Кошелиха (Камкина Мордовская)

Портняжный промысел в Ардатовском уезде (1869 год)


В селе Кошелихе на 701 жителя приходится 200 портных, которые работают по Нижегородской губернии и за её пределами.

Портняжный промысел состоит в шитье крестьянской одежды: каратаек, чапанов, шуб, полушубков, курток, кафтанов, шапок, рукавиц, портов и прочего. Жители данным промыслом не занимаются как самостоятельные промышленники: они шьют только по заказу или у себя на дому, или для тех же заказов отправляются на-сторону, работая, в том и другом случае, из хозяйского материала. На стороне портные ходят по улицам и предлагают свои услуги нуждающимся в теплой или другой какой-либо одежде. Здесь, на стороне, более состоятельные портные снимают квартиру и в ней, на своих харчах (человека 2 и 3 с учениками), работают все время, свободное от сельского хозяйства. Такие квартиры снимаются, по большей части, в уездных городках и больших торговых селах, как например в Арзамасе, Лыскове и пр. Как более зажиточные, эти портные работают и из собственного материала, покупаемого на рынках; впрочем, последний затрачивается ими только на шитье полушубков.

Земледелие, как главный и существенный источник материального обеспечения, составляет коренное занятие упомянутых селений; поэтому портняжный промысел существует здесь в виде только временного побочного занятия, которому уделяется время, свободное от полевых работ.

Занятие промыслом обнимает собою время с 15 октября (иногда с Филипповок) до Масленицы (иногда до Страстной седмицы), так что круглым числом на него уходит около 130 дней в год.

Портные отправляются на свой промысел кучками, человек в 5 и более, вместе с мальчиками. Отыскав себе работу в каком-нибудь селении, они остаются здесь, принимают случившиеся заказы и, кончив их, переходят в другое село. Правильно организованного товарищества или артельного начала между ними нет. Указанные группы в 5-6 человек, в число которых входят мальчики, составляются обыкновенно из односельцев; только старые, опытные портные, бывшие уже много раз на стороне, берут к себе иногда учеников из других деревень, например глуховские портные берут детей хозинских лесопилов и др. Родители охотно отдают своих детей для обучения портняжному ремеслу к таким опытным и хорошо известным на стороне портным; последние хорошо знают, где больше ценится их работа и возможен лучший заработок.

Время и причины возникновения портняжного промысла в данной местности определенно неизвестны; ниже мы приведем те сведения, какие можно было получить от портных.

Нет сомнения в том, что портняжный промысел в описываемых селениях существует издавна; первоначально шитье одежды не было, конечно, специальным промыслом, а существовало скорее по необходимости, с
целью удовлетворения исключительно личных и семейных потребностей, и только потом, мало-по-малу, это занятие стало специализироваться и положило начало портняжному ремеслу. В старое время, говорят кустари, некоторые поселения получали заказы от помещиков и от местных крестьян. Существовавшая здесь суконная фабрика (Елизарьево, Круглые Паны и Яковлевка) имела особенно сильное влияние на развитие портняжества. Многие, говорят кустари, зарабатывали от этой фабрики хорошие деньги и шитьем одежды и тканьем сукна. Вообще можно думать, что суконная фабрика в целой окружности доставляла крестьянам кусок хлеба. С уничтожением её и начался, вероятно, настоящий перехожий характер портняжного промысла, когда масса рук, оставшихся без занятия, принуждена была отыскивать себе новые заработки, тем более, что доходы с крестьянского хозяйства не могли удовлетворить всем потребностям местного населения.

Те, которые получали заказы от фабрики и не оставили своего ремесла и после её уничтожения, отправились для получения заказов на сторону; хороший же заработок на стороне побудил и других искать их.

В настоящее время жители Круглых Панов, Елизарьева, Яковлевки, отправляются в Симбирскую губернию на суконную фабрику и продолжают ткать сукна. Таким образом портняжный промысел развивался больше и больше. В числе обстоятельств, способствовавших развитию этого ремесла, было также уничтожение крепостного права. С этого времени всякий мог свободно и куда угодно отлучаться с места своего жительства. Естественные же условия местности описываемых поселений, по своему характеру, не могли доставить крестьянам другого более выгодного промысла и хорошего заработка в осеннее и зимнее время; портняжный же промысел был им «на руку». И до сих пор портные, видимо, довольны своим промыслом и не высказывают обычных жалоб и сетований на то, что их промысел плох, труден и дает плохие заработки, утверждая, напротив, что их промысел, при земледелии, служит хорошим подспорьем, что с ним они могут существовать, могут сводить концы с концами, - а ведь и это для большинства наших крестьян много значит. «Заработки наши не трудные, и легче любого промысла, выражаются портные; на стороне и с
иголкой не будешь голоден; а если гулять не будешь, то и домой на уплату податей и для прочих расходов домашних принесешь, - да и хлебец-то у тебя в барыше останется». Так как кустари говорят, что они не только своих детей обучают портняжному ремеслу, но и детей чужих крестьянских семей, то нужно предположить, что этот промысел продолжает развиваться и сейчас и, сравнительно с другими промыслами Ардатовского уезда, портняжный находится в процветании, хотя и жалуются на то, что «больно де много развилось нашего брата: куда не придешь – везде отбивают работу».

Земледелие в здешних краях общинное, все кустари имеют наделы и возделывают свои участки сами. Кроме конопляников во всех этих поселениях другой более развитой садовой или огородной культуры, табачных плантаций, не существует. Сильные неурожаи, часто посещавшие Ардатовский уезд вообще и в частности указанные селения, способствовали накоплению в них недоимок, хотя всякий по возможности старается делать взносы исправно.

В селе Кошелихе накоплено недоимок на сумму 6839 р. 58 к., в крестьянских хозяйствах содержится 170 лошадей, 168 коров, 568 голов мелкого скота.

В некоторых поселениях лошадей держат больше, чем коров; это обстоятельство объясняется тем, что в этих поселениях, кроме портняжества, крестьяне, остающиеся дома, занимаются еще возкой дров и другими несложными работами.

Портняжная работа производится в обыкновенных жилых помещениях; приспособлений никаких не требуется, за исключением тех, которые имеются в каждой жилой избе – стола, скамейки и т.п. Инструменты, которые употребляются при этом промысле, очень просты – это большие ножницы, складной нож, употребляемый при кройке овчин, деревянный или железный аршин и чугунный утюг (его имеют не все портные), и, наконец, напёрсток.

Главнейший материал при портняжном промысле составляют: сукна крестьянские и купные (фабричные), овчины, бумажные материи, коленкор, холст подкладочный, крашеный и белый; побочные же материалы: нитки белые и синие, разные отделки – тесьма, котик, барашек, пуговицы, крючки, пряжки, вата и т.п. Те кустари, которые самостоятельно занимаются на стороне своим промыслом, покупают материалы (особенно овчины) на местных рынках. Вообще же все портные работают из хозяйского материала. Говорить о технической стороне производства нет особой необходимости, потому что способ кроения хорошо известен всякому. Общие приемы портных работ можно представить в следующем виде: сначала на материи рисуются мелом известные части одежды, затем их выкраивают ножницами или ножом (овчины); если при этом нужна подкладка, то и с подкладкой делают то же самое; вата сначала настегивается на подкладку, а потом вместе с последней пришивается к «верху»; все это разглаживается утюгом и т.д. Изделия из овчин не утюжатся , а толстые швы разглаживаются наперстком или какою-нибудь тяжестью – молотком, гирькой или деревянной колотушкой. Вся работа производится каждым ремесленником отдельно. Разделения труда не существует; если есть ученики, старшие стараются исподволь приучить их к своей работе, давая им самое несложное дело. Годовой заработок всех кустарей Ардатовского уезда не превышает 75000 рублей, считая в среднем чистый годовой заработок на каждого, исключая расходы – 50 рублей. Каждый портной в продолжение 12-часового рабочего дня сделает один полушубок (новый), один кафтан, две каратайки (из крестьянского сукна без подкладки, со сборами сзади), за что получает от 50 до 70 копеек и более (если видит, что в одежде нуждаются, а шить некому). Допуская, что каждый взрослый портной сошьет в один день крестьянское платье на сумму 5 р. – в 130 дней он должен сшить платья на 650 р., а стоимость изготовляемой всеми кустарями крестьянской одежды будет равняться приблизительно 650000 рублей.

Выше мы видели, какие одежды приготовляются портными, укажем теперь их стоимость: каратайка стоит 3-4 рубля, чапан 5-12 р., шуба 10-12 р., полушубок 8-18 р., куртка 1-5 р., кафтан 7-10 р. Главные недостатки заключаются в низком уровне требований крестьян; вообще сами портные говорят, что их заказчики – крестьяне – не слишком требовательны по отношению к чистоте и внешней отделке своего платья. Главное внимание при шитье обращается ими на прочность сшитой одежды, особенно будничной, которую они носят ежедневно при работах. Те портные, которые живут в городах в квартирах и шьют, например, полушубки из собственного покупного материала (таких во всем уезде до 30-ти человек), обращают внимание и на внешний вид приготовляемого изделия, на его отделку, чистоту шитья и т.д., мало заботясь о его прочности. Более славящиеся портные находятся в с. Глухове, Пузе и Ивановском.

Портняжным ремеслом в означенных поселениях занимаются сами хозяева, работников и работниц не нанимают, но многие берут с собой на сторону (по всей губернии) мальчиков – учеников. В ученики принимаются мальчики с 12-летнего возраста. Первоначально они тачают выкроенные вещи для грубых крестьянских одежд, например, каратаек; потом приучаются к работе более искусной и наконец учатся кроить. В ученики берутся по большей части сироты и дети бедных родителей; жители с. Хозина – лесопилы, отдают и провожают детей 12-летнего возраста на сторону портняжничать, или, как они выражаются, «чинить рухлядь» и «нашивать православным на одежду заплаты»; когда же ученикам будет 16-17 лет, они употребляются для пилки леса и других работ. Ученики находятся на стороне на полном хозяйском содержании. Содержание ученика хозяину обходится 3 рубля в месяц. Года через 2-3, или после 2-3 зим, хозяин начинает уплачивать часть или все подати, лежащие на семье его ученика; в последний год обучения хозяева платят ученикам своим жалование по 1 р. 1,5 р. в месяц. Положение учеников у хозяев удовлетворительно. Уход на сторону мальчиков 12-ти и 13-тилетнего возраста неудобен тем, что отрывает детей от школы. Редкие портные знают грамоте. Хозяева же нисколько не заботятся об обучении ей учеников. Ученье ремеслу продолжается года 3, но, как выражаются кустари, до мастерства ученики не дойдут и в 10 лет, «они в продолжение 10 лет ходят по миру, да обшивают заплаты». Артелей не существует. Производительность земли и
хозяйства настолько недостаточна для продовольствия портного, что в течение года ему приходится прикупить продуктов на 50-70 рублей и более, смотря по величине семейства. Все портные платят податей и налогов в год приблизительно на 10000 рублей, считая с души всяких сборов по 10 рублей в год. Нечего говорить, что сельскохозяйственных продуктов никогда для продуктов не остается. Если и продают сено, то исключительно по нужде, с целью купить на вырученные деньги известное количество хлеба.

Основной капитал портного не превышает 2-3-х рублей, нужных для закупки всех инструментов; оборотного капитала портные не имеют, так как все они преимущественно шьют из материала заказчиков. В означенных поселениях таких портных, которые в состоянии вести работу на собственные средства, очень немного. Нужно заметить, что такие портные совсем не живут в своей деревне – на родине, но, живя в городе или в торговых больших селах, работают здесь целый год и домой для полевых работ не возвращаются. Эти портные как по внешнему виду, так и по образу своей жизни, принадлежат уже к цеху
ремесленников-портных. Портных Ардатовского уезда можно встретить чуть не в каждом уездном городе Нижегородской губернии, а особенно зимой. Осенью наши кустари считают выгоднее для себя ходить по селам и деревням, так как в это время каждому крестьянину к зиме необходима теплая одежда. Следовательно, спрос на свою работу кустари находят: в своем уезде, за границей уезда, например, в Лукояновском уезде, где, по словам кустарей, есть и собственные портные; вообще же – работают по всей Нижегородской губернии; некоторые уходят даже в другие губернии – Владимирскую, Вятскую, Тамбовскую, Пензенскую и т.д. Во всех этих местах наши кустари зарабатывают деньги шитьем преимущественно полушубков и вообще овчинной одежды. В уездных городах шьют полушубки, а в селах и деревнях кроме того и другую крестьянскую одежду. В Тамбовской, Пензенской и др. губерниях наши кустари находят хороший спрос на свою работу у татар, которым они шьют полушубки (без сбор, наподобие сюртука); работа эта, как мне приходилось слышать от кустарей, очень спорая и прибыльная. Кроме портняжных работ наши кустари находят у татар и другую работу – стрижку, пользуясь тем, что овец татары не стригут; эта оригинальная работа, как говорят, дает порядочный заработок. Кустари, которые ведут работу на собственные средства, то есть сами для своих работ закупают на стороне материал (овчины), должны иметь оборотный капитал от 70 до 150 рублей. Срок оборота капитала 5 и 6 раз в год. Сбываются изделия на местных рынках и базарах прямо потребителям.

Портные вообще работают в продолжение 12 часов в сутки, а иногда и более, смотря по спешности работы. Особенно вредного влияния на здоровье это промысел не имеет. Те болезни и физические недостатки, которые замечаются среди портных, постоянно занимающихся промыслом, еще не успевают привиться кустарям нашего уезда; может быть, это происходит от того, что наши портные несколько разнообразят свои занятия – летом работают в поле, а зимою шьют одежду. При случаях выгодных портные занимаются на стороне и другими ремеслами, например, плотничеством и др., даже поденной работой; в крайности прибегают к Христову имени.

Образ жизни крестьян во всех означенных мною поселениях не представляет никаких особенностей – ни в культурном, ни в религиозном, ни в племенном отношениях. Характер местного населения подходит к типу чисто деревенскому. Только некоторые зажиточные кустари по своей одежде отличаются от прочих крестьян. У каждого почти портного есть праздничная казинетовая поддевка, кумачная рубаха и сапоги, а у крестьян – с испокон веку остается та же неизменная «каратайка» (из грубого крестьянского сукна) и чапан с огорелком (без сбор, с воротником). На умственно-нравственный склад промысел имеет такое же влияние, как и вообще всякий отхожий промысел. К характеристике жителей-портных можно отнести их привычку поболтать, похвалиться тем, где они были, да что видели и т.д. Вращаясь на стороне и слыша множество анекдотов, басен и сказок, портные любят и сами потешать народ своими рассказами о «жар-птице» или другой какой-нибудь диковинке. Переходя из дома в дом для работ, портные иногда доставляют в деревнях своим хозяевам в осенние вечера (особенно в праздничные) удовольствие странною игрою в тростниковые дудки – в одиночку и целым хором.

Стремление к обучению детей во всех селениях есть, но старание привлечь детей к работам по ремеслу не дает возможности мальчикам возможности заняться грамотою как следует. Выучившись кое-как читать, мальчики оставляют школу, а после, занявшись ремеслом, усвоенное ими скоро забывают. Число школ, сообразно с количеством народонаселения, слишком недостаточно; в целой, например, Глуховской волости только 2 школы ( в Глухове и Пузе); в Вертьяновской волости совсем нет училищ. В Ивановской – только в Смирнове. Вследствие иногда недостатка школ – дети обучаются грамоте у причта, а многие и совсем не учатся. Справедливо поэтому говорят портные о своих мальчиках: «Что им шляться дома! Лучше уж им с нами на стороне: глядишь – все тебе помога, аршин или ножницы подаст – и то ладно!».

Будущность портняжного промысла вполне обеспечена: недостаточность малых земельных наделов, с ниже-средней почвой, неимение иных более выгодных ремесел, заставляют крестьян крепче держаться за свой портняжный промысел. Распространению этого промысла среди жителей Ардатовского уезда много способствует и то обстоятельство, что портняжная работа не требует для своего производства большого капитала. Все более или менее несостоятельные, которые не имеют возможности взяться (или по неимению капитала или другого какого-нибудь заработка, или по неумению и незнанию) за другой промысел в осеннее время, по окончании полевых работ, уходят на портняжный промысел. Не имея возможности прокормиться со своей семьей у себя дома, наши швецы (по большей части) идут на сторону, где под предлогом искания для себя работы, часто собирают милостыню. Впрочем последнее нужно заметить не только относительно портняжного промысла, но и других, так, например, лесопильного, дроворубного и плотничного и других отхожих промыслов. В случае неимения работ на стороне, наши отхожие кустари если не промыслом, то Христовым именем и другими путями добывают себе копейку и, прокармливая себя на стороне, приносят и для уплаты податей. Немного разжившись от портняжного промысла, наши кустари бросают его и принимаются за хлебопашество, которое, при удобрении и более тщательном уходе за землей, родит, по выражению крестьян, «порядочно». Следовательно, портные Ардатовского уезда стремятся на сторону с целью разжиться, скопить копейку, а потом снова заняться и по возможности улучшить свое хозяйство. Таких примеров, когда кустари, скопив немного деньжонок, занялись хозяйством, можно найти во всех вышеозначенных поселениях, а особенно в Глухове, Пузе и др., и до тех пор, пока общественно-экономические условия жизни не изменятся к лучшему, портняжный промысел не прекратит здесь своего существования.

Из статьи С.С. Комарова в "Нижегородском сборнике" за 1869 год

"Нижегородские епархиальные ведомости" о селе Кошелихе:



1871

В прошлом Феврале месяце награждены набедренниками: священник Ардатовского уезда села Кошелихи Алексей Лавров.


1873

Мирской приговор

Прихожане села Кошелихи, 500 дворов, обязались: к доходам причта, получаемым от службы и треб 243 руб., земли 60 руб., лугов 45 руб., добавлять каждогодно 132 руб., дома построенные на счет прихожан при постройке церкви, содержать на счёт прихожан.


1876

Награждён скуфьёй священник села Кошелихи Иоанн Павловский.


1877

6 и 13 августа 1877 г. убиты на Шибке: 75 Севастопольского полка рядовой с. Кошелихи — Семен Васильевич Приписнов.


1878

Именной список нижним чинам, уроженцам Нижегородской губернии, убитым в сражениях против неприятеля, в 1877 году: 75 севастопол. полка рядовой Михаил Егор. Костин, с.Кошелихи, — пропал без вести.


1896

Церковным старостой с. Кошелихи назначен крестьянин Николай Карпунин.


1897

По милости Божией ни одного раскольника, ни одного сектанта, и истинно православный дух народа, свидетельствуемый крепкою верою отцов и хранением добрых старинных обычаев и нравов, открывается здесь, между прочим, в том, что шесть совсем небогатых материальными средствами приходов созидают у себя шесть каменных храмов Господу Богу в селах: Березине, Кременках — кладка уже закончена; Кошелихе, Худошиине, Онучине и Ездакове — продолжается.


1899

Награжден набедренником священник села Кошелихи Николай Золотницкий.


1900

Объявление благодарности Епархиального Начальства:

Протоиерей Кронштадтского собора о. Иоанн Ельич Сергиев на нужды построения нового каменного храма в селе Кошелихе, Ардатовскаго уезда, пожертвовал 100 руб.;

пожертвовали на тот же предмет: дворянка Агапия Павловна Полуектова — 100 руб., потомственный почетный гражданин Иван Михайлович Рукавишников — 50 руб., Нижегородскій купец Иван Александрович Иконников — разных церковных вещей и кровельного железа на сумму 200 рублей.


1901

Церковным старостой с. Кошелихи назначен крестьянин Маюков Роман Михайлович.


1903

Список священников, награжденных Его Преосвященством, в 6-й день Мая 1903 года, скуфьями и набедренниками: Награждается скуфьею священник церкви села Кошелихи — Николай Золотницкий.



На фотографии один из пожертвователей на храм села Кошелихи - святой праведный Иоанн Кронштадтский

Золотницкий Николай Андреевич


Протоиерей Покровской церкви с. Глухово 3-го благочинного Ардатовского округа.

Родился в 1866 году, из духовного звания.

В 1888 г. окончил Нижегородскую духовную семинарию со званием студента.

25 июня 1888 г. Преосвещенным Модестом (Стрельбицким) определен священником к Троицкой церкви с. Кошелиха. Служил там до 1921 года.

С 1911 г. - окружной учительский депутат, Епархиальный депутат и притом бессменный, благочинный уездный наблюдатель.

С 1914 г. - ревизор свечных ящиков.

С 1915 г. - член Братства Преподобного игумена Сергия Радонежского при Арзамасском Духовном училище.

Изыскал средства на постройку Троицкой церкви с. Кошелиха, которая была построена в 1901 г.

Имеет награды: в 1898 г. - набедренник, в 1903 г. - скуфью, в 1915 г. - камилавку, в 1916 г. - наперсный крест, в 1913 г. - орден Святой Анны 3-й степени.

В 1921 г. представлен к сану протоиерея.

Непрестанно проповедует слово Божие.

Его уважают и миряне и священство.

Проявляет большое соучастие в горе и в скорбях.

Обладает значительными и практическими знаниями в области медицины.

Спасал несчастных.

Священник о. Николай Золотницкий пожизненный член общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям.

Жена - Мария Ивановна (1872 г. р.), воспитанница - Антонина Николаевна Паведанная (1905 г. р.).


Сведения из книги "Справочный материал по священнослужителям и церковнослужителям Нижегородской епархии в период 1916-1939 г.г.", Нижний Новгород, 2011 г.

---------------------------------------------------------------------------

На фотографии: св. Золотницкий Николай Андреевич (слева).

Выражаю сердечную благодарность Бланару Марии Васильевне, предоставившей фотографию из семейного архива.

Супруги Золотницкие Николай Андреевич и Мария Ивановна, 1910-й год

Фотография с сайта МАОУ "Кошелихинская основная школа"

Чудо на источнике в селе Кошелихе (воспоминания очевидцев)


В детстве любили мы ходить в лес за ягодами, грибами. А когда возвращались из леса уставшие, обязательно заходили на родник – воды попить, отдохнуть. И вот однажды, как обычно, зашли мы на родник отдохнуть. Это было приблизительно в 1967 году. Родник был неглубокий, огорожен бревенчатым срубом. Попили мы воды, и вдруг кто-то крикнул: «Смотрите, иконка!». Мы все смотрим на воду и все видим, как на воде овальной формы иконка Пресвятой Богородицы с младенцем на руках, одеяние на ней красного цвета, запомнились мне звездочки на плече и на голове. Очень похожа та маленькая иконка (в виде блезки, но изображение было очень четкое, красивое) на икону Казанской Пресвятой Богородицы. Все мы были в восторге и удивлении, все друг друга спрашивали: «Ты видишь?». Видели все, нас было приблизительно человек семь или восемь. Пока мы радовались и удивлялись, кто-то увидел, что на велосипеде едет девушка Т., она училась тогда в 9 или 10 классе и дружила с солдатами, в то время у нас была воинская часть. Мы ей руками машем, кричим: «Быстрее иди к нам». Она подъехала, спрашивает, чего у нас случилось. Мы ей говорим и показываем: «Смотри - иконка». Она посмотрела и говорит: «Я не вижу». Мы удивляемся, почему она не видит, иконка такая красивая, яркая и не такая уж маленькая. Все ей пальцами показываем, но она только твердит: «Я близорукая, я не вижу». И вот одна девочка Л., так старалась ей показать, что пальцем дотронулась до иконки, и она сразу же разделилась на мелкие кусочки, и все они расплылись во все четыре стороны к стенам сруба. Когда мы это увидели – опечалились, головы повесили. Я ей говорю: «Эх ты, изломала». И вдруг видим, все блезки со всех четырех сторон опять сплываются в середину, соединяются – и опять получилась эта же иконка. Мы опять радуемся и удивляемся: «Смотрите, смотрите, опять все блезки собираются, опять иконка!». Девушка Т. на нас смотрит и ничего не понимает, чему мы радуемся, о чем говорим, села на велосипед и уехала. Тогда девочка Л. (всегда чего-нибудь придумывала) предложила: «А давайте еще раз изломаем и посмотрим, соберется опять иконка или нет». Все согласились. Она опять пальцем дотронулась, иконка опять разделилась, расплылась к стенам сруба, а потом опять собралась в середине. Всё повторилось. А вот в третий раз изломали так, что мальчик К. упал в источник, всю воду взмутил с гразью. Все блезки исчезли, какое-то время стояли мы и смотрели, может опять появится, но больше иконки не было.

* * *

Давно это было. Но, хотя и прошло с той поры много времени, а я до сих пор всё хорошо помню. А было мне тогда всего лет пять. Такое не забывается.

Жили мы тогда на южной окраине села, недалеко от леса. Всё лето, каждый Божий день ходили в лес, то за грибами, то за ягодами, соберемся целой ватагой и идём. А дорога была у нас одна. Туда идём, обязательно заходим на источник, мы его называли «ключик», и оттуда - тоже. В лес идём – с собой воды наберём, а когда из леса идём всегда на ключике останавливаемся: пьём, умываемся, отдыхаем.

Вот однажды, возвращаясь из леса, заходим как всегда на привал. Только хотели зачерпнуть воды – смотрим, а посреди сруба, на поверхности что-то плавает и светится. Кто-то закричал: «Смотрите – Боженька, Боженька!». И сразу я увидела на этом, как бы масленом пятнышке, изображение Божьей Матери с Младенцем. Величиной оно было небольшое, всего с трёхкопеечную монету, только не круглой, а овальной формы. Мы буквально облепили сруб, а нас было человек десять, не меньше. Своими головами мы загородили солнце, на поверхности воды от нас была тень, но изображение всё равно было чёткое, от него исходил нежный голубой свет, как от лампы дневного света, но не яркой. Вернее будет сказать, что свет был белый, с чуть голубоватым оттенком. Тогда и сёстры мои, и подружки, а также и я, радостно закричали: «Боженька! Боженька!».

Как раз в это время мимо ключика на велосипеде ехала Т., она была взрослая и дружила с солдатом. Мы стали звать, чтобы и она посмотрела. Она подошла, спросила, зачем мы её звали. Мы ей: «Посмотри, у нас Боженька!», «Где?», «Да вот же – смотри!», «Ничего не вижу, я немного близорукая, но тут ничего нет».

Тогла Л., она у нас атаманша была, показывая ей, нечаянно коснулась указательным пальцем до изображения и воды. «Ах вы обманщики, сочинители, фантазёры!» - сказала Таня, села на велосипед и уехала. А образ Божией Матери расплылся во все четыре угла, переливаясь всеми цветами радуги. Примерно также бывает, когда на воду капает солярка или бензин. Когда мы увидели, что изображение пропало, тогда подняли плач и кидались на атаманшу с кулаками, говоря: «Зачем ты Боженьку сломала?». Потом смотрим, а это масляное пятно, как прежде расплывалось по углам, опять стало стягиваться в середину, и постепенно опять собрался в середину. И постепенно опять собрался такой же образок Божьей Матери, от которого опять исходил свет. Тут мы на радости стали прыгать и скакать, крича при этом: «Боженька вернулась!». А потом, видимо всем пришла мысль повторить чудо, также коснуться воды, как это сделала атаманша. Все разом кинулись к срубу, может кто и успел первый коснуться, в такой суматохе я не увидела.

Один мальчик так старался быть первым, что сам свалился в источник. Там было неглубоко, и он легко вылез, но замутил всю воду. После этого мы немного подождали, но ничего больше не появилось. Мы пошли все домой рассказывать родителям об увиденном. А девочка Л. рассказала всё своей бабушке и спросила: «Как же так, мы все маленькие видели, а Т. большая – нет?», на что бабушка ответила: «Не всем это дано. В Писании сказано - чистые сердцем Бога узрят».

Все очевидцы этого чуда по сей день живы и здоровы, всем уже около пятидесяти лет, все верующие, ходят в церковь и единодушно утверждают, что явившийся тогда в 1970-м году образок такой же, как на иконе Казанской Божьей Матери.

* * *

Другие очевидцы уточнили, что событие случилось в 1967 или 1968 году.



Фотография из книги Виктора Федина "Святые источники Дивеевской земли", изд. "Рязанская областная типография", 2017 г.