А вот мне понравился анекдот...

И еще из протоколов

На месте происшествия находились труп и трупова жена.
.. из-за высокого роста гр. Б. собака смогла укусить его только за половые органы.
Резолюция коменданта общежития на объяснительной:
Не важно где Вы було и что вы пилО. Прошу объяснить почему Вы регало.
Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела:
"Поскольку 15 мая был шквальный ветер, что подтверждается справкой метеостанции, можно предположить, что гуси гр. Д. утонули в пруду во время шторма".
Поскольку личность собаки осталась неустановленной, считать факт хулиганства не состоявшимся.
Из протокола задержания.

Когда гр. А. выхватил сумку у гр. Б, та грубо повалила его на землю и произвела насильственные действия по отобранию сумки, в связи с чем нанесла гр. А. травму в виде выбитого зуба.

Мою знакомую ростом метр с кепкой этой зимой по дороге домой сбили с ног, ограбили, сломали челюсть.
Грабителя нашли.
Танюшка рассказывает об опознании:
- Девочки, я так думаю, что он просто не расчитал удар своего кулака. Мне его когда показали, так я же ему до вытачки только. Наверное, он просто хотел меня толкнуть, но промахнулся и попал в челюсть.

А в молодости, на подругу, возвращающуюся с соревнований, напал грабитель. Сорвал с нее шапку. Дальше Люба рассказывала:
- Я ему крич: придурок, брось шапку, хуже ж будет. Не поверил. Ну, я рванула стометровку, сбила его с ног. Дала по морде. Заломила руку и повела в горотдел. Так менты не поверили, что он на меня напал. Все распрашивали не является ли это семейной ссорой.

Strilbycki, ну Владимиром князь назван во всех российских учебниках истории (да даже у Платонова). В этом ничего удивительного, почти все исторические имена произносятся на современный лад.
Про Херсон - действительно забавно))) Ну и называть Российским государством с исторической точки зрения неправильно.

ЛЕТО - ПОРА ОТПУСКОВ

Юмористический рассказ: “Куда вела тропинка”
Владимир Печенкин

Природа делала все, чтобы совратить Ухватова. Луна была полная, роскошная, вызывающе декоративная. Река интимно шепталась с берегами, сразу с двумя. Ночной зефир струил эфир пополам с озоном. Елочки-сосеночки шептали в таинственном сумраке: «Эх, друг Ухватов, только раз бывают в жизни встречи... Так что не робей, Ухватов!»

Он шел по лесной тропинке с Верой Андреевной. Они в один день приехали сюда, в дом отдыха «Улыбка», в столовой принимали пищу за одним столиком, вместе ходили в лечебный корпус на процедуры. Процедуры — сближают. И к исходу второй недели отдыха Ухватов оказывал Вере Андреевне знаки внимания в самом широком ассортименте, какой только имеется в наличии у отпускного снабженца. Уступал очередь на кварц, за обедом подавал компот, в кинозале занимал место, выдумывал комплименты, гулял под руку по асфальтовым аллеям.

В нормальное рабочее время снабженец Ухватов был ужасно занятым человеком. И вот теперь, когда его мозг не занят постоянно выбиванием запчастей и дефицитных материалов, Вера Андреевна, дама и в самом деле хорошенькая, казалась ему прямо-таки уникальной красавицей. Он смотрел на нее, томился, вздыхал и понемногу довел себя до такого состояния, что врач даже прописал ему хвойные ванны.

Но и в ваннах его чувство не остыло, не размокло. Он и в хвойной воде думал о Ней! Принимая диатермию, бормотал стихи. От поливитаминов его страсть пылала подобно магнию, а от соллюкса нападала на него мечтательность, так что однажды получился даже небольшой ожог на пояснице. Вот до чего доводит интенсивное лечение здорового человека.

Вера Андреевна была женщина скромная. Однако если вам каждый день бормочут, что вы — прелесть, то это ведь редкая дама устоит. Тем более что Вера Андреевна работала в кристально женском коллективе швейной мастерской массового пошива, где труженицы здорово отвыкают от мужских комплиментов.

И вот в этот осенний вечер, околдованная лирической ахинеей Ухватова, она, трепеща и замирая, позволила увлечь себя с освещенных аллей дома отдыха туда, где кончается асфальт, где начинается романтика — на таинственную лесную тропинку. Было ей немножно совестно, немножко страшно... Но, ах! — лунный свет сильнее самой мощной электролампочки...

Ухватов пылал, как в семнадцать лет. Хотя согласно паспортным данным он был старше вдвое с гаком. Но это черт с ним — тут не милиция, паспорт показывать Амуру не надо. Он шел рядом с Верой Андреевной, держа ее под руку, касаясь плечом, и под влиянием окружающей среды молол чепуху о любви с первого взгляда, о неутоленных желаниях... По мотивам народной песни: «Имел бы я златые горы... Все отдал бы за ласки, взоры...»

В данном пункте Ухватов не врал: златых гор он действительно не имел. А имел он лишь твердую ставку в сто пятнадцать рублей без всяких премиальных. Еще была у него жена и двое детей. Но о таких досадных деталях он в данный момент как-то забыл. В самом деле, не может же человек все помнить, находясь в отпуске.

Лицо дамы, освещенное луной и комплиментами кавалера, казалось прелестным и нежным, улыбка загадочной. Все это, по принципу обратной связи, действовало на Ухватова стимулирующе.

«Черт возьми! — лихорадочно думал он. — Черт возьми! Не надо быть шляпой, женщины любят решительных типов. Начну с того, что поцелую ручку. А? Или как? Гм...»

Ветки берез нависали над тропинкой как розги, прозрачно намекая, что таких вот отдыхающих, вроде Ухватова, драть бы следовало за аморалку. Но он намеком пренебрег. Он осторожно приблизил ее руку к своим губам... Ресницы Веры Андреевны дрогнули.

— Ах, куда это мы зашли? Пойдемте назад.

— Зачем? Здесь хорошо... Луна... И вообще...

— Говорят, в лесу есть медведи.

Но сейчас даже тигры не испугали бы Ухватова.

«Ручку поцеловал, а как дальше? Эх, отвыкаешь за работой от женского общества. Черт возьми, какая она... ух! Кто ее только выдумал, премию бы тому дать! Глазки, фигура — как на экспорт! М-да... Целовать ручку, это не современно. Уж если целовать, так...»

Он огляделся. Никого поблизости. Только луна с напряженным вниманием следила за событиями на тропинке. Елочки шепотом поощряли: «Валяй, товарищ Ухватов, чего ты тянешь!»

Он решился. Прекратил болтать чепуху, обнял и поцеловал в губы.

«Давно бы так!» — подумала, вероятно, опытная в таких вопросах луна и занавесилась облаком.

— Ах, что вы! — еле слышно сказала Вера Андреевна.

«По морде не шлепнула! Ура!» — ликовал Ухватов мысленно. Он был счастлив и вел ее туда, где, возможно, водятся медведи.

Вере Андреевне стало еще совестнее. Но теплая радость от того, что ее, оказывается, любят, вела ее рукой Ухватова по тропе, усеянной осенними листьями и опасностями. Так как кавалер от успеха потерял дар речи, Вера Андреевна заговорила:

— Дмитрий Михайлович...

— Зови меня просто Митей.

— Неловко как-то...

Ухватов опять чмокнул ее в губы. Первая оторопь миновала, и он входил во вкус донжуанства.

— Понимаете... Митя... Вы такой хороший, такой внимательный!

— К вам... к тебе, Верочка, у меня такое чувство!..

— Да, вы умеете обращаться с женщиной. Вы ласковый. Митя, не осуждайте меня, что я, замужняя женщина, позволила...

«Ну уж если позволила, чмокнем тебя еще разок...» — он обнял ее за плечи.

— Подожди, Митя, ну какой ты, право! Размажешь помаду. Я должна рассказать, объяснить, почему я так... Понимаешь, мой муж человек не плохой, но... ужасный эгоист. Он меня просто ни во что не ставит.

— Какая скотина! — сказал Ухватов, думая о другом.

— Нет, он не скотина, он так-то хороший. Не пьет, не курит. Но считает меня... своей собственностью, что ли. Вот вы... то есть, ты — ласковый. А он никогда не поцелует, не спросит, как я там, на работе, не устала ли, все ли у меня хорошо.

Ухватов слушал ее откровения вполуха. Он соображал, как следует дальше ловить минуты счастья... Пока отдыхающим не объявили отбой.

— Ему лишь бы готов был обед, — взволнованно говорила она. — Почитал газету, посмотрел телевизор, лег спать. До меня — никакого дела! Подумайте, Митя, разве не обидно! В театр не вытащишь, в кино тоже. Если пойдем в гости, он ухаживает за другими женщинами... А ведь я хочу нежности, ласки!

— Да? Ну да, конечно...

— Ты поймешь, я знаю. Ты чуткий. А он... Меня обижает эта черствость, это отношение собственника к вещи, которая от него никуда не денется, всегда под рукой. Разве можно так относиться к жене, верно, Митя?

— Д-да как тебе сказать...

Голос Веры Андреевны звучал так искренне, что Ухватов невольно вслушался в слова. И лирического запала в нем поубавилось. «Вот так штука! — удивился он. — Да ведь она подробно рассказывает, как я живу с женой! Ну в точности!»

— Когда мы выходим из столовой, ты, Митя, подаешь мне пальто. Как это приятно, что мужчина ухаживает! Мужу вот никогда не придет в голову... «Что долго копаешься!» — вот и весь разговор.

«Ну и правильно, — согласился мысленно Ухватов с ее мужем. — Вы, бабы, разведете вечно волынку...»

— Ты ведешь меня под руку. А он никогда! Если я и попрошу, отмахивается. Да, он эгоист!

«Муж как муж, нормальный. Я тоже терпеть не могу своего прицепа. Идешь, как ровно связанный».

— Поэтому не осуждай, что я так тут... целуюсь. Хочется ведь хоть немного ласки!

Она склонила головку ему на плечо. Она была так хороша в этот момент. Но Ухватов не заметил.

— А? — сказал он. — Да-да...

Лирика улетучилась из него окончательно. В голове вертелось другое:

«Если я похож на ее мужа, так она, может быть, похожа на мою жену? Значит, и моя Варвара сейчас, возможно... кому-нибудь толкует, что женщине нужно внимание... Вот черт их дери, баб! Варвара, сейчас припоминаю, радехонька была, когда я собирался в дом отдыха! Господи, ну что они за народ, ни капли верить нельзя!»

— Знаешь, Митя, я как тебя увидела в первый раз, так сразу поняла, что ты не такой, как иные. Не черствый.

— Чего? — Ухватов все еще рассеянно держал ее в объятиях. — Кто не такой? Я не такой? А, ну да... Вот что, нам пора идти, скоро отбой. То есть, как еще полчаса? У вас часы врут.

Он не заметил ее изумленного взгляда, чуть не забыл взять под руку. Возвращались молча.

«Неужели и Варвара кому-нибудь обзывает меня эгоистом?!»

Всю ночь он не мог уснуть, курил, пуская дым в форточку. А утром, наврав что-то врачу, спешно уехал домой.

Семейный отдых