Служилые татары - этносословная группа

Одной из интересных страниц русской средневековой истории является присутствие в Русском государстве отрядов служилых татар, которое отмечается в источниках с середины XV в. (правление Василия II). К сожалению, исследователи почти не уделяли внимания вопросу их юридического положения на русских землях, что стало причиной для появления различных нелепых домыслов. Так, иногда приходится слышать утверждения о том, что целые русские города передавались в управление татарам, которые могли там творить всё, что им заблагорассудится. Выше уже приводились исторические свидетельства о том, что подобные утверждения являются не более чем домыслами. «Передача» русских городов предводителям татарских отрядов означала только получение ими с этих городов средств на содержание себя и своих воинов в обмен на военную службу на русской стороне. При этом строго оговаривалась защита русского населения от любых посягательств со стороны служилых татар и суровые наказания за попытки подобных посягательств.

Ещё одним способом исключить какую-либо возможность произвола татарских отрядов было присутствие при их начальниках русских приставов. Практика эта была введена в 1530 г., после опустошительного нашествия на Русь крымского хана Мухаммед-Гирея, когда служилые татары не выполнили возлагавшихся на них обязанностей по охране южного русского пограничья. С этого года при каждом предводителе служилого татарского отряда неотлучно находились по два русских пристава, которые обладали по отношению к нему всей полнотой власти. Первоначально подобная практика применялась к царевичам-Чингизидам, позднее она была распространена и на князей из рода биев Ногайской орды. По сути дела служилые татарские царевичи и князья являлись свадебными генералами, находившимися под полным контролем русских приставов. Интересную иллюстрацию этого представляет эпизод из жизни ногайского князя Эля, сына бия Юсуфа (1549-1554), который поступил на русскую службу в 1564 г. вместе со своим братом Ибрагимом.

За ратные успехи и по аналогии с татарскими служилыми царевичами Юсуфовым детям был дан в удел город Романов… О том, в каких условиях и с каким настроением жили мирзы в Романове, можно узнать из дневника доверенного гонца шведской королевы Станислава Немоевского, везшего её драгоценности в Москву для продажи Лжедмитрию I. В декабре 1606 г. Немоевский проезжал через Романов и застал там Эля (Zille). «Когда однажды мы послали к нему продать некоторые вещи для съестных припасов, он, мужчина уже лет шестидесяти, с грустью сказал нашим: “Вы ещё можете вскоре отсюда выехать по окончании настоящей войны, на которой у меня, у несчастного, убили сына. Но я, прибывши сюда добровольно лет сорок назад, Бог весть, увижу ли ещё свою отчизну”. Он желал было и далее говорить, но пристав, что был с нами, приказал ему молчать» (Записки Станислава Немоевского [1606-1608] // Титов А.А. Рукописи славянские и русские, принадлежащие И.А. Вахрамееву. Вып. 6. М., 1907. С. 156, 157).
В.В. Трепавлов. Российские княжеские роды ногайского происхождения (генеалогические истоки и ранняя история) // Тюркологический сборник. 2002. Россия и тюркский мир. М., 2003. С. 346-347

Условия подобных пожалований строго оговаривались и оформлялись особыми юридическими документами – «шертными грамотами». Судя по описи русского царского архива, в XVI в. в нем хранились «грамоты шертные городетские Нордоулатова царева, и Салтангаева, и Зенаева, и Шахъавлиярова, и сеитов, и князей городетских – а всех грамот 9» (т.е. документы вассальных татарских правителей Городца Касимова в Мещере), а также «грамоты Магмед-Аминевы, как на Кошире был, Абдыл-Летифовы, как был на Юрьеве и поручная ево ж, и запись шертная, и новая Абде-Летифова, как ему дал князь велики Коширу» (Государственный архив России XVI столетия. Опыт реконструкции. М., 1978. Вып. 1. С. 39, 52). Отсюда можно заключить, что оформление шертной грамоты было обязательным условием пожалования служилого татарского правителя городом на Руси.
До наших дней дошел только один из таких документов – шерть, данная в 1508 г. царевичем Абдул-Латифом, сыном казанского хана Ибрагима, которому Василий III пожаловал город Юрьев. Уже В.В. Вельяминов-Зернов установил, что ее основные положения восходят к образцу подобных грамот, которые заключались с касимовскими ханами (В.В. Вельяминов-Зернов. Исследование о касимовских царях и царевичах. СПб., 1863. С. 207-209, 280, 281). Из этого следует, что текст шерти Абдул-Латифа является стандартным и свидетельствует о содержании всех остальных подобных грамот, не дошедших до нас.
В предисловии к документу говорится, что «князь великий… даетъ царю Абдылъ-Летифу городъ Юрьевъ зъ данью и со всеми пошлинами». Собственно, в этом и заключается весь смысл пожалования – служилый татарский царевич получает с города деньги на содержание себя и своих воинов, с которыми он обязуется воевать против врагов Руси. Никакой власти над населением города ему не предоставляется. Особо оговаривается запрет на насилие над жизнью или имуществом русских людей. Татары, которые это условие нарушают, подлежат бессудному убийству на месте преступления. Как отмечает по этому поводу А.Л. Хорошкевич, «на Руси регламентировались почти все стороны деятельности и жизни выходцев из Крымского и других ханств и орд. Целью регламентации было сохранение в неприкосновенности основ внутреннего развития страны, сокращение до минимума вмешательства крымских и ордынских выходцев в ее внутреннюю жизнь, гарантия неприкосновенности имущества коренного населения» (А.Л. Хорошкевич. Русь и Крым. От союза к противостоянию. М., 2001. С. 295).


А се грамота шертная, на которой далъ шерть Абдылъ-Летифъ царь, после того, какъ ему князь великий далъ городъ Юрьевъ, какъ ему быти у великого князя на Юрьеве. Язъ Абдылъ-Летифъ царь, далъ есми роту брату своему, великому князю Василью Ивановичю всеа Русии, и его детемъ, своей братье, съ своими уланы и со князми и со всеми съ нашими казаки на томъ: хто будетъ тебе великому князю Василью и твоимъ детемъ другъ, и то и мне другъ; а хто будетъ вашъ недругъ, ино и мне недругъ; а мне съ своимъ братомъ ни съ кемъ мир не взяти, ни ссылатися безъ вашего веленья. А отъ которого отъ моего брата отъ царя, или отъ кого ни буди, приедатъ ко мне человекъ съ какими речми ни буди, или зъ грамотою, и мне то сказати вамъ по сей роте въ правду, безъ хитрости, и того человека, хто ко мне приедетъ, назадъ не отпустити безъ вашего веленья. А хотети мне тебе великому князю Василью и детемъ и всему вашему хрестьянству и всемъ вашимъ землямъ добра, где ни буди. А съ королемъ ми съ полскимъ съ Жигимонтомъ и съ великимъ княземъ литовскимъ и съ его детми, или хто иной будетъ государь на Полской земле и на Литовской земле и съ ихъ детми, также и съ теми князми, которые на нихъ смотрятъ, намъ другомъ не быти и не пристати намъ къ нимъ никоторыми делы и не ссылатись намъ съ ними ни человекомъ, ни грамотами, никоторою хитростью, ни уланомъ ни княземъ нашимъ съ ними не ссылатись, ни нашимъ казакомъ. А кого къ намъ пришлетъ король полской и великий князь литовский, или хто ни буди изъ Полские земли и изъ Литовские земли пришлютъ къ намъ съ какими речми ни буди, или зъ грамотами, и намъ того не отпустити, изымавъ его, да къ тебе великому князю и къ твоимъ детемъ послати, а о томъ намъ вамъ сказати по той роте, съ чемъ къ намъ пришлютъ. А которые грамоты къ намъ пришлютъ, и намъ те грамоты къ вамъ послати. Также намъ и съ иными вашими недруги ни съ кемъ, кто ни буди вамъ недругъ, не ссылатися никоторыми делы, никоторою хитростью, и не приставати мне къ нимъ и другомъ имъ не быти никоторыми делы, а быти мне на всякого твоего недруга съ тобою съ великимъ княземъ везде заодинъ. А что намъ, слышевъ о вашемъ добре, или о лихе и о всемъ вашемъ хрестьянстве, о всехъ вашихъ земляхъ отъ кого ни буди, то намъ вамъ сказати по той нашей роте въ правду, безъ хитрости. А куды пойду съ тобою на твое дело, или куде меня пошлешь на свое дело съ своею братьею, или съ своими людми, или куде одного меня пошлешь на свое дело, и мне Абдылъ-Летифу и моимъ уланомъ и княземъ и казакомъ нашимъ, ходя по вашимъ землямъ, не имать и не грабить своею рукою ничего, ни надъ хрестьяниномъ ни надъ какимъ не учинити никаковы силы; а хто учинитъ надъ хрестьянскимъ богомолствомъ, надъ Божиею церковию, каково поругание, или надъ хрестьянствомъ надъ кемъ ни буди учинитъ какову силу, и мне за того за лихого не стояти, по той роте его выдати. А хто его надъ темъ насилствомъ убьетъ, въ томъ вины нетъ, того для мне роты не сложити. А кого ми слати на Москву къ тебе къ великому князю и къ твоимъ детемъ своихъ пословъ, и имъ ездити отъ Юрьева города, также и съ Москвы къ Юрьеву по ямомъ, а кормъ имъ даютъ на ямехъ ваши ямщики, посмотря по людемъ и по конемъ. А кто поедетъ нашихъ людей торговлею, или своимъ деломъ, а не къ тебе къ великому князю, а те ездятъ, кормъ себе купятъ, а у людей силою корму не емлютъ; а кто почнетъ силою кормъ имати и подводы своею рукою, посолъ ли, не посолъ ли, а кто его надъ темъ убьетъ, в томъ вины нетъ. А кого пошлете вы своихъ пословъ въ которую орду ни буди, или ордынского посла отпустите, посолъ ли пакъ къ вамъ пойдетъ отъ которого царя, или отъ царевича, или гости бесермена, или гости ваши пойдутъ торгомъ отъ васъ, или къ вамъ пойдутъ, и мне Абдылъ-Летифу царю и моимъ уланомъ и княземъ и нашимъ козакомъ техъ не имати, ни грабити, отпущати ихъ доброволно. А кто побежитъ русинъ изъ орды изъ которые ни буди, а прибежитъ на наши казаки, и нашимъ казакомъ техъ людей не имати, ни грабити, отпущати доброволно въ ваши земли. А что у васъ Янай царевичь въ городке въ Мещерскомъ, и Шихъ-Авлиаръ царевичь въ Сурожике, или иной царь или царевичь будетъ у васъ въ вашей земли, и мне Абдылъ-Летифу царю имъ лиха никакова не мыслити, ни чнити, ним моимъ уланомъ, ни княземъ, ни казакомъ нашимъ всемъ. А отъ нихъ мне ихъ улановъ и князей и казаковъ всехъ не приимать, хотя которые уланы и князи и казаки отъ нихъ отстанутъ и пойдутъ въ орду и въ Казань, или инуда, а захотятъ ко мне, и мне ихъ и оттоле къ себе не приимати. А Янаю царевичю и Шихъ-Авлиару царевичю мне Абдылъ-Летифу царю лиха не мыслити, ни чинити никакова, ни моимъ уланомъ, ни княземъ, ни казакомъ всемъ; и отъ меня имъ къ себе моихъ улановъ и князей и казаковъ техъ не приимати, хотя которые уланы и князи и казаки отъ меня отстанутъ, пойдутъ въ Орду и въ Казань или инуда, а захотятъ къ нимъ, и имъ ихъ оттоле къ себе не приимать. А где пойдемъ на ваше дело съ вами вместе, или съ вашею братьею, или опроче васъ или улановъ и князей и казаковъ своихъ отпустимъ, или казаки наши куды пойдутъ на поле, или промежъ насъ и промежъ нашихъ улановъ и князей и казаковъ не быти лиху никоторому нигде. Также ми отъ васъ татаръ не приимати, а вамъ отъ меня людей не приимать, опричь Ширинова роду и Баарынова и Аргинова и Кипчакова. А въ Казань и на Казанские места мне своихъ людей безъ вашего ведома воевати не посылати ни съ конми, ни въ судехъ, а войны не замышляти. А что ты князь великий Василей Ивановичь всеа Русии, братъ мой, далъ мне въ своей земле городъ Юрьевъ, и мне отъ тебя изъ твоей земли вонъ не идти никуда безъ твоего веленьа и быти мне Абды-Летифу царю послушну во всемъ тебе великому князю Василью Ивановичю всеа Русии. А на томъ на всемъ, какъ въ сей грамоте писано, язъ Абды-Летифъ царь тебе брату своему, великому князю Василью Ивановичю всеа Русии, и твоимъ детемъ, своей братьи, съ своими уланы и съ князми и съ всеми нашими казаки крепко шерть дали есмя, что мне Абды-Летифу царю правити тебе великому князю Василью Ивановичю всеа Русии во всемъ по тому, какъ въ сей грамоте писано, по сей нашей шерти, и по той нашей шерти, что есмя тебе дали шерть на записи, и по той шерти, что дали тебе шерть царевы Минли-Гиреевы послы, Магмедша князь съ товарищи, въ правду, безъ всякие хитрости. Писанъ на Москве, лета 7017 (1508), декабря 29.

Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 95. СПб., 1895. С. 49-51

Арские князья́ (Ка́ринские князья) — татарские княжеские роды, проживавшие в селе Карино Вятской губернии. Часть родов восходит к полулегендарному предку Кара-беку. В отличие от дворянских родов других групп служилых татар, все члены рода носили титул князь, а не мурза.

Кара-бек, согласно шеджере рода Яушевых, происходит из рода билярских эмиров, появился в Вятской земле в XV веке. Есть также версия, что он выходец из улуса Нукус Мангытского юрта, появился в Вятской земле в 1462 при Иване III. Он основал село Карино (тат. Нократ). Согласно шежере, он потомок Баджмана (праправнук: сын Канбар-бека, внук Калдар-бека, правнук Балым-бека, сына Баджмана). Есть две гипотезы о происхождении Баджмана. По первой — он из рода эмиров Буляра (версия самого рода), по второй (версия Марселя Ахметзянова) — из рода Мангыт. Существует также попытка монголо-татаристов идентифицировать Бачман-хана с Баджманом, из потомков Чимпая, сына Джучи.

Княжеская династия

Князь Девлетьяр Мухаметказыев. Ему в 1509 году были пожалованы земли по реке Чепце.
Князь Сейтяк Алисуфов. В 1505 году великий князь Иван III Васильевич жаловал его «ведати по старине» вотяков и чуваш.

Фамилии

Происходят от двух сыновей Кара бека, князя Мухаммеда (тат. Мөхәммәт бик) и князя Гали (тат. Гали бик).
Арслановы. Родоначальник — Арслан Хилялов, 6-е колено от князя Мухаммеда.
Байкеевы. Родоначальник — Байкей мурза Бигеев, сын князя Биги и внук князя Яуша, 5-е колено от князя Гали.
Бозяковы (Бузюковы). Родоначальник — Бузюк Чураев, 5-е колено от князя Мухаммеда.
Деветьяровы. Родоначальник — князь Девлетьяр Мухаметказыев.
Долгоаршинные. Родоначальник — Уразай Долгоаршин сын Арслана Мурсеитова, 8-е колено от князя Мухаммеда.
Дуняшевы. Родоначальник — Дуняш (Денислам) Мурсеитов.
Зянчурины. Родоначальник — Зянчура (Янчура) Дюняшев.
Касимовы. Родоначальник — князь Касим Газиев, правнук князя Сейтяка.
Сейтяковы. Родоначальник — князь Сейтяк Алисуфов (тат. Сәйтәк бик Әлсуфый улы), внук князя Гали.
Хиляловы. Родоначальник — князь Хилал Халилов.
Хузясеитовы (Хозясеитовы). Родоначальник — Хузясеит Янсеитов (тат. Хуҗасәет Җансәет улы), внук князя Сейтяка.
Яушевы. Родоначальник — князь Яуш (тат. Чуваш бик Әлсуфый улы), внук князя Гали.
Рахмангуловы Родоначальник — князь Урук (баш. Кинзябизово) правнук князя Гали (смена фамилии 1918 г.)

Костромские татары (романовские татары, самоназв. нугай) — жители Чернореченского района (в прошлом Подгорная татарская слобода) Костромы.

Численность 128 чел. (1762), 525 чел. (1902), ок. 200 чел. (1996). Язык в основном русский, верующие — мусульмане-сунниты. Являются потомками романовских наемников служилых татар, осуществлявших по приказу Романовых репрессии в отношении русского населения, выселенных из Романова (ныне Тутаев) в 1761 г. по приказу Екатерины II.

В нач. XX века костромские татары были носителями преимущественно следующих фамилий: Женодаровы, Булатовы, Маметевы, Космасовы, Бильгильдеевы, Курочкины, Сиюшевы, Кадыбердеевы. Была мечеть, медресе.

Виктор Зайцев

[q]

Кадомские татары (кадомские служилые татары)

[/q]

А из какаго источника/ов эти данные?

Татарское служилое сословие «йомышлы» начало формироваться практически сразу после завоевания Сибири. Уже в 1595 году в гарнизоне города Тюмени имелись служилые татары. А в 1598 году, во время последнего похода на хана Кучума, тобольский воевода Андрей Воейков поручил отдельную операцию отряду, в который входили 40 казаков и 60 татар. Как предполагал Г.Ф. Миллер, отдельные служилые татары были приняты на военную службу по особому распоряжению Ермака.

Семен Ремезов сообщает, что после поражения в августе 1598 года Кучум с небольшим числом своих сторонников направился в Ногайскую землю, где был убит, а его люди «приидоша ко граду Тобольску и приложася ясак платити, овии же крестишася во христианство и поверстаны в службу в новокрещенский список, овии же мурзы и мурзичи, 300 человек поверстаны в службу и оклад им учинен по 15 рублей и по 7-ми.
И поставиша русского голову, чиновника».

По всей видимости, именно эти 300 «мурз и мурзичей» впоследствии составили основу контингента служилых татар главного сибирского города Тобольска. Численность их почти не менялась и оставалась в Тобольске в течение всего XVII века в пределах 250 - 255 человек. Таким образом, основа служилого татарского войска складывается из представителей военно-служилой элиты Сибирского ханства.

Потомки служилых татар вели свои родословные от военно-феодальной верхушки Сибирского ханства. Многие из них были связаны происхождением со знатными родами тюрко-монгольского мира. Поступив «за многие привилегии» на царскую службу и сохранив в определенной мере свои прежние права, они составили особый разряд так называемых «юртовских служилых татар», выделенных из основной массы ясачных людей».

В конце XVI века из юртовских татар были сформированы команды, сосредоточенные в Тобольске, Тюмени и Таре. Позже подобные подразделения появились в Томске, Кузнецке и Красноярске. Сумев привлечь на свою сторону сибирскую татарскую аристократию, Москва получила в их лице профессионально подготовленный военный контингент, не требующий значительных затрат на обучение и вооружение, который играл важную роль в процессе дальнейшей колонизации Сибири. В XVII веке служилые татары успешно выполняли возложенные на них функции, связанные, прежде всего, с несением конной службы.

В русские казачьи команды, как правило, набирались лишь те инородцы, которые приняли православную веру. Новокрещенные татары служили в русских либо литовских командах. Обычно они выделялись в отдельный список. По этому списку в 1633 году тобольских новокрещенных татар и новокрещенных казаков числилось 25 человек.

Поставленная Московским правительством важная стратегическая задача привлечь на свою сторону татарскую феодальную знать предписывала сибирским воеводам проявлять «береженье к ним и ласку» и не ущемлять религиозные чувства татар.

По данным историка С.В. Бахрушина, число служилых татар в XVII веке в Тобольске составляло около 250 человек, в Тюмени —75, на Таре — 36 человек. Общая же численность военно-служилого населения Тобольска составляла 730 человек, Тюмени — 334, Тары — 425 человек. По «Расписанию» Сибирского приказа 1737 года, в русских казачьих командах Тобольска было положено по штату 583 казака, в татарских — 364. По «Расписанию» 1849 года в Тобольском конном Сибирско-Татарском городовом казачьем полку числилось 1354 казака (по Тобольскому, Тюменскому и Ялуторовскому округам). В Тобольском русском пешем казачьем батальоне в это время числилось 1707 казаков. В середине XIX века общая численность Сибирского линейного казачьего войска составляла 11943 человека. Таким образом, на протяжении всего периода своего существования татарское казачество составляло весьма значительную часть сибирского казачьего войска.

Казаки «содержали везде стражу, употреблялись при построении слобод, отправляли разные службы по городам при воеводах, чинили сбор ясака в казну от ясашных народов и удерживали их в надлежащем повиновении начальству». Служилые татары направлялись в «соляные» походы на Ямыш-озеро. Позднее, в конце XVIII- начале XIX веков, когда необходимость в подобных мероприятиях отпала, казаки татарских сотен, наряду с русскими городовыми казаками, стали использоваться «для содержания стражи и посылок», «употребляться в разные городовые караулы» в земских судах Кургана, Ишима, Ялуторовска, а также служили в качестве переводчиков в приграничных крепостях.

В результате проведенных в 1822 году реформ в Западной Сибири были сформированы Тобольский городовой полк, Сибирский татарский казачий полк (с командами в Тобольске, Тюмени, Томске), Томский (с командами в Томске, Кузнецке, Нарыме). Положения «Устава о сибирских городовых казаках» и «Устава об инородцах» приводят к дальнейшей унификации прав и обязанностей русских казаков и казаков-татар, в том числе и в земельных вопросах. Завершается этот этап в 1868 году упразднением Сибирского Татарского казачьего полка.

Увы, но материальных свидетельств: наград, воинской формы, царских грамот, пожалованных в свое время казакам-мусульманам, проживавшим на территории Тобольска и Тобольского района, практически не осталось. Во времена установления Советской власти в Сибири многие из казаков, в том числе и мусульман, попрятали свидетельства своих прошлых заслуг перед царской властью. И теперь добыть эти доказательства можно, в основном, занимаясь поиском кладов, на которые богата земля Тобольская.