СТИХИ О ВОЙНЕ

Кому настало время умирать,
Бывалым воинам или новобранцам?!
И чья от горя почернеет мать,
Склонившаяся жухлым померанцем?!

И чья жена в невыносимой муке,
Прижав к себе грудного малыша,
Заломит с воем тоненькие руки,
Как оборвутся сердце и душа?

И может, вовсе не был он женат,
Не целовал еще девичьих губ...
……………………………………
Не разбирает возраста война,
Жесток ведь нрав её... Жесток и груб.

Но мёртвым не узнать судеб иных,
И не тревожат больше их желанья.
А о несбывшемся скорбеть – удел живых
Сиротским плачем, матерей стенаньем.

И кто рассудит, кому же тяжелей?!
Вдове, что в ночь кручиной извелась,
Или согбенным матерям парней,
Еще совсем не знавшим женских ласк.

Не важно молод павший или нет,
И не его, в случившемся, вина.
Исполнил честно он отеческий завет,
А виновата в горестях людских война.

Горели хаты и поля,
От жара плавилась земля,
И все патроны расстреляв,
Шли в рукопашный!
Ведь дан приказ не отступать,
Вперед, за Родину, за мать,
И оставались там лежать
На свежей пашне.
И командир и рядовой
Вконец измучены войной,
Но слишком рано на покой,
Не на прогулке,
А на семь бед один ответ
И танки шли через рассвет,
Едва завидев силуэт
Ее фигурки!

Регулировщица в потертой гимнастерке,
С девичьей грудью и косичками вразлет,
Глотая воздух фронтовой полынно-горький,
Одним движением гнала войска вперед!
Березкой тоненькой на выжженном пригорке,
Российским символом красавицы весны,
Регулировщица в потертой гимнастерке,
Мадонна среди ужасов войны.

Год 45-й, месяц май,
Весна бушует через край,
Давай, братишка, не зевай,
Прошли полсвета.
Снаряды точно бьют в Рейхстаг,
Стирая в пыль фашистский знак,
Осталось сделать только шаг
До дня Победы!
Москва сияет от наград,
И лица девушек горят,
На Красной площади парад,
Война - не сахар.
Скрипят тугие сапоги,
В оцепенении полки,
И только ждут ее руки
Простого взмаха…

Регулировщица в потертой гимнастерке,
С девичьей грудью и косичками вразлет,
Глотая воздух фронтовой полынно-горький,
Одним движением гнала войска вперед!
Святая девочка из русского поселка,
Победой светится, улыбки не тая,
Регулировщица в потертой гимнастерке,
Еще молоденькая бабушка моя...

Смотритель Маяка

День окончания войны.

Ещё стояла тьма немая.
В тумане плакала трава.
Девятый день большого Мая
уже вступил в свои права.

Армейский зуммер пискнул слабо -
и улетел солдатский сон.
Связист из полкового штаба
вскочил и бросил телефон.

И всё!...
Не звали сигналистов,
никто не подавал команд.
Был грохот радости неистов.
Дробил чечётку лейтенант.

Стреляли танки и пехота.
И, раздирая криком рот,
впервые за четыре года
палил из "Вальтера" начпрод.

Над мутной, торопливой Тиссой
и стрекот выстрелов, и гул.
К жаре привыкший повар лысый
зачем-то ворот расстегнул.

Не рокотали стайки ЯКов
над запылавшею зарёй.
И кто-то пел.
И кто-то плакал.
И кто-то спал в земле сырой.

Вдруг тишь нахлынула сквозная.
И в полновластной тишине
спел соловей,
ещё не зная,
что он поёт не на войне.

Иван Рядченко.
(1914-1989)
Участник Великой Отечественной.

Семен Гудзенко
Сапер
Всю ночь по ледяному насту,
по черным полыньям реки
шли за сапером коренастым
обозы, танки и полки.
Их вел на запад по просекам
простой, спокойный человек.
Прищурившись, смотрел на снег
и мины находил под снегом.
Он шел всю ночь. Вставал из лога
рассвет в пороховом дыму.
Настанет мир. На всех дорогах
поставят памятник ему.
1942

"Всегда в бою" Эдуард Аркадьевич Асадов

Когда война катилась, подминая
Дома и судьбы сталью гусениц.
Я был где надо - на переднем крае.
Идя в дыму обугленных зарниц.

Бывало все: везло и не везло,
Но мы не гнулись и не колебались,
На нас ползло чудовищное зло,
И мира быть меж нами не могло,
Тут кто кого - контакты исключались!

И думал я: окончится война -
И все тогда переоценят люди.
Навек придет на землю тишина.
И ничего-то скверного не будет,

Обид и боли годы не сотрут.
Ведь люди столько вынесли на свете,
Что, может статься, целое столетье
Ни ложь, ни зло в сердцах не прорастут,

Имея восемнадцать за спиною,
Как мог я знать в мальчишеских мечтах,
Что зло подчас сразить на поле боя
Бывает даже легче, чем в сердцах?

И вот войны уж и в помине нет.
А порохом тянуть не перестало.
Мне стало двадцать, стало тридцать лет,
И больше тоже, между прочим, стало.

А все живу, волнуясь и борясь.
Да можно ль жить спокойною судьбою,
Коль часто в мире возле правды - грязь
И где-то подлость рядом с добротою?!

И где-то нынче в гордое столетье
Порой сверкают выстрелы во мгле.
И есть еще предательство на свете,
И есть еще несчастья на земле.

И под ветрами с четырех сторон
Иду я в бой, как в юности когда-то,
Гвардейским стягом рдеет небосклон,
Наверно, так вот в мир я и рожден -
С душой поэта и судьбой солдата.

За труд, за честь, за правду и любовь
По подлецам, как в настоящем доте,
Машинка бьет очередями слов,
И мчится лента, словно в пулемете...

Вопят? Ругают? Значит, все как должно.
И, правду молвить, все это по мне.
Ведь на войне - всегда как на войне!
Тут кто кого. Контакты невозможны!

Когда ж я сгину в ветре грозовом,
Друзья мои, вы жизнь мою измерьте
И молвите: - Он был фронтовиком
И честно бился пулей и стихом
За свет и правду с юности до смерти!