Зых и зыхчане

Воспоминания зыхчан

Лозовская Елена Олеговна. ВОСПОМИНАНИЯ О ЗЫХЕ.

Еще был такой случай. На пляж заползла змея гюрза. Она просунула свою голову между досками пирса и так висела. Люди в страхе разбежались. Кто был на берегу, прижались к стене, кто в море - отплыли подальше и не могли выйти. Мой папа дежурил на ДУКе, его позвали. Он пришел с ружьем и отстрелил гюрзе полбашки, остальное выловил и бросил далеко за колючую проволоку. Об этом происшествии долго ходили разговоры по Зыху.
А однажды Миша Ёркин принёс на пляж банку с фалангой. Где уж он этого паука раздобыл - не знаю. Стал пугать девчонок, обещал открыть банку. Мы не очень-то испугались, но на эту мерзость смотреть было неприятно.
Хватит о гадах. Вспомнился мне еще один красивый эпизод. Я тогда училась, кажется, в 7 классе. Как-то мы с папой вышли в море на ялике. С нами был курсант, он считался маминым племянником. Не секрет, что на Зых часто наши родственники и знакомые присылали своих детей. Девушек - чтобы выйти замуж за офицера, юношей - чтобы поступили в Училище. Отец Романа тоже выпускник КВВМКУ. Когда он учился, мой папа был в его роте старшиной. Ромка окончил школу и его прислали к нам.
И вот мы втроём вышли в море. Ромка сидел на вёслах, папа - на корме, я - на носу. Пошли в сторону острова Вульф. Остров был заброшен, но раньше там стояла войсковая часть. Из-за многочисленных змей, часть перевели. Еще издали мы увидели на острове что-то ярко-розовое. Подошли поближе - это была стая фламинго. Зрелище было потрясающее. До сих пор у меня в глазах стоят эти необыкновенно красивые птицы. Мы очень боялись их спугнуть, Роман подгребал медленно и осторожно. Близко подойти было нельзя - мелко - ялик уже цеплялся килем за камни. Нам повезло, птицы нас не заметили. Мы долго наблюдали за ними, а потом также потихоньку ушли. Когда я слышу песню "Розовый фламинго в лучах заката", вспоминаю птиц с острова Вульф.
Самые разные птицы пролетали над нашим берегом. Не все добирались до места назначения. Много нефти прибивало к берегу, птички пачкали крылья и не могли дальше лететь. И тогда открывался сезон охоты. Папа часто приносил маленьких уточек, которых называли качкалдаки (кышкылдаки) - не знаю их правильное название. У них, единственных, было черное мясо. Из перьев мама делала подушки, а всё остальное шло на сковородку. Однажды папа нашёл на берегу лебедя, тот уже не дышал. На его ноге было кольцо с адресом. Мы отправили это кольцо орнитологам и рассказали, как оно попало к нам. Потом нам пришло благодарственное письмо.

Воспоминания зыхчан

Лозовская Елена Олеговна. ВОСПОМИНАНИЯ О ЗЫХЕ.

Есть у меня подруга Галя Бондаренко (Васильева). Мы знакомы с моего рождения. Наши родители дружили, старшие братья учились в одном классе. Да и сейчас мы живём в одном городе, поддерживаем отношения, часто вспоминаем Зых. В детстве мы много времени проводили вместе. Галина тётушка Шура жила на Рачках (улица Морская) в маленьком домике. На участке рос огромный инжир. Мы с Галей надевали старые отцовские фуражки, подпоясывались морскими ремнями, залазили на этот инжир и играли в пиратов. Иногда мы были индейцами. Галя сама сделала луки и стрелы и мы стреляли по мишеням. На всю жизнь запомнилась книга "Робинзон Крузо". Под инжиром стояла железная кровать. Тётя Шура стелила на пружины старые кители и мы, набегавшись, заваливались с книжками на эту кровать. Галя уже училась в школе и умела читать, я еще ходила в детский сад. Как-то Галя, по картинкам, рассказала мне всего "Робинзона Крузо". Когда я подросла и сама прочитала эту книгу, то подумала: "Надо же, Галка мне всё рассказала правильно". Пару лет назад мы праздновали Галин юбилей и я ей сказала: "Родились мы с тобой, Галя, на море, а вот выросли - на дереве".
С раннего детства вспоминаются костры. Летом дети дома не ужинали. Нет, конечно, мы не голодали, а питались печёной картошкой. Когда родители возвращались с работы, дети им задавали всего один вопрос: "У нас картошка есть?" Мама меня спрашивала: "Опять не будешь дома ужинать?" "Нет, - отвечала я, - поем на улице". Мама меня называла Гаврошем. "Кто такой Гаврош?" - интересовалась я. Мама объясняла, что был такой французский мальчик, он жил на улице. Когда его спрашивали: "Ты откуда пришёл?", он отвечал: "С улицы". "А куда идешь?" "На улицу", - говорил Гаврош. Вот так и я. Во дворе между 9 и 11 домами разжигалось несколько костров, к ним стекалась ребятня из соседних домов. У каждого в руках было несколько картофелин и пакетик с солью. Начиналось томительное ожидание углей, когда можно было забросить картошку. Слышались детские голоса: "Уже пора!", "Нет, еще рано", "А может уже пора?", "Но ведь огонь сильный". Самые нетерпеливые (или голодные) сбивали огонь с края костра и закапывали свой ужин. Такая картошка не пропекалась, но и её съедали с удовольствием. Как говорится "горячее сырым не бывает". Иногда подсаживались ребята, которых родители смогли накормить дома. Но им тоже предлагали полакомиться печёной картошкой, никто никогда не отказывался. Случалось так, что на всех не хватало. Приходилось бежать домой за новой порцией. Наконец, картошка съедена, костры почти догорели, дети сытые и чумазые - можно поиграть. На юге, как известно, темнеет рано. Солнышко за гору свалилось, наступил вечер. К 22 часам Зых погружался в непроглядную темень. Редкие фонари да звезды слабо освещали двор. Но мы прекрасно ориентировались и в темноте. Нам нравилось выхватывать из догорающего костра ветки с угольками на концах и рисовать или писать ими на чёрном небе. Казалось, что какое-то время рисунок висит в воздухе. Только и слышалось: "А что я написал?", "А я что нарисовала?" Однажды, я получила в лоб. Какая-то девочка очень сильно размахивала палкой, что-то рисуя на небе, а я мимо пробегала. Ревела я старательно. Меня кинулись защищать старшие подружки. Девочка оправдывалась, говорила, что всё вышло случайно, что я сама виновата - не вижу куда бегу. Еле-еле все успокоились, но девочке запретили приходить в наш двор (жестокое наказание!) Каждый считал своим долгом потрогать мою шишку и пожалеть меня. Надо сказать, что старшие дети всегда опекали малышей, не давали их в обиду. Я бегала хвостиком за старшими девочками: Галей Бондаренко, Леной Коськовой, Таней Юзва. Когда подросла, за мной, таким же хвостиком, увязывались Катюшка Качан, Алёнка Солодова, Татка Сердюкова. Им мой брат Женя иногда рассказывал сказки, сидя во дворе, которые сам тут же сочинял. После Жениного отъезда, малышня перекинулась на меня. Стоило выйти из подъезда, уже летят: "Лена, расскажи сказку!" Мы рассаживались на лавочке и я спрашивала: "Про кого из вас сегодня рассказывать?". Обычно шустрая Катюша заказывала тему, например: "Про меня и Оксанку, как мы попали в тридевятое царство". И начиналось коллективное творчество. Что-то я говорила, что-то дети добавляли. Этим сказкам не было конца. Иногда доходило до абсурда. Говорила, что сегодня сказок не будет - я иду на свидание. Девчушки реагировали мгновенно: "И мы с тобой". Приходилось им обещать, что завтра я расскажу аж две сказки. Иногда мы все вместе гуляли по "Бродвею", малышей туда одних не отпускали, "но с Леной можно". То же самое когда-то говорила моя мама: "На дорогу одна не ходи". "А с Галей можно?" - спрашивала я. "С Галей можно", - отвечала мама. Так мы и жили - весело и дружно.

Воспоминания зыхчан

Лозовская Елена Олеговна. ВОСПОМИНАНИЯ О ЗЫХЕ.

В моём детстве ещё один яркий эпизод, который можно назвать "Как я была актрисой". Мне было 15 лет. В Училище организовали театральный кружок. Вёл его курсант. Видимо, он еще в школе занимался в таком кружке, и учил нас тому, что сам умел. Меня туда привёл брат Женя. Наш коллектив был разновозрастной - курсанты, девушки, школьники. Мне запомнились: девушка Валя, курсант Алёша Сметанин (или Сметанников) и Света Иванова. Решили ставить отрывок из пьесы военных лет про моряков-подводников. Как называлась пьеса, не помню. Но смысл такой - офицер уходит на подводной лодке выполнять секретное задание. Его провожает любимая девушка. Они скрывают свои чувства не только от окружающих, но и друг от друга. Каким-то образом роль любимой девушки, кажется, Марины, досталась мне, офицера играл курсант Алёша. Мы репетировали почти каждый вечер в клубе Училища. Сцена была такая: Марина узнаёт, что любимый уходит на задание и может не вернуться. Она вбегает в комнату и с криком "Борис Владимирович!" кидается в его объятия, они целуются. Вот тут я входила в ступор - как можно целоваться при всех с малознакомым человеком (плохая актриса!) Наотрез отказалась, как меня не уговаривали. На репетиции я очень волновалась, голос дрожал, пальцы рук, сжатые в кулачки, прижаты к груди и так говорила свой текст. Алёша подошёл и положил свои руки поверх моих. Наш руководитель сказал: "Отлично! Так и оставим". Я была счастлива - обошлось без поцелуя.
День премьеры приближался. По роли мне было 25 лет. Как-то нужно было соответствовать, выглядеть по-взрослому. Помню, я одела красную водолазку, удлиненную юбку, распустила по плечам волосы. Чего-то не хватало. Тогда Женя вытащил откуда-то красивый кулончик на цепочки (видимо, берёг для девушки) и надел мне на шею. Наряд был завершён. Курсантам было проще, они просто одели офицерские рубашки.
К какому празднику мы готовили это представление, не помню. Возможно, ко Дню химика, который отмечался в последнее воскресенье мая. И вот мой выход. Больше всего я боялась споткнуться о провода. Обошлось. С криком "Борис Владимирович!" я выбегаю на сцену. Зал встал. От волнения ничего не видела и, казалось, забыла весь текст. Но как-то быстро адаптировалась, доиграла до конца свою роль. Аплодировали нам долго. Потом в школе ребята постоянно подкалывали меня, не давали проходу. Хорошо, что начались летние каникулы и всё постепенно забылось.
Из школьных времён мне вспоминается один случай. Готовились к "Орлёнку". В отряде было 11 человек, из них 4 девочки.
Уроки НВП у нас вёл любимый всеми Матвеич - Иван Матвеевич Гармотенко, капитан 2 ранга в запасе. Он же тренировал "зарничников" и "орлят". Как-то Матвеич одел нас, девочек, в хим. защитные костюмы - противогазы, плащи, бахилы. Упаковал по полной программе и повёл в учительскую. Нашим классным был Георгий Макартычевич Калустян (Макарон). Матвеич говорит Макарону: "Посмотри, это твои". Макарон долго заглядывал в окошки противогазов, потом сказал: "Нет, не мои". Тогда Иван Матвеевич скомандовал: "Снять противогазы". Мы с огромным удовольствием выполнили приказ (уже задыхались). Макарон удивился и сказал: "Действительно, мои".
Военно-спортивные игры "Зарница" и "Орлёнок" всегда проходили на территории КВВМКУ им. С.М.Кирова. К нам съезжались отряды со всего города. Сначала парад на плацу, а потом соревнования на футбольном поле. Наша школа, как правило, всегда выигрывала. С таким тренером, как Иван Матвеевич, победа нам была обеспечена. Да и судьями были курсанты. Нет, они нам не завышали оценки, мы побеждали в честном бою.
НВП любили все, с этих уроков не убегали. Иван Матвеевич умел заинтересовать любого. Сборка-разборка автомата, казалось бы, что в этом интересного? А мы с нетерпением ожидали своей очереди, оставались после уроков. Ну в какой еще школе ребята изучали флажковый семафор? Только в нашей, боевой, 221-й. Мне в детстве папа принёс таблицу с флажковым семафором и повесил на стену. Мама сделала флажки и я тренировалась перед зеркалом. В "Зарнице" и "Орлёнке" я всегда была радистом, изучала азбуку Морзе. Разве думала я тогда, что эти знания мне пригодятся во взрослой жизни? Я служила в ЦМРО (Центральный Морской Радио Отряд). Однажды, еще в учебке, в класс принесли автомат Калашникова. Я попросила разрешения его разобрать. До этого много лет не держала в руках оружие, думала, что всё забыла. А руки-то вспомнили! И опять я стала радистом, и опять - азбука Морзе. Всегда с благодарностью вспоминала Ивана Матвеевича.

Воспоминания зыхчан

Лозовская Елена Олеговна. ВОСПОМИНАНИЯ О ЗЫХЕ.

Вот такое у меня было детство. О нём еще можно рассказывать и рассказывать, хватит на целую книгу. Не было у нас детских площадок (старый самолёт во дворе дома 11 - не считается), всяких-разных кружков и секций (разве что в школе). Но было море с катерами и шлюпками, деревья, ветки которых отполированы детскими ладошками, маслиновый совхоз, куда мы ходили с родителями на Маёвки, а потом и самостоятельно, "Бродвей", где прогуливалось всё население Зыха, клуб Училища с невероятно интересными концертами.
Ну вот, хотела уже закончить свои воспоминания, но об этом концерте рассказать нужно обязательно. Было мне лет 10-11 (1971-1972 гг.), в Училище отмечали, кажется, День химика. В зале аншлаг. Звучит музыка из балета Чайковского "Лебединое озеро". Вдруг на сцену выплывают три лебедя, но каких! Курсанты, одетые в пачки, белые колготки и парички - зрелище потрясающее. Зал ахнул. "Лебёдушки" покружили по сцене и встали в классическую позу, скрестив между собой руки. Зрители уже задыхались от хохота. И тут выпархивает главный "лебедь" - здоровый курсант, тоже в пачке и белых колготках, на голове - рыжий парик с косичкой и красной ленточкой. Он немножко полетал, а потом начал умирать: грохнулся на пол (аж гул пошёл), дрыгнул ножкой, обутой в громадные пуанты и затих. В зале уже не могли смеяться, народ падал с кресел, тихо повизгивая. Этот концерт вошёл в историю Училища, как самый лучший. Такое забыть невозможно.
Ну вот, на этой весёлой ноте я и закончу свои воспоминания.

Чудесные воспоминания! Так незатейливо, трогательно, осязаемо.