Дыновские

Информацию о жизни и деятельности Ванды Дыновской приходится собирать буквально по крупицам. И каждая находка - большая удача! Недавно мне попалась в руки изданная в Москве в 2015 году книга Иоанны Ольчак-Роникер "Корчак: Опыт биографии", посвященная жизни и деятельности Януша Корчака (1878-1942), известного польского писателя, врача, педагога-реформатора и создателя сиротских приютов-коммун, трагически погибшего в Треблинке. К моей неописуемой радости в книги приводятся бесценные для меня сведения о Ванде Дыновской и возглавлявшемся ею Польском теософском обществе. Позволю себе привести цитаты из этой книги.

С.350-351
В 1921 году в Варшаве после долгого перерыва возобновило свою деятельность Польское теософское общество (ПТО). Произошло это по инициативе Ванды Дыновской, будущей пропагандистки индийской культуры в Польше и польской – в Индии; она заинтересовалась теософией под влиянием поэта-мистика Тадеуша Мицинского. Одним из самых активных членов Общества был человек, который, по идее, не должен был иметь ничего общего с подобными делами, – полковник Михал Токажевский-Карашевич, сторонник Пилсудского, легионер, участник боев за Вильно и Львов. В создании ПТО также участвовали Мария и Станислав Подвысоцкие, люди, близкие к Корчаку.
Цели Общества были сформулированы достаточно размыто: «Сравнительное изучение религий, философии и науки. Исследование неизвестных законов и тайных сил природы. Осуществление принципов всеобщего братства без различия расы, национальности, пола и вероисповедания». Лозунги, которые сегодня звучат наивно, тогда, очевидно, были нужны, раз они связали людей из самых разных кругов: верующих и неверующих, христиан и евреев, левых и правых, знатного и простого происхождения. Корчака, скорее всего, заинтересовали педагогические взгляды теософов. Они опирались на близкое ему мнение, что только путем правильного воспитания детей можно привести человечество к духовной перемене, к преобразованию общественных и политических отношений и, как следствие, – к мировой гармонии.
То не были новые теории. То же самое говорил Рабиндранат Тагор, индийский поэт, прозаик, философ, композитор, художник и педагог, который в 1901 году построил в Западном Бенгале – в лесу, вдали от мирской суеты – экспериментальную школу и назвал ее «Пристань покоя». В ней большое внимание уделялось познанию самого себя, работе над собой, гармоничному сочетанию духовного, умственного, социального и физического развития; прививалось уважение ко всем живым существам. Подобную программу впоследствии реализовал Рудольф Штейнер – сначала теософ, потом автор антропософской доктрины, создатель сети штейнеровских школ, где в детях пробуждали их врожденные способности, не навязывая им жестких правил обучения и дисциплины.

С.352-353
В 1926 году главные деятели Теософского общества – прежде всего, Ванда Дыновская и Михал Токажевский-Карашевич – создали в Польше ложу Международного смешанного ордена «Le Droit Humain» («Право человека»). Традиционное масонство ее не признало, поскольку туда, вопреки каноническим правилам, принимали женщин. Ложа сразу же приобрела популярность, и не только среди людей с эзотерическими увлечениями, но и среди тех, кого притягивала такая этическая система. Целью ложи, как гласила ее идеологическая программа, было собрать под единым знаменем людей всех рас, религий и национальностей, которые хотят работать над своим внутренним развитием, действовать на благо общества и в конечном счете влиять на нравственное преобразование мира. Программа как будто родилась из мечтаний Корчака – неудивительно, что он стал членом одной из дочерних лож, которая называлась «Звезда моря» и имела медитативно-созерцательную направленность.
Принятие кандидата в сообщество вольных каменщиков – «посвящение» – представляло собой символическую смерть, то есть конец старой жизни и начало новой. Это был сложный обряд, состоявший из четырех символических путешествий через четыре стихии: землю, воздух, воду и огонь. После леденящих кровь испытаний наступал самый важный момент церемонии. «Чего ты хочешь?» – спрашивал Мастер. «Света», – отвечал кандидат. Тогда с его глаз снимали повязку – это означало просветление, разжигание внутреннего душевного огня, что озаряет будущее человека, который с той минуты становился членом сообщества и получал степень ученика. В дальнейшем, достигнув успехов на пути самосовершенствования, он мог получить степень подмастерья, а потом – мастера.

С.354-355
Собрания ложи происходили на улице Монюшки, 4, у «тети Кази», то есть графини Казимеры Броэль-Платер. Или в здании Объединенной методистской церкви на Мокотовской, 12, или на площади Спасителя, в квартире Ванды Дзевоньской. Там собирались участники: сестры Карасювны, Эвелина и Янина; Галина Кшижановская – глава Капитула Ордена. Эльжбета и Владислав Бохенские – историки организации. Ванда Марокини, сестра генерала Гонсёровского, в прошлом легионерка, будущая тетка пани Анны, жены Ежи Туровича. Сам Юлиуш Остерва. Актрисы театра «Редут» – Зофия Малынич, Ирена Нетто. Духовная наставница теософов – Ванда Дыновская. Ну и полковник, позже генерал, Михал Токажевский-Карашевич.
Как выглядела частная квартира, превращенная в место собраний масонского общества? Стоял ли там алтарь, горели ли свечи в канделябрах? Надевали ли участники масонские фартуки, белые перчатки, опоясывались ли синим кушаком с красными полосками по краям? Что они делали на собраниях? О чем говорили? Мне бы так хотелось заглянуть в ту действительность, все еще полную детской надежды в возможность улучшить мир.
Доктор смотрит на меня из потустороннего мира с явным раздражением. Зачем я переступила установленные границы? Он хотел найти для себя какое-то личное дело. Место, которое было его тайной, где он собирался с мыслями, копил жизненные силы, искал внутреннего равновесия, получал стимул к деятельности? Быть может, практиковал очищающее дыхание, медитировал, в тишине находил покой и самого себя? Может, беседовал с братьями о том, что сделать, чтобы польские дети не били еврейских? Может, Ванда Дыновская читала отрывок из переведенной ей «Бхагавад-гиты» – священной индийской книги, где говорится о том, как жить согласно своему предназначению?

С.435-438
[…] урочище Менженин, оставшееся от помещичьего хозяйства на Подляшье, прямо над Бугом, между Дрогочином иСемятичами, возле одноименной деревни. Здесь река, не стесненная никакими инженерными сооружениями, свободно течёт, вьётся по широкому руслу, благодаря чему эти места сохранили живописный вид. Над Бугом стоит имение, окружённое старым парком. Парк, гордость которого – вековые дубы, террасами спускается вниз, к реке. Красоту этим краям дала природа. Таинственный ореол им придало Польское теософское общество, в чью собственность менженинское имение перешло в 1925 году. Как оно его получило – в дар или выкупило у предыдущих хозяек, тоже участниц Общества: Казимеры, графини Бройль-Платер, и её дочери Хелены Потулицкой? А может, графиня с дочерью были только посредницами? Подоплёка этого дела не ясна. По-видимому, здесь сыграла существенную роль Манюшка – Мария Подвысоцкая, как обычно, оставаясь на заднем плане важных событий,
Теософы решили основать на полученных землях Кооператив сельскохозяйственной культуры и летних лагерей. Он должен был пропагандировать в окрестных деревнях современные методы земледелия и животноводства, скупать у фермеров урожаи, выгодно продавать их, а излишками урожая кормить гостей, приезжающих на каникулы. Чтобы осуществить эту идею, нужен был начальный капитал. По словам Даниэля Баргеловского, Мария Подвысоцкая, дружившая с женой маршала Александрой Пилсудской, получила от неё необходимые средства.
Баргеловского писал: «Разумеется, Пилсудскому прекрасно знала, что Манюшка, равно как и её муж Станислав Подвысоцкий, многолетний главный редактор ежемесячника «Ведза и жиче», - теософы и члены масонской ложи «Le Droit Humain». Более того, по секретно (после стольких лет все ещё секретно?) переданным нам сведениям, Общество получило деньги по распоряжению самого маршала». Пилсудский всегда хорошо относился к этой нетрадиционной группе «вольных каменщиков».
Каждый год, в конце июня, в Менженине несколько дней подряд проходили съезды польских лож ордена под эгидой материнской ложи «Белый орёл». В зале имения устраивались ритуальные собрания. На живописной поляне под соснами происходили уже неформальные встречи, участники обсуждали текущие политические, идеологические и общественные проблемы, принимали организационные решения. А вот просветительская деятельность в окрестностях шла не лучшим образом, поскольку не было квалифицированного агронома. Зато летний лагерь сразу же приобрёл популярность. Им руководила Галина Кшижановская, теософ, Великий канцлер ложи. Благодаря её энергичности имение отремонтировали, надстроили ещё один этаж, в парке поставили летние домики из камыша и глины, крытые соломой. Теперь там могла разместиться почти сотня детей. Условия были примитивные: койки с соломенными матрасами, умывальники – тазы на плетённых стояках, кувшины с водой, ведра в углу. Но это никому не мешало. Люди, связанные с теософской или масонской средой, привозили в «лагерь рационального отдыха» все своё семейство, включая детей. Приезжали друзья и друзья друзей, зачастую уже не связанные с этой средой.
«Рациональный отдых» составляли вегетарианское питание, купание в Буге, прогулки возле окрестных озер, совместные медитации, очищающие дыхательные упражнения, шведская гимнастика. Но там не было железной дисциплины, и можно было отдыхать по собственному усмотрению. В сущности, дисциплине не поддалась бы ни одна из ездивших туда ярких личностей. Самыми частыми гостями были: Владислав Бохеньский – глава Польской федерации всемирного объединённого ордена вольных каменщиков, с женой Эльжбетой и сыном Здзисем, генерал Михал Токажевский-Карашевич, Ванда Дыновская – президент Польского теософского общества, бывавшая в лагере регулярно, пока в 1938 году не уехала в Индию, Ирина Нетто – актриса театра «Редут», Вацлав Лыпацевич – известный адвокат и общественный деятель, его сын Станислав, его внук Кшись, Янина и Эвелина Карасювны и Ванда Дзевоньская, теософка и масонски.
Приезжала также заинтересованная теософией Ванда Василевская, жена Леона Василевского, дипломат и члена соцпартии, друга Пилсудского. И, что удивительнее всего, с ней приезжала дочь, тоже Ванда, тогда начинающая писательница левых убеждений, вместе с маленькой дочерью от первого брака, Эвой, и мужем, строителем Марианом Богаткой, который несколько лет спустя погиб от рук НКВД. Они не жили не в менженинском имении, а снимали жильё в деревне.

С.441-444
Благодаря уцелевшим любительским снимка из темноты выплывает уже несуществующая жизнь Менженина. Старое имение до того, как его перестроили. На лестнице- дети. Глиняная избушка, перед ней старая Ванда Василевская, мать Ванды. Стояла ли рядом молодая Ванда с дочерью? На общей фотографии Корчак, а возле него ведущие деятели масонства. На лежаке Михал Токажевский-Карашевич.
В повести Даниэля Баргеловского о Токажевском под названием «Трижды первый» менженинская жизнь показана под другим углом. Оттуда мы узнаем, что самый молодой из польских генералов, член ложи смешанного ордена «Святой Грааль», известный в ордене под именем «брат Торвид», участвовал в развлекательных мероприятиях дома отдыха, но пребывание там рассматривал, прежде всего, как духовное отшельничество. Принимал участие в бурных дискуссиях на эзотерические, общественные и политические темы, отстаивал свою правоту в спорах сдуру польских теософов Вандой Дыновской, был председателем ежегодных съездов. Молился. Имея сан клирика Либеральной католической церкви, справлял службы по собственному обряду в часовне близлежащего поместья Грушнева, принадлежавшего графине Бройль-Платер. Люди поговаривали об оккультных ритуалов, в которых он участвовал.
Уже само название «урочище», присвоенное имению, не могло не вызывать нездоровый интерес, а уж тем более тот факт, что его выбрали местом своих встреч масоны и теософы. Коллективное воображение всегда умело находить демонические, извращённые объяснения феноменам и поведению, которых не понимало. Вероятно, приезды генерала вызывали сенсацию. Герой сражений за Львов и Вильно прославился не только своим мужеством, но и невероятным обаянием. У него было множество поклонниц среди дам из эзотерических кругов. Дамы, в основном одинокие, составляли большинство менженинских отдыхающих. Шум реки и деревьев, звездное небо, разговоры о тайнах Вселенной – эти поэтические атрибуты способствовали романтическим настроениям. «Как сейчас помню все, что там происходило. Эти чудесные собрания под щебет птиц за окном. Шорох веток, качаемых ветром. И та огромная тишина, когда мы сидели на крыльце в сгущающихся семерках. Как это было все прекрасно, как единое целое, источающее дивный свет», - писала Токажевскому одна из близких ему дам в послевоенные эмигрантские годы. Другая до конца жизни вспоминала поцелуй, который он подарил ей в один из вечеров.
Жители окрестных деревень рассказывали о ночных шествиях со свечами, в длинных белых одеждах, о странных религиозных службах, о купаниях нагишом в блеске луны. Сплетни об оргиях, которые якобы происходили в Грушневе, использовал Тадеуш Доленга-Мостович в повести «Карьера Никодимом Дызмы». Карикатурно описанный там Всеобщий Орден Счастья – это, несомненно, орден «Le Droit Humain». Паломническая ложа «Трехконечная звезда» - это «Звезда моря», к которой принадлежал Корчак. Во время ночного ритуала посвящения, свидетелем которого становится Дызма, по парку имения скачет козел о двенадцати рогах, с человеческим лицом, а участники обряда скидывают с себя халаты и , упившись вином, одурев от пейота, в кровавой темноте нагишом танцуют непристойный танец среди страстного Лопота и истерического, безумного смеха. Неудивительно, что варшавяне вырывали эту книгу друг у друга из рук.

Мененжинский дом отдыха был особенным. Удивительное смешение поколений, идеологий, взглядов. Посвящённые и профаны. Христиане, евреи, верующие, агностики. Образцовые супружеские пары с детьми, жрецы эзотерических наук, ловцы женских сердец. Ванда Василевская, живя в деревенской избе, которую они снимали на лето, писала «Землю под ярмом» - повесть о крестьянской нищите на Полесье. «Брат Торвид» на поляне под соснами просил Короля-Духа Польского Народа даровать ему мужество. Вареники с ягодами, тайные рукопожатия, дебаты о том, как исправить положение в республике, забеги с яйцом на ложке, попытки уговорить деревенских хозяек сажать мальвы перед хатами, и ночные чтения мистического трактата Джидду Кришнамурти:

От ложного веди меня к истинному!
От тьмы веди меня к свету!
От смерти веди меня к бессмертию!

В нынешнее ироничное время, лишенное иллюзий и надежд, все это выглядит гротескно. Но тогда ещё была жива вера, что можно оказать какое-то влияние на судьбы мира, что нужно всеми доступными способами искать смысл в бессмыслице. Мененжинская атмосфера, в которой гармонично сочетались серьезность и шутка, мистические восторги и летний флирт, ощущение общности целей и толерантность по отношению к чужим особенностям, даже чудачествам, притягивала к себе людей со схожим духовным миром, распространялась на тех, кто их окружал. «Работа над собой, служение людям, стране и миру – эти идеалы должны были влиять на детей и молодежь, чьи родные и близкие были связаны с этой средой», - писала Ханна Руднянская; и можно было бы счесть её слова пафосной банальностью, если бы не дальнейший ход этой истории.
Сохранился снимок, сделанный в 1937 году, когда имение перестраивали: на фотографии видны леса. На их фоне – фигуры с двух разных планет. Корчак, будто вышедший из пьесы Чехова, озабоченный Старый Доктор, уезжающий из дома отдыха в город. Рубашка педантичностях застегнута на все пуговицы, чёрная куртка, в руке светлая фуражка. Рядом – Токажевский. Не генерал. Не герой. Не жрец. Бодрый молодой мужчина, видимо только что раздевшийся до пояса, поскольку загорелое лицо явно контрастирует с белизной торса. Два маленьких мальчика рядом с ними – Здзись Бохенький и справа Кшись Лыпацевич.

ВОСПОМИНАНИЯ О РУССКИХ ТЕОСОФИЧЕСКИХ ГРУППАХ В ПОЛЬШЕ

Я был связан с Польским Теософическим Обществом в Варшаве с 1922 по 1939 г., т. е. вплоть до начала Второй Мировой Войны. Большую часть этого времени я провел в Барановичах.
Польское Теософическое О-во не было богатым, но члены его проявляли большую заботливость о благоустройстве его главной квартиры. Председателем, как и везде, было лицо, выбранное членами, и долгое время на этом посту его духовным главой и сердцем была пани Ванда Дыновская, очень продвинутая личность, сумевшая взять правильную, сильную духовную ноту, которой она захватила всех. Кроме неё еще было два продвинутых теософических работника, которые вместе с пани Дыновской составляли сильное духовное ядро.
В Варшаве имелась приличная теософическая библиотека (до 2000 томов). Там же было собственное издательство О-ва. За это время было издано на польском языке много переводов теософических книг. Душой этой работы всегда была Ванда Дыновская.
В Варшаве была Свободно-Католическая церковь. Священником в ней был теософ. Многие из членов посещали ее. Служить в этой церкви приезжали епископы Ледбитер, Арундель и Боньяр. Последний лечил больных наложением рук.
В Варшавской Ложе обычно раз в месяц устраивались публичные лекции, с объявлением в газетах. Посещаемость была не очень большой. Работали в ложе группами. Членов в Варшаве было до 70 человек, в том числе русских 7 человек. В Барановичах от 10-15 человек (все русские), в Вильно до 10 человек (также все русские), а о составе других лож я не имею сведений.
Общество имело небольшое имение на берегу Буга, где летом члены могли отдыхать среди прекрасной природы, в гармоничной, братской атмосфере, куда не доносились внешние вибрации. Программу Летней Школы вырабатывала Ванда Дыновская. К сожалению, мне не удалось побывать там.
Перед началом Второй Мировой Войны пани Дыновская уехала в Адьяр. В сентябре 1939 г. немцы заняли Варшаву и закрыли Общество. Библиотеку удалось спасти, члены разобрали книги по рукам на хранение. Немцев сменили большевики. Лучше от этого, конечно, не стало.
Небольшая горсточка русских теософов, которых по¬ляки приютили, никогда не чувствовали себя чужими среди них. С любовью и благодарностью вспоминаю я Польское Теософическое Общество и его руководителей.
И. Астраханцев
13 апр. 1958 г.

Скажу несколько слов о Польском Теософическом Обществе, к которому мы принадлежали. Центр его находился в Варшаве, куда мне приходилось ездить по делам нашей ложи. Главная Квартира находилась на Кручей 11. Это был большой дом, с огромной библиотекой на английском, французском, немецком, польском и русском языках. Первой председательницей была Ванда Дыновская, которая в последний год перед войной переехала в Адьяр и недавно там умерла.
В Варшаве не было отдельной русской группы. В Вильно были польская и русская ложи, председателем последней был Феодор Шершнев. Из виленских членов я хорошо знала Наташу Матиевскую и Женю Левинсон. Это были люди с большими знаниями, духовно высоко стоящие. Женя была еврейка и, возможно, была убита гитлеровцами.
Русская Теософическая группа была еще в Лодзи.
В Барановичах я прожила, не выезжая, двадцать лет. Там в 1925 г. Иннокентием Петровичем Астраханцевым была организована русская теософическая ложа. И.П. - это человек с большими знаниями, оккультист в полном смысле этого слова. В 1928 году он переехал в Варшаву, и меня выбрали председателем ложи; на этом посту я оставалась до осени 1939 г. (время прихода большевиков в Западную Белоруссию).
Наша Барановическая Ложа имела постоянных 25 - 28 членов. Собрания происходили еженедельно, вели классы, разрабатывали разные темы. Полного перевода «Тайной Доктрины» на русском языке мы не имели и пользовались только теми страницами из «Т. Д.», который прилагались к «Вестнику» (женевского издания).
Мне было поручено организовать «Общество Охраны Животных». У нас в этом была особенная потребность. Перевозка тяжестей производилась на лошадях, которые были непомерно перегружены. Собак и кошек ловили и убивали. Мы вели борьбу с этими проявлениями жестокости. Лечили животных и потом передавали их в те дома, где с ними хорошо обращались. Очень часто члены этого общества становились членами нашей ложи.
С годами у нас накопилась своя библиотека на русском языке, были тоже книги и на польском, которым мы все владели. Все наши члены были преданы и активны. На собрания приходилось приходить издалека, и какая бы ни была погода, в воскресенье мы всегда все были вместе.
Секретарем нашей ложи была Вера Колосовская, мо¬лодая девушка с кристальной душой, с глубоким пониманием теософических учений, она горела в своей работе и за несколько лет духовно так выросла, что поразила глубиной своих знаний лиц, приехавших из Варшавской Гл. Квартиры. Работали мы много и упорно, временами было трудно, но мы побеждали все трудности. Это была тесная семья духовно близких людей, которая с каждым днем духовно росла и одновременно увеличивалась чис¬ленно. С осени 1939 года работа велась подпольно; в 1941 году меня арестовали. Веру Колосовскую со всей её семей вывезли в Казахстан. Я уверена, что если кто из наших членов остался в живых, то в душе каждого из них продолжает до сих пор гореть зажженный светильник.
Мария Рекки Нью-Йорк.
14 апр. 1958 г.

Вестник теософии (альманах эзотерической философии). №12. – М., 2014. – С.29

Витебская губерния, Санкт-Петербург, Польша, Индия