Петровы Смоленская губерния, Юхновский уезд

Продолжение:
Переходя к описанию организации землекопной артели, г-н Добротворский характеризует ее следующим образом. «Организация самостоятельной артели землекопов очень проста», говорит он. «Члены ее «подбираются промежь себя», «по дружеству», – по соседству и «по согласию». Рабочие в таких артелях делятся на три руки. Артель выбирает из своей среды старосту «подрядчики», который ведет все отношения и заключает условия от имени товарищей, подписываясь полным именем, с прибавлением слов «и с товарищами». На нем же лежит обязанность заботиться о всем необходимом для артели; каждую неделю он должен отдавать своим товарищам отчет в израсходованных общественных деньгах, который обсуждается до малейшей копейки. За свои труды он получает 5–10 р. за лето, в случае же плохих заработков всего 2, 3 р., а то и ничего не получает, так как он лицо выборное, получающее вознаграждение не по обязанности, а «из чести», «из уважения». При найме на работы, в договоре участвуют все члены артели и только выработавши подробные условия, передают свои руки и права старосте. Артели уходят обыкновенно из дома не на все дето, а только с апреля месяца до Петрова дня, возвращаясь к сенокосу и страдной поре домой, и потом уже, покончив все работы, уходят из дому до глубокой осени. Таким образом рабочий сезон их продолжается пять месяцев, с апреля по ноябрь. За это время работник первой руки зарабатывает обыкновенно, не считая разных мелких расходов, от 60 до 80 р., работник второй руки от 40 до 60 р. и работник третьей руки – от 25 до 40 р. За рытье колодезя, считая в том числе и вставку сруба, берут от 1½ до 2 р. с сажени. За рытье прудов берут гораздо дешевле, так как эта работа легче и удобнее рытья колодцев. Как на особенность землекопной артели, автор указывает на то обстоятельство, что члены артели исполняют свою работу не сообща, а каждый порознь, в отдельности от других. Это особенно часто встречается при копаньи канав, прудов и корчеваньи кустов. Сначала вся площадь работ разбивается на участки по 10, 20 сажень в каждом, затем, при помощи жеребья, определяют кому на какой участок становиться, и каждый затем работает на своем участке, получая плату, по количеству выработка. Артель оказывает несомненное нравственное влияние на всех своих членов. А. И. Энгельгардт говорит об них следующее: «в артели грабары ведут себя отлично; ни пьянства, ни шуму, ни буйства, ни воровства, ни мошенничества. Артель не только зрит за своим членом, но, оберегая от всяких подозрений свою добрую славу, наблюдает за всем, что делается в усадьбе (при рабочих), дабы не случилось какого-нибудь воровства, подозрение в котором могло бы пасть на грабаров. Все грабары пьют водку охотно, любят выпить, и когда гуляют дома, то пьют много, по-русски, несколько дней без просыпу, но в артелях ни пьяниц, ни пьянства нет. Никто в артели не пьет в одиночку, а если пьют, то пьют с общего согласия, все вместе, в свободное время, когда это не мешает». Заведомо воров, пьяниц или буянов артель не принимает в свою среду. После этого автор переходит к описанию условий найма, на каких землекопы поступают к подрядчикам.
«Договор с подрядчиком, говорит он, заключается обыкновенно в феврале или марте месяце; условия эти в большинстве случаев на бумаге не пишутся и в правленскую книгу сделок и договоров не заносятся, так как у каждого подрядчика есть свои особые печатные «расчетные книжки» или «договорные листы», запасенные заранее; в них рабочему остается только подписаться рядом с печатной фамилией хозяина, или поставить крест в случае своей неграмотности. Рабочий здесь уже не может предлагать хозяину свои условия или, по крайней мере, вносить коррективы, так как хозяин все заранее одумал за него и придал всем условиям одну прочную, постоянную форму печатного слова. Для большей верности эти договоры представляются в волостное правление, где старшина свидетельствует их. В книжке подробно указаны срок, на который нанялся рабочий, плата, выговоренная им и условия работы; последние обозначены иногда очень детально, с скрупулезной точностью. Мелкие подрядчики разсчетных книжек не имеют, а заключают письменные условия, сущность которых вполне одинакова с первыми. Общий срок найма у подрядчиков – с 20, 25 апреля по 1–5 ноября, т. е. 6 месяцев и 10–15 дней. Плата назначается обыкновенно огульно за весь срок. В отношении платы рабочие делятся также на три руки. Рабочий 1 руки получает от 75–100 р., второй – 50 до 75 р., третьей – от 15–50 р. В состав рабочих третьей руки входят как «перволетчики», которые пошли на работу только первый год, парни от 17–20 лет, так и все те рабочие, которые по своим слабым силам не в состоянии «вытянуть» в работе наравне с первыми группами. Рабочие третьей руки определяются в «крючники» или «подтяжки», для переноски тяжестей и в «мостовщики – для очистки мостов, а также на вырубку просек, корчевку леса, водоотлив, разравниванье земли и проч. мелкие работы. Лучшие из землекопов первой руки назначаются обыкновенно в старосты или десятники и получают за это особое вознаграждение. В договорах и расчетных книжках новейшей формации (1885–1886 г.) вносится еще условие такого рода: «если же я окажусь неуспешным в работе, то волен подрядчик цену мне уменьшить, назначив сообразную с ценами других рабочих по стоимости труда. Определение этой стоимости производится хозяином, или его служащими и принимается мною беспрекословно» (рассчет. книжка, выданная подрядчиком Смирновым рабочему Рубихинской вол., д. Горенцы, Ив. Булычеву, от 18 февраля 1886 г.). В других договорах «за неисполнение работы в нужном количестве», рабочий «подвергается штрафу, определяемому по добровольному соглашению с подрядчиком», или же тотчас увольняется из артели с платою только по день увольнения. Десятники получают обыкновенно двойное или тройное жалованье и значение их лучше всего определяется пословицами, сложившимися о них среди землекопов: «десятник – чорту племянник», «бойся Бога да десятника», «что подрядчик не сделает словами, то доделает десятник матюгами» (по другому варианту «кулаками»). Десятники играют роль главных надзирателей над работами, заменяют как бы самого хозяина в артели, пользуются неограниченной властью. Они могут переводить рабочего из одной руки в другую, налагать штрафы, делать вычеты и проч.; за оскорбление десятника рабочий наказывается также, как и за оскорбление подрядчика (штраф), об этом проставляется и в условии, в такой, напр., форме: «за оскорбление подрядчика или лиц, которым он вверит управление артелью и надзор за работами, полагается такой то штраф. В отсутствие хозяина десятник не сам работает, а только надзирает за другими, если же подрядчик сам находится при артели, то десятник, сохраняя свое звание и плату, обязан выходить на работы наравне с другими. За последние годы подрядчики стали было вместо дорогих десятников (от 200–400 р. каждый) нанимать приказчиков со стороны, из бывших волостных писарей, недоучившихся семинаристов и т.п., платя им по 50–100 р. в лето. Но такие приказчики оказались совершенно не пригодными, так как рабочие их постоянно обманывали и производили работы вдвое медленнее. Это заставило подрядчиков отказаться от таких приказчиков, и возвратиться к десятникам, хорошо знакомым с работами, почему и рабочие не могут их обманывать. При заключении условия, рабочими выговаривается задаток, около 1/5 части всей платы, проезд же до места работ и обратно рабочий принимает на свой счет, причем на это иногда уходит более ¼ всей заработной платы. Рабочий обязан прибыть на место работ в обозначенный в условии срок, иначе он штрафуется в размере полуторного или двойного жалованья за каждый просроченный день. В случае же совсем не явится на работы, то возвратить задаток и уплатить неустойки от 50 до 70 р. В прежнее время неустойку эту в условиях не обозначали, а причисляли просто к прогулам. Вообще в договоры последнего времени стали вноситься многие подробности, о которых прежде не было и помину. В некоторых условиях 1886 г., напр., сказано: «прибыть на место работы я (рабочий) должен за день до поступления на работу и в этот день, назначенный для отдыха, обязан изготовить бараки и нужные инструменты, так, чтобы никакой задержки в работе не было на следующий день»; день поступления рабочего на работу считается за начало работ и с этого дня производится ему плата. На работах землекопы помещаются или на квартирах у крестьян, или живут в землянках и бараках, которые строятся ими в праздники или в дождевые дни, когда работ не бывает. Так как помещение рабочих полагается от хозяина, то он, соблюдая свою выгоду, обыкновенно заставляет рыть землянки или строить бараки, а не помещает их у крестьян, хотя бы работы производились в самой деревне. Пища рабочим полагается от подрядчика и в договорах обозначается только, что она должна быть в достаточном количестве и из доброкачественных припасов. Но в последнее время стали подробно причислять харчи, отпускаемые рабочим. Из этих перечислений видно, «что хлеба рабочему выдается досыта, но не более 3–4 ф. в день; в скоромные дни на обед и ужин варится кашица из гречневых круп с говядиной или солониной; кроме этого дается еще каша с постным маслом, которого идет по 1 ф. на 10 человек. На кашу и кашицу отпускается круп по 1 ф. на человека, говядины тоже по 1 ф.; в постные дни дается сушеная рыба, а вместо кашицы иногда варится горох. Капуста для щей на замену кашицы отпускается только по праздникам по усмотрению подрядчика; соли и квасу дается, сколько потребуется. За растрату хозяйской провизии виновный подвергается штрафу вчетверо против ее стоимости, или просто штрафу в 2 р. и сверх того за каждый фунт растраченной провизии по 1 р. Платье и обувь у рабочих обыкновенно свои. Инструменты для работы все выдаются подрядчиком, кроме лямки, которая должна быть принесена из дому. Рабочему дается тачка с чугунным колесом, железная лопатка на деревянном черенке и лом; в течение лета рабочий может переменить 1 лопатку и потребовать, чтобы ему насадили на нее 2 новых черенка, что и производится плотниками, нанимаемыми для этой цели в артель человека по 2–3. По окончании работ все выданные инструменты должны быть возвращены в целости, в случае же потери какой-нибудь вещи с рабочего вычитается ее стоимость «по назначению подрядчика» или по цене, определенной в расчетной книжке: за тачку 1 р. 60 к., колеско с болтом 1 р. 20 к., лом 1 р. 70 к., лопатка железная 50 к., черенок к лопатке с насадкой 30 к. Цены эти выше обыкновенных, рыночных цен, потому что, взыскивая с рабочего, подрядчики имеют в виду наказать его «за небрежность». Такому же взысканию рабочий подвергается, если он, вследствие порчи инструментов, потребует их больше указанного числа, т. е. в лето сломает не две лопаты, а три, потребует не два черенка, а более и т.п. Если рабочий, без согласия подрядчика, передает кому-нибудь постороннему свои инструменты, или позволит временно ими попользоваться, то подвергается за это штрафу в 2–3 р. за каждый раз (условия 1885, 1886 г.). По условиям прежнего времени подрядчик обязывался водить рабочих в баню на свой счет не менее 2 раз в месяц; в последнее же время этого условия не проставляется, а говорится только, что «рабочий будет пользоваться на счет подрядчика банею по возможности после уроков или во время отдыха» когда и сколько раз в месяц обыкновенно не обозначается. По условию рабочей обязан работать в тех местах, где будет указано ему подрядчиком. В случае надобности рабочей должен во всякое время переходить с одного пункта работ на другой, как бы далеко расстояние между ними ни было. В договорах 60, 70 годов обозначалось, что при таких переходах каждые 30 верст засчитываются рабочему за 1 рабочий день и он получал харчи, как и в обыкновенную рабочую пору. В новых договорах (80 год.) полагается на переход 40 верст, жалованья за это время не полагается, а вместо обеда хозяин выдает во время перехода по 1 или ½ коп. на человека с версты. Кроме того ставится условием, что рабочее не могут уклоняться от переходов и в праздничное время. Перевозка громоздких инструментов производится на счет подрядчика; а более легкие и удобные для переноски, в роде лямки, лопаты, должны быть переносимы самими рабочими. («Смоленский Вестник» от 26 июня 1887 г., 2–3 стр.).

Сергей Юрьевич Поляков.

Что касается находок по семье:
На Памяти народа совершенно случайно нашла ещё одного брата бабушки - Павла Петровича Петрова. Конечно, поиск с такой фамилией, это очень не просто. Здесь повезло, выложено фото, на котором он очень похож на старшего брата, Николая Петровича.
Что узнала: это тот самый брат - кавалерист, о котором мне рассказывала со слов бабушки тетушка.
Родился Павел Петрович 31 августа 1911 года, вроде бы в Пречистом. Хотя, на одной из страниц на ПН указано место рождения - Тюмень.
Образование - 4 класса + коневодческая школа. Первое место работы - Туркестано-сибирская железная дорога, зав. перев. вагон. - кто это? заведующий чем? Не очень понятно, зато подтверждает идею о том, что вся семья в Казахстане жила, не один прадед туда уехал.
А дальше Павел Петрович оказался на Алтае, на конном заводе № 78. там он работал заведующим племенными конюшнями. Даты его работы там не указаны, вероятно, конец 1930-х годов.
В августе 1931 года на территории Усть-Канского района был образован Ябоганский государственный конный завод №78. Местонахождение - с.Ябоган. Основное производственное направление завода - развитие животноводства - коневодства.
В апреле 1941 года он был призван в РККА в городе Ойрот-Тура (сейчас Горно-Алтайск). Войну прошел на Западном и 2-ом Белорусском фронтах. Награжден орденом Красной звезды, медалями "за оборону Москвы" и "За победу над Германией".
После войны жил в Адыгее, в городе Майкопе. Работал на Майкопском конном заводе тренером. Жена - Реброва Екатерина Васильевна, 1922 года рождения.
Почему-то в моей семье о нем ничего не знали.. Со старшим из своих дядей, Николаем Петровичем, мой отец и его сестра общались. А про Павла Петровича никто из нашего поколения уже и не слышал.
Теперь мы знаем! И будем помнить!

Получила копии дел из Тюмени. Очень интересно, хотя, для выхода из тупика в них никаких серьезных зацепок нет.
Дело прадеда о кирпичном заводе: 315-1-58 на самом деле от 1920 года. Дело по жалобе Петрова Петра Ивановича о незаконной муниципализации кирпичного завода Тюменским Губсовнархозом.
В заявлении прадед пишет, что купил завод в мае 1919 года, владел им только 1 год. Запустил остановившееся производство, вложил личные средства в сырье и ремонт оборудования, рабочим зарплату платит своевременно. Губсовнархоз же ссылается на то, что завод был куплен в 1918 году,, после декрета 1917 года, которым были отменены сделки с недвижимостью. Также, как аргумент в пользу муниципализации, сообщает, что у Петрова П. И. кроме завода имеется ассенизационный обоз из 15-ти лошадей, так что Петров и так не бедствует. (цитата)
Завод был ручного производства. За лето 1919 года было заготовлено 200 тыс шт. кирпича. В деле есть оценка имущества, описание хозяйства с количеством зданий и оборудования. Из показаний свидетеля количество рабочих на заводе было не более 10-ти человек.
Кстати, свидетель - также житель Смоленской губернии, Юхновского уезда, села Мочалова Егоров Андрей Иванович.

Что я нашла на Памяти народа по Петровым с отчеством Иванович, родившимся в Тюмени:

1. Петров Алексей Иванович. 1907 года рождения. Родился в Пречистом. Призван в Свердловске. Жена Анна Яковлевна, жила в Свердловске.
https://pamyat-naroda.ru/heroe...e78605479/

2. Петров Николай Иванович. 1920 года рождения. Мать указана Петрова Евд. М? И? Адрес Тюмень, ул. Ворошилова 12. https://pamyat-naroda.ru/heroe...000564970/

3. Он же, вероятно. https://pamyat-naroda.ru/heroes/isp-chelovek_spisok14850065/

4. Петров Константин Иванович 1919 года рождения. Родился в Тюмени, призван в Свердловске. Умер от ран в 1943 году. Указана мать Петрова Е. И. Написан адрес: г. Свердловск, ВТУЗ, ул Каркис, корп. 19, д. 24. https://pamyat-naroda.ru/heroe...e53506652/

Свердловск точно как-то связан с историей семьи. Есть фото, где Прасковья Павловна с новорожденной Ингой на руках, подписано Свердловск 1931 год. И дед ездил в Свердловск на длительную практику на старших курсах института. И в эвакуационной карточке, когда Прасковью Павловну с Ингой и папой эвакуировали из Питера место эвакуации указано - Свердловск.