Новоэстоновка

Цитата из статьи "О жизни и смерти эстонцев на Урупе". Кубанский курьер, 14 февраля 1992 г.

...Осенью 1921 года руководство Баталпашинской губернии предложило эстонцам <из Марухо-Эстонского> переехать в Отрадненский район Северо-Кавказского края, где пустовали земли помещиков Стоялова и Макеева. В назначенное время Ян Милиц и Ян Гольм сели на повозку и поехали выбирать новое место. Километров через десять натолкнулись на засаду. Бандиты отобрали у разведчиков вещи, повозку и лошадей. Избили железными прутьями и повели на расстрел. Спаслись два Яна чудом: спрыгнули в кустарник, который рос у реки Зеленчук.
Это печальное происшествие не заставило эстонцев отказаться от идеи повторного переселения. В горах они в основном, занимались животноводством, а в предгорье предлагалось растить хлеб. Какой же истинный крестьянин откажется от столь заманчивого предложения! Два месяца спустя, когда Милиц и Гольм оправились от ран, они и еще четверо человек, под руководством инженера Эдуарда Ассора до зубов вооружились и вновь отправились на разведку.
Осмотрели два места: у села Казьминского – с хорошей землей и плохой водой, и бывшее имение Стоялова. Здесь были отличные пастбища, сенокосы и родники, родники, родники. В седловине между двумя возвышенностями с любой точки выглядывал Эльбрус. Выбрали стояловские земли.
Так весной 1923 года в Отрадненском районе современного Краснодарского края появилось село Новоэстоновское. Начало села упиралось в катавалы, резкие перепады местности с 30-80-метровыми обрывами. В пяти километрах, на 600 метров ниже, лежал райцентр – станица Отрадная. Полевая дорога из села в райцентр шла серпантином. Нижний конец Новоэстоновского вклинивался в степь. В двух километрах восточнее и в пяти северо-восточнее переселенцы основали еще два села – Банатовку и Петровское.
Много семей сюда переселилось, около трехсот. Не только эстонские, русские тоже.
По свидетельству Марты Милиц, уроженки Новоэстоновки, поначалу казаки и черкесы не давали им покоя налетами и грабежами. Но потом вмешалась отрадненская милиция, разогнала банды, и грабежи прекратились.
Ян Гольм, кстати, вторично попал в переделку. На этот раз с женой и двумя малыми детьми. Бандиты отобрали у них лошадей и отпустили. Хранила их судьба. Пока.
Первую зиму переселенцы провели в землянках. А на вторую все они уже жили в собственных домах, посадили рядом с ними цветы, обнесли аккуратными дощатыми заборами. Даже тротуары сделали – и по их краям высадили белые акации. Когда весной цвели фруктовые деревья и акации, Новоэстоновка была сказочно красива.
Пахотную землю на общем собрании разделили поровну: по два гектара на каждого члена семьи. Пастбище для скота осталось общим. За короткие годы НЭПа эстонцы скооперировали и приобрели сноповязалки и сенокосилки, грабли и плуги, веялки и сортировки для очистки зерна. Поставили в центре села церковь и школу, перевезенные со старого места. В начальной школе преподавание велось на эстонском языке.
Имели люди жить. Лучше и веселей год от года. До самого 1929-го. Но тут объявилась коллективизация и вновь такое началось!
Приехали из района в Новоэстоновку вооруженные конники, стали раскулачивать. У Карла Гольма было пятеро детей. Старшие ребята вкалывали наравне с отцом и матерью, а двое младших, инвалиды, сидели дома. Естественно, все они «казались» мироедами. Когда проводилась опись имущества Гольмов, на столе лежал разделанный к обеду кролик. Целый вечер комиссия ломала головы: записать кролика или нет?
Обычно имущество кулака продавалось на аукционе. Их было четверо. На одном торговали вещами Яна Китама. Здоровяк, он работал за пятерых. Жена нянчила двух малышей. Раскулачили Китамов до нательных рубах, ничем не побрезговали. «застиранная детская рубашка – один рубль!» - объявил ведущий аукциона… так начинался колхоз «Уус Тээ» («Новый путь»).
Председателем колхоза избрали Эдуарда Ассора, талантливого организатора. Он сам составил проекты всех капитальных построек хозяйства. За 3-4 года здесь возвели девять ферм для крупного рогатого скота, свиней, овец и птицы. Недалеко от ферм для свиней сделали еще и специальные пруды. Велись подготовительные работы по подаче воды на все точки.
Богат был колхоз. По всем видам сельхозпродукции перевыполнял госпоставки. Голод 33-го обошел эти места стороной. К 1936 году «Уус Тээ» имел уже три улицы и принимал новый поток переселенцев. Люди приезжали из Сибири, с Севера и из соседних районов. Хозяйство считалось передовым в крае. Портрет председателя не сходил с полос местных газет.
Между тем. Наступали времена, когда лучше было бы не высовываться ни отдельным личностям, ни целым коллективам. Своими трудовыми победами эстонцы начали не столько радовать, сколько мозолить глаза менее удачливым соседям. В 1937 году при обмолоте хлеба в «Уус Тээ» случилась беда: искра от локомотива попала в солому и часть урожая сгорела. Председатель сельсовета Матвей Иваненко отрапортовал куда надо. Эдуарда Ассора арестовали. Как вредителя.
Через год 28 июля, под вечер в село прибыло около двадцати машин с чекистами. Новый клуб со зрительным залом на двести мест – гордость работяг, превратился в тюрьму. Сюда согнали всех взрослых мужчин. Руководили операцией начальник НКВД района лейтенант Петренко и Матвей Иваненко.
Арестовали эстонцев, невзирая ни на преклонные годы, ни на семейное положение. Так Юганеса Гольма – 58 лет –взяли вместе с четырьмя сыновьями и зятем. Карла Гольма – 63 лет –вместе с сыном и зятем. Шестидесятипятилетний Мартин Мильгаузен тоже был объявлен врагом народа. Всего в Новоэстоновке репрессировали 98 человек: 97 мужчин и Марию Ассор, жену председателя. Из Банатовки увезли 24 кормильца.
Сначала их держали в станице Отрадной, в подвале школы. А потом переправили в Краснодар. Начались допросы и пытки. Не выдержав их погибли В .Каслер, Ю.Китам, А. Радин… Остальные дожили до сентября 1938 года, когда пресловутые тройки и начали выносить приговоры. Обвинения разнообразием не блистали – члены передового хозяйства враз оказались шпионами и диверсантами. За это и были расстреляны, за исключением четверых – все.
Вальтер Орг, переживший Соловки, в 1957 году вернулся в родное село и свидетельствовал:
- В Краснодарской тюрьме я видел, как за ноги тащили мертвого, окровавленного Юрия Китама, этот добрый и честный человек был ростом с хорошего баскетболиста. Затем его бросили в яму, где гасили известь.
Но всех невинно убиенных тюремный двор вместить не мог. Захоронили их в огромной траншее. Одна ее часть находится под бетонной оградой Всесвятского мемориального кладбища Краснодара, другая – под асфальтом прилегающего к ограде пешеходного отрезка улицы Аэродромной.
Теперь вот ходим. Топчем…
Некогда цветущее село без кормильцев начало распадаться. Закрылись мастерские и школы. Перестали приходить из Питера газеты на эстонском языке. Весь тяжелый труд лег на плечи женщин, а ведь им еще надо было поднимать осиротевших детей. Дела пошли так, что хуже не бывает. Хлеб и овощи нередко лежали неубранными. Районное начальство всполошилось и зачастило в «Уус Тээ». Прорабатывали эстонок: «На вас теперь черное пятно. Если не снимете, пойдете вслед за мужьями».
Так бы оно, скорее всего и случилось, но началась война. Подросшие сыновья и младшие братья репрессированных ушли на фронт. Их могилы под Москвой и Ленинградом, Сталинградом и Веной, Варшавой и Берлином. Оставшиеся в живых после демобилизации прижились в Эстонии. Вслед за ними на родину предков постепенно перебрались и другие жители села. Колхоз «Уус-Тээ» был ликвидирован. Землю сначала передали соседнему колхозу, потом совхозу.
Никто не хотел жить в разоренной, нищей деревне. К брошенным домам стали подходить бульдозеры. Уничтожалось все. Не только постройки, но и прекрасные сады. Виноградники.
Сегодня в этих местах пусто и жутко. Среди редких, еще не рассыпавшихся в песок развалюх гуляет ветер. Шуршит выцветшими письмами и фотографиями на чердаках. И некому назвать, кто это так весело смеется на старинном семейном снимке: русский, эстонец, черкес? Расползлись по своим углам и точим друг на друга ножики.
28 июля 1990 года в Таллинне поставили памятник жертвам сталинизма. На открытии присутствовали полтысячи потомков жителей села Новоэстоновска. А в Краснодаре такого памятника с перечнем всех репрессированных на нашей земле нет. Нет его и в Приурупье.
Пострадали не только эстонцы. Почти в каждом хуторе, станице, селе прошлась беспощадная сталинская коса. Зря, наверное, нет памятников. Если обозначить ими все места, где пролилась невинная кровь, может быть любители ставить ребром национальные вопросы, наконец, поймут – сколько общих могил связывают наши суверенные земли. А воевать на могилах грешно.
Е. Калаус
Краснодар - Отрадная

Цитата из статьи "Эстонский остров", журнал «Вестник Европы» 2009, №25

Рассказ Гильды Саббо

«В ночь на 28 июля 1938 года в Эстоновке были арестованы все мужчины и многие женщины. Мне было восемь лет, но я все помню».
Она рассказывает ровным голосом, со своим неистребимым эстонским акцентом.
«Поздно вечером мы проснулись от страшного крика. Просили открыть дверь. Открыли. Это была жена маминого брата с трехлетним сыном и двухмесячной девочкой на руках. Сказала — дядю арестовали, и других... Мама с бабушкой побежали узнать, что происходит. Я осталась с детьми дома. Потом пришли женщины и сказали, что всех мужчин собрали в клубе, они там стоят на коленях, опустив головы. С вечера их вызвали на собрание, где у них отобрали все, что у них было в карманах, ремни от брюк, шнурки от ботинок. Это видели женщины, заглядывая в окна, пока их не прогнали.
В клуб свозили мужчин из двух эстонских сел. До восхода солнца их отвезли в район в тюрьму, потом в город Армавир, а оттуда в Краснодар, где заканчиваются их судьбы.
Из арестованных шесть человек умерли на допросах. Есть письма. Четырех человек осудили 26 сентября 1938 года на восемь и десять лет.
Остальных, более ста человек, приговорили к высшей мере наказания . На суд их не вызывали. Расстреляли их, — больше ста мужчин и одну женщину — 4-го, 7-го и 15-го октября. Двое умерли в лагере. Двое вернулись домой, отбыв свой срок. От них мы узнали, под большим секретом, что они пережили. Боялись говорить они не зря. Один из вернувшихся при странных обстоятельствах исчез. Другого нашли на своем дворе утром мертвого. Свидетелей нет. Сохранились только письма моего дяди Яна Холь из норильского лагеря. Некоторые его письма представлены на данной выставке.
1 сентября дети пошли в школу, в том числе и я. Учителей к тому времени расстреляли, как оказалось позже (еще в марте месяце, вызвав на совещание). Преподавание в школах стали вести на русском языке. Мы, первоклассники, не знали русского языка, а наш учитель — Кирилл Кириллович — не знал эстонского. На переменах он не разрешал нам говорить по-эстонски. Седьмого ноября мы выступали в школе перед нашими матерями — уже на русском языке. Так началось мое счастливое школьное детство.
В свободное время мы помогали мамам в сельхозработах. Пололи в поле, пасли лошадей, наблюдали за полями, чтобы их никто не поджег; позже пахали на быках, молотили на молотилке зерно (той самой молотилке, которую по обвинению органов, сожгли наши отцы). Так работали все дети. Мы росли без отцов. Но никто не верил, что наши отцы не вернутся. Ни у кого и в мыслях не было, что их, невинных, расстреляли. Но их расстреляли.
Наши матери писали во все инстанции, какие могли, собрала деньги на адвокатов, ждали и надеялись, — до 1990-го года, когда мне в Краснодаре с большим трудом удалось получить документы о расстреле своих род-ственников. Прочла в следственном деле, что моего отца расстреляли 4 октября 1938 года.
Он не умер от язвы желудка в 1948 году, как написано в официальном свидетельстве о смерти; увидела дела всех своих родственников. Их было 36 человек крестьян.
Всего арестовали из села больше 100 человек. И их семьи также имеют ложные свидетельства о смерти своих близких.
Копии дел не разрешали делать, можно было делать только короткие выписки. 1990 год. С помощью краснодарского «Мемориала» мне удалось найти приблизительное место захоронения на кладбище в г. Краснодаре, где производились расстрелы.
Там убивали и закапывали людей в 1933, 1936–1937, 1938 и 1942 годах. По неточным данным, (полученным от жителей Краснодара), там было расстреляно около 250 000 человек. Теперь там за кладбищем жилой район.
Я, медик, по своей работе я соприкоснулась с трагедиями многих народов. Я посетила КГБ Краснодара, Пскова, Новгорода, Крыма. По их данным составляла списки репрессированных. Занималась в архивах РФ и Эстонии.
На архивных материалах издала семь книг под названием «Невозможно молчать», где раскрывается репрессивная политика по отношению к народам СССР, не только эстонского народа, но и других народов.

В Таллинне в память о репрессиях 1938 года, поставлен мемориал "Uus-Eesti" (Новоэстоновка). На двух черных глыбах, симиволизирующих два села - Новоэстоновку и Банатовку, пострадавших в тот год, - список замученных и расстрелянных ни в чем не повинных крестьян-эстонцев. Шесть раз встречается в списке фамилий моя фамилия - Kiitam.
Я напишу о них, и о других, с кем связана родственными узами. Не сомневаюсь, что не всех родственников я еще знаю, но надеюсь когда нибудь узнать.

Китам Александр Якобович

Двоюродный брат моего деда.

Родился в 1905 г., с. Марухо-Эстонское Черкесской Авт.обл., эстонец. Образование начальное, беспартийный, химизатор колхоза "УУС-ТЭЭ".
Проживал: с. Ново-Эстоновка (Отрадненский р-н).
Приговоривший орган: тройка УНКВД Краснодарского края 26 сентября 1938 г., обвинялся: с 1936г. являлся участником эстонской националистической, контрреволюционной, диверсионно-шпионской и террористической организации.
Приговор: расстрел
Расстрелян 4 октября 1938 г.
Место захоронения - Краснодар.
Реабилитирован 27 февраля 1956 г., военный трибунал СКВО

Супруга: Emilia Kiitam (Paju) , дети: Лехта, Милинда, Фридольф, Арнольд
C четырьмя детьми без мужа - вы представляете?!

Китам Эдуард Якобович

Двоюродный брат моего деда

Родился в 1901 г., село Марухо-Эстонское. Эстонец, образование начальное, работал в колхозе "Уус-Теэ" на разных полевых и хозяйственных работах.
Был арестован органами НКВД и по Постановлению особой тройки УНКВД СССР по Краснодарскому краю от 26 сентября 1938 г. в несудебном порядке был приговорен к расстрелу. 4 октября 1938 г. он был расстрелян в г. Краснодаре
Определением Военного трибунала Северо-Кавказского округа 09.04.1956 постановление особой тройки Управления НКВД по Краснодарскому краю отменено, уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления. Китам Э.Я. полностью реабилитирован

Сын Китам Эйндриф