Преподаватели Каспийского ВВМКУ им. С.М. Кирова (1939-1992)

Борис Петрович 2-й Феодосьев — советский военно-морской деятель, инженерный работник, автор основных учебников по минному оружию, начальник кафедры минного оружия Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе, инженер-капитан 1-го ранга (1940).
Русский, из дворян, беспартийный, в РККФ с ноября 1917. Участник Гражданской войны на Балтийском море с 1918 по 1920 и на Азовском море с мая по сентябрь 1920. В 1939 старший преподаватель кафедры минно-торпедного оружия Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе.
В годы Великой Отечественной войны начальник кафедры минного оружия Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе.
Звания
Мичман (1907);
Старший лейтенант (8 июня 1915);
Инженер-флагман 3-го ранга (26 апреля 1940);
Инженер-капитан 1-го ранга (8 июня 1940).
Награды
Орден Ленина;
Орден Красного Знамени;
Орден Трудового Красного Знамени;
Юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»;
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

…

Вторым удостоился высшей военной награды капитан 1 ранга (1919) Петр Петрович Феодосьев (22.10.1887- .. .01.1920?) В 1906 г. он окончил Морской корпус. Проходил службу в 1-ом Балтийском флотском экипаже. В 1915 г. зачислен в артиллерийские офицеры 1-го разряда. Произведен в чин старшего лейтенанта за отличие (6.12.1915). В 1918 г. командовал плавбатареей «Чехословак», затем - 3-м дивизионом кораблей Речного боевого флота Народной армии Комуча. С 23.12.1918 по 30.01.1919 г. командовал бронепоездом Отдельной бригады морских стрелков. Весной-летом 1919 г. был начальником 3-го дивизиона Речной боевой флотилии. Во второй половине 1919 г. возглавил Обь - Иртышскую речную боевую флотилию. Погиб около Красноярска вместе с группой морских офицеров при отступлении. В Российском Императорском Флоте награжден 2 медалями.

8 декабря 1919 г. морской министр контр-адмирал М. И. Смирнов послал телеграмму следующего содержания в Ставку Верховного Правителя: «24 мая с. г. капитан 1 ранга Феодосьев командуя отрядом, состоящим из первого и третьего дивизионов Речной боевой флотилии на реке Каме у местечка Святой Ключ вступил в бой с противником, превосходившим его силою и нанес ему решительное поражение, причем взял в плен вооруженный корабль «Терек» и утопил вооруженный корабль «Рошаль». За этот подвиг капитан 1 ранга Феодосьев мною был представлен на основании п. 73 ст. 8 Георгиевского статута2 к награждению орденом Святого Георгия 4 степени. Представление в Георгиевской Думе в Омске рассмотрено не было. Ныне, вследствие эвакуации Омска, Дума в Иркутске не собиралась и вероятно не удастся скоро собрать членов Думы, т. к. подвиг капитана 1 ранга Феодосьева несомненно соответствует статуту, то ходатайствую о награждении его приказом Вашего Высокопревосходительства без рассмотрения в Георгиевской Думе. Капитан 1 ранга Феодосьев за время кампаний 1918 и 1919 гг. на реках неоднократно проявлял выдающееся мужество и искусство»3. Верховный Правитель действительно утвердил данное награждение своим приказом. Об этом свидетельствуют поздравительные телеграммы, направленные в Томск в адрес П. П. Феодосьева от контр-адмирала М. И. Смирнова и адмирала А. В. Колчака, соответственно от 14 и 15 декабря4.

Самый больщой бой между Речной боевой и Волжской военной флотилиями произошел 24 мая, в районе мыса Святой Ключ. 24 мая командующий красной флотилией самостоятельно, без учета оперативной обстановки и организации взаимодействия с наступавшими 28-й дивизии 2-й армии принял решение обстрелять город Елабугу. На обстрел города и находящегося рядом тракта вышли 2-й и 4-й дивизионы Волжской военной флотилии. Около 16 часов 2-й дивизион красной флотилии начал обстрел города с позиции выше мыса Святой Ключ (12 - 13 км от Елабуги). В адрес белой флотилии тут же полетели многочисленные просьбы вступить в бой и уничтожить неприятельскую флотилию. Командование флотилии не слишком верило в успех, т. к. артиллеристы еще не были подготовлены должным образом, но, не желая подводить армию, было принято решение вступить в бой. Корабли решили сошвартовать попарно. Всего с белой стороны в бою приняло участие 7 вооруженных пароходов, плавбатарея и ряд буксиров. Увидя показавшиеся из-за поворота корабли противника, командующий красной флотилией сделал попытку перестроения своих кораблей. 2-му дивизиону с помощью флажного сигнала было приказано перестроиться в строй фронта, а 4-му дивизиону на катере было послано распоряжение отступить и в строе фронта занять место ниже 2-го дивизиона. Произведя эти перестроения, командующий красной флотилии предполагал использовать преимущество в дальности огня своей артиллерии, попытаться выйти из сферы огня противника и вести с ним бой на курсовых углах, близких к 180°. Однако, благодаря быстрому и решительному сближению флотилии противника и промедлению с выполнением маневра 4-го дивизиона, красной флотилии выполнить указанный маневр не удалось. Уже через несколько минут корабли белой флотилии приблизились до дистанции 26-29 кабельтовых и сосредоточили огонь на кораблях Волжской флотилии, разделившись следующим образом: 4 корабля вели огонь по 2-му дивизиону, 3 корабля - по 4-му дивизиону противника. Плавучая батарея вела заградительный огонь впереди отступающих красных кораблей.

2-й дивизион красной флотилии во второй раз не выполнил сигнала «перестроиться в строй фронта». На корабле «Ваня Коммунист» вышло из строя носовое орудие и он начал поворот, чтобы ввести в действие кормовое. Этот поворот был воспринят остальными кораблями, как сигнал к отступлению и они начали отступать в полном беспорядке, не поддаваясь какому-либо управлению. В этот момент корабли белой флотилии сосредоточили огонь на 4-ом дивизионе, корабли которого могли противопоставить 14 орудиям белой флотилии лишь одно кормовое орудие канонерской лодки «Рошаль». В это же время на канонерской лодке «Терек» (вооружение - 1 - 100 мм орудие) оказались неисправными машины, из-за чего произошла остановка в движении других кораблей дивизиона, что дало возможность белым сократить дистанцию до 15 кабельтовых. В 16 часов 40 минут «Терек» получил попадание в машину, из-за чего он был вынужден выброситься на берег для спасения команды, т. к. из-за малой дистанции от противника оказать ему какую-либо помощь было невозможно. Впоследствии по инициативе белого командования, «Терек» был отбуксирован в расположение Речной боевой флотилии, при этом оказалось, что, за исключением повреждений в машине, он был вполне исправен. В 16 часов 45 минут корабли 2-го дивизиона скрылись за мысом острова и весь огонь кораблей Речной боевой флотилии стал сосредоточен на канонерской лодке «Рошаль», которая отступала концевой. Вскоре она получила попадание в носовую часть, благодаря чему стала быстро погружаться носом и около 17 часов выбросилась на берег ниже «Терека», после чего была покинута своей командой. Во время преследования отступающих красных кораблей, огнем белой флотилии был сильно поврежден буксир «Луна», нанесены повреждения еще одному кораблю. Несмотря на достижение столь громадного успеха, корабли белых ничего не сделали для его развития и закрепления. Они не стали преследовать отступающий и более слабо вооруженный, к тому же деморализованный отряд красных кораблей, а лишь занялись снятием с мели «Рошаля» и «Терека». Успех боя у Святых Ключей можно рассматривать лишь как частный успех, практически ни оказавший влияния на операции на сухопутном театре. Тем не менее, данное столкновение показало значительное превосходство белой флотилии над красной по ряду параметров, в частности, организации и управления артиллерийским огнем. Также, нельзя не отметить и общую продуманность операции - внезапность появления флотилии, увеличение мощности и максимального использования артиллерийского огня корабли были спарены, концевой в строю стояла батарея с дальнобойной шестидюймовой артиллерией, которая могла оказать поддержку и в случае отступления остальных кораблей флотилии, более четким было взаимодействие между отдельными кораблями флотилии. Также в этом столкновении сказалось и удачное расположение артиллерии на белой флотилии. В решающий момент 16 орудиям наступающей белой флотилии, красные могли противопоставить лишь 4. Хотя, подготовка артиллеристов несомненно хромала, как с одной, так и с другой стороны. М. И. Смирнов в своей поздравительной телеграмме охарактеризовал этот бой как «… блистательный подвиг, который всегда останется в памяти Русского флота». Увы, капитану 1 ранга П. П. Феодосьеву недолго довелось пробыть Георгиевским кавалером. Как уже упоминалось ранее, он погиб приблизительно через три недели после своего награждения.
…

Использованная литература.

1. Бизертинский «Морской сборник». 1921 - 1923. Избранные страницы. М., 2003.
2. Кузнецов Н. Последняя операция Речной Боевой флотилии. // Моряки в Гражданской войне. М.: Флотомастер, Белая Гвардия. 2000. С. 19-24.
3. Мартиролог русской военно-морской эмиграции по изданиям 1920 - 2000 гг. М. - Феодосия, 2001.
4. Мордвинов Р. Н. Волжская военная флотилия в Гражданской войне (1918-1920 гг.). М., 1952.
5. Список личного состава судов флота, строевых и административных учреждений Морского ведомства. Пг., 1916.
6. Стасевич П. Г. Кампания Волжской флотилии на реке Каме в 1919 году. Л., 1930.
7. Шевелев Д. Н. Георгиевские награды в Русской армии адмирала Колчака // История белой Сибири: тезисы 4-й научн. конф. 6-7 февраля 2001 г. Кемерово, 2001. С. 124 - 127.
8. Юшко В. Награждение орденом Св. Георгия и Георгиевским оружием в русских войсках Северной области в 1919 г. // Белая гвардия. 1997. № 1. С. 27 - 28.
…
1. РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 67. ЛЛ. 130 - 130 об. Орфография и стилистика оригинала полностью сохранены.
2. Данный пункт гласит: «… достойны награждения орденом Св. Георгия … кто, лично командуя флотом, эскадрой или отрядом военных кораблей, одержит полную победу над неприятелем, в значительных силах состоящим или бывшим под защитой береговых батарей и укреплений. Примечание 1. Под словом «корабль» подразумевается всякое боевое судно. Примечание 2. Во всех случаях, когда награждение орденом назначается за истребление корабля, награда присваивается и тому, кто принудит неприятельский корабль к сдаче». (Статут Императорского Военного Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, принадлежащего к сему Ордену Георгиевского Креста и причисляемых к тому же Ордену Георгиевского Оружия и Георгиевской медали // Морской сборник. 1913. №12. С. 23. Разд. паг.)
3. РГА ВМФ. Ф. р-2180. Оп. 1. Д. 49. Л. 13.
4. Там же. ЛЛ. 89, 92.
5. Шевелев Д. Н. Георгиевские награды в Русской армии адмирала Колчака // История белой Сибири: тезисы 4-й научн. конф. 6-7 февраля 2001 г. Кемерово, 2001. С. 124 - 127.
6. Бизертинский «Морской сборник». 1921-1923. Избранные страницы. М., 2003. С. 167 - 185.
7. Там же. С. 172.

Отряд русских военных кораблей находился у восточного берега острова Сицилия в порту Аугуста. 15(23) декабря 1908 года, когда мы вернулись в порт после очередного выхода в море, к нам явилcя представитель итальянского правительства. Он сообщил, что на рассвете сильным землетрясением разрушен город Мессина, лежащий у подножья огнедышащей горы Этна, и что под развалинами погребены десятки тысяч жителей. Нас просили срочно оказать помощь пострадавшим.
Погрузив уголь, мы после полуночи вышли в море и рано утром отдали якоря на Мессинском рейде.
На кораблях уже были приготовлены к спуску паровые катера и гребные суда. Матросы, разбитые на группы по 12-14 человек каждая, во главе с офицером или корабельным гардемарином ждали команды, готовые к высадке на берег. Все были одеты в рабочее платье, вооружены ломами, топорами, лопатами, пилами и фонарями.

Неподалёку от нас на рейде стоял британский крейсер «Сётлей». Его экипаж безучастно наблюдал страшнее бедствие, постигшее жителей города. Только после того, как наши матросы стали высаживаться на набережную, с «Сётлей» тоже были спущены на воду шлюпки...
Перед нашими глазами предстала тяжёлая картина. На набережной собрались толпы полуодетых, обезумевших от страха людей. Они молили о помощи. Землетрясение произошло под утро, когда все в городе ещё спали.
Первой заботой наших корабельных десантов было—привезённой на шлюпках пресной водой утолить жажду уцелевших мессинцев, которые уже вторые сутки оставались без питья (городской водопровод во время землетрясения был разрушен).

Спасательные группы с проводниками-мессинцами направились в глубь города. Мы карабкались по грудам кирпичей и камней. Нашу группу вела десятилетняя девочка Лючия. Она торопила нас, указывая на развалины дома, в котором остались её родные. Наконец, девочка остановилась и стала кричать. Из-под руин послышался мужской голос. Работая ломами и кирками, раскидывая кирпичи, мы откапывали придавленного балкой отца маленькой Лючии.

Вдруг мы почувствовали, что почва заколебалась, и увидели, что возвышавшаяся над нами одинокая стена накренилась. Едва мы успели отбежать в сторону, как она глухо рухнула. Это был повторный подземный толчок. Через несколько минут, оправившись от неожиданности, мы снова были на месте наших раскопок и принялись раскидывать кирпичи только что упавшей стены, желая добраться до вторично заваленного обломками отца Лючии. Он снова счастливо уцелел: опять спасла накрывавшая его балка потолка. Мы принялись распиливать её. Перепилив, наконец, придавившую человека балку, двое наших комендоров вытащили мессинца из-под земли

Нам предстояло много работы. Город был полон изувеченных людей, нуждавшихся в нашей помощи. Из-под руин то здесь, то там доносились едва слышные стоны заживо погребённых.

Мы продолжали раскопки, пренебрегая опасностью, — в любой момент на нас могли рухнуть остатки домов. Наш товарищ старший инженер-механик корабля капитан Фёдоров был засыпан грудами кирпича, но матросы спасли его.

Русские моряки работали самоотверженно, отказываясь от отдыха и еды. Они спасли из-под руин и вернули к жизни тысячи мессинцев.

Раненых в городе было очень много. Наши корабельные врачи очень быстро развернули на набережной города перевязочные и операционные пункты, напоминавшие фронтовой лазарет. Из брезента были построены большие бараки-палатки, судовые плотники наскоро сколотили скамьи, с кораблей доставили операционные столы. Врачи оперировали пострадавших, вправляли вывихи суставов и накладывали повязки и шины.

Заботливым, чутким и умелым русским флотским медикам обязаны спасением жизни очень многие жители Мессины.

Шлюпки отвозили раненых на корабли. Скоро батарейные палубы наших линкоров и крейсеров превратились в многолюдные госпитальные палаты.

Только на следующий день в Мессину един за другим стали приходить суда. Сначала прибыли пароходы с продуктами питания и медикаментами, транспорты с итальянскими войсками и несколько итальянских военных кораблей. Пришли на помощь наш крейсер «Богатырь», канонерки «Гиляк» и «Кореец». Наш отряд кораблей ушёл вечером из Мессины, чтобы доставить пострадавших в госпитали Неаполя, Палермо, Сиракуз и в другие портовые города Италии. Всюду нас встречали сердечными овациями, как истинных друзей итальянского народа.

В книге «Землетрясение в Калабрии и Сицилии 15(28) декабря 1908 г.», написанной в январе 1909 года под свежим впечатлением страшного мессинского землетрясения, Алексей Максимович Горький передаёт, в числе других, рассказ отставного итальянского капитана де-Анжелис, который в то время с семьёй жил в окрестностях Мессины и был свидетелем ужасного бедствия:

«Нет слов, чтобы рассказать, с каким самоотвержением работали русские матросы! Где только было опаснее всего, куда никто не решался идти, они шли и спокойно делали своё дело. Нас, итальянцев, поразило, что у них всё оказалось: и топоры, и кирки, и верёвки... Удивительно трогательно относились они к детям и женщинам!»

«Первое судно, прибывшее в Неаполь, — наша «Слава» — воистину команда этого судна оправдала его имя, как о том единодушно и горячо свидетельствует пресса всей Италии. Воистину моряки нашей эскадры геройски работали в эти дни горя Италии... — писал А. М. Горький. — Неаполь встретил русских восторженными рукоплесканиями.
— «Да здравствуют русские моряки! Да здравствует Россия!» — гремел город.
Неаполитанцы, рыдая, обнимали и целовали моряков...»

В Мессине итальянцами воздвигнут монумент в память о самоотверженном подвиге русских моряков.

Разные бывают истории. Об одних много говорят и пишут и остаются они надолго в памяти людей. Другие, несмотря на их важность и значимость, как-то очень быстро забываются. Об одной из таких историй я и хочу рассказать.

В годы гражданской войны и интервенции, не только в Балтийском море, но и в Финском заливе фактически хозяйничали корабли английского флота. Наши корабли были по существу блокированы в Кронштадте и, испытывая хронический недостаток в топливе, выходы из базы предпринимали очень редко.

В один из таких выходов эскадренный миноносец «Азард» обнаружил и атаковал в Копорской губе английскую подводную лодку «L-55». Будучи загнана на свое же минное поле и получив попадание 100 мм снаряда, подлодка затонула. В пылу сражения место ее гибели точно определено не было.

После признания молодой Советской республики Норвегией, Англией, а затем и многими другими государствами, возникла острая потребность в открытии безопасных морских путей, и летом 1920 года были начаты обширные тральные работы. С этой целью, на первых порах, ставилась задача протралить и обезопасить для прохода транспортов хотя бы узкие фарватеры, обозначенные вешками. Все же остальные просторы Финского залива нам предстояло обезопасить в последующие годы.

Летом 1927 года наш дивизион тральщиков в составе «Змея», «Запала», «Клюза» и «Ударника» производил траление в Копорской губе. Тралили английское противолодочное заграждение, поставленное на довольно большой глубине. Поэтому работали тралами Шульца с оттяжками 60 фут. В первой паре шли «Змей» и «Запал»; во втрой – «Клюз» и «Ударник». Погода была тихая и ясная, и работа шла хорошо. И вдруг … нос «Клюза» резко и неудержимо покатился влево (в сторону от протраливаемой полосы). Я сразу же застопорил машины и взглянув на «Ударник» увидел, что его также рвануло в сторону и он стоит ко мне кормой с застопоренными машинами. Было совершенно ясно, что тралом мы что-то зацепили. Зацепы тралом у нас случались и раньше, и поэтому, в общем-то, это нас особенно не удивило. Я сообщил на «Змей» - командиру дивизиона о случившемся и приказал выбирать трал. То же самое делали и на «Ударнике». Так как никогда не знаешь, за что трал зацепился, то всегда в таких случаях приходится выбирать его с особой осторожностью. Так, конечно, мы делали и на этот раз.

Обычно, если трал зацепил за крупный валун или какой-либо другой гладкий предмет, в первые минуты работы тральной лебедки, корма тральщика подтягивается к месту зацепа и когда трал начинает подходить к вертикальному положению, он большей частью соскальзывает с захваченного предмета, что сразу чувствуется по работе лебедки. На этот раз этого не произошло. Чем ближе мы подходили к месту зацепа, тем лебедка работала все медленней и трудней.

– Ну, что там у вас случилось? – крикнул мне командир «Ударника» Меетке.
– Да, вот не знаю еще, что-то крепко нас держит и пока не отпускает, – ответил я.
– Ну что же, тогда я отдаю ваш трал, свою половину я уже выбрал.
Затем «Ударник» дал ход и отошел от «Клюза».
Прошло еще несколько минут.
– Трал пошел на панер, - крикнул механик с кормы тральщика.
Лебедка остановилась. Я прошел к кормовому срезу и посмотрел вниз.
– Не берет больше, все, – сказал механик.

Ну что же, попробуем тогда взять ходом. Я приказал стравить трал метров на двадцать и закрепить лебедку на ленточный стопор. Затем с юта были удалены на всякий случай все лишние люди и там остались только механик Борисов и боцман. Я поднялся на мостик и дал малый вперед. Через минуту трал натянулся, но дальше этого дело не пошло. Я застопорил машину и, когда трал ослаб и провис, скомандовал:
– На юте, осторожно, даю средний ход!
Трал резко натянулся, заскрежетал в тральном клюзе, затем почувствовал толчок и трал вдруг заметно ослаб.
– Сорвалось! – крикнул боцман.

Я сразу же застопорил машины и пошел на ют. Запустили тральную лебедку и, работая самым малым ходом, стали выбирать трал. Опасаясь, не мина ли в трале (а такие случаи у нас бывали) я сам внимательно наблюдал за тем, как метр за метром трал выходил на поверхность. Вдруг в воде мелькнуло что-то большое и несуразное, и из воды показался совершенно необычного вида, весь позеленевший и облепленный илом предмет. Мы застопорили лебедку, осмотрели висевший под кормовым подзором предмет и убедившись, что он не опасен, с большим трудом вытащили его на палубу.

Находка наша имела вид металлической рамы размером метра в полтора; на концах ее располагались два параллельных желоба с наметками для закрепления каких-то труб, очевидно оптических; были обнаружены также два искореженных латунных спиральных диска, с какими-то делениями и цифрами (вероятно прицел и целик).

В общем, мы пришли к заключению, что подняли прицельное приспособление с какого-то орудия, но с какого корабля, мы пока, конечно, не узнали. Когда по окончании работы тральщики стали на швартовы у пристани, к нам приходил смотреть нашу находку офицеры и матросы с других кораблей. Уже много поздней мы узнали, что специальная комиссия установила, что найденный нами предмет был вероятнее всего прицельным приспособлением с английской подводной лодки.

Очевидно, высшее командование серьезно заинтересовалось этим вопросом, так как некоторое время спустя «Клюз» был направлен в Ленинград, где мы приняли на борт только что сконструированный трал-металлоискатель. Не берусь описывать подробно его устройство, но припоминаю, что первый его образец состоял из длинного (метров 100 или более того) довольно толстого троса из красной меди и регистрирующего прибора, заключенного в небольшом ящике. Прибор во время работы находился на корабле, трос же закрепленный на палубе, вытравливался за корму на всю свою длину и волочился по грунту. Будучи соединен с регистрирующим прибором электрическим проводником, он, при задевании металлических предметов, давал сигналы, которые регистрировались прибором. Как говорили мне его изобретатели, прибор мог настраиваться на определенную массу металла, чтобы не регистрировалось каждое задевание за любой металлический предмет, которых на морском грунте могло быть, разумеется, очень много.

Итак, приняв трал-металлоискатель и его изобретателей (двух инженеров), мы отправились в море. Однако поиски наши успеха не имели. Не могу точно сказать, в чем была причина неудачи. То ли место, где произошел зацеп трала, было определено неточно, то ли трал-металлоискатель плохо работал. Правда место зацепа было определено всего по двум пеленгам (третьего ориентира тогда не нашлось), и поэтому некоторая неточность в определении места вполне вероятна, но все же я склонен думать, что неудача наша скорее была следствием несовершенства нового изобретения.

Ведь мы безуспешно в течение целого дня покрывали бесконечными продольными и поперечными галсами участок размером в целую квадратную милю! Нет, я считаю, что такой большой навигационной ошибки у меня быть не могло.

В это лето никаких поисковых работ больше не производилось, и только уже поздней осенью в последний поход перед постановкой на зимнюю стоянку мы всем дивизионом еще раз протралили тот же квадрат, и на этот раз зацеп произошел. На этом месте были установлены две зимние вешки.

* * *

Поиски подводной лодки были продолжены в летнюю кампанию 1928 года. Еще весной мы не нашли поставленные осенью зимние вешки. Очевидно, они были сорваны подвижками льда.

В июне, с наступлением теплой и тихой погоды я получил приказание принять на корабль водолазную партию в несколько человек наиболее опытных водолазов, которых мне прислали с других кораблей. Приняв полный запас топлива, воды и многодневный запас продовольствия, мы вышли в море и взяли курс на Копорскую губу. Придя на место, я навигационным путем определил квадрат, в котором должна была находиться лодка, после чего мы приступили к поискам с помощью трала-металлоискателя. Не прошло и получас работ, как трал дал сигнал.

Сразу же отдали якорь, спустили забортный трап и стали готовить к спуску водолаза. Однако на этот раз водолаз ничего похожего на затонувшую лодку вблизи корабля не обнаружил. Очевидно, сигнал последовал от задевания тралом какого-либо другого металлического предмета, которых, по словам водолаза, на грунте было порядочное количество. После подъема водолаза, что, кстати сказать, происходило достаточно долго, т.к. из-за глубины приходилось производить ступенчатый подъем, мы снялись с якоря и продолжили работу. Тралили мы целый день до вечера, но ничего не нашли, хотя было несколько сигналов; однако, водолазы по-прежнему ничего не находили.

На следующий день мы работали от подъема флага до самого вечера, но опять безо всякого успеха.

На третий день до обеда мы стояли на якоре и не работали, т.к. задувший с ночи SW развел порядочное волнение, при котором спускать водолаза было бы небезопасно. С середины дня погода стихла, и мы снялись с якоря. В этот день счастье нам улыбнулось. Не прошло и получаса с начала работы, как раздался сигнал и вскоре спущенный водолаз по телефону сообщил, что на грунте лежит что-то очень большое, по-видимому, какой-то затопленный корабль. Тогда, взяв у старшины телефонную трубку, я сам расспросил водолаза обо всем, что он обнаружил и велел ему хоть приблизительно шагами измерить длину и ширину найденного судна, а также по возможности установить его тип и, если удастся, то какие имеются повреждения. Некоторое время затем в трубке слышались отдельные слова «двенадцать… девятнадцать» (очевидно, водолаз иногда вслух произносил считаемые шаги) и вдруг раздался его громкий возглас:

– Пробоина, товарищ командир, пробоина! Я сейчас влезу внутрь и посмотрю, разрешите?
– Нет, не разрешаю, - ответил я, - Вы еще там зацепитесь за что-нибудь в рваной пробоине; да нам сейчас и неважно знать, что там внутри. Вы лучше дойдите до оконечности судна, и мы подадим Вам конец от буйка, который Вы укрепите там за что-нибудь на судне.

Прошло еще несколько минут и из трубки раздалось: - Товарищ командир, я дошел до конца, вижу, что это корма корабля, тут руль есть, но какая-то необыкновенная корма, острая, вроде утиный зад. Может быть это подлодка?

– Ну, может быть, конечно, - ответил я, - так вот, сейчас примите трос, мы Вам его спустим, а затем Вас поднимем. Вы уже достаточно поработали.

Другой спустился. Следующему водолазу удалось установить, что на судне нет мачт и труб, но имеется нечто вроде рубки. Вопрос, несомненно, проясняется. По всей видимости, это была подлодка, но какая?

– Вы там посмотрите, нет ли какой-нибудь надписи, названия корабля, номера, – спрашиваю я водолаза. Но ответа не было. И вдруг в трубке раздалось: – Товарищ командир, вижу что-то написано вблизи рубки…. светлой краской…, но не разберу, что написано, не по-нашему это, не по-русски. А, в общем, похоже как будто «Г» вверх ногами, потом минус и еще две пятерки.
– Это точно? – спросил я.
– Так точно.
– Что же это такое, - размышлял я, - Г вверх ногами. Так ведь это же латинское L!
– Г, написанное на борту судно, перевернутое вверх ногами, это Г написано как печатное или прописное, - спросил я.
– Как печатное, – ответил водолаз.
– Все, - наконец сообразил я, – это L-55 – английская подводная лодка, потопленная эсминцем «Азард».

Итак, работа наша пока на этом была закончена, подводная лодка найдена и обозначена на поверхности воды двумя надежно укрепленными буйками – с носа и кормы.
1972 г.
©Компьютерный набор Ю.Б.Ляхов, 2006 г.

Создана при поддержке гранта РГНФ/РФФИ №15-31-01267 «Русский морской офицерский корпус Первой мировой и Гражданской войн: сплошное просопографическое исследование»
Автор – Назаренко Кирилл Борисович, д.и.н., профессор кафедры источниковедения истории России Института Истории Санкт-Петербургского государственного университета
В создании и наполнении БДО принимали участие:
Горденчук Мария Владимировна
Гуреев Алексей Николаевич
Калениченко Мария Владимировна
Копанева (Смирнова) Дина Дмитриевна, к.и.н.
Мажара Петр Юрьевич, к.и.н.
Смирнова Мария Александровна, к.и.н.
http://офицерыфлота.рф

Давно у нас ничего не было по тегу "Гибель эскадры". Итак, Подвысоцкий Борис Максимилианович (1896-1973), в 1918 г. - мичман, вахтенный начальник эсминца "Керчь". Воспоминания весьма любопытны, особенно по большому количеству деталей при описании событий во время потопления кораблей и самой "Керчи".
Подвысоцкий Б.М. Гибель черноморских кораблей в Новороссийске / Вст. ст. Ю.Б. Ляхова, коммент. С.Н. Харитонова // Кортик: Флот. История. Люди. 2009. № 9. С. 39-52; № 10. С. 78-93. Взять pdf-файл можно тут.

Единственное, некоторая неудовлетворённость осталась от конвоя публикации. Введение, написанное внуком мемуариста, даёт достаточное представление о жизненном пути Подвысоцкого, а вот год создания воспоминаний почему-то не указан. Хотя, как сообщается, экземпляр рукописи был передан в ЦВММ, следовательно дата скорее всего должна быть известна. Сказано лишь - мемуары написаны "уже в пожилом возрасте", но это понятие весьма растяжимое. Только из оговорки непосредственно в тексте мы узнаём, что со времени событий прошло больше 50 лет, следовательно автору вероятно было прилично за семьдесят. Это важно не только ввиду того, что память с годами слабеет, но и чтобы понять, какие публикации по теме могли быть знакомы мемуаристу, могли оказать влияние на изложение им событий. Небезынтересно и то, по собственной ли инициативе Б.М. Подвысоцкий решил доверить бумаге свои воспоминания, либо же это был какой-то заказ, например в рамках собирания мемуарного наследия участников революции и Гражданской войны, в связи с 50-летними юбилеями. Комментарии к тексту на первый взгляд достаточно обширны, но их источники не указаны, персоналии, упомянутые мемуаристом даже неоднократно, учтены далеко не все. Не обошлось и без какого-то непонятного ляпа про "491-й Варнавинский десантно-пехотный полк" (С. 52), который конечно был обычным пехотным. Тем не менее, все эти мелкие недочёты публикации ни коим образом не делают её менее интересной.