательного управления полигона, Александр Федорович работал с Королевым в тесном контакте, генерал подчеркивает: «Назначение главным конструктором ОКБ С.П.Королева было закономерным: крупнейший инженер в области ракетной техники с широким кругозором, глубоким пониманием проблем, волевой, энергичный, умеющий сплотить и организовать людей».

К 30 ноября 1946 года весь офицерский состав бригады по своему предназначению был готов к решению задач по подготовке к пуску и пуску ракеты ФАУ-2 в любых условиях. В процессе слаживания подразделений БОН продолжалась работа по переводу с немецкого языка на русский литературы и документации, описаний и руководств. Эта громадная работа военных и гражданских позволила им уже в то время именовать себя ракетчиками.

В декабре 1946 года бригада приняла в эксплуатацию специальный поезд № 1 с необходимым оборудованием и технической документацией. Когда было принято решение о пуске ракеты ФАУ-2 с полигона в Советском Союзе, стало понятно, что на строящемся полигоне без такого поезда не обойтись. Подобный спецпоезд обеспечивал реальную возможность пуска ракеты ФАУ-2 в любом географическом районе. Это был первый в мире БЖРК, разработанный немецкими конструкторами. Он обеспечивал полную автономность и в бытовых условиях – вагоны-спальни, вагоны-столовые, вагоны-лаборатории и т.д. Тверецкий настоял на изготовлении второго такого же поезда для военных специалистов, и он был создан в кратчайшие сроки в счет репараций. В июле Тверецкий отправляет первый спецпоезд вместе со стартовой командой и техническим дивизионом на полигон через Москву, где его должны проверить по всем параметрам.

ИЗ ГЕРМАНИИ – В КАПУСТИН ЯР

В течение всего 1947 года бригада Тверецкого совершенствовала свои теоретические знания и практические навыки в процессе боевой подготовки в соответствии с разработанными планами и расписаниями занятий. Отрабатывалась методика организации боевой подготовки бригады, что стало большим заделом на будущее.

В связи с принятым руководством страны решением о пуске ракеты с полигона на территории СССР, учитывая послевоенную обстановку в свете соглашений с союзниками, Тверецкому предписывалось летом 1947 года передислоцировать бригаду по железной дороге из Германии в с. Капустин Яр Астраханской области на строящийся там полигон. С 3 по 28 августа 1947 года бригада грузится в шесть эшелонов и отправляется в путь.

Хотелось бы отметить один немаловажный штрих к «портрету» Александра Федоровича. С получением приказа на передислокацию Тверецкий по согласованию с военной администрацией приказывает разобрать 30 бараков концлагеря «Дора», обслуживавшего ранее подземный ракетный завод «Миттельверк», и погрузить в эшелон. Офицеры тогда недоумевали: «Зачем эти старые бараки концлагеря на новом месте?» Здесь следует сказать, что условия жизни наших офицеров и гражданских лиц в Германии были очень комфортны и никакого сравнения с тем, что их ожидало впереди, быть не могло. А с бараками стало понятно лишь тогда, когда бригада прибыла на место и все увидели, в каких условиях им придется выполнять поставленные задачи. Вот тогда офицеры бригады, да и другие оценили дальновидность и заботу своего командира. Эти бараки сыграли на строящемся полигоне в бескрайней степи неоценимую роль в размещении штабов полигона и частей, столовых, казарм и т.д. в течение долгого времени.

С прибытием на полигон Тверецкий много внимания и энергии уделяет обеспечению более или менее сносных условий для жизни, быта и учебы личного состава бригады. В связи с этим – еще один интересный факт. Осенью, после прибытия на полигон, Тверецкий обратил внимание на то, что по реке Ахтубе периодически проплывали бревна (плавник), и приказал их отлавливать и складировать, чем опять вызвал недоумение офицеров: «До того ли сейчас?» А эти бревна оказались большим подспорьем для обеспечения тепла в первую суровую зиму на необустроенном полигоне.

Со становлением полигона Капустин Яр были связаны его дальнейшая жизнь и судьба. Надо было завершать подготовку стартовой команды, готовить стартовую и техническую позиции, а времени оставалось мало. Тверецкий окончательно формирует состав стартовой команды и представляет на согласование список назначенному техническим руководителем пуска С.П.Королеву и на утверждение – начальнику полигона В.И.Вознюку. Генерал-полковник Вознюк, вспоминая то время, писал: «В течение нескольких дней из имеющих громадный боевой опыт офицеров ГМЧ удалось создать ядро полигона. Это были золотые кадры, закаленные в боях за Родину. Особо следует отметить группу офицеров БОН РВГК, которые были в группах институтов «Нордхаузен» и «RABE». Эти группы под руководством генерал-майора Тверецкого А.Ф. и Королева С.П. еще в городах Бляйхероде и Нордхаузен переводили и перерабатывали техническую и конструкторскую документации на ракету ФАУ-2. Ими был переведен на русский язык и изучен план-график подготовки, испытаний и пуска ракеты ФАУ-2».

Именно эти офицеры и составили стартовую команду для пуска ракеты ФАУ-2, именно они – офицеры первого ракетного соединения – произвели 18 октября 1947 года первый пуск баллистической ракеты дальнего действия с полигона Капустин Яр. Конечно и несомненно, в подготовке к пуску ракеты, отработке всей технологии испытаний по ее подготовке к пуску на всех этапах стартовая команда, начиная с Германии, работала в тесном контакте с представителями промышленности и науки. Из этих ракетчиков, в основном группы «Выстрел» С.П.Королева из института «Нордхаузен», была сформирована «гражданская стартовая команда» под руководством Л.А.Воскресенского. С одной стороны, эта стартовая команда работала «из-за плеча» команды БОН РВГК, а с другой – контролировала ее работу.

С пуском первой ракеты началась ракетная эра в нашей стране, а у Тверецкого – новый путь – путь уже испытанного первопроходца-ракетчика, путь испытателя отечественных баллистических ракет дальнего действия. Под его руководством до марта 1948 года бригада особого назначения участвует во всех испытаниях и пусках ракет ФАУ-2 и испытаниях отечественной ракеты Р-1. С конца 1947-го и по март 1948 года Тверецкий одновременно с командованием БОН формирует и руководит первым испытательным управлением, основу которого составляют офицеры БОН.

В марте 1948 года он сдает командование бригадой гвардии полковнику В.М.Гумирову и всю свою деятельность переключает на испытательную работу на полигоне. Под его руководством и при его личном участии управление и прикомандированные к нему первая группа первого дивизиона и технический дивизион БОН проводят испытания и пуски первой отечественной баллистической ракеты Р-1 10 октября 1948 года. А 26 октября 1950 года осуществляют первый пуск новой отечественной ракеты Р-2 конструкции ОКБ С.П.Королева с улучшенными характеристиками и дальностью до 600 км с отделяющейся головной частью.

Один из первых офицеров БОН, впоследствии начальник отдела Оперативного управления Главного штаба РВСН генерал-майор Д.И.Марковский, так вспоминал то время: «Я был направлен в мае 1946 г. в создаваемую первую бригаду особого назначения... Руководил нами, вдохновлял нас, прививал веру в ракетную технику и перспективы ее развития, по-отечески заботился о нас и наших семьях всеми нами уважаемый и любимый командир бригады, прославленный генерал ВОВ, высокообразованный, обаятельный человек генерал-майор артиллерии Александр Федорович Тверецкий. Он сумел заставить нас настолько полюбить ракетную технику, что мы уже и не помышляли заниматься чем-либо другим... Мы с болью в сердце восприняли разлуку с генералом Тверецким А.Ф., когда он сдавал БОН полковнику Гумирову В.М. Но вскоре, к нашей радости, он так же, как и мы, был назначен в испытательное управление 4 ГЦП начальником».

...Свой путь служения Отечеству Александр Федорович Тверецкий заканчивает в должности старшего преподавателя спецкафедры Военной академии Генерального штаба в сентябре 1960 года. С завершением военной службы он активно участвует в жизни и формировании ветеранской организации ГМЧ, ведет большую переписку со своими бывшими соратниками и подчиненными военного времени и времени начала ракетной эпохи.

Порядочный, скромный человек, профессионал высокого ранга и талантливый организатор, заботливый командир и воспитатель, Александр Федорович не умел себя афишировать. Он мог говорить только о других, с кем свела его судьба на боевом пути и ракетном поприще, говорить тепло и корректно. Говорить о будущих главных конструкторах ракетной техники, которых теперь знает вся страна, об их профессиональных, человеческих и организаторских качествах с теплом и гордостью...

Дважды однополчанин
С Геннадием Михайловичем Поленковым мы служили в Шяуляйской дивизии, куда он пришёл на должность заместителя командира дивизии. Я, совсем молодым, только начинал серьёзную службу в политотделе дивизии.
Много позже генерал Поленков командовал нашей первой ракетной дивизией в Гвардейске, а я пришёл пропагандистом Укмергского полка. И хоть полк уже давно не входил в состав этой дивизии, но факт остается фактом: изначально полк был в её составе.
Словом, как ни крути, а двойные однополчане мы с Геннадием Михайловичем.
И уж совсем мы сблизились, когда более года работали над обстоятельной исторической книгой «Первое ракетное соединений нашей страны» - о 24-й гвардейской ракетной Гомельской Краснознамённой, орденов Ленина, Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизии, базировавшейся в Гвардейске Калининградской области. Этот труд,к слову, удостоен премии им. Маршала Крылова «Щит Отечества» (вышла в феврале 2016 года, представлена в интернете).
Все знающие его сходятся во мнении, что Геннадий Михайлович – очень достойный человек, исключительно уважаемый генерал. И награждают эпитетами: трудяга, скромный, во всех отношениях порядочный, заботливый, скрупулёзный, ответственный в каждом деле, любимый супруг, отец и дед.
Он многие годы руководит ветеранской организацией дивизии, и дай ему, Боженька, сил на эту нужную работу.
Примечательна биография Геннадия Михайловича. Она – ключ ко всему, о чём говорилось выше, убедительное свидетельство тому, что он выстроил её сам, честно и настойчиво делая военную карьеру не во имя звёзд на погонах, а ради дела, которому мы служили.
…Родом он из Краснодара. В 1957 году по рекомендации военкомата, имея на руках хороший школьный аттестат, поступил в Бакинское высшее военно-морское училище имени С.М. Кирова.
Судьба распорядилась так, что из 100 выпускников 1961 года только 30 были направлены во флот. Остальные 70 были распределены во вновь созданные Ракетные войска стратегического назначения. Среди них был и лейтенант Г.М. Поленков.
Геннадий Михайлович стоял у истоков становления 10-й ракетной дивизии, дислоцировавшейся в Костроме (сегодня она уже не существует). Одновременно с организационными мероприятиями по формированию дивизии, личный состав, в котором были и пожарные, и пехота, и лётчики, и техники, осваивал ракетное дело: созданные на базе «Фау-2» ракеты Р-1, Р-2, Р-5.
Свою окончательную причастность к РВСН Поленков почувствовал, став комендантом строящейся 33-й площадки у села Сусанино.
В 1962 году Геннадия Михайловича в составе инструкторской группы отправили на полигон Тюратам для постановки на боевое дежурство полков 10-й дивизии. По настоянию руководства он здесь же и остался начальником бортового электрооборудования для испытания новой ракеты 8К64.
Всего Г.М. Поленков провел здесь 11 пусков, 4 из них было аварийных. На полигоне Тюратам в качестве начальника отделения бортового электрооборудования он окончательно стал ракетчиком, специалистом 2 класса.
Однако стремление на флот не покидало его, Геннадий Михайлович писал рапорты. Но в 1964 году командир дивизии сказал уже прямо: «На флот тебе дорога давно закрыта, ты уже ракетчик, состоявшийся, поэтому служить ты будешь в Ракетных войсках. Никаких рапортов больше не пиши – бесполезно».
Тогда, чтобы стать «совершенным ракетчиком», офицер Поленков попросил направить его на учебу в Военную академию им. Дзержинского. Успешно пройдя собеседование, он поступил без экзаменов и затем окончил Академию с красным дипломом, после чего был направлен в Прибалтику.

Служил в 23-й ракетной дивизии заместителем командира дивизиона. Получая разные назначения, прошёл по всей Прибалтике: Эстония, Латвия, Литва, потом Калининградская область. На каждом месте службы Геннадий Михайлович зарекомендовал себя только с лучшей стороны, под его руководством вверенные военные подразделения становились лучшими.
После назначения на должность заместителя командира 29-й дивизии в 1980 году стал начальником оперативной группы по уборке урожая. В подчинение у Г.М. Поленкова были рота 120 машин, батальон 500 машин, оперативная группа 2000 машин и, конечно, личный состав. Данная оперативная группа участвовала в уборке урожая в Саратовской, Брянской, Ростовской, Новосибирской областях, на Кубани, в Краснодарском крае. За свой трудовой подвиг Геннадий Михайлович удостоен государственных наград.
В этот же период Г.М. Поленков неоднократно выезжал и на полигоны, участвовал в пусках в Капустин Яре.
По личному распоряжению главнокомандующего Ракетными войсками В.Ф. Толубко, в декабре 1980 года он получил назначение на должность командира первого ракетного соединения нашей страны. Ею Геннадий Михайлович командовал 6 лет.

Затем был переведен в Главный штаб РВСН, в управление радиоэлектронной борьбы, которое впоследствии и возглавил. Это направление для офицера Поленкова было совершенно новым, но знаний и интеллекта было достаточно, чтобы самостоятельно освоить новую специальность. И успех в освоении был налицо: после увольнения в запас в 1995 году Геннадий Михайлович более 20 лет преподавал на кафедре РЭБ в Военной академии РВСН им. Петра Великого. Кроме того, он ведет общественную работу, возглавляет Совет ветеранов первого ракетного соединения, которое создал в 2006 году.
Все трудности военной службы с Г.М. Поленковым делила его супруга, верная спутница жизни Надежда Ивановна, проявляя чудеса терпения и стойкости, самостоятельности и выдержки. Безропотно сопровождала она мужа к каждому месту службы, налаживала быт семьи, создавала уют в неуютном казенном жилье, воспитывала детей. За долгие годы Надежда Ивановна показала себя настоящей офицерской женой, за что Геннадий Михайлович ей безмерно благодарен.
24 декабря 2019 года ему исполнится 80. Трудно поверить в это, глядя на энергичного, подтянутого генерала. Моего двойного однополчанина, дружбой с которым я дорожу.
Александр Долинин, ветеран РВСН и газеты «Красная звезда»

…Когда он каждый год перед 9 Мая в черной форме морского офицера, с кортиком, в орденах и медалях входит в школу, то кажется, что все вокруг преображается. Этот день не похож на другие, он овеян ощущением Праздника. Ребята, впервые увидевшие его в таком облачении, изумляются: вот это да, он, оказывается, настоящий «морской волк»! И буквально ходят за ним по пятам. Его рассказы-воспоминания о войне всех просто завораживают.

Речь идет о капитане второго ранга учителе истории челябинского физико-математического лицея N 31 Эрнесте Ивановиче Кузнецове, ветеране войны, искренне и горячо любимом многими поколениями выпускников школы. Сейчас он на пенсии, ведет занятия философского кружка, помогает готовить ребят к историческим олимпиадам. На них лицеисты очень хорошо выступают. Старый учитель по-прежнему полон сил, заядлый рыболов и охотник.

У него два сына: старший Александр пошел по стопам отца, закончил Ленинградское высшее военно-морское училище по специальности «инженер-электрик», служил на Севере, младший Владимир – директор крупной компьютерной фирмы.

…О флоте Эрнест мечтал с детства. И подал заявление в Омский речной техникум. Но началась война. Как и все его ровесники, он рвался на фронт. В военкомате отказали. Тогда они решили махнуть на фронт самостоятельно. Но тут в Челябинск приехал набирать курсантов представитель Ленинградского высшего военно-морского училища. Все желающие убежать на войну пошли на комиссию. После трех медицинских испытаний из 15 человек остались трое. Их погрузили в теплушки и отправили в Астрахань, куда было эвакуировано училище. В январе 1942 года училище перевели из Астрахани в Баку, поскольку начались бомбежки. Там было свое училище, тоже высшее военно-морское. Но курсантов в нем уже не было: всех, начиная со второго курса, сгруппировали в бригады и отправили на защиту Москвы. «Астраханцы» возмутились: что же, мы хуже? И вновь попытались «призваться» самостоятельно, благо фронт был недалеко – по хребту Кавказа. Но тут начальство поступило мудро. Оно погрузило курсантов в автобусы, привезло в морской порт на Черном море и показало: вот стоят корабли, полностью укомплектованные боезапасами и всем необходимым, есть и команда, но они не могут выйти в море, потому что нет командиров, они погибли. А новых не готовили, так как курсантов всех училищ, включая Дальневосточное, отправили под Москву. Им сказали: учитесь побыстрее и занимайте места на мостиках этих кораблей. Ребят это убедило. С мая по октябрь была морская практика на кораблях, а с октября по май – теоретический курс в училище. Воевал Эрнест Иванович на Черном море, в районе Новороссийска, на крейсере «Фрунзе».

После войны он имел право выбрать себе место службы. Он выбрал Северный флот. Но по болезни в 1958 году демобилизовался в чине капитана третьего ранга. Хотел пойти на торговые корабли, диплом позволял ему быть штурманом дальнего плавания, но после операции на желудке врачи запретили. А на кораблях никто не хотел брать на себя ответственность: вдруг что-то в море случится? Вернулся в Челябинск. Ему было тогда 35 лет. И, конечно, перед ним встал вопрос: что же делать? Гражданской специальности никакой. Прослужил три месяца в военкомате, преподавал начальную военную подготовку в школе N 1. Но ему нужно было что-то фундаментальное. И тогда пошел поступать в педагогический институт на заочное отделение. Его взяли сразу на третий курс.

— Эрнест Иванович, выбор факультета случаен или закономерен?

— В училище мы капитально изучали военно-морскую историю, которая тесно связана с общей, отечественной и зарубежной. А во-вторых, мой отец – историк. Он был директором школы N 8 и преподавал историю. И поэтому совершенно закономерно, что я пошел на исторический, закончил его с красным дипломом. Начал работать в школе N 30, а когда в 1965 году открылась тридцать первая, то часть учителей и девятые классы перевели туда. Этот год я и считаю началом моей учительской карьеры. Мне в то время было уже 43 года.

— В вашей педагогической деятельности были стиль, почерк, своя метода?

— В нашей школе, начиная с самого первого дня, директор Игошев сумел привить культ знаний, то есть ученики старались взять как можно больше, но выборочно, школа все-таки физико-математическая, что, естественно, создавало трудности для других учителей. И я понял одно. Для того, чтобы история стала предметом, который ученикам будет интересен, надо, чтобы она стала для них такой же точной наукой, как физика. То есть при изложении любого факта нужны доказательства: почему какое-либо событие произошло именно в это время и по какой причине. И потом, я принципиальный противник слова “учить”. Ученики должны понимать. Потому что выучить – это какую голову надо иметь. Знаний все прибавляется и прибавляется, а голова-то одна. Поэтому сначала была трагедия. Даешь домашнее задание, параграф такой-то, но к этому параграфу я обязательно давал пару вопросов. Не те, которые в учебнике, а на сообразительность. Девчонки у меня даже плакали. Все привыкли так: выучил и рассказал. В виде простого примера я им говорю: давайте пригласим ученика пятого класса, возьмем этот параграф, он его прочтет, выучит и с выражением расскажет. Ну и какую отметку я ему должен поставить? Да он, может, и половину не понял, что выучил.

И началось: после урока мы вместе готовили домашнее задание. Чтобы показать: мало прочесть материал, а надо его переработать в соответствии с поставленными вопросами, на которые прямого ответа в учебнике нет, только наметки. На уроке нужно было отвечать только на эти вопросы, потому что в них главное. Ведь по любой теме можно привести тысячи примеров. О войне, например. В учебнике их, как правило, несколько, а на самом деле их вон сколько! Но нет ответа на вопрос: откуда брались эти героические поступки? И каждый должен подумать, как на него ответить, а потом мы вместе обсуждаем и приходим к общему знаменателю.

— У вас были когда-нибудь проблемы педагогического характера?

— Дело в том, что я не считаю себя учителем. Я как был морским офицером, так и остался. Поэтому для меня никаких проблем не существует. Представьте себе, что такое управлять, командовать матросами, старшинами, которые перед войной прослужили пять лет и всю войну прошли. Они эту службу и корабль знают насквозь. А ты только что пришел. Но надо отдать им должное: они были очень тактичны, ненавязчиво мне что-то подсказывали. Я ведь служил на американских кораблях, где все надписи и описания были на английском языке, так что пришлось все осваивать, что называется, на ощупь. Электромагнитный трал – очень сложное устройство. Вот где были проблемы. После этих здесь проблем быть просто не может.

— Я знаю, что вы не стали заслуженным учителем только потому, что не член партии. Вы не вступили в партию ни на флоте, ни позже, хотя вам неднократно предлагали. Почему? Ведь в то время ради карьеры это делали все.

— Я судил по тому, какие люди в этой партии состоят. На кораблях в начале 50-х годов ввели должность помощника командира по политической части. Я на них посмотрел. Они двух слов связать не могли и упертые были, как бараны. И при этом любое серьезное распоряжение командира должно было согласовываться с ними. Это главная причина. Потом я очень внимательно посмотрел программу КПСС и понял: конечно, сама идея благородная, гуманная, как и учение Маркса. Но это же не реализуется в жизни. Шло явное противоречие между словом и делом. А этого я не терплю: сказано – сделано.
Программу КПСС я иногда использовал в своих «корыстных целях». В 1969 году на очередном занятии философского кружка ребята изучали, что такое абсолютная и относительная истина. Взяв программу, я читаю: «Все народы рано или поздно придут к коммунизму». Заявлено как абсолютная истина. И подкидываю задачу: достижима ли она с точки зрения философии? Если бы про эту «задачу» узнал какой-нибудь партийный функционер, меня бы с треском выгнали из школы.

Капитан и педагог вскоре отметит 84-летие. Сейчас рассматривается проект учительской и ученической премии, которая будет сопровождаться вручением специального переходящего знака имени Кузнецова.
Татьяна ЖИЛЯКОВА. Челябинск.

Когда я звонил ему, чтобы договориться о встрече в первый раз, мне не повезло. Домашние сказали, что хозяина нет дома: он, видите ли, уехал на охоту. Попытался вспомнить, сколько же точно лет преподавателю истории, которого в 31-й иначе как Эрнест за глаза никогда не называли. Засомневался в цифрах. Но встретил нашего героя на очередном школьном мероприятии в нынешнем году и лично убедился: есть люди, которые не меняются. Рукопожатие Эрнеста Ивановича Кузнецова (только не надо параллелей с Ельциным) было покрепче моего, а говорил мой учитель все так же не торопясь, с чувством собственного достоинства и знанием дела.

– Эрнест Иванович, вы сразу знали, что станете учителем истории?

– Даже не думал. Прослужил 16 лет на флоте. В 1958 году демобилизовался. Гражданской специальности на тот момент (то есть почти 50 лет назад) не было. Пошел в облвоенкомат, поработал там три месяца, потом должность сократили. Я поступил на заочное отделение в пединститут по специальности «История». И так как у меня уже было высшее образование Военно-морского училища имени Фрунзе, то поступил сразу на третий курс и в 1962 году окончил институт с красным дипломом. В это время появились вакансии преподавателя НВП и историка в 30-й школе. Я стал одновременно и тем, и другим.

– Ну вот, а говорите, что не думали становиться историком.

– Тут придется объяснять по частям. Во-первых, на самом деле я больше любил географию, но географии не было на заочном отделении института. Во-вторых, мой отец был все-таки историком, работал директором школы № 8. В-третьих, нам отлично преподавали историю в Военно-морском училище (правда, с уклоном в морскую историю). В общем, сложились определенным образом обстоятельства, но насилия над собой при выборе гражданской профессии я не совершал.

– Ну а в 31-ю как попали?

– Я же говорю, вакансии были в 30-й школе, что напротив. Получив образование историка, пошел работать туда. 30-я школа была закреплена за местным микрорайоном, а 31-я изначально была специализированной. Как только она открылась, из 30-й в новую школу перевели сразу все девятые классы – чтобы обеспечить наполняемость. И я пошел вместе с ними. В 1966 году состоялся первый выпуск. Я уже был «чистым» историком, отказавшись от преподавания НВП, которую по большому счету учебной специальностью назвать было трудно. Преподавал поначалу историю древнего мира, потом дошел до новейшей истории. Выпускал тогда, в 1966-м, свой первый в новой школе класс – 10 «Б». Эти ребята запомнились тем, что у них был подлинный культ знаний. И не только в отношении истории. Они готовы были учить «от» и «до» все предметы. Такой культ продолжался еще примерно лет пять.

– При этом кто-то выделялся даже на столь мощном фоне...

– Из тех, кого учил я за все годы, вспоминаю сразу Игоря Шереметьева, Юру Нестеренко, братьев Гильманов. А еще были Бобров (теперь профессор МГУ), Балыбердин (контр-адмирал), Ольга Демкина (сейчас Журова, ездит с мужем по всей Европе), Сергей Рябченков. Многие пошли работать потом в ЧПИ (нынешний ЮУрГУ). Есть среди наших выпускников доктора философских наук. Практически все выпускники 31-й школы потом поступали в вузы и самое главное – в подавляющем большин-стве состоялись как личности, нашли свое место в жизни. Я горжусь этим.

– Но тем не менее вы говорили о желании молодежи учиться в прошедшем времени. Выходит, сейчас нет былого культа знаний...

– Тут же много объективных причин – столько всего поменялось в стране в целом. Отличительные черты выпускников 90-х годов естественны для периода перемен. Это более прагматичные люди, которые шли в 31-ю школу сразу с прицелом на будущую профессию. И в этом нет ничего плохого. Из выпускников 31-го лицея получились отличные программисты, физики, другие специалисты.

– А историки были?

– Конечно. Моя бывшая ученица Юля Антонова преподавала в школе историю, преподает по сей день другая ученица – Ольга Васильевна Капитонова. Исторические знания, если разобраться, помогают в современной жизни не меньше, чем точные науки.

– Как теперь поддерживается связь между лицеем и тем же ЮУрГУ, в который раньше поступали выпускники школы?

– Традиции нашли современное продолжение. Директор лицея Александр Попов подписал очень нужные договоры с Южно-Уральским госуниверситетом и Челябинским госуниверситетом – лучшими челябинскими вузами. Ежегодно согласно договору 15 лучших выпускников лицея поступают в эти вузы без экзаменов на тот или иной факультет по своему выбору.

– Как многолетний преподаватель истории вы согласны с тем, что «Россия – страна с непредсказуемым прошлым»?

– Знаете, я не поклонник популистских разоблачений, которых было много в конце 80 – начале 90-х годов. Я историк-консерватор. Я в том же Эдварде Радзинском вижу скорее писателя, а не историка. Сам всегда доверял больше собственным глазам и мнению авторитетных для меня людей. Убежден: до тех пор, пока госархивы не будут раскрыты, объективную картину отечественной истории мы не узнаем. Если же говорить не о прошлом, а о будущем, то остается лишь повторить известную истину: человечество, чтобы жить и развиваться, должно увеличивать производство материальных благ. Если в России нет прироста населения, значит, страна не развивается.

– А кто все-таки творит историю: народ или личности?

– Очевидно, что историю творят именно личности. Народ безмолвствует и не способен на радикальные общественные перемены. России очень нужна сильная, яркая личность – самостоятельная, способная противостоять давлению извне. У такой личности слово не должно расходиться с делом. И видение перспектив должно быть историческим и философским.

– Вы об этом говорили на уроках истории?

– Разумеется. Главное, что меня всегда волновало как преподавателя,– чтобы ученик не вызубрил тему, а понял ее, постиг суть происшедшего много лет назад. Были у нас зубрилы, которые просто заучивали параграф наизусть. Я ставил им тройки. Потому что это механическая память, а не знания. Нужно, чтобы человек понимал, о чем он говорит.

– Эрнест Иванович, о вас ходят легенды. Так долго не оставался в строю, пожалуй, ни один другой школьный учитель. В чем секрет? Как вы поддерживаете форму на протяжении десятилетий?

– Никаких особенных рецептов здорового образа жизни у меня нет. Хотя и вредными привычками не злоупотребляю. Может, все дело в охоте? По сей день иногда хожу на охоту на уток. А первый раз сходил, когда мне было шесть лет. В девять начал стрелять. Что касается выражения «остаюсь в строю», об этом можно говорить с большой натяжкой. Я же не преподаю сейчас историю, а только веду философский кружок. В этом отношении мой стаж даже больше, чем стаж преподавателя истории. Кружок возник в 1969 году, и по сей день это мой кружок.

– А с чего он начался?

– Как обычно в таких вещах, все решает случай. Мой ученик Володя Коркин по сути подсказал идею. У нас был урок обществоведения. Одна из составляющих дисциплины – основы философии. Коркин вдруг задает мне вопрос: «Возьмем двоих людей – А и Б. Сознание человека А существует независимо от человека Б. Значит, оно материально». Я ответил Володе как учитель: «Вы сформулировали философскую задачу. И тем не менее допустили в одном из трех звеньев философской цепочки ошибку. Где эта ошибка? Давайте после уроков останемся и обсудим. Можно создать специальный философский кружок». Так все и началось. За прошедшие годы наш кружок сформулировал более 200 философских задач. Многие из них достойны того, чтобы быть упомянутыми. Например, одна из задач вполне могла привести меня к потере работы, если бы об этом узнали соответствующие руководители. Как известно, одним из основных тезисов марксизма было утверждение: «Все народы придут к коммунизму». В то же время философия говорит: «Абсолютная истина недостижима». Значит, указанный тезис марксизма – фикция.

– А исторические задачи вы с учениками тоже решали?

– Конечно. Скажем, Александр Невский, который успешно воевал с передовыми для того времени армиями немцев и шведов, которыми командовали опытные полководцы. Почему же после этих блистательных побед Невский поехал на поклон к татарам, у которых было примитивное оружие, отсутствовала четкая военная организация? Или задача из более близкого нам периода... Почему во время Второй мировой войны на оккупированной фашистами территории СССР развернулось партизанское движение, а когда советские войска вошли в Германию, ничего подобного не было?

– Вы говорили о возрождении некоторых хороших традиций советского периода. Наверняка удалось сохранить не все...
– Увы, утеряна была (причем еще в советские времена) традиция проведения семинаров по межпредметным связям. Вот что было бы здорово возродить. Помню, проводила их на протяжении 70–80-х годов Усова, академик из пединститута. Смысл семинаров был в том, чтобы выявить всеобщие законы диалектики в разных формах движения материи. Такое обучение сильно расширяет кругозор подрастающего поколения и помогает видеть окружающую жизнь во всем ее гармоничном многообразии, перспективу. В том числе историческую.

Каждый год накануне Дня победы в черной форме морского офицера, с кортиком у пояса, с орденами и медалями на груди, с неизменной строгой выправкой и улыбкой на лице он входит в школу, где много лет проработал учителем истории. В этот же момент его окружают ребята и как завороженные слушают воспоминания о страшных военных годах – он для них словно герой, сошедший со страниц невероятно увлекательной приключенческой книги. Вот только сюжет ее нисколько не выдуман – это история его жизни.

Капитану второго ранга, ветерану Великой отечественной войны, учителю истории челябинского физико-математического лицея №31, так искренне любимому многими поколениями выпускников школы, Эрнесту Ивановичу Кузнецову исполнилось 90 лет. Но главное даже не это. Удивительным образом этот человек повлиял на судьбу многих из тех, с кем так или иначе его сталкивала жизнь – во время войны, уже после нее, в бытность свою учителем истории и сейчас. Среди них, кстати, много интересных состоявшихся людей, чьи имена известны не только в Челябинске. Сегодняшний юбилей – это еще один повод выразить Эрнесту Ивановичу свое уважение, восхититься его мудростью и заслушаться рассказами об этом человеке. «Я не считаю себя учителем. Я как был морским офицером, так и остался», – как-то в одном интервью признался он корреспонденту. Но за этими словами стоит, наверное, самое важное – умение оставаться человеком в любой ситуации и быть верным себе и своим убеждениям, несмотря ни на что.

Мечты о флоте у Эрнеста Ивановича появились с самого детства, и сразу после окончания школы он подал заявление в Омский речной техникум. Юный, восторженный романтик, он готовился к долгой дороге жизни, и она виделась ему словно волнительное море. Но море не всегда бывает спокойным, волны штормов способны рушить скалы. Началась война. Как и все его ровесники, главным его желанием было любой ценой попасть на фронт. В военкомате отказали. Потом была еще одна попытка, и еще – бесполезно. Вплоть до момента, когда в Челябинск приехал представитель Ленинградского высшего военно-морского училища, чтобы набрать молодых курсантов. Все желающие попасть, наконец, на войну пошли на комиссию, и спустя несколько медицинских испытаний, из пятнадцати человек остались всего трое, в том числе и Эрнест Иванович. Их погрузили в теплушки и отправили в Астрахань, куда было эвакуировано училище, а уже в январе 1942 года из Астрахани в Баку. Именно оттуда спустя какое-то время он попал на фронт и воевал на Черном море. Сколько историй и уроков жизни вынес из этих лет Эрнест Иванович, нам, наверное, никогда не узнать. Но война закончилась, и началась служба на Северном флоте. Вплоть до 1958 года, когда по состоянию здоровья он демобилизовался в чине капитана третьего ранга. В возрасте 35 лет военная морская карьера оказалась для него закрыта, но одновременно с этим открылась совершенно новая дорога в уже родном и знакомом с детства Челябинске.
«В училище мы очень много изучали военно-морскую историю, которая тесно связана с общей, отечественной и зарубежной историей. А во-вторых, мой отец был историком, работал директором школы №8 и преподавал историю, – вспоминает Эрнест Иванович. – Совершенно закономерно, что я пошел на исторический факультет». Кстати, его взяли сразу на третий курс и выпустили с красным дипломом. Свои первые шаги как учитель он делал в классах школы №30, а когда в 1965 году открылась тридцать первая, то часть учителей и девятые классы перевели туда. Наверное, именно это год можно считать настоящим началом его учительской карьеры. Эрнесту Ивановичу в то время было 43 года. Уже через год он уже выпускал свой первый класс – 10 «Б». Это время он вспоминает как эпоху истинного культа знаний, когда ребята не просто учили уроки, они просто жаждали знаний. Кстати, именно жажду знаний и воспитывал всегда в своих учениках Эрнест Иванович.
«Я принципиальный противник слова „учить“. Ученики должны понимать. Потому что выучить – это какую голову надо иметь. Знаний все прибавляется и прибавляется, а голова-то одна. Поэтому сначала была трагедия. Даешь домашнее задание, параграф такой-то, но к этому параграфу я обязательно давал пару вопросов. Не те, которые в учебнике, а на сообразительность. Девчонки у меня даже плакали. Все привыкли так: выучил и рассказал. В виде простого примера я им говорю: давайте пригласим ученика пятого класса, возьмем этот параграф, он его прочтет, выучит и с выражением расскажет. Ну и какую отметку я ему должен поставить? Да он, может, и половину не понял, что выучил. И началось: после урока мы вместе готовили домашнее задание. Чтобы показать: мало прочесть материал, а надо его переработать в соответствии с поставленными вопросами, на которые прямого ответа в учебнике нет, только наметки. На уроке нужно было отвечать только на эти вопросы, потому что в них главное. Ведь по любой теме можно привести тысячи примеров. О войне, например. В учебнике их, как правило, несколько, а на самом деле их вон сколько! Но нет ответа на вопрос: откуда брались эти героические поступки? И каждый должен подумать, как на него ответить, а потом мы вместе обсуждаем и приходим к общему знаменателю».
Сейчас, даже спустя много лет, все его ученики уверены – именно этот уникальный подход во многом заложил в них умение добиваться своего в жизни, размышлять над окружающим миром и искать ответы, прежде всего, внутри себя. Именно так в свое время родился философский кружок, идейным вдохновителем которого стал Эрнест Иванович. Однажды один из его учеников на уроке обществоведения задал ему вопрос: «А если взять двух людей – А и Б. Сознание человека А существует независимо от сознания человека Б. Значит, оно материально». «Вы сформулировали философскую задачу, – ответил ему Эрнест Иванович. – И, тем не менее, допустили в одном из трех звеньев философской цепочки ошибку. Где эта ошибка? Давайте после уроков останемся и обсудим. Можно создать специальный философский кружок». Так все и началось.
Когда подошло время закончить работу в школе, Эрнест Иванович принял это как еще один новый этап в своей жизни. Но это совсем не значит, что их совместная история с лицеем №31, с его ребятами, учителями и директором лицея Евгением Александровичем Поповым закончилась. И по сей день Эрнест Иванович – огромная часть жизни школы и тех людей, кто с ним знаком. И не важно, с каким вопросом вы подойдете к этому удивительно мудрому, внимательному и отзывчивому человеку – вы получите ответ, который будет предназначен именно вам. В день своего юбилея 25 сентября Эрнест Иванович по традиции зайдет в школу – одетый с иголочки, безупречный, собранный капитан огромного корабля жизненного опыта, мудрости и знаний. И каждый из его команды сможет «присягнуть» в своей верности и еще раз выразить признательность учителю, которого называют не иначе как «Легенда».