Бароны СПЕНГЛЕР

поступил в С.Петербургский Педагогический Институт 15 окт 1806.
Из оного определен учителем в Петрозаводское Уездное училище 20 июля 1809
Женат на дочери Титулярного Советника Безрукого;
имеет сына Николая по первому году, который находится при нем.
У Николая был брат Павел - учитель, и две сестрички-двойняшки, одна из которых умерла в мл.

Воскресенский Николай Иванович, Коллежский Ассесор был штатным смотрителем училищ Вытегорского, Повенецкого, Петрозаводского (на сегодня - зам.министра Просвещения Карелии).
Был женат на Дарье Карловне - дочери полковника инженера (в будущем генерал-майора) Путей сообщения барона Спенглер Карла Григорьевича.
Имел право на дворянство по выслуге лет и ордену, дети числились дворянами, но документов в СПб,
подтверждающих получение дворянства, я пока не нашла.
Ее сестра фон Спенглер Александра Карловна, - вышла замуж за известного ученого Фортунатова Федора Николаевича. К сожалению, брак был недолгий.
Все похоронены в г.Петрозаводске на Крестовоздвиженском кладбище. Сохранились кресты, была плита,
но на данный момент я ее пока не нашла.

щё в Болгарии 1920-х, где были сосредоточены крупные части Русской армии, возвращенцы призывали белых «сомкнуть свои ряды под флагом нашей организации и газеты и вместе с нами начать дело исправления наших ошибок, сознательно или бессознательно нами совершённых, дело искупления наших грехов». Этот лозунг содержит весьма широкое поле для ответа на вопрос «В чём заключается цель работы Союза?». Ответ можно найти в письме советского генконсула во Франции Отто Ауссема руководству от 2 февраля 1925 года, в котором отмечалась успешная деятельность «Союза» по разложению Зарубежья. Также в подготовленной в мае 1926 года советскими дипломатами «Справки об организациях, стоящих на советской платформе во Франции» было указано, что «цель Союза — пропаганда в пользу Советской власти и организация возвращенческих групп из числа рабочих и солдат».
Журнал «Наша Родина» — пропагандистский орган СДСР

В опубликованном уставе СДСР были чётко обозначены цели — «объединение всех проживающих во Франции подданных бывшей Российской империи, признающих правительство СССР законным правительством своей страны. …Культурная и воспитательная работа… для всестороннего ознакомления своих членов с экономическим и культурным строительством в СССР», юридическая и материальная помощь своим членам. Отдельно оговаривалось, что членами Союза не могут быть лица, «состоящие в организациях, преследующих цели, противные целям Союза Друзей Советской Родины» — то есть почти во всех эмигрантских организациях. Во французской прессе (Le petit journal. 25.10.1937) сохранилось описание беседы, в которой неназванные члены СДСР рассказали журналисту-иностранцу о задаче «Союза» — подготовке к советской жизни. Это объяснялась тем, что в СССР, по их мнению, сложилась новая неизвестная цивилизация.
Структура

Отделы Союза находились в Гренобле, Каннах, Кнютанже, Лилле, Лионе, Марселе и Ницце. Центральный офис находился в Париже на улице Бюси, дом 12. На организационном собрании 23 мая 1937 года был принят устав, выбраны распорядительные и контрольные органы: правление — Белоусов П.В. (казначей), Ковалёв В.Е., Питум П.С., Тверитинов А.А. (секретарь), Хенкина Е.А.; ревизионная комиссия — Зарович И.Е., Писаренко С.А., Гиндин И.Н., запасные члены Ружин К.С., Жукова Н.А.

В Союзе были многочисленные кружки (философии, истории СССР, истории революционного движения), струнный оркестр, хор, языковые курсы русского, французского и английского, работала столовая, по воскресеньям зачитывались доклады и шли киносеансы.
Состав

В советской литературе отмечалось, что в оборонческих группах, как бы в противовес пораженцам, были в основном эмигрантские низы. Однако это утверждение спекулятивно — уровень жизни всех эмигрантов был низким. Поэтому неудивительна такая ситуация в здании Союза (цитируем дочь Марины Цветаевой Ариадну Эфрон):

«А кругом — шофёры, рабочие, в плохонькой, но какой-то живой одёжонке, лица чаще всего небритые, руки — немытые, табачный дым, гам».

Ариадна Эфрон

В такой обстановке бывший полковник-артиллерист Глиноецкий выделялся своим обликом и манерами:

«Говорил литературнейшим языком, без малейшей примеси французских обрусевших словечек и оборотов, хоть фр<анцузский> яз<ык> знал отлично. <…> Чёрный костюм, безукоризненно отглаженный, белоснежный воротничок, начищенные башмаки. …Не ел, а кушал, и хлеб отламывал кусочками, а не хватал от ломтя».

В СДСР состояли бывшие подданные Российской империи, тем или иным путем оказавшиеся за рубежом после 1910-х годов. Это были солдаты Русского экспедиционного корпуса, жители стран-лимитрофов (отколовшихся от Российской империи и не вошедших в СССР. — Ред.), уехавшие на заработки, чины белых армий. В «Союзе» состояли и работавшие во Франции советские граждане.

Пути русских эмигрантов в Союз у всех были разные: молодёжь приходила одной дорогой, старшее поколение — другой. Но всеми членами СДСР двигало одно чувство — тоска по родине. Бывший гардемарин Павел Пелехин вспоминал, что СДСР, «единственная массовая советская организация, жившая советской культурой, традициями и законами <…> был остров родины. Поэтому к нам все тяготели». К этому можно добавить тяжёлые условия беженской жизни, неприязнь и даже ксенофобию местного населения.
Путь в Союз

В подобной ситуации некоторые эмигранты, которые всегда интересовались событиями в России, пытались найти возможность вернуться или узнать, что происходит в СССР «на самом деле». В этом им «помогали» журналы «Наш Союз» и «Наша Родина». Студент Алексей Кочетков, увлекавшийся йогой, скаутизмом, близкий к Пореволюционному клубу, начинал свой путь в «Союз» именно со знакомства с журналом:

«Чудесно. Это как раз то, что мне нужно. Я тоже возвращаюсь на Родину».

После этого случая он включился в союзную работу. Конечно, вести о работе организации распространялись по «сарафанному радио» — русская диаспора жила довольно замкнуто. Если проанализировать биографии членов «Союза», мы увидим, что многие из них были знакомы давно. Например, целая группа — Фёдор Лидле, Павел Пелехин, Николай Роллер, Дмитрий Смирягин, Георгий Шибанов — в Гражданскую войну служила у белых гардемаринами на флоте, которые позднее дружно переквалифицировались в шофёры. Добавим, что по свидетельству Алексея Эйснера, «начальником штаба шофёров» был один из негласных руководителей СДСР Сергей Эфрон.
Сергей Эфрон

Роль знакомых в попадании в СДСР описал его член Кирилл Хенкин. Он вспоминал, что условный бывший «поручик» втягивался в «Союз» постепенно — сначала пел в хоре или играл в любительском спектакле, смотрел советские фильмы. Далее следовали мелкие просьбы распространить билеты на бал на своём заводе, потом предоставить о ком-то справку. «А потом мог появиться Сергей Эфрон или ещё кто-нибудь». Видимо, Хенкин намекал на работу в интересах НКВД.

На примере капитана Беневоленского Хенкин рисует картину преображения белого офицера, антисоветского активиста, нелегально побывавшего в СССР, в агента НКВД. Дело в том, что прибывший в СССР общался не с заговорщиками, а с сотрудниками советской госбезопасности, которые в задушевных беседах убеждали эмиссара в крахе белой идеи. Таким образом человек понимал, что народ «…идёт за большевиками! Значит, недовольных в России нет, а есть лишь брюзжащие злопыхатели — ретрограды, интеллигенты, фанатики». Беневоленский оказывается на улице Бюси и параллельно предоставляет Эфрону сведения об антисоветской организации, в которой он числится.

Как описанная выше судьба, сложилась жизнь Александра Тверитинова. Молодым офицером он принял участие в Первой мировой войне, в 1919 году был мобилизован в Красную армию, вместе с которой принял участие в войне с поляками. Под Варшавой попал в плен. В Польше вступил в 3-ю Русскую армию, принимал участие в антисоветской работе Бориса Савинкова, желая принести пользу Родине. Оказавшись в Париже, включился в политическую жизнь, пройдя эволюцию от РДО и масонов до СДСР. При этом во всех организациях Тверитинов был на ведущих ролях. Летом 1939 года как один из лидеров «Союза» Тверитинов был арестован и выслан в СССР, где тоже подвергся аресту по подозрению в шпионской и контрреволюционной деятельности. Александр Тверитинов умер в 1942 году в заключении.
Деятельность

В первую очередь, отметим издание журнала «Наша Родина». Новое название появилось вместе с переформатированием «Совнарода» в СДСР. Выходивший на хорошей мелованной бумаге, журнал посылался в разные уголки Франции, Югославию и Латинскую Америку. Видимо, его направляли и в другие страны, где были русские колонии. Сами издатели говорили о большой популярности журнала, о его востребованности в Европе, Северной и Южной Америке, Китае и увеличении тиража. Скорее всего, это утверждение не соответствует реальности, потому что сегодня журнал является библиографической редкостью, и мы не смогли даже ознакомиться со всеми номерами. Утверждение о росте тиража должно было придать изданию больше «веса». Окупался ли выпуск журнала, неизвестно; Ариадна Эфрон в автобиографии отмечала, что предшественник «Нашей Родины» выпускался советским полпредством.

Основное содержание журнала — внутреннее положение СССР, его успехи в экономике, культуре, образовании, медицине и спорте. В номерах были перепечатки статей из центральной советской прессы и материалы о московских процессах и троцкистах, которые должны были осветить происходящие события в нужном ключе. Так, после того как в одной из статей о Втором московском процессе был допущен «ряд досадных ошибок по недосмотру редакции», появился новый отчёт с исправлениями. В каждом номере печатались статьи об одной из республик — Грузии, Украине и так далее. Печатались статьи, посвящённые специальной теме — Красной армии, Конституции, положению женщины, челюскинцам, павильону СССР на всемирной выставке. Статьи сопровождались обилием фотографий хорошего качества. И на двух-трёх страницах — о «кризисе эмиграции». Особо доставалось младороссам, «Последним новостям» и белым.
Объявление о мероприятии СДСР

В СДСР читались доклады о Ленине, партсъездах, индустриализации и международном положении, проводились утренники женотдела, балы, приуроченные к 7 ноября, отчётные собрания правления. Как и в «Совнароде», продолжались занятия, направленные на повышение политической грамотности, сдавались годовые экзамены. По данным французской прессы, испытания нужны были для отсеивания лиц, пригодных для секретной работы. Первое задание ограничивалось сбором информации об эмигрантах, далее следовали задания серьёзнее.

Организовывалась и неполитические мероприятия — «ёлка» для детей и празднование Нового года. Проводились вечера памяти Пушкина, ставились любительские спектакли, проводились просто балы, вечера журнала «Наша Родина» с концертом, лотереей, буфетами и танцами. Объявления и отчёты об этих событиях с перечислением участвующих артистов (В.С. Бараш, Л.А. Гатова, М.А. Гида-Гонич, А.И. Мозжухин, Е.А. Хенкина, Нора Рубио) публиковались на страницах журнала. Союзом устраивались выставки с участием видных художников (Ю. Анненков, Л. Воловик, Н. Гончарова, М. Ларионов, П. Мансуров, И. Пуни, Х. Сутин, Р. Фальк, М. Шагал и другие), однако некоторые специалисты считают, что СДСР использовал нуждающихся художников, которые не упускали ни одного случая, позволявшего им выйти к широкой публике. Для знакомства с советской культурой по воскресеньям проводились закрытые кинопоказы («Аэроград», «Юность Максима», «Последняя ночь», «Дети капитана Гранта», «Броненосец Потёмкин»); редкие встречи с приезжавшими из СССР артистами. Чаще устраивалось чтение отрывков из произведений таких как «Хлеб», «Тихий Дон», «Поднятая целина».
Карикатура из журнала «Иллюстрированная Россия»

Для поддержания членов Союза на улице Бюси была устроена дешёвая столовая, которая не приносила прибыль. Здесь «…кормили по себестоимости, за гроши — щи да каша. Длинные столы, скамьи, алюминиевые миски, ложки — серый хлеб большими ломтями — вкусно было и весело, ели да похваливали — шутили, шумели. …Кормили один раз в день», — вспоминала Ариадна Эфрон.

Похожая работа велась в филиалах — в «Нашей Родине» временами появлялись заметки из Марселя, Лиона и Лилля. Николай Качва вспоминал:

«В Лионе в филиале СДСР изучали общественно-политический строй СССР, организовывали лекции, доклады, показы советских фильмов, библиотеки-читальни советской литературы».

В четырёхкомнатном доме самого Качвы лионцы собирались на чашку чая. Также в этом доме останавливались приезжающие из Парижа. Впрочем, периодичность отчётов в журнале показывает, что группы СДСР в провинции серьёзно уступали активности центра и проводили мероприятия редко.
Николай Качва в 1940-е

Ещё одним направлением работы было участие в проводимых различными эмигрантскими организациями диспутах. Алексей Кочетков описывал подобную дискуссию с участием «оборонцев» и «пораженцев», которая завершилась потасовкой с представителями «Народно-трудового союза нового поколения». Видимо, на таких мероприятиях драки были обычным явлением, потому что похожие вещи вспоминал активист НТСНП Аркадий Столыпин:

«Тут до меня дошли сведения, что на каком-то собрании между младороссами и „нацмальчиками“ (так иронически тогда называли НСНП) произошла драка, во время которой В.Д. Поремский бил какого-то младоросса стулом по голове».

Происходили драки и на знаменитом Бульмише (бульваре Сен-Мишель), в которых просоветская эмигрантская молодёжь и французские комсомольцы выступали вместе.

Однако основная задача, которая привлекала людей в «Совнарод» — репатриация — не выполнялась, просители получали отказы, и в СССР уехали всего несколько человек. Лидеры утешали молодых: «Отказывают, значит, нельзя по-другому. Значит, мы здесь нужнее» и, чтобы соответствовать реальному положению дел, сменили название на «Союз друзей советской родины», вместе с которым изменились и цели организации. Современный исследователь З.С. Бочарова, отмечая смену приоритетов с агитации за возврат на обличение эмиграции, полагает, что советские власти подозревали потенциальных репатриантов. Отметим, что помешанность на безопасности, идеологический пыл, стремление предотвратить растрату твёрдой валюты привели к тому, что к 1930-м годам граница гражданства сделалась более прочной и непроницаемой.
«Особая» деятельность

Помимо общественной работы СДСР вёл ещё и дополнительную секретную. Недруги утверждали, что Союз отправлял добровольцев в Испанию, готовил явочные квартиры для агентов НКВД, устранение политических врагов. Советские агенты, как присланные из Москвы, так и из числа эмигрантов (прежде всего, Тверитинов, Ковалёв, Ларионов, «товарищ Мишель»), действовали под непосредственным руководством резидента НКВД. В Союзе были созданы летучие отряды добровольцев, которые своей чекистской работой заграницей должны были доказать свою «преданность советской власти».

Возможно, что обвинения эмигрантского «Социалистического вестника» объясняются политическими взглядами редакции, однако они находят подтверждение в различных исследованиях. Например, англичанин Кембалл, изучив в швейцарских архивах «дело Рейсса», пришел к выводу о руководящей роли Сергея Эфрона и причастности СДСР к убийству Рейсса. Активизация этой подпольной деятельности облегчалась благодаря сближению Франции и СССР в середине 1930-х годов, которое привело Коминтерн к изменению политики и сотрудничеству с другими левыми силами в рамках «Народного фронта». Председатель лионского отдела Качва вспоминал о вербовке русских эмигрантов «для работы по специальной линии».

Мы не будем подробно описывать участие русских эмигрантов в целом и членов Союза в частности в гражданской войне в Испании — этому посвящены отдельные работы. Остановимся на роли, которую играл СДСР в отправке на фронт добровольцев и поддержке республиканской армии.
Фёдор Лидле, один из деятелей СДСР

Отправкой волонтёров (по данным и эмигрантов, и французской полиции) занимались отец и дочь Эфроны, которым удалось отправить в Испанию, скорее всего, несколько десятков, максимум пару сотен человек — всего на стороне республиканцев воевали около 300 эмигрантов. Впервые о значимой роли возвращенцев в вербовке волонтёров заговорили «Последние новости». Журналист Андрей Седых в ряде статей «Торговцы пушечным мясом» указал, что работа велась среди эмигрантов, «…высылаемых, безработных, завсегдатаев бесплатных столовых и ночлежных домов. В среде этих голодных людей, не имеющих ни крова, ни куска хлеба, велась усиленная пропаганда, и не без успеха». Похоже, описывается отправившийся в Испанию в первой группе добровольцев бывший полковник Глиноецкий, который «давно уже был без работы, пробавлялся случайным и редким, голодал».

Кроме отправки добровольцев, СДСР, по воспоминаниям одного из его функционеров, не ставил никаких других задач своим членам. Цели определяло связанное с ним советское консульство. Мотивы участия в войне определялись не только тяжелым положением беженца, но и желанием как можно скорее попасть домой. Об этом пути говорило руководство:

«И Вася Ковалёв, и другие руководители „Союза возвращения на родину“ прямо обещали, что политически проверенные товарищи, которых организация допустит к участию в боях против фашизма в Испании, получат советский паспорт и визу в СССР».

При этом Эйснер упоминает и стремление бороться «за правое дело» против фашизма, а Роллер о возможности «искупить свою невольную вину». Добавим, что соответствующее решение о репатриации было принято в начале 1937 года в Москве:

«На ваш 949 сообщаем — разрешается возвращение в СССР тем из бывших русских белогвардейцев, которые честно дрались на стороне республиканских войск в Испании и вследствие ранений или болезни сейчас не могут активно участвовать в дальнейшей борьбе. По поручению инстанции Хозяин».

Мы бы ещё отметили желание действовать, жить. По воспоминаниям Ариадны Эфрон, получивший разрешение отправиться в Испанию Глиноецкий изменился — «…совсем другой, оживлённый, помолодевший, распахнутый, оживший, а не оживлённый! Стесняясь высокопарности слов, он говорил о том, что, согрешив оружием, оружием же и искупит, но не так великопостно это звучало, как у меня сейчас. Искупил-то он жизнью. Говорят, что в Испании он проявил себя великолепным организатором, что было тогда так важно. Что был он отчаянно храбр, и более того — мужествен».

Если основная работа велась в Париже, то в регионах члены СДСР также пытались действовать. В Лионе усилиями Качвы по решению французской компартии был организован «Комитет помощи Республики Испания» (славянский сектор), в задачу которого входила вербовка добровольцев, отправка их в интербригаду и сбор средств на приобретение оружия и продовольствия.
Георгий Шибанов, один из деятелей СДСР, в 1966 году

На всю Европу СДСР прославился громким убийством Игнатия Рейсса. Экс-сотрудник НКВД и невозвращенец, за рубежом Рейсс наладил контакты с троцкистами и был застрелен спецгруппой 4 сентября 1937 года около Лозанны. В организации убийства большую роль сыграл Сергей Эфрон и некоторые его подопечные. Швейцарская и французская пресса откликнулись на это преступление. Правая «Le Matin» писала, что следы привели полицию на улицу Бюси в здание СДСР. В похожем тоне писали в «Le Petit Parisien» и «Le petit journal». Последняя газета также требовала от полиции сделать то, что она не осмелилась сделать после похищения главы объединения военных белоэмигрантов генерала Миллера. Обыск, проведённый на улице Бюси, показал, что советский агент генерал Скоблин, организовавший похищение Миллера, был связан с СДСР.

Не все из группы убийц Рейсса состояли в СДСР (некоторые были евразийцами), но все были связаны с Эфроном. Вообще Сергей Эфрон был крупной фигурой советской разведки во Франции, которая работала по белой эмиграции и троцкистам. Исследователь большевистской оппозиции В.З. Роговин, ссылаясь на допросы Эфрона в СССР, указывает, что им были завербованы 24 человека. Упомянутый ранее член CДСР Хенкин тоже указывал на центральную роль Эфрона в создании диверсионно-разведывательной сети, в которой одни эмигранты следили за Троцким, другие отправились в Испанию, третьи стреляли в затылок. На допросах во французской полиции агенты Эфрона из числа эмигрантов рассказывали, как получали от него задания, говорили о суммах, которыми он распоряжался; схожая информация содержится в документах швейцарской полиции; о попытках вербовки и предложении «работать для родины» свидетельствовали некоторые эмигранты.

На левом фланге эмиграции у СДСР были немногочисленные союзники. Прежде всего, это коллеги по оборонческому лагерю — «Русское эмигрантское оборонческое движение» (РЭОД), которые, однако, не разделяли марксистских установок СДСР и были союзниками лишь потому, что отрицали интервенцию. Штаб-квартира «оборонцев» находилась в книжном магазине Поволоцкого, где также продавались «Наш Союз» и «Наша Родина». По сведениям французской полиции, в управляющий комитет РЭОД входил и Сергей Эфрон. Французским МВД выделялись два течения в РЭОД: официальное — за Россию, но против Сталина, ориентированное на западные демократии; и скрытое, цели которого были похожи на идеи СДСР. Сторонники скрытого течения в РЭОД готовы были служить в РККА, работать против возможных врагов ещё до начала мирового военного конфликта, в том числе против эмигрантов на советскую разведку.

Тесные контакты были у «Союза» были и с Французской коммунистической партией, где состояли многие члены СДСР.

Но самым главным союзником было советское консульство. На это указывают и отчёты французских полицейских, утверждавших, что советское правительство поощряло «создание организаций и ассоциаций в свою поддержку», и записи Ариадны и Георгия Эфронов. Последний вспоминал о действующем «передаточном пункте» в квартире Дика Покровского, передававшего финансы из посольства.
Советское консульство в Париже

«Возвращенцы», воевавшие в Испании, после поражения республиканцев отступили на территорию Франции и были интернированы. В лагерях Аржелес, Верне, Гюрс и Сен-Сиприен оказались многие члены СДСР, к которым через полгода были добавлены арестованные по всей стране активисты просоветских организаций. Запад расценивал СССР как союзника гитлеровской Германии в начавшейся войне. Оставшиеся на свободе, узнав об арестах, прекратили всякую деятельность, но также попали в лагеря.

Если в 1939 году условия в лагерях были приемлемыми — интернированные выходили из лагеря, занимались спортом, посещали лекции, вели политучёбу, — то с началом Второй мировой войны они изменились. Николай Качва вспоминал:

«Сама жизнь в лагере была гнетущей притупляющей; в грязи, во вшах, беспрерывной мыслью что-нибудь поесть. Кормили гнилыми, протухшими продуктами, которые противно было есть. И когда арестованные в отдел <ении> „С“ устроили забастовку, то они подверглись жестоким избиениям и многочисленным арестам».

Алексей Кочетков, сидевший и в Верне, и в Гюрсе, вспоминал так:

«Кончается осень сорокового. На утоптанных шлаковых дорожках морщатся лужи. В дощатых серых нештукатуреных бараках промозглая стужа. Всё жиже лагерная похлёбка».

По этим причинам среди интернированных росла смертность, но установить точное число заболевших и умерших в лагере русских в 1939–1941 годах на сегодня невозможно. По данным сайта «Лагерь Верне» в 1939–1944 годах в нём умерло 215 человек, из которых 21 были русскими, 1 — украинец. Всего известны причины смерти 142 заключённых, из которых 55 умерло от крайнего истощения организма.
Алексей Кочетков, один из деятелей СДСР, в 1964 году
Финал

Подписание пакта Молотова–Риббентропа и начало войны привели «оборонцев» в полную растерянность: они стремились продолжать войну с фашизмом, депутаты Французской компартии в парламенте проголосовали за военные кредиты, но были обвинены руководством в искажении политической линии партии. Оказалось, что ФКП, подчиняясь директивам Коминтерна, в начавшемся конфликте заняла нейтралитет.

Что же произошло с репатриировавшимися в СССР? Их было не так много: Балтер, Ларин, Тверитинов, мать и сын Хенкины, Эйснер, семья Эфронов. Почти у всех судьба сложилась трагично: через советские лагеря прошли Эйснер и Ариадна Эфрон, Павел Балтер и Сергей Эфрон были расстреляны, Александр Тверитинов умер в заключении, Георгий Эфрон погиб на фронте, Кирилла Хенкина вынудили эмигрировать вторично.

Концом истории СДСР можно считать 19 июня 1941 года. В небольшой роще, недалеко от лагеря химического комбината Фарбен, было созвано собрание представителей некоторых групп: СДСР, участников войны в Испании, синдикалистов и РЭОД. На этой встрече было принято решение о «выходе за проволоку» с помощью вербовки на работу в Германию. Через несколько дней Германия напала на Советский Союз, многие члены СДСР разными путями оказались на свободе и приняли участие во французском движении Сопротивления. Но это уже другая история.

начала свою деятельность, вероятнее всего, до или вскоре после восстановления дипломатических отношений между СССР и Францией в 1924 г. Это можно установить точно по архивным данным.
Она была запрещена французским правительством в связи с делом похищения ген. Кутепова в 1929 г.26, к которому она, кстати сказать, никакого отношения не имела, но это уже вопрос другой.
Члены организации ушли в подполье, некоторые были репрессированы, высланы и т. д.
Вскоре «Союз возвращения на родину» был снова разрешен, а в 1934 г. с разрешения ВЦИКа был переименован в «Союз друзей советской родины»27.
2 сентября 1939 г. (день объявления войны) все члены «Союза друзей советской родины» были арестованы, имущество «Союза друзей советской родины» описано и конфисковано.
Причина: советско-германский договор от 23 августа 1939 г., так я полагаю и что совершенно очевидно. Следовательно, мы все были репрессированы французским правительством в «отместку» за пакт о ненападении. Почти все мы оказались в концлагере в Пиренеях.
Тем временем пришло поражение Франции. Оккупация. Сопротивление.Организация «Союз друзей советской родины» существовала и в тюрьме, и в концлагере, и на свободе.
Все мы поддерживали связь друг с другом, участвовали в сопротивлении вместе со всеми антифашистами, где бы мы ни были. <...>
Из кого же состояла эта организация с самого начала своего существования?
Из русских, белорусов, украинцев, армян, грузин и т. д., проживавших за границей по разным причинам и желавших вернуться на Родину. Это были бывшие солдаты русского экспедиционного корпуса Первой Мировой войны, выходцы из оккупированной Польшей и Румынией Западной Украины, Белоруссии и Бессарабии, из Эстонии, Латвии и Литвы и, конечно, из увлеченных потоком отступлений и эвакуаций белых простых русских людей. К нам примыкали все советские граждане, постоянно проживавшие за границей.
Это была единственная массовая советская организация, жившая советской культурой, традициями и законами. Это был остров родины. Поэтому к нам все тяготели. <...>
Когда точно было это собрание у Шибанова – я не помню28. Во всяком случае, летом 1943 г., а организация уже существовала с незапамятных времен