Письма участника РЯВ

[q]

11.02.1905 Манчжурия
Милая и дорогая Шура! Вчера, 10/II, получил твое письмо писанное тобою 10/I. Спасибо, дорогая, что не забываешь меня, твоего Шурку. Я, слава Господу Богу, жив и здоров. В декабре хворал 4 дня, но поправился, и теперь своим здоровьем чувствую себя превосходно. Ты говоришь, что не скучай и что я мужчина, какой я мужчина? Когда любишь и любим, но в разлуке, то всегда скучно. Я скучаю не о Боровичах и Петербурге и увеселениях, а о тебе, моя дорогая; не могу забыть те счастливыя для меня минуты, когда я находился с тобою и был счастлив безконечно. Думал-ли я, уезжая из Борович, что буду счастлив и в манчжурии, но считаю себя счастливым, потому что Шурочка меня любит и пишет мне. Верю в будущее, что она меня тоже будет любить. Но она, Дорогая моя, не может знать, как я то её люблю! Одну только её, и с ней я так откровенен, что пишу всё, что есть у меня на душе. Шура, дорогая моя, не ужели ты меня не узнала, или не знаешь отчего мне скучно, зачем ты не ушла в то время, когда у вашей калитки (возвращаясь из Собрания 18го Ян. 1904 г.) я сказал тебе первое люблю и получил ответ со склоненной на моё плечо головкой: и Я люблю вас. В то время ты, Шура, называла меня на вы и ставила по летам и уму выше себя. На что я и после обижался до тех пор, когда услышал от тебя Ты. Я, находясь в г. Боровичах, поверял себя, люблю ли я тебя? Иногда в саду и на Екатерининской нарочно нейдешь к тебе день и два. Но что-же вышло, что болит сердце по тебе, и охота поговорить по душе, и я шол к тебе, зная, что люблю тебя и больше и больше. Вот и теперь я всей душой стремлюсь к тебе, моя милая и дорогая моя Шурица. Но расстояние большое и скоро не скочишь. А если убежать, то Шурица скажет, что я не слуга родине и не защитник ея, и прогонит, или даже не обратит и внимания на труса и беглеца. Но это, конечно, не может случиться, и я скорее умру, подставив грудь, чем отступлю назад перед Япошкой. Наша деревня Удятунь, обстреливается Японцами, и вот, 5/II, снаряд разорвался около фанзы и наши ушли в землянки, опасаясь, что влепит в фанзу. Но я от телефона не ушол, хотя снаряды летели через фанзу несколько штук. Мы стоим там-же у путиловской сопки и наверно пробудем долго, будем строить мост через реку Шохе. Садиков, Кожевников, Маринин, Колосовский здоровы. В роте еще не кого не ранило, все живы и здоровы, все стали друзьями. Напишу еще письмо дней через десять, в котором буду поздравлять тебя с ангелом. Помню, как ты прошлаго года в день твоего ангела била меня вербами. Прощай, крепко цалую тебя, твой Саша. Пишу на твоей бумаге. Спасибо за нее, присылай в каждом письме.

20.02.1905 Манчжурия
С далекой манчжурии, под звуки рвущих Японских снарядов, сегодня сильно учащенных, пишу Вам письмо, и спешу поздравить вас, Многоуважаемая Дария Ивановна, и Александра Семеновна, с дорогим для вас днем вашего Ангела Хранителя. Желаю этот дорогой для вас день провести в добром здравии и благополучии. Сожалею и болею душою, что не могу поздравить вас лично и провести некоторое время этого дорого для вас дня с вами. Всех близко окружающих вас родных и знакомых поздравляю с дорогими именинницами. Я, слава Богу, жив и здоров. Находимся 1й ротой 1го Сапернаго баталиона под путиловской сопкой. Которую Японцы сильно каждый день обстреливают, а сегодня в особенности. И сегодня на ней ранило нашего сапера, запасного Тверской губернии. И потом у нас есть икона св. Серафима Саровскаго, благословения обители, и при ней постоянно находился монах, и вот когда открылась сильная стрельба, то монах ходил и благословлял войска. Где разорвется заряд, то он сейчас на этом месте с иконой. До обеда с ним всё было благополучно, хотя был в самом огне. Потом благословляя войска, он стал близко от окопа на открытое место, поставил икону, стал на колени и начал молиться, солдаты смотрели из далека, а в близи стояли 3 офицера. Разорвалось 2 штук снарядов, офицеры ушли в землянку, а монах по прежнему продолжал молиться на коленях, и вот 3м снарядом у нашего дорогого отца монаха оторвало: руку и ногу, икона осталась невредима, а его беднаго без сознания понесли на перевячный пункт солдаты. Пишу не знаю, может и самому завтра, а может и сегодня будет такая-же участь. Сегодня много убитых и раненых, а еще это так простая ежедневная стрельба, на сегодня губительна. У моего телефона оборвало зарядом провод, и я хотел идти осматривать провод, но меня мой командир роты Позняк, не пустил, хотя телефон не работал 2-3 часа, говорит после исправишь, не стоит зря жертвовать жизнью, и уже часа в 4 дня, когда немного поутихло, тогда пошел. Вот многоуважаемыя, какия у нас дела. Сегодня жив а завтра Бог знает. Прошу передайте почтение Батюшке Александру Алексеевичу, Анне Васильевне, Нюте Маленькой, и всем знающим меня, шлю почтение, и желаю всего лучшаго. Поздравляю всех вас с Великим Постом. Прошу простить меня грешнаго, кого оскорбил или обидел. А я всех давно уже простил. Нам теперь не до злобы, все стали братьями товарищами, и друг другу помогаем во всем. Затем прощайте, остаюсь пока жив и здоров Ваш Слуга Александр Кривцов.

20.03.1905
Христос Воскресе! Милая и дорогая Шура! Крепко цалую тебя трижды так-же и твою маман Дарию Ивановну. Много писать сейчас нету время, но из всего пережитаго нашей армией сообщаю, что я остался слава Богу жив и здоров и невредим. Сделали переход 250 вер. Я под гор. Телиным отстал от своей роты, 6 дней искал, едва нашел, измучился. Сейчас проводить будем дорогу восточнее гор. Гонжулина работать будут Китайцы заденьги. Пишу но не знаю когда пошлю это письмо потому от Ж.Д. далеко. Я писал тебе письмо и в нем положена моя визитная карточка не знаю получила ты его или нет. Я твое письмо от 31го январ. Получил 16го марта, а посылки посланные мне братьями Сашей Свечником и ваней до сих пор не получал хотя посланы в декабре. Ты не читаешь газет и не знаешь что делается у нас займись газетами и посмотри что делают на войне хотя там пишут в кратце. Передай почтение твоей подруге А.М. Волоцкой и поздравь её с днем Ангела 23го Апреля, а Марию Викторовну Григорьеву 1го Апреля от моего имени. Прощай моя милая и дорогая Шурочка. Будет другое свободное время напишу тебе еще письмо. Пиши мне чаще. Желаю весело проводить праздник Св. Пасхи, опиши где вы будете гулять днем, и что новаго в Боровичах. Федя Суля здоров видил его 17го Марта и он дал мне махорки русской у меня не было. Прощай, крепко цалую несчетно, остаюсь твой Шурка.

03.04.1905
Милая и дорогая Шура! Шлю тебе Свой сердечный привет. Крепко цалую и желаю всего хорошаго. Я посылал тебе письмо 21го IV - не знаю, получила ты его или нет. И потом посылал тебе письмо 19/II с днем ангела. Саша, ты получишь это письмо мое в мае месяце, воображаю и себя в боровичах в мае. Я гуляю по лесу под руку с Шурой, как хорошо, везде зеленеет, птички весело поют, и мы с тобой бегаем, резвимся и поем. Да, хорошо летом там, где у тебя есть счастье и любовь и плохо там, где грохот орудий, визг пуль и удушливый дым Шимозных снарядов. Но все тяжелое прожито, а теперь в Июне будет страшная жара, которая прошлого года доходила до 50 градусов. А сейчас очень хорошо не тепло не холодно. Мы, Шурочка, сейчас находимся левее гор. Гонжулина, вер. в 40 ведем дорогу для нашего 1го петербур. Корпуса на станцию Каунченцзы, работают китайцы с платою по 60 коп. в день, их собирается до 500 челов. В месности, где мы работаем, много есть (Хунгузов) разбойников с которыми нам часто приходится перекидыватся выстрелами 25 марта из нашего взвода, ранили Хунгузы, двоих запасных солдат. Я научился по китайски считать и говорить кое что, пишу тебе счет до ста, скоро научусь и писать только трудно:
1 ига
2 лянга
3 санга
4 сыга
5 уга
6 люга
7 чига
8 пага
9 тюга
10 шига
11 ши и
12 ши ля
13 ши-са
14 ши-сы
15 ши-у
16 ши-лю
17 ши-чи
18 ши-па
19 ши-тю
20 ажи
21 ажи-и
30 сажи
40 сыжи
50 ужи
60 можи
70 чижи
80 пажи
90 тюжи
100 ибай
И так дальше
Да, милая Шура, нам порядочно досталось с 14 по 23 февраля. Я не знаю, как жив остался. 25 февраля под Мукденом у Китайских Царских Могил справили масленицу. Блины пекли на грудке на наших саперных лопатах. Тогда жгли склады, и мы захватили 2 бочки сахару, 20 ящиков консервов и муки крупчатки и блины были же вскусные просто прелесьть. Да и теперь живем ничего, едим яйца, куриц, уток, поросят несмотря на пост - Бог простит. Стреляем в гусей, которые летят в россию стадами. Сдесь все дёшево, исключая сахару и табаку. Сахар - 1 р. фун., а махорка - 1 р. 20 к. фунт, а в россии ей цена - 20 к фун. Но всё наплевать. Скорее бы увидать тебя, моя голубка, скорее бы поколотить врага, а до тех пор, пока не побили японцев, ты, пожалуй, меня не увидишь. Разве только раненаго или больнаго привезут в Боровичи, на что не дай Бог. Сейчас победа у японцев. Мы отступаем, не знаю, что будет дальше, на мир россия не когда не согласится. Что нажито у дедов, мы должны отдать Японцам, да еще контрибуции 3 милиарда – разве это можно? Потом самим стать нищими. И так войны конца не предвидится. Надо терпение, терпение и терпение, а каково это терпение все надоело – страшно. Я желал бы всему скорее конец, чтобы увидать тебя, мою голубку. Прощай, мой Ангел, пиши. Крепко тебя цалую, несчетно. Остаюсь твой, Шурка.
Добавление к письму 03.04.1905. Сейчас получа твое письмо. Милая Шура, пишу тебе несколько слов. Ты пишешь: что тебя сватали, и отказали до Пасхи, и тебе жених не нравится. То, дорогая Шура, ты осмотрись и узнай его получше, может он лучше меня, и ты его полюбишь. Но вообще делай, как велит твое сердце. Милая Шура, я тебя люблю страшно, но ведь я не знаю, возвращусь ли я к моей Шурице. Может моя жена будет могила в далекой Манчжурии, или возвращусь ранен или больной как пишу выше, или же вернусь через 5ть лет. Всё может быть, на всё Его святая воля. Так ты, моя голубка Шурка, хочешь меня дожидай, вернусь здоровым, тогда наше счастье, или, как я говорю, спроси у своего сердца. Знаешь что, Шурочка, я написал тебе и Ершову письма и сейчас получа от тебя и от него. Не успел еще отправить, так как у нас иногда дожидаешь случая с кем послать. Ершов пишет, что женился. Но боится люболизации. Спасибо тебе, Шурица, что ты не забываеш меня. Но если ты выйдеш замуж на пасхи, то опиши, и мы прекратим с тобой переписку, но останемся друзьями, как мы с тобой и раньше говорили. Но знай, что я люблю тебя и вернусь, тогда мне трудно будет видеть тебя за другим. Но если при битве убьют, то умру с твоим именем на устах. Шурка, представь себе, если бы я был свободен, то кто же стал бы мне по перек дороги к моей Шурице или же сейчас былбы возле тебя. Жалко, чорт возми, что я запасной солдат. В разлуке разлюбит и позабудет меня моя Шурица. Прощай, мой Ангел Шурочка, до следующаго твоего утешительнаго письма. Крепко тебя цалую несчетно, передай почтение Мар. Виктор. Алек., Мих. Волоц. Спасибо за память, почтение твоей маман, советую тебе сказать ей всю правду, что имеешь переписку со мной, скрывать не хорошо. Твой Шурка.

25.04.1905
Милая и дорогая Шура! Шлю тебе свой сердечный привет. Крепко тебя цалую несчетно и желаю тебе всего хорошаго. Уведомляю тебя, моя дорогая, что я твое письмо, писаное тобою 9го марта, получил 16го апреля в Субботу. Спасибо, моя милая Шурица, что не забываешь меня. О себе пишу: я жив и здоров, работаем дороги с Китайцами дороги, всего работает под наблюдением нашей 1 роты около 2000 китайцев. Я иногда ухожу от роты вер за 25 отдельно. Пишу тебе, как мы встретили и проводили Святую Пасху. Я находился отдельно с 40 челов. солдат от роты вер в 23 и вот в пятницу 15го Апреля получил приказание придти с командою к роте и встречать Пасху всем вместе, и мы в субботу рано утром часа в 3 вышли, пришли в роту, пообедали, потом пошли в походную баню. Я получил письма от тебя и братьев. Я к Пасхи купил на 5 челов. 100 шт. яиц, 10 ш куриц, 5 ф. китайского печенья. Потом в Харбин были посланы люди за покупками, привезли нам водки, белаго хлеба, хор. табаку, папирос, вообще всего, чего надо было к празднику слишком. У меня робят зажарили и наварили куриц, окрасили яйца, оставив на яичницу, и мы легли спать в 10 часов вечера. Церкви нету, священника тоже, чтоже делать. Проспали, конечно, до 7ми утра, встали друг с другом похристосовались, поговорили и вспомнили про дом и давай розговляться у кого что есть, потому казенной-то водки дожидать долго, а мне из Харбина по заказу на 5 челов. привезли 2 четверта. Потом часов в 12 получился обед и все прочее, что полагается от казны. Конечно, пустяк. Вечером командир позвал нас 18 челов. песенников, попели часа 2, он с инжинером дал нам на 18 челов 75 руб. На второй день пасхи от роты я опять ушел и по настоящее время работаю отдельно с 40 челов солдат и китайцев около 250, иногда и 300, время свободного мало. Письмо тебе пишу на работе. Пиши, как твой жених и как у тебя дела. Ты, Шурка, молодец, будешь писать Яши Верещагину, то почтение спасибо ему. Не он ли и жениха то тебе в питербург подыскал? Прощай Мой Ангел Шурица. Желаю тебе всего наилучшаго в жизни. Крепко Крепко тебя цалую, твой Шурка. Пиши чаще, что нового и что у тебя есть на сердце. Пиши пиши всё всё. Прощай. Твой Александр.

08.07.1905 Манчжурия, близ города Уллагая на реке Сунгари
Здравствуй Милая Шура! Шлю тебе наилучших пожеланий и желаю здоровия и всего всего. Крепко тебя цалую по прошлогоднему. Шура, Давно я тебе не писал, пожалуй 2 месяца будет, да и от тебя с 22го марта не получал. Не только от тебя, но и не откого вся рота не получала. Это, видишь в чем дело: мы от своего баталиона находимся в 300 вер и с самой пасхи нечего не получали. Вот 1го июля послали команду 8 челов за письмами, посылками и за вещами, дожидаемся к 1му Августа как пасхи. Я все дожидал, что вот-вот из Баталиона пришлют, но не дождался и пишу тебе. Я жив и здоров, проводим дороги с китайцами. Сейчас у нас дожди, иногда приходится ходить босому без кальсон даже, и плаваем – вот, до чего большие дожди, постоянно мокрый, но спасибо – дождь то теплый. Если дождь проидет день, то мы два плаваем, с гор на ниския места сбегает много воды. Я за сентябрьский бой награжден георгиевским крестом, который по случаю далекаго нашего нахождения от Баталиона я еще до сего времени не получил, но в приказе уже было. Но это неинтересно. Интересно узнать как поживает дорогая Шурочка и здорова ли она. Ведь я ее уже год как не видал, вспоминаю прошлой год 8го июля. Но ничего, Бог даст - скоро увижу, и такими ли с нею будем друзьями, как были раньше? О войне не чего не могу сказать, потому что газет не где достать, и сам ровно не чего не знаю, а салдатскими сплетнями, как и бабьим, не верю, да и ты, наверное, ее не интересуешься. Шура, ты это письмо получишь, наверное, не раньше августа. Пиши подробно всё. Ты пишешь от 22 марта, что тебе не интересно писать глупости, но, Шурка, я тебя знаю – врешь, тебе интересно дать мне ответ, но ведь 4 страницы исписать – это для тебя большая работа; наверное, скажешь: лучше бы два платья сшила за это время. Не так ли, Милая Шурица, сознайся? Шура, передай почтение Мар. Вик. Александре Мих. Волоцкой, вообще всем твоим подругам и Кавалерам скажи, что Шурка Кривцов шлет почтение. Также шлю почтение твоей Маман и Маленькой Нюрке. Якову Герасимовичу. За тем прощай, Милая и дорогая моя Шурица. Крепко тебя цалую, несколько миллионов поцалуев. Твой Шурка. Скоро получу письмо, наверное, и твои там есть, то опишу. Эх, не страшно на войне быть убитому, а я за смертью шел, но не найду ее, наверное, придется поехать домой. Мой адрес старый.

23.07.1905 Манчжурия, близ города Улагая на реке Сунгари
Милая и дорогая Шурица! Шлю тебе мое сердечное приветствие. Крепко тебя цалую и желаю тебе всего хорошаго, главное доброго здоровия. Уведомляю тебя в том, что я твои письма от 20 Апреля и 17го Мая получил 20го Июля, и еще получил много писем от родных и знакомых. Я тебе послал письмо 10 Июля, наверное, ты его тоже получишь. Я слава Богу жив и здоров. Кажется, война кончается и придется увидеть мою Милую Шурицу. Господи, хотя бы поскорее. Я страшно, Шура, по тебе скучаю, ведь и у нас в Манчжурии есть много цветов, и нарвав не много ландышей, я тоже вспоминаю, как прошлаго года мы рвали ландыши. Но ничего, моя дорогая, на будущее лето будем с тобою вместе рвать ландыши, даже раньше. У нас теперь праздников нету. Каждый день работаем с 7ми до 7ми. 15 Июля – ротный праздник, и то работали до обеда, не работали после обеда. Наш Баталион переименовали в 1й Гвардейский Саперный Баталион. Носим новую форму Гвардейскую, и, пожалуй, Баталион в Боровичи не вернется, останется в Манчжурии или будет квартирован в Питербург. С 20го Июля у нас дожди прекратились, опять становится очень жарко. Получил от Ершова письмо, пишет, что доволен своей Катей, во всем с ней сходятся, и считает себя счастливым. Я, конечно, не завидую ему. Придет время, и я, наверное, буду счастлив. Только война мешает. Да я и то себя считаю счастливым, Шурица меня любит, а больше что же и надо мне. И я ее, мою голубку, тоже люблю. Это время несколько раз видел тебя во сне, проснусь – и о ужас: китайская фанза, дневальный ругается с китайцем, тот кричит: путунда, - значит, не понимает. И мечты мои разметаются. Хотелось бы опять вызвать этот сон, но через час приходится вставать, так и не уснешь, продумав о тебе. Да и с вечера, когда ложусь, если думаю о тебе, то до 2-3х часов не усну, что очень часто случается. Мы встаем в 5 утра, а у вас в это время 10 часов 36 минут вереча. Вот, подымаясь от сна, и говоришь сам себе, что гуляет там моя Шурочка, теперь, наверное, только пришла из саду к своему дому, стоит и смотрит на те две звездочки, на которые как-то смотрели с нею вдвоем. Прощай, Милая Шура. Крепко тебя цалую, заключая в объятия. Твой Саша. Жду. Пиши чаще.

01.08.1905 Манчжурия, близ города Улагая на реке Сунгари
Милая и дорогая Шурица! Шлю тебе наилучшие пожелания. Крепко тебя цалую, Мой Милой Шуренок. Уведомляю тебя в том, что письмо твое получил, писаное тобою 29 Июня, а получил я его 30го Июля. Большое тебе спасибо, что не забываешь меня, твоего Шурку. Не обижайся, голубка, что я тебе долго не писал. Я ведь не на воли, Сама знаешь. Саша Милая, зачем ты твои письма называешь глупыми, не правда, а я, дружёчек, на тебя не сердит, да и меня и сердце не злое. Я тебя люблю, Шурка. Вижу по письмам твоим, что и я любим моей Шурицой. Ты живешь сейчас, веселишся, и то не забываешь меня и говоришь, что скучно. А подумай, какого-то мне, всё одно и тоже: солдаты да китайцы со своим гнусавым языком, всегда грязные и рваные. У меня только и думы о тебе, Шура. Шура, мне скучнее твоего, это верно, дружек. Но знаешь пословицу: терпи, казак, атаманом будешь. Верно, Шура, я тебе не писал не один, а два месяца с 25 ап. По 10е июля. Я по настоящее время жив и здоров. Ожидаем, что заключат мир, но хорошенько не известно, мы ведь далеко от позиции, где грохочут пушки, около 200 верст, и неизвестно, когда пойдем в бой, может и совсем больше не придется услыхать выстрела, а может и завтра придет телеграмма, маршлут на 200 вер. и в бой. Я ношу на груди геор. Крест и получил его в роте первым, после меня еще получили 7 челов. Саша, положи за меня поклончик Ив. Божей Матери. Я как уехал из Боровичей, не разу и в Церкви не был. Почтение твоим подругам, М. В. Григорьевой, А. М. Волоцкой, Яши Верещагину от меня, шлю наилучших пожеланий. За тем, прощай Мой Милой друг Шурица. Крепко тебя цалую. Милион поцелуев. Твой Саша.
01.08.1905 в 11 часов ночи. Пиши чаще и не воображай, что я на тебя сердит. Бог с тобою, Шура, зачем сердится? И тебе не на кого сердится не советую. Твой Шурка.

20.08.1905 Манчжурия, близ города Улагая в 40 вер в деревни Фан-дя-тунь
Здравствуй, Милая Шурица! Шлю тебе сердечное почтение. Крепко цалую и желаю всех благ, счастия и всего всего. Сегодня почему-то скучно, не спится и я решил писать тебе. Сейчас у нас 11 часов ночи, а у вас всего 5 часов вечера. Я, конечно, жив и здоров, наверное, молитвами милых и близких мне людей. Я твоих писем больше как от 29/VII не получал; на этих днях придут люди из Штаба, наверное есть и мне письма от Шурицы, но я, не ожидая, пишу тебе. 3/IIX от нас взяли на позицию 2й взвод, пошли весело с песнями. А нас теперь осталось на прокладывании дорог 2ва взвода, около 75 челов., еще скучнее стало. Есть у нас разговор, что Павла Садикова убили китайцы, но верно не знаю, потому далеко, а он и в другой роте. У нас все поспевает арбуз, можно достать за 10*20 коп дыни, довольно вкусные, сами рвем, а гаолян до 5 аршин, заберешься как в лес. Новостей насчет войны и мира не каких незнаю, да и наш командир также ровно не чего не слышит, нового негде узнать. 15 и 16 августа провел в седле, ездил в город Улагай кой за чем. Я пишу тебе на китайском конверте, русских не мог найти. В телеграфе чиновник очень вежливый – предложил мне стакан чаю. Но новостей утешительных не сказал. А так, город довольно грязный, русского нечего и солдат то русских нету. Встречаемся часто с китайскими солдатами, возмешь под козырек, а он сделает реверанс и скажет: шибко знакома; ответишь знаком. Носят они шляпы, а на ногах Се или башмаки, а то улы. На работе время проходит – весело и скоро, надоест разговаривать с китайцами пойдешь на мост, где забивают солдаты наши сваи, споешь им посмешнее дубинушку, посмеемся. Так и не видать, как летит время, уже и вечер, но скоро скоро настанут холода и при вспоминании про сырые и холодные землянки мороз по коже. Да вообще, война – это слово какое-то странное, иное время жизни своей не рад, терпишь все, что и собака не может вытерпеть, потом смотришь - обстановка меняется, и живешь себе припеваючи, забудешь, что и на войне сейчас, одолевает одна скука, так и понес я бы к ней далеко далеко. Саша, прости, что долго не писал, днем мне некогда, а вечером придешь – не до писем. Почтение твоей маман, твоим подругам. Поцалуй Нютю. Пиши, голубка, чаще, прощай, мой Ангел Шурица, дай Бог, чтобы поскорее нам с тобой увидется. Крепко цалую твой Шурка.

12.09.1905 Манчжурия, деревня Туханды
Здравствуй, дорогая Шурица! Шлю тебе наилучшие пожелания, а главное добраго здоровия. Твое письмо от 7го августа я получил 10го Сентября. Спасибо, дорогая, что не забываешь меня. Уведомляю тебя, что война кончена, и я надеюсь, что, наверное, к рожеству буду пожимать руку моей дорогой Шурочки. Я жив и здоров, продолжаем всё еще работать дороги. Шура, твое письмо меня очень тронуло за сердце. Жду того дня, когда увижу тебя. Боже, хотя бы поскорее. По заключении мира еще стало не веселее, ждем с часу на час отправку на родину. Желающих оставляют в Манчжурии на хорошее жалование, но я не за что не останусь, деньги – это презренный метал, сегодня нет, а завтра много, я надеюсь на себя, что для меня найдется дела и в россии. А главное – надо после всего этого отдохнуть. Шурица, воображаю нашу встречу! Будем ли такими друзьями, как были раньше? Надеюсь, что будем. Знай, что я тебя люблю и люблю Мою дорогу Шурицу. Верю и тебе, что ты меня любишь, это видно из твоих Наивных писем. Сердечно прости. При первой встрече тебя разцелую. Наш Баталион, кажется, останется в городе Цицикар. А когда будут запасные, неизвестно; оправлять как только поедем, то извещу тебя письмом, чтобы ты знала, что твой Шура едет к тебе. Саша, я тебе посылал письмо во первых числах августа и потом 20го августа, незнаю, получила ты или нет. Ты пишешь, что трудно и скучно жить без любимого человека, но, дорогая, подумай, каково мне жить, да еще предлагают остаться. Нет, незачто. Скорей, скорей к моей дорогой Шурочке, с которой мы будем счастливы. Ты, Шурица, много скучала и думала по мне? Немного еще поскучай. А потом Господь вознаградит за всё. А я тоже уповаю, что за Богом молитвы, а за царем и россией служба не пропадает. У нас в Манчжурии всё уже поспело. Китайцы убирают поля. Я день своего ангела провел, - нечего, весело, на работу не ходил, всех товарищей во взводе около 40 челов. угостил китайской водкой. А вечером были приглашены все унтер офицеры, было заражено два гуся и две курицы. Пели песни, потом устроили танцы. Барышни имели на голове белый платок, чтобы отличить. Ну, до скораго свидания, Моя Милая Шурица. Крепко тебя цалую, передай поклон твоей Маман. Твой навсегда, Шурка Квицов. Скоро скоро увидимся, не скучай. Пиши по старому и не обижайся, что ты не умеешь писать, - пишешь не кому-либо, а мне, а я тебя не осужу. Прощай, Мой Ангел Шурица.

10.10.1905 Манчжурия, деревня Тяндятунь
Здравствуй, Милая и дорогая Шура. Шлю тебе наилучших пожеланий добраго здоровия и крепко цалую. Уведомляю тебя, что я жив и здоров. Дорогу нашу кончили и через несколько дней пойдем походом к городу Харбину. Придется идти около 300 вер., пройдем, наверное, дней 15, а там в 50 вер. от города Харбина остановится весь наш 1й Корпус на зимовку на одной из станций Китайской восточной Железной дороги. И от туда будут увольнять запасных. Когда придем туда и когда нас отправлять будут в россию, то сообщу. Получил твое письмо от 7го августа, а больше не получал. У нас тоже настают холода, ночью морозы, а днем тепло. Но хотя настает зима, но, наверное, нам не придется терпеть то, что терпели прошлаго года. Много кое чего надо бы тебе сказать этим письмом, но я не знаю, получишь ты его или нет, потому что посылаю его до первой почты по рукам с казаками. Но да ни чего, теперь через несколько месяцев увидимся и тогда наговоримся. Я тебе посылал письма 28 августа и 12го сентября, не знаю, получила ты или нет. А вот сейчас месяц не писал, прости, что долго, но ведь не чего не знаешь, то и писать как то не чего, да и не знаешь, дойдет ли это письмо или нет. Передай почтение твоей Мамаши, Марии Викторовне Григорьевой, Александре Михайловной Волоцкой. Поцалуй маленькую Нютю. За тем прощай, остаюсь Твой Шурка.

10.11.1905 Манчжурия, близ города Шуанченпу, деревня Утунь
Дорогая и милая Шура! Шлю тебе наилучших пожеланий. Два твои письма от 25го августа и 19го сентября я получил 8го ноября. Спасибо тебе, дорогой Шурик, что не забываешь меня. Я после 300 верстнаго перехода здоров. Когда будем садиться на поезд, то опишу. Мы получили теплую одежду: шубы, папахи, валенки, сапоги, теплые рубашки, носки и нам тепло, моя дорогая. Наверно, 1го Декабря тронемся в Россию и к 6му Января будем дома. Мноо запасных записались остаться в Харбине, но я еду в Россию к моей дорогой Шурице. Передай от меня почтение твоей Мамаши, А. М. В. и другим знакомым, твоему кавалеру Макарову. Я его чтото не помню; приеду, тогда познакомлюсь и с ним. Прости, что пишу карандашем – чернил нету, да и время нету. Когда будет свободно, то опишу все. Мы вышли 21 октября и пришли к баталиону 8го Ноября, прошли 300 верст. Другия порядочно устали. Затем прощай мой дружечек. Крепко тебя цалую, остаюсь любящим тебя, твой Шурка.

18.11.1905 Манджурия, близ города Шуанченпу, деревня Утунь, в 45 вер. от г. Харбина
Здравствуй, милая и дорогая Шура! Шлю тебе наилучших пожеланий, а главное здоровия. Крепко тебя цалую несчетно. Саша, я посылал тебе письмо на писанное карандашом 12/XI, незнаю, получила ты его. Мы сидим и все дожидаемся очереди ехать в Россию, не знаю, долго ли придется дожидать. Сегодня 18/XI повели продавать всех наших лошадей около 500 ш в город, во всем баталионе по мирному останется 8 лошадей. Город Шульчену порядочной. Я целый день 14го XI шлялся по городу. Всё китайщина. Видал Владимира Куковина, он служил в одной из Сибирских телеграфных рот. Видал Кожевникова, Маринина, оне здоровы. Павел Садиков действительно убит китайцами в мае. Мы ровно не чего не делаем, скука страшная, не знаешь, куда убить время. Всё сидишь или лежишь на китайском кане. Встаем в 8-9 утра, вообще пользуемся отдыхом, но боюсь, чтобы не изленится, очень долго всё это тянется, надоело ждать, охота поскорее вырваться к моей Шурочке. Но не правда! Скоро скоро! Дождемся того времени, когда увижу Мою Шуру, дождусь, не век же эта канитель будет продолжаться. Саша, милая, встретимся и будем ли такими друзьями? Какими были раньше. И воображаю я нашу встречу, Шурица опять будет меня бояться как раньше. Шура! Я помню, твои все слова сбываются. Шура, ты сказала один раз, что война будет по твоему 1½ года, и верно. Я припоминаю не которое и думаю, что ты не пророк ли. Где и в какое бы время не находился, я всё думаю о тебе, читаю несколько раз твои письма, которые у меня до одного в сохране все, а остальные жгу. Ты пишешь так просто прелесть. И продолжай, Милая, также просто писать твоему Шурке. Надеюсь до Масленой прижать к груди и разцеловать мою Милую и дорогую Шурицу. Почтение всем. До свидание, Мой Ангел Шурица, остаюсь твой Шурка. Пиши по старому, получу дорогой. Жду твое письмо с нетерпением. До скораго Свидания.

01.12.1905 Манджурия, Г. Шуанченпу
Здравствуй, Милая Шурица. Поздравляю тебя, дорогая, с праздниками Рожества Христова и с наступающим новым годом. Желаю праздники встретить и гулять весело. А в этом 1906 году выйти замуж за любимаго тобою человека. Я, слава Богу, жив и здоров. С нетерпением дожидаю отправки в Россию. Вот и декабрь, а мы всё еще в проклятой Манджурии. Да кажется, так и не обойдется, если не будет бунту. Но ни чего, много терпели, а уже не много подождем. На праздниках, наверно, ты вспомнишь и меня. Скажешь где-то Шурка? Я твоих писем не получал от сентября писаных тобою. Наверное по случаю забастовки или же не посланных. Наш Командир 1й роты Капитан Позняк 19 ноября зарубил шашкой Запасного солдата пехотинца за не отдание чести. Командир под судом, говорят, что пойдет в Каторгу, а солдаты сделали подписку на жену и детей убитаго. Собрали много денег. Солдаты требуют 2 летней службы и много кой чего, иначе будет бунт. Еще раз желаю тебе всего хорошего. Почтение твоей Мамаши и всем всем. Пиши, пожалуйста, Саша. Мне скучно, если не получаю твоих писем. Прощай, дорогая. Крепко цалую, твой Шурка.

07.02.1906 г. Тайшент
Дорогая Шура! Уведомляю тебя, что мы уже на полпути дороги, и если всё, Бог даст, благополучно, то, наверное, числа 20го будем в г. Боровичах. Прости меня, что я долго не писал тебе. Совершенно нечего было писать, да я и сам не знал, когда тронемся. Мы из Шуанченпу выехали 24го Января, в Харбине были 25го, в Иркутске – 4го февраля. Едем очень медленно. Но это всё пустяки. Скоро увидимся с тобою. Передай почтение твоей Маман. Не знаю, придет это письмо раньше меня. На Сибир. дор. движен. не правильное. Твой Саша.

[/q]