Ардатовский уезд

Деревня Крутец, Успенской волости



Борьба с тифом


В деревне Крутце, Успенской волости, Ардатовского уезда, в которую по случаю эпидемии брюшного тифа в помощь местному медицинскому персоналу, командирован был фельдшер санитарного бюро И.М. Кузнецов, заболевания тифом начались ещё осенью. Благоприятной почвой для развития эпидемии, помимо плохого экономического положения жителей в зависимости от недорода, от которого более или менее пострадал весь уезд, упадка промыслов (каменщики и кошмовалы) и частых пожаров, посетивших деревню (за год было 12 пожаров - поджигал душевнобольной, находящийся теперь в психиатрической лечебнице губ. земства), следует считать также и очень крупные недостатки водоснабжения. По недостатку средств и инструментов, жители, достигнув каменистого слоя, бросили рыть колодец на 12-й саж. (за помощью к губ. земству они пока ещё не обращались) и по-прежнему пользуются совершенно непригодной водой поверхностных стоячих прудов. Особенностью в данном случае является след. обстоятельство: в верхнем, несколько более удалённом от домов пруде, поят скотину, моют бельё и пр.; кроме того, вода в нём загрязняется стоками из некоторых домов и в таком виде стекает в нижний пруд, расположенный более центрально - из него-то жители и пользуются водой для питья и варки кушанья. Так как осенью через деревню проходило много богомольцев и некоторые мыли бельё в том же пруде, то распространение заразы этим путём в данном случае вполне возможно. В настоящее время, благодаря употреблению частью родниковой (в 1/2 версте от деревни), частью прокипяченной воды, эпидемия быстро стихает.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 1, 1904 г.

Село Погиблово



В с. Погиблове летом окончена плотина, начатая крестьянами ещё в позапрошлом году. Население сильно бедствовало, так как негде было брать воду для домашнего обихода. Длина плотины 45 сажен; пруд глубиной в среднем 0,8 сажени.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 4, 1904 г.

Злоупотребление



Земский страховой агент 2-го участка Ардатовского уезда сообщил губернской управе, что крестьяне Шилокшанской волости в числе 34 человек, взявши с рассрочкой платежа из склада губернского земства при ардатовской управе кровельное железо в количестве 525 пудов, продали железо на базаре в с. Кулебаках, вместо того, чтобы употребить его на покрытие построек. Железо выдавалось из склада по удостоверениям местного волостного правления, которое выдавало их одному и тому же лицу по два-три раза. Губ. земская управа обращается к местному земскому начальнику с просьбой не отказывать в содействии внушением волостным правлениям, чтобы они строго руководствовались правилами продажи железа на льготных условия и выдавали бы удостоверения лишь тем крестьянам, которым железо необходимо действительно на покрытие построек, и чтобы во второй раз удостоверения на приобретение в кредит железа выдавались бы тогда только, когда долг за ранее купленное железо уже погашен. С крестьян, торговавших льготным железом, весь долг за него будет взыскан сразу и теперь же.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 6, 1904 г.

Село Писарево, Стёксовской волости



Нынешний год настолько оказался плох, что крестьяне придут надолго в разорение. "В пять лет не поправишься", - говорят мужики. Скотину лишнюю всю продали осенью по дешёвой цене. Скот, оставленный на зиму, переносил её трудно, корм плох, а то и вовсе его не было - мяли ржаную солому на месиво; иные не знают, как дожить до лета и до травы. Здесь народ не ремесленный и не торговый. Что уродится в поле, тем только и живут, и теперь положение крестьян нашего села самое плохое.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 17, 1904 г.

Из Ардатовского уезда



Благодаря неурожаю минувшего года, когда крестьяне собрали с своих полей рожь много что сам-друг, а для ярового и серпа не казали, во многих селениях нашего уезда нужда смотрит прямо в глаза местным жителям. Особенно страдают от недорода жители селений в районе горных заводов. Когда шли заводы, мы здесь не особенно и надеялись на урожаи, а питались работой на самих заводах, или в рудниках, или перевозкой той же руды на заводы. Теперь мы как рак на мели - ни хлеба, ни работы. Года два тому назад, пока заводы еще шли хорошо, крестьяне понашили себе "спинжаков", калоши обули, жёнам понашили платьёв, молодёжь с гармошкой гуляла. Как прикрылись заводы, все эти признаки зажиточности как рукой смахнуло - всё очутилось на базаре и в закладе у деревенских "благодетелей".

Резко обозначилась наша неподготовленность к самостоятельному сельскому хозяйству. Земля в забросе, пахалась кое-как. Только старики вспоминают про прежнее "дозаводское" хозяйство, когда не надеялись на "лёгкую" работу и мужички с малых лет привыкли к сохе.

Минувшую зиму многие наши мужички отправились на заработки в Нижний, Сормово и далее, но за избытком всюду рабочих рук, все возвратились восвояси с тощими желудками и карманами. А дома остальной хлеб без них "до рук доели", и пошло последнее добро "благодетелям".

- Дай, Христа ради, Тит Титыч, рубликов десяток. Ей же богу, по осени отдам, - кланяется какому-либо Разуваеву мужик. - Вот и заклад тебе. Только до осени.

Разуваев сначала откажет, "что сухая-де ложка рот дерёт". Мужик, зная в чём дело, отправляется "в монопольку" и на остальные крохи берёт бутылку и угощает его.

Разуваев и тут кочевряжется: "мы-ста вам благодетели, а вы к нам с непочтением". Потом внимательно пересмотрит весь заклад, и если окажется всё добро порядочным, может быть и даст десять рублей, но только с условием, чтобы по осени принести пятнадцать.

Если кто вздумает занять сумму рублей в 50, то прежде поит "благодетеля" недели две-три, а потом, может быть, и получит 50 руб., но только с распиской непременно уплатить осенью 75. Да, кроме того, обязуется выжать "благодетелю" десятину ржички.

Читаешь, что в других местах заведены уже и ссудо-сберегательные кассы и кредитные товарищества, и завидуешь, что у нас не найдётся человека, который взял бы на себя почин в этом добром деле.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 21, 1904 г.


* * *

В нашем селении недавно выдавали овёс и гречу на обсеменение полей. Помощь была необходима, так как многие с полей ничего не собрали. При раздаче из "магазеи" не обошлось, как водится, без споров и ругани. Один кричит: мне должно получить пять пудов, а выдали только четыре; другой - что его совсем обделили... К вечеру же некоторые и совсем с "способием" расквитались. На другой день встречается мне один крестьянин, направляющий свой путь к "монопольке", и на вопрос куда? - кажет в руке гривенник и отвечает: "Да вот помянуть овсец-то - весь продал, с должишками расплатился. Только и осталось, пойти хоть выпить на остатки-то!".

- А как же, сеять-то что?

- Да было своего маненько - и посеял, а больше-то мне и не надо. Как даст Бог урожай, так и этого с меня будет, а не будет дожжичка, так хоть всё поле засей - толку не будет!

Оказалось, что и многие с своим овсом так устроили. Несмотря на выдачу семян, много яровых полос у нас осталось не пахано. Семена и выдали, да "емен" не хватило. Так многие и променяли свой овёс на муку, или пораспродали на другие нужды. Гречу все поголовно отвезли на круподранки на крупу... и уже доели. Хотя, к слову сказать, в нашей местности при иловатой почве, греча совсем не родится. Но спросят: "Зачем же брали на семена гречу, когда её здесь не сеют?". Ответ готов: "Слышали, что выдают и гречу, давай нам и гречу, хоть кашки поедим".

Неоднократно нам приходилось беседовать с зажиточными односельцами, у которых есть свой овёс, и объяснять им, что напрасно они берут в ссуду семена, так как за них по осени необходимо платить, и платить не дёшево. Никто почти не верит... "Нет, говорят, это нам способие бесплатно откуда-то прислано". Казал им и "Ниж. Зем. Газету" в доказательство своих слов, и это мало действует: "Мало ли что в газетах пишут, да не всё сбывается".

В конце года и при урожае окажется, что мы будем без овса - семена проели, а поля пропустовали. Так уж повелось - по бедноте и невежеству только и думаем о том, чтобы урвать где-нибудь кусок и заткнуть им настоящую нужду, а в будущем - что Бог даст. Сейчас только бы получить, хоть и втридорога, а впредь о расплате мы не думаем - авось простят!



Источник: "Нижегородская земская газета", № 21, 1904 г.


* * *

Наступил Успенский пост, а у нас ещё рожь всё не сжата. Холод и ежедневные дожди не позволяют созреть ржи - доселе колос и солома зелёные. С виду зерно и крупное бы, но легко растирается между пальцами в липкую жидкость.

С тоской посматривают на дождливое небо крестьяне и с нетерпением жаждут вёдрышка. Хлеба нет ни у кого. Если и были прошлогодние скирды у зажиточных крестьян, то, недавно, в виду благоприятных надежд на настоящий урожай, всё перемолотили, всё пораспродали или раздали по займам. А теперь сами покупают втридорога - мука на базаре доходит до 1 руб. 20 коп. за пуд. Пособие выдавать перестали, а рожь и доселе в поле; бедняки, недоедавшие и минувшую зиму, благодаря летошнему неурожаю, теперь положительно плачут, продают за бесценок скошенное сено, лишь бы добыть на пудик мучки.

Сказывают про одного крестьянина, что он, несмотря на зелень, сжал со своей полосы несколько снопов ржи, высушил эти снопы на печке, потом как-то ухитрился добыть с меру неспелой ржи, смолол её, и отведал нового хлебца. Но только после этого он и семья его почувствовали боль в животе и тошноту. Виновата-ли в том незрелая рожь, не знаем, так как, в конце концов, всё кончилось благополучно, но нужно сказать, что по моим наблюдениям, в нашей местности очень много появилось во ржи спорыньи, на которую крестьяне не обращают никакого внимания, а дети даже срывают её с колосьев и жуют.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 33, 1904 г.


* * *

Только к концу августа в нашей местности успели убраться с ржаным полем, числа 25 свезли последние снопы. Урожай можно назвать очень хорошим - с десятины нажинали по 700-1000 снопов, а умолот 6-8 мер с сотни. Резко упали базарные цены на хлеб - числа 5 августа можно было купить пуд муки только за 1 руб. 10 - 20 коп., а теперь за 60 коп. сколько хочешь. Благодаря дождливому лету, рожь местами сжали не совсем созревшую, а иногда даже и совсем с зелёной соломой, но ждать дольше было нельзя. И то сеять начали только с 17 августа, тогда как в прошлом году в это время с севом почти покончили.

Дожди и холода уплотнили нашу иловатую почву до того, что соху взобьёшь в неё только с великим трудом, несмотря на то, что некоторые полосы были по два раза перепаханы. Достаётся и коням и пахарям! Плугов в нашем селе Е. ни одного не имеется. В соседней деревне Яковлевке их несколько, и владельцы их не нахвалятся - и самому легко, и лошади не натужно. Ныне по лету от нас нарочно ходили туда посмотреть на пахоту и самим попробовать. Слышно, что полюбилось.

Из яровых хлебов у нас овёс хорош, его начали жать с 25 августа. Чечевица порядочная, но ещё зелена и не совсем налила, да вопрос и нальёт ли уже теперь? Горохи - те ещё и по сейчас цветут и вряд ли соспеют, разве только простоит до октября сухая и тёплая погода, так что скорее всего придётся их снять зелёными, прямо на корм овцам и коровам. Просо совсем пропало, а если где и есть, то, как говориться, колос от колоса - не слышно голоса.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 37, 1904 г.


* * *

Минувшим летом, благодаря обильным дождям, в нашей местности хорошо уродились разные хлеба и травы, особенно хороша рожь. Умолот с десятины еле-еле удобренной земли 80 пудов, чего здесь никогда не бывало.

Теперь бы, кажется, только и отдохнуть душой и телом нашему крестьянину, голодавшему несколько лет к ряду. Можно бы позавидовать кажущейся зажиточности наших мужичков, видя как у них "на гумнах везде, как князья скирды широко сидят, подняв головы", но на самом деле завидовать нечему - зажиточность эта именно только "кажущаяся", ибо давно часть этих скирд или позапродана или посулена в уплату долга за взятый летом хлеб местному мироеду.

Пособие, по казённой мерке, выдавать закончили у нас в июне, так как по продовольственному расписанию рожь обязана была уродиться в половине июля, но расписание предполагает, а "Бог располагает". Как известно, за непогодой, приступили к жатве только после Преображения, следовательно, крестьянское население в июле было брошено на произвол судьбы. Пришлось обращаться к местным благодетелям в лице Разуваевых и Колупаевых, так как доселе, несмотря на неурожаи несколько лет к ряду, крестьянин не приучил своё чрево к голоду.

Разуваев, видя, что в поле благодать и получка гарантирована, давал хлеба, но только ценой по расписке ставил от 1 руб. 20 коп. до 1 руб. 80 коп. пуд. В настоящее время на наших базарах цена хлеба 50 коп. пуд. Следовательно, при реализации урожая, мужичку приходится на каждый взятый у "благодетеля" пуд хлеба расплачиваться тремя пудами.

Теперь подати и недоимки.

По случаю того же неурожая прошлого года, тогда подати не взыскивали, а теперь требуют уплаты за два года разом. Не раз уже и полиция к нам заглядывала с угрозой продать за недоимку "бурёнку". "Бурёнку" жаль, приходится тащить на рынок опять тот же хлебушка, и хотя дёшево, да продавать. В результате у иного мужичка от большого "скирда, высоко поднявшего голову" останется только одно воспоминание в виде кучи соломы.

В прошлом году мужички и соломе были рады - всё корм скотине, а теперь и солому девать некуда, потому что летось к весне у многих скотина совсем свелась на нет: кто продал на нужду, а у которых и с голоду околела. Хорошо бы теперь коровкой обзавестись, но для этого нужно другой скирд на базар, а если его нет?.. Без хлеба плохо, но и без коровы не мёд - уж очень набил зубы-то один ржаной хлебушка, а где есть ребятишки, там без коровы прямо-таки слёзы.

Хорошо бы в этом случае придти на помощь населению нашему земству, с правильно организованным мелким кредитом для крестьян.

Но пока что приходят на помощь и бедному населению всё те же Разуваевы.

У Разуваева всегда на пригороде не одна корова. Бедняк, облюбовав одну из них, просит продать ему облюбованную "пестрянку", но денег у него только десятишница, а остальные просит подождать. Благодетель, в виду этого, от продажи отказывается, но предлагает мужику взять "пестрянку" на год исполу. Делается это так: крестьянин уплачивает хозяину коровы арендную плату в размере от 7 до 10 руб. в год и за это пользуется год коровой, как своей собственностью, т. е. всем молоком и приплодом, если будет в этот год. За это, кроме платы, обязан хорошо кормить корову, за чем особенно следят хозяева.

По окончании "исполнительного" года, мужичёнко опять остаётся без коровы, опять ищет другого "благодетеля", которому бы вручить свою трудовую десятишницу и питаться год от чужой коровы со своими малыми ребятками. В огромных барышах остаются "благодетели", которых у нас развелось несколько. Для этого они по осени скупают на базарах каких-нибудь лядащих коровёнок от 25 до 30 руб., отдают их исполу, и зарабатывают от 40 до 50 процентов в год.



Источник: "Нижегородская земская газета", № 51, 1904 г.