Перевод с эстонского

givora написал:

[q]

Окончание еще одной главы:

[/q]

Красной армии в сотрудничестве с партизанами предстояло провести ещё много тяжёлых сражений для одоления врага. В середине 1919 года под контролем партизан были уже обширные территории в тылу врага. В армии Колчака начался развал, его люди дезертировали и переходили на сторону Красной армии и партизан. Ослабление колчаковской армии, в свою очередь, изменило отношение союзников. Они потеряли веру в его могущество и пытались спасти свои войска, концентрируя их на Дальнем Востоке, симулируя нейтралитет как в отношении Колчака, так и Красной армии.
Это были очень тревожные дни и для нас, т.к. теперь в округе передвигались большие и малые партизанские отряды, и нам частенько приходилось быть для них связными.
Мы боялись, что война, по-видимому, так быстро не закончится, а нам придётся жить в тайге ещё одну зиму. Весной мы вскопали лопатами огород и посадили картошку. Теперь у нас был уже небольшой сельскохозяйственный опыт. Братья заготавливали дрова, чтобы осенью снова поменять их на муку. Да и во время сбора хмеля мы были уже более расторопными, чем в прошлом году. Мы думали, что отец так скоро не вернётся домой и нам придётся справляться своими силами. Партизанское подразделение воевало где-то далеко от нас, поэтому отец не мог нас навещать, да и известия от него мы получали очень редко. Собирали мы запасы на зиму и для своего скота. Вообще готовились к зиме более основательно. В прошлом году нам пришлось перебиваться при свете лучины, теперь сменяли хмель на бараний жир и сами делали свечи. Продолжалось прядение льна и вязание. Очень трудно было с обувью, особенно у братьев. Я могла носить мамину одежду, помогали и некоторые девочки из русской деревни. Удалось добыть даже пару валенок, так что мы не остались совсем уж в плену холодов, на улицу выходили по очереди.

givora написал:

[q]

Следующая глава:

[/q]

Восстановление советской власти в Сибири

В январе 1920 года Колчак отрёкся от власти, остатки его войска сдались в плен в Красноярске, отдельные отряды в беспорядке бежали за Байкал.
5 января в Иркутске произошло восстание, возник меньшевистско-эсерский политический центр. Военные эшелоны белочехов, под защитой которых находился Колчак, оказались отрезанными. Они просили разрешения на проезд во Владивосток. 5-я армия дала на это разрешение при условии, что чехи сдадут оружие и передадут ей Колчака. 15 января белочехи передали Колчака политическому центру. 21 января власть в Иркутске перешла к революционному трибуналу, созданному большевиками. Но поскольку некоторые воинские части Колчака (/под командованием/ Каппеля и Войцеховского) продвигались в направлении Иркутска, возникла опасность, что они могут освободить Колчака. Поэтому по решению трибунала Колчак был расстрелян 7 февраля.
Заканчивалось время наиболее яростной классовой борьбы в Сибири. К тому моменту Красная армия и партизаны освободили от белых основную часть сибирских городов и областей. Повсюду шло восстановление советской власти. О положении в городах не знаю, но в сибирских сёлах классовые противоречия проявлялись наиболее явно в борьбе вокруг сельскохозяйственных коммун. Бедняки были активными сторонниками коммун, середняки сомневались – из них в коммуны вступали единицы. Молодёжь вроде меня участвовала /в событиях/ с воодушевлением. Ситуация обострилась, когда в сибирские деревни прибыли продовольственные отряды, собиравшие продукты для голодающих жителей Москвы и Ленинграда. Мы тоже помогали этим продотрядам.
Начали возвращаться домой партизаны, большинство из которых поддерживало сельхозкоммуны и проводило среди населения большую разъяснительную работу.

givora написал:

[q]

Продолжение:

[/q]

Когда отец добрался до дома в январе 1920 г., он тоже стал очень энергично решать дела коммуны. Создали комиссию, которая приняла решение, что коммуну надо создавать на степных участках, где осталось достаточно опустевших земель бывших кулаков. Отвоевать пахотные земли у тайги сложно. И вот, документы в порядке и место известно, и мы могли начинать переезд. Местная советская власть обещала помочь. Поначалу для житья в степи предполагалось построить землянки. Всего нас было чуть больше дюжины семей.
И поныне меня изумляет учреждение этой самостоятельной коммуны оякюласцев /т.е. жителей Оякюла/ в тогдашних условиях. Как могли немолодые отцы семейств принять такое решение? Будь это намерение сколь угодно благим, но всё же создать в голой степи коммуну только /с помощью/ лопат невозможно.
Так в один прекрасный апрельский день мы и оказались в степи под открытым небом. Из какого-то тряпья и половиков смастерили общее убежище для детей, большая часть народа? /или взрослых? или детей? – не совсем понятно, о ком речь; возможно, пропущено какое-то слово/ спала на улице. Почти неделю искали помощи, но безуспешно. Затем пришли к выводу, что на голом месте и с пустыми руками всё же ничего из затеи с коммуной не получится, и решили разойтись по коммунам русских сёл. Мы так и сделали. Наша семья попала в село Лосиха (?) под Барнаулом. Меня как грамотную назначили секретарём коммуны. Отец, согласившийся на плотницкие работы в коммуне, вскоре рассорился с местными организаторами и вышел из коммуны. Семья уехала в Барнаул, я осталась в Лосихе (?).
В Лосихе (?) в моей жизни произошло важное событие. 1 мая созвали собрание молодёжи, где выступал приехавший из Барнаула оратор. Мне понравилось, что он говорил о задачах молодёжи и о деятельности комсомола. На этом же собрании организовали комсомольскую группу, куда вступили ещё 4-5 человек кроме меня. Мне тогда было 17 лет, я очень хотела вести комсомольскую работу, но навыки для этого практически совсем отсутствовали.

*** Наша мемуаристка пишет странное название села/деревни Lassihha. Единственное, что мне пришло в голову в русском виде, это Лосиха. Посмотрела по карте, да, под Барнаулом действительно есть такой населённый пункт. Видимо, о нём и речь. Возможно, авторское написание было "на слух" + принятое в эстонском удвоение согласных в некоторых иностранных словах (например, Михаил = Mihhail, Василий = Vassili и т.п.).


givora написал:

[q]

Попыталась навести справки на форуме Алтайского края(переселенческие списки), но пока никакого положительного ответа.

[/q]

Ирина, насколько я помню по воспоминаниям, что мы тут переводим, эта семья двинулась в Сибирь уже после революции. Думаю, в той неразберихе никаких официальных переселенческих списков не существовало, просто не до этого было. Ну, моежт, составляли какие-то свои внутренние, т.с., списки той компании, которая собралась осваивать сибирские земли. Боюсь, что это всё ж была "художественная самодеятельность" в тех непонятных услових. Возможно, ошибаюсь в своих предположениях.. Но тогда старшие товариши поправят.
А вот в СПб губернии они (или ещё их предки) очутились, скорее всего, в рамках официальной переселенческой кампании. И тут уже можно наводить справки о списках. Мои российские эстонцы появились в СПб губернии в 1880-х (+/-), но в интернете мне пока не удалось найти такую информацию, а до архива руки не дотягиваются.

нашла очень интересную статью по переселенцам-эстонцам из Сибири (может и не в этой теме)
http://library.krasu.ru/ft/ft/_articles/0089688.pdf
latimeria
Хочется узнать, когда же семья вернулась назад, поэтому, если Вы не против, продолжение:
Esimest ülevenemaalist laupäevakut otsustasime meiegi tähistada omapoolsete tegudega. Võtsime nõuks puhastada ja korda seada meile lubatud tühja talutare, kus noored võiksid hakata õhtuti koos käima.
Kuu või poolteise pärast tuli Lassihhasse keegi Nemtsovi-nimeline vanem mees, kes püüdis abistada kommuuni ja võttis käsile ka meie komsomoligrupi. Ta aitas meil moodustada banditismivastast võitlussalka. Kuid meil ei olnud relvi. Kusagilt leidis Nemtsov vintpüssi, millega käisime küla taga harjutamas. Olin tollal väikest kasvu, pideva alatoitluse tõttu kidur ja püss käis mulle üle jõu. Suutsin tulistada ainult pikaliasendist. Aga ära ma laskmise õppisin. Harjutasime ka ratsutamist. Mina olin selle juba Ojakülas selgeks saanud. 1920. aastal tulid Lassihhasse mõned endised partisanid ja nii muutus meie salk tugevamaks. Meie, kommunistlikud noored, täitsime peamiselt ainult sidepidamise ülesandeid. Kui kusagilt kuulsime, et ban-diidid on liikumas, teatasime sellest Punaarmee väeosadele. Minulgi tuli kommuuni hobusel mõnikord maha ratsutada 15— 25 kilomeetrit. Ratsutamine mulle meeldis ja hobuse seljas ei kartnud ma midagi, sõitsin mitmel korral öösel läbi kalmistu, kust läks otsetee ja polnud ka eriti bandiite karta.Kirjandust oli vähe. Juhuslikult sattus mu kätte «Kommu-nismi aabits». Selle põhjal selgitasin kommunismi põhimõtteid teistelegi. Kord kutsuti mind kõnelema isegi naaberküla Kassihha komsomoligrupile.
1920. aasta sügisel saadeti mind Lassihhast Barnauli kolmekuulistele lastekasvatajate kursustele, kus lektoreiks olid peamiselt kooliõpetajad ja arstid. Seal tuli jälle nälga kannatada, sest Barnaulis oli tollal suur toidupuudus, saime ainult suppi.
Ирина

latimeria Еще раз спасибо за помощь. Продолжение:
Noore Nõukogude valitsuse üks tähtsamaid ülesandeid oli rahvusküsimuse lahendamine. Seda asuti tegema juba esimeste dekreetidega. Kuid suured sotsiaalsed, majanduslikud, rahvuslikud ja usulised erinevused muutsid selle ülesande väga keeruliseks ja raskeks. Eriti raske oli korraldada lääne vähemus-rahvuste nõukogude teele viimist. Elasid nad ju suuremate või väiksemate asunduste viisi hajutatult üle Venemaa. Nende seas tehtava töö juhtimiseks asutati VK(b)P suuremate organisat-sioonide juurde osakonnad. Sellised osakonnad tekkisid ka Siberis. Barnaulis töötasid 1921. aasta algul eesti osakonnas J. Tõrva ja A. Vigla. Saanud minust teada, teatasid nad kohe, et ei lase mind Lassihhasse tagasi, vaid panevad VK(b)P kubermangu-komitee naisteorganisaatoriks — tööle eesti naiste hulgas.
Esimeseks konkreetseks ülesandeks oli peokõne rahvusvahelise naistepäeva puhul ülelinnalisel koosolekul. 1921. aastal aga teadsin ma neist asjadest veel üpris vähe. Barnauli parteikomitee andis mulle kasutada A. Kollontai naistepäevateemalise brosüüri, see vaimustas mind ja ma lugesin ta mitu korda läbi. Seejärel saadeti mind esinema ka maanaistele. Sel ajal suhtusid naised aga väga kriitiliselt lühikestesse juustesse. Pärast tüüfust lõigati mul juuksed maha ja need hakkasid krussi kiskuma, naiste meelest tähendasid aga lokid tol raskel ajal eputamist. Kui nad kuulsid, kuidas asi tegelikult oli, siis said aru. Naistega sain üldiselt kontakti kergesti. Külades eriti suuri koosolekuid kokku kutsuda ei saanud. Kümmekond naist kogunes harilikult ühte tarre peerutule valgel ketrama ja neile öeldi: teiega tuleb juttu ajama üks näitsik. Naised paistsid algul umbusklikud, umbes nii, et mis see plikatirts ikka räägib. Mina aga ütlesin: «Arge arvake, et ma ainult juttu oskan kedrata, ma oskan muidu ka kedrata», hakkasingi koos nen-dega tööle ja nüüd oli lihtne tarvilik jutt maha rääkida.
С уважением, Ирина