agarasutaНачинающий  г. Ридер (Лениногорск) Восточный Казахст Сообщений: 42 На сайте с 2012 г. Рейтинг: 28 | Наверх ##
29 октября 2017 14:19 Здравствуйте Уважаемые. Заранее приношу свои извинения если разместил не там.При расшифровки рукописи воспоминаний прадеда о первой мировой войне встретил несколько фамилий возможно кого либо это заинтересует. Привожу фрагмент рукописи с сохранением правописания автора.
В мае месяце 1912г. мне нужно явиться на призыв в Барнаул. Меня отец отвез в Камень, я сел на пароход и уехал в Барнаул. Приехал, пошел в военкомат. Меня приняли, домой не пустили. Я не знал, что так получится. С собой лишнего ничего не взял с белья. С Барнаула нас отправили на Владивосток. Приехали мы до Иркутска к Байкалу, нас отцепили. К пристани подошел ледокол. Тут подошел следующий паровоз. Он задвинул наши вагоны с людьми в ледокол, а сам ушел. На утро ледокол снялся с якоря и повез нас через Байкал. Подошел к пристани, остановился. Подошел паровоз, забрал наши вагоны с людьми и отправился на Владивосток. Приехали мы во Владивосток, там уже стоял пароход. Нас посадили в пароход и мы поехали в село Новокиевка на юг. Там находилось три полка: 6-ой Сибирский, 7-ой и 8-ой. Я попал в 6-ой полк в 6-ую роту. Тут как на наше несчастье наш полк переправили в село Раздольное между Владивостоком и Никольск-Уссурийском. А на наше место в Раздольное переехали драгуны. Так как полк отправил весь нам белья не дали, а у меня своего белья только что на мне – одна рубаха. В воскресение пойду на речку, там выстираю, а сам на солнце полеживаю, пока мое белье не высохнет. Как высохнет, тогда я надеваю его и иду в лагерь. У нас лагеря были тесовые на весь полк. Когда на утро пошли на занятия, я надел вещевой мешок, а у меня что-то болят плечи. Я думал, что за причина. Оказывается, что когда я стирался, лежал на солнце, у меня солнышко плечи обожгло. Я стал думать как мне достать на смену вторую рубаху. Денег у меня не было и как на грех получку солдатам выдавали, а мне три месяца не давали. Я тогда стал продавать свою порцию мяса – 32 золотника в обед и 16 золотников вечером. Собрал я 70 копеек и за них в Мамонтово у солдата купил пару белья новенького. Тут у меня жизнь пошла по новому. Дождались осени, наш полк отправился с Новокиевска в Раздольное. Нам предстояло делать переход в 180 км. В это время были большие маневры в Барбашах. Участвовали 40000 всех родов войск. Здесь участвовали и наш 6-ой полк и 7-ой и 8-ой драгунские. Когда мы наступали на Барбаши, там много полков нас встречали. Считали нас как противников. Когда мы двигались колоннами по дороге, то на сопках стояли прожектора. Как только прожектор наведут, мы сразу падаем, чтобы противник нас не заметил. Но когда кончились маневры, мы пришли в Раздольное, разместились в казармах. Тут нам выдали все что полагается солдату: 2 пары нижнего белья, 1 гимнастерку, 1 брюки защитные суконные; 2 подушечные наволочки; 1 одеяло, 1 матрац, мундир, подушку, 2 носовых платка, 2 пары портянок, сапоги. Все новенькое. Тут как раз отец присылает письмо и перевод 3 рубля и прислал брат Георгий с Хабаровска 5 рублей, он служил в Хабаровске. Здесь я стал чувствовать себя по иному. В письме отец писал, что урожай очень хорош. С каждой десятины намолотили по 100 пудов пшеницы, купили лобогрейку (для жатвы хлеба) машину. Занимался не хуже других солдат. Осенью стали назначать с каждой роты в учебную команду. Меня тоже назначили. Я стал отказываться. Ротный командир нашей 6-ой роты – Пельгорский (он хрипло разговаривал) – сказал, если ты не пойдешь в учебную команду я тебя под ружьем засушу. Значит я пошел в учебную команду. В учебной команде я был в 1-ом взводе. Меня во взводе назначили раздатчиком. Получал хлеб на взвод. Хлеб ели кто сколько скушает. Сахар делил всем поровну . В учебной команде мы были 9 месяцев. Когда стали сдавать экзамен, тут пришли полковники, подполковники и даже поп был. Вот заняли офицеры столы, открыли уставы. Тут наш начальник учебной команды, капитан Гаевский, ходит взад и вперед и не смотрит на офицеров и говорит «Господа офицеры, прошу уставы закрыть, иначе я Вас буду экзаменовать, а будите смотреть в устав Вы мне не один не сдадите». Потому что он распросукин сын знал, что никто не может рассказать слово в слово, как написано в уставе. Тут они уставы закрыли и так мы экзамен окончили все . Меня с учебной команды назначили не в 6-ую роту, откуда я был назначен, а направили в пулеметную команду. Нас туда направили 5 человек: мня, Серпатюка, Дунаева, Галицкого и Шельмина. Когда мы пробыли несколько дней меня назначают приказом старшим унтер офицером и я принимаю 1-ый взвод взводным командиром. А Серпатюка ко мне во взвод – младшим. Шельмин ушел в 3-ий взвод, а Галиций и Дунаев во 2-ой взвод. Так и продолжалась служба. Тут как раз Германия объявила нам, России, войну. И мы поехали на войну. Ехали до Варшавы целый месяц. Приезжаем в Варшаву, разгружаем пулеметы, выводим лошадей, двуколки и сразу в бой. В 7км от Варшавы были немцы. Наши солдаты выехали вперед нас на пол дня. Уже было много убито и ранено. И когда мы прибыли, то немного немцев оттеснили. Потом как он стал бить с батарей, что спасу нет. Это было как раз в лесу. Тут нашего начальника пулеметной команды вбило. Только он крикнул пулеметчики, я к нему подбежал, но он тут сразу и кончился. Пули визжат, снаряды рвутся. Подполковник Сурин, батальонный командир 3-го батальона, подбегает ко мне и говорит «Взводный выставь пулеметы вперед». Я с одним пулеметчиком моего взвода, Ладик – фамилия, полезли ползком осмотреть местность, где лучше установить пулемет, чтобы был хороший обстрел и хорошее укрытие для пулеметов. Когда осмотрел, а там куда подполковник меня посылал установить пулемет, был кирпичный завод, все вскопано. Впереди лес. Не успел бы я открыть огонь с пулеметов, как противник меня сразу накрыл бы. Я воротился назад ползком. Пули визжат, сыплются как дождь. Когда я подполз к своим ребятам, тут я ему подполковнику докладываю, что там нет обстрела. Тогда он сказал «Отставить». Я не знаю, что он за человек. Пули летят как град, а он ходит взад вперед , командует. Мы погнали немцев в направлении города Рава. Когда мы вышли на чистое место, как стали немцы по нам бить шрапнелью. Солдаты перебегают, падают. Много убитых, раненных. Мы за собой тянем пулеметы на лямках, цилиндры с патронами. Я со своим пулеметчиком добежал до речки. Она не широка, но глубокая. Я взял вправо, там был мост. Тут не далеко деревня. Я со своим взводом подбежал под клуню. В ней было полно снопов ржи. С левой стороны уже окопались солдаты 6-ой роты. Я стал из бинокля смотреть из-за клуни. Вдруг пули засвистали. Одна пуля пробила шапку и обожгла волосы. Если бы я немного больше высунулся (на ладонь), значит, я бы остался там, кончилась бы моя война. Тут Лукьянчик из 6-ой роты попросил меня «Взводный, дай бинокль». Я передал по цепи. И он только стал смотреть и сразу наклонил голову, потекла кровь и он не шевельнулся. Красивый парень, большой ростом, усы большие. Вероятно, когда он стал смотреть солнышко осветило стекла бинокля, они заблестели и в это время немец заметил и взял его на прицел. С этого места немцев мы выбили. Он отсупил на Томашов. Выбили и из Томашова в направлении города Люблянск и Лодзь. Там ходили трамваи с города в город. Здесь немцы разбили Самсонову армию, он, генерал Самсонов, шел в направлении Кениксберга. Броском через Калеш он хотел пробраться до Берлина. А когда немцы его пропустили, потом и начали громить с боков со всех сторон. И когда начали отступать, то только одна батарея наша смогла уйти. Тут нам дали приказ отступать и мы за одну ночь отступили от Лодзя на 49 верст. Тут наш Батальонный командир 4-го батальона Баровский заявил, что это какая-то измена, я никакого приказа не выполняю и тут нас немец погнал. Мы отступили на реку Бзуру. Здесь мы окопались, немцев остановили. Наш полк отступил на отдых, а я остался с пулеметами в окопах с 7-ым полком, так как у них вышли из строя все пулеметы. Тут передает в окопах по цепи батальонный командир 7-го Сибирского полка «Передайте взводному командиру пулеметной команды 6-го полка открыть огонь». Я передаю назад по цепи «Передайте батальонному командиру – по кому открывать огонь». Он опять передает «По окопам». Я опять передаю «По окопам не стреляю. Я стреляю только по открытой цели. Если я открою огонь из пулеметов, то противник может меня из батарей уничтожить». Через несколько дней наши пополнили полк и опять заняли эту позицию, а я так все время в окопах и находился. Когда подошел ко мне наш начальник пулеметной команды, я стал рассказывать, как меня заставлял батальонный командир стрелять, а я его приказа не выполнил. Он мне сказал молодец и пожал мне руку и говорит «Поэтому они и лишились пулеметов, что по окопам стреляют». Он мне говорит, там сейчас у них заменяет батальонного какой-то поручик. Тут пришел приказ идти в наступление. Дождались вечера, хорошо стемнело. Приказ «Все оставить в окопах. Вещевые мешки, шинели. Только быть в мундирах». Кода мы пошли в наступление при мне в то время было 6 пулеметов. За речкой Бзургой стояла немецкая легкая батарея. Все время не давала нам покоя. Когда я подошел к речке, установил пулемет и открыл шкальным способом огонь. Допустим 400м первый пулемет, 600 – второй, 800 – третьий и т.д. Это и есть шкальный способ. В это время мы взяли в плен 500 человек и два орудия. Когда я открыл огонь с пулеметов, батарея сразу замолчала. Когда стрекочут пулеметы волосы дыбом встают. Потом был дан приказ отступить опять в свои окопы. И когда мы стали отступать, нам путь стал прожектор освещать, а немцы в это время пользовались нашим прожектором и начали стрелять по нам. И так у нас в это время выбыло из строя с полка человек 700. Вернулись мы в свои окопы, заняли прежние места. Тут поступил приказ наш полк передвинуть влево к Баржимову. Противник там сильно напирал на том направлении. Там находился 23-ий Сибирский полк. Он, этот полк, до войны находился в Хабаровске на Дальнем Востоке. В этом полку находился мой брат Георгий. Когда я стал спрашивать про него, мне сказали, что его ранило. Так я его и не видел, так нет его и по сей день. Мы направились ночью в окопы на передовую. Заняли окопы. Окопы мелкие не более метра глубины, так как местность не позволяла копать глубже. Наши окопы были от немецких на расстоянии метров 150. С наших окопов в немецкие были ходы сообщения. В этом месте окопы много раз переходили из рук в руки, то мы их выбьем, то немцы нас. Продолжалось так более месяца. Это было в 1915 году в январе месяце, не помню какого числа, немцы пошли на нас в наступление. Мы открыли огонь, тут в одном пулемете получилась задержка. А задержка случилась в виду сильного натяжения пружины. Я сразу убавил 6 полуоборотов (равняется одному фунту) и пулемет заработал. Немцы отступили. Тогда я пошел от этих пулеметов . Во втором месте справа стояло два пулемета, они в это время не открывали огня. Оказывается эти пулеметы (Максимы) оба вышли из строя. В одном пулемете разбит станок, а во втором пробит кожух, в котором находилась вода для охлаждения. Начальник Фролов меня призывает и говорит «Гетманов, отправь оба пулемета в оружейную мастерскую». Я ему говорю «Зачем отправлять оба». Он говорит «они оба вышли из строя». Я взял с двух сделал один. Другой ночью отправил в мастерскую. И только подошел к ребятам, тут разорвалась бомба. Я не знаю дальше ничего. Меня контузило, у меня полопались перепонки в ушах, пошла кровь с носа и изо рта. Тут я уже ничего не помню, толи меня одного контузило, толи кого убило. Был у меня бинокль и часы. Я не знаю кто с меня все забрал. К памяти пришел в Варшаве в лазарете. Ко мне подошла сестра и показала зеркало. Когда я начал смотреть, то лицо мое было черное. В Варшаве я пролежал не знаю, сколько дней, а потом нас отправили. Я попал в Калугу. А когда слечили пошел на комиссию. Врачи заставили меня зажать нос. Я зажал пальцами. Врач мне говорит - дуй. Когда я начал дуть у меня в обоих ушах свистит и они мне пишут заключение «не пригодный к военной службе». --- С уважением Андрей Г. |