Бароны СПЕНГЛЕР - Генеалогический форум ВГД. Тема №42667

Блуменфельд

++ БЛУМЕНФЕЛЬД, ФЕЛИКС МИХАЙЛОВИЧ

БЛУМЕНФЕЛЬД (Блюменфельд), Феликс Михайлович (7/19 апреля 1863, село Ковалёвка Херсонской губ. Российской империи – 21 января 1931, Москва) — пианист, дирижер, композитор, педагог, музыкально-общественный деятель. Профессор 1-й степени (1915). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1927). Награжден орденами Св. Станислава 3-й степени (1896), Св. Анны 3-й степени (1901), Св. Станислава 2-й степени (1909) и Серебряной медалью «В память царствования Императора Александра III».

Родился в семье учителя музыки и французского языка. Рано проявил музыкальные способности. Первые уроки игры на фортепиано получил от старшего брата Станислава. После переезда семьи в Елисаветград (ныне Кировоград), учился у Г. В. Нейгауза (отца Г. Г. Нейгауза). Обладал необыкновенной музыкальной памятью и даром импровизатора. Был блестящим ансамблистом. Увлекался музыкой М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова. Окончил Елисаветградское семилетнее земское училище (1872–1880). Учился на инженерном отделении Рижского политехнического училища (1880–1881). Через год оставил его и поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию в кл. игры на фортепиано Т. Штейна (1881–1885). Занимался композицией в классе Н. А. Римского-Корсакова, завоевав репутацию одного из лучших его учеников. Окончил консерваторию с дипломом на звание свободного художника и малой золотой медалью. Был приглашен в качестве преподавателя Санкт-Петербургской консерватории К. Ю. Давыдовым.

Благодаря способности виртуозно читать с листа, стал первым исполнителем многих сочинений П. И. Чайковского, М. А. Балакирева, А. К. Глазунова и др. Был постоянным участником музыкальных собраний в домах В. В. Стасова, А. П. Бородина, Н. А. Римского-Корсакова, А. Н. Молас, А. Г. Рубинштейна. Выступал в ансамбле с П. Сарасате (скрипка) и с А. В. Вержбиловичем (виолончель), в квартете с Л. Ауэром (скрипка), аккомпанировал певцам, в том числе Ф. И. Шаляпину.

Как композитор, испытал большое влияние Римского-Корсакова, Мусоргского, Балакирева, А. К. Лядова. В круг его постоянного общения входили многие выдающиеся деятели искусства: М. М. Ипполитов-Иванов, А. С. Аренский, Ф. И. Шаляпин, Л. Ауэр, поэт Я. П. Полонский, скульпторы П. П. Трубецкой, М. М. Антокольский, художники К. Е. Маковский, В. В. Верещагин, М. А. Врубель и др. Б. В. Асафьев называл Блуменфельда своим «другом и учителем»; А. К. Глазунов посвятил ему Симфонию № 6 op. 58 и Мазурку op. 25.

Ф. М. Блуменфельд состоял членом Беляевского кружка, в который входили Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Лядов, Н. Н. Черепнин, В. А. Золотарёв, А. К. Глазунов, Я. Витолс, Н. А. Соколов, Н. В. Щербачёв и другие.

В Санкт-Петербургской консерватории: преподаватель кл. игры на фортепиано (1885), старший преподаватель (1891), профессор 2-й степени (1897–1905, 1911–1915), профессор 1-й степени (1915–1918). Вел класс камерного ансамбля. В 1905 покинул консерваторию в знак солидарности с уволенным Н. А. Римским-Корсаковым.

Совмещал преподавательскую деятельность с пианистической, дирижерской и композиторской. В композиторском наследии — симфония «Памяти дорогих усопших», Концертное allegro для фортепиано с оркестром, сюита «Весна» для голоса с оркестром, квартет (Беляевская премия, 1898), около 100 фортепианных произведений (в том числе этюды, прелюдии, Баллада в форме вариаций op. 34) и около 50 романсов, созданных в русле романтических традиций. Произведения Блуменфельда пропагандировали пианисты — А. Н. Есипова и В. Н. Дроздов.

По приглашению Э. Ф. Направника стал концертмейстером («репетитором с певцами») в Мариинском театре (1895–1898), дирижером оркестра оперной труппы Мариинского театра (1898–1912). Под управлением Блуменфельда пел И. В. Ершов (тенор), состоялись оперные премьеры «Фераморс» Рубинштейна (1898), «Тристан и Изольда» (1899) и тетралогия «Кольцо нибелунга» (1905) Вагнера и др. Блуменфельд руководил премьерами опер «Сервилия» и «Сказание о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова (1907). В 1905–1909 дирижировал в Русских симфонических концертах в Санкт-Петербурге. Под управлением Блуменфельда впервые прозвучали 3-я симфония (1906), «Поэма экстаза» (1909) и «Божественная поэма» А. Н. Скрябина.

Участвовал в Исторических русских концертах (1907) и Русских сезонах (1908) С. П. Дягилева в Париже, дирижировал оперой Мусоргского «Борис Годунов» (с Шаляпиным в главной партии).

Профессор класса фортепиано и директор Высшего Музыкально-драматического института имени Н. В. Лысенко в Киеве (1918–1920). Профессор класса фортепиано, камерного ансамбля, чтения партитур и дирижирования в Киевской консерватории (1920–1922). С 1922 по 1931 вел класса фортепиано и камерного ансамбля в Московской консерватории.

Сыграл значительную роль в истории отечественной фортепианной педагогики. Основные принципы педагогического метода Блуменфельда (воспитание художественной личности ученика, приемы работы над качеством певучего звукоизвлечения, развитием техники левой руки, использованием колористической педали, гибкой агогикой, детализированной артикуляцией, «большим штрихом» и т. п.) оказали большое влияние на педагогику Г. Г. Нейгауза. Среди учеников — А. М. Дубянский, С. Б. Барер, В. С. Горовиц, М. И. Гринберг, А. В. Гаук, Г. П. Таранов, М. Р. Раухвергер, Л. А. Баренбойм, Б. Я. Вайншенкер, А. Г. Руббах, С. И. Шлифштейн, А. Н. Цфасман, Г. Я. Эдельман.

Библиография
Сочинения: Письма // Советская музыка. 1963. № 4. С. 81–83; Письма [1897–1908 гг.] к Н. А. Римскому-Корсакову / публ. Н. Растопчиной // Советская музыка. 1973. № 8. С. 89–96.

Литература: Старший преподаватель: [о возведении Ф. М. Блуменфельда в звание профессора] // Русская музыкальная газета. 1897. № 11 (Нояб.). Стб. 1619; К. С. Концерт памяти Ф. М. Блуменфельда // Сов. музыка. 1936. № 3. С. 99; Гаук А. Из воспоминаний // Сов. музыка. 1963. № 4. С. 76–77; Асафьев Б. Памятка // Советская музыка. 1963. № 4. С. 74–76; Шлифштейн Р. Из воспоминаний // Советская музыка. 1963. № 4. С. 80–81; Нейгауз Г. Из воспоминаний // Сов. музыка. 1963. № 4. С. 77–80; Баренбойм Л. На уроках Феликса Михайловича Блуменфельда // Вопросы фортепианного искусства: Очерки. Статьи. Воспоминания. Вып. 1. М., 1965. С. 202–225; Нейгауз Г. Феликс Блуменфельд: опыт характеристики современных пианистов // Выдающиеся пианисты-педагоги о фортепианном искусстве. М.; Л., 1966. С. 81–83; Моозер Р. А. Воспоминания о Ф. М. Блуменфельде: Петербургские воспоминания швейцарского музыканта // Музыкальное исполнительство. Вып. 6. М., 1970. С. 213–215; Баренбойм Л. А. Блуменфельд Феликс Михайлович // Музыкальная энциклопедия: в 6 т. / гл. ред. Ю. В. Келдыш. Т. 1. М., 1973. Стб. 494–495. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_music/1079/Блуменфельд; Растопчина Н. Блуменфельд-дирижер // Сов. музыка. 1973. № 8. С. 85–89; Хавкина-Трехтер Р. О моем учителе // Советская музыка. 1973. № 8. С. 79–84; Баренбойм Л. А. Фортепианно-педагогические принципы Ф. М. Блуменфельда // Баренбойм Л. А. Музыкальное исполнительство. Л., 1974. С. 61–132; Растопчина Н. Ф. Блуменфельд — мастер аккомпанемента // Музыкальная жизнь. 1974. № 14. С. 17–18; Растопчина Н. Феликс Михайлович Блуменфельд: монографич. очерк. Л., 1975. 87 с.; Жмодяк И. На вечерах памяти Ф. М. Блуменфельда // Советская музыка, 1988. № 12. С. 125–126; Асафьев Б. Памятка // Пианисты рассказывают. Вып. 3 / сост. М. Соколова. М., 1988. С. 194–107; Раухвергер М. Многогранный талант // Пианисты рассказывают. Вып. 3 / сост. М. Соколова. М., 1988. С. 99–103; Анастасьева М. В. Век любви и печали: Блуменфельд. Дягилев. Пастернак: Отражения. М., 2002. 256 с.; Тишкина Ю. И. Концертный вальс op. 47 А. К. Глазунова в фортепианной обработке Ф. М. Блуменфельда // Глазуновский сборник научных материалов / ред. О. А. Бочкарева, Н. П. Хилько. Петрозаводск, 2002. С. 50–56; Левтонова О. В. О родословной Генриха Нейгауза и Кароля Шимановского // Музыкальная академия. 2006. № 1. С. 155–159; Хананина Р. А. В зеркале времени // Музыкальная академия. 2011. № 3. С. 96–102.

Неопубликованные документы: Растопчина Н. М. Феликс Михайлович Блуменфельд и его роль в развитии русской и советской музыкальной культуры: дис. … канд. иск. Л., 1974.

Иконография
Блуменфельд (Блюменфельд), Феликс Михайлович (1863–1931). Фотопортрет. Фонд иконографии Научной музыкальной библиотеки СПбГК.

Архивные источники

ЦГИА СПб. Ф. 361. Оп. 9. Ед. хр. 15. Блуменфельд Феликс. 1881–?. 79 л.
БЛУМЕНФЕЛЬД, СИГИЗМУНД МИХАЙЛОВИЧ
(1852–1920), брат Феликса, композитор, певец, пианист, педагог.
https://www.conservatory.ru/es...-1863-1931
https://ru.wikipedia.org/wiki/...0%B8%D1%87
РНБРОССИЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА
Алфавитный каталог нотных изданий (1518- ) 38 карточек
https://nlr.ru/e-case3/sc2.php/note/lc/888/3

БЛУМЕНФЕЛЬД, СТАНИСЛАВ МИХАЙЛОВИЧ
(1850–1897), брат Феликса, пианист, педагог, открывший собственную музыкальную школу в Киеве.

***
Арсений и Андрей Тарковские. Родословная как миф Паола Волкова
https://books.google.ru/books?...8F&f=false

..Густав Вильгельмович Нейгаузен и родной брат его жены Феликс Блуменфельд открыли в Елизаветграде музыкальную школу ...
Генрих Густович нейгауз ( 1888-1964)
.....Елизаветград был и родиной польского композитора КОроля Шимановского (1882-1937), дяди Генриха Нейгауза,
Шимановский учился в музыкальной школе у Густафа Нейгауза

https://proza.ru/2018/08/23/1076
Б. Российск. империя. Потомки евреев. Родословные
Смбат Багратуни
БЛУМЕНФЕЛЬД, Феликс Михайлович (1863-1931). Россия. Музыкальный педагог и пианист, выдающийся композитор и дирижёр.

Род Франца Блуменфельда.

1. Франц Блуменфельд (1823-1883). Жена Мария Сигизмундовна Шимановская герба Корвин(19 в.).
2. Сын 1. ФЕЛИКС МИХАЙЛОВИЧ БЛУМЕНФЕЛЬД.
Блуменфельд создал крупную пианистическую школу. Среди его учеников великие пианисты пианисты Владимир Горовиц, Генрих Нейгауз, Натан Перельман, Мария Юдина, Мария Гринберг и Симон Барер. История музыки знает несколько случаев, когда забытые или недооценнные композиторы, спустя многие годы после их смерти привлекают внимание музыкального мира. Подобное произошло с Блуменфельдом, который с конца 20 в. был признан ключевой фигурой в развитии мировой фортепианной музыки- связывающим звеном между традициями Фредерика Шопена, Антона Рубинштйена и творчеством Александра Скрябина,Сергея Рахманинова.
Интересный факт.
Многонациональный музыкальный клан Блуменфельдов-Шимановских-Нейгаузов-Буниных, в котором смешались евреи, поляки, немцы и русские,-один из самых блистательных в истории мировой музыки. Мать Феликса Блуменфельда была сестрой деда Кароля Шимановского, Генрих Нейгауз был сыном сестры Феликса Блуменфельда, Станислав Нейгауз-был сыном Генриха Нейгауза, Станислав Бунин- Внебрачный сын Станислава Нейнгауза. См. сообщения о них.

Источники. Российская еврейская энциклопедия, том 1. Москва, 1994, стр. 143; Folksztyme; geni.com.

Пианисты советской эпохи
Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Владимир Софроницкий, Лев Оборин, Яков Флиер — имена этих пианистов знала вся страна. «Культура.РФ» рассказывает об их выступлениях и предлагает послушать самые известные концерты.
https://www.culture.ru/s/pianists/
.....Софроницкий был лишен «звездной болезни» и постоянно сомневался в себе, был крайне нестабильным исполнителем: мог перенести начало концерта, отказаться от второго отделения, вовсе отменить выступление — но публика прощала ему все. Пианист Генрих Нейгауз называл Софроницкого «бесподобным поэтом фортепиано»: «Печать чего-то необыкновенного, иногда почти сверхъестественного, таинственного, необъяснимого и властно влекущего к себе всегда лежит на его игре». Софроницкий завораживал аудиторию точностью попадания в «нерв», одухотворенностью своего исполнения. По воспоминаниям слушателей, между пианистом и аудиторией устанавливалась невидимая, но всеми ощущаемая связь. Часто по окончании концертов директор просил уже уехавшего Софроницкого вернуться: загипнотизированные зрители отказывались покидать зал и требовали музыканта на очередной бис.
..... Выдающаяся пианистка Мария Юдина, окончившая консерваторию вместе с Владимиром Софроницким, отзывалась о нем так: «Он весь — в стремлении к бесконечному и в полном равнодушии к житейскому морю и полнейшей беспомощности в таковом».

Комментарий модератора:
Книга "Век любви и печали. Блуменфельд. Дягилев. Пастернак. Отражения" (Анастасьева Маргарита Викторовна)
Переписка профессора Московской консерватории Ф.М.Блуменфельда с Г.Нейгаузом, В.Горовицем, С.Барером, М.Гринберг, В.Беловым, М.Раухвергером, А.Гауком. Воспоминания А.Грегер, матери автора, об аресте мужа в декабре 1932 г., о поездке к нему в лагерь (Западная Сибирь). Письма (1933-1936 гг.) В.Ф.Анастасьева из заключения и ссылки жене и дочери.

https://lubgazeta.ru/articles/...-poslednei

М.В, (02.05.2020г) сегодня осталась одна. Своего возраста она не скрывает, по паспорту ей 95 лет. Но в силу свойственной ей самоиронии, актриса со всей серьёзностью, но сквозь заразительный смех говорит, что ей совсем не 95 лет, а пять от ста. (умерла 18.04.2022)
которую я написала в начале двухтысячных годов, – это не чтиво, а фактически конспект, основанный на архивах моих родственников.

Здесь вся моя родословная, письма дедушки, папы, мамы. И уже в конце книги я немного написала о себе, – рассказывает Маргарита Викторовна. – Мой дед по отцовской линии Феликс Блуменфельд был учеником Н.А. Римского-Корсакова.
В 1908 году он ездил на гастроли во Францию вместе с «Русскими сезонами». (Самые известные в мире театральные гастроли, которые с успехом продолжались с 1908 по 1921 годы.
Руководителем антрепризы был Сергей Дягилев. Через искусство оперы и балета он рассказывал Европе и Америке об отечественной культуре с её национальными традициями и последними авангардными настроениями, – прим. авт.). Феликс Михайлович дирижировал оперой «Борис Годунов», главную роль в которой исполнил Фёдор Шаляпин.
Кстати, в своих дневниках дед подробно писал о парижских гастролях, а я их перенесла в свою книгу. В ней я рассказываю и о роли Бориса Пастернака в жизни нашей семьи после ареста моего отца по пресловутой 58-й статье.
Дед — Блуменфельд, Феликс Михайлович (1863—1931), российский и советский пианист, композитор и музыкальный педагог.

Отец — Виктор Феликсович Анастасьев (Блуменфельд) (1888—1939)[4].

Мать — Анна Робертовна Анастасьева (урожд. Грегер) (1897—1986)[5].

Муж — Давыдов, Владлен Семёнович (1924—2012), народный артист РСФСР, актёр МХАТа.

Сын — Давыдов, Андрей Владленович (род. 2 июля 1951[6]), заслуженный артист России, актёр МХТ имени Чехова.

Внуки — Люба и Феликс.

Дневник. Часть 1. 1907-1918
Прокофьев Сергей Сергеевич
https://biography.wikireading.ru/hMqsYW9dLc

Беляев, Митрофан Петрович (1836-1904) - петербургский лесной магнат, музыкальный деятель, организатор музыкальных вечеров, носивших название Беляевские концерты, музыкальный издатель.

https://proza.ru/2017/03/20/224
Уроженец Киевской губернии, Шимановский получил изначальное музыкальное образование в Елизаветграде у немца Густава Нейгауза, женатого родственнице Кароля Шимановского Ольге Блуменфельд. О музыкальном клане Блуменфельдов-Шимановских-Нейгаузов см. в сообщении о Феликсе Блуменфельде.

***************
https://proza.ru/2019/03/30/1283
Нина Федоровна Блумельфельд (Художница, ученица Н.К. Рериха)

Двоюродный брат Нины Феликсовны Генрих Густавович Нейгауз был арестован в ноябре 1941 года (https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=3597) . Следователи «выдавливали» из него имена людей, с которыми он общался, чтобы обвинить и их в «антисоветской деятельности». Естественно, в первую очередь он назвал имена родственников, среди которых были названы «двоюродные сестры Блуменфельд Нина Феликсовна, Наталия Феликсовна, Ольга Феликсовна, проживающие по ул. Воровского угловой дом с улицы Мало-Ржевской, дом 2, кв. 8....
... Великолепно образованная Нина Феликсовна – немка по рождению, родная сестра погибшего в заключении Виктора Анастасьева(Блуменфельда),на котороую было досье со времен ареста Г.Г. - сразу после войны могла заработать свой хлеб, только работая скромной учительницей младших классов
...
Феликс Блуменфельд. «Выдающийся во всех отношениях...»
Наталья Растопчина Нью-Йорк
https://www.chayka.org/node/50

Но он был любим. Ничего Не может пропасть.
Еще менее — Семья и талант.
От него остались броски сочинений. Борис Пастернак (На смерть Блуменфельда)

Свидетельством симпатии и любви служат ласковые и шутливые прозвища, которыми наградили его товарищи по музыкальному цеху: «Блюм» (Римский-Корсаков), «Блюментрост» (Стасов), «любимец Феличе» (А.Н. и А.П.Моласы), «Феля» (П. И.Чайковский).

[more] Дочитывая очередную книгу Соломона Волкова, я каждый раз начинаю переживать: хочется встретиться и поговорить с автором, о многом спросить, о многом поспорить, и, конечно, произнести вслух слова благодарности. «Эффект последействия», пожалуй, самый верный критерий оценки любого художественного явления, будь то книга, спектакль, музыкальное произведение. Последействие последней работы Волкова «История культуры Санкт-Петербурга» оказалось для меня самым сильным. Перечитывая фрагменты, связанные с музыкой (особенно с М.П.Мусоргским, написанные, по выражению Якова Гордина, с «агрессивной выразительностью»), я ощутила потребность вернуться к старым профессиональным увлечениям и, дополнив уникальное по широте художественной панорамы исследование Волкова собственными скромными знаниями, рассказать о выдающемся петербургском музыканте, жизнь которого была целиком подчинена пропаганде творчества русских композиторов, и в первую очередь, сочинений Мусоргского.

Имя Феликса Михайловича Блуменфельда — пианиста, дирижера, композитора, педагога — сегодня забыто. Между тем, его фортепианной игрой восхищались Чайковский и Рахманинов, список его учеников венчает имя Владимира Горовица, Блуменфельду-дирижеру выпала честь первым познакомить петербургских слушателей с выдающимися симфоническими произведениями современности — «Поэмой экстаза» и Третьей симфонией Скрябина1, а также с операми Н.А.Римского-Корсакова и А.Рубинштейна.

Наконец, Блуменфельд (вместе с Ф.Шаляпиным) открыл путь на мировую сцену лучшему творению Мусоргского — опере «Борис Годунов»...

Феликсу не было семнадцати лет, когда летом 1879 года в Елизаветграде состоялась его первая встреча с Мусоргским, гастролировавшим по югу России с певицей Дарьей Леоновой. Эта встреча запомнилась и Мусоргскому. В письме к В.В.Стасову, рассказывая о знакомстве с «милым» и «весьма передовым» семейством Блуменфельд, он пишет: «Все наши музикусы там доподлинно известны, и беседа наша летела как бы в самом Питере».2

С другими членами «Могучей кучки» Блуменфельд познакомился вскоре, приехав в Петербург поступать в консерваторию. Проницательный Стасов, сразу оценив одаренность юноши, привел его в дом Александры Николаевны Молас (в девичестве Пургольд3). Здесь собирался цвет музыкального мира Петербурга, царила серьезная творческая обстановка, и доброжелательность атмосферы сочеталась с беспристрастной профессиональной критикой. Властительница дум музыкальной молодежи Петербурга, превосходная певица, умная, хорошо образованная Александра Николаевна принимала активное участие в делах «Могучей кучки» и была особенно близка с Мусоргским. На музыкальных вечерах знаменитого содружества она, под аккомпанемент автора, а впоследствии Блуменфельда, исполнила впервые почти все вокальные сочинения Модеста Петровича.

Появление Феликса не прошло незамеченным. Родственник певицы, Александр Петрович Молас рассказывал, что после восторженных рекомендаций Стасова, Александра Николаевна тут же произвела юноше экзамен, предложив проаккомпанировать ей «Детскую» Мусоргского, что Блуменфельд прекрасно исполнил, затем «проиграл несколько фортепианных пьес и как-то сразу стал у нас своим человеком». Юный Феликс очень быстро завоевал симпатии и уважение своих коллег, чему, помимо музыкального таланта, немало способствовали открытый темперамент, прекрасное чувство юмора, обаяние и приветливость. Мемуаристы единодушны в описании его портрета. «Помню его стройным, красивым и жизнерадостным юношей, в чесучевом костюме и чрезвычайно шедшем ему пробковом шлеме. Мы, дети, очень любили его. Как сейчас вижу прекрасную улыбку его маленького рта, когда он шутил и возился с нами,» — писала внучка Стасова, Софья Медведева-Петросян. «…Красивый, стройный, обаятельный, неуёмный темперамент, азартность натуры... Мы все обожали его и не обожать его было нельзя», — вспоминал племянник Феликса Блуменфельда, Генрих Нейгауз о годах своего детства. Свидетельством симпатии и любви служат ласковые и шутливые прозвища, которыми наградили его товарищи по музыкальному цеху: «Блюм» (Римский-Корсаков), «Блюментрост» (Стасов), «любимец Феличе» (А.Н. и А.П.Моласы), «Феля» (П. И.Чайковский)...

Участие Феликса на собраниях у Молас не ограничивалось ролью аккомпаниатора хозяйки дома. На «оперных утренниках», где были впервые полностью исполнены оперы Мусоргского «Борис Годунов» и «Хованщина», отрывки из его же «Сорочинской Ярмарки», Блуменфельд проводил всю подготовительную работу с певцами — солистами Мариинской оперы М.Луначарским, Д.Леоновой, М.Корякиным, наблюдал за ходом репетиций, был постоянным исполнителем фортепианной партии. Эти выступления выходили за пределы домашнего музицирования. Они охватывали широкие круги петербургской интеллигенции и превращались в яркие события музыкальной жизни столицы.

Александра Молас и Блуменфельд выступали в домах Стасова и Александра Бородина. Для Бородина, высоко ценившего искусство певицы и пианиста, эти встречи были значительным и радостным событием. Часто певица и пианист были первыми исполнителями только что сочиненных композитором романсов (например, «Отравой полны мои песни», «Море»).

Постепенно Александра Николаевна отошла от исполнительства, посвятив себя педагогической работе, Блуменфельд же оставался неизменным участником всех музыкальных собраний Петербурга. На вечерах В.В.и Д.В.Стасовых, на знаменитых «пятницах» Митрофана Петровича Беляева Феликс выступал и как пианист-виртуоз, блестящий интерпретатор своих и чужих сочинений, и как бессменный аккомпаниатор. Удивительная способность читать ноты по рукописи, независимо от почерка автора и технической сложности музыки, позволяла ему исполнять только что созданные фортепианные пьесы Чайковского, Балакирева, Глазунова, Лядова, переложения для фортепиано симфонических пьес Римского-Корсакова, Бородина, Мусоргского... Характерно воспоминание Рахманинова о том, как он принес к Беляеву только что законченную Фантазию для двух роялей. За второй рояль сразу же посадили Феликса: «Только он один умел так превосходно читать с листа». В своих «Воспоминаниях о Римском-Корсакове» В.В.Ястребцев приводит перечень вокальных сочинений Мусоргского и Даргомыжского (более 30!), исполненных под фортепианный аккомпанемент Блуменфельда только на одной из «сред». На другой — под его же аккомпанемент впервые полностью прозвучала опера Мусоргского «Женитьба». Римский-Корсаков доверял Феликсу исполнение новых сочинений не только в домашнем кругу, но и на официальных показах в Мариинском театре. Так, завершив и отредактировав после смерти Мусоргского его «Хованщину», Римский-Корсаков в 1883 году впервые показал ее на заседании театрального комитета Петербургских императорских театров. Под фортепианный аккомпанемент двадцатилетнего Блуменфельда, Николай Андреевич сам спел все вокальные партии оперы. «Хованщину» к постановке не приняли. Со слов Римского-Корсакова, узнав об этом, потрясенный Феликс «чуть не упал в обморок».

Мусоргский не дожил до публичного признания своих творений. Тяжелые душевные травмы приносили ему равнодушие публики, недоброжелательность критики, недоверие профессионалов. Тем более удивительно, как удалось столь юному Блуменфельду понять новаторский характер гениального таланта композитора, как смог он проникнуть в мир тонкого психологизма «Детской», оценить трагическую глубину «Хованщины» и «Бориса Годунова», своеобразие и силу художественных образов «Женитьбы» и «Сорочинской Ярмарки».

Блуменфельду повезло. Он получал творения гения «из первых рук», в момент создания, в складывающемся при авторе стиле исполнения и, следовательно, сам участвовал в установлении исполнительских традиций. Влияние личности Мусоргского было огромным. Модест Петрович был выдающимся пианистом-аккомпаниатором. От него Блуменфельд воспринял тонкое чувство партнера, богатейшую красочность звучания фортепиано, яркую образность, «зримость» каждой музыкальной интонации. Современники ставили Блуменфельда в ряд первых петербургских музыкантов: «...Таких аккомпаниаторов я видел во всю свою жизнь только трех: Антон Рубинштейн, Мусоргский и вот теперь — Феликс!!» Любопытно сопоставить эти слова Стасова с мнением Александры Николаевны Молас, много певшей с Рубинштейном и находившей, что «несмотря на высокую виртуозность игры, он аккомпанировал хуже Мусоргского и Блуменфельда». К слову сказать, Антон Рубинштейн присутствовал на выпускном экзамене Феликса и, как только тот закончил программу, «великий певец фортепиано» (так современники называли Рубинштейна) громко, на весь зал провозгласил: «Пять!» Художественный совет консерватории присудил двадцатидвухлетнему Феликсу золотую медаль, а в экзаменационных книгах сохранился отзыв: «Выдающийся во всех отношениях; сверх того, приятная, интересная и симпатичная личность».

Конец XIX-начало XX столетия — счастливый период в творческой и личной жизни музыканта. В 1884 году он женился на дочери В.И.Анастасьева4, красавице Марии. В феврале 1885 года у них родилась дочь Нина, через несколько лет — дочь Наталья и сын Виктор.

Музыкальная деятельность протекала активно и в разных направлениях. В петербургских концертах звучали фортепианные и симфонические произведения Блуменфельда, в консерватории он быстро завоевал признание и известность как один из ведущих профессоров фортепианных классов, в Мариинском театре успешно складывалась оперно-дирижерская карьера. Во время своих гастролей в Петербурге крупнейший австрийский дирижер Ганс Рихтер, дважды слушавший под управлением Блуменфельда «Снегурочку», очень высоко оценил его дирижерское дарование и предложил Феликсу Михайловичу работу в Венском оперном театре. Блуменфельд отказался, не желая расставаться с Россией. Работа в театре, занятия с учениками, сочинительство отнимали массу времени, однако на афишах Петербурга, Москвы, Варшавы нередко появлялось имя Блуменфельда-пианиста, а музыкальные критики не раз выражали сожаление о «редком появлении на концертной эстраде такого подлинного пианистического таланта».

Верный традициям «Могучей кучки», он оставался энтузиастом домашнего музицирования. В начале 900-х годов в доме Римского-Корсакова и на вечерах у Стасова начал часто появляться Ф.И.Шаляпин. Обычно его появление меняло программу вечера и создавало особую приподнятую атмосферу. Молодой певец, прекрасно понимая, в какую среду он попал, пел много и охотно. Аккомпанировал ему всегда Блуменфельд. На одной из «сред» Шаляпин спел один за оба голоса «Моцарта и Сальери» Римского-Корсакова «под восхитительное по художественности фортепианное сопровождение Блуменфельда». В другой раз, также с Блуменфельдом, в разгар горячего спора о значении «Каменного гостя» Даргомыжского, Шаляпин неожиданно для всех, без подготовки, спел (один — все партии!) три картины из этой оперы. Вспоминая о поставленной в доме Римского-Корсакова опере «Скупой рыцарь», очевидец говорил, что центральная сцена «потрясла до жути», и достойным партнером певца в этой сцене был Блуменфельд, «мастерски заменявший за роялем симфонический оркестр».

Вспыльчивый, предельно требовательный к партнерам, Шаляпин относился к Феликсу Михайловичу с большим уважением и никогда ни на какие его поправки не обижался. Однажды, когда пианист, «так песенно-просто-выразительно» сыграв фортепианную постлюдию, «взял верх в своем соревновании с певцом» (Асафьев), Шаляпин первым обнял и поцеловал Блуменфельда.5

Феликс Михайлович был для Шаляпина не просто чутким аккомпаниатором, но равноценным партнером, близким по духу и художественным вкусам. Очень сближало их преклонение перед гением Мусоргского. «...Но вот, что было венцом всего, — восхищался Стасов, — он (Шаляпин — Н.Р.) спел всю «Сцену в корчме», т.е. весь второй акт «Бориса Годунова». Он пел тут и корчмарку, и Самозванца, и Варлаама (Мисаила — Феликс!)... это были великие чудеса искусства, таланта и художества! Зато, как и Феликс аккомпанировал!! Редко я видал и слыхал его таким!»

Феликс Михайлович выступал с Шаляпиным и в публичных концертах. Среди шедевров Мусоргского, спетых Шаляпиным под аккомпанимент Блуменфельда, были ария Досифея из оперы «Хованщина», Полководец и Трепак из цикла «Песни и пляски смерти», знаменитая «Блоха», монолог царя Бориса из «Бориса Годунова». Блуменфельд и Шаляпин мечтали увидеть эту великую оперу на Мариинской сцене, но судьба распорядилась иначе.

В мае 1907 года в цикле русских симфонических концертов, состоявшихся в парижской Grand Opera, парижане услышали отрывки из опер «Князь Игорь» Бородина, «Снегурочка» Римского-Корсакова и «Борис Годунов» Мусоргского. Партии Бориса Годунова и Владимира Галицкого пел Шаляпин. Дирижировал Блуменфельд. Успех концертов был настолько велик, что дирекция театра и организатор концертов С.П.Дягилев решили показать в следующем сезоне «Бориса Годунова» целиком. «Когда было объявлено, что опера Дягилева будет играть «Бориса», парижская пресса заговорила о русском сезоне, как о «сезоне-гала», — вспоминал впоследствии Шаляпин. — «Никогда не забуду, с какой любовью, как наэлектризовано относились к работе на репетициях хористы и оркестр Большой оперы. Это был праздник!»

В 1908 году в Grand Opera под управлением Блуменфельда состоялось семь спектаклей «Бориса Годунова» с Шаляпиным в главной роли. Опера имела небывалый для Парижа успех. Все билеты на все представления были проданы. Открытая генеральная репетиция прошла под несмолкаемый гром аплодисментов, к которым присоединился оркестр Grand Opera. Единодушна была и парижская пресса. Авторитетные французские критики Л.Вюйемэн, Э.Стуллиг, В.Дебэ писали с восхищением и о «виновнике торжества» Ф.Шаляпине, и о Ф.Блуменфельде как о «совершеннейшем музыканте» и дирижере «самого точного и сознательного таланта», и об интерпретации шедевра Мусоргского «превосходившей всё, что мы привыкли до сих пор слышать». Не менее восторженно описывали событие и парижские корреспонденты русских газет, а художник спектакля Александр Бенуа впоследствии так вспоминал о своих впечатлениях: «Всё было волнующе прекрасно, исполнено шекспировско-пушкинской подлинности. Безупречно было оркестровое исполнение под руководством незабвенного Феликса Блуменфельда».6

В эти же дни в Театре Французской Комедии шла опера Римского-Корсакова «Снегурочка». Сообщая композитору об успехе его «Снегурочки» и «Бориса», Блуменфельд восклицал: «В двух театрах Парижа две русские оперы на одной неделе!!! Жаль, Стасова нет! Вот бы кто восчувствовал всё сие!!! Не дожил старик, а ведь много камней им положено в основание этого памятника русской музыке».

Парижские гастроли явились триумфом и своего рода завершением оперно-дирижерской деятельности Блуменфельда. Зимой 1909 года, в расцвете творческих сил, его поразило тяжкое заболевание — кровоизлияние в мозг, последствием которого явился правосторонний паралич. Какое-то время он был вынужден ограничиться только педагогической работой. Однако, после переезда в Киев в 1918 году, Феликс Михайлович возвратился к концертной деятельности. Под его управлением оркестр имени Н.Лысенко исполнял русскую классику, в фортепианном ансамбле с Генрихом Нейгаузом он играл собственные переложения симфонических произведений русских композиторов, аккомпанировал в концертах певицам Нине Кошиц и Ольге Бутомо-Названовой. В этих концертах звучали как уже известные произведения Мусоргского, Римского-Корсакова, Бородина, так и новые опусы начинающих композиторов. Младший современник Блуменфельда, композитор и виолончелист Михаил Мишле, более шестидесяти лет проживший в Америке, в письме ко мне (написанном по-русски!) вспоминал, с каким вниманием относился прославленный мастер к его еще не изданным пьесам — «Детским и Александрийским песням», которые пела О.Бутомо-Названова.

В фортепианном классе Блуменфельда студенты играли Балакирева, Мусоргского, Глазунова, Рахманинова. Многие из сочинений этих композиторов Феликс Михайлович слышал в авторском исполнении, и потому его собственная игра и комментарии обладали особой силой воздействия. Те, кто весной 1921 года находились в актовом зале Киевской консерватории, на всю жизнь запомнили, как исполнением Третьего фортепианного концерта Рахманинова в сопровождении Блуменфельда и «Картинками с выставки» Мусоргского закончил консерваторию блуменфельдовский ученик, семнадцатилетний Владимир Горовиц.

В 1922 году, по приглашению А.В.Луначарского, Блуменфельд переехал в Москву, где занимался, в основном, педагогической деятельностью. Последний раз Феликс Михайлович встал за дирижерский пульт на торжественном концерте, посвященном памяти В.В Стасова. В первом отделении прозвучала Симфония Бородина, всё второе отделение было отдано Мусоргскому: сцены из оперы «Хованщина» (солировала О.Бутомо-Названова), два хора с оркестром — Поражение Сенахериба и Иисус Навин, а также Фантазия для оркестра «Ночь на Лысой горе».

Феликс Михайлович умер в январе 1931 года. Смерть застала его врасплох. Он был полон творческой энергии и не думал о разлуке с жизнью. Воспитанный «Могучей кучкой», обязанный «кучкистам» своим ростом, успехами, своим художественным самоопределением, Феликс Михайлович Блуменфельд полностью выполнил по отношению к ним свой долг, оставаясь до конца жизни пылким энтузиастом родного искусства.

* * *

В начале семидесятых годов, задумав книгу о трех поколениях музыкантов одной семьи — Блуменфельде, Генрихе Нейгаузе и его сыне Станиславе, я приехала в Москву. Не помню, кто дал мне телефон Анны Робертовны Грегор, ученицы Феликса Михайловича и жены, точнее, вдовы его сына Виктора, репрессированного в 1938 году.

Я пришла в большую коммунальную квартиру, заставленную старыми велосипедами, швейными машинками, детскими игрушками. Анна Робертовна, невысокая, пожилая, очень красивая женщина, пригласила в свою комнату и сразу стала рассказывать о Феликсе Михайловиче. О том, какой это был неповторимый пианист, как близка была ему русская музыка, особенно трагическая музыка Мусоргского и Скрябина. О том, как она познакомилась с Виктором, как складывались их отношения. Ей хотелось говорить о прошлом, о погибшем муже. Она повела меня на кухню, где из огромного сундука достала связку старых писем. Это были письма А.В.Луначарского, Б.Л.Яворского, А.Б.Гольденвейзера, С.В.Рахманинова... Почти все были адресованы Феликсу Михайловичу.

Одно письмо, адресованное Анне Робертовне, было от Б.Л.Пастернака. Я запомнила его очень хорошо. Борис Леонидович писал о своем разговоре со Сталиным о Викторе Блуменфельде и сообщал, что изменить решение о его судьбе ему не удалось, но Анне Робертовне разрешено свидание с мужем. Почему Сталин разрешил эту встречу, состоявшуюся накануне расстрела Виктора? Имя Феликса Блуменфельда вряд ли было ему известно, сын же был просто одним из миллионов безвинных жертв. Может быть, сыграл свою роль тайный суеверный страх тирана перед гением просившего об этом свидании Пастернака?

Письмо потрясло меня. Я знала о добром отношении Пастернака к Блуменфельду, о нежной дружбе поэта с Генрихом Нейгаузом. Тому и другому Борис Леонидович посвящал стихи.7 Но решиться говорить со Сталиным, просить за человека, приговоренного к смерти! Это был поступок, проявление высокого духа, редкого мужества.

В 1990-м году в Норвиче (штат Вермонт), на Международном симпозиуме, посвященном 100-летию со дня рождения Пастернака, я рассказала об этом эпизоде. Известный литературовед Ефим Григорьевич Эткинд «набросился» на меня: «Как могли Вы уйти из квартиры, не переписав такого письма? Мы столько спорим о разговоре Пастернака со Сталиным по поводу Мандельштама. Оказывается, это был не единственный разговор! Вы просто не понимали значения своей находки». Нет, я понимала, но, боюсь, не сумела объяснить ученому, что Анна Робертовна, может быть, впервые в жизни, просто делилась своей болью с одним человеком и не собиралась делать свое прошлое достоянием литературоведенья. И ещё: Анна Робертовна считала — и это было тогда для меня самым главным — что Пастернак пошел на это не только из сострадания к её горю, но из-за преклонения перед светлой памятью Феликса Михайловича Блуменфельда. Памятью, которая не должна умирать.[/more]

..

++ ПРАВО И ПРАВОСУДИЕ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ:
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ, ИСТОРИИ,
ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
И ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Сборник научных статей
https://nwb.rgup.ru/rimg/Nauka...rt%201.pdf

Васильев Д.Ю.* л. 178-183
Р.Р. фон Раупах: затерянный след в истории Отечества
Роман Романович фон Раупах родился в Санкт-Петербурге 20 ноября (3 декабря по новому стилю) 1870 года в семье коллежского асессора Роберта-Рихарда фон Раупаха и Елизаветы-Антонии Мейер. Предки
семейства фон Раупах были немецкого происхождения и прибыли в Россию из Силезии в начале XIX века

....

Летом 1907 года Раупах был командирован для исполнения обязанностей прокурора в Митавский суд, где на одном из дел его оппонентом был
латышский адвокат Петр Стучка, с которым судьба еще раз – неимоверным
образом – сведет Раупаха. Спустя 10 лет, в 1917 году, когда фон Раупах был
участником следственной комиссии по делу о «мятеже» генерала Лавра
Корнилова, бывший адвокат Стучка занял высокую должность большевистского комиссара юстиции, и благодаря той встрече в Митавском суде Роман
Романович остался в его памяти как принципиальный и беспристрастный
обвинитель. Есть основания полагать, что, в том числе и по этой причине, а
также безупречной своей репутации Раупах смог избежать серьезной опасности преследования.
Нужно отметить, что, исправно неся службу и проведя в тот период
более 20 дел с несколькими сотнями обвиняемых, фон Раупах ни по одному
из них не вынес смертный приговор. Он был твердо убежден, что ни мести,
ни произволу в суде не должно быть места.
В 1908 году Роман Романович был награжден орденом Святой Анны
3-й степени и переведен на должность судебного следователя Петербургского военно-окружного суда.
В столице ему довелось принимать участие в ряде дел, связанных с
терроризмом. На одном из них фон Раупах познакомился с известным к
тому времени адвокатом Александром Керенским, который был защитником в процессе по делу террориста Трауберга. В последующем за пределами
суда юристы не встречались, и поэтому Раупах был очень удивлен, когда
десять лет спустя, Керенский, став министром, вспомнил о нем и назначил
в состав Чрезвычайной следственной комиссии.
Назначение это не соответствовало его скромному служебному положению и свидетельствовало о высокой оценке Керенским деятельности Романа Романовича по делу Трауберга. В 1910 году фон Раупах произведен в
полковники и в скором времени переведен в Гельсингфорс (прежнее название города Хельсинки, нынешней столицы Финляндии) на должность военного прокурора.
Перевод по службе из столицы в соседнее княжество служил неким
понижением в карьере. Поводом к нему стало дело баронессы Спенглер. В
числе проходивших по данному делу были офицеры, сама баронесса и сын
помощника варшавского генерал-губернатора Утгоф. Они обвинялись в революционной деятельности. Поскольку отец Утгофа имел обширные связи
182
в министерстве, благодаря своему служебному положению, склонил военного министра Сухомлинова посодействовать освобождению сына. Это пожелание министра было передано фон Раупаху его начальником. Роман Романович ничего не имел против освобождения под залог, но указал, что
освобождение Утгофа повлечет за собой необходимость освободить и
остальных обвиняемых по делу. В результате всех обвиняемых по делу,
внесших залог в 5 тысяч рублей, выпустили из тюрьмы.
Фон Раупах в последующем писал в мемуарах: «Помню, что с каждым
из них я имел беседу следующего содержания: “Мы с вами можем держаться различных политических убеждений, но понятие чести у всех порядочных людей одинаковы. Выпуская вас из тюрьмы, я беру всю ответственность за это на себя и могу это сделать только при условии, если вы мне
дадите слово, что предоставляемой свободой не воспользуетесь и на суд
явитесь”. Все они утверждали, что хорошо понимают ту служебную ответственность, которую я на себя беру; очень ценят оказываемое им доверие и
ни при каких обстоятельствах им не злоупотребят. Не прошло и недели, как
департамент полиции сообщил, что все они скрылись, остался один Утгоф,
конечно потому, что был в достаточной степени защищен служебным положением своего отца».
После этого служебного проступка Роман Романович и был переведен
в Финляндию. Впоследствии он воспоминал, что во время революции, случайно встретив Утгофа и напомнив ему о поступке его единомышленников,
был искренне потрясен его реакцией: «он рассмеялся, цинично заметив, что
при обсуждении побега вопрос о нарушении данного мне слова даже не
поднимался».

Список литературы:
1. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории профессора С.Ф.
Платонова, доктора русской истории, читанные в 1899-1900 учебн. году в
Александровской военно-юридической академии, Императорском С.-Петербургском университете и на Высших женских курсах / издали на правах
рукописи слушатели Александровской военно-юридической академии поручики Блинов и фон-Раупах. – СПб.: Тип. С.-Петербургского градоначальства, 1900.
2. Раупах, Р.Р. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего).
Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года /
ред. и коммент. С.А. Манькова. – СПб.: Алетейя, 2007. – 4
https://books.google.ru/books?id=DCRBEAAAQBAJ&pg
л.106

из книги
"106 реорганизации бюро, тогда его челны (всего 12 человек) Среди них баронесса М.Н,Спенглер, Л.Блуменфельд, Е.Кричевская, Лебедев, Утгоф, Васич, Яковлев и другие, провели в Выборге тайную конференцию, на которой приняли решение выделится в обособленную группу и пересмотреть свои отношения с ЦК (отделиться или полностью порвать). Вернувшись в Петербург они тут-же были арестованы на подпольной квартире, видимо по доносу "товарищей по партии". Вместе с ними был арестован и видный деятель ПСР Н.В.Чайковский. Все они, кроме Чайквскогой (дело которого в СПб ОкрСуде было выделено в отдельное производство) были отпущены на поруки и под залог и тут же бежали за границу."

из книги
https://www.litres.ru/r-r-fon-...yn/page-7/
" Уход из Петербургского суда стал неизбежным. Поводом к нему послужило дело баронессы Спенглер106.
Революционное сообщество, судившееся под этим названием, отличалось от десятков других того же рода дел только аристократичностью своего состава. В числе соучастников были офицеры, баронесса и сын помощника Варшавского генерал-губернатора Утгоф107.
Выданные очередным предателем, все члены сообщества были задержаны и посажены в тюрьму, а родственники их стали осаждать меня просьбами о замене для заключенных досудебного ареста денежным залогом. Особенно домогалась этого мать Утгофа, имевшая, благодаря служебному положению своего мужа, возможность склонить военного министра Сухомлинова посодействовать освобождению ее сына. Принципиально против удовлетворения желания министра, переданного мне военным прокурором, я ничего не имел, но указал, что освобождение Утгофа неминуемо повлечет за собой необходимость удовлетворения той же просьбы со стороны остальных обвиняемых, получавших теперь возможность обосновать свое ходатайство весьма убедительной ссылкой на ту же льготу, данною одному из главных виновников. Так оно, конечно, и случилось и всех соучастников, внесших залог в пять тысяч рублей, я из тюрьмы выпустил.
Помню, что с каждым из них я имел беседу приблизительно следующего содержания: «Мы с Вами можем держаться различных политических убеждений, но понятие чести у всех порядочных людей одинаковы. Выпуская Вас из тюрьмы, я беру всю ответственность за это лично на себя и могу это

посмотреть еще
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ СОВЕТОВ РАБОЧИХ, СОЛДАТСКИХ И КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ СИБИРИ (ЦИК советов Сибири, Центросибирь), орган сов. власти. Сформирован 23 окт. 1917 на 1-м Общесиб. съезде советов раб., солдат. и крест. депутатов, проходившем в Иркутске 16–23 окт. 1917.
http://bsk.nios.ru/enciklodedi...h-soldatsk
...
Деят-ть Центросибири 1-го состава получила одобрение Второго общесибирского съезда советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, состоявшегося в Иркутске 16–26 февр. 1918. На съезде был избран новый состав Центросибири, числ. к-рой возросла до 33 чл. и 13 канд.; 25 мест получили большевики, 11 – левые эсеры, 4 – эсеры-максималисты, 4 – анархисты, 2 – меньшевики-интернационалисты. Спец. пост. Центросибири от 17 апр. 1918 правые эсеры и меньшевики, кроме интернационалистов, лишались права делегировать в ее состав своих представителей. Персонально членами Центросибири 2-го состава сначала были избраны большевики П.Н. Атавин, И.С. Башаев, И.И. Белопольский, Я.Е. Боград, Н.А. Гаврилов, Н.Е. Ершов, С.Г. Ильинский, Л.Д. Клейман (Муллер), В.М. Клипов, Н.И. Коростелев, Ф.М. Лыткин, Н.Ф. Насимович (Чужак), П.Ф. Парняков, И.С. Посталовский, В.С. Прокопьев, М.А. Трилиссер, Т.В.Черкасов, Б.З. Шумяцкий, левые эсеры К.И. Волк, К.С. Кошкин, С.Г. Лазо, А.П. Лебедева, Наумов, Д.Т. Тананайко, И. Урбанович и Л.А. Шепшелевич, эсеры-максималисты А.А. Елисеев, П.П. Петров, анархисты И.М. Гейцман и П.В. Ерыгин, меньшевик-интернационалист В.Д. Виленский-Сибиряков; канд. в члены – большевики А.С. Гендлин, М.В. Каширцев, П.П. Минаев, П.П. Постышев и В.К. Синельников, левые эсеры Варангин, Г.Я. Саломатов и В.Г. Солдатов, эсеры-максималисты И.И. Жуковский и Кузнецов, анархисты Грех и Таубе, меньшевик-интернационалист М.С. Тютюнник. Ок. четверти из них не являлись делегатами съезда, были избраны в состав Центросибири заочно и в дальнейшем не работали в ней. Вместо них членами Центросибири стали делегир. с мест и кооптир. в ее состав 9 большевиков, 4 левых эсера, 8 меньшевиков-интернационалистов.
****************************
может у эстонцов что-то есть??
http://www.ra.ee/dgs/explorer....226c440f50

***********************
Марина цыетаева Письма к Анне Тесковой
https://imwerden.de/pdf/tsveta...8__ocr.pdf

1 Л ебед евы — Владимир Иванович (см. коммент. 5 к письму
24). Л еб ед ева (урожд. баронесса Спенглер) Маргарита Николаевна
(1880-1958) - жена В.И. Лебедева, врач. В эмиграции с 1908 г. Близкий друг Цветаевой. Л ебедева (в замуж. Колль) Ирина Владимировна (род. 1916), их дочь. Подруга А. Эфрон. По словам А.С. Эфрон,
в доме Лебедевых «никогда не уставали от Марининых бед, нужды,
неурядиц, никогда не отстранялись от ее неподъемного таланта и
неподъемного характера, всегда радовались ей. <.. .> дружба эта не
только длилась без спадов, путь ее шел в гору и достиг наивысшей,
дозволенной жизнью, точки в самые тяжелые, самые затравленные
эмиграцией годы, непосредственно предшествовавшие Марининому возвращению на родину» (Э ф рон А. О Марине Цветаевой:
Воспоминания дочери. М.: Сов. писатель, 1989. С. 204-205).
См. также письмо 116

Знаете, как странно? Помните мою дружбу с волероссийцами, особенно - с М<арком> Л<ьвовичем>? Видела
его за все время - один раз, т. е. с самого его переезда во
68
ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ. 1927
Францию. Самым преданным оказался Лебедев1, с которым я меньше всего водила дружбу. Он, действительно,
искренно расположен, единственный из них откликнулся
на все наши беды

Отправляю Алю на 2 недели в Бретань, к Лебедевым1
(тем), буду пасти Мура. А осенью - к 1-му ноября? - к Вам,
если не передумаете, я не передумаю, ибо ни о чем другом
113
Марина Цветаева
не думаю.

раницы уйдут! — вот и опять отчет вместо письма.
Вчера видалась с Г<оспо>ж ей Лебедевой1, очень
расспраш ивала меня: какой именно съезд русских
писателей2, специально-ли правый, кто — председатель,
имеют ли эсеры вес, ибо — если да — мое дело устроено.
Сейчас в Праге М <арк> Л<ьвович>, Г<оспо>ж а Лебедева
уверена, что он всё сделает для моего приезда, зная как
я люблю Вас и Прагу.

Милая Анна Антоновна, повидайтеся, посоветуйтесь
с ним! Кроме того: проездом из Сербии в Праге на днях
будет Лебедев3. Если бы Вы сразу мне ответили (что за
съезд и от кого зависит) Г<оспо>ж а Лебедева отсюда бы
написала ему, чтобы всё сделал, чтобы утвердить мой
приезд. И — сделает.

Ж иву средне. Единственное утеш ение — тетрадь
и Мур. Аля совсем от рук отбилась, жду ее целыми
днями из школы, возвращается когда хочет, несмотря
на все мои просьбы и угрозы (NB! чем — грозить??), всё
свободное время (NB! мое свободное время, т. е. когда
бы она занималась хозяйством или гуляла бы с Муром,
а я — писала) проводит у Лебедевых (помните, волероссийские, пражские?) с девочкой, с которой дружит2.
Дома — скучно, там — весело, дома — обязанности,
там — веселье, дома — посуда — там «чай пить». Дома — дома, там — «гости». Добиться ничего не могу.
М агнит чужого уюта и собственного выбора. Так и сижу
целые дни и вечера. Является: «мама, простите, но...»
(и т. д.) Слова не держит никогда. Ей 17 лет, это и много
и мало. Для наказаний — много, для примирения (моего) — мало. Люди ж ивущ ие вместе должны считаться
друг с другом, каких бы лет они ни были. «Приду в 2 ч.»
А приходит—в б ч. Каждый день. Богатые своих 17-летних
дочерей отдают в швейцарские и немецкие пансионы,
* До войны (фр.).
**Тюки с бирюзой, лазуритом, янтарем (фр.).
138
ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ. 1931
бедные — служить. И то и другое — порядок. А что я
могу? — Терпеть? — Но как я этого не умею! (Всю жизнь
терплю, но — со скрежетом).

к фотографии Проводы
65, Rue J. B. Potin
2-го мая <1937 г.>, первый день русской Пасхи
Христос Воскресе, дорогая Анна Антоновна! (Убеждена,
что и Вы русскую Пасху считаете немножко своей.) Несколько дней тому назад с огорчением увидела из Вашей
приписочки, что Вы моего большого письма вскоре после
Алиного отъезда1 с описанием его и предшествующих дней,
не получили, .., - с Алиного отъезда уже полтора месяца -
уехала 15-го марта.
Повторю вкратце: получила паспорт, и даже - книжечкой (бывают и листки), и тут же принялась за обмундирование. Ей помогли - все: начиная от С<ергея>
Я<ковлевича>, который на нее истратился до нитки, и
кончая моими приятельницами, из которых одна ее никогда не видала (мы жили совершенно разными жизнями,
и тех людей, с которыми она проводила все время и даже — жизнь, я впервые увидела на вокзале) — не говоря
уже о ее друзьях и подругах. У нее вдруг стало всё\ и шуба, и белье, и постельное белье, и часы, и чемоданы, и зажигалки - и все это лучшего качества, и некоторые вещи -
в огромном количестве. Несли до последней минуты,
Маргарита Николаевна Лебедева2 (Вы м. б. помните ее по
Праге, Воля России) с дочерью3 принесли ей на вокзал
новый чемодан, полный вязаного шелкового белья и т. п.
Я в жизни не видала столько новых вещей сразу. Это было
настоящее приданое. Видя, что мне не угнаться, я скромно
подарила ей ее давнюю мечту - собственный граммофон,
272
ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ. 1937
для чего накануне поехала за тридевять земель на Marché
aux Puces* (живописное название здешней Сухаревки), весь
рынок обойдя и все граммофоны переиспытав, наконец нашла - лучшей, англо-швейцарской марки, на манер чемодана, с чудесным звуком. В вагоне подарила ей последний
подарок - серебряный браслет и брошку-камею и еще - крестик - на всякий случай. Отъезд был веселый - так только
едут в свадебное путешествие, да и то не все. Она была вся
в новом, очень элегантная (и чужая, но это уже — давно:
годы...) перебегала от одного к другому, болтала, шутила.
Когда тронулся поезд, я ж дала, что хоть слово — отцу: — Папа, приезж айте скорей! Или: — Папа, спасибо!
(отец для нее сделал — всё, помимо внутреннего —
безум но-заняты й бегал для нее по м агазинам, покупая
дорогие стаканы, ножи и вилки, думая о каждой мелочи...) — но — ничего: какие-то слова каким -то людям.
Но — характерно — никто не плакал, ни одной слезы.
А она — просто веселилась

5 Л ебед ев Владимир Иванович (1884-1956) - журналист, политический и общественный деятель. В эмиграции с 1919 г., жил
в Праге, Белграде, Париже. Соредактор журнала «Воля России».
Семья В.И. Лебедева была тесно связана с семьей М.И. Цветаевой,
помогала Цветаевой в Праге и Париже. Уехал в США. Цветаевой
принадлежит перевод эссе В.И. Лебедева «Пераст» на французский язык {Л ебедев В ла д и м и р . Цветаева Марина. Пераст. Регаві.
М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1997).

3 Л ебед ев (псевд. Виктор Ляпин) Вячеслав Михайлович (1896—
1969) - поэт, прозаик, входил в пражское литературное объединение
397

получила, спасибо за все» (СС-7. С. 142, 143).
Практически в это же время в Париже по инициативе Е.А. Извольской был организован Комитет (Общество) помощи Марине
Цветаевой (цитируемое ниже письмо А.А. Тесковой позволило
уточнить дату создания Комитета. В комментариях к «Письмам
М. Цветаевой к В. Рудневу» ошибочно было указан 1933 г.).
В Комитет вошли Е.А. Извольская, С.Н. Андроникова-Гальперн,
Л .Н. Карсавина, М.Н. Лебедева, французская писательница Натали
Клиффорд-Барни и др. Было составлено обращение Комитета с призывом помочь Цветаевой. «Маринины друзья создали “Общество
помощи Цветаевой”, и им удалось найти деньги, чтобы оплатить ее
квартиру», - писала Е.А. Извольская («Годы эм играции». С. 230).

1 М.Н. Лебедева и ее дочь Ирина. См. коммент. 1 к письму 55.

«Воля России» - ежемесячный журнал политики и культуры под
ред. М.Л. Слонима и В.В. Сухомлина, с № 6/7 (1924) - В.И. Лебедева, М.Л. Слонима, Е.А. Сталинского, В.В. Сухомлина. - Прага,
1922-1932.

Лебедев В.И. 41, 6 9 ,1 3 6 -1 3 7 ,377, 401, 410, 478
Лебедев В.М. 107,3 9 7
Лебедева И.В. 138, 154,401, 416, 455
Лебедева М.Н. 136-137, 154,272,401, 409, 415, 416, 455
Лебедевы ИЗ, 138,151, 184,246,251,274, 377, 401

Марина Цветаева. ПИСЬМА К АННЕ ТЕСКОВОЙ
«Скит поэтов». Критика отмечала влияние Цветаевой на поэзию
Лебедева. (См., например: С т руве Г . Заметки о стихах. Вячеслав
Лебедев. - Россия и Славянство. Париж. 1929.24 авг.) Умер в Чехословакии

... там ещ емног