"И опять - о войне, о войне — о другом пусть напишут другие"

Михаил Матусовский

Разрывы ближе, все сильней обстрел.
Все хуже сон ночами грозовыми.
И я, как видно, сильно постарел,
Раз мертвые мне кажутся живыми.

Так мы, свою предчувствуя судьбу,
Внезапно холодеем на мгновенье.
Так среди ночи чувствуем на лбу
Мы чьей-нибудь руки прикосновенье.

Еще в ушах походка их слышна,
Не все оборвались меж нами нити.
И странно мне читать их имена
Не на обложках книг, а на граните.

1974

Михаил Матусовский

Бессонница

Позабыв про мягкую кровать,
В сапогах, при полном снаряжении,
На войне я научился спать
Даже в вертикальном положении.

Спал в районе Ржева и Торжка
И на всех колдобинах подплясывал.П
Спал, держась за борт грузовика.
Что набит, как склад, боеприпасами.

Спал, успев глаза смежить едва,
На краю воронки иль обочины.
Спал в фанерном ящике "У-2",
Ремешком к сиденью притороченный.

Стукаясь о доски головой,
Спал на минах, на мешках с картошкою.
Крепко спал, совсем как неживой,
Между артобстрелом и бомбежкою...

А теперь - на мир нисходит мгла -
Ляжешь спать, а сон тебя сторонится.
Будто с запозданьем к нам пришла
Всей войны великая бессонница.

1975

Михаил Матусовский

Новгородские мальчики

Дивом дивным звонница сквозная
рвется ввысь, ни в чем преград не зная;
в наши годы из иного века
смотрят лики Феофана Грека;
и теснятся вежи, угрожая,
то Кукуй, то древняя Княжая;
и лежат колокола литые, строгое молчание храня.
"Мессершмитты" с черными крестами
не висят сегодня над мостами;
с волховских низин без остановки
по Кремлю не бьют шестидюймовки;
не дрожит земля в предсмертном гуле -
мальчики в почетном карауле
замерли у Вечного огня.

Словно силясь вспомнить жизнь былую,
дождь идет, идет напропалую -
по холмам и памятникам старым,
по церковным светлым закомарам,
по речным причалам неподвижным,
по блестящим мостовым булыжным;
дождь идет, хитро, по-лисьи рыща
в сводах Ярославова дворища;
и хоть в окнах свет горит устало,
и уже давно смеркаться стало,
мальчики несут свое дежурство,
мальчикам сменяться не пора.
Плащ-палатки на плечах крылаты,
на груди недвижны автоматы,
руки часовых до боли сжаты, -
и сейчас для них дежурство это -
далеко не детская игра.

Мальчики в сырых окопных норах
не ловили ночью каждый шорох;
бредя в санитарных эшелонах,
не срывали с глаз бинтов кровавых
и не шли ко дну на переправах;
и в лесу с дистанции короткой
не вели огонь прямой наводкой;
и, почти без сил припав к турели,
вместе с самолетом не горели;
не делились мокрою махоркой
и не шли за "Т-тридцатьчетверкой",
прижимаясь к ледяной броне.
Мальчики не мерзли на привале,
грудью амбразур не закрывали;
на лычковских не дрались высотах
и не вязли в ильменских болотах
и в большой, одной на всех, могиле
фронтовых друзей не хоронили,
и своих собратьев из разведки
не несли на собственной спине.

Мальчики с войною разминулись -
и безлюдье затемненных улиц,
и истошный вой ночной сирены,
и бесследно рухнувшие стены.
и на месте изб одни лишь печи,
и гортанный звук нерусской речи,
и чужих моторов перебранка -
им знакомы разве что из книг.
И стоят, ни на кого не глядя,
маленькие эти часовые,
как солдаты в полном облаченье,
будто сознавая все значенье
миссии, возложенной на них.

Там, где, сероватый и неброский,
возникает берег новгородский;
где звенит волна в широком русле,
будто кто настраивает гусли;
где на левом берегу и правом
встали храмы чудом златоглавым;
где струится Волхов, образуя
некое подобие дуги, -
там, где Ильмень-озеро уснуло,
происходит смена караула;
и, шагая вслед за разводящим,
по годам и по столетьям спящим,
в тишине кремлевского подворья
мальчики печатают шаги.

Пахнет чем-то вечным и мгновенным,
чисто пахнет срубом пятистенным,
хлебной ли опарой в русской печке,
лесом ли, сплавляемым по речке,
лугом росным, сыростью лесною,
скатертью ли, может быть, льняною;
здесь любая песня как былина,
здесь моей отчизны середина,
вся ее краса и даровитость,
вся ее опора и броня.
И белеет так же, как когда-то,
церковка Андрея Стратилата,
и молчит Владычная палата.
и в кремлевском рву душиста мята, -
так о чем же думают ребята,
стоя возле Вечного огня?

1976
Авторский текст записан рифмованной прозой.



http://vk.com/photo-12011186_153613087
Мемориал «Вечный огонь славы» в Великом Новгороде находится на территории новгородского Детинца. Открыт 8 мая 1965 года. Композиция мемориала состоит из гранитного надгробия, врезанного в земляной откос. На лицевой стороне высечены слова Даниила Гранина: «Основа жизни — мужество народа, и в подвигах бессмертие его», а также надпись «Здесь лежат солдаты Великой Отечественной войны. Они сделали всё для Победы. Вечная слава им».
В 1975 году у мемориала был организован почётный караул из новгородских школьников — так называемый «Пост № 1». Караульный отряд состоял из пионеров и комсомольцев. У огня попеременно стояли 3 школьника — два мальчика с небоевыми автоматами АК и одна девочка. Одна вахта длилась 15 минут. Караул сменялся с 9 утра до 18 вечера. В 1986 году Пост № 1 был упразднён.
К 70-летию Победы Пост № 1 отчасти возрожден. Почетный караул старшеклассников выставляется в Дни воинской славы.

Видеофильм "Пост №1" http://vk.com/club12011186?w=wall-12011186_48178%2Fall

Михаил Матусовский

Сказание о новгородских колоколах

Дул ветер над детинцем порывисто и резко,
И звонница торчала, как дуло у виска.
На лодках и на бревнах, на всех плавучих средствах
За Волхов уходили последние войска.

А небо было сизым, а небо было серым,
В ослепшие бойницы заглядывала мгла.
Тогда и приказали военным инженерам:
Во что бы то ни стало спасти колокола.

Комбат давно небритый отер лицо пилоткой -
Всю ночь он ставил мины и подрывал пути.
Он выслушал начальство и повернулся четко,
А про себя подумал: "Легко сказать - спасти!"

Саперы все на свете прошли и испытали,
Они сидели молча, не тратя даром слов.
Саперы, отступая, до чертиков устали.
Ну что им, в самом деле, до тех колоколов.

Саперы даже водки не стали пить с устатку.
Они переглянулись: такие, брат, дела.
Потом по ломтю хлеба сжевали всухомятку
И стали по приказу спасать колокола.

Христа и мать родную на все разделав корки,
Сизифовой задачей сплочен и увлечен,
Стащив с себя опорки и сбросив гимнастерки,
На полную катушку работал батальон.

Они их водрузили на палубе смолистой
И каждого отдельно укрыли, как дитя.
Потом: "Давай помалу!" -сказали мотористу,
И старенькая баржа отчалила, кряхтя.

То понизовый ветер срезал волну тугую,
То прямо перед носом всплывал горелый брус.
И так с левобережья на сторону другую
Ни шатко и ни валко пошел бесценный груз.

Снижались "мессершмитты", потом взмывали круто,
По беззащитным целям стреляя на ходу.
Да было ли все это иль, может быть, кому-то
Причудилось однажды в горячечном бреду?!

Там камни нагревались до белого каленья.
Вдоль берега метались бездомные стада.
И, как бы нарушая все наши представленья,
Горела и взрывалась обычная вода.

Там плыли вниз повозки, подняв торчком колеса.
Там кони рвали упряжь, вздыхая тяжело.
Там раненые люди кричали безголосо -
И всех неумолимо течение несло.

И только эти стены да башни вековые,
И храмы, и палаты, стоящие в тени,
И свет невыносимый на куполе Софии -
Последнее, должно быть, что видели они.

Сползли с разбитой баржи три колокола юзом,
И в тот же миг сомкнулась вода со всех сторон.
Так до конца саперы и не расстались с грузом,
Так выполнил заданье саперный батальон...

Когда все это было - сто лет назад или двести?
Как много облетело листков с календарей.
Литые исполины давно стоят на месте,
Как будто бы шеломы пяти богатырей.

Отсчитывают вечность часы на часозвоне.
Здесь северная полночь прозрачна и бела.
И где-то отдаленно, почти потусторонне,
Как будто под водою слышны колокола.

1976

...Шел август сорок первого года. Фашистские полчища рвались к Новгороду, а вражеские самолеты днем и ночью бомбили город, разрушая уникальные памятники. Было принято решение вывезти в глубь страны наиболее ценные музейные экспонаты. В их числе и бронзовые колокола Софийской звонницы, творение русских литейных мастеров XVI-XVII веков.. Но для этого их, прежде всего, надо было снять с многометровой высоты. Легко сказать – снять. Так называемый «праздничный» колокол весит 1614 пудов (26,5 тонны), он был отлит в 1659 г. мастером Ермолаем Васильевым. «Воскресный» – 590 пудов, был отлит в 1839 г. «Вседневный» – 300 пудов, отлит в 1677 г. мастерами Василием и Яковом Леонтьевыми. Самый малый, подаренный Новгороду Борисом Годуновым, – 100 пудов, был отлит в 1589 г. И, наконец, 200 пудовый колокол был отлит в 1599 г. для Хутынского монастыря.

Под артиллерийским обстрелом все пять колоколов все же спустили на специальную песчаную подушку. К берегу Волхова, примерно в ста метрах от звонницы, подогнали две баржи. Одна предназначалась под груз. На другой установили ручные тали и лебедки, чтобы с их помощью подтянуть колокола к реке. Люди работали круглосуточно, ожесточенные бои шли уже на подступах к Новгороду. Когда 14 августа все колокола были подтянуты к берету, а три из них установлены на барже, и только оставалось погрузить два самых больших, одна, из фашистских бомб попала в баржу с колоколами, и они канули в Волхов...

Из воспоминаний бывшего председателя новгородского горисполкома Юдина М.В.: «Поздно вечером я обратился к члену Военного совета Северо-Западного фронта Штыкову за помощью. Он пригласил для консультации командующего инженерными войсками фронта генерала Зотова. Решили колокола, находившиеся на берегу, закопать в землю. Для этой операции были выделены саперы. В ночь на 15 августа они принялись за необычное дело – захоронение реликвий. Предстояло вырыть огромные ямы, но, кроме лопат и ломов, другой техники не было. И тогда, чтобы ускорить дело, саперы взрывом создали котлованы, спустили в них колокола, а другим взрывом засыпали их землей. Наполненная грохотом бомбежки, ночь помогла сохранить тайну этой операции».

Двадцать девять месяцев хозяйничали в Новгороде захватчики, разрушая и оскверняя памятники древней культуры. Настойчиво искали они и знаменитые колокола, жестоко допрашивали новгородцев, но никто не выдал тайны их захоронения. 20 января 1944 года воины 1259-го стрелкового полка 59-й армии с боем вошли в Новгород и на кремлевской стене, рядом с Софийской звонницей, водрузили полковое знамя. Восстановительные работы в разрушенном городе начались буквально на следующий день.

Юдин М.В. вспоминает далее: «По распоряжению члена Военного совета фронта Штыкова инженерная часть, занятая строительством деревянного моста через Волхов взамен разрушенного, выделила группу бойцов для поиска зарытых колоколов. Солдаты очистили от снега площадку размером более 50 метров и начали ломами долбить мерзлую землю. И вот радость – на глубине 25-30 сантиметров лом ударился об обод самого большого колокола. Рядом оказался второй. Колокола откопали, очистили от мерзлой земли. Подогнали тяжелый танк «KB» и два трактора «Ворошиловец».

Новгородец танкист Иванов В.Т. продолжает эту историю: «Командир взвода старший лейтенант Фролов отобрал трех водителей: на танк посадил старшину Филатова, а меня и моего товарища Николая Лазарева – на тракторы. Руководил операцией капитан Павел Косарев. Вот тогда и вышла беда с большим «праздничным» колоколом. Стал танк тащить его, да, видать, старшина Филатов отвык за войну от тонкой работы: резко перевел рычаги. Глядим, ухо колокола и оторвалось. Вес-то немалый – более 26 тонн. Покрутились мы тогда с этой махиной, но все-таки вытащили и доставили в Кремль.

Прибывшие водолазы нашли в Волхове все три затонувших колокола, которые затем танкисты и отбуксировали в Кремль. Поднимать их тогда на звонницу не было ни сил, ни времени. Позже соорудили постаменты и поставили на них бронзовые исполины, где и стоят они по сей день, удивляя и восхищая всех приходящих в Кремль». Эти исторические колокола установлены на помосте у подножия звонницы Софийского собора. На самой звоннице - колокола современного литья.
http://www.otvoyna.ru/statya97.htm
http://vk.com/club12011186?z=p...3562%2Frev

Михаил Матусовский

Стихи, написанные по дороге на Старое Рахино

"Рафик" шел осторожно,
Чтоб не вытрясти душу.
То, газуя безбожно,
Лез из хляби на сушу.

То он прыгал на комьях,
Прямо к небу взмывая...
Тут-то вас я и вспомнил,
Шоферня фронтовая.

Вы, сползая с понтонов,
Рвали тормоз сердито.
Кровь со старых трехтонок
До сих пор не отмыта.

Шли по сваленным соснам,
По фашинам кургузым
Со своим смертоносным
Огнедышащим грузом.

Вы, завязнув в болоте,
Все на свете ругали -
Слов таких не найдете
У Владимира Даля.

Надо было, чтоб двинуть
Ваш рыдван из болота,
Литров двадцать бензина
Да и столько же пота.

Солнце в небе казалось
Недобитым подранком.
И душа примерзала,
Как ладони к баранками.

Только ветви склонялись
Над могилами павших.
Только цифры сменялись
На спидометрах ваших.

Так и мчались вы, парни,
Под осколочным градом,
Там, где смерть, как напарник,
С вами ехала рядом.

1976

Деревня Старое Рахино расположена на реке Холова, в 7 км к западу от федеральной автодороги «Россия» М10, в 13 км к югу от районного центра посёлка Крестцы. К югу от Старого Рахино находится озеро Ямно.
Деревня известна с конца 15 века, когда она входила в состав Локоцкого погоста Деревской пятины. В 1837 в Рахино построена каменная Церковь Рождества Пресвятой Богородицы. Село Старое Рахино считается родиной народного промысла «Крестецкая строчка». С 1860-х годов местные крестьянки стали наносить особенные узоры на домотканое льняное полотно. Недорогие изделия пользовались большим спросом у скупщиков, которые, в свою очередь, продавали их в больших городах. Надомный промысел Крестецкая строчка распространился за пределы Рахинской волости только после 1890 года.

На фото: Церкви Рождества Пресвятой Богородицы (1837) и церковь свв. Царственных Мучеников (2014)

Крестецкая строчка