ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНИНСКОЙ ЦЕРКВИ СЕЛА ИСТОШИНСКОГО

Пьянством в Истошино страдали не только церковники. В 1771 году за незаконную торговлю спиртным был оштрафован крестьянин Семен Усольцев вместе с женой Пелагеей Андреевной: «за произведение винокурительства и по допросам повинились по содержанию о корчемстве… взыскать штрафу по пяти рублей».

К штрафу были приговорены все жители села Истошинского: «за недосмотр того винокурительства взыскать с каждой души по дватцати пяти копеек, а пятнадцать рублей дватцать пять копеек и изо всего того, а притом и ис посуд половина отдана поверенному смирно, а другая взята в казну».

Хотели у Усольцевых изъять самодельный самогонный аппарат, «винокуренная» труба от которого была приобретена ими у крестьянина Ефима Мелкозерова, да не тут-то было. Труба пропала. В пропаже обвинили сначала бывшего хозяина трубы, потом показали «и на других тутошних жителей, Тимофея и Гаврилу Мелкозеровых со товарыщи», а потом на крестьянина Азбакова.

В общем, любили крепкие напитки всей деревней, за что им было «учинено наказание публично плетьмя бить», угрожая по примеру Смоленской губернии, «негодных отправить на поселение в Оренбург… замужних и незамужних женшин ссылаются равномерно: одни без мужей, а мужья, которыя в преступлениях своих жон никакого участия не имели, оттого бывают свободны».

Один самогонный аппарат на две семьи был и у священника Бурцова и пономаря Пеунова. Их жены, Аграфена Филипова Пеунова и Агрофена Федорова Бурцова, приторговывали самодельным спиртным из-под полы, за что и были штрафованы пятью рублями каждая. Подпольную торговлю вели они не только в деревне, но и ездили в деревню Бердюгину.

Но не только крестьяне были наказаны, наказали и причетников: «Пеунова и Бурцова в Ишимское духовное правление сыскать, лишить чинов и в знак того на голове и бороде постричь у них волосы».

В феврале 1772 года 26-летний пономарь Прокопий Пеунов умер. На освободившееся пономарское место определили его младшего брата – Максима, который по окончании семинарии приехал в Истошино в 1773 году. Почти сразу его перевели во дьячка, а в 1781 году – на место диакона, на котором он оставался до своей смерти в мае 1804 года.

28 января 1772 года в Тобольск с хлебным припасом отправился церковный сторож крестьянин Андрей Дмитриев Горбунов. Там он встретил поповского сына Григория Овчинкина. Овчинкин стал его расспрашивать, нет ли при церкви в Истошинском свободной вакансии. На что Горбунов ему поведал, что пономарь Прокопий Пеунов «назад тому с неделю времени помер». Овчинкину на тот момент было 19 лет, он только-только окончил семинарию и искал свободное при любой церкви место. В июне того же года он был посвящен в стихарь в Градо-Тобольском Софийском соборе и отправлен на дьяческое место в Истошинское, где прослужил в этой должности до 1832 года, до самой своей смерти.

Десять лет, начиная с начала строительства церкви, пустовало место диакона. О том, что в Истошинской церкви нет диакона, от ишимского закащика протопопа Афонасия Райкова узнал пономарь Ильинской церкви села Ильинского же 27-летний Кирил Серебренников. Предложив свою кандидатуру на свободное диаконское место, одобрения от протопопа он не получил. Протопоп свой отказ объяснил отсутствием «выбора» (согласия) прихожан, но отпустил Серебренникова в Тобольск за разрешением к высшему духовному начальству. Получив одобрение, в мае 1775 года Серебренников был определен к Николаевской церкви Коркиной Слободы для обучения во диакона на семь дней, после чего переведен в село Истошинское. Серебренников был женат на дочери священника Салтосарайской слободы Фалалея Зудилова.

Родной брат Кирила Андрей служил в пономарях при Николаевской церкви в селе Медведевском. Там же дьячком был Артамон Лепехин, брат первого священника Петра Лепехина. Спустя два года жители Медведевского прихода «собравшись отказали ему Лепехину, так и пономарю Евграфу Чюкмасову, как от руги, так и от разных случающихся доходов, с которова времени и поныне находятся совсем бездоходно, отчего в крайнее пришли разорение».

От Андрея Серебренникова они и узнали, что в Истошинском селе второе дьячковское место свободно, и направили в духовное правление прошение о переводе туда его сына Парфена.

В августе 1778 года дьячок Иван Бардаков, решив, что хватит ему десять лет сидеть на одном месте, отправился в Ишим хлопотать о переводе на диаконскую должность. Обучившись Катехизису, он обратился в духовное правление. Афонасий Райков находился в очередной отлучке в Тобольске, и Бардакова принял замещающий его священник Иван Симанов. Одобрения Симанов своего не дал, но выдал настойчивому дьячку, как и положено, пропуск-билет до Тобольска.

По пути в Тобольск во время остановки в Куларовской Слободе у Бардакова украли из телеги полушубок вместе с билетом. С покаянной головой он явился на поклон к епископу и просил определить его в село Медведевское на место диакона Ильи Кокарева, переведенного в монастырь. Все основания для повышения в должности у Бардакова были: «латинскому диалекту обучился и был в классе фары», «Катехизису обучен».

В 1780 году очередное происшествие в Ишимском округе: метрические книги в правление никто не сдал.

28 января с очередной проверкой из Коркиной Слободы в села Аромашевское, Малышенское, Медведевское и Истошинское отправился диакон Семен Чукмасов.

В Аромашево ни духовных росписей, ни метрических книг Чукмасову никто не отдал. А в Истошино с проверяющим поступили и вовсе некрасиво: «особливо истошинские священноцерковнослужители остановочных дел не исправили и подводу оному диакону Чукмасову не дали, почему он и вынужден был нанять посторонних до Коркиной Слободы».

Дорога была длинной, почти сто верст, а зима была в тот год суровая. По возвращении Чукмасов в своем отчете попросил духовное начальство наказать обидчиков: «с непокорными ослушниками и неисправными в своих должностях впредь что чинить повелено будет». Нерадивых священников наказали, запретив им в священнослужении. Кирила Серебренникова в наказание перевели в Бердюжскую Слободу.

В феврале 1783 года из Ялуторовска в Тобольск «для отвозу денег в дом ЕГО ПРЕОСВЯЩЕНСТВА епископа Варлаама» был направлен диакон Пророкоильинской церкви села Караштинского Петр Рещиков. В ожидании приема в консистории он «известился, что Ишимского заказа Источенского села Екатерининской церкви священническое место состоит праздно, а что же я о состоянии своем от духовного правления не одобрения имею то не за иным чем, а за болезнию закащика священника Нагибина, того ради прошу о производстве меня ко оной в Источинское село Екатерининской церкви во священника учинить милосердную резолюцию». А еще Рещиков дал обещание, что в случае его назначения «прихода своего духовные росписи и метричные книги изготовлять будет заблаговременно и подавать в духовное правление непременно».

26 февраля в Тобольском соборе Антона и Феодосия Печерских Рещиков был посвящен в иерея. Перед отправкой в Истошино ему было разрешено съездить домой к родственникам в село Караштинское (в н. в. село Боровское Курганской области). В декабре 1791 года церковный староста села Кривинского Лебяжьей слободы Алексей Панкратов «с лутчими людьми того прихода дали нароцкой приговор за своими руками». В своем прошении они просили духовное начальство диакона Рещикова определись к ним в село во священника. Обещали «содержать его на руге и с каждово ржи по пудовке».

Рещикова в 1796 году перевели в с. Буткинское Тарского ведомства. А на его место из Коркиной Слободы перевели священника Николаевской церкви Григория Ефимова Попова. Жена Попова, Матрена Федорова, была дочерью священника Краснослобоцкого острога Федора Карпинского.

11 октября 1799 года с благословения епископа Варлаама прихожане взялись за дело. Ответственным за строительство назначили крестьянина села Истошинского Степана Мелкозерова.

Первой задачей встал вопрос – где взять материал для строительства. Первая церковь была построена из березы, исконно русского дерева, которого в озерном краю было предостаточно. Да и другого леса в округе не было. Светлая древесина с витиеватыми волокнами была твердой, однако стойкость к гниению у нее была небольшая.

Было решено строить церковь из сосны. В старину говорили: «Где сосна взошла, там и в дело пошла». Из сосновых бревен строили стены сибирских крепостей и крестьянские избы, служившие до полутора сотен лет. Хвойный настой как лекарство от цинги использовал во время своего путешествия во Сибири академик Паллас.

До ближайших к Истошино сосновых лесов было далековато – двести верст в Новой Заимке. Там в некоторых местах встречались реликтовые сосны 1,5–2 метров в обхвате, вершины которых терялись где-то в небе так, что захватывало дух. Туда-то и было решено отправить лесоруба – крестьянина Корнилия Неверова деревни Шабуровой Бердюжской волости. Всего для строительства церкви по подсчетам было необходимо «соснового круглого леса 400 бревен длиною девяти аршин в отрубе восми вершков, плах на пол, потолок и крышу четыреста ж осмиаршинных в ширину десяти вершков».

Местные жители, рубившие там лес без разрешения всякого начальства, истошинского дровосека в лес не пустили. Посовещавшись на приходском сходе, было решено отправить Мелкозерова в Ялуторовск с жалобой в нижний земской суд. Рассмотрев жалобу, суд постановил: «на построение объявленной новой церкви из сосновогу лесу позволения дать никак не может», а для получения разрешения якобы необходимо, чтобы Ишимское духовное правление обратилось в Тобольское губернское правление. Одним словом, бюрократия.

Дело шло к зиме, необходимой для строительства сосновой древесины кое-как насобирали на «одно обложение». Пришлось ехать Степану Мелкозерову в Тобольск.

В должности обер-форстмейстера (главного лесничего) в то время был проживающий в Тобольске коллежский асессор Пападопул. На запрос Тобольской духовной консистории он ответил отказом, сославшись на указ от 11 сентября 1798 года, согласно которому на якобы строительство можно было использовать пихтовый, осиновый и прочий «к судовому строению не нужный» лес. Не понравилось Пападопулу и само прошение. По его мнению, оно должно было быть написано на «особливой бумаге с показанием количества и рода требуемого дерева, длины и толщины в отрубе нужных к построению лесин и с приложением на конце упомянутого требования засвидетельствования, что какое количество лесу необходимо».

Но Мелкозеров сдаваться не собирался и обратился за помощью в Ишимское духовное правление. Выслушав его сбивчивый рассказ, иерей Илья Карпинский незамедлительно обратился к самому губернатору. 19 декабря ответ был получен: «всякого рода лес рубить в Тобольской губернии всем позволено, а по сему не настоит уже надобности зделать описание о потребном для построения объявленной церкви лесу». Точка в споре была поставлена.

И закипела работа. Лес рубили добротный. Отобранные бревна обрабатывали, укладывали в штабеля, позднее перевозя на конной тяге. Строительство храма продолжалась пять лет и было завершено летом 1804 года. Еще два года понадобилось укомплектовать церковь утварью, мебелью, иконами, церковною одеждой.

16 августа благочинный священник Николаевской церкви села Медведевского Федор Вавилов направил рапорт в Ишимское духовное правление о том, что тюменский мещанин Павел Артемьев, проживающий в Ишимской округе, «умеет изображать иконы» и «желает написать иконостас во вновь построенную в Истошинском селе церковь». К этому времени Артемьев уже написал под присмотром благочинного для новой церкви одну икону – образ Воскресения Христова.

Согласно действующему в то время указу от 30 сентября 1786 года, лица, не имеющие «свидетельства от духовной консистории к написанию в святых церквах икон подряжаться не пускать». Написанную мещанином Артемьевым икону потребовали представить в Тобольск на рассмотрение самому епископу. Вавилов просил высшее духовное начальство дать особое разрешение «допустить онаго Артемьева как ныне к написанию иконостаса в истошинскую церковь, так и в будущее время в подобном случае давать позволение». Свою просьбу благочинный мотивировал тем, что «тем паче людей таковое искусство имеющих в ишимской округе нет, кроме Абацкой Слободы священника Михаила Мыльникова, который отправляя должность свою не может заняться оным искусством». Разрешение было получено, и благословясь, Артемьев приступил к работе.

Новая церковь была гордостью округи. Звон ее колоколов раздавался далеко и в тихую погоду был слышен за несколько километров.

Всего на колокольне было шесть колоколов. Самый большой колокол весил 270 килограмм (16 пудов 20 фунтов) – больше четверти тонны. Его звон звучал в праздник Святой Пасхи, а также в двенадцать важнейших православных праздников. В Великий пост использовался полиелейный колокол. Он был вторым по размеру и весил почти 115 килограмм (8 пудов 7 фунтов). Третий колокол около 50 килограмм (2 пуда 30 фунтов); четвертый 30 килограмм (1 пуд 31 фунт); пятый 22 килограмма (2 фунта) и самый маленький 4 килограмма (10 фунтов).

Из церковных документов в церкви хранились две грамоты о заложении и освящении старой церкви да две грамоты о заложении вновь построенной.

В мае 1804 года диакон Максим Пеунов умер, и его место занял его сын Федор.

В феврале 1806 года в Истошинское с проверкой из Коркиной Слободы приехал протоиерей Василий Попов. Встречал его церковный староста Дементей Щетков.

Проверяющий заглянул во все углы, пересчитал все имеющиеся в наличии утварь и книги. Все оказалось «в должном порядке». 18 марта он отрапортовал в Тобольскую консисторию о готовности новой церкви к освящению.

Новым батюшкой стал священник из Емуртлинской Слободы Яков Яковлев Пудовиков, родной брат диакона Богородицкой церкви села Бердюжского Василия Пудовикова, а женой новопоставленного священника была племянница проверяющего Попова – Евдокия.

Вторым священником в приход был определен из села Борового священник Андрей Иванов Лаврентьев. За год до своей смерти, в 1807 году, на свободное диаконское место он поставил своего сына Григория, который после смерти священника Пудовикова 20 марта 1815 года встал на его место. А вместо себя, во диакона, сына Пудовикова же – Александра Яковлева Пудовикова.

В апреле 1808 года Лаврентьев заболел и 28 числа умер от горячки.

К сентябрю 1815 года колокольня пришла в негодность: «осмерик с самого потолка, с водруженным крестовым деревом, на восточную сторону к церковному куполу крайне наклонился и к стоянию уже нет надежды». Причиной тому стали частые проливные дожди и большой вес главного колокола: «во время благовеста и звона весма колеблется».

Желая предупредить его падение, на общеприходском сходе осмерик решили перестроить собственными силами, без помощи церковной казны. Стоимость ремонта колокольни оценили в 100 рублей. Для того чтобы снять колокола, потребовалось специальное разрешение, за которым Попову пришлось ехать в Тобольск.

В 1820 году причт возглавляет иерей Федор Лепехин, сын дьячка Парфения Лепехина, его жена – Марфа Плотникова.

В 1821 году сроком на трехлетний срок в Истошино из Бердюжья в наказание за пьянство был отправлен священник Василий Кремлев. Его жена Параскева приходилась племянницей священнику Якову Пудовикову. В 1826 году, так и не исправившись от порока, он был перемещен в с. Ильинское в пономари.

В марте 1824 года к церкви в село Истошинское на пономарскую должность был определен 18-летний Василий Зудилов, сын пономаря Николаевской церкви села Медведевского Иоанна Зудилова. Василий учился в высшем отделении Тобольского духовного уездного училища, однако «к учению высших наук оказался безнадежным».

В марте 1828 года на должность дьячка в Истошино был определен Симеон Пономарев, сын дьячка же Николаевской церкви села Медведева Ефимия Пономарева. В Истошино он женился на дочери диакона бердюжской церкви Аполлинарии Пудовиковой. В 1834 году был перемещен в село Готопутовское к Ильинской церкви во диакона, где вскоре и умер.

В 1843 году протоиереем Николаем Кайдаловым проведена очередная инвентаризация церковного имущества. В этом же году по окончании Тобольского уездного училища на место дьячка определен Василий Парышев, сын пономаря Богоявленской церкви с. Омутного Иоанна Максимова Парышева, а по совместительству племянник диакона Пудовикова. Поведения Василий был очень хорошего. В помощь к нему в 1844 году из Емуртлинской Слободы был прислан дьячок Иван Седаков, отличавшийся очень скромным поведением. Отец Седакова – бывший дьячок Суерского острога Петр Михайлов Седаков, в давние времена «за худые поступки» лишенный духовного звания.

28 февраля 1844 года из Усламенки в Истошино на диаконскую вакансию был перемещен диакон Космодемианской церкви Федор Андреев Марковский 50 лет.

В октябре того же года на место умершего священника был определен только что окончивший семинарию Петр Федоров Лепехин, внук первого истошинского священника, приходившийся дьячку Плотникову племянником. В отличие от родственников своих он тяги к спиртному не имел, «поведения хорошего, трезв и по должности исправен». В должности оставался вплоть до 1871 года.

В марте 1845 на вакансию второго священника был назначен Прокопий Мисюрев, «поведения хорошего по трезвости и по должности исправен», умер в 1853 году.

В 1845 году сроком на один год были присланы ученики Тобольского уездного училища – Иван Попов, сын диакона села Медведевского Михаила Попова, внук священника Григория Попова, и Андрей Пудовиков, сын диакона Александра Пудовикова.

Время шло, деревянная церковь постепенно приходила в негодность. К 1850 году она снова крайне обветшала. Сгнившую колокольню разобрали, вместо нее построили новую – каменную. Рядом с церковными лавками построили сосновый амбар да небольшую сторожку. Построили две небольшие часовни: одну в деревне Лапушной, а вторую в Крашеневой. Единственный их доход приходился на продажу свечей. «Разврата от оных не замечается, а с чего позволения заведены, неизвестно».

В 1853 году сгнившие окончательно алтарь, основную часть храма, притвор и крыльцо (паперть) разобрали и к ранее построенной каменной колокольне пристроили новые – тоже каменные.

В том же 1853 году на дьяческое место в служение поступил молодой Евгений Седаков, сын дьячка Седакова. Его жена была дочерью священника Аромашевской церкви Савы Лебедева, а шурином – медведевский священник Петр Адрианов Серебренников. На место умершего Марковского был определен во диакона некий Илия Херсонский, который занимал эту должность до мая 1873 года.