Город Белая Калитва. История и современность.

“Социально опасен”.
(рассказ про богатовского казака).

Год назад в местной газетке заметкой “Чтобы внуки могли напиться” богатовский старик ратовал за чистую воду родника. Называлось то место издавно “Борисовы вербы”. Нет уж и верб тех, и родников с их чистой и мягкой, словно дождевой водой. Запруды новоявленных соседей превратили проточные роднички в стоячее болото. Никто из хуторских властей не хотел связываться с “крутыми” соседями - хором заверяли, что всё равно там хорошей воды не будет. Почти триста лет стоит хутор и тот куток - десятка два дворов - пользовался ключевой водой. Теперь плещутся там утки да топчет вязкое дно хуторской скот.
Старик в мое первое посещение был осторожен. Вручил ему номер нашей газеты -не может быть, чтобы старый казак не расшевелился! Действительно, Василий Стефанович Севостьянов пришёл на третий день и кое-что рассказал. Хутор Богатов - родной для моей мамы, и я понимал всё буквально с полуслова.
+ + +
Их было четыре брата Севостьяновых: Михаил, Григорий, Александр и он, младший - Василий -1909 года рождения. Сразу надо оговориться: много было в хуторе и районе однофамильцев.
Василий помнит гражданскую. По весне 1918 г. жгли пьяные эшелонщики хуторские курени. Казаки полтора десятка их вырубили на Мачагах, защищая коней, ещё три десятка - в другой стычке. В советское время виноватыми оказались богатовские “белобандиты”, защищавшие свои семьи, хутор от пришлых убийц и грабителей.
Особенно врезались в память события начала зимы 1919 года. Из Ольховника через Богатов, далее мимо Ясеновского (теперь х.Чапаев) шли цепи красных на Мечетной. Старик долго плевался на бывшего учителя из Бугураева, навравшего три короба о том неудавшемся походе красных. Писал товарищ с чужих слов, отталкиваясь явно от коммунистического берега.
Мать Василия тогда месила тесто в лотке, готовилась печь хлеб. Заскочили несколько красноармейцев, облазили все горшки - ничего не нашли. Хватают тесто - и в рот, и в карманы, и за пазуху. Расхватали всё! Переправилась голодная орда по льду через Донец, обошла с двух сторон курган Перенятный (теперь Пирамидный).
Рассказчик, тогда 9-летний казачонок, в числе хуторских мальчишек на другой день катался на салазках с противоположного берега реки. Где-то к обеду увидели ребята, как бежали красноармейцы назад, бросая винтовки, подсумки, а кое-кто и шинели. Почти последними мчались под гору артиллеристы. Выскочили на лед, тот треснул под тяжелой пушкой. Ездовой успел соскочить, а сидевшие на передке два артиллериста оказались в полонке и через мгновение исчезли вместе с лошадьми. Орудие так и не вытащили: с одного берега обстреливали казаки, с другого - красные. Может, так и лежит та пушка на дне...
Плохой был для властей хутор - ни один казак не служил у красных. И при советской власти ему досталось: всех взрослых казаков, имевших глупость вернуться после гражданской войны домой, перестреляли. Мало того, всех ребят, ставших к 1934 году взрослыми, забрали, и ни от одного нет и весточки. Оставили сирот Назаровых - отец умер в 1907 году, не тронули братьев Севостьяновых - отец у них погиб в начале Великой войны.
Началась коллективизация. В колхоз Василий не пошёл, как ни насиловали хуторские активисты, чем особенно подпортил отчётность председателя сельсовета Гриба-Филиппа. Как сирота, сумел устроиться на курсы шоферов.
- Ты, говоришь, - говорит он, - что Гриб был безвреден? Не скажи! Кто знает теперь правду?
В 1929 году Василий зимой вёл вечером машину и осветил фарами троих. Двое вели третьего - Михаила Ильича Назарова. Остановил Василий грузовик, уступая дорогу. Одного из конвоиров он узнал - это был Колодкин Филипп. Возле энкэвэдзшного воронка конвоиры схватили арестованного за волосы и ноги, забросив в кузов.
- А написал на него донос его зять Гриб-Филипп! Напраслину возвел на человека...
В 1935 году казакам разрешили служить в армии. Комиссия в станице призывала малолеток, а вместе с ними и братьев Севостьяновых. Трое получили военные билеты, а Василия забраковали. Гриб-Филипп кричал, что Васька - кулацкий зять (тесть его, Лугадцев Илья, погиб в первый год Германской войны). Секретарь сельсовета Данилов подпевал преду - дядя, мол, его родной имеет большой виноградник. “Такие, - грит, - элементы не годятся в РККА”.
Выдали военный билет, а там написано. “Социально опасен”. Перед самой войной, когда уже запахло грозой, вызвали его в НКВД. Допрашивают, почему выступает против советской власти? Пиши объяснительную! Он так и написал, что не против русской власти, а против хуторских дураков, не умеющих руководить. Слово “русская” потребовали заменить на “советская”, а остальное и так сошло: дураки - они хоть где дураки! Слава Богу, научились разговаривать с советской властью - начнёшь отказываться, так не поверят ни единому слову. В тот раз не посадили...
Началась война. Василию повестка. Шофёр - дефицитная тогда специальность. Вызывает его военком Алексеенко. С порога мат, они так все разговаривали. Кричит, аж стекла звенят:
- Это твои братья? - и перечисляет. - Значит, они наши, а ты зять кулацкий?! И против хуторской власти?!
Объяснил Василий конфликт с хуторским царьком. Военком слушал-слушал, а потом как стукнет кулаком по столу, аж бумаги посыпались на пол:
- Кто написал это? Почему не призывали?
Определили казака в 13-й артполка 8-ю батарею - на ЗИС-5 снаряды подвозить. В конце 1941 года их окружили немцы. Машины разбомбили, а те, что остались - без бензина. Потом лагерь для военнопленных, голод несусветный. На выбор - помирай или иди в казаки. Направили в родную станицу, а там сказали, что надо идти в полицию, там мало людей. Был ещё ход - в 1-й Синегорский атаманский полк. Туда ушёл односум по лагерю Стефан Орлов - набирали в полк в семи верстах в соседнем хуторе.
Пошёл в полицию. В Калитве народ выбрал станичным атаманом Палеева Ивана. Это наш старый усть-белокалитвенский казак, честный до предела человек. Где-то потом сгинул. На одном из последних сходов станичников он, кстати, говорил:
- Вы встречали немцев, как освободителей, хлебом-солью. Выбрали меня в атаманы, а потом будете нас осуждать перед советской властью. И не защитите нас, не поможете нам. Так было после гражданской, так будет и теперь!
Как в воду глядел атаман!
Начальником полиции выбрали Севостьянова Андрея - однофамильца Василия.
- Стройный казачина, - вспоминает старик, - белоусый такой. Твой дядя Назаров Алексей рассказывал, как его истязали в НКВД. Одно слово, костоломы. Народ выбирал, а они потом избранников народа забивали насмерть.
Досталось и Василию: болтали, что начальник полиции его брат даже те из хутора, кто прекрасно знал, что это не так. До того выбили порядочность из людей, что они до сих пор повторяют. И по старой памяти орут, что будут голосовать за родную партию. Да так исходят криком, чтобы все слышали. А у самих дедов постреляли без суда в Ольховской балке, под пытками заставляли оговаривать себя и других. А те, кто заставлял... Активист Захарка Алпатьев хутор расказачивал и раскулачивал, а немцы пришли - с хлебом-солью встречал... В декабре выгонял хуторян рыть для немцев окопы, порол баб палкой из краснотала, а красные пришли - снова затанцевал вокруг властей.
- Как это понять? - спросил я алпатьевского внука.
- В то время только так и можно было выжить, - с улыбкой отвечает. Но вернёмся к Василию. В полиции он охранял то железнодорожный мост. то военнопленных в совхозных птичниках за станцией (немцы внутри с собаками, казаки снаружи). Рядом лагерь перемещённых лиц. Немцы воевали цивилизованно, эвакуировали из зоны будущих боёв мирных жителей. У нас были в основном из Сталинграда. После Сталинградской катастрофы они разбежались в поисках пищи.
В начале осени чистили военнопленные улицу Песчаную. Один из них был сильно обожжён, еле ходил. Поставили его носить воду из колодца в котелках для работающих. Пожалел Василий красноармейца - показал свой дом, прошептал:
- Как немец отвернётся, ты через стенку и в дом. Дверь я оставил открытой.
Пришел Василий с дежурства, тот под кроватью спит. Переодел его во всё своё и отвёл к матери на Богатов. Обстирала она его, вшей повыводила, откормила доходягу. Помогал он ей по хозяйству, к зиме накосил хорошую копну сена. Пришли русские, его снова забрали в армию, успел только поблагодарить. Было ещё - на дежурстве ночью вывел Василий из лагеря знакомого жителя хутора Ясеновского, Прокопенко. Его дочь Мария Васильевна давала как-то материал об этом в местную редакцию - не приняли. Не в их строку, стало быть...
В конце января тронулись на запад. Первый же хутор на пути отступления – Мечетной. Забиты беженцами не только дома, но и сараи, и клуни, и курятники. Вошёл Василий во флигель, люди весь пол заняли, а угол простыней отгорожен. Отодвинул занавеску, а там бабьи ноги торчат в гору. Мельком угадал обоих. Она - наша хуторская (муж в Красной армии), он - из соседнего хутора. Не обратил тогда Василий Стефанович особого внимания на это забавное происшествие. Другие думы - как уцелеть.
Через десять лет Василий вернулся из заключения. Тут хитроватая особа и распустила слух, что он то ли ей, то ли другой стрелял по ногам. Вдруг он расскажет, как она с любовником эвакуировалась? Тогда она становилась полицейской подстилкой. А так всё просто: скажет что Василий, она объяснит, что эта брехня ей в отместку. Где та стреляная-хромая - никто не знает, но до сих пор хутор верит в эту парашу.
В первые годы после заключения очень трудно было. Сколько их, доказывавших властям подобным образом свою преданность? И нужно было всего-ничего - на людях облаять бывшего полицая, заклеймить. Сейчас эти людишки “строят” Капитализм, даже про монархию бормочат. Правда, Петра Николаевича Краснова не желают признавать. Он, мол, враг! Воевал с ними. И уж больно их “капитализм” что-то большевизмом воняет!..

Записал В. Карпов".

Ссылка.

Автор статей: "В.К" - Виктор Карпов. Фото выполнено в г.Белая Калитва (1960-е годы).

Жизнь Казачки.

"Моя мама, Мария Петровна Емельянова (урождённая Свинарёва), умерла 18 марта 1993 года. Она была сестрой последнего дореволюционного атамана Усть-Белокалитвенской станицы — Свинарёва Фёдора Петровича, и дочерью последнего атамана хутора Богатова — Свинарёва Петра Николаевича.
Родилась мама в хуторе Богатове тогдашней Екатерининской станицы 1-го Донского округа — в начале лета 1917 года, в самый канун гражданской войны. Но только летом следующего года, когда на наших землях разгромили банды каменского портного — «фальшивомонетчика» Ефима Щаденко, польского еврея Романовского, вытеснив к Царицыну свору «шелонников», старший брат по матери Алексей «сбегал» на коне в станицу зарегистрировать рождение. Кто напутал: четырнадцатилетний брат или батюшка, но дату рождения записали днём регистрации — 3 августа 1918 года.
Ещё не было и годика маленькой Машеньке, как убили её родного брата Фёдора. Много знал станичный атаман о бандитах, ставших к тому времени красногвардейцами, сам их вылавливал. Разбойники отомстили. Ещё через год где-то на Верхнем. Дону умер от тифа другой её брат по отцу — шестнадцатилетний Григорий: возил патроны казакам вместе со сводным братом. Алексеем. Братьев опознали какичёвские казаки. Одного похоронили там же, другого, чуть живого в тифу, привезли в хутор.
Трёхлетней девочкой она лишилась отца, которого зверски казнили пьяные хуторские активисты: живому отрубили уши, нос, разрубили рот, штыком выкололи глаза. А перед этим пытали: привязав к кроватной сетке, подносили под живот горящие головни. «Вина» его была в том, что выбрали его хуторским атаманом, что у него пятеро сыновей — четверо из них воевали на Германской, трое потом на стороне белых, двое других к тому времени были уже на том свете, трое из них были казачьими офицерами. И ещё виноват он был в том, что по поручению общества купил церковь и перенёс её в хутор.
Сразу после казни жена Петра Николаевича забрала трёхлетнюю дочку и двух сыновей от первого брака Алексея и Александра, а также к тому времени ещё живую свекровь, и ушла в полуразвалившуюся землянку, что до сих пор стоит на подворье родителей её первого мужа. Там у обрыва на берегу Донца прошло всё детство и юность казачки. Всю жизнь им приходилось открещиваться от Свинарёвых, чтобы не прошелся по ним «карающий меч» разбойников, захвативших власть.

Молчали в семье и про отца, и про пятерых братьев Свинарёвых. Об их существовании я узнал случайно, то ли в пятом, то ли в шестом классе, когда об этом проболтался, будучи навеселе, строжайший и добрейший в душе наш директор Голицын Георгий Михайлович, учивший ещё мою маму. Как-то он зазвал меня в кабинет и, взяв в пятерню мою стриженую голову, сказал:
- Ты, Виктор, весь пошел в своего дядю…
Дома ахнули, однако все-таки вынуждены были частично удовлетворить моё любопытство.
А необходимость скрывать от несмыслёныша некоторые факты из жизни предков была! Как-то после зимних каникул в 1-ом классе учительница спросила, кто и что читал на каникулах? Когда дошла очередь до меня, то я гордо сообщил:
- Библию!
Учительница ахнула. Мама училась в Новочеркасске на курсах геодезистов. Когда она приехала на каникулы, её срочно направили в станицу для выволочки из-за несоветского воспитания сына. Большую часть вины возложили на бабушку, а маме по записочке продали в когизе три тогда чрезвычайно дефицитные детские книжки: «Кавказский пленник» Л.Толстого, про Ваньку Жукова Чехова и «Тараканище» Чуковского.
Спустя более полувека учительница рассказывала про этот случай в юмористических тонах, но тогда маме было не до смеха! … После революции замерла хуторская жизнь. Где-то гремел НЭП, здесь же методично уничтожали казаков – особенно тех, кто служил в Добровольческой и Донской армиях. А служили там все наши казаки. Байки это большевицкой пропаганды, что были белые и красные казаки. Была только мизерная часть казачьих предателей со своими вожаками, изменившими присяге. Их использовали, а потом ликвидировали. И потом за время существования своей власти большевики тщетно пытались изготовить «красное казачество».

Оставшиеся вдовы, старики и старухи собирались долгими зимними вечерами, вспоминали прошлые времена, своих детей, мужей и братьев, убитых и разогнанных по всему белу свету. Говорили шёпотом, свет не зажигали: под окнами тогда ходили «слухачи» — подростки, прикормленные бесовской властью. Потом читали Библию. Для этого накрывали стол двумя сшитыми одеялами и под столом в компании с чадящей коптилкой сидела десятилетняя Маша и вполголоса читала собравшимся «Откровения Иоанна Богослова». Пытались предугадать, когда же случится Апокалипсис и скоро ли будет конец бесовской власти?
Спустя несколько лет старик — владелец большой Библии в коричневом переплёте из телячьей кожи — подарил её маме. Она до последнего времени была у нас. Недавно я отдал её тем, кто больше нуждается в ней. Как же доставалось мне за нее в школе. Узнав, что у нас Библия, бабушку объявили «колдовкой чёрной и белой магии», маму таскали в школу, а меня подговаривали сжечь книгу. В мелкой травле участвовали учительница и переростки-комсомольцы, учившиеся со мной в одном классе. В результате я наотрез отказался от красного галстука и не вступил и комсомол.
Теперешнее поколение, не жившее на Дону в те годы, не верит в то, что здесь творилось. Ещё много лет после гражданской войны забирали казаков и уничтожали: сначала не таясь, потом более изощренно. Во время коллективизации в одну только ночь забрали из маминой малой родины — небольшого хуторка Богатова — сразу 34 молодых казака, не желавших вступать в колхоз. Но брали в тот год и до, и после. Тяжелые тучи клубились над нашей семьёй. Бандиты, которых сажал в 1916 году Фёдор Свинарев, стали теперь большими людьми: генералами, полковниками, станичными активистами, почётными «партизанами», и очень не хотели, чтобы кто-то знал их уголовное прошлое!

Где-то в 1929 году был отправлен на Соловки старший брат мамы Николай — нижних чинов казак, вернувшийся незадолго до того из эмиграции. Чуть позже посадили в шахтинское ОПТУ предпоследнего, Илью, хотя в 1920 году он служил какое-то время командиром экскадрона у красных. Известные в станице врачи заступились за него, вызволив из шахтинских застенок, и на следующий день уехал брат с одним чемоданчиком в Азербайджан, чудом избежав повторного ареста. Уже поднимался по скрипучим ступенькам на «верьха» наряд с винтовками, когда Илья открыл окно, перелез на «ходы» и спрыгнул вниз. Этот эпизод, как и рассказ о пытках деда горящими головнями, я знал с детства.
Не обошла чёрная судьба и третьего брата, Льва, к тому времени партийного. И ему пришлось уехать на Кавказ. Через два года, обосновавшись в Баку, приехал он в Усть-Белокалитвенскую и тайно забрал жену и дочь. В коллективизацию забрали бабушку и посадили в «выход» — вырытый в земле подвал. Три дня и две ночи отсидела там пожилая женщина, но идти в колхоз отказалась. Пьяные активисты стреляли в погреб из нагана, женщина прижималась в безопасный угол и творила молитвы. Дочь плакала снаружи. Вообще палку коллективизации в хуторе перегибали так сильно, что в это дело даже вынужден был вмешаться проживающий в Ростове поэт Демьян Бедный, посвятивший осатаневшим хуторским активистам стишок, в котором сильно задел одного из них, Захарку Алпатьева.
Свирепый голод 1921 года мама не помнит. По хутору тогда шастали продотрядовцы, выгребали всё подчистую. Зимой по хуторам разразилось людоедство. Не было зерна, да и некому и не на чем было пахать. Семья голод пережила благодаря отцу, который перед приходом оккупантов закопал зерно. А вот уже голод 1933 года помнила до мельчайших подробностей.
Брат Алексей, возвращаясь поздним вечером с рыбалки, случайно увидел, как хуторской активист закапывал на своём гумне два мешка с реквизированным зерном. В тот год они отбирали у казаков всё до зёрнышка, изымая даже простейшие «мельницы» — два круглых камня, положенных друг на друга, а владельцев отправляли в ссылку с пометкой — «имел мельницу». Пользоваться ступками было нельзя: стук её хорошо был слышен с улицы. Люди, прячась, варили немолотое зерно. Так активисты бегали по отхожим местам, всматриваясь, нет ли в испражнениях пшеничных зёрен? Мама вспоминала, как она брала совок и шла за полкилометра в когда-то свой «свинарёвский» сад, что на берегу Донца сразу за Коротеньким Ярком. Там копала ямочку… Так делали и остальные: желудок не переваривает оболочки нерастёртых зёрен.
Для «своих» же были хлебные пайки. Семья того активиста не голодала, а мешки с зерном они не разыскивали по другой причине — боялись огласки. Но бабушка все равно всю жизнь считала воровство сына большим грехом и отмаливала за себя и за него.
В те времена часто устраивали обыски. К шмону привлекали и честных людей, попробуй откажись! Искали зерно, прикатывали всё, на что падали их взгляды. Бабушку в хуторе уважали за честность и полное неприятие новой власти. Однажды, когда заканчивали у неё обыск, подзадержался один из «привлечённых» и шепнул старухе, что скоро будет ещё один обыск с участием станичного уполномоченного – мол, зерно, зашитое в матрац, нужно перепрятать. Мама помнила, как они распарывали матрац и между слоями ваты помещали плоские простёгнутые мешочки-карманы с пшеницей…
Помнила мама, как шла осенним утром в школу и видела сбок дороги умирающего от голода. Возвращаясь домой, в потёмках споткнулась о какой-то мешок. Ощупала и ужаснулась: мёртвый человек! Шесть километров до дома бежала без остановки: ей казалось, что мертвец преследует её. Зимой мама квартировала у дяди Пети, родного брата бабушки. Он был бездетен и жил со своей женой Марфой как раз напротив вокзала. Весной 34-го года среди ночи услышала на хозяйской половине стук, грохот сапог, матерщину, завывание тётки: забрали Петра. Так никто и не знает, где он. Рассказывали, что кто-то из казаков, служивших с ним, волею судеб был заброшен на западном пароходе перед самой войной на какой-то полярный остров и, якобы, видел Петра, прикованного к тачке: казак грузил уголь на их пароход. Приковывали, как объясняли потом, с чисто хозяйственным умыслом, чтобы не уронил дефицитную на севере тачку в воду. «Самая гуманная в мире власть» имела самых настоящих рабов. Рассказал об этом казак, пришедший на родину в 1942 году вместе с немцами.

У маминой матери, т.е. у моей бабушки, было восемь братьев. И все, за исключением двух рано умерших, воевали на Германской, а потом у белых. Были расстреляны, сосланы, разогнаны не только братья, но и их дети. Истории некоторых из них пострашнее этой — например, побег из бахмутовского концлагеря её двоюродного брата Ивана Фроловича. Училась мама в станице, ходила в школу за 12 км. Однажды её исключили, как дочь врага трудового народа. Было у большевиков и такое поветрие — не давать детям своих классовых врагов и среднего образования. А мы расписываем ужасы фашизма: это Гитлер, мол, считал, что русским достаточно начального образования! … Дважды мама и сама бросала школу — нужно было няньчить детей старшего брата. В 1936 году по окончании 9-летки маму рекомендовали учительницей начальных классов: в районе не хватало учителей. От греха подальше специально послали в чужой Каменский район. Три месяца учила детей в Нижнеясеновском. Где-то ближе к зиме вызвали её к директору. В кабинете сидел незнакомый в военной форме, весь затянутый в ремни.
- Мария Петровна, Вы из каких Свинарёвых будете? Не из Богатовских? … Такая не имеет права учить нашу молодежь!
В тот же день ей дали расчёт, а на следующий к вечеру она была в родном хуторе. Бабушка ахнула, но и обрадовалась: приходили сваты из Бугураева. Через месяц её просватали за моего отца. Началась совсем другая жизнь.

Палачи её отца — отец и сын Сухорутченко и пьяница из казаков станицы Усть-Белокалитвенской некто Агуреев — жили в Богатове до самой коллективизации. Быть хуторским активистом тогда значило, среди прочих благ, иметь бесплатное зерно и другие продукты, отобранные у казаков. После коллективизации старший убийца сдох от очередной пьянки, младший счел за благо перебраться в другой хутор. Тогда многие так делали: натворят кровавых дел и в другое место. Детей у младшего палача не было, и они с женой взяли приёмыша.
В 1950 году мы переехали на очередную квартиру. Рядом через узенький проулок — заросший двор с флигелем и большим фундаментом куреня. Дом в Гражданскую сожгли красные, а во флигеле жили погорельцы до самой коллективизации. Потом ставшую полунищей казачью семью раскулачили, памятуя, что они до революции жили зажиточно и имели курень под железом, а флигель отдали переехавшим. Бездельники из активистов повсеместно перебирались из землянок в просторные курени и флигеля. В войну палача забрали полицейские, и к моменту нашего переезда там жили его жена и приёмный сын. По старой привычке, эта семья не обременяла себя хозяйством, двор зарос, а у них круглый год играли под деньги в карты и лото, лузгали семечки и курили.

…Летом 1942 года немцы сомкнули клещи где-то в районе Морозовской. Активистам района было предписано без приказа не эвакуироваться, чтобы не создать преждевременно панику. Задним числом большевицкий официоз объяснял, что они были оставлены на подпольную работу да нашелся, мол, предатель… Какое подполье, если их знали по кровавым делам во всей округе? Пытаясь вымолить жизнь, они выдавали своих.
При немцах полицейские часто наведовались к палачу в дом: у хозяина не переводилась самогонка из зерна сгоревшего эшелона. В один из вечеров, когда хозяин провожал подвыпивших стражей нового порядка, вслед выскочил приёмыш и окликнул отца, видимо, решив, что тот уходит надолго:
- Папа, а що мы будемо робить з пулемётом?
- Каким пулемётом? — протрезвели полицейские.
- Та що батько в клуне пид яслями заховав, — расхвастался мальчик.
Полицейские забрали и батька, и его пулемёт. Возможно, что сверились казаки со списками, подлежащих аресту. Его искали в другом хуторе, а то бы давно арестовали. Жизнь его закончилась в одном из заброшенных шурфов возле Александровска-Грушевского (теперь г. Шахты).

Спустя 10 лет его жена, увидев в соседях женщину, которую её муж сделал вдовою в 1920 году, начала вести допросы. Бабушка и мама переполошились, зная с какой лёгкостью власти могут посадить, а потому всячески отнекивалась. А та напирала;
- Это вы моего мужа выдали!
Тогда я в очередной раз выслушал бабушкино кредо жизни:
- Молчи, Витюшка, а то посадят.
Мама и бабушка пережили тогда считали, что по неопытности я могу сказать что-то опасное. К счастью, через год мы уехали в станицу. Мальчик же, невольно выдавший своего отца, жив до сих пор.
Последнюю порцию травли мама получила уже в начавшуюся перестройку, в 1986 году. Мы с ней въехали по обмену в очередную за мою жизнь квартиру. Напротив жил отставной энкеведешник, бывший начальник районной милиции Синицын. Его жена была учительницей, ярой безбожницей, «обессмертившей» себя разгромом станичной церкви в хрущёвские времена. Это она, привлекая к этому учеников, жгла иконы и церковную утварь разгромленного храма.
К моменту нашего переезда эта пара, натасканная в далекое комсомольское время на уничтожение казаков, узнала, что мама сестра атамана. Началась долгая травля больного человека. Маме вменялось в вину вывешенное на балконе бельё и другие мелочи. Она приходила со двора, где под тополями за столиком отдыхали все старушки, с трясущими руками и просила меня разменяться квартирами и уехать отсюда.
В милицию пошла состряпанная отставным юристом бумага, в которой меня обвиняли в побоях старухи — жилицы квартиры под нами. Соседи, видя травлю, написали письмо в милицию, где охарактеризовали эту старуху, как кляузную женщину. Подписалось 18 квартир из 23-х. Но мама, и без того больная почти 20 лет диабетом, слегла от волнений и угроз. Одновременно и параллельно с этими делами усилили нажим и на моей работе В результате травли и у меня обострился диабет. Маме не говорил, чтобы не расстраивать её ещё больше. Уезжать было некуда, они были везде, растворены среди людей, как поваренная соль в океане. На работе мне громогласно предлагали уехать туда, откуда я приехал. А это моя родина. Здесь я родился и вырос, сюда вернулся после 12 лет вынужденного отсутствия. Эту землю защищали мои предки. На кладбищах окружающих станицу хуторов и самой Усть-Белокалитвенской лежат мои и мамины деды, прадеды и пращуры. Убираться отсюда мне предлагали приехавшие сюда иногородние с повадками оккупантов! …
Через две недели после смерти мамы пришло письмо с пугающим обратным адресом. Городская прокуратура убеждала меня, что в смерти мамы никто не виноват. Так ли это? …

В. Карпов".

Источник.

"Бессмертный Полк" в г.Белая Калитва. Фото из газеты " Перекрёсток" от 13 мая 2016г.:

Историческая справка Свято-Троицкого прихода х. Дядин, Белокалитвинского благочиния, Белокалитвинского района.

Очень много фамилий казаков! В том числе есть многочисленные Гугуевы, среди них и Павел Гугуев!

Источник.

"ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА СВЯТО-ТРОИЦКОГО ПРИХОДА Х. ДЯДИН, БЕЛОКАЛИТВИНСКОГО БЛАГОЧИНИЯ, БЕЛОКАЛИТВИНСКОГО РАЙОНА

Летом 1882 года казаки хуторов Дядина станицы Усть-Белокалитвенской и Поцелуева станицы Калитвенской, сопровождая Архиепископа Донского и Новочеркасского Митрофана (Вицинского), проезжавшего через хутор Дядин в окружную станицу, выказали ему свое желание построить в хуторе церковь во имя Святой Троицы. Свое стремление они пояснили тем, что: «воспитаны они в духе нравственно религиозном» и — дальнее расстояние отделяет их от церквей, к которым они приписаны, и это нередко приводит к тому что они — «лишаются необходимости часто прибегать к пастырю за исповедью и покаянием», которые особо необходимы «нуждающимся больным старикам-гражданам и новорожденным больным, требующим немедленного крещения детям» [1, л.6].
Архиепископ Митрофан счел доводы казаков убедительными и благословил казаков на строительство церкви на месте, которое ими для этого было выбрано.
30 ноября 1882 года на общем сходе двух хуторов, в присутствии хуторских атаманов, казаки дали Подписку в принятии решения о строительстве церкви во имя Святой Троицы в хуторе Дядин. Для представления их интересов «где следует», они выбрали двух достойных казаков Алексея Григорьева Попова (хутор Дядин) и Филиппа Иванова Иванова (хутор Поцелуев).
ПОДПИСКА:
«1882 года 30 ноября, мы, нижеподписавшиеся, граждане хуторов Дядина Усть-Белокалитвенской и Поцелуева, Калитвенской станиц. Быв сего числа на сходке, состоявшейся в хуторе Дядином при полном собрании граждан двух сказанных хуторов, и в присутствии поселковых наших атаманов казаков Василия Васильева Бочарова и Алексея Семенова Семиглазова — обсуждая дело относительно постройки Храма Божия во имя Святыя Троицы в хуторе Дядином постановили: к имеющимся в хуторе Дядином гражданским семистам рублям (700) руб. определенным гражданами на постройку вышеозначенного храма, присоединить к таковым деньгам две тысячи семьсот пятнадцать рублей, которыя мы, нижеподписавшиеся граждане вышесказанных хуторов, обложив каждую мужеска пола душу, которых в обоих хуторах находится пятьсот сорок три души, по добровольному согласию по пяти рублей серебром, обязуемся доставить по первому требованию с нас, в чем и подписуемся. Граждане хутора Дядина: урядник Андрей Черников, урядник Алексей Попов, урядник Роголев, урядник Иван Землин, урядник Захар Черников, казак Иван Горбатов, урядник Михаил Горбатов, Петр Николаев, хорунжий Яков Черников, Землин, казак Иван Предков, урядник Петр Голотвин, Какичев, Матвей Иванов, урядник Иван Гугуев, Никита Пузанов, Федор Черников, Иван Широков, Яков Кажанов, Иван Землин. Тихон Толстенев, Матвей Кажанов, а за них неграмотных и по их личной просьбе подписался Дмитрий Попов, казак Степан Чугунов, казак Иван Караичев, а за него неграмотнаго и за себя подписался казак Андрей Андреев, казак Павел Гугуев, казак Евстафий Ерунцов, казак Иван Черников, Семен Какичев, казак Демид Черников, Федор Фатеев, за него неграмотнаго подписался Степан Чугунов, казак Иван Быков, казак Матвей Гугуев, по личной его просьбе подписал Степан Чугунов, казак Михаил Черников, а с его личной просьбы и за себя подписал урядник Петр Караичев. Казак Яков Караичев, за него по неграмотности и за себя с личной просьбы подписал казак Антон Безуглов, казак Василий Землин, Егоров, казак Иван Ерунцов по его просьбе подписал урядник Иван Попов, казак Ларион Братякин, а по неграмотности его подписал казак Федор Попов, Агей Землин, а по его неграмотности подписался ею сын Егор Землин, казак Василий Калабухов, казак Андрей Калабухов, казак Андрей Деревянкин, казак Яков Землин, казак Григорий Горбатов, а вместо него по его просьбе и за себя подписал казак Иван Какичев, Федор Семиглазов, казак Иван Гуреев, казак Андрон Гуреев, урядник Федор Фенин, казак Степан Гугуев, а по неграмотности его подписался Дмитрий Попов, урядник Матвей Землин. урядник Даниил Кажанов. казак Андрей Какичев, Степан Мигулин, Иван Черников, Михаил Широков, Аким Васильев, Андрей Гуреев, Федор Черников, Прохор Черников, а за них неграмотных расписался Василий Калабухов. Действительность настоящей подписки и подписей, с удостоверением в том, что в хуторе Дядином живущих мужеска пола триста двадцать три души, свидетельствую своим подписом и приложением казенной печали 30 ноября 1882 года. Атаман поселка Дядина Бочаров.
Граждане хутора Поцелуева: урядник Филипп Иванов, казак Степан Петров, Алексей Кудинов, Петр Романцов, Иван Антипов. Тимофей Маслов. Григорий Попов, Иван Пузанов. Семен Иванов. Александр Семиглазов. Ефим Горячев. Андрей Горячев. Егор Антипов, Максим Чуркин, Дмитрий Семиглазов, а за них по их личной просьбе и за себя подписался казак Иван Антипов. Николай Горячев, Павел Титович Хопричков, Петр Павлов Хопричков, Иван Семиглазов, Василий 1-й Антипов. Василий 2-й Антипов, Ларион Антипов, Василий Ларионов Антипов, Антон Полуюхтов, Василий 1-й Семиглазов кавалер, Василий 2-й Семиглазов, Василий Иванович 3-й Семиглазов, Леон Семиглазов. Григорий Семиглазов, Ефим Семиглазов. Алексей Хопричков, Дмитрий Иванович Семиглазов, Федор Маслов, Клим Антипов, Василий Васильев Антипов, Александр Семиглазов, Иван Хопричков. а за них неграмотных по их просьбе росписался казак Степан Петров, Никонор Чернобылов, Алексей Карив, Петр Хопричков, а
за них неграмотных по их просьбе расписался казак Аликан Кудинов, Павел Антипов, Степан Харашилов, Михаил Антипов.
Действительность настоящей подписки и подписей граждан поселка Поцелуева свидетельствую своим подписом и приложением казенной печати 30 ноября 1882 года. Атаман поселка Поцелуева А.С. Семиглазов».
7 декабря 1882 года доверенные от общества граждан хуторов Дядина Усть-Белокалитвенской станицы и Поцелуева Калитвенской станицы казаки Алексей Попов и Филипп Иванов составили прошение к Архиепископу Донскому и Новочеркасскому Митрофану, в котором указали: Доверители наши граждане смежных поселков Дядина, Усть-Белокалитвенской и Поцелуева Калитвенской станиц. Донецкого округа. Области войска Донского, в виду многочисленности жителей в обеих хуторах и дальних расстояний. Отделяющих жительство их от церкви, к приходу которых они принадлежат, поручили нам, как одножителям, ходатайствовать пред Вами, Ваше Высокопреосвященство, о разрешении постройки Храма Божия во имя Святыя Троицы, в хуторе Дядином, Усть-Белокагитвенской станицы, передав при этом нам должные на сей предмет документы, каковые, а именно: два приговора граждан поселков Дядина и Поцелуева одну общую подписку от граждан обоих вышесказанных поселков и доверенность, представляя при сем Вашему Высокопреосвященству, имеем честь изложить нижеследующее:
1). Церкви, Иоанна — Богословская, находящаяся в поселке Свинаревом, к приходу которой принадлежат граждане хутора Дядина, и Успенская, находящаяся в станице Калитвенской, в приходе которой состоят граждане поселка Поцелуева, отстоят на расстоянии первая от поселка Дядина десяти и последняя от поселка Поцелуева пятнадцати верст;
2). Граждане поселка Поцелуева, в летнее время вследствие водополья и в зимнее — вследствие снежных заносов, годовые праздники как-то Рождество и Светлое Воскресение Христово и прочие праздники — всегда встречают не в Успенской Церкви, находящейся в Калитвенской станице, к приходу которой они принадлежат, а в Иоанно — Богословской, находящейся в поселке Свинаревом;
3). Все граждане станицы Усть — Белокалитвенской, слободы Карповой, и поселков: Рудакова. Поганова (ныне х. Крутинский), Погорелова, Попова, Дорогова и Богатова и граждане хуторов — вплоть лежащих до станицы Ермаковской, имеют прямой тракт до Каменска, где сбыть их хлеба и разных продуктов, чрез хутор Дядин, а также и все идущие на заработки в вышесказанные и другие места, хутора Дядина, как лежащего на пути, миновать, по неимению близких от Каменска хуторов, не могут;
4). Проезжающие граждане прямым трактом чрез хутор Дядин, до Каменска, имеют на пути по тракту, от хутора Дядина, лишь только одну Церковь, находящуюся в станице Калитвенской, которая от хутора Дядина лежит на расстоянии 16-ти и от Каменска 18-ти верст; и:
5) из числа граждан, идущих из вышесказанных в 3-м пункте хуторов, некоторые нередко по болезни останавливаются до выздоровления в хуторе Дядином, а некоторые идущие на заработки, быв застигнуты внезапной болезнею и умирая без покаяния, бывают похоронены без всякаго православнаго обряда, по одним лишь предписаниям Усть — Белокалитвенской станицы.

А потому: вследствие вышеизложенных пяти пунктов и в виду того, что граждане хутора Дядина и Поцелуева, в числе пятисот сорока трех душ, как живущие в далеком расстоянии от Церквей и потому посещающие таковые лишь только в годовые праздники, не могут вполне удовлетворять свои семейства требованиями скорой подачи духовной помощи как-то: покаянием нуждающимся престарелым гражданам и гражданкам и немедленным крещением новорожденных больных младенцев. Мы, прибегая к стопам Вашего Высокопреосвященства, всемилостивейшее просим Вашего Архипастырского благословения и разрешения нашим доверителям постройку Храма Божия во имя Святыя Троицы в хуторе Дядином, Усть-Б. станицы, на средства, имеющиеся в настоящее время у наших доверителей. Обложивших каждую мужска пола душу пятью рублями и потому имеющих основной капитал три тысячи четыреста пятнадцать рублей серебром с семьюстами рублями, сельскими суммами, пожертвованными гражданами поселка Дядина и на добровольное чаяние, на которое, буде получив от Вас, Ваше Высокопреосвященство, разрешение на постройку вышеозначенного Храма, всемилостивейше просим и разрешения на сбор требующейся суммы.
Вместе с сим вторично прибегая к стопам Вашего Высокопреосвященства всемилостивейше просим и отчисления к нашему приходу и граждан хутора Бородина, Калитвенской станицы, отстающего от Калитвенской Церкви Успения в расстоянии 12 и от хутора Дядина в расстоянии четырех верст; из числа которых граждан хутора Бородина большая часть в виду дальнего расстояния их Церкви, а также в летнее время вследствие водополья, препятствующего им во все летнее время присутствовать в Храме Божием… пастыря, и в зимнее — вследствие снежных заносов, согласились быть прихожанами Церкви, имеющей строиться в хуторе Дядином, а остальная часть жителей их хутора Бородина быта остановлена влиятельным на них их поселковым Атаманом, употреблявшим в это дело предоставленную ему свою власть во вред. 7 декабря 1882 года к сему прошению казак Алексей Григорьев Попов казак Филипп Иванов Иванов руки приложили» [л. 1-4].
Принимая к рассмотрению прошение казаков хуторов Дядина и Поцелуева о строительстве церкви, Донская духовная Консистория поручила Каменскому благочинному протоиерею Иоанну Тацинскому осмотреть место, на котором жители хутора предполагают построить церковь, и дать свое заключение о возможности проведения желаемого строительства.
В январе 1883 года Каменский благочинный протоиерей Иоанн Тацинский осмотрел место, на котором жители хутора предполагают построить церковь, и составил акт, в котором указал, что:
«1). Место это удобно и прилично, грунт земли сего места твердый, каменистый и находится вне хутора; 2). В приход новой церкви поступят прихожане Иоанно — Богословской церкви хутора Свинарева и Калитвенской станицы хутора Поцелуева, которые все того желают в виду совершенного удобства посещать церковь во всякое время года, и в доказательство справедливости их желания прилагается при сем письменное от них показание;
3). Число сих прихожан /524 души мужска пола к составлению полного прихода малодостаточно;
4). Прихожан при Богословской церкви хутора Свинарева, за отчислением хутора Дядина, останется православных 410 душ мужска пола, а раскольников 1096 душ мужска пола, при Успенской же церкви Калитвенской станицы, за отчислением хутора Поцелуева, останется 3889 душ муж. пола и
5). Содержание причта новой церкви будет обеспечено жалованьем 600 р. в год, что видно из показания жителей вышеозначенных хуторов» [1, л.19].
31 марта 1883 года на заседании Донской духовной Консистории слушалось дело о постройке церкви в хуторе Дядин Усть-Белокалитвенской станицы. На заседании рассматривались прошение доверенных А.Г. Попова и Ф.И. Иванова и документы, составленные благочинным.
Изучив представленные материалы. Донская духовная Консистория приняла решение лучше отказать в разрешении строить церковь в малочисленном приходе «без крайней к тому нужды, чем впоследствии упразднять ее по несостоятельности приходского населения» и вынесла определение: «просьбу доверенных от жителей хутора Дядина, о разрешении построить в сем хуторе самостоятельную церковь, оставить без последствий и дело почесть решенным, о чем и объявить им чрез благочинного, но предварительно доложить протокол сей на благоусмотрение Его Высокопреосвященства».
Так закончилась первая попытка жителей хуторов Дядина и Поцелуева получить разрешение на строительство Храма во имя Святой Троицы. Но казаки не сдались, и уже 22 июня 1883 года в Донскую духовную Консисторию было подано новое прошение. На этот раз в качестве доверенных лиц от жителей выступали урядники Иван Матвеев Землин (хутор Дядин Усть – Белокалитвенской станицы) и Иван Григорьев Попов (хутор Поцелуев Калитвенской станицы). В прошении они сетовали на то, что Донская духовная Консистория отказала им в разрешении на строительство Троицкой церкви и создании самостоятельного прихода. Но так как намерение их серьезно а желание построить церковь столь велико, что они согласны и на приписную церковь, раз нет возможности открыть самостоятельный приход, поэтому просили разрешить «построить безприходную церковь… на собственные средства, которые уже собраны в количестве 4000 руб. и еще обложили обязательный взнос на 150 руб., а также
получаемые от арендатора за арендуемую нашу им землю в количестве 668 руб. в год. Деньги эти, т.е. 818 руб. будут собраны не позже сентября и октября сего года».
Рассмотрев повторное прошение. Донская духовная Консистория 30 июня 1883 года приказала Каменскому благочинному спросить прихожан Иоанно — Богословской церкви хутора Свинарева, к приходу которой относились граждане хутора Дядина, в состоянии ли они самостоятельно содержать церковь свою и причт, когда отделятся от них жители хутора Дядина?
Исполняя поручение духовного начальства, Каменский благочинный протоиерей Иоанн Тацинский обратился к прихожанам Иоанно — Богословской церкви с вопросом о возможности выхода жителей хутора Дядина из прихода их церкви. 18 сентября 1883 года получил формальный ответ в котором граждане поселков Дубового, Рудакова и Свинарева просили: отказать жителям хутора Дядина в просьбе о строительстве самостоятельной церкви, так как во время постройки Свинаревской церкви на ее устройство средств не хватало, что вынудило их занять из войсковых сумм 500 рублей и, кроме того, позаимствовать из станичных общественных сумм еще 500 рублей, которые и до сих пор числятся за их приходом.
«В настоящее время, — писали они, — застигли нас новые необходимые обязательные для нас постройки, которые суть следующие:
а) приходское училище и:
в) личные помещения для церковного причта.
На что требуются также громадные расходы и все это лежит на наших средствах, не говоря уже о том, что мы обязаны своими средствами содержать церковь и причт ее. Если теперь хутор Дядин отделится от нас, то мы — “ни токмо, чтобы могли погасить вышеозначенные долги или совершить предназначенные постройки, но даже не в состоянии будем обеспечивать как церковь, так и церковный причт, потому что между нами есть люди очень беднаго состояния, не могущие быть помощию в данном случае. На основании вышеприведенных обстоятельств, жителей хутора Дядина нельзя отделять от нашего прихода”».
Ознакомившись с Прошением, поданным Свинаревским приходом, казаки хуторов Дядин и Поцелуев приняли решение погасить долг, числящийся за приходом Иоанно — Богословской церкви хутора Свинарева в размере 1000 рублей, дабы устранить существующее препятствие к строительству церкви.
11 октября 1883 года Донская духовная Консистория повторно рассмотрела дело о строительстве церкви в хуторе Дядин Усть — Белокалитвенской станицы и, с учетом новых материалов, приняла решение повторно отказать жителям хуторов Дядин и Поцелуев в строительстве церкви во имя Святой Троицы по тем же причинам, какие были объявлены ранее в Указе от 28.04.1883 г. Повторный отказ в разрешении на строительство церкви, даже в статусе приписной к Иоанно — Богословской церкви хутора Свинарева, стал серьезным испытанием для казаков.
Не все уже верили в успех. Многие не надеялись на то, что им разрешат когда-нибудь построить церковь, но, несмотря на повторный отказ Донской духовной Консистории, 23 апреля 1884 года на общем собрании вновь был вынесен Приговор, при котором положили:
«Просить Его Благородие Есаула Алексея Маркова Калабухова и урядника Михаила Васильева Горбатова поехать в г. Новочеркаск, подать прошение Его Высокопреосвященнейшему Владыке Архиепископу Донскому и Новочеркаскому, просить о разрешении нам вновь построить Церковь в хуторе Дядином, во имя Святой Троицы…».
14 февраля 1885 года в Донской духовной Консистории в третий раз слушалось дело о постройке церкви в хуторе Дядин. И вот к какому решению пришло Донское Епархиальное начальство на этот раз:
«Доверенныя от жителей хуторов Дядина и Поцелуева назад тому три года заявили желание построить в первом из хуторов церковь, с образованием самостоятельного прихода, и, несмотря на двухкратный отказ Епархиальнаго начальства, что по имеющимся в деле причинам невозможно удовлетворить этому их желанию, они и по сея время не оставляют своего намерения и настойчиво просят разрешить им построить церковь, с особым при ней причтом, по тому, собственно, побуждению, что они с семействами своими и детьми не хотят жить в невежестве в религиозном отношении, а желают во что бы то не стало построить свою церковь и поучаться в ней истинам жития. Если же они в свое время и были причислены в приход Свинаревской церкви, то в настоящее время они испытывают большое неудобством в сообщении с нею, и потому самая малая часть жителей может бывать в той церкви, а большая часть, особенно люди старые и малые, не бывают в ней, и таким образом некоторые остаются без исполнения своих религиозных потребностей. Малочисленность Свинаревского прихода, по коей доселе Епархиальное начальство отклоняет их благочестивое желание, по их мнению, не может служить к тому основанием, так как им на месте хорошо известно, что Свинаревский приход, хотя и небольшой по количеству, но достаточен по состоянию, и без особенного для себя отягощения может содержать свою церковь и причт. Хотя последнее обстоятельство не подтвердилось дознанием, произведенным Каменским благочинным посему предмету, тем не менее — в искренности желания жителей х. Дядина иметь свою церковь сомневаться нельзя, а потому в виду невозможного удовлетворения религиозных потребностей просителей и в тоже время, чтобы отделением жителей хутора Дядина не расстроить Свинаревского прихода, в настоящее время еще немногочисленного, определяет: разрешить построить на освидетельствованном месте в хуторе Дядином приписную церковь, но предварительно спросить Областное правление войска Донскаго, нет ли к тому какого препятствия».
4 марта 1885 года Строительное Отделение, с разрешения Первого Помощника Войскового Наказного Атамана Старшего Советника Миронова, уведомил Донскую Духовную Консисторию о том, что препятствий для строительства не имеется.
Все разрешения получены, препятствий для строительства долгожданной церкви нет, но 20 апреля 1885 года казаки хутора Дядина, в лице своих доверенных, урядника Михаила Васильева Горбатова и казака Василия Васильева Бочарова, вновь подают прошение в Донскую 18 духовную Консисторию, в котором указывают, что «в настоящее же время, принимая меры к начатию постройки церкви, общество находит неудобным это место под постройку Храма, так как это место ограничивается от хутора самородным шпилем, почему покорнейше просим Донскую духовную Консисторию разрешить нам построить церковь на другом более удобном месте».
Принимая во внимание данные обстоятельства. Донская духовная Консистория поручила Каменскому благочинному священнику Алексию Милютину осмотреть вновь избранное жителями место и дать заключение о возможности строения на нем церкви. 18 августа 1885 года благочинный осмотрел место и дал следующее заключение:
«1885 года августа 18-го дня Каменский благочинный священник Алексей Милютин и заседатель 5-го участка Донецкого округа Титулярный советник Иван Алексеев Хоперсков, на основании указа Донской духовной Консистории от 10-го числа мая месяца за № 3519, составили сей акт в том, что, осматривая вновь избранное жителями хутора Дядина Усть-Белокалитвенской станицы место для построения на нем новой каменной церкви по плану, утвержденному Высокопреосвященейшим Митрофаном, Архиепископом Донским и Новочеркасским, 24-го числа июля месяца, нашли:
1). Что место это находится среди хутора Дядина и в настоящее время занято частью усадеб казаков: Ивана Егорова Гугуева, Матвея Иванова Гугуева, урядника Федора Никитина Фенина, казака Ивана Андроникова Гуреева, урядника Михаила Васильева Горбатова и унтерофицера Филиппа Кононова Егорова.
2). Владельцы этих мест добровольно и без всякого вознаграждения уступают части своих усадеб под площадь для построения на оной каменной церкви.
3). Площадь, таким образом, вновь устраиваемая, будет иметь в ширину 35 сажень, а в длину 43 сажени.
4). Место это вполне будет прилично и удобно, как находящееся среди хутора.
5). Грунт земли на этом месте крепкий — глинистый, почему и возведение на нем каменнаго здания вполне надежно».
19 апреля 1886 года Каменским благочинным священником Алексием Милютиным была произведена закладка каменной церкви во имя Святой Троицы в хуторе Дядин Усть — Белокалитвенской станицы и составлен Акт, в котором он указал, что: «по резолюции Высокопреосвященейшего Митрофана, Архиепископа Донского и Новочеркасского, от 24 июля 1885 года за № 3236, последовавшей на проекте, выданном из Строительного отделения Областного Правления за № 416 того же года, и согласно Указа Донской духовной Консистории от 20 марта 1885 года за № 2409, разрешающего построение каменной церкви в хуторе Дядином Усть — Белокалитвенской станицы, 19 апреля им, священником Алексеем Милютиным, в сослужении священника Введенской церкви Усть — Белокалитвенской станицы Григория Яковлева и хутора
Свинарева Иоанно — Богословской церкви священника Феодора Карасева, произведена закладка каменной церкви во имя Святыя Троицы на месте, освидетельствованном формальным порядком».
В 1886 году, спустя четыре года со дня принятия казаками решения о строительстве церкви и подачи первого прошения в Донскую духовную Консисторию, началось строительство, которое продолжалось восемь лет. О ходе строительства мы можем узнать из рапортов Каменского благочинного протоиерея Алексия Милютина:
19 октября 1890 года. «Построение каменной церкви в хуторе Дядином продолжалось и в это лето, так это теперь здание покрыто, крыша окрашена, установлены кресты и делаются оконные рамы, штукатурку же предположили только начать внутри».
19 декабря 1891 года «Работы по постройке церкви в хуторе Дядином Усть-Белокалитвенской станицы сей час приостановлены впредь до будущей весны, в течение прошлого лета сделана колокольня, иконостас заказан, но еще не готов, внутренность храма оштукатурена, рамы со стеклами установлены, деревянные работы внутри храма все окончены. В будущем 1892 году предполагается оштукатурить храм снаружи и устроить паперть и входныя приступки в северных и южных дверях» [1, л.85]. 13 сентября 1893 года «Во исполнение указа Донской духовной Консистории от 7 сентября за № 10141, честь имею донести оной, что каменная церковь в хуторе Дядином совершенно отделана, иконостас окончательно установлен, недостает некоторой утвари, но она будет приобретена в будущем октябре месяце. Причтовые дома и постройки надворные устраиваются, и попечители надеются окончить эту постройку в сем же году. Но место для школы еще не приобретено. Равно как и дом для школы еще не приобретен».
15 июня 1894 года «Жители хутора Дядина, прихода церкви хутора Свинарева Усть — Белокалитвенской станицы, окончив еще в прошлом 1893 году построение каменной церкви, просили теперь меня осмотреть как церковь их, так и утварь церковную, приобретенную ими в конце прошлого мая месяца. Почему 7 июня в присутствии священника церкви хутора Свинарева, псаломщик же оказался нездоровым, попечителей по построению церкви и поселкового Атамана хутора Дядина мною осмотрены как церковь, так и утварь церковная. Причем оказалось, что церковь в хуторе Дядином окончательно отстроена и приготовлена к освящению, утварь церковная, необходимая для храма, имеется, о чем и составлен мною акт, при сем представляемый. Сверх сего жителями хутора Дядина отстраиваются два деревянных дома для священника и псаломщика на отведенных для того местах. Двор, на котором находится дом для священника, уже огорожен камнем и на нем построены: деревянный амбар для ссыпки хлеба и каменная кухня для прислуги, двор же при доме для псаломщика еще не огорожен и на нем никаких построек не возведено еще…».
АКТ.
«1894 года июня 7 дня составлен сей акт в том, что по осмотре Каменским Благочинным Протоиереем Алексеем Милютиным вновь построенной церкви в хуторе Дядином, прихода церкви хутора Свинарева, Усть-Белокалитвенской станицы, Донецкого Округа в присутствии причта той церкви, хуторского Атамана хутора Дядина и попечителей по постройке церкви, оказалось:
1). Церковь эта построена во имя Живоначальной Троицы, она каменная из местного дикого камня, но своды в ней кирпичные, постройкою совершенно окончена, покрыта листовым железом, покрашенным медянкою, оштукатурена внутри и снаружи, полы помощёны, окна и двери устроены по надлежащему и с железными крепями, кресты на главном куполе и ниже его на фронтонах поставлены;
2). Колокольня при церкви таковая же каменная совершенно окончена постройкою, имеет надежный и безопасный вход и четыре колокола, укрепленных прочно;
3). Иконостас в церкви с хорошею позолотою и нужными
иконами, уже поставленными, причем живопись на иконах оказалась правильная; 4). Престол и жертвенник сделаны по узаконенной мере, а также имеются и запрестольные иконы;
5). Утварь церковная как-то: напрестольное Евангелие, крест, дароносица, потир с прибором серебряные, плащаница, хоругви, подсвечники, паникадила и прочие утварь уже имеются;
6). Круг богослужебных книг вскоре будет приобретен попечителями в г. Новочеркасске;
7). Если в чем и оказывается недостаток, как-то в купели, венцах и других малых вещах, то обязываются все это приобрести вскоре;
8). Ограды вокруг церкви еще не имеется; 9). Для помещения сторожки около церкви сделан просторный дом из камня и покрыт железом, он имеет две больших комнаты с печью, из коих в одной уже помощены полы, а в другой таковых нет. Дом этот в ширину внутри 7 аршин и в длину 11 аршин. О чем и составлен сей акт за надлежащим подписом. Каменский благочинный протоирей Алексей Милютин Приходской священник Симеон Александров Атаман хутора Дядина урядник Петр Рогалев Попечители: урядник Михаил Горбатов, урядник Антон Васильев, урядник Андрей Черников, урядник Алексей Попов, казак Иван Гуреев, Василий Гугуев, Неграмотные: Никита Пузанов, Иван Широков, Степан Гугуев, а по неграмотству их и за себя подписал урядник Иван Землин, Николай Землин, Матвей Горбатов».
Как только церковь была принята Каменским благочинным, спустя четыре дня, 12 июня 1894 года, казаки, в лице своих представителей урядников Михаила Васильева Горбатова и Алексея Григорьева Попова, подают прошение в Донскую духовную Консисторию с просьбой освятить построенный ими храм.
В своем прошении они указали, что: «Уже прошло 8 лет как разрешено было нам, жителям хутора Дядина, прихода церкви хутора Свинарева, построить церковь во имя Живоначальной Троицы. Небольшой наш хутор, но усердие к построению храма в нас было великое и мы с помощью Божию соорудили каменный прекрасного вида храм и душа наша радуется, глядя на него. Не лишены этой радости и раскольники, живущие в нашем хуторе, которые принимали также участие в построении нашею храма.
Теперь все мы, особенно же престарелые отцы и матери наши, ждут, не дождутся, когда этот храм будет освящен, чтобы помолиться как им, так и малым детям нашим в храме Божием. Но благодарение Господу Богу, как не трудно было нам, а мы теперь все приготовили, что нужно для освящения храма нашего. Приходская наша церковь находится в 10-ти верстах от нас и нам весьма желательно было бы насколько возможно скорее освятить наш храм, тем более, что церковь наша уже освидетельствована Каменским благочинным, по указанию которого недостающие вещи нами теперь приобретены. Прилагаем при сем акт архитектора Студеникина от 27 сентября 1893 года об осмотре нашей церкви и доверенность от жителей хутора Дядина. Мы покорнейше просим Ваше Высокопреосвященство благоволить разрешить Каменскому благочинному Протоиерею Алексею Милютину освятить наш храм. Когда же нами будут окончательно отстроены причтовые дома с надворными постройками и дом для школы, тогда мы снова будем просить Вас, Милостивый Архипастырь, об определении к нашей церкви причта. Теперь же, чтобы не навлечь укоризны от раскольников окружающих нас в нашем нерадении, что храм наш до сих пор не освящен, просим только об освящении нашего храма. И богослужение в оном будет отправляться нашим приходским причтом, на что он изъявляет полное свое согласие».
25 июня 1894 г. Донская духовная Консистория, рассмотрев рапорт Каменского благочинного и прошение доверенных лиц, приказала «церковь освятить и составить опись церковного имущества».
18 июля 1894 года Каменский благочинный протоиерей Алексий Милютин в сослужении пяти священников и трех диаконов освятил новосозданный храм во имя Святой Троицы в хуторе Дядин. На Святой престол был положен Святой Антиминс и была совершена Божественная литургия. В освящении церкви принимали участие священники Введенской церкви Григорий Яковлев и Иоанн Кочетков, священник Иоанно — Богословской церкви х. Свинарева Симеон Александров, священник Иоанно — Богословской церкви х. Кононова Григорий Платонов, священник Пантелеимоновской церкви Калитвенской станицы х. Попова Михаил Котельников, а также диаконы Введенской церкви Александр Еремеев, Карпово — Обрывской слободы Одигитриевской церкви Василий Семенов, Калитвенской станицы Успенской церкви диакон Григорий Гончаров. А также два псаломщика из станичной церкви Василий Ткачев и Михаил Чаусов и один из Большинской слободы Феодор Ерофеев.
После освящения Троицкая церковь начала работать в статусе приписной к Иоанно — Богословской церкви х. Свинарева. Богослужение в ней отправлялось приходским причтом хутора Свинарева, но, за дальностью расстояния, службы проходили редко, и церковь больше времени стояла закрытой.
Казаки решили не мириться с такой ситуацией и 29 сентября 1894 года на общем собрании вынесли Приговор «просить Донскую духовную Консисторию о том, чтобы она вновь выстроенную Церковь нашу переименовала в самостоятельную и назначила бы для ней из близких хуторов приход именно: наш Дядин, Поцелуев и Бородинов».
2 октября 1894 года в Донскую духовную Консисторию урядником Михаилом Васильевым Горбатовым было подано прошение следующего содержания: «Общество хутора Дядина, воспитываясь в духе нравственно религиозном, усердною заботою, при незначительности населения, выстроило в хуторе своем святую Церковь, с помощью займа из войсковых сумм, в количестве двух тысяч руб. сереб., из которых половина отдана, а половина еще нет. В настоящее время, благодаря снисходительности духовного Начальства, Церковь освящена, причтовые дома с надворными службами, помещения для Церковной Школы оканчиваются, которые в скором времени будут готовы. Церковь разрешено оною Консисториею построить приписною, постройку вели десять лет одни граждане хутора Дядина и затратили все свои силы. И так до сего времени никак желаемого не достигнут, хотя и посвящена, но службы в ней не бывает, а поэтому представляю при сем приговор граждан хутора Дядина покорнейше прошу Донскую Духовную Консисторию:
1) выстроенную Церковь в хуторе Дядином переименовать в самостоятельную и 2) назначить к ней приход из хуторов: Дядин, Поцелуев и Бородинов, которые последние два в расстоянии от Дядина в недальнем. Поцелуев две версты, а Бородинов пять верст, сообщение во всякое время года беспрепятственное, а от станицы Калитвенской, где они в настоящее время приходом отстоят: Поцелуев пятнадцать, а Бородинов двенадцать верст, кроме того, препятствует им река Калитвенец, в особенности, во время полой воды, разлив она имеет около версты, и сообщение имеют неудобное, разлив бывает всегда во время великаго поста, когда каждый прихожанин должен исполнить христианский обряд, при этом присовокупляю, что граждане хутора Поцелуева в 1885 году дали обязательство участвовать в постройке Церкви и быть прихожанами. Обязательство это находится в оной Консистории при деле о разрешении на постройку Церкви при хуторе Дядином, на что ожидаю непродолжительного уважения».
Но в данной просьбе казакам было отказано на том основании, что не были закончены постройки причтовых помещений и школы. Каменский благочинный выразил опасение, что в случае удовлетворения просьбы жителей хутора Дядина о придании вновь выстроенной церкви во имя Святой Троицы статуса самостоятельной и назначения к ней причта, строительство причтовых домов и школы может затянуться на неопределенное время.
1 февраля 1895 года жители хутора Дядина подают новое Прошение в Донскую духовную Консисторию через своих доверенных лиц урядников Михаила Васильева Горбатова и Алексея Григорьева Попова, в котором указывают:
«Десять лег тому назад, как мы озаботились выстроить в своем хуторе храм для приношения Бескровной Жертвы. Все эти десять лет мы всеми силами нашими, без посторонней помощи, старались усовершенствовать его своими скудными средствами. Господу Богу угодно было благое наше предприятие и, с разрешения Высокопреосвященнейшаго Архиепископа Доната, предшественника Вашего Высокопреосвященства, храм наш 18 июля 1894 года был освящен во имя Св. Троицы. К прискорбию нашему в этом храме очень редко совершаются богослужения: не больше, как раз в месяц, да и таковое сопряжено с большими для нас трудностями. Приходский наш священник о. Симеон Александрин, живет от нас в десяти верстах, и хотя мы часто посылали за ним подводы, чтобы он прибыл к нам для совершения богослужения, но также часто получали и отказ, как по причине треб, так и по другим уважительным причинам. Для устранения таких неудобств и чтобы выстроенный нами храм не был не приносящим ожидаемой нами пользы, мы осмеливаемся просить Ваше Высокопреосвященство: определить к нам причт для совершения Богослужения и поддержки православия между нашими хуторянами; так как у нас с давних времен зиждется раскол в хуторах, а по отдаленности церквей православных крепнет и увлекает за собой многих из колеблющихся православных. Наш храм собственно с тою целью и построен, чтобы противостоять усилению раскола, как постоянным Богослужением, так и личным постоянным пребыванием у нас Священно — церковнослужителей. Но при настоящем положении дел наши желания не оправдываются. Мы просили Донскую Духовную Консисторию от 2 октября 1894 года об определении к нам причта и получили Указ за № 13148, которым нам предписывалось: 1) выстроенный нами дом для священника обложить кирпичом и покрыть железом; 2) дать обязательство в ежегодной уплате будущему причту по 600 рублей.
Обложить дом кирпичом и покрыть железом мы в настоящее время не в состоянии, но со временем, как и в приговоре у нас сказано, мы с сердечною готовностью исполним.
Обязательство дать мы также согласны, на что получили от граждан доверие, которое и представляем при сем. Требуемое же совершение сего договора нотариальным порядком при обращении нашем к нотариусу было отказано нам по законным причинам, совершенно независящим от нас. По сему прошению мы, уполномоченные от граждан нашего общества, предоставляем просьбу нашу на благоусмотрение Вашего Высокопреосвященства и ожидаем всемилостивейшей Архипастырской Вашего Высокопреосвященства резолюции».
7 февраля 1895 года состоялось заседание Донской духовной Консистории, на котором было рассмотрено прошение доверенных от общества хутора Дядина от 1 февраля 1895 года «о назначении к новопостроенной их церкви наличного штата причта и о причислении к составу их прихода жителей хуторов: Бородина и Поцелуева…». Было вынесено решение: «вторично объявить жителям хутора Дядина, что Епархиальное начальство не может удовлетворить их просьбы об открытии самостоятельного Дядинского прихода при вновь построенной ими церкви и определении к ней особого причта до тех пор, пока они в точности не выполнят требования оного, изложенные в указе Консистории на имя местнаго станичного правления от 18 ноября 1894 года за № 13148».
В сентябре 1895 года все постройки были окончены и приняты Каменским благочинным, вследствие чего был составлен Акт и представлен рапорт, в котором он указал, что «дом для жительства священника ими (жителями хутора Дядин — авт.) совершенно исправлен, снаружи он ощелеван досками, чрез что теплота в нем должна увеличиться, а вместо соломенной крыши поставлена железная. Нужные надворные постройки отделаны и двор огорожен. Двор для церковной школы отделан, двор огорожен хорошею каменною стеною и сделан в нем сарай для склада топки и два отхожих места. В доме устроены столы для 70 детей, два шкафа и прочий нужные вещи. Таким образом, жителями хутора Дядина, как причтовые дома, так и школа устроены по-надлежащему».
22 октября 1895 года Каменский нотариус Василий Иванович Чаленков в своей конторе, расположенной по улице Коммерческой в доме Жданова Области войска Донского, засвидетельствовал подписку граждан хутора Дядина, представленную доверителями, урядником Алексеем Григорьевым Поповым и казаком Николаем Агеевым Землиным, в которой они обязались «ежегодно выдавать будущему своему церковному причту денежное пособие, в сумме шестисот рублей серебром в дополнение к тем доходам, которые причт имеет получать от нас за исполнение христианских треб, но с тем условием, чтобы Богослужение во Храме, крещение, напутствование больных, браки и погребение Причт совершал безвозмездно». Выполнив все наложенные на них обязательства, жители хутора Дядин, в лице все тex же представителей, урядника Алексея Попова и казака Николая Землина, 24 октября 1895 года подают третье прошение в Донскую духовную Консисторию с просьбой об открытии при церкви во имя Святой Троицы штата, образовании прихода и определении причта. На этот раз прошение жителей хутора Дядина было удовлетворено и самостоятельный приход был открыт Указом Священного Синода от 15 января 1896 года за № 283.
В состав прихода вошли жители хутора Дядина станицы Усть — Белокалитвенской в составе «438 душ мужска пола и хутора Поцелуева станицы Калитвенской в составе 230 душ мужска пола».
В январе 1896 года в «Донских епархиальных ведомостях» было размещено сообщение о вновь открывшемся с 23 января 1896 года священническом месте при одноклирной церкви х. Дядина Каменского благочиния. «В приходе душ казаков мужского пола 503; женского 542; иногородних м. 28, ж.22, раскольников м. 49, ж. 69.
ИТОГО: муж. 580, жен. 633».
Священнику были назначены дом подцерковный и жалованье 600 рублей. С 23 января 1896 года открылось и псаломщическое место на тех же условиях, что и для священника: дом подцерковный и жалованье 600 рублей.
21 мая 1896 года к церкви был перемещен священник Екатерининской церкви станицы Екатерининской Константиновского благочиния Василий Михайлович Платонов, 1870 года рождения. Сын протоиерея, родился в слободе Курнаковой Донецкого округа. В июле 1894 года окончил курсы в Донской духовной семинарии по 2-му разряду, а в сентябре того же года был рукоположен в дьяконы Золотаревской церкви. В 1895 году рукоположен в священники Екатерининской церкви Екатерининской станицы. В 1896 году по прошению перемещен к Троицкой церкви х. Дядина на праздное место с обязательством вести школьное дело. Был женат и имел годовалого сына.
На должность псаломщика 16 февраля был назначен Иван Аввакумович Черкасов, 1872 года рождения, уроженец г. Новочеркасска. Сын чиновника, казачьего происхождения, уволился по прошению со 2-го класса семинарии. В 1892 году Епархиальным начальством он был определен штатным псаломщиком к Вознесенской церкви х. Тернового. Состоял учителем Караичевской школы грамоты (1894). По его прошению он был переведен к Троицкой церкви х. Дядина. Был женат и также имел годовалого сына.
В июле 1896 было открыто церковно-приходское попечительство под председательством урядника Алексея Попова. Членами попечительства стали: урядник Антон Васильев, Андрей Черников, Иван Яковлев и казаки — Иван Широков, Иван Быков и Иван Гуреев.
Церковно-приходские попечительства учреждались для попечения о благоустройстве и благосостоянии приходских церквей и причта, первоначального обучения детей и для благотворительных действий в пределах прихода, т.е. для устройства больниц, богаделен, приютов и вообще для оказания бедным людям прихода в необходимых случаях возможных пособий, а также для оказания содействия в погребении неимущих умерших и содержания в порядке кладбища.
В качестве церковного старосты на первые три года был назначен урядник Алексей Яковлевич Черников. Просфорней при церкви служила вдова казака Мария Николаевна Гугуева.
С 1894 года при церкви была открыта церковно — приходская школа. Учителем в ней был псаломщик Иван Черкасов, а законоучителем и заведующим священник Василий Платонов. В 1896 году в школе училось 40 мальчиков и 24 девочки. В 1906 году в приходе помимо церковно-приходской 111 школы было открыто еще и церковно-приходское училище. Заведующим училищем стал о. Василий Платонов, а учителем служил Диомид Савельевич Клеменов. Пение преподавал Василий Андрианович Левитский.
Свое рождение церковь отметила в канун праздника Святой Троицы, в честь которой она и была построена. В ознаменование оного события над входом в храм была сделана надпись: «Храм Божия во имя Святыя Троицы основан в 1896 году». Так завершилась история строительства Троицкой церкви в хуторе Дядин. В судьбе его принимали участие известные на Дону зодчие — Карл Федорович Кюнцель — областной инженер — архитектор, начальник строительного отделения правления Области Войска Донского с 1881 по 1882 годы и сменивший его на этом посту архитектор Донской епархии Петр Семенович Студеникин. Казаки, несмотря ни на какие сложности, которые возникали на их пути, добились своей цели, построили церковь, в которой был надлежащий причт и прекрасный церковный хор, являвшийся, наравне с церковью, гордостью прихожан. На праздники вся округа наполнялась переливами колокольного звона. Казалось, что все невзгоды позади, жизнь начала налаживаться. Венчания, крестины, праздничные богослужения… Но счастье было недолгим. Сначала война, потом революция, потом опять война.
Весной 1922 года в связи с действием Декрета СНК об отделении Церкви от государства на Дону была проведена кампания по изъятию церковных ценностей. В результате этой акции часть ценностей была изъята, часть украдена, оставшееся имущество, не представляющее особой ценности, было уничтожено. Это привело к тому, что церкви стояли закрытыми, в них не совершались богослужения. Это, в свою очередь, стало причиной принятия массовых решений органами местной власти о прекращении деятельности церкви как религиозного учреждения. Здания церквей использовались под школы, клубы, производственные мастерские и для других нужд. В некоторых случаях церкви разбирались на стройматериалы. Троицкая церковь была закрыта в 1937 году и долгое время стояла закрытой, после войны она использовалась в качестве зернохранилища.
Во время войны, при освобождении хутора от немецко-фашистских захватчиков, здание храма было частично разрушено. Артиллерийский снаряд попал в купол церкви, был разрушен южный придел. Более половины века сиротливо стоял полуразрушенный храм с пробитой крышей и заколоченными дверями. Лишь голуби ворковали и вили гнезда под мощным куполом. Сам, некогда цветущий, хутор Дядин тоже уменьшился буквально до нескольких дворов оказавшись в стороне от важных дорог.
Возродить жизнь поруганной святыни решилась хрупкая, но решительная женщина — Мария Ивановна Персиянова, доводившаяся внучкой уряднику Михаилу Васильевичу Горбатову, который был доверенным от жителей х. Дядина при строительстве храма. Её заботами были открыты двери храма для каждого православного человека.
В сентябре 2007 года было получено благословение архиепископа Ростовского и Новочеркасского Пантелеимона на восстановление прихода, который и был зарегистрирован в 2009 году.
Храм постепенно возрождается. Появилась колокольня, крыша на одном из приделов. В 2010 году работы продолжались до поздней осени: заделано, наконец, отверстие от снаряда, главный свод подготовлен к устройству кровли. Вокруг стен храма появились леса, реставрационные работы с приходом тепла будут продолжены".