Бароны СПЕНГЛЕР - Генеалогический форум ВГД. Тема №42667

++ ПРАВО И ПРАВОСУДИЕ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ:
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ, ИСТОРИИ,
ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
И ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Сборник научных статей
https://nwb.rgup.ru/rimg/Nauka...rt%201.pdf

Васильев Д.Ю.* л. 178-183
Р.Р. фон Раупах: затерянный след в истории Отечества
Роман Романович фон Раупах родился в Санкт-Петербурге 20 ноября (3 декабря по новому стилю) 1870 года в семье коллежского асессора Роберта-Рихарда фон Раупаха и Елизаветы-Антонии Мейер. Предки
семейства фон Раупах были немецкого происхождения и прибыли в Россию из Силезии в начале XIX века

....

Летом 1907 года Раупах был командирован для исполнения обязанностей прокурора в Митавский суд, где на одном из дел его оппонентом был
латышский адвокат Петр Стучка, с которым судьба еще раз – неимоверным
образом – сведет Раупаха. Спустя 10 лет, в 1917 году, когда фон Раупах был
участником следственной комиссии по делу о «мятеже» генерала Лавра
Корнилова, бывший адвокат Стучка занял высокую должность большевистского комиссара юстиции, и благодаря той встрече в Митавском суде Роман
Романович остался в его памяти как принципиальный и беспристрастный
обвинитель. Есть основания полагать, что, в том числе и по этой причине, а
также безупречной своей репутации Раупах смог избежать серьезной опасности преследования.
Нужно отметить, что, исправно неся службу и проведя в тот период
более 20 дел с несколькими сотнями обвиняемых, фон Раупах ни по одному
из них не вынес смертный приговор. Он был твердо убежден, что ни мести,
ни произволу в суде не должно быть места.
В 1908 году Роман Романович был награжден орденом Святой Анны
3-й степени и переведен на должность судебного следователя Петербургского военно-окружного суда.
В столице ему довелось принимать участие в ряде дел, связанных с
терроризмом. На одном из них фон Раупах познакомился с известным к
тому времени адвокатом Александром Керенским, который был защитником в процессе по делу террориста Трауберга. В последующем за пределами
суда юристы не встречались, и поэтому Раупах был очень удивлен, когда
десять лет спустя, Керенский, став министром, вспомнил о нем и назначил
в состав Чрезвычайной следственной комиссии.
Назначение это не соответствовало его скромному служебному положению и свидетельствовало о высокой оценке Керенским деятельности Романа Романовича по делу Трауберга. В 1910 году фон Раупах произведен в
полковники и в скором времени переведен в Гельсингфорс (прежнее название города Хельсинки, нынешней столицы Финляндии) на должность военного прокурора.
Перевод по службе из столицы в соседнее княжество служил неким
понижением в карьере. Поводом к нему стало дело баронессы Спенглер. В
числе проходивших по данному делу были офицеры, сама баронесса и сын
помощника варшавского генерал-губернатора Утгоф. Они обвинялись в революционной деятельности. Поскольку отец Утгофа имел обширные связи
182
в министерстве, благодаря своему служебному положению, склонил военного министра Сухомлинова посодействовать освобождению сына. Это пожелание министра было передано фон Раупаху его начальником. Роман Романович ничего не имел против освобождения под залог, но указал, что
освобождение Утгофа повлечет за собой необходимость освободить и
остальных обвиняемых по делу. В результате всех обвиняемых по делу,
внесших залог в 5 тысяч рублей, выпустили из тюрьмы.
Фон Раупах в последующем писал в мемуарах: «Помню, что с каждым
из них я имел беседу следующего содержания: “Мы с вами можем держаться различных политических убеждений, но понятие чести у всех порядочных людей одинаковы. Выпуская вас из тюрьмы, я беру всю ответственность за это на себя и могу это сделать только при условии, если вы мне
дадите слово, что предоставляемой свободой не воспользуетесь и на суд
явитесь”. Все они утверждали, что хорошо понимают ту служебную ответственность, которую я на себя беру; очень ценят оказываемое им доверие и
ни при каких обстоятельствах им не злоупотребят. Не прошло и недели, как
департамент полиции сообщил, что все они скрылись, остался один Утгоф,
конечно потому, что был в достаточной степени защищен служебным положением своего отца».
После этого служебного проступка Роман Романович и был переведен
в Финляндию. Впоследствии он воспоминал, что во время революции, случайно встретив Утгофа и напомнив ему о поступке его единомышленников,
был искренне потрясен его реакцией: «он рассмеялся, цинично заметив, что
при обсуждении побега вопрос о нарушении данного мне слова даже не
поднимался».

Список литературы:
1. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории профессора С.Ф.
Платонова, доктора русской истории, читанные в 1899-1900 учебн. году в
Александровской военно-юридической академии, Императорском С.-Петербургском университете и на Высших женских курсах / издали на правах
рукописи слушатели Александровской военно-юридической академии поручики Блинов и фон-Раупах. – СПб.: Тип. С.-Петербургского градоначальства, 1900.
2. Раупах, Р.Р. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего).
Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года /
ред. и коммент. С.А. Манькова. – СПб.: Алетейя, 2007. – 4
https://books.google.ru/books?id=DCRBEAAAQBAJ&pg
л.106

из книги
"106 реорганизации бюро, тогда его челны (всего 12 человек) Среди них баронесса М.Н,Спенглер, Л.Блуменфельд, Е.Кричевская, Лебедев, Утгоф, Васич, Яковлев и другие, провели в Выборге тайную конференцию, на которой приняли решение выделится в обособленную группу и пересмотреть свои отношения с ЦК (отделиться или полностью порвать). Вернувшись в Петербург они тут-же были арестованы на подпольной квартире, видимо по доносу "товарищей по партии". Вместе с ними был арестован и видный деятель ПСР Н.В.Чайковский. Все они, кроме Чайквскогой (дело которого в СПб ОкрСуде было выделено в отдельное производство) были отпущены на поруки и под залог и тут же бежали за границу."

из книги
https://www.litres.ru/r-r-fon-...yn/page-7/
" Уход из Петербургского суда стал неизбежным. Поводом к нему послужило дело баронессы Спенглер106.
Революционное сообщество, судившееся под этим названием, отличалось от десятков других того же рода дел только аристократичностью своего состава. В числе соучастников были офицеры, баронесса и сын помощника Варшавского генерал-губернатора Утгоф107.
Выданные очередным предателем, все члены сообщества были задержаны и посажены в тюрьму, а родственники их стали осаждать меня просьбами о замене для заключенных досудебного ареста денежным залогом. Особенно домогалась этого мать Утгофа, имевшая, благодаря служебному положению своего мужа, возможность склонить военного министра Сухомлинова посодействовать освобождению ее сына. Принципиально против удовлетворения желания министра, переданного мне военным прокурором, я ничего не имел, но указал, что освобождение Утгофа неминуемо повлечет за собой необходимость удовлетворения той же просьбы со стороны остальных обвиняемых, получавших теперь возможность обосновать свое ходатайство весьма убедительной ссылкой на ту же льготу, данною одному из главных виновников. Так оно, конечно, и случилось и всех соучастников, внесших залог в пять тысяч рублей, я из тюрьмы выпустил.
Помню, что с каждым из них я имел беседу приблизительно следующего содержания: «Мы с Вами можем держаться различных политических убеждений, но понятие чести у всех порядочных людей одинаковы. Выпуская Вас из тюрьмы, я беру всю ответственность за это лично на себя и могу это

посмотреть еще
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ СОВЕТОВ РАБОЧИХ, СОЛДАТСКИХ И КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ СИБИРИ (ЦИК советов Сибири, Центросибирь), орган сов. власти. Сформирован 23 окт. 1917 на 1-м Общесиб. съезде советов раб., солдат. и крест. депутатов, проходившем в Иркутске 16–23 окт. 1917.
http://bsk.nios.ru/enciklodedi...h-soldatsk
...
Деят-ть Центросибири 1-го состава получила одобрение Второго общесибирского съезда советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, состоявшегося в Иркутске 16–26 февр. 1918. На съезде был избран новый состав Центросибири, числ. к-рой возросла до 33 чл. и 13 канд.; 25 мест получили большевики, 11 – левые эсеры, 4 – эсеры-максималисты, 4 – анархисты, 2 – меньшевики-интернационалисты. Спец. пост. Центросибири от 17 апр. 1918 правые эсеры и меньшевики, кроме интернационалистов, лишались права делегировать в ее состав своих представителей. Персонально членами Центросибири 2-го состава сначала были избраны большевики П.Н. Атавин, И.С. Башаев, И.И. Белопольский, Я.Е. Боград, Н.А. Гаврилов, Н.Е. Ершов, С.Г. Ильинский, Л.Д. Клейман (Муллер), В.М. Клипов, Н.И. Коростелев, Ф.М. Лыткин, Н.Ф. Насимович (Чужак), П.Ф. Парняков, И.С. Посталовский, В.С. Прокопьев, М.А. Трилиссер, Т.В.Черкасов, Б.З. Шумяцкий, левые эсеры К.И. Волк, К.С. Кошкин, С.Г. Лазо, А.П. Лебедева, Наумов, Д.Т. Тананайко, И. Урбанович и Л.А. Шепшелевич, эсеры-максималисты А.А. Елисеев, П.П. Петров, анархисты И.М. Гейцман и П.В. Ерыгин, меньшевик-интернационалист В.Д. Виленский-Сибиряков; канд. в члены – большевики А.С. Гендлин, М.В. Каширцев, П.П. Минаев, П.П. Постышев и В.К. Синельников, левые эсеры Варангин, Г.Я. Саломатов и В.Г. Солдатов, эсеры-максималисты И.И. Жуковский и Кузнецов, анархисты Грех и Таубе, меньшевик-интернационалист М.С. Тютюнник. Ок. четверти из них не являлись делегатами съезда, были избраны в состав Центросибири заочно и в дальнейшем не работали в ней. Вместо них членами Центросибири стали делегир. с мест и кооптир. в ее состав 9 большевиков, 4 левых эсера, 8 меньшевиков-интернационалистов.
****************************
может у эстонцов что-то есть??
http://www.ra.ee/dgs/explorer....226c440f50

***********************
Марина цыетаева Письма к Анне Тесковой
https://imwerden.de/pdf/tsveta...8__ocr.pdf

1 Л ебед евы — Владимир Иванович (см. коммент. 5 к письму
24). Л еб ед ева (урожд. баронесса Спенглер) Маргарита Николаевна
(1880-1958) - жена В.И. Лебедева, врач. В эмиграции с 1908 г. Близкий друг Цветаевой. Л ебедева (в замуж. Колль) Ирина Владимировна (род. 1916), их дочь. Подруга А. Эфрон. По словам А.С. Эфрон,
в доме Лебедевых «никогда не уставали от Марининых бед, нужды,
неурядиц, никогда не отстранялись от ее неподъемного таланта и
неподъемного характера, всегда радовались ей. <.. .> дружба эта не
только длилась без спадов, путь ее шел в гору и достиг наивысшей,
дозволенной жизнью, точки в самые тяжелые, самые затравленные
эмиграцией годы, непосредственно предшествовавшие Марининому возвращению на родину» (Э ф рон А. О Марине Цветаевой:
Воспоминания дочери. М.: Сов. писатель, 1989. С. 204-205).
См. также письмо 116

Знаете, как странно? Помните мою дружбу с волероссийцами, особенно - с М<арком> Л<ьвовичем>? Видела
его за все время - один раз, т. е. с самого его переезда во
68
ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ. 1927
Францию. Самым преданным оказался Лебедев1, с которым я меньше всего водила дружбу. Он, действительно,
искренно расположен, единственный из них откликнулся
на все наши беды

Отправляю Алю на 2 недели в Бретань, к Лебедевым1
(тем), буду пасти Мура. А осенью - к 1-му ноября? - к Вам,
если не передумаете, я не передумаю, ибо ни о чем другом
113
Марина Цветаева
не думаю.

раницы уйдут! — вот и опять отчет вместо письма.
Вчера видалась с Г<оспо>ж ей Лебедевой1, очень
расспраш ивала меня: какой именно съезд русских
писателей2, специально-ли правый, кто — председатель,
имеют ли эсеры вес, ибо — если да — мое дело устроено.
Сейчас в Праге М <арк> Л<ьвович>, Г<оспо>ж а Лебедева
уверена, что он всё сделает для моего приезда, зная как
я люблю Вас и Прагу.

Милая Анна Антоновна, повидайтеся, посоветуйтесь
с ним! Кроме того: проездом из Сербии в Праге на днях
будет Лебедев3. Если бы Вы сразу мне ответили (что за
съезд и от кого зависит) Г<оспо>ж а Лебедева отсюда бы
написала ему, чтобы всё сделал, чтобы утвердить мой
приезд. И — сделает.

Ж иву средне. Единственное утеш ение — тетрадь
и Мур. Аля совсем от рук отбилась, жду ее целыми
днями из школы, возвращается когда хочет, несмотря
на все мои просьбы и угрозы (NB! чем — грозить??), всё
свободное время (NB! мое свободное время, т. е. когда
бы она занималась хозяйством или гуляла бы с Муром,
а я — писала) проводит у Лебедевых (помните, волероссийские, пражские?) с девочкой, с которой дружит2.
Дома — скучно, там — весело, дома — обязанности,
там — веселье, дома — посуда — там «чай пить». Дома — дома, там — «гости». Добиться ничего не могу.
М агнит чужого уюта и собственного выбора. Так и сижу
целые дни и вечера. Является: «мама, простите, но...»
(и т. д.) Слова не держит никогда. Ей 17 лет, это и много
и мало. Для наказаний — много, для примирения (моего) — мало. Люди ж ивущ ие вместе должны считаться
друг с другом, каких бы лет они ни были. «Приду в 2 ч.»
А приходит—в б ч. Каждый день. Богатые своих 17-летних
дочерей отдают в швейцарские и немецкие пансионы,
* До войны (фр.).
**Тюки с бирюзой, лазуритом, янтарем (фр.).
138
ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ. 1931
бедные — служить. И то и другое — порядок. А что я
могу? — Терпеть? — Но как я этого не умею! (Всю жизнь
терплю, но — со скрежетом).

к фотографии Проводы
65, Rue J. B. Potin
2-го мая <1937 г.>, первый день русской Пасхи
Христос Воскресе, дорогая Анна Антоновна! (Убеждена,
что и Вы русскую Пасху считаете немножко своей.) Несколько дней тому назад с огорчением увидела из Вашей
приписочки, что Вы моего большого письма вскоре после
Алиного отъезда1 с описанием его и предшествующих дней,
не получили, .., - с Алиного отъезда уже полтора месяца -
уехала 15-го марта.
Повторю вкратце: получила паспорт, и даже - книжечкой (бывают и листки), и тут же принялась за обмундирование. Ей помогли - все: начиная от С<ергея>
Я<ковлевича>, который на нее истратился до нитки, и
кончая моими приятельницами, из которых одна ее никогда не видала (мы жили совершенно разными жизнями,
и тех людей, с которыми она проводила все время и даже — жизнь, я впервые увидела на вокзале) — не говоря
уже о ее друзьях и подругах. У нее вдруг стало всё\ и шуба, и белье, и постельное белье, и часы, и чемоданы, и зажигалки - и все это лучшего качества, и некоторые вещи -
в огромном количестве. Несли до последней минуты,
Маргарита Николаевна Лебедева2 (Вы м. б. помните ее по
Праге, Воля России) с дочерью3 принесли ей на вокзал
новый чемодан, полный вязаного шелкового белья и т. п.
Я в жизни не видала столько новых вещей сразу. Это было
настоящее приданое. Видя, что мне не угнаться, я скромно
подарила ей ее давнюю мечту - собственный граммофон,
272
ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ. 1937
для чего накануне поехала за тридевять земель на Marché
aux Puces* (живописное название здешней Сухаревки), весь
рынок обойдя и все граммофоны переиспытав, наконец нашла - лучшей, англо-швейцарской марки, на манер чемодана, с чудесным звуком. В вагоне подарила ей последний
подарок - серебряный браслет и брошку-камею и еще - крестик - на всякий случай. Отъезд был веселый - так только
едут в свадебное путешествие, да и то не все. Она была вся
в новом, очень элегантная (и чужая, но это уже — давно:
годы...) перебегала от одного к другому, болтала, шутила.
Когда тронулся поезд, я ж дала, что хоть слово — отцу: — Папа, приезж айте скорей! Или: — Папа, спасибо!
(отец для нее сделал — всё, помимо внутреннего —
безум но-заняты й бегал для нее по м агазинам, покупая
дорогие стаканы, ножи и вилки, думая о каждой мелочи...) — но — ничего: какие-то слова каким -то людям.
Но — характерно — никто не плакал, ни одной слезы.
А она — просто веселилась

5 Л ебед ев Владимир Иванович (1884-1956) - журналист, политический и общественный деятель. В эмиграции с 1919 г., жил
в Праге, Белграде, Париже. Соредактор журнала «Воля России».
Семья В.И. Лебедева была тесно связана с семьей М.И. Цветаевой,
помогала Цветаевой в Праге и Париже. Уехал в США. Цветаевой
принадлежит перевод эссе В.И. Лебедева «Пераст» на французский язык {Л ебедев В ла д и м и р . Цветаева Марина. Пераст. Регаві.
М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1997).

3 Л ебед ев (псевд. Виктор Ляпин) Вячеслав Михайлович (1896—
1969) - поэт, прозаик, входил в пражское литературное объединение
397

получила, спасибо за все» (СС-7. С. 142, 143).
Практически в это же время в Париже по инициативе Е.А. Извольской был организован Комитет (Общество) помощи Марине
Цветаевой (цитируемое ниже письмо А.А. Тесковой позволило
уточнить дату создания Комитета. В комментариях к «Письмам
М. Цветаевой к В. Рудневу» ошибочно было указан 1933 г.).
В Комитет вошли Е.А. Извольская, С.Н. Андроникова-Гальперн,
Л .Н. Карсавина, М.Н. Лебедева, французская писательница Натали
Клиффорд-Барни и др. Было составлено обращение Комитета с призывом помочь Цветаевой. «Маринины друзья создали “Общество
помощи Цветаевой”, и им удалось найти деньги, чтобы оплатить ее
квартиру», - писала Е.А. Извольская («Годы эм играции». С. 230).

1 М.Н. Лебедева и ее дочь Ирина. См. коммент. 1 к письму 55.

«Воля России» - ежемесячный журнал политики и культуры под
ред. М.Л. Слонима и В.В. Сухомлина, с № 6/7 (1924) - В.И. Лебедева, М.Л. Слонима, Е.А. Сталинского, В.В. Сухомлина. - Прага,
1922-1932.

Лебедев В.И. 41, 6 9 ,1 3 6 -1 3 7 ,377, 401, 410, 478
Лебедев В.М. 107,3 9 7
Лебедева И.В. 138, 154,401, 416, 455
Лебедева М.Н. 136-137, 154,272,401, 409, 415, 416, 455
Лебедевы ИЗ, 138,151, 184,246,251,274, 377, 401

Марина Цветаева. ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ
«Скит поэтов». Критика отмечала влияние Цветаевой на поэзию
Лебедева. (См., например: С т руве Г . Заметки о стихах. Вячеслав
Лебедев. - Россия и Славянство. Париж. 1929.24 авг.) Умер в Чехословакии

... там ещ емног

Комментарий модератора:
Утгоф, Владимир Львович (1886—1937) — эсер, член Всероссийского учредительного собрания.
Утгоф, Лев Карлович (1852—1918) — генерал от инфантерии, помощник Варшавского генерал-губернатора по полицейской части.

Утгоф Владимир Львович (1886? — 21 февраля 1936, Польша)[4]. Поступил в Морское училище, но исключен в 1905 году. По другим сведениям всё-таки успел получить чин гардемарина[2]. Затем учился в Петербургском политехническом институте. Образование незаконченное высшее. Переводчик с английского, немецкого, французского и польского языков[2].

Член партии эсеров. Проходил службу в торговом флоте. Списан на берег за революционную пропаганду. Участник создания Союза офицеров, готовил восстание в армии. В 1908 осужден к заключению в крепости на 4 года 8 месяцев за принадлежность к Центральному военному бюро партии социалистов-революционеров[2]. Срок отбывал в Петропавловской и Двинской крепостях. В Двинской крепости познакомился с Н. А. Морозовым, сохранилась их переписка[5]. Во время Первой мировой войны призван в действующую армию, присвоен чин прапорщика. В декабре 1917 года вместе с М. Никаноровым редактировал эсеровский журнал «За народ»[6]. В 1917 член Петроградского Совета. Делегат I и II Всероссийских съездов Советов рабочих и солдатских депутатов. Делегат III и IV съездов партии эсеров, занимал центристскую позицию, председатель Петроградской военной организации партии эсеров.

В конце 1917 года был избран во Всероссийское учредительное собрание в избирательном округе Северного фронта по списку № 3 (эсеры и Совет Крестьянских депутатов)[7]. Участвовал в заседания Учредительного собрания 5 января 1918 года. В 1918 член Комитета Учредительного собрания, участник Уфимского совещания. Автор мемуаров об этом периоде. В январе 1918 задержан большевиками, сбежал из-под ареста[8].

Представитель Пензенского губсельсоюза в Москве[1][2]. 20 апреля 1921 арестован в Москве. Подсудимый первой группы обвиняемых на процессе в 1922 году по делу эсеров, осуждён на 5 лет. В 1923 году объявил голодовку в знак протеста протеста против тюремного режима, голодал 14 дней[4]. Заключенный Бутырской тюрьмы. В январе 1924 постановлением Президиума ЦИК СССР срок сокращён до 2 с половиной лет[2]. Приговорён к 3 годам ссылки, выслан в Тюмень. С августа 1925 по октябрь 1928 находился в ссылке в Самарово Тюменской области[2]. В сентябре 1928 в ссылке в Тобольске[9]. В 1929 году срок ссылки продлён на 1 год, затем переведён в Камень-на-Оби. Работал экономистом. В августе 1934 — получил отказ в переводе в Центрально-чернозёмную область или Средне-Волжский край, остался в Камене-на Оби[4]. 12 февраля 1937 арестован в городе Камень-на-Оби. 7 октября 1937 приговорён «тройкой» при УНКВД по Новосибирской области по ст. 58-2, 6, 8, 9, 10, 11 УК РСФСР к высшей мере наказания (расстрелу). 12 октября 1937 расстрелян. Реабилитирован 14 ноября 1958 г. военным трибуналом СибВО, дело прекращено за отсутствием состава преступления[2].

Елена Владимировна Утгоф (урождённая Гольденвейзер[4], 1881, Кишинёв — 1958, Ялта), врач[4], дочь инженера путей сообщения Владимира Соломоновича Гольденвейзера (1853—1919) и Анны Марковны Рейнгерц (?—1928/1929, Гомель), сестра драматурга, театрального режиссёра Л. В. Гольденвейзера, выпускница кишинёвской женской гимназии, после окончания специального курса по истории и французскому языку в Кишинёве получила разрешение преподавать эти предметы в качестве домашнего учителя своим единоверцам; училась на философском факультете Гейдельбергского университета, затем на Педагогических курсах в Москве и (после крещения в 1902 году[10]) — на историко-филологическом факультете Московских Высших женских курсов. В 1927 году выслана с мужем в Самарово Тюменской[11] области, с 1929 года — в Камень-на Оби Западно-Сибирского края, после гибели мужа жила в Новосибирске и Ялте[4].

Утгоф В. Л. Уфимское Государственное Совещание 1918 года: Из воспоминаний участника // Былое. 1921. № 16. С. 15 — 41.

Жертвы политического террора в СССР
Генеалогическая база данных
Русская армия в Великой войне: Картотека проекта
ЗАКЛЕЙМЕННЫЕ ВЛАСТЬЮ
Архив РАН. Оп. 04. Дело № 1930
Рихтер Владимир Николаевич. Документы ЦА ФСБ РФ
Хронос
rus.ec/b/265068/read М. М. ПРИШВИН ДНЕВНИКИ 1918—1919 Архивировано 11 июля 2013 года.
Книга памяти
А. Богинский «История семьи Гольденвейзер»: Восприемниками Е. В. Гольденвейзер при крещении в Илье-Обыденской церкви были коллежский секретарь Борис Соломонович Гольденвейзер и жена присяжного поверенного Мария Александровна Гольденвейзер.
В тексте "Тобольской области": ЗАКЛЕЙМЕННЫЕ ВЛАСТЬЮ

++ книги После Шлиссельбурга Фигнер Вера Николаевна
https://biography.wikireading.ru/251374
(прим -внизу о Раупах, Р.Р. фон.)

После Шлиссельбурга
Фигнер Вера Николаевна
Поиск
Содержание
К первому изданию
К изданию 1929 года
Глава первая В Архангельске
Глава вторая Посад Нёнокса
Глава третья Настроение
Глава четвертая Волнующие вести
Глава пятая Княжна Марья Михайловна Дондукова-Корсакова
Глава шестая В окрестностях моря
Глава седьмая Из Нёноксы в Христофоровку
Глава восьмая Пробуждение
Глава девятая В родных местах
Глава десятая Впечатления и факты
Глава одиннадцатая Переезд в Нижний
Глава двенадцатая В Нижнем
Глава тринадцатая С горстью золота среди нищих
Глава четырнадцатая Противоречия жизни
Глава пятнадцатая Отъезд за границу
Глава шестнадцатая В Италии
Глава семнадцатая Встреча с Азефом
Глава восемнадцатая Борис Викторович Савинков
Глава девятнадцатая Г. Гершуни
Глава двадцатая Переезд в Финляндию
Глава двадцать первая В Выборге
Глава двадцать вторая Севастопольское восстание
Глава двадцать третья Центральное военно-организационное бюро
Глава двадцать четвертая Н. В. Чайковский
Глава двадцать пятая Воронеж
Глава двадцать шестая В Петербурге
Глава двадцать седьмая М. А. Спиридонова
Глава двадцать восьмая Литературная работа
Глава двадцать девятая Ф. В. Волховский
Глава тридцатая Боевое дело
Глава тридцать первая Отъезд
Глава тридцать вторая В Лондоне
Глава тридцать четвертая Лондонская конференция
Глава тридцать пятая «Заграничная делегация»
Глава тридцать шестая Бурцев и Азеф
Глава тридцать седьмая Предостережения
Глава тридцать девятая Карпович и Азеф
Глава сороковая Цюрих
Глава сорок первая Работа
Глава сорок вторая Третья поездка в Англию
Глава сорок третья Против царя
Глава сорок четвертая Манифестация и протесты
Глава сорок пятая Город садов
Глава сорок шестая У Макдональдов
Глава сорок седьмая Парки. — Прогулки
Глава сорок восьмая Парижский комитет
Глава сорок девятая Льеж
Глава пятьдесят вторая Голландия
Глава пятьдесят третья Швейцария
Глава пятьдесят четвертая Краковский союз
Глава пятьдесят шестая Деньги
Глава пятьдесят седьмая На родину
Глава пятьдесят восьмая Арест
Глава пятьдесят девятая Опять Нижний!
Глава шестидесятая У друзей
Глава шестьдесят первая Харьков. — Телеграмма
Глава шестьдесят вторая Накануне
Приложения
К главе сорок восьмой Воззвание Парижского комитета помощи политическим каторжанам в России
К главе пятьдесят шестой
Текст к денежному отчету за 1910 г. Комитет помощи каторжанам, основанный в Париже В. Н. Фигнер в январе 1910 года
Текст к денежному отчету за 1911 г. Комитет помощи каторжанам, основанный в Париже В. Н. Фигнер в январе 1910 года
Текст к денежному отчету за 1912 г. Комитет помощи каторжанам, основанный в Париже В. Н. Фигнер в январе 1910 года
К главе пятьдесят пятой Воззвание временного международного комитета, основанного г-жой Менар-Дориан (1913 г.)
Глава двадцать вторая Севастопольское восстание
Глава двадцать вторая

Севастопольское восстание

В конце июля 1907 года (когда я жила еще в Териоках), на основании сообщений о настроении солдат Брестского и Белостокского полков в Севастополе, Ц. К. постановил поднять там восстание. Из центрального «военно-организационного бюро» туда направились: В. И. Лебедев, И. И. Яковлев (бывшие офицеры пехоты), баронесса Маргарита Спенглер и девушка, которую называли Любой. Наблюдение за ведением этого дела Ц. К. поручил областнику южной области А. А. Ховрину. Кроме них, в Севастополь из Выборга отправился штабс-капитан артиллерии
Глинский, член Ц. К. «Всероссийского офицерского союза».

Предположенное восстание имело своей основой военную организацию, входившую в состав «Всероссийского союза солдат и матросов». В ней революционные солдаты каждой роты составляли кружок, имевший своих выборных представителей. Собрание ротных представителей полка, вместе с представителями других родов оружия, составляло «комитет отдельной части», который в свою очередь посылал делегатов в «гарнизонное собрание». Последнее было высшей инстанцией организации, и с ней-то, почти исключительно, партийные работники имели дело.

Глава двадцать третья Центральное военно-организационное бюро
Глава двадцать третья
Центральное военно-организационное бюро

В России в то время существовали «Всероссийский офицерский союз» и «Всероссийский союз матросов и солдат». Эти организации были беспартийными, но находились под влиянием революционных партий.

Партийной чисто военной организации у с.-р. не было, но для пропаганды, агитации и организации военных они имели особый орган — Центральное военно-организационное бюро, основанное в конце 1906 года. В речи оно обыкновенно называлось военной группой, хотя состояло почти исключительно из штатских. Эта группа была автономна и, будучи изолирована от общегражданской организации, связывалась с партией только через Ц. К., которому была подчинена. От Ц. К. она имела отдельный бюджет, которым распоряжалась по своему усмотрению.

Вскоре после севастопольской попытки Ц. К. постановил преобразовать эту организацию, и к обсуждению этого вопроса была привлечена и я.

Финляндская партия активного сопротивления имела в эти революционные годы свою красную гвардию, во главе которой стоял Кок. Это действительно была военно-боевая организация, которая в 1904 году приобрела, как говорили, такую силу, что получила преобладание над гражданской частью активистов и могла действовать, не считаясь с ней.

Не могу сказать, было ли тогда мне, как теперь, непонятно, что Ц. К. опасался в то время того же и у себя, и в виду этого предполагал уничтожить самостоятельное бытие и отдельный бюджет военно-организационного бюро с тем, чтоб, на общих основаниях, его работу объединить с работой местных комитетов. У с.-р. только и была центральная группа, о которой идет речь, и никаких разветвлений в провинции эта группа не имела. Там кому-нибудь из местного партийного комитета поручалась пропаганда среди солдат, и никакой связи между этим лицом и Центральным военно-организационным бюро не существовало. В «Народной Воле», если бы военная организация, подчиненная своему военному центру и через него — Исполнительному Комитету, развивалась беспрепятственно и покрыла бы Россию группами офицеров, опасность преобладания военной части над гражданской, как это было в Финляндии, могла стать реальной, но в данном случае ничего подобного не было. В сущности, дело сводилось к роспуску Центрального бюро, в чем как будто не было никакой надобности. Опасения Ц. К., быть может, вызывались тем брожением в военной среде, которое возникло, главным образом, благодаря японской войне и выразилось такими крупными выступлениями, как история с «Потемкиным», очаковское дело Шмидта, восстания в Свеаборге и Кронштадте когда казалось, что военная среда наряду с рабочим классом представляет крупнейший революционный фактор, строго дисциплинированный и обладающий организованной материальной силой. Однако, значение этого фактора, как показала попытка в Севастополе, уже клонилось к упадку.

При обсуждении этого вопроса, кроме меня, присутствовал и Карпович. Он только что прибыл после того, как, отбыв каторгу в Акатуе, удачно бежал при отправке на место ссылки. При встрече со мной он сообщил, что с.-р. предложили ему вступить в боевую организацию. Он колебался и просил моего совета. Зная его, как человека действия прежде всего, я сказала: «Конечно, поступайте».

Поступив в боевую организацию, Карпович душой и телом стал товарищем и другом Азефа и был последним, который поверил в его измену.

При обсуждении вопроса, о котором идет речь, Карпович не вносил никаких замечаний, но, как враг длинных рассуждений, поведением своим явно выражал нетерпение.

Решение Ц. К. состоялось и вызвало бурю негодования в членах военной группы.

В Выборге, в моем присутствии, состоялась конференция ее. Присутствующих членов было человек 12 — женщин и мужчин. Между последними — бывшие офицеры Яковлев, Лебедев, Васич, Утгоф (б. гардемарин) и единственный, состоявший на действительной службе, очень высоко ценимый — Костенко, штабс-капитан корпуса корабельных инженеров, носивший в группе кличку «Цицерон». Среди женщин были Маргарита Спенглер, Любовь Блуменфельд, Елена Кричевская, а фамилии остальных я не запомнила. Все они были народ молодой, горячий, очень энергичный и увлеченный своей работой. Собравшись на конференцию, они не скрывали крайне возбужденного состояния, особенно женщины: они так возмущались потому, что не хотели терять своей самостоятельности и организованности в единую обособленную группу, и, не желая подчиниться состоявшемуся постановлению, говорили даже об отделении и разрыве с Ц. К.

Чем кончился бы этот конфликт, неизвестно, но обычная судьба постигла эту организацию: возвратившись в Петербург, очень дружные между собой, они продолжали собираться и обсуждать решение Ц. К., упраздняющее их существование, как самостоятельной группы. При одном таком собрании нагрянула полиция, и все присутствующие были арестованы. Разными уловками им удалось, однако, уничтожить все компрометирующие документы. На это собрание с опозданием явился и Чайковский, состоявший членом группы; на квартире полиция уже делала свое дело — был взят и он.

В 1908 году над арестованными был назначен суд, причем дело о Чайковском было выделено, и он судился позднее с Брешковской. Приговор над членами группы был исключительный по своей мягкости. Почти все были выпущены под залог или на поруки, и я встретила их потом в Париже. Большинство, если не ошибаюсь, сошло с революционной арены, но Маргарита, Лебедев и Яковлев остались верны себе. Двое первых по предложению М. Натансона не раз ездили на пропаганду среди матросов в места их стоянок в заграничных водах. Ц. К. не оставлял при этом мысли о возможности на кораблях покушения на Николая II. Так, с матросами поддерживались связи, передавалась литература, а в 1908 г. были завязаны переговоры о покушении (Савинков, Карпович) на царя.

В этом году дело было совершенно решено: матрос Авдеев должен был сделать это на крейсере «Рюрик», строителем которого являлся Костенко. Он-то и рекомендовал Савинкову машиниста Авдеева. Покушение должно было совершиться на царском смотру на «Рюрике» по прибытии его из Глазго (в Шотландии) в Кронштадт. Но у матроса «рука не поднялась», и покушение не было сделано (1908 г.). Так рассказывает Савинков в своих «Воспоминаниях террориста». Но Костенко, который вел пропаганду на «Рюрике», лично передал мне (в марте 1928 г.) следующее. Благодаря многолетней пропаганде, ему удалось на «Рюрике» завести обширную организацию среди матросов. Во главе ее стоял комитет из 30 человек, а около него группировалось до 200 матросов. Костенко, как не присутствовавший на том заседании, на котором было арестовано «военно-организационное бюро» с.-р., не был скомпрометирован и продолжал служить. Связь между ним и скрывшимися за границу членами бюро поддерживалась все время, и в 1908 г. он свел приехавших в Лондон Савинкова, Азефа и Карповича с машинистом Авдеевым, Поваренковым и Котовым для переговоров о покушении на царя.

Когда, после этих переговоров, Авдеев заявил о своей решимости совершить покушение, и крейсер из Глазго отправился в путь, члены матросского комитета обратили внимание на поведение Авдеева и поняли, что он что-то замышляет. Они призвали его и категорически потребовали, чтоб он признался в своих намерениях; Авдеев открыл им весь план. Тогда комитет указал ему, что, взяв на себя акт индивидуального террора, он ставит на карту существование всей организации: в случае покушения неизбежно начнутся допросы, кто-нибудь не выдержит, и все члены организации до последнего человека будут арестованы и организация сметена. Между тем дело пропаганды на «Рюрике» имело целью произвести восстание Балтийского флота под главенством «Рюрика». Надо было выбирать: либо крупное массовое выступление во всероссийском масштабе, либо покушение — акт отдельной личности и крушение давно задуманного коллективного выступления. Сверх того Авдееву было указано, что он и его товарищ — члены комитета и как таковые, связаны обязательством подчиняться решению большинства, а это большинство в данных условиях против задуманного им дела.

Авдеев подчинился решению комитета, и хотя имел на смотру в Кронштадте револьвер в кармане, но не употребил его и подал царю шампанского, когда тот сказал, что устал, и попросил пить.

***************************
Кстати, о В.Ф. писал Успенский Г.И.