ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНИНСКОЙ ЦЕРКВИ СЕЛА ИСТОШИНСКОГО

Еще в 1730-х годах по северному краю Ишимской степи для защиты и охраны южных границ Западной Сибири от набегов кочевников была построена Старо-Ишимская оборонительная линия, в состав которой входило около 60 укрепленных поселений. В общей сложности она охватывала значительные пространства земель в углу, образуемом Тоболом и Иртышом, дугою огибая степь. Она тянулась от Утяцкого форпоста вниз по реке Тоболу, через Царево Городище (Курган), Иковскую слободу, на правом берегу Тобола через село Шмаковское, Верх-Суерскую и Емуртлинскую слободы, Рафайловскую заимку, деревню Омутную, Усламинскую слободу, село Малышкино, деревню Безрукову, Коркинский форпост, деревню Фирсову, далее вниз по реке Ишиму до Абацкой слободы, на другой стороне реки через деревни Иковскую, Рогалихинскую, Зудиловскую, Ейский форпост, Усть-Бызовскую деревню, Большерецкий форпост, деревни Пустынную и Бетеинскую, соединяясь с Омской крепостью.

В 1752 году началось строительство новой линии укреплений, получившей название Пресногорьковской, или Горькой, которое было закончено в 1755 г. Линия началась от крепости Омской на Иртыше, шла на запад через крепости Покровскую, Николаевскую, Лебяжью, Полуденную, Петропавловскую, Скопинскую, Становую, Пресновскую, Кабанью, Пресногорьковскую к Звериноголовской. Расположенная севернее Ишимская линия утратила свое значение. Началось освоение района лесостепи между старой и новой линиями по рекам Ишиму, Вагаю и Тоболу. Правительство стремилось как можно быстрее заселить важные для него сельскохозяйственные земли, в том числе с помощью принудительного перераспределения крестьян из районов Тобольска, Тюмени до самых своих южных рубежей.

К 1747 году уже были заселены земли Усламинской слободы по обе стороны от реки Вагай: Усламинская Слобода, д. Зеленовка, д. Боровлянка, д. Горбунова, д. Подволошная, д. Евсина, с. Малышкино, д. На горках, с. Аромашево, д. Скаредная, д. Юрминская, д. Кармацкая, д. Суетяцкая, д. Свиньина, д. Дранишникова, д. Емецкая, д. Кармацкая, д. Казанцева, д. Омутная, д. Юргинская, д. Оскина.

Глядя на карты тех времен, можно увидеть некую пустошь в виде буквы П, образованную бассейнами небольших рек Емец и Вагай. Березовые леса, ковыльные степи, россыпь озер – сама природа выделила людям этот благодатный угол земли, наделенный всеми дарами, необходимыми для крестьянского хозяйства.

После принятия в июне 1758 года указа Сибирского губернатора Ф. Соймова с призывом к переселению процесс заселения пошел семимильными шагами, начали заселяться земли все ниже по обе стороны от Емца. Возможно, случайно найденный источник чистой родниковой воды и определил место для небольшого поселения между двух сообщающихся друг с другом озер.

Известный многим тюменский писатель Николай Ольков в своих очерках по истории Бердюжского района так описывает этот уголок: «Светлая и синеокая моя сторона, любимая и родная! Не тремя ли сотнями озер, иногда чистых и синих от отраженного неба, иногда прикрывших очи суровыми ресницами камыша, богата твоя земля, чем и привлекла она в давние времена наших праотцов, прошедших многие версты в поисках земного рая и нашедших его приметы в твоих палестинах?».

В январе 1765 года был объявлен всеобщий сход, на который в Истошную приехали и жители близлежащих деревенек Чирковой и Малоемецкой, где был принят приговор (решение) о строительстве деревянной церкви. Было решено отправить за соответствующим разрешением в Коркину Слободу выбранного старосту Тимофея Мелкозерова, «человека доброго и ни в каком подозрении и публичном наказании не бывалого», а «ежели дозволения дать невозможно, то повелено было приказывать ему ехать в Тоболеск» к самому митрополиту на прием и «в дополнение» к самому губернатору. В Тобольске Мелкозерову поручалось найти «для сбору ко оной церкви на украшение церковное доброхотных дателей за скудностию церковной казны».

28 февраля 1765 года в Ишимское Духовное правление Мелкозеровым было подано прошение:

«Сего февраля 28 дня Ишимского заказу Усламинской слободы вновь поселившиеся деревни Истошной от выборного из крестьян старосты крестьянина Тимофея Мелкозерова в поданном в Ишимское Заказное Духовное правление доношении написано: минувшаго генваря 26-го дня Усламинской Слободы разных деревень крестьян, а имянно называемой Истошной: Димитрей Горбунов, Ефим Мелкозеров, Федул Чебыкин, Андрей Садовшиков, Иван Колугин, Антон Горбунов, Стефан Колугин, Семен Горбунов; деревни Чирковой: Никифор Чалков, Петр Овсов, Яков Созонов, Иван Часкидов, Алексей Олферов, Трофим Кошкаров, Кирил Казанцов, Емельян Турлаков, Анкудин Столбов; деревни Малоемецкой: Петр Столбов, Сава Горбунов, Иван Черемных, Овдоким Горбунов, Яков Горбунов, Анкудин Измайлов, Филип Малышкин, и все де тех вышепрописанных деревень лутчие люди обыватели крестьяне желают в вышеупомянутой деревне Истошной построить церковь деревянную во имя Святыя Великомученицы Екатерины».

Благословение духовного начальства было получено, работа закипела.

Новость о строительстве в новой церкви быстро распространилась по всей Ишимской округе. Дошла она и до бывшего священника Николаевской церкви села Медведевского Михайлы Лепехина, проживавшего с 1755 года в Орлово Городище. Один из его сыновей – Петр Михайлов Лепехин, в 1763 по окончании школы философии Тобольской духовной семинарии был определен ко Градо-Тобольскому Свято-Троицкому собору пономарем. А в 1764 году переведен по собственному прошению на «порозжее» (свободное) место во диакона.

Перед рукоположением Петр попросил у духовного начальства благословения вступить в брак, и 26 сентября того же года повенчался с дочерью церковного старосты Ивана Поднебесного Евдокией. Лепехину было 26 лет, в диаконах долго засиживаться он не планировал. Вакантных священнических мест в тот год в Тобольске не было и, узнав от отца о строительстве новой церкви, он подал в Тобольскую духовную консисторию прошение о переводе его в деревню Истошную священником сроком на три года. Прошение его было удовлетворено, и в июне 1765 года новоиспеченный батюшка отправился на новое место служения.

О строительстве новой церкви узнали и в Адбажском остроге. Местный дьячок Симеон Пеунов в своем прошении церковным властям жаловался: «Тамошний священник Дмитрий Тарков ко исправлению моих обязанностей меня не допускает и причетнического дохода не дает, затем я в дневном пропитании з домашними своими претерпеваю крайнюю нужду». Пеунов был уже стар и болен: «Будучи в зимнее время в Дресвянской деревне за мирскими требами в обратный к дому своему проезд левую у себя ногу ознобил, которая и отпала». Зная о том, что при новой церкви в штате состоит только священник Лепехин, «а причетников как дьячка, так и пономаря не имеется», Пеунов просил начальство на «порозжее место» определить его сына Прокопия, пономаря села Преображенского. В свое время Прокопий обучался в Тобольской семинарии, однако по словам учителя своего, иеромонаха Савватия, «в чтении средственен, пения не знает, а писать умеет худо», поэтому назначение его дьячком было одобрено при условии, что он должен будет «обучаться под наблюдением тоя церкви священника, а на пропитание ему дать пономарского дохода часть». В апреле 1766 года Прокопий отправился в дорогу, вместе с ним на новое место жительство доживать поехал и его отец.

27 августа 1767 года ишимский заказчик и протопоп Гавриил Кирьянов отчитался в духовное правление: «Оная церковь в совершенное строение приведена и всеми принадлежащими к благолепию церковными потребностями удовлетворена, и к освящению имеется в готовности». Оставалось дождаться решения Консистории об освящении новой церкви.

К тому времени население трех деревень заметно увеличилось за счет переселенцев, приход насчитывал 76 дворов, в которых проживало 640 душ обоего пола – в десять раз за три года! Увеличивающемуся населению не хватало хлеба для пропитания. О выделении каких-либо денежных средств на строительство церкви говорить не приходилось, а пожертвований не хватало.

В 1768 году подходил к концу трехлетний срок пребывания священника Петра Лепехина в деревне Истошной. 3 марта он подал в Тобольскую духовную консисторию прошение о переводе его обратно в Тобольск к Крестовоздвиженской церкви на «порозжее место вторым священником». Обязанности же свои по «исправлению треб» предложил передать отцу пономаря Прокопия Пеунова – «недействителнослужащему за ножною болезнию священнику» одноногому Симеону Пеунову.

В прошении своем Лепехин жаловался церковному начальству: «Оная церковь и по ныне строением несовершенна. За скудностию прихожан и за неимением казны скоро ко освящению и справлена быть не надежна. А я, нижайший, чрез трегодичное время, нахожусь при ней, за редкостию священнодействия в забвение оного приходить начал. А к протчим церквам за далныя расстоянием, а тем паче мирских треб отлучатся невозможно».
А еще Лепехин пожаловался, что «церковь построена одним срубом, а при ней рундука и на ней крыши и глав незделано, также и внутри оной церкви двери и окна не все зделаны и иконостасу не имеется, зачем оная церковь т поныне стоит». В прошении своем Лепехин ссылался на Указ от консистории 1766 года, который был разослан во все духовные правления: «ежели где, в котором заказе, давно застроенные церкви имеются, а поныне непостроены, то находящихся при ней священников вывесть на прежния их места, где они были. А прихожанам состоять в прежних их приходах, где они до застроения церквей были…». Лепехин вернулся обратно в Тобольск, где в 1772 году был поставлен заниматься переписью частных бань.

Ознакомившись с жалобой, духовное начальство пришло в бешенство. В Ишимское духовное правление была послана гневная депеша «о скорейшем достраивании и к тому окончанию» и о «понуждении прихожан к оному», «а ежели оная церковь в дествительное окончание строением окажется не приведена, по окончании оной в совершенность ко освящениию, учинено будет старосте церковному с прихажанами скорое принуждение со взятием с них тюрмных подписей». Это означало одно: если церковь не будет достроена в указанный срок, Тимофея Мелкозерова и других прихожан ждет тюремное заключение.

Нового священника искать долго не пришлось. Им стал 46-летний священник Иван Бурцов. Несколько лет назад с ним, Бурцовым, приключилась неприятная история. Будучи священником Градо-Тобольской Крестовоздвиженской церкви, 1 октября 1762 года он возвращался с крещения младенца и проходил мимо дома калмыка Аюши Яхарича. Увидев в окно священника, тот стал «ево Бурцова бранить и плевал». В ответ Бурцов ударил калмыка тростью. Завязалась драка. «От оного битья переносье и под правым глазом у него, у Аюши, под тем глазом почернело, а сверх того на всем лице, на постеле, на скамье и на полу дополно имелось крови».

И таких «подвигов» у священника Бурцова было много, одно только «секретное следствие» с участием тобольской артиллерийской команды канонира Василия Горячева наделало в Тобольске много шума. В 1763 году «за безмерное пьянство и обиду пономаря Ивана Завьялова доходами содержан в цепи». В сентябре 1766 года Бурцов венчал «чужеприходской» брак: повенчал Яланского прихода Карачинской деревни крестьянина Сысоя Санникова со сбежавшей Тавдинского заказа Антроповского прихода солдатской женой Агафьей Семеновой, при живом муже. В декабре того же года венчал в пьяном виде Абалацкого прихода деревни Бакшеевой крестьянина Ивана Бакшеева с «уведенной им воровски» той же деревни у крестьянина Федора Бакшеева дочерью, девкой Вассой, «без учинения обеими исповеди и устнаго причастия».

Жалобы на Бурцова сыпались в консисторию одна за другой. В наказание драчливому священнику было предписано отправиться в тьмутаракань – в Белоярскую слободу Барнаульского заказа. Такая перспектива Бурцова не устраивала, и он подал прошение, в котором писал: «За далним разстоянием ехать мне, нижайшему, по скудности и крайней невиновности своей мне нечем, а Ишимскаго заказа в Истошинском селе при вновь строящейся Екатерининской церкви священника не имеется, где я, нижайший, быть желаю». Одновременно с этим Бурцов подал еще одно прошение, в котором просил его отправить священником, но уже в Юргинское село: «Тоболского Подгородного Юргинского села при церкви Троицкой приходских дворов состоит 225, а при них священников хотя и двое находится, но из них один, Евфимий Попов, летами не молод и глазами слеп и затем священнослужения и мирских треб не исправляет, где я, нижайший, вместо онаго священника Попова быть желаю».

Прихожане Юргинского прихода в обиду своего священника не дали: «Священник наш Ефим Козмин человек доброго состояния и непорочного, не пияница, не убивен, в воровстве и обманстве не обличенный и не сварливый… и онаго священника, Бурцова, в своем приходе видеть отнюдь не желаем». Бурцов был отправлен в Истошинское.

В это же самое время 4 ноября 1768 года в Тобольском Знаменском монастыре умер иеромонах Иасаф. Еще при жизни самостоятельно обучал он славянороссийской грамоте своего сына – Ивана Бардакова. Иван год отучился в семинарии в школе фары, однако оказался «за урослыми летами латинскому диалекту непонятен». Да и характеристику ему дали соответствующую: «показанный ученик Иван Бардаков в знании регул алваровых вовсе неисправным оказался», так писал о нем учитель риторики Михайло Карпинский.

Осиротев, Иван подал прошение об определении его в село Истошное дьячком, ошибочно указав название церкви – Святой Богородицы, видимо, перепутав с церковью в Бердюжской слободе. От Тобольска до Истошинского села было далеко, да и желающих отправиться в озерную глухомань особо не было. Иван был посвящен в стихарь и с благословением отправлен на место служения. Так в составе причта оказались священник-драчун Бурцов и нерадивый дьячок Бардаков. Ишимские духовные власти, кое-как укомплектовав причт, наспех привели церковь в порядок и освятили ее 20 ноября 1768 года.

А со священником прихожанам крупно не повезло: «Почти с самого ево ко оной церкви определения обращается к пьянству, в церкви причетников бьет, доходами их обижает», а после каждой жалобы вступал с прихожанами «в драки и ссоры». 27 марта 1771 года в день Святой Пасхи «во время заутренней и Божественную (литургию) отправлял пьяной, что видели многия бывшия тогда в церкви прихожане и тем навел на них великий соблазн». Все закончилось совместной попойкой. На следующий день Бурцов «с похмелья в питейном доме на четыре копейки вина выпил и потом отправлял литургию». 11 июня того же года Бурцов был «от священнослужения удержан и от оной церкви отрешен».

На место Бурцова священником был определен причетник Богоявленской церкви Балчаровского погоста (так написано в документе – прим. автора) Демьянского заказа Стефан Сосунов. Характеристика у Сосунова была отменная: «В знании церковного устава оказался по обучении исправен, Катехизиса и православного исповедания десять заповедей и седмь таинств из устно обучил, а для лучшего впредь знания дана ему, Сосунову, книжица, содержащая краткое моленное учение». Прихожане возлагали на нового батюшку большие надежды. Но не тут-то было. Еще в бытность Сосунова в должности дьячка при Успенской церкви Демьянского яма во время одного из богослужений, будучи в изрядном подпитии, «шутки ради без всякой досады рукою своею пощупал за имеющийся на шее теплой галстук» у рядом стоящего дьячка Рябова и «при том спросил об оном галстуке – соболей или другова какого зверя?». Рябов шутки не оценил, завязалась драка. По итогу шутника отправили на исправление в Балчаирский приход.

В фондах Тобольского архива хранится 716 дел, посвященных теме зеленого змия, из них 673 дела были заведены Тобольской духовной консисторией в 1749-1893 гг. Согласно архивным документам, пьянству сопутствовали «не справление со своими обязанностями», «нерачительство к церкви», исправление треб без причетника, пропуск служения в воскресные, праздничные и высокоторжественные дни, «не исправление мирских треб», венчание несовершеннолетних и близких родственников, сквернословие, самовольные отлучки, кражи, присвоение казенных денег, утрата церковного имущества, утайка кружечных денег, посещение «подозрительных домов», распутство, прелюбодейство, оскорбление, ссоры с прихожанами, «буйное поведение», рукоприкладство, «покушение» на родственников, ложные доносы на коллег и даже попытки самоубийства, «подозрение в мужеложстве» и другие проступки. Но самым тяжким проступком для меня как генеалога стало «непотребное ведение метрических книг».

Метрические книги являются важнейшим источником генеалогической информации. Без их тщательного изучения не обходится ни одно генеалогическое исследование. Велись эти книги как минимум в двух экземплярах, один из которых передавался в консисторию (консисторский экземпляр), другой хранился в церкви (приходской экземпляр). В теории записи в первом экземпляре должны были делаться в день совершения обрядов, поэтому ошибок в датах быть не должно. Однако практика показывает совсем другое.

Самые ранние метрические книги по Ишимскому заказу датируются 1769 годом. Красивый ровный почерк, минимум помарок. Казалось бы, проще простого: сначала собрал цепочку персон на основе ревизских сказок, потом уточняй фамилии и даты на основе метрик. Но на деле все не так просто. Очень большое количество несовпадений: имен, фамилий, возрастов. От безобидных до самых необъяснимых: Прокл по рождению, Прохор по смерти, а отчества у детей Прокопьевичи; родилась девочка, а умерла как мальчик; две даты рождения у одной и той же персоны; не совпадающий с ревизией возраст, иногда больше чем на 20 лет, и т.д., нескончаемый перечень вопросов.

Ответ на эти вопросы, кажется, найден.

В 1772 году в Ишимском заказе Тобольской епархии случилось чрезвычайное происшествие.

Согласно указу, заполненные по всем правилам первые экземпляры метрических книг за прошедший год должны были быть сданы консисторию в течение трех первых чисел января следующего года. Еще 24 декабря 1771 года в Ишимское духовное правление было направлено предупреждение с соответствующим напоминанием. Однако ни от одного (!) прихода книги сданы не были.

В середине января во все приходы для сбора метрик был послан нарочный, «но и тот не более как от шести церквей взыскать мог, от прочих же церквей и поныне не собранно, а особенно Абацкой слободы от Василья Райкова и Терентия Мамина за великим их нерадением и пьянством; Истошинского села от священника Стефана Сосунова за самовольным от парохии своей отбытии, Омутинского села дьячка Ильи Земляницына за самовольным без духовного правления в Тюмень отбытии и увозом метричных записок».

Но обо всем по порядку.

В первых числах января 1772 года священник Николаевской церкви села Медведевского Ишимского заказа Прокопий Вахрушев «зван был от церкви своей в Истошинское село разными того села обывателями и вновь поселенными для крещения младенцев, болных для исповеди и мертвых для погребения».

Оказалось, что местный священник Стефан Сосунов самовольно «отбыл в неизвестном направлении, а где он никто из жителей не ведает». За время его отсутствия духовные требы никто не исправлял, «и ныне имеется мертвых непогребенных тел до пятнадцати, лежащих без отпевания, и возрастных и младенцев некрещенных». Но совершить обряд отпевания без знания имен усопших, а также без предсмертной исповеди и святого причастия Вахрушев не мог, «да и родственников их в то время при церкви не находилось».

О сложившейся ситуации было незамедлительно доложено ишимскому закащику Григорию Скрябину, а тот в свою очередь доложил о прошествии в Ишимское духовное правление: «за самовольным от парохии (парохия – так изредка называли приход в церковных документах – прим. автора) своим отбытием в написании и подаче за 1771 год троечастных метриков учинил (Сосунов) остановку, и тому ж без него и болных много без покаяния и младенцев без крещения померло».

На место отсутствующего священника в Истошинское из Коркиной Слободы (Ишима) Скрябиным был послан «празднонаходящийся» священник Николаевской церкви Василий Сидоров, который «и погребал те мертвые тела, а по погребении репортом объявил кто имянно без покаяния и без крещения умер». Помимо всего прочего, Сидоров должен был с местными причетниками:

1-е: «написать троечастные книги за минувший 1771 год чрез трои сутки и представить им самим в духовное правление, а ежели они чрез те сутки не напишутся, то потомуж их выслать.
2-е: мертвыя непоребенныя тела на поверхности земли и внутри лежащие отпеть по чиноположению;
3-е: до прибытия того священника Сосунова исправлять все случающиеся парохиальные духовные требы с верною запискою обще с тамошними причетниками;
4-е: каких деревень, кто имянно люди во отбытие онаго священника Сосунова померли, пред кончиною у кого исповедовались ли? Ежели не исповедовались, то прежде бывали ли они во исповеди и святого причастия? А младенцев сколько крещенных и сколько некрещенных померло выправить. И по выправке в Ишимское духовное правление отрепортовать неукоснительно.
А как скоро священник отколь Сосунов прибудет в то Истошинское село, то выслать ево сюда ж без всяких приносимых ево отговорок для изследования и показательств…».

Разгневался Скрябин не на шутку. Во всех приходских церквях Ишимского заказа началась проверка.

Выяснилось, что бардак творится не только в селе Истошинском. Еще в июле 1771 года священник Петропавловской церкви Абацкой слободы Терентий Мамин был уличен в пьянстве. Церковными властями с него была взята подписка о том, что «ежели он еще окажется во оном, в том подвергает себя жесточайшему штрафованию». Особого воздействия это не возымело, и в ноябре того же года с него была взята еще одна подписка, в которой помимо штрафа ему грозило лишение «священства». Но и эти угрозы не помогли. Оказалось, что за последние три года ни он, ни второй священник той же церкви Василий Райков, несмотря на неоднократные письменные уведомления и «нарочных за ними посылщиками», метрические книги не только не сдают вовремя, но и совсем не заполняют".

Диакон Иоанн Труфанов в духовное правление докладывал: «минувшаго 1771 году Абацкой слободы Петропавловской церкви священники Терентий Мамин и Василий Райков первую часть о рождающихся и по ныне не написали и записок нам не объявляют, ибо мы неоднократно просили. А вторую и третью часть мы написали. А умирающих часть неисправна».

Половину умерших жителей Абацкой слободы священники приказали местным мужикам хоронить без отпевания. Остальным, как могли диакон Труфанов «покаяние с мужиками исправляли сами и выписывали в метрики сами».

Жаловался Труфанов и на то, что «священники завсегда находятся в пьянстве». Порой доходило до того, что будучи совершать обряд бракосочетания не в состоянии, «давали обыски писать подьячим, а священник Мамин дает писать обыски детям», «накопились» не похороненные вовремя тела. Хоронить покойников без отпевания было запрещено до выяснения обстоятельств.

Для сдачи в правление кое-как подготовили вторую часть о бракосочетавшихся.

В ходе разбирательств выяснилось, что и Мамин, и Райков еще в 1771 году за пьянство и «неисправность в своих должностях» три раза содержались под караулом.

Такой же бардак творился и в селе Омутном (в н. в. село Омутинское). Священник Зосимо-Савватеевской церкви Иоанн Марковский докладывал, что дьячок Илья Земляницын «без ведома из онаго Омутного села неведомо куда отлучился, половину книг не написав, и многих метричных записок увез с собою, почему учинена немалая остановка (в заполнении и сдаче местнических книг – прим. автора)».

Об итогах проверки Скрябин доложил самому епископу Варлааму в Тобольск:

«Послать в Ишимское духовное правление и велеть:

1. объявленным священникам Райкову, Мамину и Сосунову за прописанные и непорядки и неисправности в священнослужении запретить и отказать от приходов и доходу, и чего они в указанное время сами не исправляли оное исправить их коштом посылку их при духовном правлении в скорости, а на их места для исправления треб в Абацкую Слободу послать Фирсова села их двух одного священника, а в Абацкая Истошинском селе по прежнему духовного правления определению священнику Сидорову остаться.

2. Дьячка Земляницына с метричными записками буде он Земляницын из Тюмени полного невозвратия сыскать, велеть ему те метрики немедленно исправить обще Омутного села со священнослужителями.

3. Всем Ишимского заказа священноцерковнослужителям накрепко подтвердить, чтоб они метрических записок в разницу подавали своим не таскали, а содержались оныя всегда в церкви исправленыя, так же и требы исправляли".

К 1799 году, простояв три с половиной десятка лет, церковь обветшала так сильно, что «имела опасность к падению». Сруб покосился на северную сторону, крыша от дождя сгнила и начала протекать. На общем собрании прихожан было решено просить разрешения о строительстве новой деревянной церкви с прежним наименованием. В прошении своем обещали строить церковь «своим коштом, для чего ныне церковных денег имеется 426 рублей 34 копейки».

Благодаря архивным документам в истории навсегда остались имена простых жителей, чьим трудом возводилась церковь. Приведу их имена полностью:

«1799 года марта 25 числа Ишимской округи Истошинского прихода Бердюжьей волости разных деревень крестьяне имеют желание церкви Святыя Великомученицы Екатерины чтоб новую построить церковь наместо ветхой Екатерининской, дали сию подписку с тем, чтоб на одобрение оной сосновой лес доставить в всем ея снабдить коштом, а имянно:

села Истошного: крестьянин церковной староста Иван Кутырев, Ермолай Мелкозеров, Семен Ушаков, Герасим Горбунов, Стефан Горбунов, Иван Горбунов, Денис Кошкаров, Андрей Горбунов, Анисим Горбунов, Афонасий Сопегин, Иван Горбунов, Василий Орлов;

деревни Тороповой: Степан Кутырев, Григорий Куликов, Василий Бобов, Никита и Евсей Кутыревы;

деревни Заозерной: Гаврило Куликов, Симан Петанов, Логин Волков, Ларион Волков, Тарас Волков;

деревни Босоноговой: Никон Неверов, Гаврило Колугин, Осип Колугин, Зотей Усольцов, Василий Колугин, Иван Долин, Степан Бажин, Евдоким Мелкозеров;

деревни Луговой: Григорий Неверов, Софрон Неверов, Иван Неверов, Филимон и Федор Бетехтины, Иван Абрамов;

Тоболовской волости деревни Усольцовой: Яков Усольцов, Ефим Усольцов, Ефрем Попов, Степан Пивнев;

деревни Средне-Чирковской: Василий и Михайло Больных, Иван Столбов, Василий Столбов, Иван Рычков, Федор Казанцов, Иван Чернышев, Семен Казанцов, Варфоломей Овсов, Михаил Чяскидов, Иван Бетехтин;

деревни Мелехиной: Осип Игишев, Яков Вакорин, Иван Ташланов, Иван Перевалов;

деревни Крашеневой; Архип и Иван Горбуновы, Иван Ковалев, Меркулий и Михайло Мельниковы с товарищами;

деревни Казаковой: Симан Столбов, Старх Гусельников, Парфен, Иван и Алексей Гусельниковы, Степан и Василий Ефимовы, Юда Чялков;

деревни Лапушной ямщики: Сергей и Кирило Брагины, Дементий и Прокопий Щетковы, Никита и Стефан Агеевы, Прокопей Крестьянинов;

и все единогласно выше писанные крестьяне, желаем в чем и подписуемся».

Есть среди них и мои прямые предки - Федор Бетехтин и Михайло Больных.