Соболь Николай Парфенович .
http://iremember.ru/pekhotints...ovich.html Я Помню.
Я, Николай Парфенович Соболь, родился 21 июня 1926 года... Могилевская область, Ключевский район.
Родители были колхозники. У них было восемь детей: семь мальчиков и девочка. Четыре умерло… Это еще до войны было…
Я помню коллективизацию.
— Как относились ваши родители к Советской власти?
Как и все крестьяне… Кто был против, того в ссылку на Соловки сослали.
— Где Вы учились?
В нашей деревне была семилетняя школа.
Я считаю, что в те времена учили лучше, чем после войны и по нашим временам. Я до войны кончил шесть классов. И учили нас хорошо. Потом, уже после войны, я пошел учиться на агронома, и мои знания были лучше, чем у тех, кто десятилетку закончил после войны.
— Как для Вас началась война?
Было воскресенье. Через деревню была свадьба. Все там гуляли. До войны в деревнях не было радио. Только через сельский совет узнавали, что делается. Там телефон был, и если что сообщить надо – гонца отряжали. И вдруг объявили, что война. Война - это такое бедствие…
— В вашем районе в 41-м году бои шли?
Нет, потому что оборонительных рубежей не было, и войск не было, чтобы их охранять. Наши отступили, и немцы на танках по дороге Бобруйск – Могилев пришли.
3 июля нас уже оккупировали. Первый раз немцы — тыловики и старики, приехали на велосипедах с районного центра Кличева, когда мы работали на уборке, снопы свозили. Собрали всю деревню и через переводчика объявили, что новая власть — комендант, и потребовали сдать огнестрельное оружие. За неповиновение владельцу ружья – расстрел. Многие принесли и отдали. Немцы эти ружья поломали…
У нас в деревне остались красноармейцы. Старший сержант, раненный в живот, просил, чтобы его добили. Немцы прямо при нас завели его в кусты и там убили.
И одного лейтенанта словили. Часть красноармейцев поутикала, а этого словили в деревенской бане.
У нас в колхозе была большая пасека, меду было много, немцы меду набрали, поели и поехали. А нашего пойманного лейтенанта привязали сзади к седлу за руку. Видать хороший немец попался: как только они заехали за деревню, он отвязал лейтенанта, и махнул ему рукой — беги, мол. И когда наш отбежал, стал стрелять «в никуда». Немцы уехали с одного конца деревни, а лейтенант с другого конца деревни вернулся...
А потом немцы явились на мотоциклах. Три человека. Пулемет в люльке. Остановились и по хатам:
— Матка, яйки!
Яйца бьют, и пьют прямо на ходу. Скорлупки кидают. Побыли и поехали. И все. Тихо. Правда, поблизости от деревни наш корпус, которым командовал Павловский, прорвал фронт и гнал немцев до Бобруйска. Но поддержки не было, наши отступили. Рассказывали, что командарма хотели самолетом вывезти, а он отказался и погиб вместе с солдатами… .
— Вас сразу забрали в армию?
Да, призвали сразу, через полевой военкомат.
— Претензий не было, что Вы остались в оккупации?
Никаких претензий не было.
— Когда наши пришли, стали выявлять пособников, полицаев и все остальное?
Те, которые участвовали в расстрелах, удрали, а которые не ушли, и сдались, им дали по 25 лет. И они отсидели.
— После призыва куда вас определили?
В запасной полк 238-й Краснознаменный ордена Суворова I степени Карачевской дивизии. Туда одни из госпиталя прибывали, а других отправляли на фронт.
— И чему Вас учили в запасном полку?
Дней двадцать, наверное, я изучал пулемет «Максим». А потом нас построили и капитан пошел вдоль строя и спрашивал:
— Как здоровье?
Боец отвечает:
— Плохое.
Следующий я, отвечаю:
— Отличное.
— Выходи.
Ему в пополнение автоматчики нужны были — пять человек, он их и выбрал.
Нас хорошо накормили, и мы пошли догонять свою новую часть. Наверное, километров 20 прошли, пока догнали. Дали нам автоматы ППШ. С диском, и 250 патронов к нему. И еще РГД-42 противотанковая, она как бутылка, ее я на пояс спереди повесил…
— Изучали «Максим», а дали автомат. Стрелять-то хоть умели?
Затвор взвел, нажал на курок и тррр… Просто поливаешь. А вот как диск заряжать? Я пачку открыл, и патроны просто наложил. Крышку закрыл. Один выстрел и все… Подполз к соседу, говорю:
— Такое дело…
Он показал мне как нужно заряжать:
— Теперь можно стрелять.
— То есть, прямо во время боя учили, как автоматом пользоваться?
Да.
— А нагрудники стальные вам не давали?
Нет. Нам и каски даже не выдали.
— Обмундирование новое сразу дали или второго срока?
Все новенькое. Из-под иголки.
— В вашей подразделении кроме автоматов что еще за вооружение было?
В роте автоматчиков были только автоматы.
— А немецким вооружением пользовались?
А зачем оно нам? И по уставу не положено.
— Как вы оцениваете немцев, с которыми Вам приходилось сталкиваться, как бойцов?
Это были не те немцы, которые наступали в 1941-м. Это были уже не вояки. Они уже руки поднимали со словами:
— Гитлер капут, Сталин гут.
У них уже Сталин — «гут» стал.
— Распространяется такое мнение, что с конца 44-го с неохотой брали в плен, мол, «что с ними связываться». У вас как было?
Неправда. Было строго запрещено расстреливать пленных. Приказ был.
—А желание было?
Как это — желание убивать человека?
— По-разному у людей судьба сложилась, может кто хоть так хотел отомстить за убитых родственников?... Вы такое не помните?
Нет, не помню.
— Насколько эффективной была политработа в вашей части?
Ну, как? Как всегда. Политруки беседы проводили. А если надо было, он с пистолетом первым поднимался и шел. Но это не политруки были. В 44-м году эта должность называлась — зам. командир роты по политчасти
— Такое впечатление, что 44-й год – это постоянный марш с короткими по времени боестолкновениями. То есть немцы отступают, где-то укрепились, день – два воюют, потом опять отступают…
Так оно и было. Сколько раз было такое: немцы отступили, 20 километров проходим – ни одного не видно. А они в это время закрепляются, и потом за каждый город дрались на смерть.
— А с другими родами войск взаимодействовали?
Как это с другими родами? У каждого свое дело. Ну, иногда нас сажали на танки. Танковый десант. Кто сел сзади — жив, как спереди — погиб.
— Немцы рассказывают, что где появился один их «тигр», там ни одного русского нету. Вы с их техникой сталкивались?
Да, я его видел.
Мы окопавшись. Командир взвода говорит:
— Тигр идет.
Я только поднял голову, командир взвода как мне подзатыльник даст, чтоб высоко не высовывался. Я гляжу: впереди наша пушка противотанковая — бабах!, и «тигр» подбили.
— Быстро подбили?
Что ты! Моментально.
— А авиация вам помогала?
Да, а как же.
— Многие ветераны вспоминая, говорят, «дай Бог, в неделю один наш самолет пролетел»…
Не знаю, не знаю. Когда надо Ил-2, те, которые штурмовики, один за другим, а на них установлены ракеты. Одни отработали и улетели, другие прилетели… Как начнут гудеть, потом немцы не сопротивляются… Так что «авиация помогала - не помогала», где надо помогала.
— А бывало, что своим попадало?
Да, бывало. «Катюши» проиграли раз, и командир поднял роту, а тут второй залп и эту роту накрыло. И это по вине командира роты получилось…
— А если вам идти в атаку, вас предупреждали, о времени артподготовки?
Допустим, наступление в шесть часов. Объявляли, что полчаса будет идти артподготовка. Допустим, с полшестого до шести. Ровно в шесть часов огонь прекращается, и идем в наступление.
И если бы порядок не соблюдался, то своих перебили бы.
— У Вас были ранения?
Да. В правое плечо. Меня в Германии уже ранило. В 45-м, когда в наступление пошли.
Нас, автоматчиков, одевали хорошо. Фуфайка, ватные брюки, валенки, зима же еще была.
Рота 90 автоматов. Это ж ливень. Бежал, и вдруг что-то меня развернуло. И еще боли не было, смотрю, фуфайка порвана. А, ранен! Но рука работала. Прибежал санинструктор, фуфайку снял, и рукав гимнастерки отрезал.
Один большой осколок пробил мне мышцы, но ни кость, ни вену, не затронул. А еще два маленьких, они сами пробили верхнюю одежду, выпали в гимнастерку – кожу не пробило. Санинструктор показал, куда идти в санчасть.
Иду, снаряды рвутся, немцы оттуда бьют, наши туда. Думаю: «Дойти бы до санчасти». Тащу свой автомат…
Добрался. Пришел в санчасть, там приняли у меня автомат.
Перевязку сделали, укол. Меня что-то в обморок потянуло. А мы к тому же почти сутки не ели… Я в обморок, дали понюхать нашатырного спирту. Потом развели спирту настоящего. Я попросил закусить. Дали мне хлеба, свиной тушенки. И тогда уже повезли меня в полевой госпиталь, который размещался в палатках.
Полностью читать по ссылке вверху.
