Соликамск и район.

>> Ответ на сообщение пользователя Tina1960 от 19 июля 2024 11:35

Братьям Шустовым принадлежали соляные варницы в Соликамске и его уездах. Шустовы были местные или могли быть из других мест? Может быть дединовские, московские. И из Владимирской губернии.

Спасибо Вам за внимание. У Вас прочитала и о Д.Н. Ивачеве, и о Шустовых. Раньше думала, что мои муромские Шустовы не имеют отношения к Шустовым соликамским( московским, дединовским), а некоторое время назад появились сомнения. Надо разбираться. Спасибо за Ваш труд. Давно уже изучаю Ваши материалы понемногу. Когда начала изучать ветку Ивачевых. Моих. Очень помогла работа О.Н. Варнаковой. И Поколения Пермского края.

Дом воеводы.Таинственный ларец.


В Соликамске, на крутом склоне реки Усолка, стоит каменный Дом воеводы. Первое на Урале каменное здание гражданского назначения.

Внешне дом воеводы выглядит как небольшая шкатулка, зато его стены толщиной по 2 метра хранят тайны, не раскрытые до сих пор.


По разрешительной грамоте от царя Алексея Михайловича в 1688 году в Соликамске завершилось строительство нового Дома воеводы взамен сгоревшего деревянного. В нем размещалась канцелярия воеводы и жилые помещения, поэтому обустройство здания должно быть готово как к обороне, так и к мирной жизни.
Толстые двухметровые стены имеют бойницы и внутренние ходы для передвижения. По ним можно быстро перейти из одной палаты в другую. Правда, в бою испытать надежность постройки не пришлось.


Страницы истории Дома воеводы можно перелистывать очень долго: с 1688 года мимо его стен много воды утекло!
Да и судеб немало. Были здесь даже представители таких известных российских родов, как Нарышкины, Прозоровские, Голенищевы, Корсаковы, Черкасские.
Воеводство в Соликамске имеет историю более долгую, чем Дом воеводы: с 1613 по 1781 годы 74 воеводы управляли городом. В конце 17 века, когда Соль Камская была одним из 30 крупнейших городов России, назначение сюда на воеводство считалось делом почетным и прибыльным.
Ехали воеводы в Соль Камскую всем «домом»: расположиться было где: «на посаде Соли Камской на берегу речки Усолки для обитания управителей с "сопровождающими их лицами" огородили большой воеводский двор. В нем построили хоромы в три этажа - в каждом по шесть горниц, разделявшихся на служебные и жилые. В тех и других - широкие слюдяные окна и изразцовые печи.

В дом вели два высоких теремных крыльца. Рядом стояла изба для воеводских служащих - две комнаты с сенями посередине. Далее изба поваренная, семь чуланов, конюшни, три сарая, изба дворовая, два погреба. По сути, воеводская усадьба была аналогична господскому двору в поместье». К сожалению, ничего от этой былой роскоши до наших дней не дошло.


«Присутственным - рабочим - местом воеводы в Соликамске являлась съезжая, она же - приказная, изба, где находились «кабинет» воеводы, судная комната, дьяческая, подьяческая, она же приемная.

Первоначально изба эта была деревянная и располагалась близ воеводской усадьбы. В 1688 году возведены каменные "приказные палаты".
Правда, они по-прежнему именовались "избою".» Вот эта каменная приказная изба и известна нам как Дом воеводы.

Приказная изба была построена в лучших традициях того времени. Правда, к концу 17 века Соль Камская не опасалась уже никакой внешней угрозы, но ведь это же Дом воеводы!
Высокий подклет, двухметровой толщины стены с внутренними ходами, узенькие бойнИцы – все было готово к обороне и ведению боя. И даже отступление было предусмотрено: до сих пор у соликамцев и гостей города огромный интерес вызывают легенды о подземных ходах, которые шли от Дома воеводы «на все четыре стороны».


По легенде, внутристенные ходы имели продолжение – подземные ходы, которые вели к Богоявленской церкви, Соборной колокольне и к реке Усолке. В случае осады по ним могли уйти все, кто находился в доме. Однако эти тропы так и остались тайной. Попытки найти подземные ходы проводились неоднократно, но ни одна не увенчалась успехом.

После упразднения Соликамского воеводства Дом воеводы был куплен представителем известнейшей династии соликамских солепромышленников Максимом Григорьевичем Суровцевым.

Обходя свои владения, нашел Максим Григорьевич в одном из подземных ходов ларец с драгоценностями, внес его в дом, открыл – и поразил всех домашних страшный недуг: у всех головы повело набок.

И лишь когда Максим Григорьевич по совету священника отдал свою находку на строительство церкви, болезнь отступила.
Честно говоря, легенда эта не соответствует историческим фактам, но продолжает подогревать интерес соликамцев и гостей города к подземным ходам.

Дом воеводы и сегодня продолжает загадывать нам исторические загадки.
Одна из них – это флажок на крыше здания. Присмотритесь повнимательнее: какие-то буквы. Правильнее – буквенная цифирь.
В древней Руси цифры записывались с помощью букв применявшегося тогда алфавита. Такую запись и называли буквенной цифирью. Реформа русской азбуки была проведена Петром I и завершилась в начале 1710 года. До этого времени числа церковные, то есть буквенные, и арифметические употреблялись параллельно.
Так вот, надпись на флюгере обозначает год окончания строительства Дома воеводы – 7196 год с начала летоисчисления. Кстати, флажок установлен не с начала существования здания, а во время реставрации в 1986 году.
Известный русский художник, академик архитектуры Игорь Грабарь, посетивший Соликамск в 1925 году, назвал наш Дом воеводы «одним из самых драгоценных памятников гражданского зодчества Древней Руси». Думается, и истории воеводства тоже.

Григорий Акинфиевич Демидов


Григорий Акинфиевич Демидов (14 (25) ноября 1715 — 13 (24) ноября 1761, Санкт-Петербург) — русский ботаник, предприниматель, меценат из рода Демидовых.

Родной брат Прокофия — Григорий Акинфиевич Демидов, хотя и продолжил дело отца, построив и реконструировав несколько заводов, больше известен как создатель первого в России научного ботанического сада под Соликамском и как корреспондент выдающегося шведского ученого Карла Линнея.

О саде Григория Демидова, в котором были собраны растения со всех частей России и некоторых зарубежных стран, с восхищением отзывались известный естествоиспытатель академик И.И. Лепехин и участники Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга — ботаник Иоганн Гмелин и адъюнкт Петербургской академии, путешественник и натуралист Георг Стеллер.
Когда Г. Стеллер умер в Тюмени по возвращении с Камчатки, Григорий Демидов позаботился о его коллекции. Основную часть он передал в Академию наук, дубликаты же послал в Упсалу к Карлу Линнею, с которым на протяжении 15 лет Григорий Демидов состоял в переписке и обменивался ботаническими материалами.

***
Летом 1731 года в Соликамске произошло два заметных события - женитьба Григория Демидова на Настасье Суровцевой и посадка молодыми в своей усадьбе большого сада. Никто бы не удивился, если бы сын заводчика и дочь солепромышленника заложили домну или промысел, а то ведь всю весну, лето, осень и зиму, кроме этого сада да ящиков и бочек с растениями, молодая чета ничего знать не хотела. Местных жителей особенно поражало, что для заморских растений ставят избы, прорубают в них невиданно широкие окна, а часть крыши кроют стеклом. И называют эти избы чудным словом - "ранжереи".

В 1735 году в Соликамск из столицы пришло известие о том, что на Васильевском острове в Петербурге Академия наук создает академический ботанический сад. Заведовать им поручено приглашенному на русскую службу энергичному немецкому ботанику, естествоиспытателю И. Амману.
Установить связь с Амманом оказалось для Демидова недолгим делом, и уже вскоре в обмен на соликамские семена пришли на Урал семена разных, очень редких растений, которые были высажены в оранжереях сада.

Через пять лет в каталоге растений, составленном самим Прокофием Демидовым, перечислялось 4363 вида растения, да сверх каталога 3634 вида, всего 8000 видов растений. На территории усадьбы, преимущественно в оранжереях, росли тисы, кедры, лавры, пальмы, самшиты, герани, розы, алоэ (15 видов), фикусы (8 видов), ананасы (5 видов), цитрусовые, арбузы, виноград, разнообразные цветы.

В 1739 году Соликамский ботанический сад приобрел куратора в лице молодого адъюнкта Петербургской академии наук, ученого-натуралиста Георга Стеллера.
К большой удаче Демидова, Стеллер, ожидая свои идущие реками экспедиционные грузы почти три месяца прожил в Соликамске.

За это время ученый привел в должный научный порядок весь ботанический сад, определил растения, семена, помог обрести систему большому гербарию, завел специальные книги учета с краткой характеристикой каждого растения, таблички на грядках, в аллеях и теплицах сада. Стеллеру понравилась демидовская коллекция эндемиков, то есть растений, произрастающих только на ограниченной территории, в данном случае - на Урале.
Стеллер рассказал Демидову в подробностях о создании и деятельности академического ботанического сада в Петербурге, о том, что Амман издает первое обстоятельное, хорошо иллюстрированное описание растений всей России и уже три года переписывается со шведским ученым-натуралистом Карлом Линнеем, который прислал ему в подарок фундаментальные ботанические книги "Система природы", "Лапландская флора" и многие другие, где автор пытается в корне преобразовать всю ботаническую науку. Поддерживал связь с реформатором ботаники и сам Стеллер, пообещавший Линнею доставить гербарий с Урала и из Сибири.

Демидов с готовностью согласился помочь Стеллеру и вскоре после его отъезда собрал и отправил Линнею в Швецию, в Упсалу, большую посылку с засушенными уральскими растениями, семенами и корневищами. Обрадованный проведенной Стеллером в ботаническом саду систематизацией растений, Демидов немедля начал переписку и обмен ботаническими коллекциями с такими известными русскими ботаниками и путешественниками, как главный врач Астраханского корпуса И. Лерхе и доктор медицины из Лейпцигского университета Т. Гербер, основатель и первый директор Аптекарского огорода в Москве.

В 1743 году ученые-путешественники Иоганн Гмелин и Степан Крашенинников, возвращаясь в Петербург, заехали по пути к Демидову, поделились с ним богатыми ботаническими коллекциями семян сибирских и камчатских растений и пришли в восхищение от происшедших в саду перемен.

В 1746 году Г. Стеллер снова несколько месяцев прожил в Соликамске, но сенатским указом ему было предписано вернуться в Сибирь. По дороге в Иркутск он заболел и умер в Тюмени, успев поручить Григорию Демидову распорядиться своими сибирскими коллекциями.

Демидов сохранил бесценные коллекции Стеллера, передал образцы гербария в Петербургскую академию наук, послал дубликаты в Швецию - Линнею.
Сам глава мировых ботаников настойчиво через Гмелина искал связи с Демидовым: Линней в то время работал над капитальным трудом "Виды растений", куда включал все известные ему растения Урала и Сибири. Для реформатора ботаники важно было получить как можно более подробные сведения о растительном мире России - сведения, по крупицам собранные Демидовым, Гмелиным, Крашенинниковым, Стеллером и многими другими ботаниками. В переписке с ними Линней обсуждал не только наиболее острые проблемы систематики растений, но и такие сложные теоретические вопросы ботаники, как география растений, проблема смешения, скрещивания растений, образования разновидностей, гибридов.

Многолетняя переписка Демидова с Линнеем, обмен посылками с растениями и семенами были необычайно плодотворны и для Демидова, и для российской ботаники в целом.
В новую номенклатуру растительного мира земного шара Линней включил около трехсот видов растений, произрастающих в России. Это существенно облегчило и продвинуло дальнейшие ботанические исследования на Урале. Наряду с заметным развитием самой ботаники, ее возрастающей ролью в экономике страны неоценимое значение имела также помощь Линнея в подготовке не только специалистов, прибывших в Россию из-за рубежа, но и русских ботаников.
По приглашению Линнея в 1760 году Григорий Демидов отправил учиться в Упсалу троих своих сыновей. Но ранняя смерть отца воспрепятствовала им, не дала возможность закончить ботаническое образование (в будущем они все-таки стали высокообразованными и известными в России людьми).

После смерти Григория Демидова в 1761 году сад перешел во владение к его сыну Александру. При нем часть коллекции наиболее ценных растений была перевезена в Москву старшим братом Григория Демидова - Прокофием, создавшим в 1756 году в своем имении Нескучное богатый редкими растениями ботанический сад. Это место и сегодня хорошо известно: Нескучный сад - достопримечательность столицы.

В 1772 году Соликамский сад вместе с селом Красным купил местный заводчик А. Ф. Турчанинов, владелец большого ботанического сада в центре города, который, однако, не ставил научных целей.

Незадолго до смены владельца сада русский ученый и путешественник И. И. Лепехин, будущий директор академического сада в Петербурге, проезжая в 1771 году через Соликамск в Северную научную экспедицию, подробно описал ботанический сад Григория Демидова в селе Красном, где находилась и его усадьба.
Это описание приведено в книге "Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства". Лепехин насчитал в саду 422 вида (по другим источникам - 525 видов) растений, и не только деревьев и кустарников Урала и Сибири, но и многих теплолюбивых растений из тропических и субтропических зон планеты, таких, как кофе, кактусы, алоэ, агавы, амариллисы, канны, гиацинты, ананасы, олеандр, лавр, мирт, лимон, банан.

Большое флористическое богатство сада, сформированное по географическому и систематическому принципам, отметил и известный естествоиспытатель и путешественник Н. П. Рычков в своей книге "Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1770 годах":
"В нем можно найти собрание большой части трав, растущих в Африке, Америке, в Сибири и в самых камчатских пределах. Сад разделен на множество оранжерей и цветников, из которых каждая особливо заключает в себе растения других стран".

В 1810 году, после раздела всего турчаниновского имения между родственниками и наследника ми, сад прекратил свое существование.

***

Большую часть времени Григорий Демидов жил в Соликамске и Петербурге, где владел несколькими домами и вел обширные дела, являясь одним из крупнейших производителей железа и меди.

У него было три сына — Александр, Павел и Петр, которых в раннем возрасте он послал на десять лет учиться за границу, и семь дочерей.

Одна из дочерей Григория, Пульхерия, была замужем за директором Академии художеств А.Ф.Кокориновым, другая же — Наталья вышла замуж за выдающегося русского архитектора И.Е.Старова, по проектам которого были построены Таврический дворец, собор Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге и осуществлены застройки Екатеринослава (ныне – Днепропетровск) и Николаева на Украине.

Скончался Григорий Акинфиевич в ноябре 1761 года в Петербурге, а похоронен был в Туле в родовой усыпальнице Демидовых при Николо-Зарецкой церкви.




Источники:

Наука и жизнь, БОТАНИЧЕСКИЙ САД ГРИГОРИЯ ДЕМИДОВА.
Международный Демидовский фонд.
БОТАНИЧЕСКИЙ САД ГРИГОРИЯ ДЕМИДОВА
Кандидат географических наук Л. БАНЬКОВСКИЙ,
доцент Соликамского государственного педагогического института.

Исторические личности соликамского воеводства: воеводы И. Н. Лачинов,
П. С. Прозоровский, Г. И. Овцын.


На Соликамском воеводстве, просуществовавшем без малого 170 лет, пребывало более 70 воевод.

О большинстве из них почти ничего не известно. В Летописце В.Н. Берха, как и в списках, составленных А.А. Дмит-риевым и А.М. Луканиным, помимо именных данных, указаны титул и чин.
Единицы воевод оставили свой след в истории Соликамска кратким упоминанием об их деяниях. Сейчас, в свете новых иссле-дований, представилась возможность рассказать, какие по-настоящему истори-ческие личности в разное время оказались на соликамском воеводстве.

«Иов Нестерович Лачинов, первый Соликамский воевода, был на воеводстве один год, 1613. На сестре его, Евдокии Нестеровне, женат был Семен Аникиевич Строганов». Такими сведениями открывает список соликамских воевод А.М. Луканин.

Итак, Иов Нестерович Лачинов. Представитель дворянского рода, предок которого, мценский вельможа, «приехал из Польского государства служити» ко двору великого князя Василия Васильевича в середине XV века. Иов Нестеро-вич — его правнук. Предполагается, что до вступления в воеводскую должность Иов Нестерович никак не проявился в российской истории. Однако стоит посмотреть шире.

В разрядных документах конца XVI века и Смутного времени фигурирует Иев Добычин сын Лачинов (наряду с другими Лачиновыми — Протасием, Тимо-феем, Елисеем, Исаем и прочими). Очевидно, что Иов и Иев — одно и то же имя. А в Разрядной книге 1475-1598 годов упоминается Нестер Добыча Лачи-нов, арзамасский воевода.
Таким образом, логично заключить, что Иов Нестерович Лачинов и Иев Добычин сын Лачинов — одно и то же лицо.

Иев Добычин начал службу задолго до 1590 года, так как в десятне по Мещере за этот год он записан на 6 месте и верстан поместным окладом в 400 четей, а денежным — 9 рублей.
(Десятни — именные списки служилых людей по уездам, где они были землевладельцами, с указанием поместного и денежного окладов за службу.) В то время это достаточно большой оклад первой статьи.
К 1606 году он заслужил еще 200 четей поместного оклада, и боярский список 1606-1607 годов показывает Лачинова на 3 месте по Мещере — с окладом в 600 четей.

В смутное время Иев Лачинов активно выступал на стороне царя Василия Шуйского. Известна отписка воевод Лжедмитрия II Я. Сапеге от 12 апреля 1609 года о том, что «ехали из полков мещереня, Данила Келарев сын Протасьев да Иев Лачинов… во все Понизовные городы, прельщати и приводити к крестному целованью Шуйскому»] и задержать их не было никакой возможности. Вероятно, их цель завершилась успехом. Далее, в составе полка князя И.М. Барятинского, занимая должность одного из полковых голов, Иев Лачинов сопровождал царя Шуйского из Касимова в Суздаль и фактически обеспечивал охрану государя.

В десятне по Мещере 1615 года Иев Добычин сын Лачинов значится на пер-вом месте с примечательной записью: «помесного окладу прежнего 650 чети да придачи за службы и за раны при царе Василье при боярех 200 чети. И абоего и с придачею 850 чети, денег из чети 50 рублев».
В той же десятне 1615 года рядом с именем Лачинова стоит слово «выбор». Это означало отбор-ного, лучшего человека, годного не только для боевой походной, но и для вое-водской городовой службы.

На воеводство в Соликамск Иов Нестерович (Иев Добычин) прибыл в 1613 году. На это указывал и процитированный выше А.М. Луканин. Только пребы-вал он на воеводстве не один год. В грамоте чердынскому воеводе Л.И. Волкову от 13 февраля 1615 года упоминается соликамский воевода Иев Лачинов. В январе 1616 года к соликамскому воеводе И.Н. Лачинову с просьбой о военной помощи против восставших башкир и татар обращался приказчик Осинского острога В. Корсаков.

Таким образом, И.Н. Лачинов был соликамским воеводой не один, а три года. Cведения Луканинского списка о втором соликамском воеводе — Льве Ильиче Волкове — следует считать ошибочными.
Л.И. Волков сидел на Чердынском воеводстве, что следует из вышеозначенной грамоты.

После городовой службы, покинув Соликамск, И.Н. Лачинов вновь оказался на службе полковой. И вновь отличился — на сей раз во время Московского осадного сидения 1618 года, когда войска польского царевича Владислава, претендовавшего на русский престол, осаждали Москву. В списке московских осадных сидельцев, наряду с Иевом Добычиным Лачиновым, значится его сын — Артемий Иевлев Лачинов. Список составлялся для поощрения участников обороны Москвы. Помимо обычного денежного вознаграждения они получили право перевести часть своих поместий в вотчины. Так, Иову Нестеровичу Лачинову за московское осадное сидение пожалованы в вотчину земли в Старорязанском стане Рязанского уезда.

После этого И.Н. Лачинов покинул ратную службу: в боярском списке 1622 года его уже нет. В последний раз в известных на сегодняшний день историче-ских источниках имя И.Н. Лачинова упоминается в 1625 году. В РГАДА хранится «Писцовая книга Ржевы Володимеровы… писма и меры Иева Нестеровича Лачинова да подьячего Григорья Семенова лета 1623/24 и 1624/25 гг.»

Дни свои И.Н. Лачинов завершил, судя по родословной, составленной его потомком в конце XVIII века, иноком под именем Иоанна, в каком году это случилось — неизвестно.


Неизвестный художник. Посольство в Англию 1662 года. Копия.
Государственный Русский музей, Ж-3988.
Князь Петр Семенович Прозоровский, дворянин Иван Афанасьевич Желябужский, дьяк Иван Давыдов и переводчик Андрей Форот.

В 1649 году на Соликамское воеводство заступил князь Петр Семенович Прозоровский.
В документах того времени фигурирует и его брат, полный тезка. Для отличия от брата соликамский воевода носил прозвище «Большой».
До назначения на Соликамское воеводство П.С. Прозоровский успел не единожды отличиться как в государственной, так и в походной службе. Благодаря родословной Прозоровских XVIII века и статье Русского биографического словаря, основанной на сведениях множества исторических источников, можно составить довольно полный послужной список П.С. Прозоровского.

Служить он начал в 1630-х годах, перемежая дворцовую и походную службу. В 1636 году был вписан в Боярскую книгу стольником (с поместным окладом с 1643 года — 600 четей и денежным — 40 рублей), и в этой должности участвовал в посольских приемах. В 1643, 1655-56 годах стоял близ царя «рындой в белом платье, рындой с топором и в ферезях, при приемах кизилбашских и кумыцкого послов, грузинского царевича, послов римского цесаря, гонцов польского короля и бранденбургского курфюрста, шведского, венгерского, молдавского и имеретинского посланников».
В 1644 году, во время обеда в Грановитой палате датского королевича Вольдемара, был одним из чашников. Часто служил у царского стола:
«В 1646, 1651-56, 1660-61 годах по время царских обедов смотрел то в кривой, то в большой стол, бывал у стола и наряжал вина, … потчевал за царскими обедами грузинского, касимовского и сибирских царе-вичей».

Походную службу П.С. Прозоровский начал с 1641 года в Тульском полку боярина и воеводы князя Я.К. Черкасского. Прослужил недолго и был отозван ко двору. Через несколько лет вернулся в полк и служил еще год. В 1647 году, как сообщает Родословная, был «за Государем Царем и Великим Князем Алексеем Ми-хайловичем в походе».
В 1654-55 годах П.С. Прозоровский был назначен головой дворян в Литовском походе и, затем, воеводой ертаульного полка (разведывательный конный полк).

Между этими боевыми эпизодами биографии П.С. Прозоровского он успел послужить «в Перме Великой в Чердыне и у Соли Камской воеводою», в 1649-50 годах.
Эту запись следует понимать так: воевода был соликам-ский, но одновременно управлял и Чердынью, а равно и всей территорией Перми Великой. (Чердынский уезд управлялся соликамским воеводой с 1636 по 1717 год.)

В 1662 году состоялось значительное событие в биографии П.С. Прозоров-ского – он возглавил посольство царя Алексея Михайловича к английскому ко-ролю Карлу II «с поздравлением короля о принятии им, по долговременном из-гнании, английского королевства в свое правление и с возвещением взаимной дружбы и ссылки».Подробно об этом рассказывает Лодыженский А.А. в статье «Русское посольство в Англию в 1662 г.», опубликованной в «Историче-ском вестнике» (№ 11 1880 г.) Обратимся к этой статье.

«Князь с лишком месяц пролежал больной на посольском дворе, почему аудиенция у короля могла состояться только в конце декабря. Король беспрестанно присылал спрашивать о здоровье князя.

22 декабря послы отправились на аудиенцию, сели в королевские кареты и, сопровождаемые свитою и поминками, поехали по лондонским улицам, среди толпившегося народа и расставленных шпалерами войск.

При входе в королевскую палату послы поклонились обычным «рядовым» поклоном. Король и королева встали при этом. Послы сняли шапки. Подойдя к королю, они подали царские грамоты. Король и послов и всю свиту их «позвал к руке». Когда кончилась эта церемония, князь Прозоровский начал говорить речь по наказу. Речь была очень длинная. Страниц 40 убористой скорописи. Король без шляпы и стоя слушал ее до половины. Потом ему надоело стоять и он сел. Князь Прозоровский сейчас же перестал говорить, и Желябужский заметил королю, что из дружбы к своему любительному брату московскому государю ему следовало бы и всю речь прослушать стоя. Король сейчас же встал и затем уже не садился во все время, когда говорили речи послы. А таких речей было сказано немало — целых восемь, и из них пять очень продолжительных. Послы говорили от царя, от царицы, от царевича, от себя, говорили особые речи королеве. У королевы они тоже целовали руку. Потом поднесли поминки. Некоторые из них король принял сам, а потом велел только проносить их перед собою».

Английский мемуарист Джон Ивлин так описывал это событие: «Наблюдал чрезвычайного государственного посла Московии со множественной свитой, одетой в разные цвета, в высоких сапогах на восточный манер, шапки из меха и платье, богато расшитое золотом и жемчугом. Это было славное зрелище».

Главная причина посольства скрывалась в тайном наказе, данном послам: им поручено было просить короля возвратить долг, взятый им во время изгна-ния у царя Алексея Михайловича («на вспоможение и ссуду» из казны дано бы-ло соболей на 20 000 рублей), и, кроме того, попросить у короля взаймы не-сколько тысяч ефимков. Король велел выплатить свой долг, но в займе отказал, «говоря, что он на королевстве внове, казною не запасся и сам нуждается в деньгах».

К концу пребывания московского посольства в Англии отношения охладели, чему причиной стал отказ от возвращения привилегий английским купцам в торговле с Россией. В связи с этим отпуск князя Прозоровского был не столь радужным и пышным.

«Карета с послами подъехала к заднему крыльцу. На крыльце никто не встретил их. Король принял их в своей спальной палате. Из королевской свиты в ней было всего несколько человек, и те в будничной одежде. Это еще сильнее оттенялось богатым костюмом князя Прозоровского, принарядившегося по посольскому обычаю. В очень краткой речи король сухо благодарил послов и их государя… Те подарки, которыми наградил король князя Прозоровского и его товарищей, были невысокой стоимости, ценность их была ниже тех поминков, которые послы от себя поднесли королю.

5 июля скромно сел он (Прозоровский – Н.С.) на корабль и через несколько недель прибыл к Архангельску».

Несмотря на прохладное расставание, англичане писали о
П.С. Прозоровском, что «король и думные люди хвалят его за учтивость; что он у короля и вельмож в славе и чести высокой; что весь двор говорит про него все доброе».
Интересную деталь в облике П.С. Прозоровского отметила английский историк Лайза Пикард: московский посол постоянно носил на запястье сокола.

Благодаря участию П.С. Прозоровского в посольстве сохранился его портрет — единственное пока известное изображение соликамского воеводы.

По возвращении из Лондона П.С. Прозоровский некоторое время служил при дворе и был судьей Московского судного приказа, в котором разбирались дела столичной элиты. В 1665 году он получил назначение на воеводство в Смоленск, где прослужил три года.

Последнее крупное поручение царя П.С. Прозоровский исполнил во время Большого Московского собора, осудившего патриарха Никона. Князь был назначен приставом к Александрийскому патриарху: «ездил с именинными пиро-гами и с яствами из с. Преображенского; провожал вселенского папу и патриарха Паисия из Новодевичьего монастыря в Москву, а после крестного хода ехал вместе с ним в карете из собора до подворья» и, наконец, в 1669 году «провожал патриарха Кир Паисия Александрийского от Москвы до Калуги».
Скончался П.С. Прозоровский в 1670 году, оставив знатное потомство.

Шестидесятым, по Луканинскому списку, соликамским воеводой был полковник Григорий Иванович Овцын.
Ветеран Петровских баталий, участвовавший почти во всех военных действиях начала XVIII века. Как он сам кратко описывал свою службу, «в 700 г. взят из стольников поручиком в драгунский Преображенский полк и был в первом походе Ругодевском (Ругодив – Нарва) и при баталии; в том же году, по именному указу, взят в Семеновский полк, с которым и был при взятии: в 702 г. Шлиссенбурга (Шлиссельбурга), в 703 г. Канеца (Ниеншанца); с этого времени до 1711 г. находился с полком во всех шведских и польских походах»

В битве при д. Лесной 1708 года поручик Григорий Овцын ранен «в рот пулею» (а именно: «в правую щеку с выбитием на правой стороне челюсти, нижних и верхних зубов с перебитием языка» [10; С.288]). Несмотря на такое серьезное ранение, Г.И. Овцын быстро оправился и остался в строю. 27 июня 1709 года он участвовал в знаменитом Полтавском сражении и, как сказано в документе об его отставке, «в той баталии был зело обожжен порохом» И опять поручик остался в строю.

Наконец, в Прутском походе 1711 года, как сообщает Послужной список Се-меновского полка, «поручик Григорий Овцын ранен в плечо саблею» и в октябре того же года «из-под Выборга при полку своем приехал к Москве и на Москве на генеральном дворе, по смотру царскаго величества, за раною от того полка отставлен и велено ему, по именному указу, быть в московском гарнизоне».

Об этом сообщено в Правительствующий Сенат, который приговорил: «ево, Григорья Авцына за ево многую службу и за раны написать в маеры и отослать московского гарнизона в полк, в которой пристойно, с указом». Далее приписка: «По этому приговору Авцын послан в полк Федора Вельяминова-Зернова» ](замечательно, что фамилия в данном случае пишется с буквы «А», такое написание могло произойти только при записи на слух, следовательно, уда-рение при произнесении фамилии Овцын ставилось на последний слог. В именном указателе к тому Докладов и приговоров Правительствующего Сената значится: «Овцын (Авцын) Григорий, стольник, поручик, маиор, подполковник»

В декабре 1711 года Сенат рассматривал прошение майора Г.И. Овцына о производстве его в подполковники, поскольку «другие офицеры лейб-гвардии, при переводе в гарнизоны и другие полки, определены из капитанов в полковники, а потому просит уравнять его чином с означенными офицерами» Прошение было удовлетворено, и бывший поручик Семеновского гвардейского полка получил армейский чин подполковника с соответствующим денежным окладом.

Сколько служил Овцын в московском полку Вельяминова-Зернова, неизвестно. В 1720 году он пребывал на отдыхе в своей вотчине — селе Семеновском Костромской губернии, откуда просил Патриарший приказ разрешить ему по-строить там новую деревянную церковь. Через год церковь во имя Смоленской Божьей матери была построена.

В 1728 году Г.И. Овцын был назначен соликамским воеводой и служил в этой должности 5 лет.
При нем произошло немало значительных событий: Соликамскую провинцию из Сибирской губернии перевели в состав Казанской, основан Троицкий медеплавильный завод, заложен ботанический сад в селе Красном близ Соликамска, построен каменный надвратный храм в Вознесенском монастыре.

В июле 1728 года через Соликамск проследовал в Березовскую ссылку неко-гда всесильный А.Д. Меншиков. Существует предание, что бывший светлейший князь останавливался на отдых в Доме воеводы.
До настоящего времени это казалось маловероятным, поскольку Меншиков пребывал в опале, а воевода представлял центральную власть и ему «негоже было привечать государственных преступников». Однако, в свете вышеизложенного, вполне допустимо, что Г.И. Овцын сочувствовал бывшему соратнику по петровским баталиям и проявил к нему человеческое участие. А значит, мог допустить его отдых либо в своей усадьбе, либо в приказной избе (Доме воеводы).

Другое местное предание о воеводе Г.И. Овцыне повествует о его борьбе с разбойниками, шайка которых беспокоила Соликамские окрестности. Документальных свидетельств о походе против разбойников не сохранилось. Известие — только на уровне легенды. Вероятно, заслуженный и «многажды раненый» ветеран решил тряхнуть стариной; но силы были уже не те, и поход оказался неудачен: шайку не только не разбили, но сами попали в плен.

Примечательно, что в сказании об этом событии приводятся слова атамана, характеризующие воеводу Овцына: «Хотя и держал ты иногда нашу братию в колодах, однако ж пытал не люто и кормами не обижал, посему смерти тебя не предам, а всех отпущу с миром». Можно только догадываться о степени негодования бывшего лейб-гвардейца. Неизвестно, какие действия он предпринял в дальнейшем, но предание заключает, что шайка разбойников с тех пор исчезла из Соликамской округи.

Г.И. Овцын покинул Соликамск в 1732 году. Он вышел в отставку и отправился на покой, поскольку давало себя знать полтавское ранение — из-за полтавского порохового ожога Г.И. Овцын постепенно терял зрение и, как сообщает семейное предание, к концу жизни ослеп. Скончался Г.И. Овцын в 1740 году в своем Костромском имении Семеновском, где и похоронен. Потомков по себе не оставил.

Григорий Иванович Овцын, Иов Нестерович Лачинов, Петр Семенович Прозоровский. Они были по-настоящему историческими личностями, принимавшими участие в становлении и развитии Российского государства. Назначение таких людей на Соликамское воеводство подчеркивает его значимость в российской административной системе. В списке соликамских воевод семьдесят человек. В связи с этим заявленная тема представляется перспективной и многообещающей.



Автор: Савенкова Нэлли Михайловна, зав. отделом истории.