Велик могучим русский языка!

..Ассоциация учителей литературы и русского языка предложила создать в России лингвистическую полицию, которая защитит русский язык от засилья иностранных слов. Об этом агентству «Москва» рассказал председатель исполкома ассоциации Роман Дощинский.........

..Штраф за ошибки. Автор идеи лингвистической полиции — о борьбе с безграмотностью........

А по мне, так зараз в СИЗО сажать и потом двушечку!
Так как собираются организовывать эту "полицию" в рамках МВД, а не в рамках Академии русского языка, чо церемониться с нарушителями

Словесники рассказали, чем должна заниматься правоохранительная система русского языка.

И. ПАНОВ: У нас в гостях Роман Дощинский, член Общественной палаты РФ, председатель региональной общественной организации "Независимая ассоциация словесников". Здравствуйте, Роман Анатольевич. Вы москвич?

Р. ДОЩИНСКИЙ: Родился в городе Можайске Московской области. Последние 20 лет живу в Москве.

И.П.: А что вас печалит в языковой среде, например, Москвы? Вывески, реклама, граффити? Что вам не симпатично?

Р.Д.: Это мешанина, например, латиницы и кириллицы. Мы вчера как раз в Камергерском переулке, совсем центр, рядом с Кремлём. Но вывески наряду с поздравлениями жителям Москвы, какой у нас прекрасный город, замечательные жители, всё по-русски. Но вывески "spa-салон". Spa написано латиницей, "салон" написано по-русски. Камергерский отель передан латиницей. И сам отель — hotel — написано по-английски.

И.П.: А это не может быть оправдано ориентацией на туристов?

Р.Д.: Те, кто едет в Россию, являются подготовленными. Воспринимать кириллическую графику, я думаю, для них не составляет труда.

И.П.: У нас пополнение, в студии появляется ещё один гость — Мария Ровинская, научный сотрудник лаборатории социолингвистики Российской академии народного хозяйства и государственной службы, старший преподаватель кафедры русского языка РГГУ. Мария Михайловна, добрый день.

М. РОВИНСКАЯ: Здравствуйте.

И.П.: Давайте к делу. Обсудим так называемую лингвистическую полицию. Несколько дней назад вы, Роман Анатольевич, предложили ввести эту самую лингвистическую полицию. Наверное, должен быть закон о государственном языке пересмотрен с той точки зрения, что там нет тех пунктов, которые вы предлагаете ввести, которые были бы связаны с охраной литературных норм. Нужно в законе о государственном языке прописать, что такое государственный язык, кто несёт за него ответственность и должна ли она за него быть, возможно, административная. Всё верно?

Р.Д.: Всё верно, кроме того, что лингвистическая полиция — это образное выражение.

"Безусловно, речь шла, не будем использовать слово "лингвистическая", это заимствование, как и "полиция" о языковой комиссии"

И.П.: А "комиссия" не заимствованно? Я не пурист. Я прошёл эти дискуссии с людьми, которые за консервирование русского языка ещё в университете. Вы, наверное, последователь Солженицына в этом вопросе?

Р.Д.: В словаре, в котором предложил довольно странные для современной аудитории слова. Речь не об этом, речь о том, что наконец-то должен быть создан орган, а может, он уже есть, Институт, например, русского языка имени Виктора Владимировича Виноградова в структуре РАН, который бы отвечал за нормирование современного русского литературного языка. Литературный язык не может быть ненормированным.

И.П.: У нас мало органов, его регулирующих?

Р.Д.: Его просто нет.

И.П.: А мне вспоминается Институт русского языка имени Пушкина, Институт лингвистических исследований, который нормативные словари в том числе утверждает.

Р.Д.: Каждая организация имеет право выпустить нормативный словарь, запустить это через любое издательство. И тогда мы окажемся в ситуации, когда норма просто размывается, потому что каждая инстанция будет предлагать свои нормы.

И.П.: Мария Михайловна, вы можете не стесняться.

М.Р.: Я в некоторой растерянности. Мне кажется, что в том смысле, в котором говорит Роман Анатольевич, у нас литературная норма не так страдает. У меня нет панических настроений в этом смысле. Представляется, что кодифицирующие источники, которые сейчас издаются, справочники, грамматические справочники, словари, определяющие рамки литературной нормы, они защищены престижем РАН, институтов РАН в частности. Институт русского языка, упомянутый сейчас, их издаёт.

И.П.: Какой именно? Имени Виноградова? Пушкина?

Р.Д.: Пушкинский мы не имеем в виду, потому что он не академический.

М.Р.: Есть академический Институт русского языка. Главный. Он издаёт и справочники, и словари. Есть признанные справочники, например, справочник Розенталя, которым мы пользуемся, когда у нас есть вопросы по орфографии и пунктуации. Есть академический справочник, изданный в том же Институте русского языка под редакцией Лопатина. Я не очень понимаю, в чём проблема и почему её надо именно сейчас решать.

И.П.: Вы, Роман Анатольевич, наверное, в той новости говорили о публичном пространстве, о бытовой жизни. Сейчас же вы говорите о кодификации и литературной норме. Но она закреплена.

Р.Д.: Нет, не закреплена. Орфоэпический словарь. На какой орфоэпический словарь должен равняться наш ученик-выпускник. Есть словарь Резниченко, есть словарь, много словарей. И в каждом из этих словарей свои нюансы. Например, в одном из словарей сказано, что договОры, допустимо договорА. Что является нормой? Чему учить современного ребёнка?

М.Р.: А чем это плохо? Вообще, мне кажется, это разные проблемы .

"Литературная норма — это одна задача, учить ребёнка — это другая задача"

Когда мы учим детей, мы учим довольно ограниченному набору знаний. Особенно в младших классах школы дети хотят, чтобы им сказали, как правильно, и всё. Язык вообще не так устроен. Не бывает бинарной система: это правильно, это неправильно.

Р.Д.: Это и есть расшатывание нормы. Кстати, наш предмет как называется? Русский язык. Что не совсем правильно. Потому что на самом деле современный русский литературный язык. Если мы хотим учить закономерностям языковым, к чему лингвистика. Она же стремится объяснить какие-то языковые процессы. Почему звОнит, например, говорить легче человеку, чем звонИт.

М.Р.: Не знаю, почему легче. Но норма меняется. Это жизнь.

И.П.: Коннотацию сюда вносить, наверное, самонадеянно.

М.Р.: Мы сейчас обсуждаем, почему у дерева ветки растут не перпендикулярно и ровно.

И.П.: Да. И почему тигр, например, спит со львицей и у него рождаются львята. Хорошо это или плохо.

М.Р.: Есть некоторая сущность — язык. Он живёт и развивается по своим законам. Есть внешние, привнесённые правила. Мы фиксируем норму и говорим, что вот это мы будем считать нормой, а вот это не будем считать нормой.

И.П.: Я бы вот сейчас хотел немного вернуться. Роман Анатольевич, расскажите нам про ваш проект, что с нами будет происходить, если мы не будем соблюдать нормы языка? И вот ещё вопрос. Почему вдруг сейчас, в 2016 году, эти разговоры о нечистоте русского языка о том, что он в опасности, возобновились? Лет 15—20 назад с этим разобрались, как в девяностые, когда было засилье новых явлений в нашей жизни, соответственно, оно принесло очень много новых слов. Ничего, выжил русский язык, всё в порядке. Почему сегодня вновь об этом заговорили?

Р.Д.: У любого государства есть государственные символы. Например, государственный флаг, гимн. Язык является таким же государственным символом. Я не знаю, что произойдёт сегодня с человеком, который выйдет посреди площади и попытается порезать, например, государственный наш флаг. Или, например, его каким-то образом спалить. Я не знаю, какие меры наказания будут применены к этому человеку. Язык является таким же символом. Он тоже требует охраны, он тоже требует определённых мер со стороны государства по его защите. Очень модны сейчас упования лингвистов на то, что он живее всех живых, что с ним ничего не будет, все изменения, которые с ним происходят, не с языком, а с речью происходят. Я готов поспорить. Например, прозвучало сейчас в новостях слово "в Инстаграм". "Инстаграм" — заимствованное слово. Оно не изменяется. Вместе с заимствованными словами, вместе с новыми лексическими единицами, да, они естественно, живо приходят в наш язык, потому что мы открытое государство, мы все общаемся в информационном пространстве, но мы перестаём склонять некоторые слова. Вряд ли слово "супер", "окей" можно вообще каким-то образом склонять и подчинять грамматике родного языка. Русский язык всегда, конечно, заимствовал. Но те заимствования, которые сегодня происходят, если сравнить их с заимствованиями в XVIII, XIX веке, каждый раз мы заимствовали, подражали то Голландии, Франции, то Германии.

И.П.: Роман Анатольевич, вы углубляетесь.

Р.Д.: Я напомню, что эта инициатива исходит от учителей русского языка и литературы. У учителя 45 минут в день в лучшем случае. Остальное — это та языковая среда, которая окружает ребёнка. Эта языковая среда воплощается в текстах СМИ, Интернета. И это совершенно не регулируемая сфера. Когда мы вменяем сегодня в обязанности учителя русского языка и литературы сформировать нормы русского литературного языка, мы ставим изначально невыполнимую цель. И тогда непонятно, какому языку мы учим. Мы хотим из урока русского языка сделать некий оазис чистой речи? Это не получится.

И.П.: Я здесь с вами не буду спорить. Мы обозначили проблему. Как вы предлагаете с ней работать? Чтобы были какие-то комиссары этой полиции, которые будут слушать, которые придут ко мне вместе с Роскомнадзором, например, если я неправильно ударил или склонил что-то, и потребует отстранить меня от работы как сотрудника СМИ, оштрафовать, может быть, административный арест на меня наложить. Ладно я, на мне какая-никакая ответственность. А просто обыватели, пользователи русского языка. Какое мы право вообще имеем регулировать эту сферу?

Р.Д.: Есть несколько сфер жизнедеятельности языка. Одна сфера — бытовая, когда люди общаются в семейной и иной обстановке. А есть сфера публичной речи. Вот сегодня мы находимся в этой сфере. Или сфера общедоступной информации. У нас есть закон 2006 года об информации, об информационных технологиях, в котором точное определение дано, что такое общедоступная информация.

И.П.: По пунктам что будет делать эта полиция?

Р.Д.: Пока мы говорим о санкциях, штрафах и каких-то репрессивных действиях, мы с вами не добьёмся ответа на вопрос. Первое, что она должна делать, это сказать ещё раз, что является нормой. Вот сегодня нормой является и свёкла, и свекла.

М.Р.: Почему это плохо?

Р.Д.: Что может произойти с языком, в котором нет регулятора?

М.Р.: Ничего. Ничего страшного с языком не происходит.

Р.Д.: Это нам так кажется. Всегда был регулятор. Всегда были словари и справочники.

М.Р.: В словаре написано — и то, и другое правильно.

Р.Д.: Страшно то, что когда мы задаём вопрос ребёнку, употребляющему слово "респект", а он русского слова, эквивалента не может подобрать. Вот что происходит, например.

М.Р.: При чём тут свёкла и свекла? В словарях есть эквивалент слова "респект".

Р.Д.: Хорошо. Есть лексические нормы. Но если мы с вами с орфоэпических на лексические нормы переходим. Ребёнок не замечает под воздействием СМИ, в чём суть ошибки "подавляющее большинство". В чём тут суть ошибки?

И.П.: Это плеоназм.

Р.Д.: Их всё больше и больше. "Специфическая особенность".

М.Р.: Есть несколько пунктов, по которым хочется спорить. Я даже не знаю, с чего начать.

И.П.: Вы говорите, что государство должно защищать язык. Но мне кажется, что язык — это надгосударственная категория, которая не может принадлежать какому-то одному государству. Она даже этносу принадлежать не может.

Р.Д.: Хорошо. Тогда во Франции в целях охраны государственного языка создали эту комиссию. Зачем во всех странах прибалтийских создали языковые инспекции?

И.П.: Это всё же вопрос политический.

Р.Д.: Наряду с процессами глобализации в мире происходят в том числе и процессы национализации. Но если говорить о России...

и.т.д.

В Интернете тебя встречают по аватарке, а провожают по умению обособлять запятыми деепричастные обороты.