Пажеский Корпус, СПб

Пажеский Его Императорского Величества корпус — 1802 - 1918 год
Учрежден 10 октября 1802 г. по проекту графа Шереметева и генерал-майора Клингерна как отдельное учебно-воспитательное учреждение для детей высокопоставленных и знатных семейств России, которых готовили в свиту Его Императорского Величества и в гвардию. С 1832 г. этим правом могли пользоваться сыновья военных и гражданских лиц первых четырех классов, с 1837 г. - только сыновья лиц первых трех классов
В пажи принимались мальчики 8—14 лет, в камер-пажи—юноши 15—18 лет. Служба заключалась в участии их во всевозможных праздниках, торжественных выходах высочайших особ, в царских охотах и выездах. По достижении определенного возраста камер-пажи выпускались офицерами в Гвардию, реже - в камер-юнкеры, а пажи — офицерами в армейские части. Впоследствии количество пажей и камер-пажей при дворе увеличилось.
Зачисление в Пажеский корпус производилось только по высочайшему повелению. Обучение в корпусе длилось семь лет, в том числе два года в специальных классах. Пажи, не удовлетворявшие требованиям перевода в специальные классы, увольнялись с правами окончивших военные гимназии.

Окончившие специальные классы разделялись на четыре разряда по итогам обучения и выпускались в офицеры:
1-й разряд—подпоручиками и корнетами в гвардию с получением на обмундирование 500 рублей;
2-й разряд — подпоручиками или корнетами в армейские части с одним годом старшинства и получением на обмундирование 225 рублей;
3 -й разряд—теми же чинами в армию без старшинства с получением на обмундирование 225 рублей;
4-й разряд — унтер-офицерами в армию на шесть месяцев с дальнейшим производством в офицеры при наличии в части вакансии.
Форма пажей с течением времени менялась. Так, в конце XIX—начале XX веков она имела следующий вид: однобортный черный мундир с высоким красивым суконным воротником, красными погонами и золочеными пуговицами с орлом, брюки навыпуск с красным кантом, черное драповое двубортное пальто офицерского покроя, гвардейский тесак на лакированном белом кожаном поясе с золоченой бляхой, украшенной орлом на передней части. Для лагерных сборов, которые проводились в Петергофе и Красном Селе, пажи имели полевую форму общеармейского образца.

.ПАЖЕСКИЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КОРПУС.

.Пажеский кадетский корпус.

.Пажеский его Императорского Величества корпус за 100 лет. 1802-1902 составитель Левшин Том. 1

Фрейман, Отто Рудольфович (1849-).
Пажи за 185 лет : биографии и портреты бывших пажей с 1711 по 1896 г. / собрал и издал О. фон Фрейман. - Фридрихсгамн : Тип. Акц. о-ва, 1894-1897. - [8], IV, 952 с. : ил. ; 30 см. - Изд. вышло в 10 вып. На тит. л.: Вып. 1; общ. загл.: "Пажи за 183 года (1711-1894). Биографии бывших пажей" .
ББК 63.3(2)5-283.3
Источник копии: РГБ
Место хранения оригинала: РГБ .....

Фрейман в РГБ - Пажи за 185 лет : Биогр. и портр. бывших пажей с 1711 по 1896 г. .......

Списки выпускников Пажеского Корпуса можно смотреть в Википедии
----------------------------

------------------------
Фото:
Последний выпуск Пажеского корпуса 1917 г
(

Князь П.А. Кропоткин. "Записки революционера".
http://militera.lib.ru/memo/russian/kropotkin_pa/index.html
http://www.citywalls.ru/house2568.html

Из мемуаров

"Пажеский корпус
I.
Поступление в корпус. — Экзамены. — Полковник Жирардот. — Порядок и нравы корпуса
Заветное желание моего отца наконец осуществилось. Открылась вакансия в Пажеском корпусе, которую я мог занять, прежде чем достиг предельного возраста, старше которого уже не принимают. Мачеха меня отвезла в Петербург, я поступил в корпус. В этом привилегированном учебном заведении, соединявшем характер военной школы на особенных правах и придворного училища, находящегося в ведении императорского двора, воспитывалось всего сто пятьдесят мальчиков, большею частью дети придворной знати. После четырех — или пятилетнего пребывания в корпусе окончившие курс выпускались офицерами в любой — по выбору — гвардейский или армейский полк — безразлично, имелась ли вакансия или нет. Кроме того, первые шестнадцать учеников старшего класса назначались каждый год камер-пажами к различным членам императорской фамилии: к царю, царице, великим княгиням и великим князьям, что, конечно, считалось большой честью. К тому же молодые люди, которым выпадала подобная честь, становились известны при дворе и имели возможность попасть потом в адъютанты к императору или к одному из великих князей. Таким образом, они могли сделать блестящую карьеру. Поэтому папеньки и маменьки, имевшие связи при дворе, изо всех сил старались, чтобы их дети попали в Пажеский корпус, даже хотя бы в ущерб другим кандидатам, которые тогда никак не могли дождаться вакансии. Теперь, когда я попал наконец в привилегированное училище, отец мог дать простор своим честолюбивым мечтам.

Корпус делился на пять классов, из которых старший назывался первым, а младший — пятым, и я держал экзамен в четвертый класс. Но так как на поверочном испытании обнаружилось мое недостаточное знакомство с десятичными дробями, то я вместо четвертого попал в пятый класс, тем более что в четвертом было уже более сорока воспитанников, тогда как для младшего едва набрали двадцать.

Такое решение крайне огорчило меня. И без этого я очень неохотно поступал в военное училище, а тут еще предстояло пробыть в нем пять лет вместо четырех. Что я стану делать в пятом классе, когда уже знаю все, чему там учат? Со слезами на глазах сказал я это инспектору, но он ответил мне шутливо: «А знаете слова Цезаря: лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме?» На что я с жаром возразил, что предпочел бы быть последним, лишь бы я мог окончить военное училище возможно скорее".

-----------------------
"Когда я поступил в Пажеский корпус, во внутренней его жизни происходило полное изменение. Вся Россия пробудилась тогда от глубокого сна и освобождалась от тяжелого кошмара николаевщины. Это пробуждение отразилось и на нашем корпусе. Признаться, я не знаю, что стало бы со мною, если бы поступил на год или на два раньше. Или моя воля была бы окончательно сломлена, или меня бы исключили — кто знает, с какими последствиями. К счастью для меня, в 1857 году переходный период был уже в полном развитии.

Директором корпуса был превосходный старик генерал Желтухин, но он только номинально был главою корпуса. Действительным начальником училища был «полковник» — француз на русской службе полковник Жирардот. Говорили, что он принадлежал к ордену иезуитов, и я думаю, что так оно и было. Его тактика во всяком случае была основана на учении Лойолы, а метод воспитания заимствован из французских иезуитских коллегий.

Нужно представить себе маленького, очень худощавого человека со впалой грудью, с черными, пронизывающими, бегающими глазами, с коротко подстриженными усами, делавшими его похожим на кота, человека очень сдержанного и твердого, не одаренного особенными умственными способностями, но замечательно хитрого; деспота по натуре, способного ненавидеть — и ненавидеть сильно — мальчика, не поддающегося всецело его влиянию, и проявлять эту ненависть не бессмысленными придирками, но беспрестанно, всем своим поведением, жестом, улыбкой, восклицанием. Он не ходил, а, скорее, скользил, а пытливые взгляды, которые он бросал кругом, не поворачивая головы, еще больше довершали сходство с котом. Печать холода и сухости лежала на губах его, даже когда он пытался быть благодушным. Выражение становилось еще более резким, когда рот Жирардота искривлялся улыбкой неудовольствия или презрения. И вместе с тем в нем ничего не было начальнического. При первом взгляде можно было подумать, что снисходительный отец говорит с детьми как с взрослыми людьми. А между тем немедленно чувствовалось, что он желал всех и все подчинить своей воле. Горе тому мальчику, который не чувствовал себя счастливым или несчастливым в соответствии с большим или меньшим расположением, которое оказывал ему полковник!

Слово «полковник» было постоянно у всех на устах. Все остальные офицеры имели клички; но никто не дерзал дать кличку Жирардоту. Своего рода таинственность окружала его, как будто он был всеведущ и вездесущ. И в самом деле, он проводил весь день и большую часть вечера в корпусе. Когда мы сидели в классах, полковник бродил всюду, осматривал наши ящики, которые отпирал собственными ключами. По ночам же он до позднего часа отмечал в книжечках (их у него была целая библиотечка) особыми значками, разноцветными чернилами и в разных графах проступки и отличия каждого из нас.

Игра, шутки и беседы прекращались, едва только мы завидим, как он, медленно покачиваясь взад и вперед, подвигается по нашим громадным залам об руку с одним из своих любимцев. Одному он улыбнется, остро посмотрит в глаза другому, скользнет безразличным взглядом по третьему и слегка искривит губы, проходя мимо четвертого. И по этим взглядам все знали, что Жирардот любит первого, равнодушен ко второму, намеренно не замечает третьего и ненавидит четвертого. Ненависть эта была достаточной, чтобы нагнать ужас на большинство его жертв, тем более что никто не знал ее причины. Впечатлительных мальчиков приводило в отчаяние как это немое, неукоснительно проявляемое отвращение, так и эти подозрительные взгляды. В других враждебное отношение Жирардота вызывало полное уничтожение воли, как показал это в автобиографическом романе «Болезни воли» Федор Толстой, тоже воспитанник Жирардота.

Внутренняя жизнь корпуса под управлением Жирардота была жалка...

... Целых двадцать лет Жирардот преследовал в училище свой идеал: чтобы пажики были тщательно причесаны и завиты, как, бывало, придворные Людовика XIV. Учились ли пажи чему-нибудь или нет, это его не занимало. Любимцами его состояли те, у кого в туалетных шкатулках было больше всевозможных щеточек для ногтей и флаконов с духами, чьи «собственные» мундиры (они надевались во время отпуска по воскресеньям) были лучше сшиты и кто умел делать наиболее изящный salut oblique{5}. Жирардот часто устраивал репетиции придворных церемоний. С этой целью одного из пажей закутывали в красный бумажный постельный чехол, и он изображал императрицу во время baisemain{6}. Мальчики когда-то почти как священнодействие выполняли обряд прикладывания к руке мнимой императрицы и удалялись с изящным поклоном в сторону. Но теперь даже те, которые были очень изящны при дворе, на репетиции отбивали поклоны с такой медвежьей грацией, что общий хохот не прекращался, а Жирардот приходил в бешенство. Прежде пажики, которых завивали, чтобы повезти на выход во дворец, заботились о том, чтобы возможно дольше сохранить свои завитки после церемонии; теперь же, возвратившись из дворца, они бежали под кран, чтобы распрямить волосы. Над женственной наружностью смеялись. Попасть на выход, чтобы стоять там в виде декорации, считалось уже не милостью, а своего рода барщиной. Пажики, которых возили иногда во дворец, чтобы играть с маленькими великими князьями, как-то заметили, что один из последних при игре в жгуты скручивал потуже свой платок, чтобы больнее стегать им. Один из пажей сделал тогда то же самое и так отхлестал князька, что тот ударился в слезы. Жирардот был в ужасе, хотя воспитатель великого князя, старый севастопольский адмирал, даже похвалил пажика.

Пажеский Его Императорского Величества Корпус